Юрий Алексеев: Россиян устали от коронавируса, и их он больше не интересует, – уверяют социологи. Меж тем медики ожидают очередную волну болезни – новый штамм «стелс-омикрон» уже распространился по стране. Что ждет нас впереди, в том числе в майские праздники? Когда мы наконец избавимся от ковида? Ищем правду. Присоединяйтесь! Меня зовут Юрий Алексеев. СЮЖЕТ Голос за кадром: Лозунг «Оставайся дома!», маски, антисептики и перчатки – в прошлом. Несколько месяцев назад мир, охваченный «омикроном», и представить такого не мог. В начале этого года число зараженных начало стремительно расти. Саджид Джавид, министр здравоохранения Великобритании: «Омикрон» распространяется с феноменальной скоростью! Такого мы прежде не видели. Число заболевших удваивается каждые три дня. Голос за кадром: В России самый заразный штамм разбушевался в феврале. Тогда министр здравоохранения России Михаил Мурашко заявил о двукратном росте числа пациентов, попавших в больницы с ковидом. Регионы ужесточили меры: закрылись кафе и рестораны, было ограничено посещение музеев и торговых центров. В некоторых областях школьников отправили на дистанционное обучение или вовсе устроили им каникулы. Михаил Щелканов, директор Научно-исследовательского института эпидемиологии и микробиологии им. Г. П. Сомова Роспотребнадзора: «После того, как спадет зимний пик, будет еще небольшой пик в марте-апреле, который будет по-разному выражен в разных климатических зонах. К лету мы будем иметь локальный минимум». Голос за кадром: И вот зимний пик прошел. Россия вслед за всем миром начала постепенно снимать ограничения. Люди во многих регионах страны наконец сделали то, о чем мечтали последние два года – сняли маски. – Надоела эта маска! Дышать тяжело, жарко. Голос за кадром: Однако Всемирная организация здравоохранения заявила: за быстрой отменой антиковидных мер во многих странах последовал рост выявленных случаев вируса, а смертность возросла на 43%. В Китае западные и восточные районы Шанхая и вовсе закрыли на жесткий локдаун. Так не рано ли мы расслабились? Не накроет ли мир волна нового штамма? Юрий Алексеев: Вот смертность возросла на 43%. Сегодняшняя новость от ВОЗ, что смертность, наоборот, по миру вроде бы как опять снизилась на 43%. Господа, честно, я запутался! Можно расслабиться и забыть про эпидемию ковида? Или то, что она выпала из информационной повестки, не значит, что опасность миновала? Алексей Алексеевич, помогите разобраться. Вы что думаете? Алексей Кащеев: Ну, эпидемия никуда не исчезла, поскольку ковид – это живой организм. Как и другие вирусы, он хочет жить, как и мы. Он никуда не денется и не собирается. Он меняется, как и мы. Поэтому забыть об этом нельзя. Насчет того, стоит ли расслабляться. Ну, наверное, в первую очередь не стоит напрягаться. За два года все уже поняли более или менее… Юрий Алексеев: И порядком подустали. Алексей Кащеев: …как с этим жить. И даже несмотря на то, что сейчас много куда более неприятных событий в мире, тем не менее задача здравоохранения – это адаптироваться к тем условиях, в которых мы существуем. И ковид – это их неотъемлемая часть теперь на все наше существование. Юрий Алексеев: Владимир Михайлович, а вы как думаете? Владимир Лавренов: Ну, вы знаете, я считаю, что, конечно, ковид, его присутствие будет продолжаться. Это может переходить из сезона в сезон. Юрий Алексеев: Ну, это такая простудка локальная станет? Владимир Лавренов: Ну, вы знаете, вполне возможно. Сложно предугадать, как будет вести себя вирус, потому что мы боремся с вирусом, он пытается выжить, он мутирует, меняется. Но, скажем, мне не совсем нравится то, что продолжается вот такая паника и истерия по этому поводу. И, как вы видите, в основном все это инициируется из ВОЗ. Знаете, это мне немножко странно, потому что… Юрий Алексеев: А какая паника? Везде ограничения снимают, по всему миру. Единственное – в Китае как будто что-то знают, потому что 26-миллионный Шанхай теперь закрыли весь вообще. Владимир Лавренов: Ну, вы знаете, не активная паника, а тихая паника. Тем не менее вот эти информационные вбросы, вы знаете, они постепенно проникают и также воздействуют на нас. Алексей Куринный: Китай две волны пропустил, поэтому там все вполне логично, несмотря на большое число вакцинированных граждан сегодня, большой процент. «Омикрон» и «омикрон-стелс» – он «прошивает» вакцинацию. И, по большому счету, сегодня Китай фактически получает то, что прошли другие страны чуть раньше. И у меня большие сомнения, что этими сверхмерами им удастся остановить столь вирулентный вирус, который сегодня переносится с огромной скоростью. Юрий Алексеев: Заразный – да. А насколько он опасный? Его чуть ли не «штаммом-невидимкой» называют. Он максимально… Алексей Куринный: Ну, «невидимка» он исключительно по причине того, что ПЦР-тесты стандартные его не выявляют, один из вариантов генома. Поэтому условное название. Он гораздо быстрее, естественно, классического варианта, уханьского. Он чуть быстрее того «омикрона», с которым мы уже столкнулись. Хотя некоторые говорят, что в Российской Федерации идет наложение пятой волны на шестую, поэтому мы, возможно, пика шестой волны, который сегодня характерен для Европы (для Франции, той же Германии) и для того же Китая, не получим. Она у нас будет сглаженная, потому что многие наши граждане уже им переболели, по сути. Юрий Алексеев: Кто готов поспорить с этим тезисом? Будет шестая волна или не будет шестой волны? А тут же майские праздники еще близятся. Ярослав Игоревич. Ярослав Ашихмин: Мы очень сильно боимся, конечно, новых штаммов, потому что… Юрий Алексеев: Не знаешь, что от них ожидать. Ярослав Ашихмин: Да. Юрий Алексеев: И не факт, что они будут легче предыдущих. Ярослав Ашихмин: Перекрестный иммунитет не формируется практически. И есть такая проблема «родовое проклятие» – иммунитет. То есть изначально тот штамм, с которым мы знакомы, вот именно против него вырабатываются антитела. И проблема в том, что на этом фоне может снова «дельта» мутировать, в основном если скомпрометирована иммунная система у пациентов. Вот они могут являться источниками новых штаммов, по сути. Юрий Алексеев: «Дельтакрон», я слышал, уже шагает где-то. Александр Серяков: Ну, его немного по миру, «дельтакрона». Так скажем, основа «дельтакрона» – это «дельта», а уже S-белок, то есть поверхностный, – это что-то по типу «омикрона». Его немного. И на самом деле сейчас и иммунологи, и инфекционисты не отмечают, что он более опасный, чем другие вирусы, тот же самый «омикрон». То есть вспышка «стелс-омикрона» идет сейчас, но так, чтобы была сейчас супербольшая госпитализация и повышенная летальность – в целом по миру такого уже нет. То есть реально человечество уже адаптируется к коронавирусной инфекции. Интересно, недавно прочитал слова Анны Поповой: мы уже насчитываем порядка 123 тысяч подтипов коронавирусной инфекции. Вирусы были до человечества. Мы на 70–80% состоим из генома вирусов. Они будут еще делиться и продолжаться. Это параллельная жизнь, параллельная с животными, млекопитающими, человеком. И никуда он не денется, будут новые вспышки. Больше, тяжелее или нет? Поживем – посмотрим. Юрий Алексеев: А как адаптируются? Ярослав Игоревич говорит о том, что переболел одним штаммом – у тебя против него, быть может, иммунитет появился, но не факт, что к другим вирусом ты не заболеешь. Алексей Куринный: Не факт, конечно. Но сам факт того, что вы переболели, он снижает вероятность того, что вы переболеете повторно. Они отличаются, но не настолько кардинально, это не совершенно разные вирусы. Юрий Алексеев: То есть какой-никакой иммунитет, но все-таки появился. Если привит – плюс. Бустер – плюс. Алексей Куринный: Он сохранится. Сегодня мы говорим о гибридном иммунитете как самом эффективном, то есть это не только переболел… До недавнего времени считалось, что это лучшая гарантия. Сегодня говорят, что переболел плюс чем-то привился. Вот этот гибридный вариант, скажем так, более эффективен по отношению ко всем новым вирусам, которые, возможно, появятся. А возможно, и не появятся, потому что большинство сегодня, скажем так, ученых говорят, что мы самый страшный вирус уже прошли. Сейчас, приспосабливаясь, он будет терять свои качества патогенные, но, скажем так, распространяться в популяции он будет. Юрий Алексеев: Александр Викторович, по поводу Китая хочется закончить. Шанхай – все-таки огромнейший город, 26 миллионов, и его перекрыли окончательно. Транспорт не работает, тоннели не работают, там военные врачи тестируют всех на этот «стелс-омикрон». Он далеко от границ, но тем не менее стоит ли беспокоиться? Или это локальная история? Ну, насколько она может быть локальной для 26 миллионов человек. Алексей Куринный: 80% уже у нас с «омикроном». Юрий Алексеев: Да-да-да, он и так во многих регионах у нас. Александр Иванов: Давайте мы вернемся немножко к статистике. Вот вы сказали про 43-процентное увеличение смертности и так далее. Это же не во всем мире. Это всего в ряде стране, и то это США и Южная Америка. Я посмотрел буквально вчера на статистику Европы по смертности и по заболеваемости. Действительно, прирост смертности есть, но только в двух странах – в Германии и Франции, и то незначительный. То есть в Европе такого всплеска значительного и жуткого нет. Не говоря уже про Россию, где мы с 200 тысяч совсем недавно заболеваемости в день спустились уже фактически на низовые количества. Поэтому беспокоиться тому, что происходит где-то в Китае или еще где-то, нам не надо. Нам надо быть готовыми к этому. А готовность выражается в чем? В том числе и в вакцинации. Мы сейчас находимся на сотом месте… ну, пока в районе сотого места по вакцинации – 48%, порядка 50%. Вот где надо работать. Действительно, это наша задача, где нужно двигаться. Понятно, что «корона»… Ну слушайте, коронавирус существовал достаточно давно, и его прекрасно знают вирусологи, когда еще не существовало ПЦР-тестов и так далее. Юрий Алексеев: Это да. Но было же сказано, что Китай вакцинировался, неплохо вакцинировался, но тем не менее просмотрели эту заразу. Александр Иванов: В том числе это один из способов. Да, сейчас есть лекарственные препараты, однако они стопроцентно не помогают при лечении. Поэтому вакцинация – это все-таки один из ключевых параметров. Юрий Алексеев: Ярослав? Ярослав Ашихмин: Я посмотрел специальную статистику. Действительно, по России падает, там прямо волны видны. У нас сегодня хорошие тест-системы, поэтому, в общем, не доверять статистике не стоит. Формируется иммунитет популяционный постепенно. Это главная защита, конечно, сегодня. Юрий Алексеев: Верим ли мы этой статистике? Или все просто забыли про нее, потому что и так много других вопросов надо решать в моменте, что называется? Александр Иванов: Два момента. Во-первых, заболеваемость падает. Во-вторых, отвлекающий фактор очень существенный. Владимир Лавренов: Вот несколько слов. Все говорят сейчас про вакцинацию, в том числе коллеги в этой студии. Юрий Алексеев: Кто «все»? Врачи, быть может, и говорят. Но из информационного пространства эта повестка точно ушла, все забыли – значит, можно и не вакцинироваться. Владимир Лавренов: Тем не менее, мне кажется, забыли временно. Если это звучит в студии – значит, никто об этом не забыл. Но почему-то очень мало говорят о неспецифическом иммунитете, о неспецифической иммунной защите. Юрий Алексеев: Это что такое? Владимир Лавренов: То есть это здоровый образ жизни, правильное питание, прогулки на свежем воздухе. Юрий Алексеев: «Закаляйся, если хочешь быть здоров». Алексей Куринный: Это всегда актуально. Владимир Лавренов: Возможно. Но я считаю, что для этой болезни это не менее важно и не менее актуально. Но об этом, если вы обратите внимание, говорят настолько мало, что кажется, что это несущественный фактор. Тем не менее, я считаю, что если говорить о формировании неспецифического иммунитета, то это будет хорошей защитой для любого штамма, для любого вируса. Почему-то, вы знаете, когда ведется вот такой разговор, все забывают о том, что встречаются две стороны. С одной стороны – вирус. И не имеет значения, насколько он опасный, вирулентный и активный. С другой стороны – организм человека. Это наша защита естественная, с которой мы пришли в этот мир и благополучно когда-то покинем. Все говорят о вирусе и мало кто говорит о нашей собственной защите. Юрий Алексеев: Ярослав, готовы что-то добавить или поспорить с Владимиром? Ярослав Ашихмин: Ну да, но не очень хорошо-то она защищает. Понятно, что есть вариации очень большие в популяции, но все-таки он супервирулентный, «омикрон». Владимир Лавренов: Погодите. Не очень хорошо защищает? Александр Серяков: Здоровый образ жизни? Сколько существует медицина, мы говорим о здоровом образе жизни, но сигареты продаются, алкоголь продается. И сегодняшний человек проходил 6 тысяч шагов, и завтра он будет проходить. Тот, кто не проходил, а только на машине, так и будет ездить. Это наш образ социума, который существует и в крупных городах, и даже в сельской местности. Это неспецифический наш иммунитет. Да, он должен вырабатываться. Но на самом деле сейчас реально хорошая передышка для России с количеством коронавирусной инфекции. Юрий Алексеев: Передышка, чтобы что? Что нужно сделать за это время? Александр Серяков: Передышка, чтобы что? Чтобы все-таки сделать очередную вакцинацию, ревакцинацию, бустерную прививку, назальную вакцину все-таки. И опять же, все равно источники инфекции – не только взрослые, но и дети, поэтому здесь тоже все обсуждаемо. Вот сейчас благоприятное время, чтобы все-таки тех, кто не вакцинировался, попробовать их еще раз убедить вакцинироваться или ревакцинироваться. По крайней мере, раз в полгода надо что-то делать. Юрий Алексеев: Про вакцины сейчас поговорим, извините. Владимир Лавренов: Погодите… Юрий Алексеев: Нет, господа, про вакцины надо поговорить, времени не сильно много, расслабляться не стоит. Комментарий Надежды Мачинской послушаем, студентки из Словакии. Вот ее история. ВИДЕО Надежда Мачинская, студентка европейского вуза: Я поставила себе «Спутник», двухфазную вакцину. И, приехав в Европу, я узнала, что, к сожалению, эта вакцина не котируется здесь. И в принципе на «Спутник» реагируют неважно. Поэтому мне пришлось сделать местную вакцину Pfizer. Я сначала переживала, что они будут плохо вместе работать, что могут быть какие-то непредсказуемые побочные эффекты, ведь прошло всего четыре месяца. Но я почитала литературу, посмотрела на опыт других студентов, которые тоже делали две вакцины, и сделал. Мне не задавали никаких вопросов, зачем мне это надо. Ничего не спрашивали про «Спутник». Но зато я теперь знаю, что «Спутник» и Pfizer вместе работают хорошо. В принципе, вторая вакцина легко переносится. Юрий Алексеев: Эти прививки Надежда сделала осенью, с тех пор не заболела. Родители переболели, а она – нет. Это я к тому, что, Алексей Владимирович, мы же с вами, по-моему, в конце прошлого года ставили на то, появятся ли у нас Moderna, Pfizer. Вы говорили: «Неважно – что. Лишь бы больше было всяких вакцин, чтобы люди могли выбирать и, главное, делали эти прививки». Алексей Куринный: А теперь новый этап – сочетание вакцин как лучший способ. И сегодня это признается практически всеми. Юрий Алексеев: Тем не менее, импортные прививки не появились. Но есть наши вакцины. Медики говорят: «Делайте еще дополнительно, делайте бустер». То есть обычный человек уже не отслеживает инфополе и не понимает, что вообще делать. Что делать? Ярослав Ашихмин: Существенно лучше защита, если смешивать вакцины. Сегодня такая стратегия в Европе. Алексей Куринный: Чередовать, не смешивать. Ярослав Ашихмин: Да. Вы знаете, я просто хочу сказать, что во многих странах принимается «Спутник» и выдаются QR-коды, если делается один всего бустер Moderna или Pfizer. Выдают QR-код, то есть защиту. Вот это зависит на самом деле… Юрий Алексеев: QR-код – уже забытое слово просто. Алексей Куринный: И слава богу. Ярослав Ашихмин: Ну да. Но в Европе все равно во многих местах спрашивают, там невозможно посетить музей без QR-кода. То есть засчитывают один «Спутник», выдают сразу QR-код, не нужно делать бустер. В частности, так в Испании происходит. Юрий Алексеев: А у нас есть этот выбор? Александр Иванов: Вы знаете, у нас проблема другая. Вот очень интересно! Сначала была стратегия: делаешь двухкомпонентный спутник, потом через полгода делаешь что-то еще, и так через каждые полгода. Вот сейчас врачи первичного звена столкнулись… У меня родители пожилые, пошли вакцинироваться, а им говорят: «Да не надо, хватит». Другой врач говорит: «Ну, вообще-то, наверное, через три месяца придется. Но, вообще-то, лучше не надо». И это другой врач. Потом еще другой врач. То есть у них – у врачей первичного звена – понимания сейчас как таковой стратегии нет. Они не понимают, что нужно регулярно колоть, что их нужно менять. Ну хорошо, про «ЭпиВак» забыли. Юрий Алексеев: Вычеркнули, да. Александр Иванов: Но у нас появилась назальная вакцина, у нас есть тот же «Лайт». Действительно, это можно продолжать, это нужно продолжать. Но этого не происходит. Юрий Алексеев: Алексей Алексеевич, ну правда же большая проблема – врачи между собой не могут договориться. Протоколов единых нет. Один – одно, другой – другое. Алексей Кащеев: На уровне организации здравоохранения вакцинация является единственным самым эффективным способом борьбы с любыми инфекциями. Это, в общем, доказывает история человечества, равно как и факт существования человечества. Если бы не было вакцинации, вероятнее всего, мы бы здесь не стояли как явление. И то, что на самом деле в России был разработан «Спутник V», причем очень быстро, – это, в общем-то, одно из величайших, если не самое существенное медико-технологичное достижение России последних десятилетий. Что касается текущего момента, то ситуация с ковидом показала одно из свойств нашего здравоохранения, которое заключается в том, что, к сожалению, оно лучше работает в условиях пожара и тушения его, а когда ситуация спадает, то, как вы правильно сказали, стратегии и концепции резко исчезают. Потому что многие люди прививались, многие учреждения и врачи прививали не потому, что они понимали, что за этим последует, как это работает, а потому, что в какой-то момент их заставляли, пугали, стращали и так далее. Как только это исчезло – немедленно появилась вот эта история. Я тоже слышу от других пациентов, когда они говорят: «А мне сказали, что не к чему прививаться. А зачем? Сейчас же ковида уже нет». И это говорят врачи. Алексей Куринный: Ну и не только это. Все-таки, скажем так, та работа, которая связана с клиническими исследованиями, публикация полных, скажем так, завершенных этапов… Юрий Алексеев: Но информация все-таки набирается. Алексей Куринный: У людей должно сложиться впечатление, что от «Спутника V» не растут рога, о чем предупреждали, нет никаких осложнений, про которых тоже кто-то рассказывал. Ребята, прошло уже почти два года, в декабре будут уже окончательные результаты. Смотрите – все нормально. Поэтому можете те страхи, которые у вас были, отбросить и спокойно этим вопросом заниматься. Эта вакцинация уже будет приближена к той вакцинации, которую мы ежегодно проходим от гриппа. Я абсолютно убежден, что мы к этому придем. Александр Серяков: Можно? Понятно непонимание наших врачей-коллег, первичного звена, специализированной медицинской помощи. Столько уже рекомендаций за период пандемии мы прошли! Юрий Алексеев: Ох, это точно! Александр Серяков: Одна, отменяющая другую. Лекарства, отменяющие лекарства. И уже просто практикующий врач запутался в этих клинических рекомендациях: новое издание, новое переиздание и все остальное. Юрий Алексеев: Так может, это время затишья и потратить на то, чтобы как-то по протоколам договориться, как взаимодействовать? Александр Серяков: На самом деле тот же самый наш «Спутник V» уже в 59 странах, уже полмиллиарда привилось, показал свою эффективность. Идет сочетание с западными вакцинами – и ничего от этого, на самом деле рога не вырастают. Все о’кей, все нормально. Только на самом деле сейчас… Юрий Алексеев: Вот главный страх – рога вырастают. Теперь я понял. Александр Серяков: Да-да-да. Сейчас благоприятный период, чтобы все-таки еще раз подумать и защититься на будущее. И мы тогда на самом деле будем… Еще где-нибудь полгода год, и реально население Российской Федерации – переболевшие и вакцинированные – в целом будет иметь коллективный иммунитет. Юрий Алексеев: И уже прямо простудой-простудой станет. Александр Серяков: Да. Юрий Алексеев: Да, пожалуйста. Сейчас, секунду. Владимир Лавренов: Вы, Алексей Алексеевич, говорите с позиции организатора здравоохранения. А что вы можете сказать с позиции врача просто, например, практикующего врача? Я услышал… Вот все, что я услышал: вакцинация – это единственный выход из сложившейся ситуации. Выйдет новый штамм – будет новая вакцина. Появится еще штамм – появится новая вакцина. Послушайте, ну мы же с вами, например, заканчивали мединститут и говорили о том, что опять-таки есть естественная защита. Коллега сказал: «Ну, защита не срабатывает, к сожалению». Послушайте, не должны ли мы, например, с вами работать над тем, чтобы эта защита срабатывала? Пройдем немножко времени – и что? Нам полностью плюнуть на свой иммунитет и уповать только на создателей вакцин? «Пожалуйста, сделайте нам что-нибудь!» Юрий Алексеев: Алексей Алексеевич сейчас ответит. Пожалуйста. Алексей Кащеев: Нет, я сказал, что это такая мера, которую можно организовать на уровне государств или Земного шара. В общем-то, вакцинация – при том, что она дорогая технологично, требует всяких юридических мер – это очевидно проще, чем заставить 140-миллионную страну, не знаю, бегать по утрам, не употреблять алкоголь, не курить и так далее. Юрий Алексеев: Одно другому не мешает. Алексей Кащеев: И это не гарантия, что не заболеешь. Алексей Куринный: Совершенно верно. Алексей Кащеев: Это хотя бы реалистичный план, ну хоть как-то реалистичный. Юрий Алексеев: Минуточку! Сейчас. А потом вы ответите. Еще один тезис. Алексей Куринный: Мы не против профилактики. Здесь нет ни одного человека, кто против профилактики. Юрий Алексеев: Абсолютно. Алексей Куринный: Мы считаем, что это база, и она нужна всегда, и не только против вируса ковида, но и против других заболеваний. Юрий Алексеев: Александр Викторович короткий тезис скажет. Потом вы ответите, и мы продвинемся дальше. Александр Иванов: Смотрите. У нас есть национальный проект «Здравоохранение», где прописано все: и увеличение продолжительности жизни, и увеличение здорового образа жизни, и вбуханы в это огромные финансы. Юрий Алексеев: И популяризация этого здорового образа жизни. Александр Иванов: И популяризация, тоже на это отпущены деньги. И вот если прямо сейчас, завтра Правительство издаст указ – и, действительно, все побежали, перестали пить, курить? Этого не произойдет. Другое дело, что если опять же врачам первичного звена сейчас Минздрав выдаст методические указания, где будет написано, что каждые полгода прививаться, и все, и никаких больше размышлений здесь не надо, то это заработает. Юрий Алексеев: Господа, еще одна важная тема. Вначале – короткий сюжет. О детской вакцинации надо поговорить. СЮЖЕТ Голос за кадром: Прививать детей от COVID-19 в мире начали во второй половине прошлого года. Раньше всех это сделал Китай. Здесь вакцинируют детей от трех лет препаратами на основе местных вакцин Sinopharm и Sinovac. Прививать настолько юное население решили не все. В Канаде, США и Израиле вакцинируют детей от 5 до 18 лет. Коста-Рика пошла дальше, сделав прививку для этой возрастной группы обязательной. Каждая из стран для вакцинации использует треть взрослой дозы Pfizer. Такая практика показала высокую эффективность, поэтому со временем ее решили использовать Израиль, Бахрейн, Арабские Эмираты и Япония. Одновременно с Pfizer многие страны используют препарат на основе Moderna, пока его можно вводить лишь подросткам с 12 лет. Недавно компания-производитель заявила, что готова представить вакцину для детей младше 6 лет. Стивен Ходж, президент Moderna Inc.: Мы объявили результаты третьей фазы исследования, в котором приняли участие около 5 тысячи детей в возрасте до 6 лет, получивших две дозы нашей вакцины. И действительно хорошая новость заключается в том, что мы достигли конечной точки этого исследования. Это означает, что вакцина обеспечивает такой же уровень защиты от ковида у маленьких детей, как и у взрослых. Голос за кадром: В России вакцинация младшего населения началась в январе. Подростки 12–17 лет могут сделать прививку «Спутником М» во всех регионах. Условия для ее получения простые: необходимо желание и согласие родителей. Однако некоторые из них еще сомневаются. – Не надо, свой иммунитет должен быть. – Я бы, наверное, поставила. Я и себе поставила. – Надо подождать, я думаю, посмотреть, что и как. Голос за кадром: На сегодняшний день «Спутником М» привиты более 41 тысячи подростков. Национальным исследовательским центром имени Гамалеи была анонсирована вакцина для детей от 6 до 11 лет, вскоре она начнет проходить клинические исследования. Юрий Алексеев: Вот исследования этой вакцины буквально со дня на день должны начаться, для детей с 6 лет. Господа, а кто-то из вас своим детям поставил прививку от коронавируса? Владимир Лавренов: Я бы ни за что не поставил, но у меня уже взрослая дочь. Если бы она была маленькая, то я бы категорически не стал… Юрий Алексеев: Тем не менее, кто-то поставил? Александр Серяков: Взрослые поставили, уже все взрослые дети. Алексей Кащеев: А у меня слишком маленькие пока. Александр Иванов: Ну смотрите. Здесь, понимаете, может быть, смешной комментарий. Вот мы люди достаточно взрослые, и мы все привиты по календарю, по советскому календарю прививок, начиная с рождения и так далее, причем прививками, которые не сертифицировались ни по какому… И никто вообще не заморачивался, что там и как. И все мы живы и здоровы, слава богу. Кстати говоря, послепрививочных осложнений было ну крайне мало (статистика такая велась). Никто никого не спрашивал. Вот сейчас у нас начинается рассуждение: надо или не надо? Александр Серяков: Сейчас уже третий год пандемии, и мы видим… Алексей Куринный: Ну, доверие совершенно разное. То, что не позволило у нас провести широкую вакцинацию – это доверие прежде всего. Александр Серяков: Дети болеют так же, как и взрослые, ковидом. И это нам уже понятно. Они являются… Юрий Алексеев: А точно ли? Говорили же, что дети легче переносят всю эту историю. Александр Серяков: Они болеют, они болеют. Они являются переносчиками инфекции. Чаще легче переносят. Юрий Алексеев: Ну, если ребенок привит, то это не гарантия того, что он не будет переносчиком инфекции. Александр Серяков: Да. Меньше госпитализаций, ниже летальность – это да. А то, что сейчас показали и уже разрешили и Pfizer, и даже российскую «Спутник М» для молодых – ну, на самом деле обсуждаемо и возможно. С двенадцати лет? С пяти? До пяти лет – мало еще информации. Но вот с двенадцати лет – это уже такой некий подросток, который реально может вакцинироваться и нарабатывать. По нашему советскому календарю прививок, не по нашему, по российскому – ну, обсуждаем. Единственное, что всех настораживает? Это появившиеся сообщения о единичных побочных эффектах, в первую очередь со стороны сердца. Это миокардиты и эндокардиты. Юрий Алексеев: Речь о нашей вакцине или вообще? Александр Серяков: Pfizer. Юрий Алексеев: Pfizer? Александр Серяков: В небольшом проценте случаев. Юрий Алексеев: Ярослав Игоревич, объясните свою позицию. Ярослав Ашихмин: Слушайте, на «омикроне» рост существенный заболеваемости детей. Вот в марте вышли данные последние. И госпитализации выше. В сравнении с «дельтой», конечно, меньше, но все равно это большая проблема, действительно, с распространением коронавирусной инфекции. Юрий Алексеев: Но они же все равно распространяют, дети, если даже и привиты? Ярослав Ашихмин: У меня маленькие дети. Если бы был… Алексей Куринный: Так же и взрослые. Ярослав Ашихмин: Я думаю, что с 12–14 лет уже точно нужно прививать. Юрий Алексеев: А с шести? Алексей Куринный: Так еще нет клинических исследований. Юрий Алексеев: Ну, начнутся, уже анонсировали несколько дней назад. Алексей Куринный: Я лично сторонник того, что дети – это особая категория все-таки, поэтому до завершения полного цикла исследований делать обязательной, принудительной эту прививку ни в коем случае нельзя. Это встретит сопротивление мощнейшее. Алексей Кащеев: Тут есть просто моральный и юридический аспект, потому что ребенок не принимает решение сам, за него решение принимают родители. И если это решение будет принято не взвешенно и не приведет к каким-то, скажем, осложнениям… А это сразу будет видно, потому что взрослые друг друга, может, и не берегут, и себя не берегут, а детей они всегда берегут, во всех странах мира, во все исторические периоды. И это может нанести такой удар в принципе по вакцинации, которая и так в России прошла известно как, что вакцинироваться не будет вообще никто и никогда. Поэтому нужно осторожно. Юрий Алексеев: Ну а что сейчас статистика показывает? Люди, ну, взрослые своих детей очень мало хотят прививать, тем более когда ковид ушел из инфополя в нашей стране. Алексей Куринный: Ну, 40 тысяч на всю страну. Что такое 40 тысяч на всю страну? Юрий Алексеев: Ну, капля в море. У нас 146 миллионов. Алексей Куринный: Это даже не капля, а маленькая доля капельки, по большому счету. Поэтому четкие исследования, четкая информация – и только после этого можно будет говорить. Юрий Алексеев: И открытость этой информации, доступность. Алексей Куринный: Открытость, абсолютная открытость. Юрий Алексеев: Владимир Михайлович, коротко, пожалуйста. Владимир Лавренов: Я абсолютно с вами согласен – недостаток информации. Меня, например, просто покоробило какое-то время назад заявление в отношении вакцинирования беременных женщин. Но что меня больше всего удивило? Это заявление о том, что, допустим, после вакцинации беременность будет протекать нормально и закончится нормальными родами. Но мы с вами знаем, сколько протекает беременность. И делать эти заявления через несколько месяцев, говорить о том, что это все будет протекать нормально, закончится нормальными родами – для меня, да и для любого человека покажется странным. Юрий Алексеев: А заявления от чиновников? Или от врачей? Откуда? Владимир Лавренов: Это заявления от создателей вакцины. Алексей Куринный: От чиновников, от разработчиков, от официальных лиц, которые у нас иногда лишнее говорят, иногда противоречивую информацию говорят. Юрий Алексеев: Это правда. Владимир Лавренов: От разработчиков. Ну согласитесь. Как это можно расценить? Как это можно расценить? Александр Иванов: Ну, на беременных вообще никто и никогда не проводит никаких клинических испытаний. И разрешение на применение при беременности возможно только при последующем уже применении препарата… Владимир Лавренов: Ну, такое предложение было. Александр Иванов: У нас много разных предложений, конечно, которые не все стоит принимать. Алексей Кащеев: При беременности считаные препараты вообще доказали… Я говорю не про ковид. Вообще считаные, как обезболивающие. Очень мало на самом деле. Александр Иванов: Ну, потому что очень мало случаев вот таких, накопленных, когда действительно проследили случай приема при беременности, а потом как это влияло. История талидомида никуда не делась, да? Все ее помнят. Алексей Куринный: Знаменитая история, да. Юрий Алексеев: Слушайте, может быть, наивный вопрос. Тут с прививками-то граждане до конца не разобрались. А лекарство от ковида в принципе может появиться? Учитывая, что штаммы меняются, один штамм так себя показывает, другой – так. Что с лекарством? Александр Серяков: У нас не появилось универсального лекарства против рака. Раков много, онкологий много. Так же и с ковидом. Мы разрабатываем сейчас большое количество противовирусных препаратов: Япония, мы, США и все остальные. Мы разрабатываем препараты уже на базе моноклональных антител, чтобы этот цитокиновый шторм убирать. Мы разрабатываем какие-то противовоспалительные, глюкокортикоиды, которые снимают симптомы. Юрий Алексеев: Просто, когда начинаешь гуглить и смотреть, сколько действительно этих препаратов, понимаешь, что надо выйти из поисковика и идти к врачу. Александр Серяков: Их очень много. Но многие из этих препаратов – это химическая формула, которая, в общем-то, может нанести вред другим органам и системам организма. Все должно быть сбалансировано. Легкая форма ковида – вообще реально ничего не нужно, максимум парацетамол, и проходит реально, как ОРЗ, как грипп. А вот что касается тяжелых форм, то здесь, да, обсуждаемо. Вся польза и вред смотрится современных противовирусных препаратов, которые блокируют этот цитокиновый шторм. Но эти препараты продолжают разрабатываться, в общем-то, как и средства профилактики, и новые вакцины. Пока сейчас это модный тренд – лечение коронавирусной инфекции. Юрий Алексеев: Так универсальная пилюля появится или нет? Просто вы сказали, что она есть, чем меня немного удивили. Александр Иванов: Лекарства, как заявлено, от лечения коронавируса есть, и их действительно много. Взять ту же работу недавно, всеми любимый «Полиоксидоний» тоже оказался хорошо работающим при коронавирусе. Вопрос в том, что ни один из них, как было сказано, на 100% не действует. У нас, наверное, самая высокая эффективность – это терапия против ВИЧ, где порядка 98–99% эффективность противовирусная. Алексей Куринный: Даже специфические препараты… Вот было сказано про моноклональные антитела. Вот восемь существующих препаратов, и из них только один оказался эффективным по отношению к «омикрону». Юрий Алексеев: То есть с прививкой как-то проще изначально получается. Алексей Куринный: Это из того, что было создано. Ярослав Ашихмин: Последние данные смотрел. Самых эффективных препаратов, к сожалению, сегодня нет в России. Речь идет о принудительном лицензировании. Из того, что можно сегодня предложить – это все-таки новые данные по свежезамороженной плазме переболевших. Все время были споры – надо или не надо делать. Вот если в группах самого высокого риска ее применять в несколько дней начала коронавирусной инфекции, то это может быть эффективная мера. А так, к сожалению, на рынке очень много препаратов, о которых есть голословные утверждения о том, что они могут быть эффективными. Юрий Алексеев: Ну, это уже больше маркетинг. Ярослав Ашихмин: Да. Но, к сожалению, данным по ним нет. Вот в аптеку вы приходите и вам говорят: «Данный препарат принимайте». К сожалению, данных про их эффективность нет. Алексей Куринный: Они в первых рекомендациях были, а потом их оттуда исключили. Они оказались не только неполезными, как говорят, а даже вредными. Это в первых рекомендациях отечественных. Александр Серяков: Это что еще ковид привнес. Мы до ковида развивались в плане доказательной медицины, доказательной фармакопеи. Сейчас, с учетом ковида, скорости развития, смены этих штаммов и всего остального, ни о какой доказательной медицине сейчас речи не идет. Ярослав Ашихмин: Ну, я поспорю. Все-таки исследования проводятся, публикуются. Но здесь вы правы в плане побочных эффектов, отдаленных. Тот же «Молнупиравир», например, оказалось, что он, вероятно, может быть тератогенным. Юрий Алексеев: Это что значит? Ярослав Ашихмин: Это значит, что он может вызывать дефекты плода, как раз влиять на это. Или «Фавипиравир» тот же самый. И проблема в том, что мы задним умом сильны в данном случае, а надо… Здесь как раз риски существенно выше, чем при вакцинации, при применении этих препаратов могут быть, в основном в отдаленном периоде. Юрий Алексеев: То есть в любом случае самолечением не занимаемся? Лекарство есть, но надо идти к доктору. А еще лучше мнение нескольких докторов послушать, чтобы принять решение. Господа, еще одна важная тема. Про ковид-то говорим и мы, и говорят много. А что с постковидным синдромом? Чего только ни наслушаешься: и волосы выпадают, и люди какими-то болячками новыми обрастают, и давление скачет. Чего только ни происходит! Что известно и что делать? И рассматривается ли вопрос какой-то реабилитации на серьезном уровне людей, у которых этот синдром есть? Александр Серяков: На сегодняшний день Всемирная организация здравоохранения приняла термин «постковидный синдром», «лонг-ковид». Это, так сказать, существование симптомов «послевкусия», после основного заболевания где-то в течение трех и более месяцев. Это вообще слабость, недомогание, одышка, какие-то когнитивные нарушения памяти и всего остального. И целый перечень со стороны органов и систем. И сейчас реально, кому не лень, уже взялись лечить этот модный постковидный синдром. Юрий Алексеев: Правда «кому не лень» очень настораживает. Александр Серяков: Но есть уже приказ Минздрава, так скажем, по постковидному синдрому, в том числе средства, варианты его реабилитации, лечения и реабилитации: и в домашних условиях, и на выходе из ковида в стационаре, и санаторно-курортное лечение со всем нашим арсеналом (и грязи, и не грязи, и кислород, и не кислород). То есть сейчас мы начинаем все в кучу сбрасывать. И все, что, так скажем, необъяснимо ничем, кроме перенесенного ковида, мы сейчас забрасываем в большую яму под названием «постковидный синдром». Юрий Алексеев: В чем опасность того, что все забрасываем в одну яму? И человек, который, условно, ставит себе этот постковидный синдром, он по ОМС какую-то помощь может получить? Алексей Куринный: Ну, безусловно. Юрий Алексеев: В карточке будет написано? Алексей Куринный: Дело в том, что в патогенезе этого заболевания одним из действенных факторов являются микротромбозы, которые происходят в разных органах: и в головном мозге, и в сердце… Юрий Алексеев: Этим пугали с самого начала. Алексей Куринный: Да. И последствия во многом с этим связаны – как раз с микротромбозами, которые происходят в разных тканях организма. Подобрать или подогнать под один диагноз не получится. Я думаю, в ближайшее время все-таки соответствующие протоколы появятся и клинические рекомендации по лечению каждого осложнения. Но это опять же время. Юрий Алексеев: Пока протоколов нет, и это проблема? Как врачи выходят из ситуации? Алексей Кащеев: Одной из серьезных проблем постковида является то, что появилось очень много непроверенных способов лечения, которым люди, в целом невротизированные этой ситуацией, склонны доверять. На самом деле это наносит вред. Если просто начать гуглить, то даже есть способы лечения нарушения обоняния, которых на самом деле нет, целые программы платные. Ярослав Ашихмин: Тренировки. Ну почему? Алексей Кащеев: Нет-нет-нет. Я имею в виду непроверенные. Я не имею в виду тренировку обоняния. Собственно, это единственный способ. Суть в том, что эта история наносит на самом деле ущерб в принципе медицине, доверию людей медицине. Действительно очень важно, чтобы все-таки были какие-то клинические рекомендации, международные и российские, чтобы понять, как с этими пациентами действовать, с кем вообще из них можно и нужно действовать. Потому что понятно, что не все явления… Если у человека просто есть астения, которая умеренная, как после вирусных заболеваний, я не уверен, что ему нужно идти в какую-нибудь частную клинику и покупать за сколько-то тысяч рублей программу для реабилитации. Юрий Алексеев: Для меня это сложное слово. Не знаю, что оно означает. Так сейчас врачи сами вынуждены барахтаться и решать проблемы? Ярослав Ашихмин: Да. И очень тяжело! Вот я веду первичный прием. Наверное, это самая сложная сегодня категория пациентов, потому что слабость бывает очень сильная. По статистике, спустя 12 недель где-то 40%, если взять интегральную статистику, испытывают какие-то симптомы. И это, конечно, катастрофа. И, по сути, единственный способ сегодня лечения – это реабилитация. Есть хорошие программы реабилитации. И в России есть четкое понимание того, как градуально наращивать физическую нагрузку. Там в чем беда? В том, что наши тренеры и реабилитологи любят очень подходить интенсивно к этой нагрузке, к наращиванию, а при ковиде продленном нужно очень постепенно ее повышать. Юрий Алексеев: Ну, ОМС эту реабилитацию оплачивает или нет? Александр Иванов: Есть тариф на реабилитацию. У нас там, по-моему, пять тарифов – от легкой степени до реабилитации. Юрий Алексеев: То есть нужно идти к терапевту и разговаривать? Или не получится? Алексей Куринный: Средства целевым образом выделены. Это бесплатное лечение должно быть. Юрий Алексеев: Но надо пободаться, чтобы право это получить? Алексей Куринный: Нет, об этом праве надо знать и требовать, естественно, его реализации. Александр Иванов: Ну, вы правы, надо пободаться, потому что не всякий терапевт направит. А еще вопрос в том, что у нас, понимаете, пока нет отдаленных результатов. У нас два года мы болеем. Ближние результаты есть, да, астения и еще что-то. А что будет через пять лет? Юрий Алексеев: Что такое астения? Второй раз это звучит. Александр Иванов: Усталость, утомляемость, сонливость. Вопрос в том, что будет через пять лет, какие будут последствия тех же самых микротромбозов либо, может быть, того лечения, которое провели. Исследования, реальные практики клинические, которые проводят, наблюдают этих пациентов. И они дадут ответ полностью на вопрос, что такое постковидный синдром. Юрий Алексеев: Господа, времени совсем не осталось. Алексей Алексеевич, вот резюмируя, комплексный подход, индивидуальный и протокольное лечение – они противоречат друг другу или одно дополняет другое? Алексей Кащеев: Здесь нет и никогда не было никакого противоречия. Существуют правила дорожного движения и то, как человек по ним ездит. Одно другому никак не мешает. Я уверен, что должен быть комплексный подход, который так или иначе основан на клинических исследованиях. Естественно, врач, который действует строго в этих рамках и больше ничего к этому не добавляет, не учитывая индивидуальность, практиковать не может. И это касается не только ковида, а любого заболевания. Юрий Алексеев: Господа, я благодарю всех за сегодняшний разговор. Берегите свое здоровье! И не забывайте: ковид по-прежнему не побежден, с ним еще придется побороться. С вами был Юрий Алексеев. Увидимся!