Юрий Коваленко: Ну а сейчас наша рубрика, в рамках которой литературный критик Николай Александров представит обзор книг. Сегодня у нас современная российская словесность. Николай Александров: Словесность. Здравствуйте. Юрий Коваленко: Добрый день. Марина Калинина: Здравствуйте, Николай. Почему сегодня именно такая тема? Николай Александров: Ну, во-первых, приближаются финалы главных литературных премий. Вот буквально в течение следующих двух недель станут известны лауреаты премии "Большая книга" и премии "Русский Букер". А чуть позже станет известен и лауреат еще одной премии "НОС" – "Новая словесность" или "Новая социальность", по-разному расшифровывается эта аббревиатура. И, кстати говоря, практически все сегодняшние авторы, которых я буду представлять, так или иначе связаны с литературными премиями, более того – лауреаты этих премий. На самом деле литературные премии, как бы к ним ни относиться, выполняют еще роль, если угодно, селекционную, потому что, придя в книжный магазин и увидев обилие книг и обилие авторов, конечно же, на что-то должен ориентироваться человек, если у нет знакомых, которые посоветуют ему. Марина Калинина: Ну, для этого есть вы, Николай. Николай Александров: И литературные премии выполняют такую роль селекционера, который уже, в общем, предлагает некоторый выбор. И дело не только в лауреатах, но и в списке финалистов, например. Таким образом, уже список из 10 или 20 фамилий, если объединить все литературные премии, он дает представление о российской словесности. Ну и более того – некоторые лауреаты литературных премий выдерживают испытание временем, судя по переизданиям. Вот, например, Андрей Волос, его роман "Хуррамабад", который вышел уже достаточно давно – ну, больше 15 лет назад. Андрей Волос – лауреат Государственной премии, между прочим. Издательство "ОГИ" выпустило переиздание этой книги. И любопытно, что это переиздание совпало, например, с появлением в этом году книги "Заххок", романа "Заххок", который касается примерно той же самой ситуации – Таджикистан времени развала Советского Союза и национальных движений в союзных республиках, которые сопровождались, в общем, как мы помним, иногда достаточно серьезными конфликтами и кровавыми событиями. Хуррамабад – это столица выдуманная, разумеется, но, в принципе, это обобщенный образ вот такого восточного города и, соответственно, восточной республики. И Андрей Волос создает такую эпопею: как жизнь, которая, казалось бы, была нерушима или стабильна, вдруг неожиданно превращается в хаос. И прослеживает судьбы людей, что с ними происходит. Роман, который, повторяю, был написан уже достаточно давно, сегодня читается как вполне актуальное произведение, судя по тем книгам, которые продолжают выходить. Ну и надо сказать, что вот эта тема – обращение к конфликтным ситуациям, переживание недавнего прошлого – она по-прежнему существует и по-прежнему актуальна. И даже обращение непосредственно к актуальности, как, допустим, в романе Андрея Рубанова "Патриот", о котором мы говорили и который, кстати, тоже вошел в списки финалистов литературных премий, – вот это ощущение конфликтное продолжает существовать. Любопытно, что в современной российской словесности доминирует вот такой тип классического романа, идущий еще от XIX века, – такие масштабные хроники, где история сплетается с судьбами людей, где семейная хроника дает возможность показать течение времени и особенности разных эпох. Он по-прежнему доминирует и по-прежнему остается наиболее востребованным, в отличие, например, от многих других жанров, которые как раз любители жанров фэнтези, триллеров, детективов или какого-нибудь неожиданного и экспериментального чтения, они в большей степени обращаются, конечно, к западным авторам. И вот этот такой тургеневско-толстовский роман, иногда с чеховскими интонациями (я неслучайно это говорю), он по-прежнему востребован и популярен. Сергей Кузнецов – финалист премий "Большая книга" и "НОС" – выпустил в этом году новый роман. В прошлом году это был роман "Калейдоскоп", а в этом – роман, который называется "Учитель Дымов". Ну, название романа, я думаю, тем, кто знаком со школьной программой по русской литературе, должно сразу же напомнить героя известного рассказа Антона Павловича Чехова, который, впрочем, не учитель, а доктор. Ну, в данном случае доктор Дымов – учитель Дымов. Ясно, что вот эти названия явно перекликаются. И неслучайно. Потому что вроде бы это судьба простого человека, нашего современника, который застал самые разные события в девяностых и нулевых и в конце жизни приходит к осознанию, что единственное желание, которое у него существует, – учить детей. Он возвращается к такому не академическому спокойствию, а скорее к подвижническому спокойствию. И в этом смысле он действительно практически доктор Дымов из чеховской "Попрыгуньи". Но роман начинается все-таки с военного времени, потому что для Сергея Кузнецова важно посмотреть, каким образом менялись эпохи. И он смотрит на нашего современника, исходя из того, что было в истории, по крайней мере, еще двух поколений – поколения отцов и поколения дедов. Одна из героинь этого романа – девочка, которая в результате осталась практически сиротой, потому что ее тетя воспитывает. Во время эвакуации гибнет мать, отец гибнет на фронте. Такая вот бабушка Женя, которая оказывается в финале, уже ближе к финалу романа таким патриархом семейным. Вот это старшее поколение, которое родилось в 30-х годах, те люди, которые пережили войну, будучи детьми и подростками, которые, разумеется, еще многим памятны, и многие живы, в отличие от тех, кто принимал участие в войне (это поколение уже как бы ушло и его не осталось). И для Кузнецова это важно посмотреть – а что же собственно меняется. Послевоенная эпоха. Бытовых подробностей очень много. Как эта эпоха сменяется 60-ми и 70-ми годами, каким образом наконец мы приходим к современности. Единственное, пожалуй, что удивляет не только в этом романе… Марина Калинина: Николай, скажите, а вот отношения, которые описываются в довоенное время между старшим поколением и более молодым поколением, и в современной прозе, потому что сейчас тоже же есть и конфликты поколений, и так далее, – отношения между старшим поколением и младшим поколением тогда и сейчас меняются в литературе? Николай Александров: Дело все в том, что Кузнецова немножко не это интересует. Его интересует… То есть понятно, что конфликтные ситуации, эти вечные проблемы отцов и детей, ясно, что здесь представлены. Его волнует, каким образом меняется сознание и ощущение времени, и поэтому для него важна собственно фактура бытовая: коммунальная квартира, общежитие, послевоенная разруха, например. Вот как постепенно меняется мир, и вместе с этим миром, разумеется, меняются люди. И вот здесь есть одна особенность, которая характерна не только для Сергея Кузнецова, а для многих авторов. Вот совсем недавно говорили, например, о романе Дмитрия Быкова "Июнь", действие которого тоже происходит накануне войны, в 40-м году. И изображение этого времени, которое притягивает, продолжает протягивать к себе, оно, как ни странно, гораздо более литературно. То есть, читая книгу Сергея Кузнецова или Дмитрия Львовича Быкова, человек в большей степени сталкивается вот с такой литературной памятью. Это не столько память собственно человека, а сколько переживание эпохи, отраженной через литературу. И такое впечатление, что ты погружаешься в произведение 60–70-х годов. И вот это если не штампы, то узнаваемые ситуации, характеры, интонации, которые скорее взяты из текстов, нежели из собственной жизни. Марина Калинина: То есть экскурс во времени через судьбы людей? Николай Александров: Ну да. И сквозь призму, как ни странно, вот этого литературного окружения. Мы на самом деле иногда не замечаем, что книги, которые выходят, воспоминания, свидетельства, романы, которые мы читаем (и вот сейчас читаем), они довольно сильно воздействуют на наше зрение, на наше восприятие, на оптику, как сейчас принято говорить, с помощью которой мы воспринимаем эпоху. И поэтому история всегда у нас предстает перед нами и всегда оказывается несколько преображенной многочисленными линзами, отражениями, искажениями даже, которые существуют в публицистике и, разумеется, в литературе. И собственно поэтому любопытно, что этот жанр реалистического романа, таких бытовых историй, который продолжает пользоваться популярностью, который продолжает быть востребованным, он остается в литературе. "Учитель Дымов" – несмотря на то, что действие происходит и в Куйбышеве, и в Москве, все-таки это чувствуется по автору, тем более зная его предыдущий роман "Калейдоскоп" – это московский роман. Еще одна московская повесть, которую я читал с большим интересом, потому что здесь, как мне кажется, не столько даже характеры и истории, сколько московские реалии – они как раз переданы достаточно живо и непосредственно. Ксения Драгунская, "Колокольников – Подколокольный". Два переулка в районе Сретенки, сретенские переулки, район Сретенки, Трубной. Ксения Драгунская также, кстати говоря, финалист премии "Ясная Поляна". Так что мы никуда не уходим от литературных премий. С одной стороны, это история уже другой несколько эпохи – это 80-е годы. Ксения Драгунская в данном случае обращается, конечно, к тому опыту, который хорошо известен, и изображает ту Москву, которая ей хорошо известна. И это чувствуется в этой повести, поскольку появляется такая дополнительная достоверность. Вот здесь этот призрак литературного отражения и литературного восприятия мира немножко уходит (хотя, конечно же, остается по сюжету). С одной стороны, это история дружбы и история гибели одного из друзей, которая связана с 80-ми годами, с такой совершенно особенной атмосферой. Это уже излет 80-х годов. Герои, которые учатся во ВГИКе, предпринимают такой первый безвелосипедный велосипедный пробег по Москве и по московским переулкам. Конечно же, нарываются на некоторые скандалы, которые происходят. Но затем один из участников вот этого безвелосипедного велопробега погибает. Собственно, это оказывается для второго героя этой повести чрезвычайно важным событием, к которому он постоянно возвращается. И собственно эта повесть – по существу это фильм, который снимает теперь уже известный режиссер о том событии, которое когда-то повлияло на его жизнь, об одном из ярких событий своей собственной жизни. Причем этот фильм не сохраняется, в повести он уничтожается. Это восстановленный как бы фильм. Повесть как бы восстанавливает тот фильм, который был снят, а затем уничтожен. Но дело не только в этом сюжетном повороте. Скорее, в этой повести, конечно же, наиболее привлекательны вот эти московские реалии, московский воздух. Поэтому собственно на обложке (эта книжка вышла в издательстве Ripol Classic) написано: "Возможно, лучшая книга о Москве". Ну, насчет того, что лучшая книга, можно поспорить с этим. Но то, что здесь так живо представлены московские реалии – это, безусловно, чрезвычайно ценно и привлекательно. Относительно недавно рассказывал о сборнике, который вышел в издательстве "АСТ", он называется "Москва: место встречи". Разные писатели рассказывали истории, связанные с Москвой, самые разные. Среди них их и известные, например, как Людмила Улицкая или тот же самый Дмитрий Быков. Говорил я и об удивительном человеке Юрии Львовиче Гаврилове, который тоже попал в этот сборник, который, к сожалению, уже покойный. Это был мой учитель истории. Необыкновенный совершенно человек с достаточно ярким литературным талантом. И там у него есть рассказ о Сандуновских банях. Марина Калинина: Это очень колоритное место. Николай Александров: Это тот же самый район, который описывает Ксения Драгунская: те же самые переулки, та же самая Трубная, Сретенка, Колокольников, Подколокольный, Последний и так далее, вот эти переулки. И когда возникает вот такое пересечение, такое скрещивание разных миров и, кстати говоря, разных взглядов, разных поколений, мне кажется, это чрезвычайно любопытно. И может быть, именно это, а не сюжетные повороты, не такие неожиданные истории, – может быть, именно это оказывается наиболее ценным в тех книжках, которые, как мне представляется, читаются с особым удовольствием и не вызывают ощущения, так сказать, искусственности, сделанности. Литература же всегда чуть-чуть нас подталкивает к тому… Ну, вот как это? Немножко искусственный мир. И когда это ощущение пропадает, тогда появляется счастье, вне всяких сомнений. Ну, давайте мы дальше пойдем, потому что мы постепенно от художественной прозы переходим к прозе документальной, где художественность оказывается вот таким элементом анализа, если угодно. Одним из мастеров такого художественно-документального исследования сегодня, можно сказать, является Павел Басинский. Павел Басинский и его новая книга. Я думаю, что многие, конечно же, помнят книги Павла Басинского о Толстом. Последние годы он писал о Льве Николаевича Толстом. "Бегство из рая" – это последние годы жизни Толстого, такой документальный роман. "Лев против льва" – взаимоотношения Толстого с детьми, во-первых, а во-вторых, соответственно, еще и с современниками. "Тринадцатый апостол". Вот новая книга. И на сей раз Павел Басинский отошел уже от толстовской темы – решил, что все, пожил он со Львом Николаевичем достаточно. И теперь он обращается к теме совершенно иной. Это невымышленный роман (так обозначает жанр своего произведения Павел Басинский) "Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой". И книга любопытна, во-первых, потому, что она сама по себе уже обращается к такому сегодня еще достаточно востребованному жанру, он всегда присутствует в литературе – это дневниковая литература, не просто мемуары, а дневниковые свидетельства. На рубеже веков было несколько дневников, которые привлекали внимание. Ну, самый известный дневник, который повлиял на всех современников, под воздействием которого находились многие поэты и писатели, – это дневник Марии Башкирцевой. В каком-то смысле, может быть, без Марии Башкирцевой не было бы такого темперамента, например, у Марины Цветаевой в ее лирике. Ее судьба и ее убежденность в том, что она замечательный совершенно художник, особенно ее дневниковая интонация, и не только лирическая, но еще и убежденность в своем предназначении – все это, конечно, воздействовало на аудиторию. И такая открытость абсолютная. Но в данном случае Павел Басинский обращается к судьбе человека, который во многом сопоставим не только с Марией Башкирцевой, а со многими удивительными женщинами рубежа веков. Можно называть, в общем, достаточно много имен. Это Елизавета Дьяконова. Девушка из московской провинции, которая достаточно рано под воздействием идей эмансипации, потому что все это носится довольно давно в воздухе, задумалась о том, что такое собственно женская доля и какой должна быть женщина. Марина Калинина: А какой должна быть женщина? Николай Александров: Вот! Вот об этом собственно Елизавета Дьяконова и размышляет. Есть обычная судьба, есть канон, дети, свадьба, а есть попытка каким-то образом еще себя реализовать. В 21 год отправляется она наконец учиться, потому что до 21 года она не могла получить образование. Она заканчивает Высшие женские курсы. На этом ее обучение не завершается, потому что дальше она отправляется в Сорбонну и поступает на юридический факультет. Едва ли не первая женщина не просто в России, а и в Европе, которая получила юридическое образование. Конечно же, она встречается со многими деятелями феминистского движения, которое набирает силу и в России, и в Европе. Но, впрочем, Елизавета Дьяконова была… Феминистское движение было связано с революционным. Это как бы одна из сторон, как мы помним, революционного движения. У Елизаветы Дьяковой немножечко все-таки другой взгляд. Ее в большей степени волнует женщина как таковая. К тому же у нее возникают некоторые душевные проблемы, поскольку это человек с тонкой душевной организацией. И поэтому она довольно тяжело переживает события в своей жизни, страдает головными болями, мигренями, обращается к врачу и влюбляется в этого врача-француза. Она побывала в Англии. Но главное – с чего собственно эта книга и начинается – трагическая гибель Елизаветы Дьяконовой. Потому что она думает возвратиться в историю, и уже будучи достаточно… Она писала статьи, стихи. В общем, в принципе, как бы реализовала свой потенциал. И приезжает в Австрию, в Тироль к своей тетушке Евпраксии Георгиевне Оловянишниковой, женщине богатой. А на дочери Оловянишниковой был женат поэт-символист, друг московских символистов Юргис Балтрушайтис. И затем трагически гибнет. Ее нашли абсолютно обнаженную, с переломанными ногами у фонтана. Сначала ее искали три дня и никак не могли найти в горах. И вот была она найдена. И конечно, Павла Басинского волнует, а что собственно такое. Он склоняется к тому, что это было самоубийство. Ну, что заставило Елизавету Дьяконову покончить с собой? И поэтому книга – это постоянные размышления, которые уводят, конечно же, автора в самые разные другие плоскости. Ну и о последней книге. Я так понимаю, совсем немного времени у нас осталось. Марина Калинина: Ну да. Николай Александров: Это уже совсем документальная проза, скорее эссеистика, одного из лучших российских, русскоязычных (лучше скажем так) эссеистов – это Александр Генис и его очередная книга, которая называется "Картинки с выставки. Персоны, вернисажи, фантики". Ну, это действительно такое путешествие в мир искусства. И эти тексты связаны, конечно, с экспозициями, выставками. Здесь огромное количество имен западных художников, и отдельная глава посвящена русским живописцам. Но что здесь важно? Что это не столько рассказ о выставке как таковой. Это попытка передать ощущения, те открытия, которые делает автор, когда приходит в тот или иной экспозиционный зал, впечатления. А впечатления могут произвести кто угодно: и Климт, и Матисс, и Пикассо, и Саврасов, и нью-йоркские небоскребы. Вот обо всем этом совершенно замечательно пишет Александр Генис. А его письмо – оно стоит художественного письма иного большого романа. Марина Калинина: Николай, у нас немножко времени есть. Хочу почитать несколько сообщений, потому что люди пишут – мы же их призываем общаться. "Попросите, пожалуйста, Николая Александрова дать короткую справку-информацию о книгах Андрея Геласимова. Начал читать его роман "Роза ветров", пока нравится. Легкий и хороший слог. Есть интересные исторические сведения, персонажи". Николай Александров: Андрей Геласимов – на сегодняшний день действительно один из востребованных авторов и, кстати говоря, сценаристов, потому что с творчеством Андрея Геласимова любители сериалов… Ну, какой-нибудь "Дом на Озерной", например, – это сценарий Андрея Геласимова. И любопытно, что, конечно, человек начал знакомиться с творчеством Андрея Геласимова с последнего его романа, исторического романа. И, кстати говоря, в рамках программы "Фигура речи" Андрей Геласимов – один из гостей. Он подробно рассказывает об этом своем романе. Марина Калинина: В общем, выбор хорош? Николай Александров: Да. Но кроме этого я бы все-таки рекомендовал… Во-первых, моя любимая вещь Андрея Геласимова – это такая школьная повесть "Фокс Малдер похож на свинью". Удивительная история школьной любви, совершенно фантастическая! Марина Калинина: Здесь я вынуждена вас, к сожалению, прервать. Спасибо. Николай Александров: Спасибо большое. Марина Калинина: Ждем вас через неделю. Николай Александров, литературный критик.