Антон Липовский: С нами на связи обещанный психолог Александр Федорович. Давайте сейчас вместе разберемся в сути вопроса. Анастасия Семенова: Здравствуйте, Александр Михайлович! Александр Федорович: Здравствуйте! Здравствуйте. Доброе утро! Антон Липовский: Поскольку накипело, Александр Михайлович. Насть, прости! Я не могу не задать вопрос, потому что сразу несколько телезрителей написали по поводу того, что: «Ну что же, если я вот, мне комфортно сейчас находиться в одиноком состоянии, особенно после каких-то жизненных перипетий. Это что же, я сразу чем-то болен?» Вы слышали, наверное, как мы говорили про хроническое одиночество и про то, что есть определенный момент уединения. Давайте четко разделим, где эта грань. Александр Федорович: Антон, я бы начал, знаете с чего? С того, что вообще в принципе, само по себе одиночество – оно никак не связано с окружающей средой. Оно никак не связано с количеством окружающих стимулов и уж тем более как-то связано с количеством окружающих людей. Курьез одиночества как такого как феномена как раз заключается в том, что одиночество – это внутри. Это никак не снаружи. И человек, заявляющий о том, что вокруг много людей, а ему тоскливо и одиноко, это как раз и есть тот самый, у которого внутри есть эта самая проблема, которую он позиционирует как одиночество. Вот прекрасная картинка! Это никак не связано ни с конфликтом внутренним. Это никак не связано с наличием или отсутствием коммуникаций. Это скорей нужно говорить о том, что есть такой интровертированный тип личности, суть которого сводится к тому, что внутри человеку самому с собой хорошо. И он настроен на внутреннее такое вот приятие и ... и позиционирование себя. Но это нужно четко отличать и четко дифференцировать от ситуаций, когда человек проваливается в одиночество в результате каких-то событий: стресса, депрессии, таких трагических событий и так далее. Поэтому одиночество, настоящее одиночество реальное – оно внутри у человека и никак не связано с окружающим миром. Анастасия Семенова: А вот тут нам пишут из Курганской области, что «мне нравится одиночество. Именно в этом состоянии я чувствую себя максимально комфортно». Вот. Александр Федорович: Да-да-да. Да. Совершенно верно. И люди, например, творческие, очень часто творят в одиночестве и пишут музыку или картины. Это люди, склонные к анализу и философствованию, очень прекрасно себя чувствуют в одиночестве. Это люди науки, которые погружаются в свою сферу глубоко и которым не нужны никакие внешние события – они размышляют о чем-то своем. Примерно такое про Ньютона писали, что он был все время... и так далее. Поэтому я в этом проблемы как таковой не вижу. Но вот если в результате конфликта или стресса, или уже депрессивных переживаний человек погружается в одиночество и говорит о том, что он никак не может взаимодействовать с окружающими и ему тягостно на душе, камень у него вот здесь – вот тогда мы говорим уже, что это проблема, которую уже нужно как минимум обсудить со специалистом. Антон Липовский: Хорошо. Анастасия Семенова: А вот из Ярославской области: «От одиночества до депрессии сколько шагов?» Александр Федорович: Ну, это смотря в чем одиночество. Анастасия Семенова: И как шагать. Александр Федорович: Если это художник, который на пленэре рисует птичек или, не знаю, префектуру какую-то, то он до депрессии может всю жизнь идти и идти, и не дойти. Но если сначала человек провалился в депрессию, и там, внутри, он уже испытывает тягость от того, что ему ни с кем не хочется общаться, а вроде бы как нужно, то есть конфликт, вот там он в считанные минуты, может быть, часы. Антон Липовский: Понятно. Спасибо большое за откровения. Но здесь как раз-таки вот нам и пишут: «Одиночество может быть как осознанным выбором, так и вынужденным». Да вот телезрители очень правильно отмечают. Получается, подтверждая ваши слова. Но у нас есть вопрос от Надежды из Смоленской области. Давайте выслушаем. Надежда, здравствуйте! Вы в прямом эфире. Зритель: Здравствуйте! Антон Липовский: Да. Мы вас слушаем. Зритель: Ну вот, у меня в 2019 году умерла дочь. Ей было 36 лет. И с тех пор, вот с 2019 года, я не могу как-то... Понимаете, у меня потерялся смысл жизни. Меня спасала только работа. Я ездила в Московскую область, я работала. А дом-то пустой. Надо вернуться, надо посмотреть. Вот. И когда я остаюсь... А потом ковид пошел. При ковиде вообще никто из дома: только в магазин и домой. И вот, понимаете, пропал какой-то смыл жизни. Я считаю, да, у меня уже депрессия началась. Никто мне не верит из моих знакомых. Не хочется общаться с людьми. Я общаюсь, но мне как-то... Анастасия Семенова: Но чувство пустоты и одиночества присутствует? Зритель: Да. Меня просто как-то перестало все интересовать. Антон Липовский: Понятно. Не можете наполниться. Анастасия Семенова: Сейчас Александр Михайлович ответит. Антон Липовский: Да, Александр Михайлович, давайте как-то поможем, направим, что ли. Александр Федорович: Да, конечно. Ситуация тяжелая, трагическая. Мы соболезнуем вам однозначно. Но мы говорим о чем? О том, что это стресс. Это тяжелейший стресс. И в нем очень много противоречивого, то есть родители никак не должны хоронить своих детей. Это противоречит природе. Стресс требует участия специалиста, потому что он испытывается на физическом уровне. Это не то одиночество ментальное, о котором мы начали говорить. Это одиночество, которое связано с событиями, то есть оно регламентировано. И это то, что требует участия специалиста в обязательном порядке. Это то, что не проходит само собой. Когда говорят, что «время лечит». Нет, время не лечит. Время иногда позволяет забыть о чем-то. Но ровно до следующих событий, таких же трагических, когда все с двойной силой вернется. Поэтому то, что ваши знакомые и родственники вам не верят, ну, знаете, как: людям свойственно говорить о том, что если они это не испытали или не способны испытывать, то вроде бы как этого и нет. Но на самом деле это есть. К сожалению. Антон Липовский: Да. Хорошо. Спасибо большое! Есть еще один у нас звонок. Владимир из Курганской области нам дозвонился. Здравствуйте, Владимир! Зритель: Здравствуйте! Не Владимир. Виктор Григорьевич. Антон Липовский: А, Виктор Григорьевич. Извините. Анастасия Семенова: Простите! Зритель: Мне 74 года. Я вдовец. С супругой прожили 47 лет. Когда жили, построили дом 60 квадратных метров. После того, как я остался один, дети разъехались, и чтоб мне не было одиноко, я взялся за строительство другого дома: домик шесть на четыре. И сейчас вот строю для себя. И мое вот мнение: много люди путешествуют, тратят деньги, а я потрачу деньги на дом. И после меня этот дом останется. Вот. И у меня нет никакого одиночества. Вся пенсия идет на еду, на содержание нынешнего дома, где я живу, и на строительные материалы. Анастасия Семенова: Ну, то есть вы прям как, можно сказать, увлечение, если вот голосовать по нашему опросу, да. Зритель: Да-да-да-да-да-да-да. Антон Липовский: Это же неплохо. Анастасия Семенова: Спасибо большое! Антон Липовский: И вы занимаете активную жизненную позицию. Хорошо. Спасибо! Анастасия Семенова: Вот так тоже можно скоротать и спрятаться от одиночества? Александр Федорович: Да, конечно! Конечно. Но здесь речь идет как раз вот о глубокой осознанности. У человека есть какая-то идея, есть какой-то концепт жизненный. И это прекрасно! Единственное, что я бы не стал, конечно, говорить о том, что правильней и что лучше: оставить после себя какое-то строение или прожить жизнь, наполненную какими-то внешними событиями. Вот это уже, я считаю, индивидуальное право выбирать каждому. И если этот человек нашел себя в строительстве, в растениеводстве, в животноводстве, еще в каких-то делах – ну это прекрасно! Это замечательно. Но это совершенно не лучше и не хуже, чем наполнять себя какими-то стимулами и наполнять себя какими-то интересными событиями, именно внешними, как, например, это делают люди-путешественники. И я бы не стал эти вещи сравнивать. Антон Липовский: Александр Михайлович, у нас буквально минутка остается, и я не могу не задать вопрос про молодеющее одиночество. Вот говорят, что оно так же, как и вот какие-то патологии, оно молодеет. Мы же можем про подростковое говорить, вот в том самом среднем возрасте 40 лет и про пенсионный возраст. Как можно это классифицировать? И что можете посоветовать? Александр Федорович: Вы перечислили некоторые этапы так называемых экзистенциальных кризисов. Вот. То есть в этой части одиночество состоит из двух частей. Первый момент – это когда человек наполнился чем-то и ему нужно что-то новое. Он накопил качество самых разных элементов, и нужен следующий шаг, и он немножко замер в этом. И второй аспект – это когда нас всех разогнали по домам, и мы поуходили за рамки мониторов, рассказывая о том, что есть виртуальные друзья, которых, в общем-то, не существует. И вот тут у человека как раз вот этот кризис внутренний выходит на авансцену: вроде бы как у тебя там сотни и тысячи формальных картинок вроде бы как друзей, а реального общения нет. Антон Липовский: А по факту – ничего. Да. Александр Федорович: Поэтому реалии времени. Печально. Анастасия Семенова: Спасибо! Спасибо большое! Александр Михайлович Федорович с нами был на связи, психолог. Спасибо! А мы продолжим после выпуска новостей.