Степан Карнаухов: Погибнуть на войне – это обыденное дело. Люди и воюют для того, чтобы одни угробили других. Выжить – это невероятное везение. Выжить можно только случайно

Гости
Степан Карнаухов
ветеран Великой Отечественной войны

Степан Карнаухов: На войне тяжело, очень тяжело и страшно. И правильно Друнина говорила: "Тот говорит неправду, кто говорит, что на войне не страшно". Страшно. И она идет для того, чтобы убить. Кто больше, лучше, скорее убьет других, тот и побеждает.

Сколько бед и лишений принесла Великая отечественная война всему советскому народу, сколько искалеченных судеб… Война – это письма, которых ждали и боялись получать. Это несбывшиеся надежды и несвершившиеся открытия. Это погибшие молодые жизни и непрожитые биографии.

Степан Карнаухов: Погибнуть на войне – это обыденное дело. Люди и воюют, для того чтобы одни угробили других. Выжить – это невероятное везение. Выжить можно только случайно.

Карнаухов Степан Васильевич. Солдатом прошел войну от Москвы до Берлина. После победы в первом письме маме он написал: "Мама, я выжил. А как я воевал, свидетельствуют три правительственные награды, которыми я удостоен". Был ему тогда 21 год.

На сегодняшний день Степан Васильевич активно занимается литературно-публицистической и научно-преподавательской деятельностью.

Степан Карнаухов: Под Иркутском есть шахтерский город Черемхово. Я заканчивал горный техникум и готовился к экзамену. День был жаркий-прежаркий, очень жаркий день. И я жил на квартире у тетушки, и ее сын, мой двоюродный брат, ездил на рынок на велосипеде, открывает калитку, заходит и кричит: "Война! Германия напала!". Быстренько все надел и бегом в общежитие горного техникума. Почему? Там стоял приемник. Я прибегаю и говорю: "Ребята, война! Германия напала!". - "Как?". Я в общежитие в комнату, где приемник стоял, они за мной туда. Последние слова слышу: "Мы передавали выступление заместителя председателя Совета народных комиссаров товарища Молотова Вячеслава Михайловича". Заиграли марши. Через несколько минут уже начал читать Левитан сообщение Молотова о начале войны. Был жаркий ужасный день.

Передали это сообщение – вдруг налетела гроза. Все стало черно. Ветер огромный. И сразу похолодало. Вот какой-то такой природный момент, мини-катаклизм, который вроде преобразовал все по-другому.

Утром, когда я побежал в техникум, экзамен же завтра, смотрю: у хлебных магазинов огромнейшие очереди. Старшее поколение знало, что такое война. И к ней готовились. Народ рванул в военкоматы. И мы, ребятишки (мне тогда еще было 16 лет), и преподаватели наши, родители, в том числе женщины – все в военкомат. Откровенно говоря, это была такая атака, что еле отбивались военкоматовские работники… Но потом уже в плановом порядке брали. Первый год я не подходил. В 1942 году вначале я закончил техникум. В 1942-ом во второй половине меня взяли в армию, месяц проучили чему-то в тылу. Потом погрузили - в телячьих вагонах до фронта.

От фронта у меня осталось главное впечатление. Фронт – не боевые стычки. Это мгновенно столкнулись, боевое столкновение. Кто-то побит, кто-то ранен. И дальше. А вот переходы, тяжесть. Если противотанковое ружье, карабин как минимум у тебя, вещмешок. К противотанковому ружью 90-200-граммовых патронов карабин, вы можете представить. И работа. Перешли, только что остановились – сразу окапываться. Земля-матушка спасала все время. И все ж под обстрелом. И пулевой обстрел, и ружейный, и минометный, артиллерийский – все. Но учились и как-то приспосабливались.

Старые солдаты гибли меньше, потому что они знали, как и что. Я помню дату 15 сентября 1943 года. Где-то ближе к Смоленску в своем блиндаже окопался. А командир артиллерийского полка в другом блиндаже. Я получил по рации сообщение. Мне надо ему передать. Из блиндажа в блиндаж перебежать рядом. Вот я побежал. И вдруг рядом со мной взорвалась мина. По всем законам я должен был погибнуть.

Теоретически от снаряда мог уцелеть. Потому что когда снаряд взрывается, у него по траектории разлетаются осколки. А мина – настильно. Но рядом мина, обожгло здесь, впились мелкие осколки. И я уцелел. Причем, это на виду у многих. И ребята, солдаты все потом говорили: "Ну, Степан, тебе жить долго. Ты в таком случае уцелел". Все было. Война есть война.

Бои того же 1943 года весной были изнурительны. Уставали, промокали. Я вам скажу – вши одолевали. В шинели даже, в пуговицах вши. В звездочке вши. Одолевали. Потому что месяцами шли, наступали, не мылись и ничего. Спали в основном… Хорошо, если лес. Нарубил, наломал лапнику, постелил, накрыл – все угодно. А если этого нет? Это изнуряло.

И прямо скажу: в февральско-мартовское наступление мечтали – хоть убило бы или ранило. Вот так изматывались. Самое трудное – это поднять пехоту. Вот началось наступление. Минометный огонь, артиллерийский огонь, ружейный огонь. Все пули свистят, снаряды… Залегла пехота или солдаты, которые наступали. Залегли. Потому что придавило их огнем вражеским. И вот здесь поднять.

И много гибло командиров, особенно лейтенантов, командиров взводов. Они подымали. И подымали всяко. Могу сказать – и пинком иногда, и пистолет подставляли: "Подымайся, иди в атаку". Подняться любому из нас… Мы упали под огнем – подняться ой как тяжело.

Я помню мое первое письмо после войны, что я выжил. Дальше я матери писал: "А как я воевал, свидетельствуют три правительственные награды, которых я удостоен". Вызвал огонь на себя. Огонь на себя – это когда прижало, времени нет, твои координаты знают. Чтоб не повторяться - "огонь на меня". И все. А огонь на меня почему? Потому что координаты передавать… Во-первых, у тебя под руками нет карт, не можешь… А у них там есть карта. Смотрят – это ж штаб полка или где они командуют огнем в это время. Что такое радист командира полка? Командир полка всегда идет в боевых порядках пехоты. А пехота где? Впереди всех. И первый огонь туда.

У нас в полку, где я служил, погибло за время, пока я был в нем, 5 командиров полка. Вы представляете?

Нам досталось. Но я представляю, что во много раз тяжелее было тем, кто оставался на оккупированной территории и кто оставался в освобожденных нами селах, для того чтобы зарождать там жизнь. Я видел, когда женщины тянули плуг или борону, а сзади шла женщина, держалась за рукоятки и кнутом погоняла этих женщин. Это была жизнь.

И вот я возвращаюсь. А я возвращался в 1945 году из Германии на перекладных. Это все видел. Как здесь оставались… Мужиков почти не было. Все женщины. И вообще я бы так сказал, что досталось всему народу. И мужикам, они гибли… Но в тысячу раз, и это не гипербола, не метафора, это истина – досталось женщинам больше. На них все легло.

И главный подвиг, я считаю, что они сохранили подрастающее поколение русское, а значит и землю русскую.

Война украла у нас юность.

То не ушло в учет потери.

И, может, в этом наша трудность -

Понять своих детей теперь.

Не знали мы сердец волнений

И первой нежности любви.

А были ленточки ранений,

Бинты в засохнувшей крови.

А солдатам что? Оставаться солдатами. Бороться. Мне ладно, предоставилась… в ветеранском движении и возможность где-то выступать и клеймить этих подонков, которые сегодня искажают, клевещут и так далее. Оставаться бойцом. Это надо брать за образец жизнь Павки Корчагина. Чтоб не было мучительно больно. Жить, жить и бороться. И хочу, больше всего хочу, чтоб мои потомки, мои земляки, русские люди не испытали ужасов войны.