Космическая эра. С этими словами у большинства обитателей Земли связаны представления о многочисленных победах и выдающихся успехах в области космонавтики, ставших поистине эпохальными событиями. А между тем освоение космоса – это еще совсем свежая страница в истории человечества и вершится на наших глазах. 55 лет тому назад 12 апреля 1961 года был совершен первый космический полет. Космонавт Юрий Гагарин на корабле "Восток" стал настоящим космическим первопроходцем. Советский Союз на протяжение десятилетий гордился успехами отечественной космонавтики. Это и полет первой в мире женщины-космонавта Валентины Терешковой, и выход в открытый космос Алексея Леонова, и самый продолжительный в истории космонавтики полет Валерия Полякова. И, конечно же, за успешными полетами стояли тысячи людей, десятки трудовых коллективов, которые делали все от них зависящее во имя прогресса космической отрасли. Сегодня космонавтика является надеждой человечества. Ее развитие невозможно без высококвалифицированных молодых кадров, способных двигать современную науку и создавать конкурентоспособную технику. Сегодня проблема воспитания кадров стала крайне острой. И только экстренная организация подготовки специалистов может исправить положение. А выполнение этой задачи невозможно без организации четкой системы дополнительного образования, нацеленного на выявление и развитие технических способностей у подрастающего поколения. О необходимости создания условий для технического детского творчества с целью получения впоследствии ценных кадров говорили многие нобелевские лауреаты – Жорес Алферов, Николай Семенов, Петр Капица, Лев Ландау. Ведь техническое творчество формирует интерес к науке и технике и стимулирует рационализаторские и изобретательские способности наших детей. Наталья Королева: У нас очень много талантливых людей. Надо просто развивать эти таланты. Для этого нужно именно хороших учителей, которые этому способствуют. В основном это всегда были энтузиасты, которые занимались вот таким вот делом, как говорят, на общественных началах. Это очень важно. Потому что это в конечном счете даст свою отдачу. И я верю в то, что будут, конечно, и талантливые люди, и есть они у нас. И космонавтика, конечно, очень продвинулась вперед. Наталья Сергеевна Королева, дочь легендарного конструктора, основателя советской космонавтики Сергея Павловича Королева. Доктор медицинских наук, профессор, лауреат Государственной премии СССР. 55 лет Наталья Сергеевна отдала медицине, 40 лет провела у операционного стола, выполняя операции на легких, трахеях и бронхах. Опубликовала более 200 научных работ. Имеет три авторских свидетельства на изобретения. Наталья Королева: Я думаю, что детское техническое творчество очень важно. Вообще важно, чтобы ребенок прямо с детства приучался что-то делать руками, не только головой. Я могу сказать, что мой отец Сергей Павлович Королев учился в строительно-профессиональной школе в Одессе. Это была школа, которая открылась в 1922 году. К сожалению, из-за того, что была революция и Гражданская война, в Одессе школы были закрыты. И поэтому он туда поступил уже 15-летним подростком. И в одном классе с ним училась моя мама. Уровень образования был настолько высокий, что за 2 года они прошли всю программу средней школы, включая высшую математику. Но поскольку школа называлась "строительно-профессиональной", то надо было, конечно, осваивать и какую-то строительную профессию. Мой отец и мама получили дипломы о том, что они являются черепичниками. Кроме того, поскольку школа была строительно-профессиональной, то там была деревообрабатывающая мастерская. И там надо было обязательно к концу обучения сделать или табуретку, или какую-то скамейку, или стул. Каждый ученик должен был это сделать. То есть они работали долотом, молотком. И мой отец считал, что это тоже ему очень в жизни может пригодиться. Отец мой вообще, выбрав себе профессию воздухоплавания, покорения неба еще с детских лет, он уже изучал главным образом и углубленно те предметы, которые, как он считал, могут ему пригодиться: физику, математику и так далее. Кроме того, он занимался физкультурой еще. И он ходил в спортивный клуб, занимался гимнастикой. Я тоже очень положительно всегда относилась к творчеству. И поэтому мой старший сын Андрей Королев участвовал в работе на станции юных техников в Москве. И вот они делали там такие модели, как "Союз Аполлон", "Союз Салют". Ракеты различные они делали под руководством старших товарищей. Но это было очень интересно. А Сергей Павлович сделал такую карандашницу из корпуса гранаты, когда он учился в школе в Одессе. И вот она сохранилась и находится в домашнем музее моего отца здесь, в Москве. Еще очень важно приучать детей буквально с малолетства к тому, чтобы они больше знали нашу историю. Например, вот эти выставки, которые делаются, которые Владимир Петрович Лосицкий организовывает, посвящены совету главных конструкторов, истории космонавтики. Они очень важны, потому что, к сожалению, наша молодежь недостаточно осведомлена о том, что происходило в прошлом веке. Владимир Лосицкий: В стране существовала глубоко эшелонированная система подготовки специалистов. Но начиналась она с детства. В возрасте 8-10 лет мальчики приходили, если посмотреть на этот стенд, учились, получали трудовые навыки, заражались. Почему наша выставка "Начинается с мечты"? Потому что их система заставляла мечтать. Это очень важно. А потом, вырастая, становясь взрослыми инженерами, они свою мечту реализовывали в конкретных делах. Собственно говоря, эта мечта была реализована в нашем первом космическом спутнике. Наталья Королева: Мой отец был увлечен воздухоплаванием буквально с 4-летнего возраста, когда он впервые на плечах у деда увидел полет летчика Уточкина еще в Нежине. И он увидел, что большой предмет оторвался от земли и полетел. Это было совершенно невероятно. Но он понял, что есть машины, которые могут летать. И это было очень важно. И потом, когда он жил с мамой и с отчимом в Одессе, то он очень хорошо плавал, они жили на берегу моря, и он плавал к затонувшей землечерпалке, и оттуда смотрел на отряд гидросамолетов, который стоял на берегу, и видел, как механики и летчики готовят самолеты к полетам. И так продолжалось до тех пор, пока один из механиков не крикнул его: "Эй, парень, плыви сюда, будешь помогать". Он переплыл, быстро освоился, начал помогать летчикам готовить самолеты к полетам, и они стали брать его с собой в полеты. Он, конечно, скрывал это дома, потому что очень много было аварий, самолеты разбивались, и родители не знали об этом. Но вот однажды, когда он шел с мамой по Пушкинской улице в Одессе, и был такой красивый день, и моя бабушка сказала: "Сережа, посмотри, какое красивое небо, какие красивые облака на небе". А он сказал: "А ты знаешь, какие они красивые сверху, с той стороны?". Она сказала: "Как? Ты видел, ты летал?". Он сказал: "Да, я летал. Но когда я буду хорошо летать, я обязательно тебя прокачу на своем самолете". И еще он настолько серьезно увлекся этим воздухоплаванием, что он, будучи школьником 15-17 лет, читал лекции по воздухоплаванию для рабочих заводов имени Бадина и Чижикова Одесской военно-морской базы по воздухоплаванию. И вступил в Общество воздухоплавания Украины и Крыма. И больше того, он еще сконструировал собственный планер, который был признан годным к постройке. Этот планер назывался К-5, от первой буквы его фамилии "Королев". Это его увлечение продолжалось и во время учебы в Киевском политехническом институте. Он тоже там сразу приобщился к планеристам и участвовал в создании планеров, и летал на них. И, конечно, его мечтой была поездка в Коктебель. И он вместе со своим другом Люшиным Сергеем Николаевичем сконструировал планер, который назывался "Коктебель". Первые испытания этого планера провел знаменитый летчик Арцеулов Константин Константинович, который сказал, что очень хороший планер, очень хорошая машина. Это было в 1929 году. А в 1930 году он сконструировал собственный планер, который назывался "Красная звезда". И он был сделан специально для выполнения фигур высшего пилотажа. И на нем летчик Степанченок впервые в мире выполнил три мертвых петли Нестерова. Конечно, отец сам хотел это сделать. Но он заболел брюшным тифом. А потом дальше, когда он перевелся в МВТУ, под руководством Туполева он сделал свой дипломный проект – самолет СК-4. Это была авиетка, которая к моменту защиты диплома уже летала. И это тоже было очень большое достижение. Но после того, как он в 1929 году познакомился с Циолковским и его работами, он уже понял, что будущее только за ракетами. Он писал: "Я ушел от него с одной мыслью – строить ракеты и летать на них. Отныне смыслом моей жизни стало одно – пробиться к звездам". Тогда не говорили "космос" – говорили "стратосфера". Отец написал книжку в 1934 году, она была издана. Циолковский очень высоко оценил ее и написал, что книжка разумная, содержательная и полезная. Когда мой отец кончил институт МВТУ имени Баумана, он работал в ЦАГИ. Но у него, конечно, уже была идея такая, чтобы создать какую-то организацию, которая могла бы заниматься созданием ракет непосредственно. И вот тогда вместе с Цандером в 1931 году им удалось создать группу изучения реактивного движения. Они сами называли это группой инженеров, работающих даром, расшифровывали, потому что это была общественная организация, которая располагалась в подвале на углу Садово-Спасской улицы в подвале четырехэтажного дома. И вот там располагался этот ГИРД. Все молодые ребята. Сергей Павлович был сначала руководителем 4-й бригады, а потом, после смерти Цандера, он стал тоже руководителем ГИРД. 17 августа 1933 года под его руководством на полигоне в Набахино была запущена первая советская ракета конструкции Тихонравова на гибридном топливе. Она поднялась всего на 400 м и летела всего 18 секунд. Но это был колоссальный успех, потому что это была первая советская ракета. Параллельно с ГИРД в Ленинграде работала газодинамическая лаборатория, в которой работал Глушко Валентин Петрович. И Тухачевский принял решение о том, чтобы объединить эти две лаборатории и сделать Реактивный институт. И вот тогда в ноябре 1933 года как раз был создан Реактивный научно-исследовательский институт. А директор в этом институте был Клейменов. Но так получилось, что Сергей Павлович интересовался больше полетами в стратосферу, а Клейменов как человек военный – больше военными ракетами. И у них получился такой диссонанс. Они не сошлись характерами вплоть до того, что Клейменов поставил условие перед руководством, что или я, или Королев. И Сергея Павловича перевели старшим инженером в бригаду крылатых ракет. А вместо него главным инженером назначили Лангемака. И вот это обстоятельство спасло жизнь ему, моей маме и мне. Потому что Лангемака расстреляли вместе с Клейменовым, семью их репрессировали, а Сергей Павлович был арестован, но он не был расстрелян. Таких падений и взлетов, какие были в биографии Сергея Павловича Королева, даже невозможно представить. Он прошел путь от умирающего заключенного концлагеря до покорителя космоса. Самая характерная его черта – громадная энергия. И этой энергией он умел заражать окружающих. Вся его жизнь была пронизана мечтой о небе. И хотя во многом благодаря ему человечество взлетело к звездам, он больше всего жалел, что не смог полететь в космос сам. Наталья Королева: Он после полета Гагарина как-то приехал к нам и сказал: "Это я должен был лететь. Но годы уже не те, да и не пустили бы меня". Он прекрасно понимал, он сам считал, что в первую очередь должны летать летчики-истребители, молодые ребята, которые хорошо подготовлены и которые справятся с этой ответственной задачей. Ведь они проходили очень серьезные тренировки. Это было очень ответственное дело. Гагарина нельзя было пускать. И Сергей Павлович это прекрасно понимал, потому что он в первую очередь считал, что очень важна надежность, пока не были проведены какие-то предварительные полеты. Было 5 таких полетов. Из них было 3 неудачных. Это были полеты с манекенами и с собаками. И 2 были успешные. После этого он принял решение, что можно пускать. Кроме того, была опасность того, что американцы тоже работают, а ведь у нас не было каких-то точных сведений. Например, почему спутник полетел 4 октября? Ведь дело в том, что, по неофициальным данным, американцы якобы должны были запустить спутник 6 октября. И Сергей Павлович не мог допустить, чтобы американцы запустили раньше. И поэтому наш пуск был перенесен на 4 число. Его тщеславие заключалось не в том, чтобы его славили и чтобы ему говорили хвалебные слова, а только в том, чтобы наша страна была первой, чтобы наш спутник был первый, чтобы наш человек в космосе был первый. Вот в чем было его тщеславие. Когда был полет Гагарина, это было осуществление главной мечты его жизни, потому что его главной мечтой, конечно, был полет человека в космос. И это было потрясающе. С Гагариным у него были очень хорошие отношения. Он вообще Гагарина любил как сына. И он очень был рад, что именно он предложил кандидатуру Гагарина. Но там было две кандидатуры: Гагарин и Титов. Когда Хрущеву принесли личные дела Гагарина и Титова, он увидел Титова и говорит: "Почему имя такое нерусское – Герман?". Ему объяснили, что отец Титова – учитель литературы, ему очень нравится Пушкин, "Пиковая дама", и он поэтому назвал его Германом. А когда он увидел личное дело Гагарина и узнал, что он внук путивловского рабочего и сын крестьянина, конечно, он сказал, что нет, он одобряет кандидатуру Гагарина. Но на самом деле я думаю, что этот выбор был правильный. Я несколько раз видела Гагарина в разной обстановке. Но я могу сказать, что у меня было самое лучшее впечатление о самом Гагарине. Мне кажется, что он был замечательный человек, очень хороший, у него была какая-то природная мудрость, хотя он был действительно из очень простой семьи. Слава не испортила его. И я помню эту пресс-конференцию, которая проводилась в университете. Ему задавали очень каверзные вопросы. Причем, задавали не только русские, но и иностранные журналисты. И он должен был сразу на них отвечать. Советоваться ему было невозможно. И он отвечал даже с чувством юмора еще. Это меня тогда поразило. То есть он был очень хороший парень, конечно. Москва встречала Гагарина 14 апреля 1961 года. И Сергей Павлович тоже его встречал на Внуковском аэродроме. Но он ехал в одной из последних машин. И когда его машина приближалась, уже выехала на Манежную площадь, толпа прорвала оцепление, и пройти на трибуны на Красной площади ему не удалось. Поэтому он смотрел митинг по телевизору. Потом он был на приеме в Большом кремлевском дворце. Это было уже вечером. А так это было настолько нелепо. Я тоже очень хотела попасть на Красную площадь. И со своими товарищами я работала в Боткинской больнице, я тоже шла на Красную площадь по Ленинградскому проспекту. И кто-то из моих друзей спросил: "Интересно бы узнать фамилию главного конструктора, который запустил Гагарина в космос". Но я не могла сказать, потому что он мне строго-настрого запретил говорить, чем он занимается. И во всех анкетах я всегда писала, что мой отец просто инженер. А фамилия "Королев" достаточно распространенная. И никаких вопросов не возникало. Но из-за этой секретности был еще такой эпизод. В очередной День космонавтики Сергей Павлович хотел пройти в первые ряды во Дворце съездов. А там были тогда очень большие президиумы. И молодые люди первые три ряда охраняли. Стояли в проходе и держали для членов этого президиума, чтоб когда кончится торжественная часть, чтоб они спустились и смотрели концерт. И когда он хотел подойти, молодой человек вежливо ему сказал: "Товарищ, это места только для тех, кто имеет непосредственное отношение к этому событию, а вам нужно пройти назад". Конечно, его посадили. Но это, конечно, было ему обидно. Больше того, он два раза не получил Нобелевскую премию. В 1957 году за спутник и в 1961 – за Гагарина. Когда комитет по нобелевским премиям обратился к нашему правительству с просьбой назвать фамилию главного конструктора, чтобы вручить Нобелевскую премию, Хрущев сказал, что у нас создателем новой техники является весь народ. И все. И Нобелевская премия никому не была присуждена. А по завещанию Нобеля она присуждается только при жизни. Она посмертно не присуждается. Поэтому это было очень большой урон, потому что это очень большая материальная премия, которую он, конечно, потратил бы не на себя. Он был абсолютный бессребреник, ему ничего не было нужно. Он мог ходить в одном и том же костюме, в одном и том же пальто и в одних и тех же ботинках. Но он бы потратил это на развитие космонавтики. Для него главным всегда было дело. Сотрудники отмечали, что он всегда на всех заседаниях любил выслушать мнения разных людей, а потом уже подводил итог и высказывал точку зрения на основании этого обсуждения, и она как-то всегда почему-то оказывалась правильной в основном. Наверное, потому, что у него была такая инженерная интуиция, и это было, наверное, правильно. Интересно было, что когда обсуждался вопрос о том, на каких колесах  или шасси, или на чем делать луноход, например, для того чтобы он вообще шел по Луне, и каким образом осуществлять посадку на Луну – никто не знал, какой грунт у Луны в то время. И вот тогда проектанты начали задавать ему вопросы: Сергей Павлович, вы все-таки скажите, какой грунт на Луне. Тогда Сергей Павлович вынул листок и написал "Справка. Можно считать грунт на Луне твердым типа пемзы". Это другое дело. Потому что неизвестно было: может быть, там пыль, может, грязь какая-то, может быть, еще что-то. И что делать? Вот так вот. Поэтому он как-то чувствовал это, просто чувствовал. На самом деле это так и оказалось. Конечно, жалко, что не мы первые попали на Луну. Но что делать? История ведь не знает сослагательного наклонения. Я думаю, что будут какие-то достижения еще большие. Но пока корабли выводится "семерка", но, может быть, что-то будет создано. Конечно, во всем мире работают, в разных странах, и в нашей стране очень много умных и талантливых людей. Жалко только, что полет на Марс планируется на 2030 год. Я им говорила – пораньше, потому что я боюсь, что я уже не узнаю, есть ли жизнь на Марсе. Хотелось бы узнать. Потому что на самом деле Сергей Павлович верил в то, что какая-то еще существует жизнь где-то в нашей галактике.