«Чтобы быть хорошим преподавателем, нужно любить то, что преподаешь, и любить тех, кому преподаешь». Василий Ключевский Дмитрий Лысков: Здравствуйте! Я – Дмитрий Лысков. Это программа «ПРАВ!ДА?». И вот тема нашей дискуссии сегодня: Учебный год начинается, но кто будет учить наших детей? Не придется ли им и их родителям самостоятельно грызть гранит науки? По официальным данным, школы практически на 100% укомплектованы педсоставом, однако экспертные опросы показывают: половина школьных педагогов заявляют о нехватке учительских кадров, а каждый пятый учитель задумывается об уходе из школы. Дмитрий Лысков: Эксперты ОНФ провели опрос среди российских педагогов, более 3 тысяч педагогов было опрошено. И вот какие итоги – прямо скажем, крайне неожиданные. Оказывается, в российских школах существует дефицит педсостава. Татьяна Викторовна, вот неожиданные данные, не правда ли? Татьяна Половкова: Ну, на самом деле, я думаю, ни для кого не секрет, что учителей хронически не хватает. То есть это не было секретом для нас. Я думаю, это не секрет и для экспертов, в том числе тех, кто сегодня присутствует в студии. На самом деле есть сюжеты, когда директора не могут найти годами педагога на замещение той или иной вакансии. То есть иногда бывает такое, что педагог приходит, отрабатывает 3–4 месяца, дальше ему что-то не нравится, либо он не срабатывается с коллективом, либо проблемы с учащимися, либо с родителями, либо просто нагрузка оказывается неподъемной. И он уходит. И дальше начинается поиск либо того специалиста, который придет, например, из соседнего образовательного учреждения и будет вести эти часы, либо эти часы перекидываются на кого-то из коллег, ну или ищутся какие-то другие способы закрытия вакансии. То есть на самом деле, когда мы проводили этот опрос (а опрос учителей проводим мы регулярно), мы ожидали, что будут определенные цифры, фиксирующие нехватку. Но мы просто не думали, что будут они так высоки. То есть почти половина респондентов сказали, что в их школе не хватает от одного до десяти учителей. Дмитрий Лысков: Леонид Евгеньевич, а может быть, вы поможете мне разобраться с таким интересным казусом? Минобразования (а теперь Минпросвещения) сообщает, что дефицита кадров в наших общеобразовательных школах, по сути, нет. Леонид Перлов: Менее 1%. Дмитрий Лысков: Менее 1% от существующих вакансий. А с другой стороны, вот мы слышим данные опроса ОНФ. И учителя, педагоги наших школ говорят, что такой дефицит кадров есть. Где тут собака порылась? Леонид Перлов: Ну, я присутствовал, собственно говоря, в ОНФ, когда представлялись эти цифры. Все очень просто. С точки зрения Министерства просвещения, есть строчка в штатном расписании, и она заполнена. Как она заполнена, кем она заполнена – Министерство просвещения, в общем-то, не интересует. Учитель биологии – Иванова Мария Ивановна, например. Дмитрий Лысков: Простите, я сразу уточню. А что значит «кем заполнена»? Ну, не дворником же заполнена. Леонид Перлов: Нет. Человеком… Ну, например, секретарем директора или, например… Дмитрий Лысков: Секретарь директора значится учителем биологии? Леонид Перлов: Да, совершенно правильно. Дмитрий Лысков: Я надеюсь, он при этом биологии не преподает? Леонид Перлов: Преподает. Дмитрий Лысков: А, еще и преподает? Понятно. Интересный момент. Леонид Перлов: Преподает. Либо преподает специалист соответствующей квалификации и нужного образования, но нагрузка у него, скажем так, 35, 40, 42, 45 часов в неделю, поскольку данный конкретный учитель работает сразу во всех параллелях, 6 дней в неделю, по 6–7 часов. Естественно, толку от такой работы немного, ну, не считая того, что этот учитель достаточно быстро окажется в больнице и работать перестанет. И опять появится вакансия, которую нужно будет заполнять. Исходят при подсчете просто из разных критериев и преследует при этом разные цели. Министерство должно отрапортовать, что кадровых проблем нет. А факты показывают, что, да, решается, но решается вот таким образом. Дмитрий Лысков: Елена Александровна, как обстоят дела в вашей конкретной школе? Вы ведь учитель средней школы поселка Лучегорск (Приморский край). Вот как у вас? Опишите. Потому что у нас страна очень большая, и люди с Запада России могут не знать, как ситуация складывается на Востоке России, и наоборот. Вот интересно было бы услышать ваше мнение. Елена Гулага: Ну, ситуация такая же, в принципе, наверное, как и в Москве, как вот сейчас сказал Леонид Евгеньевич, тоже нехватка учителей. Вот на сегодняшний день (мы о сегодня разговариваем) у нас нехватка учителей русского языка, нехватка учителей математики. У нас очень давно, я даже не знаю, сколько лет… У нас директор несколько раз специально ездила в пединститут Уссурийский к моменту, когда уже заканчивали педагоги свое обучение, но никто в школу не идет. Поэтому работают на износ, скажем так. 30 с лишним часов математики – нагрузка огромная для учителя. Представьте, каково качество и каково здоровье должно быть у учителя, чтобы такую нагрузку на себя взять. Тем более что предмет, который основной, предмет, который сдается на ЕГЭ. Поэтому… Дмитрий Лысков: А вакансии все заполнены? Вот мне просто любопытно. Елена Гулага: Ну, я вам хочу сказать, что заполняют, конечно, но не профессионалами, скажем так. У нас есть в школе учителя, которые просто закончили курсы. Я уж не знаю, сколько там, 250 часов или более часов они заканчивали. Но тем не менее, например, у нас есть учительница, которая вообще работала продавцом, а на сегодняшний день она ведет технологию. Представляете, как это все выглядит? И не только это… Дмитрий Лысков: То есть педагогического образования не имеет даже на уровне курсов? Елена Гулага: Нет конечно. Дмитрий Лысков: Не говоря уже… Елена Гулага: Нет, курсы она прошла. Дмитрий Лысков: А, курсы прошла? Елена Гулага: Но что значат 250 часов (или пусть даже больше) по сравнению с тем, что мы учимся 4–5 лет в вузах? Леонид Перлов: А потом еще работаем сколько. Елена Гулага: Да, а потом еще работаем. Понимаете? Дмитрий Лысков: Алексей Александрович, вот вы упомянули уже (одной репликой, правда), что «работают за двоих». Как ситуация обстоит в целом по стране? Все работают за двоих в современных российских школах? Алексей Крекотнев: Я скажу все-таки, что Москва – это Москва, а регионы – это совсем другая ипостась. В Москве, сказали, ниже 1%. Ну, можно согласиться. Все-таки заработки в Москве выше у учителей. Разрыв так и не восполнен, хотя был обещано сделать среднюю заработную плату в 30–40 тысяч. В регионах сейчас получают меньше 20 тысяч. Дмитрий Лысков: То есть получается, что в столице все-таки ситуация, с вашей точки зрения, получше? Алексей Крекотнев: Лучше, лучше. Дмитрий Лысков: А в регионах она… Дмитрий Львович, действительно, а как провести градацию? Чем дальше от Москвы, тем хуже – так получается, что ли? Вот я просто гляжу: «В Омске набирают учителей начальных классов и отдельных предметов на зарплаты в 12 800 рублей». Это по банку вакансий. Дмитрий Агранат: Ну, безусловно, что здесь нужно смотреть возможности той или иной системы образования, которая сложилась в регионе. Допустим, если судить по нашим выпускникам и нашим абитуриентам нашего университета, которые к нам приходят, я для справки дам такую информацию. Например, за последние пять лет средний балл ЕГЭ поступающих в наш университет (будущие педагоги, естественно), он увеличился на 15 баллов. В этом году это более 80 баллов. На некоторые образовательные программы, готовящие педагогов иностранных языков, русской литературы, средний балл ЕГЭ – более 91 балла из тех, кого мы приняли. Если говорить о тех выпускниках, которых мы выпускаем в систему московского образования, то трудоустраиваются более 80%. И если взять эти 80% за 100%, то в систему образования города Москвы трудоустраивается 70% выпускников, примерно так. И надо сказать, что, конечно, система московского образования дает очень хорошие возможности. Уже было сказано, что это и зарплатные возможности. Средняя заработная плата трудоустраивающихся наших выпускников (это не наши данные, мы их не сочиняем, мы их не пишем, а это данные Минобрнауки, между прочим, которое анализирует налоговые отчисления из заработных плат в течение первого года выпуска) составляет 44 300 рублей. Это очень хорошие возможности, безусловно. Но мало того, конечно, помимо зарплаты система образования должна давать еще и возможность для самореализации. Это в первую очередь и задачи, которые перед ними ставятся, и главным образом еще материально-техническая база. Например, все, наверное, знают, что в системе московского образования реализуется проект «Московская электронная школа». Конечно, для молодежи это очень хороший проект, который позволяет им продемонстрировать то, что не могут делать представители более старшего поколения в силу того, что они не были с этим связано. И наверное, это делает наших выпускников более актуальными для тех учеников, с которыми они работают. Дмитрий Лысков: Надежда Григорьевна, вот и получается, что, наверное, чуть ли не главный вопрос, который мы должны ставить, из всего, что я услышал сейчас в ходе нашей программы: кто же учит в школе наших детей? Получается так, наверное? Надежда Храмова: Действительно, учитель – это всегда была центральная фигура в образовании, если мы говорим об образовании не как о бизнес-проекте, а как о системе обучения. И учитель – это та личность, которая взгревает другую личность. И по-другому никак, что бы ни говорили. Личность воспитать может только личность. Но в современных условиях, которые созданы за последние пореформенные годы, судьба учителя очень сильно изменилась, из центральной фигуры в школе… Он находится сейчас между молотом и наковальней – между администрацией, которая, в общем-то, всесильна над ним, и между претензиями родителей, которые тоже объективны. Но почему учитель не может реализовать свой творческий потенциал как учителя, как педагога, как преподавателя? Потому что… Если бы рутинная работа, да? Но есть очень много работы, которую требуют от учителя, которая никому не нужна. То есть это писанина, отчеты и так далее. Никому! Никто их не проверяет, но сдать надо. Это отвлекает очень много сил и энергии, потому что надо формулировать. Это не живое дело, и его надо формулировать, и на это тратятся ресурсы. Далее. Программы, которые навязываются учителям, они настолько… вы знаете, как такие кандалы. То есть учитель не имеет права проявить… подать тему другим способом, терминология должна быть соблюдена именно та, которая расписана в методичке. Но самое ужасное… Дмитрий Лысков: Вроде бы так всегда было, насколько я понимаю. Надежда Храмова: Нет-нет-нет, конечно. В отечественной программе, в отечественной традиции учитель имел право объяснять так, чтобы ученику было понятно, а не наукообразно. Дмитрий Лысков: Надежда Григорьевна, я вынужден вас перебить, прошу прощения. У нас сейчас на связи по телефону Анна Николаевна Инютина, учитель русского языка и литературы общеобразовательной школы города Ижевска. Анна Николаевна, добрый день. Вы меня слышите? Анна Инютина: Добрый день. Да, слышу. Дмитрий Лысков: Анна Николаевна, мы рассматриваем ситуацию с педагогическим составом в современных школах по всей стране. Расскажите, как обстоит ситуация в городе Ижевске? У вас тоже дефицит педагогических кадров? Анна Инютина: Да, конечно. Дмитрий Лысков: Насколько серьезно он проявляется? Анна Инютина: Ну, он, скажем так, прикрывается тем, что учитель сегодня ведет не 18 часов, как положено, а в два раза больше – 30 и даже 40 часов в неделю. Вот за счет этого вакансии и закрываются. Дмитрий Лысков: То есть вопрос в том, что считать в данном случае по вакансиям не вполне верно? Может быть, тогда считать по ставкам? Или ставки тоже все закрыты? Анна Инютина: На сайте Министерства образования вакансии есть, они есть. Но отчеты подаются, что к 1 сентября все закрыто, потому что все часы раздали тем учителям, которые в школе есть. Дмитрий Лысков: Как по вашему мнению, почему складывается такая ситуация? Анна Инютина: Причин, конечно, несколько, она не одна и не две. Во-первых, созданы такие условия, когда в школу идти совсем не радостно. Вот даже при наличии опыта результат никогда не будет соответствовать ожиданиям. Ну, с одной стороны, мы работаем в два раза больше, чем положено, не на ставку, а на две и больше некоторые даже. И понятно – почему. 9–10 тысяч за одну ставку – жить не на что. Мы вынуждены работать больше. И система сегодня возвела в норму такую работу на две ставки, да еще и с классным руководством, которое должно вообще быть отдельной должностью. Я уже не говорю про другие обязанности, которых масса. Вообще это людоедство. Учителя сегодня никто не щадит. Мы работаем на пределе возможностей и при этом все время чувствуем себя виноватыми, потому что качественно учить в таких условиях невозможно. И еще один фактор – 30 и более учеников в классе. Ни развивающие технологии, ни индивидуальный подход в этом случае не реализуется, а с нас его требуют, тем более деятельностный подход. Вот я слушала министра Васильеву, и она сказала, что мечта – это от 15 до 20 учеников в классе. Вот пока она мечтает, мы сегодня работаем с 30 и больше. Поэтому учить можно в этой ситуации только поверх голов. Конечно, сильные дети будут усваивать, а остальные вынуждены идти к репетиторам (кто может, конечно, туда идти). Дмитрий Лысков: Спасибо вам огромное за ваш рассказ. Мы продолжаем обсуждение в нашей студии. Леонид Евгеньевич, вы хотели что-то добавить к сказанному? Леонид Перлов: Несколько вещей. В первую очередь – что касается молодых учителей, которые заканчивают в том числе и ваш, Дмитрий Львович, институт, и другие педвузы. Да, они приходят довольно часто. Полгода, год – и они уходят. Условия, которые созданы для них в большинстве школ, к сожалению, не выдерживают никакой критики. Так работать нельзя. Молодым очень трудно. Попытки как-то «вылечить» этот кадровый дефицит и компенсировать старение учительского корпуса путем цифровизации образования – на мой взгляд, попытки, обреченные на провал по нескольким причинам. Ну, в частности, потому что, да, форма есть, оборудование, по всей вероятности, закупается, и всем объявлено, что мы будем работать в системе «Московской электронной школы» все… Умение учителя на этот счет совершенно не спрашивалось, кстати. Я знаком с контентом, который содержит МЭШ. По крайней мере, про свой предмет могу сказать, про географию, что он не выдерживает никакой критики. Качество его из рук вон плохое. По некоторым другим предметам тоже видел и могу сказать об этом то же самое. Да и вообще попытки заменить живого учителя металлическим ящиком или головой на панели не первую сотню лет осуществляются и пока еще результата не дали. Рэй Дуглас Брэдбери в 57-м году прекрасно описал это в замечательной своей книжке «451 градус по Фаренгейту», как это происходит и к чему это в конечном счете приводит. Очень рекомендую вспомнить. Дмитрий Лысков: Спасибо, спасибо. Алексей Александрович, вы тоже хотели добавить. Алексей Крекотнев: Было сказано, что образование – это обучение. Но это не только обучение, но и воспитание. И вот выпала составляющая эта – воспитательная составляющая – из образовательного процесса. И если вводить цифровое какое-то обучение, то тут вообще уже можно забыть о воспитательном процессе как таковом. Дмитрий Лысков: В общем, конечно, сложно себе представить ситуацию, при которой воспитание идет с телеэкрана, без личного общения. Алексей Крекотнев: Хочется напомнить, что все-таки этот год – 130-летие со дня рождения Антона Семеновича Макаренко, а также 100-летие Сухомлинского, выдающихся наших педагогов. Один ратовал за коллективный дух, так скажем, в воспитании, другой – за индивидуальность, за личность. И если бы соединить эти два компонента, то было бы… Надежда Храмова: Всегда они соединяются. Личность в коллективе – всегда это и было в нашей традиции. Дмитрий Лысков: Да, прошу. Дмитрий Агранат: Вы знаете, безусловно, что без живого человека сформировать личность ребенка невозможно. С этим спорить бесполезно. И все мы как члены семьи и люди, которые работают в сфере образования, прекрасно понимаем. Но мне кажется, что вот этот разрыв между детьми, которые сейчас идут в школу и ходят в школу, и между взрослыми, даже между их родителями, безусловно, увеличивается в силу того, что их мир – это, безусловно, мир цифровых технологий. Это не говорит о том, что это говорящая голова, но их образ жизни, их средства коммуникации совсем другие, они уже отличаются. Допустим, мои дети – они ровесники вашим внукам, но они уже от меня отличаются очень сильно. Они совершенно другие по сравнению с моими родителями. Дмитрий Лысков: Нет, Дмитрий Львович, насколько я понимаю, здесь не идет речи о том, что мы будем учить писать на бересте. Конечно, ради бога, в том числе и на компьютере. Дмитрий Агранат: Я хотел как раз сказать… Дмитрий Лысков: Но необязательно же при этом, чтобы вместо педагога в классе стоял компьютер. Дмитрий Агранат: Речь об этом не идет, безусловно. Дмитрий Лысков: Вот об этом и идет речь. Дмитрий Агранат: Как правильно коллега сказал, надо осваивать эти технологии. Конечно, первые попытки… Дмитрий Лысков: Но никто же не против. Леонид Перлов: А зачем же сразу в масштабе всей Москвы и (кстати, уже объявлено) всей страны непроверенную технологию, в которой масса вопросов, в которой масса дырок, объявлять… У нас интересная традиция: любой эксперимент объявлять успешным в момент его начала. Дмитрий Лысков: Ну, это да. Без этого у нас действительно не бывает. Леонид Перлов: Ровно то же самое. Дмитрий Лысков: Елена Александровна, скажите, пожалуйста… Вот я слышу «педагог вынужден»: педагог вынужден брать две ставки, педагог вынужден вести на себе еще и классное руководство, работать по 30–40 часов. Педагог вынужден, вынужден, вынужден… Почему люди в школе-то остаются тогда? Опять же вынуждены, что ли? Идти больше некуда? Вот я правда не понимаю. Почему они соглашаются, что с ними так поступают? Елена Гулага: Вы знаете, давайте я скажу про себя. Допустим, я работаю в школе 28-й год уже. И задержалась я там так надолго не потому, что я была вынуждена. Конечно, я могла уйти в другое место. И уходила, кстати, несколько раз, но опять возвращалась. Ну, хочу сказать про себя, что мне очень нравится моя работа, мне очень нравится учить детей, мне очень нравится с ними общаться, мне очень нравится работать с ними и как классным руководителем. То есть дети очень интересные, очень любознательные. Мне очень интересна эта работа. Мне интересно общение… Дмитрий Лысков: А дополнительные ставки вы берете? Елена Гулага: Ну а куда деваться? Конечно. Дмитрий Лысков: Потому что вынуждены это делать? Елена Гулага: Ну, конечно, вынуждены, с одной стороны. С другой стороны, производственная необходимость, потому что у нас в школе, например, некому вести технологию. Вот я еще и технологию подхватила, скажем так. Дмитрий Лысков: Понятно. Татьяна Викторовна, а другой срез опроса ОНФ, который был проведен: значительная часть педагогов готова уйти из школы. Расскажите подробнее. Татьяна Половкова: Да, действительно, у нас каждый пятый педагог сказал, что он готов рассмотреть возможность уйти из школы, потому что работать очень тяжело. Этот вопрос мы задавали также второй год. В прошлом году, кстати, количество отдельных жалоб было существенно меньшим, чем в этом году. В этом году, в частности, очень многие жаловались на проведение итоговой аттестации – на условия, на порядок оплаты, на отсутствие оплаты, на давление и на прочие вещи. Но на самом деле очень многие учителя, как коллега сказала, они просто очень любят работать с детьми. И оставить ребенка одного вот в той ситуации, в которой он оказывается подчас, то есть когда не с кем поговорить… Мы также опрашиваем, кстати, и школьников. И у нас четверо из десяти школьников сказали, что им очень одиноко – несмотря на то, что они все время сидят в соцсетях, общаются, и у них, казалось бы, очень широкий круг общения. И здесь, в России и в мире, им одиноко. Пятая часть детей говорит, что им не к кому прийти со своими проблемами. Причем 60% детей при этом любят школу очень искренне. Но при этом только 4% сказали, что для них педагог – это ориентир. То есть на самом деле дети же тоже видят, что учитель устал, что он измучен, что он не чувствует себя уверенно. То есть невозможно зайти в класс и оставить все, что ты только что выслушал за дверью. То есть учитель, так или иначе, несет на себе все то давление, которое на него оказывает система. Но при этом, заходя в класс, он видит детей, и он понимает, что ему есть ради чего работать. И вот на этом на самом деле очень многое держится. Дмитрий Лысков: А мне очень интересно. Вот вы, может быть, проводили такую градацию? Вот те педагоги, вот тот каждый пятый педагог, который заявил, что готов уйти из школы – это преимущественно молодые специалисты или уже состоявшиеся педагоги, проработавшие много лет в школе? Татьяна Половкова: Это педагоги всех возрастов, абсолютно всех возрастов. Часто мы наблюдаем такую ситуацию, что, допустим, старшие педагоги признаются, что они отговаривают молодежь идти в школу. Например, если есть возможность девочку (ну, мальчика реже, а чаще всего девочку) молоденькую после вуза отговорить идти устраиваться… То есть отговаривают еще до собеседования. Иногда некоторые, когда спрашивают совета у старших коллег: «А что мне делать в этой ситуации?» – и рассказывают какую-то историю, которая случилась, и не знают, как поступить, либо в плане общения с ребенком, с родителем, какой-то аспект преподавания. Говорят: «Да ничего не делай. Уходи». То есть это, конечно, тоже не совсем такая правильная тенденция, потому что мы говорим о наставничестве. А наставником может быть только тот человек, который сам говорит, который сам еще и верит. Поэтому, к сожалению, педагоги всех возрастов так или иначе задумываются об этом. Дмитрий Лысков: Спасибо. Алексей Александрович, а действительно отговаривают молодежь идти в школы? Алексей Крекотнев: Думаю, нет. Я больше встречал, когда специалистов, как говорится, возрастных и прочих «выдавливают» из школы. Это я встречал. Дмитрий Лысков: Даже и так тоже? Алексей Крекотнев: Ну господи. Чтобы освободил место… Дмитрий Лысков: Для молодежи. Алексей Крекотнев: Говорят, что учитель стремится прийти в школу и быть с детьми. А хотят ли дети быть с таким учителем? Потому что смотрите, какая тенденция. Большинство сейчас детишек – ну, как сказать? – уже подросших, девятый класс закончивших, уходят учиться в колледж, они не остаются на десятый и одиннадцатый класс, потому что они считают, что оставаться в школе на десятый и одиннадцатый класс – это потерянное время, потерянные два года. Дмитрий Лысков: Прямо большинство? Леонид Перлов: Насчет большинства не соглашусь. Алексей Крекотнев: По крайней мере… Дмитрий Лысков: По крайней мере, то, что я наблюдаю своими глазами, не совсем соответствует. Леонид Евгеньевич, а с вашей точки зрения, поколенческая проблема сейчас у педсостава российских школ существует? Леонид Перлов: Да. Дмитрий Лысков: Вот еще один аспект сразу отмечу. В различных отраслях произошел разрыв поколений, когда старшее поколение уже ушло, молодое своевременно не пришло, и не произошла передача опыта. Вот такая проблема существует? Леонид Перлов: Да, разумеется. Более того, эта проблема в той сфере, в которой я работаю, усугубляется еще и очень грустным обстоятельством: пять лет назад был принят новый закон «Об образовании», согласно которому учитель теперь – работник сферы услуг. И сколько бы нам ни говорили, что это нехорошо, неправильно и слово «услуга» министр запретит использовать, но до тех пор, пока это написано в законе, мы остаемся работниками сферы услуг. Пять лет – срок немалый. И за это время в обществе и без того невысокий престиж профессии учительской опустился уже под плинтус – там, где его и не разглядишь. К этой мысли привыкли и родители, и через родителей дети тоже. Отсюда и статус профессии в обществе. Плюс материальное обеспечение этой работы не способствует тому, чтобы учительский корпус обновлялся. Ну а что касается преемственности поколений впрямую. Вы, наверное, слышали об эффективном контракте и об идеях относительно внедрения в школу конкурентных отношений между учителями. И вот попробуйте поставить себя на мое место. Мне 64 года, я опытный и неплохой, насколько я знаю по отзывам, учитель. Мне не просто нет резона готовить себе преемника, а мне это приносит прямой вред. Я не буду учить человека… Дмитрий Лысков: О чем Татьяна Викторовна, очевидно, и говорила. Леонид Перлов: Совершенно правильно. Я не буду учить человека, который лишает меня куска хлеба. Какой в этом смысл? Дмитрий Лысков: Спасибо. Я прошу прощения, у нас на связи еще один педагог – Алексей Рудь из города Снежинска (Челябинская область). Алексей Владиславович, как обстоят дела с кадровым голодом в городе Снежинске? Все-таки это город атомщиков. Может быть, там ситуация получше? Алексей Рудь: Нет, с кадровым голодом, я считаю, ситуация у нас похожа на другие города. Может быть, немного получше за счет специальной программы. Но принципиально это ситуацию, на мой взгляд, не меняет. Положение учителей, проблемы заработной платы и системы управления. На мой взгляд, самое главное… Я вот думал, с чего начать. Я бы сказал, что самое главное, что забыто и совершенно игнорируется такая вещь, как нормативная нагрузка учителя. Вот 18 часов, которые нужно качественно провести с детьми, и примерно столько же (или даже больше) времени для подготовки этих уроков – про это забыто напрочь. А вместо этого предъявляется такая эффективная стопроцентная обеспеченность (или близкая к этому) кадрами и столь же лукавая средняя заработная плата. Дмитрий Лысков: Алексей Владиславович, а вот каких специалистов не хватает в вашей школе? Алексей Рудь: Ну, я бы сказал, что почти всех по основным предметам. Но дело же в том, что в последнее время усилиями администрации школы у нас и в соседних школах убеждают учителей вести сверхнормативную нагрузку, сверх этих 18 часов. Да, кто-то из учителей помоложе, может быть, и радуется на первых порах, потому что есть нагрузка больше и, соответственно, зарплата. Но затем они понимают, что качественно подготовиться к большему количеству часов – это фактически увеличение рабочего дня. Вот те самые 18 означали не более 36 по Трудовому кодексу. Дмитрий Лысков: Алексей Владиславович, подскажите, пожалуйста, а почему не хватает педагогического состава? Люди не идут из-за низких зарплат, из-за вот этих загрузок? Или просто нет этих специалистов? Алексей Рудь: Думаю, что и то, и другое. Основная часть зарплаты, постоянная часть зарплаты, окладная – она чрезвычайно низкая. А так называемая новая система оплаты труда, которая ликвидировала более или менее понятную и справедливую тарифную сетку и позволила во многих случаях допускать произвол, когда так называемые стимулирующие платятся и нерегулярно, и очень субъективно. Это приводит к тому, что учитель работает на эти новации, среди которых, несомненно, есть и полезные. Но учителю с высокой нагрузкой осознать даже их, приспособить и действительно повысить свою квалификацию очень трудно, потому что на это не остается того самого времени для подготовки к урокам. Дмитрий Лысков: Алексей Владиславович, спасибо вам огромное за ваш рассказ. А мы продолжаем дискуссию в нашей студии. Елена Александровна, вы хотели что-то добавить к услышанному? Елена Гулага: Да, я хотела присоединиться к коллеге, потому что в связи с новой системой оплаты труда в каждой школе, по идее, должен быть собственный бухгалтер, который должен сидеть в школе и решать все финансовые дела с директором. Но почему-то у нас получается все не так. Бухгалтер наш сидит в централизованной системе, в роно, и, естественно, решает вопросы финансовые не с директором, а с начальником управления образования. То есть все деньги у нас идут, весь финансовый поток по распоряжению роно. Если собирается комиссия… Почему говорю «если»? Потому что очень часто рабочая группа не собирается, которая решает, куда направить, потому что просто элементарно нет денег. Они говорят: «А что собираться? Денег нет. Все». Но даже если эта комиссия собирается, то решают они, куда деть эти крохи, которые нам выделило роно. Непонятно, почему деньгами распоряжается не директор, а именно управление образования. И еще хочу сказать по классному руководству. Тоже работа очень объемная, не меньше объемная, чем вести уроки, а даже, наверное, больше, потому что требует очень много сил, эмоций. И это работа 24 часа в сутки. Наверное, меня любой педагог поддержит, потому что на самом деле очень трудоемкий труд. И оплачивается он таким образом: 2 тысячи платится стабильно, как бы ни работал классный руководитель, и тысяча… Как говорит нам директор: «Я могу вам вообще ее не платить. Это ваше поощрение за вашу работу». И вот эта тысяча несчастная постоянно делится на какие-то крохи. Вот в нашей школе делается так. Если, например, ученик пришел без формы – минус 100 рублей. Например, опоздал на уроки – минус 100 рублей. Если вышел без курточки в холодное время года – тоже минус 100 рублей. Дмитрий Лысков: А там тысячей дело, в принципе, ограничивается или еще ниже уходит? Леонид Перлов: Вы знаете, сумасшедший дом! Дмитрий Лысков: Мне даже просто интересно. Татьяна Викторовна, присоединяйтесь к разговору. Татьяна Половкова: Бывает, что уходит вниз на самом деле, то есть стимулирующие выплаты… Просто сюжетов у нас по России очень много. Где-то сделали как? Был оклад 5 тысяч рублей. Директор пообещал: «Это чисто номинально. Делим пополам. Половина – оклад, половина – стимулирующие». Дальше стимулирующие начинают потихоньку уменьшаться. Дмитрий Лысков: Дробить. Татьяна Половкова: Человек получает тот оклад, который половина от того, на что он приходил в 2012 году. Дмитрий Лысков: Прекрасная схема! Слов нет! Татьяна Половкова: Другой сюжет. Стоимость стимулирующего балла упала со 120 рублей до 1,20 рубля. То есть вроде бы критерии не поменялись, но стоимость поменялась – и человек получает меньше. И вот эти штрафы, о которых Елена говорит, они действительно есть. Кому-то начисляют, допустим, минус 1 балл, минус 2 балла стимулирующих. Дмитрий Лысков: Чудеса! Дмитрий Львович, скажите, пожалуйста… Вот из всего, что я услышал, я не понимаю пока только одного: в чем вообще мотивация молодого человека пойти в педагогический институт и потом пойти работать педагогом в общеобразовательную школу? Вот вы со своими студентами сталкиваетесь. Обрисуйте мне портрет, пожалуйста, среднего студента. Вот чем он мотивирован? Почему он вообще решил выбрать эту профессию? Алексей Крекотнев: Недобрал баллов. Дмитрий Агранат: Вы знаете, конечно, вот те сюжеты, которые коллега рисует, то вряд ли тут появится у человека мотивация идти работать именно в такую школу, где директор вместо того, чтобы стимулировать свой педагогический состав, занимается тем, что убивает его мотивацию. В этом отношении, если говорить об университете нашем, то, конечно, мы учим в первую очередь для системы образования города Москвы, где ситуация обстоит обратная – это достаточно достойная зарплата и как раз стартовые возможности для наших выпускников созданы очень хорошие. И мало того, мы интегрируем наш учебный процесс с практической деятельностью педагога. То есть у нас студент наш не просто знает о деятельности педагога, а он, начиная с первого курса, не только выходит на практику, но и ряд дисциплин, как пример, они проходят в условиях школы, где он осваивает эти педагогические компетенции. И для него школа уже при выпуске – это в первую очередь знакомая сфера деятельности. И он для себя уже окончательно принял решение – ему надо туда идти работать (даже при высокой зарплате), или все-таки это несколько не его работа, а он может пойти реализовывать свои компетенции в других сферах, что тоже, наверное, хорошо. Дмитрий Лысков: Алексей Александрович… Сейчас, одну секундочку. Я прошу прощения, я всех опрошу. Алексей Крекотнев: Сколько у вас за классное руководство учитель получает? Леонид Перлов: Последний раз я был классным руководителем все-таки три года назад. В общем… Алексей Крекотнев: Сколько? Леонид Перлов: Ну, скажем так, о суммах, о которых бы стоило упомянуть, говорить… Ну, не 2 тысячи. Алексей Крекотнев: Воробьев, губернатор области, обещал учителям своим в Подмосковье за классное руководство 5 тысяч с 1 сентября. Леонид Перлов: 5 тысяч? Алексей Крекотнев: 5 тысяч. Леонид Перлов: Сумасшедшие деньги! Насколько мне известно, в школах Москвы разброс где-то… Алексей Крекотнев: Нет, мы все время просто говорим: Москва, Москва… Дмитрий Лысков: Я про мотивацию молодых кадров, это очень интересно. Леонид Перлов: Относительно мотивации. Опять-таки мотивация растет, если у человека получается. Правильно? А насколько у человека, у молодого человека получается, в значительной степени зависит от его уровня образования, от его квалификации. Ну, интересно играть в шахматы тому, кто хорошо умеет играть. И чем лучше – тем интереснее. Так вот, сегодняшняя система педобразования, на мой взгляд, не способствует росту педагогической квалификации. Ну, представьте себе ситуацию, когда студента-медика, первокурсника, второкурсника, в больницу с первого курса. И вот этот студент-медик делает вид, что лечит вашего ребенка. Как бы вы к этому отнеслись? По лицам женщинам я вижу, как бы они к этому отнеслись. Почему-то считается (и это естественно), что это недопустимо. И этого нет, я надеюсь. А вот то, что вчерашний школьник, ничего еще пока не знающий не только в области педагогики, методики, но и в общем, строго говоря, в области своей предметной, допускается к детям и начинает их учить, будучи на первом и втором курсе – вот это почему-то никого не смущает. Почему? Дмитрий Лысков: Ну подождите. Раньше были, например, пионервожатые, раньше были комсомольские организации, раньше были шефы, которые и учили в том числе. Леонид Перлов: Это другая профессия. Алексей Крекотнев: Это уже все в прошлом. Леонид Перлов: Это другая профессия. Они и работали по-другому, и учили другому. Это было не столько обучение, а сколько идеология и воспитание. Дмитрий Лысков: Спасибо. Надежда Григорьевна, наконец-то к вам вопрос. Вот я слышу сейчас о мотивации. Все-таки педагогическое образование, все-таки у педагога по-другому, все-таки если получается и так далее. Может быть, мы вообще не с той точки зрения рассматриваем проблему? Может, экономизма слишком много? Может быть, педагоги – в своем роде энтузиасты? Вот если действительно получается, то и деньги тут не самое главное? Леонид Перлов: Обществу навязывают эту мысль… Дмитрий Лысков: Вот мне интересно. Леонид Перлов: …не первую опять-таки сотню лет, что педагог… Дмитрий Лысков: Давайте Надежду Григорьевну сейчас выслушаем. Леонид Перлов: Две секунды, закончу мысль. Что педагог – это подвижник, это миссия. Значит, он, стало быть, миссионер. И что о деньгах педагогу говорить вообще неприлично. Очень удобно. Дмитрий Лысков: И питается исключительно… Надежда Григорьевна, прошу вас. Надежда Храмова: Несмотря на то, что педагог – это профессия, которая требует достойной оплаты, но это действительно подвижничество в том числе. И в педагогическую деятельность осмысленно идут те, кто встретили на своем пути достойного и такого настоящего человека, настоящего педагога. То, что мы сейчас обсуждаем – это все справедливо. И система сделала все, чтобы самое лучшее, что было наработано нашей отечественной традицией, убрать из системы образования. Но, несмотря на это, жизнь богаче. И педагогов я называю пограничниками, которые стоят на защите все-таки умов и душ наших детей. И поэтому мотивация, помимо того, что вот просто получить образование или еще что-то, очень многие идут только потому, что встретили настоящего педагога и настоящего человека. И это самая дорогая мотивация. И если еще такие дети встречают в школе наставника достойного… Вы знаете, такое тоже бывает. Леонид Перлов: Редко, к сожалению. Надежда Храмова: Но тоже бывает. Происходит как раз преемственность. И надо сказать, что, Дмитрий, я с вами не совсем согласна, что наши дети отличаются от нас. Вы знаете, те «операционалки», которыми они владеют – это ведь операциональное мышление, не больше того. Система мировоззрения формируется не на основе этих гаджетов и так далее, а она формируется только с передачей традиций от личности к личности. Поэтому не надо говорить, что мы такие разные. И вот здесь очень важны примеры тех школ, в которых, во-первых, и я работала, и которые я знаю, когда и не платят, и не платили, и задерживали. «Как же? Тема же, у ребенка тема идет. Я не могу пропустить». Вот это профессиональная совесть, которая была очень высока в нашей традиции, к сожалению, ее действительно размывают – размывают и какими-то недостойными оскорблениями, и претензиями, и, конечно, неуважением со стороны, скажем так, управления, руководства, администрации и системы. Дмитрий Лысков: Спасибо. Елена Александровна, вот вы говорили о том, что вы уходили даже из школы и возвращались, потому что любите свою профессию, любите общаться с детьми. Так может быть, действительно мы немножко, не знаю, может быть, не с того среза и немножко не так рассматривает? Может быть, для того чтобы привлечь в профессию… Нет, деньги никогда не бывают лишними. Вот просто поймите меня правильно. Леонид Перлов: Семью кормить надо. Дмитрий Лысков: Может быть, создать достойный образ учителя в нашей стране? Вот как в советских фильмах – «Большая перемена», я не знаю, и так далее – достойный и полноценный образ учителя. Может быть, тогда и уважение появится, и статус у человека? Не будет вот этого неуважения, о котором мы говорили, да? А там дальше и деньги подтянутся. Кто его знает? Вот ваша точка зрения. Елена Гулага: Совершенно верно… Дмитрий Агранат: Эту вы очень актуальную проблему, конечно, затронули. Дмитрий Лысков: Я к ней и подвожу. Надежда Храмова: «Географ пропил глобус». Леонид Перлов: Я географ. Меня этим «Географом» пополам уже перепилили. Мне пять раз дарили эту книгу. Этого человека нельзя подпускать к детям на километр! Тем не менее сегодня это образ. Дмитрий Лысков: Сегодня это образ педагога. Леонид Перлов: Создание образа, не соответствующего тому, что ребенок реально видит. Это когнитивный диссонанс. Дмитрий Лысков: Елена Александровна, ваше мнение. Господа, господа, прошу вас, давайте Елену Александровну тоже выслушаем. Елена Гулага: Я совершенно согласна, что если изменится отношение к учителю со стороны руководства, скажем так, то изменится отношение к учителю в школе. Потому что сейчас мы видим очень много негатива со стороны учеников к учителю, и это все спускается на тормозах. Со стороны родителей очень часто идет негатив, причем администрация школы не может защитить учителя даже в той ситуации, где учитель прав на самом деле. Леонид Перлов: Потому что учитель – работник сферы услуг. Елена Гулага: Да. Леонид Перлов: Он обязан предоставить услугу. Елена Гулага: Говорят: «Вы обязаны предоставлять услугу». Действительно, на самом деле так. Леонид Перлов: Ну, клиент всегда прав. Дмитрий Лысков: Татьяна Викторовна, с вашей точки зрения, как привлекать молодежь, как привлекать кадры в профессию? Я не знаю, статусом в обществе? Может быть, каким-то особым рангом уважения? Финансово? Татьяна Половкова: Вы знаете, просто в таких вопросах, наверное, лучше говорить сначала про себя. Я понимаю, что мне для того, чтобы вернуться в школу на полную ставку, мне, наверное, будет сейчас очень тяжело – в первую очередь потому, что я понимаю, что у меня не будет ставки, у меня будет 27–30 часов. И, скорее всего, эти 27–30 часов я буду проводить, в общем-то, в достаточно раздерганном состоянии. То есть любому педагогу хочется, чтобы у него было время на проектирование образовательного процесса, не просто планирование урока, а на какой-то полет фантазии, на понимание, каких специалистов ты может привлечь. Леонид Перлов: Сейчас это исключено. Татьяна Половкова: Если, например, я преподаю английский язык, то с кем по Skype я буду связываться, какой проект у меня будут разрабатывать дети, как они будут со своими сверстниками, скажем, из Китая, из Японии обсуждать каких-то сверхмегароботов на английском языке. Дмитрий Лысков: То есть не механическая работа, а творческая полноценная работа. Татьяна Половкова: Творческая работа. Это как раз то, что на самом деле требует сегодня и федеральный государственный стандарт, который сегодня педагогами не освоен и не будет освоен, пока у нас такая система и оплаты труда, и нагрузки. Плюс на самом деле дети того же самого просят – они просят больше интересных уроков, больше предметов по выбору. Надежда Храмова: Внимания просят. Татьяна Половкова: Они просят совершенно другой организации учебного процесса. То есть до тех пор, пока мы сегодня меряем эти ученико-часы или дето-дни, никакой другой организации не будет. И на самом деле это проблема комплексная. И слава богу (вот сегодня уже говорили о том, что образовательная услуга), вчера или позавчера где-то в новостной ленте мельком промелькнуло, что кто-то внес, по-моему, в Государственную Думу предложение отказаться от этого термина и заменить на «возмездное обучение» и «государственная гарантия». Будем надеяться, что это, по крайней мере, начнет обсуждаться там. Леонид Перлов: Не начнет на самом деле обсуждаться. Дмитрий Лысков: На самом деле мне бы тоже этого очень хотелось, признаюсь, потому что вот эта «образовательная услуга» и «образование как сфера услуг» звучит… Леонид Перлов: Дико. Дмитрий Лысков: …даже с точки зрения русского языка, дико. Алексей Александрович, вот мы говорили о создании образа учителя. Но вместе с тем… Ну хорошо, вот мы сейчас в этой программе собрались, описали все текущие проблемы, которые есть, и фактически поработали над созданием образа учителя. Нет, ну давайте тогда в нашей программе, а также по телевизору, по кинематографу рассказывать прекрасные сказки о том, как все у нас замечательно. И тогда у нас будет прекрасный образ учителя, который будет обладать авторитетом, который будет с уважением восприниматься в обществе. Так, что ли, получается? Сказки будем сочинять? Алексей Крекотнев: Учитель должен сам себя уважать в первую очередь и не заниматься, к примеру, когда заставляет администрация, директор идти на проправительственные митинги и прочее, заниматься вот этой ерундой. Леонид Перлов: И дети это видят. Алексей Крекотнев: Да, дети видят. Оказывается, что учитель – человек подневольный, чуть ли не раб. Ему сказали – он пошел. К примеру, на выборах они занимаются и подтасовками… Леонид Перлов: Вбросами. Алексей Крекотнев: …и вбросами. Это же есть, это все у YouTube и так далее. Хотя наша власть и говорит, что интернет у нас такой, не показывает благонадежности. Дмитрий Лысков: Да ладно. Эти камеры сама власть и поставила. Алексей Крекотнев: Вот именно, вот именно. Дмитрий Лысков: К сожалению, такие случаи действительно были, и мы все это видели, да. Алексей Крекотнев: Поэтому учитель должен начать с самого себя. Вот не говорить ему: «Не кури». Ну, если ты сам куришь, какой смысл ему говорить: «Ты не кури»? Ты своим примером показывай – тогда тебя и будут уважать. А так… Дмитрий Лысков: Дмитрий Львович, вы сказали, что это очень важная тема. Вот ваш рецепт, а что действительно делать-то в данной ситуации? Дмитрий Агранат: Ну, я действительно с коллегой согласен, что надо начать с себя. Но примеры, которые здесь говорили о том, что не надо курить… Надо все-таки показывать более актуальные примеры, потому что демонстрировать эти примеры на образах 50-летней давности – это бесполезно. Молодежь хочет… Леонид Перлов: Курить? Дмитрий Агранат: Она не хочет курить. Она хочет жить в реальном времени и видеть престижные аналоги того, что им запрещается. И мне кажется, что, конечно, образ современного учителя – это важная тема, безусловно важная. И она должна опираться не на сказки, а… Дмитрий Лысков: Хорошо. Как может выглядеть позитивный современный образ учителя, привлекательный для молодежи? Для кого-то это педагог на Ferrari, например, в золотом пиджаке. Такой образ рисовать? Вот просто чтобы я понимал. Или как? Дмитрий Агранат: Конечно нет. Мне кажется, что коллеги провели очень интересное исследование. В этом надо поразбираться, в этом надо серьезно поразбираться, потому что это тематика и ценностей молодежи, это тематика референтных групп молодежи. Это очень глубокая тематика, она не складывается из какого-то образа конкретного человека, а она складывается в первую очередь на той системе ценностей, в которой живет наша молодежь. Здесь надо поразбираться. Мне кажется, это сложный вопрос, и на него ответ вот так сходу не найдешь. У каждого может быть свое мнение. Ну, это тема такого глубокого и серьезного исследования в области молодежной политики. Дмитрий Лысков: …которое почему-то, кстати говоря, не проводилось до сих пор. Надежда Григорьевна, ваша мысль? Надежда Храмова: Самое главное в положительном и позитивном образе педагога – это то, как он умеет общаться с учеником, как он умеет помогать ему разобраться в личностных проблемах, своих собственных. За время обучения в школе мировоззрение у ребенка меняется, по крайней мере, 3–4 раза. И когда идет смена мировоззрения, здесь нужен помощник – тот, кто поможет тебе разобраться в критической ситуации. И здесь как раз учитель – это тот человек, который может помогать нашим детям. И вот такой образ – образ мудрого и щедрого, доброжелательного, ну, не ретрограда, конечно, а современного. А что, у нас среди современных людей нет умных, добрых, щедрых людей? Конечно, они есть. Мир-то стоит, солнце еще светит – значит, добрые люди есть. И поэтому образ такого близкого друга, наставника, который тебе подскажет в этой жизни, как быть. А ведь опыта нет, и они жаждут эту подсказку. Дмитрий Лысков: Спасибо. Леонид Евгеньевич, вы знаете, складывается неловкое даже такое впечатление, что мы 25, да и 30 лет, наверное, реформировали школу, старую советскую школу, реформировали и реформировали, хотели сделать как лучше. В чем-то, наверное, стало отчасти лучше, в чем-то стало хуже. Но не об этом даже речь сейчас. Речь о том, что у меня складывается четкое впечатление, что на данный момент мы в тупике. Нет референтных групп по интересам молодежи. Мы вот обсуждаем проблематику, а пути решения – тоже кругом тупик, тупик, тупик. Ну, поправьте меня, если я ошибаюсь. Леонид Перлов: Вы не ошибаетесь, это действительно тупик. И связано это тупиковое состояние отчасти с тем, что слово «педагогика» в школе стало неприличным, оно практически полностью заменено понятием «экономика». Появилась, на мой взгляд, совершеннейшая дикость. Ну, сейчас поменьше об этом говорят, но иногда слышу все-таки «экономически неэффективная школа». Ну, я неплохо знаю русский язык, но эти два слова вместе как-то не укладываются – школа экономически эффективная или неэффективная. Любая работа школы сегодня оценивается с позиции денег. Наилучшей признается школа, которая денег требует как можно меньше, давая при этом, с точки зрения государства, как можно больше. В идеале – совсем не требует, но в то же время выполняет все, что от нее нужно. Вот давеча было объявлено, что в городе Москве каждый учитель должен получать… Чтобы не соврать, последняя цифра была – 110 тысяч через год. Слышали? Тут же выяснилось, что звучит здорово, но из этих 110 тысяч как минимум половину учитель, кроме того что он получает сейчас свою зарплату, должен заработать сам платными услугами. А где он их возьмет? Как он их будет зарабатывать? И где он возьмет на это время? Это никого не интересует. Ну, директор обязан отчитаться… Дмитрий Лысков: Я открою небольшую тайну. Это же очень просто: заявляется, что вот этот курс будет вот таким, а к нему будут дополнительные занятия. Леонид Перлов: Да, разумеется. Например, вот такой механизм. Либо вместо, условно, четырех учителей английского языка остается два, которые делят нагрузку двух уволенных – и у них сумасшедшая зарплата. Надежда Храмова: И по 20 человек в группе сидят. Леонид Перлов: Да, по 20–25 человек в группе. Инфаркт через пару лет или что-нибудь в этом роде. Ну, это будет через пару лет, это будет не сейчас. То есть путей решения этих проблем много, и они все экономические. В основе, в начале изменения ситуации должно быть изменение вот этого акцента: что главное в школе – педагогика или экономика? До тех пор, пока бухгалтер диктует образовательную политику, ситуация не изменится никак… Надежда Храмова: Самый главный человек в школе. Леонид Перлов: …никакими электронными и цифровыми школами, никакими образами светлыми современного учителя. «Учитель! перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени!» – помните эту запись в аудитории на истфаке, да? Это ничего не даст. Это картинка, это фикция. Для дела нужно вот то, что я сказал. Дмитрий Лысков: Татьяна Викторовна, вот очень рад, что ОНФ начал проводить исследования того, что происходит действительно сейчас с педагогами в наших школах, с педагогикой в целом. Может быть, мы таким образом и подступимся к выходу из такого тупика. Дальнейшие исследования планируются? Татьяна Половкова: Конечно. Во-первых, мы будем повторять регулярно исследования, связанные с зарплатой и нагрузкой. Мы также начали цикл исследований, которые касаются именно педагогических технологий. Мы опрашивали учителей по поводу того, владеют ли они технологиями реализации стандарта. Не владеют. Мы опрашивали их, в силе ли вопросы, связанные сегодня с воспитанием детей, с работой с родителями, все ли они решаются. Нет, не все. Мы, безусловно, будем продолжать работу над тем, чтобы точечно решать наиболее наболевшие проблемы, сокращать неравенство как в школах, так и среди учителей, среди детей для того, чтобы… Дмитрий Лысков: Спасибо, огромное спасибо. К сожалению, звучит музыка – а это значит, что время нашей программы истекло. Действительно, это один из принципиальнейших, с моей точки зрения, вопросов современности: что же нам делать с нашей школой сегодня? 25 лет мы ее реформируем, а, как выясняется, в тупике. И это ведь вопрос не учителей, это ведь вопрос не школы, а это, в конце концов, вопрос образования и воспитания наших детей, а значит – будущего нашей страны. И об этом нужно говорить. И мы будем продолжать этот разговор. Это была программа «ПРАВ!ДА?» в эфире Общественного телевидения России. А я, Дмитрия Лысков, с вами не прощаюсь, увидимся уже очень скоро.