29 мая 2014 года президенты государств – членов Таможенного союза, республики Беларусь, Казахстана и России подписали договор о Евразийском экономическом союзе. Данное событие обозначило переход евразийского экономического проекта на новый, более глубокий уровень интеграции. С момента подписания договора прошло не так много времени – чуть больше года. Но евразийская интеграция уже доказывает свою эффективность. Взаимный товарооборот стран-участниц вырос почти на 20 млрд долларов, улучшилась инфраструктура торговли, возросла доля товаров с высокой добавленной стоимостью и сократилась доля сырья с 40% до 29%. За этот период к Евразийскому экономическому союзу присоединились новые страны: Армения и Кыргызская республика. Помимо ЕвразЭС, Россия активно развивает сотрудничество со странами БРИКС. Уже сейчас можно видеть, как пятерка быстро развивающихся государств пытается создавать собственные финансовые и другие структуры по образу и подобию глобальных институтов, таких как МВФ и Всемирный банк. Постепенно прорисовываются контуры новой модели мирового экономического порядка. И причиной тому стала революционная геополитическая ситуация. Москва бросила вызов Вашингтону и всем тем, кто мечтает строить однополярный мир. Сергей Глазьев: Все страны БРИКС большие, очень влиятельные. В совокупности они представляют более чем половину планеты и по населению, и по объему промышленного производства. И не считаться со странами БРИКС сегодня довольно-таки трудно. Сергей Глазьев, советник президента Российской Федерации по вопросам региональной экономической интеграции, доктор экономических наук, профессор, академик Российской академии наук, автор более 150 научных работ, награжден медалью Кондратьева за цикл исследования длинных волн в экономическом развитии, орденом Дружбы за большой вклад в развитие интеграционного сотрудничества между государствами, медалью за вклад в создание Евразийского экономического союза и другими государственными наградами. Сергей Глазьев: Евразийский экономический союз строится по совершенно новым принципам как по отношению к советскому типу интеграции, так и по отношению к европейскому типу интеграции. Хотя, если говорить об опыте Евросоюза, много общего. Общая последовательность событий: сначала Таможенный союз, затем Единое экономическое пространство, сейчас – Евразийский экономический союз как новая форма интеграции, сочетающая в себе общий рынок товаров, услуг, капитала и труда, с общей системой регулирования этого рынка, включая антимонопольное регулирование, техническое регулирование, санитарно-ветеринарный контроль, государственные закупки и так далее. И к этому добавляется общее понимание стратегии развития. Я говорю "понимание", потому что как таковой единой стратегии развития пока нет. Есть сумма национальных политик. В рамках Единого экономического пространства происходит своего рода конкуренция юрисдикций, потому что евразийская экономическая интеграция не предполагает такой жесткой степени унификации, как европейская. В этом большое отличие. И сохраняется большое пространство для национального маневра и творчества всех стран-участниц. За пределами этой унификации регулирования общего рынка остается множество сфер, где национальные юрисдикции остаются главными. Эти сферы включают в себя и формирование налогово-бюджетной политики, политики государственного долга, денежно-кредитной, валютно-финансовой, а также государственной службы, не говоря уже о политическом измерении, где каждая страна имеет свою политическую систему, и мы не пытаемся их унифицировать, не пытаемся выстроить какую-то общую политическую структуру управления. В этом огромное отличие от предыдущих форм интеграции, скажем, советского периода или даже Российской империи, которые объединяли наше общее экономическое пространство, исходя из концепции унитарного государства. Сейчас, во-первых, не формируется новая государственность. Наднациональный орган, который создан и которому переданы полномочия – он имеет строго определенный набор функций, где его решения являются решениями прямого действия. Но это нормативные решения. Исполнение этих решений, реакция на эти решения бизнес-сообществ, подстройка национальных норм – это уже дело каждого государства - участника евразийской интеграции. В этом наше принципиальное отличие от европейской интеграции, которую я определяю как тип бюрократической империи современного образца. Европейский Союз управляется бюрократической империей, которая насчитывает уже больше сотни тысяч чиновников, которые фактически доминируют над национальными юрисдикциями и формируют не только единое экономическое пространство Европейского Союза, но и единое политическое даже пространство, единое культурное пространство. И мы видим, что конфликты, которые сейчас возникли между евробюрократией и национальными правительствами южных европейских стран, везде были решены в пользу евробюрократии. Последний очаг сопротивления – Греция, у которой нет шансов раскрыть свои конкурентные преимущества в рамках зоны евро и Европейского Союза, жесточайшим образом подавляется евробюрократией, на Грецию оказывается колоссальное давление. Что говорить, если даже такие страны, как Италия и Испания, известные своими национальными государственными традициями, в этих странах технические правительства, которые попросту выполняют роль приказчиков Брюсселя. У нас такого в принципе быть не может. В евразийской интеграции все решения принимаются консенсусом на основе взаимовыгодности, уважения национальных суверенитетов, без стремления кому-то чего-то навязать. Европейская бюрократия стремится к экспансии, как в глубину, подминая под себя национальные государства, лишая их суверенитета, так и в ширину, причем, опираясь на силу, включая использование государственных переворотов и принудительных, насильственных мер подавления сопротивления, как это происходит на наших глазах на Украине, и в меньшей степени, но такими же методами в Молдавии. Полное игнорирование национальных интересов, готовность пойти на применение насилия ради утверждения евробюрократии. Это для нас абсолютно исключенные методы. Поэтому если в Европе построена бюрократическая империя, наша евразийская экономическая интеграция очень комфортна, основана на уважении друг к другу, уважении к суверенитету и к стремлению найти гармонию интересов. БРИКС я определил бы сегодня как коалицию стран. Это не союз и интеграционное объединение. Это скорее коалиция стран, у которых есть общие интересы. И эти общие интересы сегодня формулируются по отношению к глобальному экономическому пространству. Что нас объединяет в плане общности интересов? Во-первых, отторжение существующего мирового порядка, основанного на доктрине либеральной проамериканской глобализации, где американцы создали себе гигантские конкурентные преимущества путем устранения национальных барьеров на пути движения, прежде всего, своего капитала. Финансовые спекулянты, черпая тоже безгранично возможности для своего спекулятивного давления из эмиссии доллара, сметают просто национально-финансовые рынки, доминируют на них. И все это проявляется в неэквивалентном экономическом обмене. Если брать Россию, мы ежегодно теряем в этом неэквивалентном внешнеэкономическом обмене порядка 150 млрд долларов. Это прямые потери нашей финансовой системы из-за того, что мы оказались на периферии американоцентричной модели либеральной глобализации, где американцы снабжают весь мир долларом. И российская экономика на сегодняшний день фактически вращается вокруг интересов американского спекулятивного капитала. Тем самым наша страна используется как дойная корова для выживания сверхприбылей в пользу спекулянтов. Аналогичная картина происходила в Индии. Индусы это хорошо помнят. Бразилия страдала от американской гегемонии постоянно, вплоть до проведения государственных переворотов там. Китай очень хорошо помнит опиумные войны, которые были организованы англичанами, которые в целях получения сверхприбылей подсаживали китайцев на опиум. То есть у нас есть общая история, историческая память неэквивалентного, неравноправного сотрудничества. Но из всех стран – участников БРИКС только у нашей страны есть опыт глобальной политики. Американская агрессия сегодня представляет угрозу для всех. Америка проигрывает конкуренцию с Китаем. Центр мирового развития перемещается из Америки и Европы в Азию. Никаких шансов у Америки сохранить мировую гегемонию на отрезке в 50 лет нет. Они уже потеряли лидерство по объемам промышленного производства, по объемам торговли высокотехнологическими товарами, которое перешло к Китаю. И если Япония уйдет из-под американского зонтика и начнет проводить самостоятельную экономическую политику, то в Юго-Восточной Азии формируется мощнейший центр экономического роста, превосходящий американо-европейский. И у нас есть шанс стать участниками этого нового центра экономического развития на равноправной основе. Не как мы в 1990-е годы оказались на периферии американской системы, а наши братья по Восточной Европе просто были колонизированы Европейским Союзом. Там не осталось фактически ни одного крупного национального предприятия. И в Польше, и в Чехии, и в Венгрии, и в нашей бывшей Прибалтике господствуют европейские и американские корпорации. Народ довольствуется ролью батраков, наемных рабочих, ничего национального там не остается, вплоть до того, что даже знаменитые венгерские шпикачки ликвидируются евробюрократией как не вписывающиеся в европейские стандарты. Поэтому находиться на периферии американского или европейского капитализма – вещь бесперспективная. Это не только лишение национального суверенитета, но и ликвидация самостоятельной культуры, самостоятельной философии, самоидентичности. Здесь другой принцип интеграции, где разнообразие приветствуется и где у нас есть шанс стать на равных участником ядра нового центра глобального экономического развития. И от нас, хотя мы сейчас стали меньше по объему, чем Китай, меньше, чем Индия, Бразилия нас уже догнала, но, тем не менее, наша политико-идеологическое лидерство никем не оспаривается. От нас ждут, что мы покажем дорогу. И у нас очень большая миссия в БРИКС, нам нужно показать, убедить наших партнеров разработать вместе с ними новую модель сотрудничества, новый мирохозяйственный уклад, который позволил бы нам выйти на устойчивое развитие для всей планеты. Сергей Глазьев: У нас есть шанс стать равноправным участником ядра нового центра глобального экономического развития