Ежегодно в конце сентября отмечается Всемирный день моря – один из международных праздников в системе Организации объединенных наций. Это дата, установленная в 1978 году на X сессии Межправительственной морской консультативной организации, стала реальным шагом в достижении прогресса по вопросам сохранения жизни морей и океанов, омывающих нашу планету. По данным ООН, за последние 100 лет такие виды рыб, как тунец, треска, марлин, были выловлены из океана на 90%. И около 21 млн баррелей нефти выливается в моря ежегодно. Синтетические отходы, сбрасываемые в крупные водоемы, являются причиной гибели миллиона морских птиц и ста тысяч морских млекопитающих. Из-за глобального потепления уровень воды в океане за последний век поднялся на 10-25 см. Всемирный день моря – это напоминание каждому человеку, насколько сильно от Мирового океана зависит вся жизнь обитателей планеты Земля. Роберт Нигматулин: Что такое океан? Океан в головах людей – это прежде всего морская пища, это транспорт. Не все осознают, что океан – это климат. 72% поверхности нашей планеты покрыты океаном. Поэтому влага, испарение – вот оттуда все идет. Океан – это экология, океан – это военно-морской транспорт, океан – это минеральные ресурсы, океан – это катастрофы. Вокруг этого все крутится. Роберт Нигматулин, академик Российской академии наук, доктор физико-математических наук, профессор, член Президиума Российской академии наук, заведующий кафедрой газовой и волновой динамики Механико-математического факультета Московского государственного университета имени Ломоносова, директор Института океанологии Российской академии наук. Лауреат Премии ленинского комсомола, Государственной премии СССР, кавалер орденов Почета и "За заслуги перед отечеством" IV степени. Имеет свыше 200 научных публикаций, является автором 9 книг и 21 авторского свидетельства-патента. Среди учеников Роберта Нигматулина 25 докторов и 50 кандидатов наук, а также три директора академических институтов. Роберт Нигматулин: К счастью, пока что человек не может кардинально повредить океану в глобальном масштабе. Но, тем не менее, он к этому подбирается. Угрозы особенно там, где скопление портов, транспортных путей, нефтяные разливы. Нефть еще изливается в океан со дна, это естественный фактор. Даже на Байкале есть источники выхода нефтяных и газовых струй. И тем не менее Байкал чистейший. Потому что океан обладает, как и все озера и реки, самоочищением. Но, тем не менее, примерно 50% океанских разливов – антропогенные, то есть катастрофические явления, танкеры разрушаются, и примерно 50% - природа. Это еще океан терпит. Теперь в некоторых местах океана скапливается вот этот пластиковый мусор. Выбросил кусок бумаги, древесины – он через несколько лет будет усвоен и очищен. А вот очищать от пластика – таких усилий у природы нет. Некоторые виды 500 лет могут быть там, некоторые – 1000 лет. То есть идет накопление. И это угроза животному миру, да и самому океану. При этом нужно отдавать отчет: в океане иногда бывают катастрофы естественного характера: массовая гибель рыбы, массовая гибель птиц из-за различных природных сильнейших колебаний. Их не нужно приписывать человеческой деятельности, но человек тоже вносит пагубное влияние на океан: на некоторые виды рыб, массовый вылов, бесконтрольный вылов. Нужно выделять антропогенный фактор, на который мы можем повлиять, и естественный фактор, на который трудно повлиять. С чем связывают антропогенное влияние на климат? Это сжигание углеродов. И это сжигание сейчас достигло почти 10 млрд тонн. Всего в атмосфере 800-850 млрд тонн. И вот примерно мы столько добавляем. А он является парниковым газом, он сильнее ухватывает радиацию и греет воздух. А оно еще повышается из-за того, что сокращение зеленой поверхности тоже сокращает способность нашей планеты перерабатывать этот выделяющийся CO2. Но есть еще масса других факторов. Потому что увеличивается содержание водяного пара. А содержание водяного пара, помимо парникового эффекта, повышает облачность. Когда мы наблюдаем броски температуры – то холодно, то жарко, нужно иметь в виду следующее. В Западной Европе, как ни странно, тенденции потепления гораздо меньше, чем у нас на территории. Особенно в Арктике: чуть-чуть небольшое потепление – сразу сокращается снежный покров, вечная мерзлота разрушается. А на ней построены здания, сооружения и так далее. Это тоже угроза. У нас особенно сильны броски, у нас особенно неустойчив климат. Одна из моих версий заключается в том, что центральная часть России, Москва, еще находится под влиянием Гольфстрима. Теплый воздух, который с Гольфстрима, с Запада ветрами заносится к нам. Дойдет – тепло, не дойдет – холодно. У нас гораздо холоднее, чем в Южной Скандинавии, где живет основная часть населения, чем в Канаде, где основная часть населения живет. Но самое главное, что один год – засуха, другой год – наоборот, заливают дожди. Это характерная черта нашего климата. Это тоже, я думаю, связано с воздействием океана. А сейчас уровень океана подымается примерно 3 мм в год. Связывается это с потеплением. Примерно 2 мм связаны с увеличением массы воды в океан, а 1 мм – за счет теплового расширения. Должен вам сказать, что 10 тысяч лет тому назад уровень океана рос 10 мм в год. Одна из загадок. Тогда и людей гораздо меньше было, и не было такого сжигания углерода. А на 10 мм в год. Что делать? Кому это грозит? Конечно, это грозит через сотню лет, например, особенно островные государства, пологие государства, в общем, они будут терять свою территорию. Они начинают шуметь, кричать "помогите" и так далее. Вот, Нидерланды – 40% территории ниже уровня океана. И они строят дамбы, которые отгораживают территорию моря и отвоевывают территорию для своей жизни. Причем, это требует постоянных усилий, потому что море смывает весь этот щебень, все эти дамбы, и все время это нужно компенсировать. Они должны вносить свой вклад в изучение океана, а не только жаловаться, и, соответственно, готовиться технологически отстаивать эту свою территорию. И это тоже серьезная проблема, очень важная проблема океанологии. Цунами. В результате землетрясений литосферные плиты могут производить резкие ударные касательные движения. Это на океан особенного влияния не оказывает. Это только на суше такое землетрясение... Но могут быть землетрясения с вертикальной компонентой. То часть поднимется или опустится. Это связано с опусканием или подъемом этого столба воды. А так как эти площадки – сотни километров, то это огромная масса воды то поднимется на метр, то опустится, значит, передается вот эта энергия земной тверди океану, это высокая плотность. И вот эти энергии, которые выделяются, они в сотни тысяч атомных бомб. И при подходе к суше, к берегу, когда глубина падает, высота волн вместо метра становится 20-30 м. И на пологий берег она натекает и все смывает на своем пути. Этот механизм понят, он рассчитывается, гидродинамическая часть этого механизма. Как только мы получили данные, что произошло такое землетрясение, то это расчету поддается. Самое страшное произошло на Суматре - 200 с лишним тысяч человек погибло. Фукусима. Там эта волна ударила по атомной станции. Атомная станция выдержала, реактор остановился. Но не предусмотрели: залило насосную систему, которая остаточное тепловыделение атомного реактора должна уводить. Оно 2-3% от номинала, но оно все-таки есть. Огромный же кипятильник. Его как раз испортила эта волна. И вместо того чтобы бороться с этим, подогнать баржу к этому месту, если это водой залито, или подогнать автомобиль, насосы и дальше прокачивать воду, охлаждать, управленцы вовремя это не сделали, начались взрывы уже внутри реактора, потому что разлагается вода, водород и так далее. Был поврежден реактор, произошло истечение радиоактивной массы. В общем, ничего такого особенно катастрофического для мира. Но для Японии - это был страшный удар. И второй тип катастрофических волн – это ветровые волны, это совсем другие волны образуются. И в некоторых местах может быть их наложение. У нас тоже есть лаборатории, которые этим занимаются. Это так называемые нелинейные ветровые волны, когда очень редко и в отдельных местах возникает волна 20-30 м, и даже крупным судам она может наносить повреждения. Это тоже сейчас колоссальный прогресс, даже в течение этих лет, где я работаю в Институте океанологии, тоже прогресс. Там математика, очень сильная математики работают, расчеты эти делаются у нас. У нас есть творческий потенциал. Не движемся мы по многим направлениям вперед, особенно в науке. Всегда что-то есть нам рассказать, доложить. Последние годы, 7-10 лет, мы увеличили поток молодежи. Но он все равно недостаточен. Мы увеличили, но он недостаточен. А сейчас он опять будет сокращаться. Это, конечно, экономическая слабость. Недостаточное понимание со стороны правительства. Даже есть резолюция Путина о том, чтобы укрепить финансово-материальное обеспечение исследовательского флота России. Она толком и не выполнена. Это какая-то идеалистическая идея охватила наше правительство, руководство, что можно реорганизационными методами решить кардинальные проблемы в науке. Это не так. Я воспитан в Московском университете на Механико-математическом факультете. И наши великие всегда говорили, что главное в науке – наличие творческих сил. Вот это самое главное. А вот эти переорганизации не могут существенно улучшить деятельность. Конечно, нужны организационные формы, я не отрицаю, для этого есть администрации. Но правительство хочет катастрофическое недофинансирование науки заменить такими реорганизационными методами. Взять нити управления из Академии наук и перевести в специально созданную организацию. Большинство из пришедших молодых людей вообще не понимают, что такое наука, тем не менее, они в управленческих структурах. И думают, что можно что-то принципиально улучшить. Нет, конечно. Но самое главное – океан требует экспедиционных исследований. Вот это нужно интенсифицировать. Страна после Отечественной войны в это вкладывала. А сейчас мирное время. И даже после резолюции президента особенных сдвигов никаких нет. Вот это беда.