По традиции, в День российской печати премьер-министр Дмитрий Медведев вручил правительственные премии в области средств массовой информации. Выдвижение кандидатов на получение данной премии производится специальным советом, в который входят общественные организации, представители СМИ и бывшие лауреаты, одна из 10 премий традиционно присуждается  по инициативе главы правительства.  В этом году по предложению Дмитрия Медведева премия присуждена Владимиру Мусаэльяну, фотокорреспонденту информагентства ТАСС, отображающему историю страны с помощью уникальных фотографий вот уже 55 лет. Ветеран отечественной журналистики был отмечен за персональный вклад в развитие средств массовой информации. Владимир Мусаэльян: Когда я получил информацию о том, что мне присуждается премия, да еще от премьер-министра лично, я не поверил, думал, разыгрывает меня кто-то, несколько раз проверял. Думал, что это за оказия такая на 76-ом году жизни. Оказывается, действительно, он выбрал. Думаю, наверное, это какое-то подведение итогов моей работы в области фотографии, фоторепортажа. Владимир Гургенович Мусаэльян – советский и российский фотожурналист, фотохудожник, в 29 лет стал личным фотографом Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева, в 1974 году стал обладателем главного приза – автомашины "Опель" на международной выставке "Человек и Черное море". В 1978 году на всемирной фотовыставке в Гааге получил золотую медаль и приз "Золотой глаз". После смерти Брежнева работал с Андроповым, Черненко, Горбачевым. Ныне Владимир Гургенович – советник руководства агентства "Фото ИТАР-ТАСС" по творческим вопросам. Владимир Мусаэльян: Для меня, вообще-то, конечно, начиналась фотография как неожиданный вариант. Я никогда не думал, что буду заниматься фотографией. Никогда не мечтал, и во сне мне никогда не снилось, что я буду заниматься фотографией. Отец с фронта привез камеру Zeiss Ikon, и мы с ним в сарае лабораторию сделали и печатали там, он меня пристрастил к этому делу. Я закончил школу в 1956 году. Тогда была очень популярна авиация. И я решил, что пойду в авиационный институт и завалился, конечно, у меня с математикой вообще было плохо в школе. Куда идти? Пошел на авиационный завод, все-таки авиация. Стал работать там. Проработал там 4 года. И в это время я снимал. Не думая ничего, стал посылать эти фотографии в журнал "Советское фото". Там-то меня и углядели. Углядел главный редактор Николай Васильевич Кузовкин. Это был мой первый, так сказать, наставник. А дальше моими учителями были фотографы Сталина личные: Ковригин, Николай Кулешов, которые учили меня уму-разуму. Потом меня уже воспитывали Егоров, Севастьянов, Соболев – это представители поколения, которые снимали Никиту Сергеевича Хрущева. Я от них, так сказать, принимал эстафету. У меня было много предложений: и уйти в газеты, и даже в импортные агентства. Но я ТАССу не изменял, до сих пор служу и доволен тем, что я здесь У нас в ТАССовской редакции была, так называемая, судовая редакция, молодежь объединяли, договорившись с Интуристом, и мы на интуристовские суда садились и с ними плавали. Я с ними 2 раза экватор пересекал, Балтику всю проплыл, в Японии побывал. В общем, где я только не был. По Союзу много ездили. Я ведь побывал во всех географических точках той великой страны: и в Арктике я дрейфовал на льдине, бывал в Кушке [самая южная точка СССР – ред.], при высадке морской пехоты на Балтийском море, любовался красотами Дальнего Востока – много, чего я видел. Потом космос. Напарник заболел, у нас такой Черединцев Валентин Санович, работал прямо с первыми космонавтами, потом заболел и сказал, что ключи от сейфа отдаст только мне, чем я уж приглянулся, не знаю. И я подключился к космосу. Тогда это все было серьезно очень. Это утверждали в отделе среднего машиностроения в ЦК. Потом представляли Каманину, он был командиром этого отряда и первых космонавтов. Вроде пришелся, работа там. Потом к Леониду Ильичу. Я стал два вот этих блока вести: космос и генерального секретаря. Я вообще вам должен сказать,  что ТАСС дал мне такую возможность, и я никогда не изменял ему. У меня было много предложений: и уйти в газеты, и даже в импортные агентства. Но я ТАССу не изменял, оставался ему верен и до сих пор служу и доволен тем, что я здесь нахожусь. Я, допустим, изучил Леонида Ильича вдоль и поперек: я знал артикуляцию его, я знал все повороты.  А к Леониду Ильичу я попал: была командировка в Алма-Ату, казахскую республику, а СССР награждали тогда орденом, я уж не помню каким, и Леонид Ильич вручал этот орден. И мы с коллегой просто поехали в командировку, чтобы отобразить это событие. Потом все сняв, мне звонит генеральный директор, тогда Леонид Митрофанович Замятин был, говорит, найди начальника личной охраны Леонида Ильича Брежнева, ты с ним летишь в командировку. И вот я тогда полетел 1969 году с ним в командировку. Эта командировка затянулась на 25 дней. Каждый день газеты печатали фотографии – мне, молодому человеку, льстило это. Потому что Минсвязь привозила, а я видел на страницах свои фотографии да еще плюс  - "фото специального корреспондента ТАСС Владимира Мусаэльяна". Эти наборщики печатали мою фамилию больше, чем Брежнева. А он с удовольствием смотрел – ему нравились эти фотографии. Причем, он понимал в фотографии, он определял политику. Это я уже потом понял, насколько это важно все было для него, а тем более для меня, человека, который исполняет эту работу. Допустим, с Чаушеску у него были такие напряженные отношения, он такой своеобразный дядька был, все не так ему, все не этак. Вот он принимал его в Крыму, обнимал его, а мне показывал, что эту фотографию давать нельзя, а давай хронику жесткую без всяких приукрасок. С Андроповым было очень тяжело, трудно. Я успевал несколько раз нажать на кнопку, и меня выпроваживали из кабинета.  Вообще фотограф должен любить своего героя, а если даже не любить, то хотя бы чтобы он ему нравился. Я, допустим, изучил Леонида Ильича вдоль и поперек: я знал артикуляцию его, я знал все повороты. Еще он ставил меня на трибуне, это был вождь, я знал прекрасно с какой стороны встать. И потом, я его действительно любил, потому что он так относился к людям… Я за все время, что работал с ним, ни разу он не унизил ни меня, ни кого-то из рядом стоящих. С Андроповым было очень тяжело, трудно. В кабинет придешь, он, значит, сядет, я с камерой, а он на тебя смотрит. Ну, как, он смотрит мне в камеру, сидит гость – беседуй, говори. Думаю, что делать? Он спрашивает:  "Ну, ты снял?" Говорю: " Юрий Владимирович, я еще не нажал ни разу".  Я успевал несколько раз нажать и меня выпроваживали из кабинета. Я пока до редакции ехал, нутро болело. Знаете, это стрессовая ситуация ужасная. Потом был Константин Устинович Черненко. Часто интересовался, Андропов был болен, почему Юра такой худой. А мы, что у него эмфизема легких, что он тяжело дышит и очень болеет. Мне было с ним легче работать, потому что он был все время при Леониде Ильиче, и мы общались. Мне уже здесь было не очень трудно. Потом Горбачев пришел, я с ним почти год работал. Потом вдруг мне звонок раздается от его начальника охраны:  "Ты  - говорит,  - снимаешься с этажа". Спрашиваю: "А формулировка-то какая?" -  "Перегенералил".  Я думаю, что с такой формулировкой все ЦК надо на пенсию провожать. Подумал, действительно. Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев. Думаю, пять человек – значит, пора. Надо отдать должное Горбачеву, он сказал, что я знаю нашу систему: "Вы человека оставьте, но пускай ниже этажом". А там ниже этажом - Рыжков, Лигачев, Воротников, Романов, с кем я только не ездил. Мне такая лафа была потом. Ответственности мало, одну картинку передам и все, и было очень даже хорошо. Так что вот так, перегенералил. Профессия благодарит тебя за твою самоотверженность, любовь к делу, которому ты служишь. Меня она отблагодарила наградой от премьер-министра России. Это очень даже приятно. Профессию, которую я нашел, она выбирает нас, я не думал, не гадал, что это будет. Она благодарит тебя за твою самоотверженность, за твою любовь к этой профессии, к делу, которому ты служишь. Она в данном случае даже отблагодарила наградой от премьер-министра России. Это такая награда, что только можно на склоне лет порадоваться этому. Когда премию присудили, я читаю, внучки сидят и говорят: "Дед, это круто". Да, я подумал, это круто, премьер выбрал тебя, одного фотографа, и наградил. Потом он говорит: "Я, Владимир Гургенович, в школу ходил, читал, что там подписано, так что мне очень приятно вручить вам эту премию". Мне тоже очень даже приятно, так как оценили твой труд, твою профессию, то, что ты делал. Это очень важно, что не напрасно прожили мы.