Степан Карнаухов: На войне тяжело, очень тяжело и страшно. И правильно Друнина говорила: "Тот не прав, кто говорит, что на войне не страшно". Страшно. И она ждет, для того чтобы убить. Кто больше, лучше, скорее убьет других, тот и побеждает. Сколько бед и лишений принесла Великая отечественная война всему советскому народу? Сколько искалеченных судеб? Война – это письма, которые ждали и боялись получать, это несбывшиеся надежды и не свершившиеся открытия, это погибшие молодые жизни и прожитые биографии. Степан Карнаухов: Погибнуть на войне – это обыденное дело. Люди воюют, для того чтобы одни угробили других. Выжить – это везение, невероятное везение. Выжить можно только случайно. Карнаухов Степан Васильевич, солдатом прошел войну от Москвы до Берлина. После победы в первом письме маме он написал: "Мама, я выжил. А как я воевал, свидетельствуют три правительственные награды, которыми я удостоен". Был ему тогда 21 год. На сегодняшний день Степан Васильевич активно занимается литературно-публицистической и научно-преподавательской деятельностью. Степан Карнаухов: Под Иркутском есть шахтерский город Черемхово. Я заканчивал горный техникум и готовился к экзамену. День был жаркий-прежаркий. И я жил на квартире у тетушки. И ее сын, мой двоюродный брат, ездил на рынок на велосипеде. Открывает калитку, заходит и кричит: "Война! Германия напала!". Быстренько все надел и бегом в общежитие горного техникума. Почему? Там стоял приемник. Я прибегаю, говорю: ребята, война, Германия напала. – Как? Я в общежитие в комнату, где приемник стоял, они за мной туда. Последние слова слышим: "Мы передавали выступление заместителя председателя Совета народных комиссаров товарища Молотова Вячеслава Михайловича". Заиграли марши. Через несколько минут начал диктор уже читать, Левитан, сообщение Молотова о начале войны. Был жаркий ужасный день. Передали это сообщение – вдруг налетела гроза, все черно стало, ветер огромный, и сразу похолодало. Как-то такой природный момент, какой-то миникатаклизм, который вроде преобразовал все по-другому. Но утром, когда я побежал в техникум, экзамен же завтра, смотрю: в хлебных магазинах огромнейшие очереди. Старшее поколение знало, что такое война, и к ней готовились. Народ рванул в военкоматы. Не мы, ребятишки, где-то тогда 16 лет еще было, а преподаватели наши, родители, в том числе женщины – все в военкомат. Откровенно говоря, это была такая атака, что еле отбивались военкоматовские работники, отправили всех… Но потом уже в плановом порядке брали. И первый год я не подходил. В начале 1942 года я закончил техникум. Во второй половине меня взяли в армию, месяц проучили чему-то в тылу и потом погрузили - и в телячьих вагонах до фронта. От фронта у меня осталось главное впечатление, не боевые стычки – это мгновенное боевое столкновение, кто-то побит, кто-то ранен. И дальше. А вот переход, тяжесть, солдату нагрузка. Вот, если так противотанковое ружье, карабин как минимум у тебя, вещмешок, к противотанковому ружью 90-200-граммовых патронов. Вы можете представить? И работа. Перешли, только что остановились – сразу окапываться. Земля-матушка спасала все время. Все же под обстрелом. И пулевой обстрел, ружейный, и минометный, и артиллерийский. Научились и как-то приспосабливались. И старые солдаты гибли меньше, потому что они знали, как и что. Я помню дату 15 сентября 1943 года, где-то ближе к Смоленску в своем блиндаже окопался, а командир артиллерийского полка в другом блиндаже. И я получил по рации сообщение: мне надо ему передать, из блиндажа в блиндаж перебежать рядом. И вдруг рядом со мной взорвалась мина. По всем законам я должен был погибнуть. Потому что теоретически от снаряда мог уцелеть. Когда взрывается снаряд, у него по траектории разлетаются осколки. А мина – настильно. Рядом мина разорвалась, обожгло, здесь впились осколки мелкие. И я уцелел. Причем, это на виду у многих. И ребята, солдаты – все потом говорили: ну, Степан, тебе жить долго, ты в таком случае уцелел. Все было. Война есть война. Бои весны того же 1943 года были изнурительны: уставали, промокали, вам скажу – вши одолевали. Вот, шинель, в пуговицах вши, даже в звездочке вши. Одолевали. Потому что месяцами шли, наступали, не мылись, ничего. Спали-то в основном… хорошо, если лес: нарубил, наломал лапнику, постелил, накрыл. А если этого нет? Это изнуряло. И прямо скажу: во время февральско-мартовского наступления мечтали о чем? Хоть убило бы или ранило. Самое трудное – это поднять пехоту. Началось наступление. Минометный огонь, артиллерийский огонь и ружейный огонь – пули свистят, снаряды. Залегла пехота и солдаты, которые наступают. Залегли, потому что придавило их огнем вражеским. И здесь поднять. И много гибло командиров, особенно лейтенантов, командиров взводов – они подымали. И подымали - и пинком иногда, и пистолет подставляли – подымайся, иди в атаку. Подняться любому из нас, мы упали под огнем – подняться ой как тяжело. Помню мое первое письмо после войны, что я выжил. Дальше я матери написал: "А как я воевал, свидетельствуют три правительственные награды, которыми я удостоен". Вызвал огонь на себя. А огонь на себя – это когда прижало, времени нет, твои координаты знают, чтоб не повторяться, огонь на меня. И все. А огонь на меня почему? Потому что координаты передавать, во-первых, у тебя под руками нет карты, не можешь знать. А у них там есть карта, они смотрят. Это ж штаб полка там, и где они командуют огнем батареи. Что такое радист командира полка? Командир полка всегда идет в боевых порядках пехоты. А пехота где? Впереди всех. И первый огонь туда. У нас в полку, где я служил, погибло за время, пока я в нем был, пять командиров полка. Вы представляете? Я представляю, что во много раз тяжелее было тем, кто оставался на оккупированной территории и кто оставался в освобожденных нами селах, для того чтобы возрождать там жизнь. Я видел, когда женщины тянули плуг или борону, а сзади шла женщина, держалась за рукоятки и кнутом погоняли этих женщин. Это была жизнь. И вот когда я возвращался в 1945 году из Германии… возвращался на перекладных, это все видел, как здесь осталось: мужиков почти не было – все женщины. Вообще я бы так сказал, что досталось всему народу. Но в тысячу раз, и это не гипербола, не метафора, эта истина досталось женщинам. На них все легло. И главный подвиг, я считаю, женщин – что они сохранили подрастающее поколение. А значит и землю русскую. Война украла у нас юность. Учет потерян. И, может, в этом наша трудность понять своих детей теперь. "Не знали мы сердец волнений И первой нежности любви, А были ленточки ранений, Бинты в засохнушей крови". Солдатам что? Оставаться солдатами. Бороться… Мне ладно, представился… в ветеранском движении и возможность где-то выступать и клеймить этих подонков, которые сегодня искажают, клевещут и так далее. Оставаться бойцом. Это надо брать за образец - жизнь Павки Корчагина. "Чтоб не было мучительно больно". Жить, жить, бороться. И хочу, больше всего хочу, чтоб мои потомки, мои земляки, русские люди не испытали ужасов войны.