Виктор Набутов: Здравствуйте, товарищи! Ну что, случилось. Мы с вами начинаем жить без Instagram* , Facebook* и некоторых других популярных зарубежных ресурсов. На очереди, говорят, YouTube, WhatsApp, хотя с ним ситуация до конца не понятна. Что делать-то дальше будем? Об этом – «ПРАВ!ДА?» на Общественном телевидении России. Я – Виктор Набутов. Мы начинаем. Голос за кадром: Антироссийские санкции и ответные действия России коснулись не только экономики. Ограничения затронули в том числе социальные сети, мессенджеры и видеохостинги. Одни заблокированы, другие работают медленно и с перебоями. Одна за другой западные платформы отключают для российских аккаунтов функцию монетизации контента. Иными словами, если вы блогер, то зарабатывать в Сети теперь станет сложнее. Уже сейчас наблюдается активная миграция пользователей на другие площадки. Многие цифровому детоксу даже рады. Например, родители, которые надеются, что их дети сейчас переключатся с соцсетей на книги. Виктор Набутов: Вот такая ситуация, дорогие друзья. Я думаю, что никому рассказывать не надо. У меня единственный по этому поводу вопрос, чисто юридического свойства. Те, у кого были аккаунты и в Facebook*, и в Instagram*, и сейчас мы ими уже не пользуемся, они каким-то образом становятся правонарушителями, преступниками или все-таки нет? Я вот не понимаю ситуацию. Евгений Лаптев: Слава богу, насколько мы знаем, никакие из пользователей этих платформ не были приравнены к экстремистам. То есть если вы пользовались этой платформой, у вас был аккаунт и вы не распространяли там информацию запрещенную, то все у вас будет хорошо. Виктор Набутов: Я даже не пользуюсь сейчас, потому что у меня нет доступа, они не работают. Евгений Лаптев: Значит, все те, кто был на этой платформе когда-то зарегистрированы, из российских пользователей, они все могут спокойно мигрировать без опасений, что их будут преследовать или назовут экстремистами. Виктор Набутов: Вот смотрите – Евгений Лаптев, если что, из Всероссийского общества «Знание», дорогие наши пользователи, сообщает вам, что бежать экстренно любыми левыми, обходными путями, стирать свои аккаунты в Instagram* и Facebook* не надо, все в порядке. Игорь Качалов: Кроме тех аккаунтов, которые призывают к агрессии. Виктор Набутов: Ну, естественно, это как бы вне обсуждения. А такие есть, безусловно, да. Все, эту историю закрыли. Давайте, кстати говоря, коль уж мы говорим сегодня о социальных сетях и мессенджерах (потому что стоит все-таки отделять, на мой взгляд, одно от другого, и я думаю, что у мессенджеров и соцсетей, особенно импортных, будет разная судьба, может быть, разная судьба в нашей стране), посмотрим картинку, которую вы наверняка видели. Что у нас по состоянию на конец 2021 года? Чем пользовались соотечественники? Вот смотрите. WhatsApp, который, кстати говоря, относится к Meta Group* Цукерберга, так же как и Instagram*, и Facebook*, – соответственно, самый популярный. Но это мессенджер, это не совсем социальная сеть, насколько я понимаю. YouTube, чья судьба до сих пор не решена, официальный источник развлекательной информации, видеоконтента, источник заработка для очень многих наших соотечественников, – на втором месте. «ВКонтакте» – самая популярная российская социальная сеть. Instagram – мы потеряли 53%. Я думаю, что, кстати говоря, цифры выше, если честно. И наконец – Telegram, который сейчас лидирует по количеству закачиваний, все перемещается туда, в Telegram, в Telegram-каналы. Вот он, соответственно, замыкает нашу пятерку. Есть еще, на мой взгляд, «Одноклассники». Я на самом деле удивлен, что я здесь их не нашел. Игорь Качалов: Ну, они ниже. Виктор Набутов: Первая российская социальная сеть, по большому счету. Правильно я говорю, ребята? Игорь Качалов: Ну, они теряли рейтинг в последнее время, очень сильно. Виктор Набутов: Почему? С чем это связано? Игорь Качалов: Ну, судя по всему, с качеством контента и с плохим управлением сетью. Но это отдельная тема, я думаю. Виктор Набутов: Давайте… Я даже не знаю, насколько глобальные перемены в нашей жизни могут произойти, например, если исчезнет WhatsApp? Насколько я понимаю, пока на официальном уровне разговоров о блокировке этого мессенджера нет. Игорь Качалов: То ничего не изменится. Виктор Набутов: Вообще? Игорь Качалов: Коллеги, давайте не будем, скажем так, утяжелять ситуацию и мазать какими-то эмоциональными красками. Ну что произойдет, если исчезнет некий мессенджер WhatsApp? Появится другой мессенджер. Есть мессенджеры внутри опять же «ВКонтакте». Есть мессенджер – тот же самый Telegram. Есть масса других вещей. В этом нет ничего критичного. Виктор Набутов: Я согласен, что всем ушедшим компаниям и ресурсам, может быть, не сразу, но можно будет найти замену. Игорь Качалов: Абсолютно точно. Виктор Набутов: Как раз речь шла о том, что, может быть, мы слишком много времени тратили в социальных сетях. Этот бесконечный скроллинг. Даже появился вид бурсита, вы будете смеяться, травмы пальца – из-за того, что народ сидит и все время либо топчет кнопки, либо смотрит фотографии. Соответственно, дескать, народ наконец-то начнет ходить друг к другу в гости, встречаться лично – все, как было в Советском Союзе; все станут добрее и лучше. У меня вызывает это определенные сомнения, если честно. А то, что перейти куда-то можно будет – здесь вопросов нет. Николай Турубар: Сейчас будут разбегаться глаза, и не будет понятно, куда бежать, где свои мысли транслировать и читать чужие. Игорь Качалов: Прекрасное время для новых стартапов. Виктор Набутов: Дмитрий Николаевич – профильный специалист как раз по всем этим делам. Дмитрий Мариничев: Я думаю, что мы не о том говорим. Проблем в общении внутри России нет никаких. У меня в телефоне порядка 17 установленных мессенджеров. Ну, наверное, это профиль мой, я должен знать много о них. У нас есть сервисы. И по уровню, и по качеству они соизмеримые или очень быстро – в течение года – они будут такими же, как и любой другой продукт. То есть технологически всегда легко опередить тот продукт, который набрал массу, потому что он гораздо инерционнее, он медленнее внедряет что-то новое, потому что у него есть инерция, опять же внимание его аудитории. Ему тяжелее совершать или иметь право на ошибку, когда делаются какие-то обновления. То есть они, как и государства, становятся более медлительными. А новые технологии всегда позволяют написать и создать новый продукт, который качественно… Игорь Качалов: На новом уровне. Дмитрий Мариничев: На новом уровне. И качественно лучше. Поэтому здесь нет проблемы с софтверной частью. Есть проблема с идейной, грубо говоря, привычкой и с тем эффектом, который мы хотим достичь. Виктор Набутов: Я поясню для наших зрителей. То есть Дмитрий Николаевич имеет в виду то, что в области цифровых сервисов, цифровых услуг и вообще IT, если мы на это смотрим с точки зрения импортозамещения (такое популярное слово, уже не первый год у нас), то, в общем, это одна из тех отраслей, которая чувствует себя наиболее уверенно. Игорь Качалов: Защищенно. Виктор Набутов: У нас есть свои антивирусы, «Касперский». У нас есть свои как минимум две соцсети. У нас есть платежные системы и так далее. Дмитрий Мариничев: Совершенно верно. Виктор Набутов: Свой поисковик, конечно, «Яндекс». Свои почтовые сервисы и прочее, и прочее, и прочее. То есть здесь, в общем, российский производитель выигрывает от ухода как бы конкурентов. Вы знаете, это, наверное, один из самых таких популярных у непрофессиональной, некомпетентной аудитории вопросов (а таких людей, наверное, большинство): «А не отключат ли нас вообще от интернета, от этих точек перехода с внешним миром?» И неважно, где они – в Европе находятся, в Казахстане, в Киргизии или в Китае. Что вы скажете? Дмитрий Мариничев: Конечно, можно получить разделегирование доменов первого и второго уровня, то есть .ru и .рф. Это обсуждается. Но я не думаю, что это случится, так как интернетом управляет организация ICANN. Виктор Набутов: Это неправительственная организация. Игорь Качалов: Частная американская компания. Виктор Набутов: Ну, частная, но американская. Дмитрий Мариничев: Она исповедует принцип мультистейкхолдеризма. Там достаточно много различных мнений, тенденций. Игорь Качалов: Все, кто исповедуют этот принцип, подчиняются Госдепу. Дмитрий Мариничев: Но сам принцип интернета заключается в том, что все присоединяются ко всем, и уровень доверия при передаче информации. Поэтому любые разделегирования, любые телодвижения на логистическом уровне приведут вообще структуру интернета в хаос, в сеть сетей, которые будут разрознены. С точки зрения оптических кабелей, которые проходят, то есть трансграничных соединений, я не думаю, что демарши со стороны каких-либо провайдеров на сегодняшний день приведут к значительному ухудшению скорости трафика. Конечно, проблемы локальные будут, но интернет – это маршрутизация пакетов, и эти пакеты в любом случае будут «долетать» до адресата и собираться в какой-то точке, кому они адресованы. У нас большое количество операторов связи и огромное количество точек перехода границы. Виктор Набутов: А «огромное» – это какое? Дмитрий Мариничев: Вообще у нас операторов примерно 30 тысяч. Из них около 2 тысяч реально действующих, которые имеют свои реальные сети. Естественно, количество переходов через границу… Я сейчас статистику на память не скажу, но оно тоже измеряется… Виктор Набутов: Ну, порядки понятны. А, так сказать, мировой интернет, сеть может что-то потерять от исключения России? Дмитрий Мариничев: Конечно. Через нашу страну идет огромный поток трафика. Игорь Качалов: Европа. Дмитрий Мариничев: Сейчас у нас проложен оптоволоконный, соответственно, по дну Северного Ледовитого океана, он напрямую соединяет север Европы фактически и всю Азию, тот же самый Китай. Это самый кратчайший путь. И если нас отключать и мы будем отключать, то все всё потеряют. Повторюсь, это сеть сетей. Соответственно, все посредники технологические передают информацию друг другу, пока она не доходит до адресата. И я не верю в то, что у нас развалится интернет как таковой. В этом не заинтересован, к счастью, никто. Но повторюсь снова: демарши конкретных коммерческих компаний возможны, потому что они находятся под влиянием своей собственной пропаганды и принимают решения, руководство этих компаний, которые они считают наиболее правильными, с точки зрения их такой социальной позиции. Игорь Качалов: Но опять же здесь необходимо помнить, что мы с вами живем в эпоху – чего? – правильно, прежде всего информационной войны. А вот эти как раз каналы связи интернетом Европы и России – это и есть шлюз информационной войны. И коллега правильно сказал… Виктор Набутов: Который работает в обе стороны. Игорь Качалов: Абсолютно верно! И коллега правильно сказал: неважно кто – Евросоюз или Госдеп США, они не заинтересованы, чтобы их граждане услышали наш голос. Потому что мы общаемся с нашими друзьями за рубежом, и они бы этого не хотели. Поэтому вероятность до 80%, что в случае дальнейшего обострения нас все-таки отключат. Виктор Набутов: Михаил Анатольевич Хорс, знаменитейший российский психолог. Скажите, а вообще психологически сейчас… Все-таки многие соотечественники именно с уходом Instagram и в меньшей степени Facebook, просто он не так популярен… Ну, это значительная часть их жизни: картинки, рассказывать о себе, смотреть на других. Мы еще поговорим про бизнес-потери, это отдельно. Ну, народ нервничает, им надо пробовать что-то новое. Что происходит вообще? Михаил Хорс: Ну, во-первых, те, кто нервничают, им можно сразу ставить диагноз – так называемая интернет-зависимость. Зависимость – это когда человек страдает без какого-либо объекта. Виктор Набутов: Ну, говорят, за три дня проходит. Вы знаете, я как-то ходил в горы и был неделю без этого. Первые два дня ты инстинктивно тянешься, чтобы что-то понажимать, посмотреть, а потом как-то забываешь и очень хорошо себя чувствуешь. Михаил Хорс: Да, это у кого как. Соответственно, сейчас отличная возможность проверить, насколько наше общество заражено этой цифровой зависимостью. Думаю, что результаты этой проверки будут вполне себе утешительными. Конечно, часть… И, наверное, больше людей будет среди молодежи, среди детей, которые выросли там. Виктор Набутов: В цифровом мире. Михаил Хорс: Если им мама и папа с детства давали вот это, «сиди и играй», то, конечно, у них ломка будет посильнее. А у людей, ну условно, 25+ вполне нормальное любое отключение пройдет. Виктор Набутов: У меня в подтверждение ваших слов есть маленькое видео. Давайте посмотрим. ВИДЕО – Ваш главный враг – это эмоции и нервозность. Жизненно важно сохранять спокойствие! Поэтому источники информации, которые не дают практической, полезной и достоверной информации, а только снова и снова вводят вас в состояние эмоциональной нестабильности, очень вредны. В критических ситуациях такого рода информационные источники становятся своего рода наркотиком. Хочется снова и снова, часами обновлять ленту новостей. Смотрите. Важно найти в себе силы от этого отказаться. Отберите те источники информации, которые максимально достоверные и имеют максимальный практический смысл. Отключитесь от остальных! Михаил Хорс: Практический прием. Вот коллега сказал, что хочется обновлять. На самом деле это так с любой зависимостью. Важно понять, что это не ты хочешь обновлять, а это тебя туда тянет зависимость. Она как бы как некая субличность внутри тебя, которая подталкивает тебя туда, заставляет терять время, не уделять внимание жене и детям, или мужу, работе и так далее. «Меня туда тянет». Не «Я хочу там посмотреть», а «Меня туда что-то такое изнутри тянет». И вот когда мы… Виктор Набутов: А с телевизором такого нет, кстати? Михаил Хорс: Да, то же самое, есть сериалы. Вопрос не самого телевизора, а контента. Вот сериалы – это тоже цифровой наркотик, такая жвачка для мозга. Виктор Набутов: Хорошо. Я хотел бы вернуться все-таки к бизнесу, к людям, которые работают и зарабатывают. Например, отечественная блогосфера благодаря большим западным соцсетям имеет доступ, соответственно, и большую аудиторию, в том числе международную. Это совершенно другая монетизация. Что с ними будет? Вообще какие-то экстренные меры уже объявлялись и сетью «ВКонтакте», которая позволяет все 100% денег оставлять себе людям, которые используют соцсети для заработка. Что-то еще, может быть, появилось? Каждый день все меняется. Николай Турубар: Работают или зарабатывают? Работали ли и зарабатывали ли? Вот именно для тех, для кого соцсети – это не средство общения, а бизнес… Виктор Набутов: Рекламная площадка, кстати. Николай Турубар: Это впрямую повлияло на их благосостояние. Вот там абсолютный психоз, там истерика. То есть те, кто монетизировали свое присутствие, кто вкладывал много денег в развитие каналов в Instagram* и в Facebook*, кто монетизировал свой личный бренд… Ну, там цифры – сотни тысяч. Это те, кому удалось монетизировать себя в соцсетях. И вот у них проблемы, потому что они не успевают ни во «ВКонтакте» перейти, никуда. То есть они этот свой актив нарабатывали несколько лет, несколько лет вкладывали, развивали, продвигали, делали ролики, нанимали команды. И это за раз не переключить. Виктор Набутов: А перенести нельзя напрямую? Николай Турубар: Нет, нет, нет. Виктор Набутов: Вот у тебя была страница в Facebook*. Я открыл аккаунт во «ВКонтакте» и… Николай Турубар: Нет. Это плюс два-три года. Ну, это впрямую не переносится. Контакты можно собрать, но… Михаил Хорс: Я бы остановил, знаете, от излишнего как бы сочувствия к этим людям, потому что важно понимать, что они такие же предприниматели, как и любые другие. И если они сложили все яйца в одну корзину, в горшочек с золотом на краю радуги, то это их предпринимательский просчет. Игорь Качалов: Ошибка. Михаил Хорс: Да. Поэтому вот тут это важно тоже понимать. На самом деле для этих людей это отличный предпринимательский опыт. Евгений Лаптев: Вообще довольно забавный еще момент по поводу блогеров-миллионников. Если мы сейчас посмотрим на статистику тех, кто переходит из Instagram* в тот же самый Telegram, то у человека могут быть миллионные обороты в Instagram*, а как только он переходит в Telegram… Я понимаю, что там конверсия, может быть, не очень большая в связи с тем, что не у всех этот Telegram пока что установлен. Но мы видим, что разница в цифрах огромная. Соответственно, здесь еще вопрос возникает на тему ботов, кто как накручивал свои аккаунты. А есть ли эти самые миллионные охваты? И вообще все те, кто говорил: «Я блогер-миллионник, у меня большой охват». А насколько реальным был этот охват? Вот сейчас мы можем на самом деле видеть, что у некоторых действительно была своя аудитория, и эта аудитория была очень лояльная, и они переходят, это сотни тысяч людей. А у некоторых, у которых было по миллиону в Instagram, сейчас 3 тысяч, дай бог, набирается. И это настоящие люди. Виктор Набутов: А, то есть это реальные люди. Евгений Лаптев: Пожалуйста, да. Виктор Набутов: Это реальные, органические пользователи. Владимир Ульянов: Если мы говорим о блогерах, то, да, у них все-таки аудитория, им нужно показать себя красиво. Ну, если ты хочешь продать товар, то идешь на маркетплейс, и за тебя там делают… Николай Турубар: И там тоже возникает… Владимир Ульянов: Это проблема. Николай Турубар: Или собственный сайт развивать, или в OZON вкладываться. Вот ровно то же самое, что было с блогерами. Владимир Ульянов: И что будет с поддержкой? Николай Турубар: Либо я делаю свой сайт имени себя, либо я выстраиваю империю в OZON, который тоже может в какой-то момент сказать: «Вы знаете, ваш товар больше нам не нужен». Вот то же самое и там. Виктор Набутов: Но вы подтверждаете, в общем, увеличивающийся интерес к отечественным IT-продуктам и, соответственно, ренессанс классических промоплощадок, типа телевидения, радио и даже, возможно, газет? Дмитрий Мариничев: Мы так обсуждаем здорово: «Вот вернемся! Будем смотреть». Но это все, согласитесь, глупость. С этим же успехом возьмите телегу и попробуйте ее раскатать до 250 километров в час. Она развалится на первых 50. Нужно говорить не о детоксе. Все эти технологии должны присутствовать в нашей жизни, они толкают нашу жизнь вперед. Бесполезно заниматься торговлей, пересылая журналы, когда существует телефонная связь. Это тоже абсолютно понятно. Скорость общения имеет значение. Скорость экономики имеет значение. Соответственно, все технологии мы должны использовать, в том числе и западные. Виктор Набутов: Вернемся на секундочку все-таки к вопросу существования наших российских IT-продуктов, социальных сетей и мессенджеров. У нас ICQ из наших, да? Николай Турубар: «Аська», да. Виктор Набутов: Она вообще живая? Николай Турубар: Полуживая. Евгений Лаптев: Вполне живая. Вот мы только что говорили… Если мы в целом наблюдаем за российским рынком и тенденциями иностранного рынка, то та же самая Meta, все пытаются собрать мегаплатформу. То есть собирание мегаплатформ – это следующий этап развития, мне кажется, интернета в общем. И если мы говорим про нас, то у нас, допустим, тот же самый «ВКонтакте», который делает очень много сервисов сейчас: там можно взять еду, там можно заказать такси. То есть очень много вещей пытаются запихнуть в одно мегаприложение. Может быть, это подстегнет как раз к созданию новых сервисов. Может быть, это подстегнет к тому, что мегакорпорации – ну, тот же самый «ВКонтакте» или «Яндекс» – будут скупать более мелких производителей или более мелких разработчиков. И у нас будут тот же самый Google, у нас будет та же самая Meta*, только она будет с отечественным, скажем так, привкусом. Виктор Набутов: У меня вот какой вопрос. Все-таки правильно прозвучала история, что социальные сети и мессенджеры – это взаимовыгодный канал коммуникации России и остального мира: и западного, и восточного, и северного, и южного. И туда, и сюда. Соответственно, у меня вопрос вот какой. Есть такое понятие, ну не знаю, в автомобильной или авиационной промышленности, например: если ты хочешь иметь собственный автопром, серьезный, или авиационную промышленность, то тебе надо примерно 250–300 миллионов собственного рынка сбыта иметь. Например, в масштабах бывшего Советского Союза по состоянию на 85-й год. Россия – это 145 миллионов. Ну, еще, условно говоря, 50 можно накинуть всего русскоязычного населения в бывших республиках. То есть недостаточная цифра. Насколько компаниям из Юго-Восточной Азии, например, или из Южной Америки, не входящие в списки недружественных стран, которые так теперь называются, мог бы быть выгоден и интересен рынок наших новых соцсетей – того же «ВКонтакте», «Одноклассников» – присутствие на нем и так далее? Вот насколько через них можно с внешним миром общаться? Владимир Ульянов: Ну, это все-таки софт, поэтому мне кажется, что оценка в 200–300 миллионов не совсем корректная. Если мы говорим о действительно серьезном производственном производстве, где нужно… Очень сложно самолет сделать или автомобиль, да? Конечно, там нужны большие как и вложения, так и возвратные инвестиции. Но если софт, то фактически, не знаю, команда разработчиков, десять человек собрались, наняли себе пять тестировщиков, которые за рубежом сидят, потому что подешевле, и выкатили продукт. Виктор Набутов: Понятно. Хорошо, согласен. Может быть, не совсем корректное сравнение: а насколько «ВКонтакте»… Вот я знаю, что «Яндекс», например, активно присутствует, например, в Турции. Сервисы «Яндекс.Еды» работали даже в Лондоне. Видимо, сейчас этого не будет. То есть «Яндекс» – это достаточно серьезный игрок мирового интернета, он на рынке поисковиков и связанных сервисов. Насколько наши IT-продукты сейчас могут начать экспансию – тот же и «ВКонтакте», и «Яндекс» – в другие части мира? Я у профессионалов спрашиваю. Дмитрий Мариничев: Я понял, о чем вы спрашиваете. Если говорить о цифровых сервисах, которые продают или дистрибутируют именно цифровой продукт, то проблем нет с дистрибуцией, продажей и влиянием на весь мир. Они могут присутствовать, могут работать, ими будут пользоваться, по крайней мере русскоязычные, русскоговорящие по всему миру, будут работать. С точки зрения взаимодействия с онлайновыми миром… Например, то же самое «Яндекс.Такси», условно, оно может ездить в Лондоне. Но будет ли оно ездить в Лондоне, если ему запрещают работать в офлайне? Вот эта смычка бизнеса от земли и бизнеса информационного – проблематика сейчас в этом мосту. Поэтому нельзя сказать, сможет ли «Яндекс» развиваться или не сможет. Мы пока сейчас скорее скажем: нет, не сможет. Но – информационные продукты, такие как электронная почта, поисковики, соответственно, все, что связано с мессенджерами, все, что связано именно с передачей информации, с защитой информации, с работой с информацией. Когда информация сама является продуктом, то это все более чем доступно. Мы сейчас спорим, какой мессенджер, какая соцсеть. Но объективно в горизонте пяти лет ресурсы изменятся настолько, колоссально! Они будут вообще другой принцип исповедовать. Вот те же самые… Почему Meta* назвалась Meta*? Потому что это метавселенная. Речь идет о том, что человек должен переместиться в некоторое новое информационное пространство, которое привязано к физическому миру и к географическому миру, то есть к биологическому, географическому и информационному. Это нечто новое, с точки зрения дополненной реальности, для человека. Виктор Набутов: То есть это параллельная жизнь. Дмитрий Мариничев: Параллельная, да. Виктор Набутов: Абсолютно параллельная жизнь, в том числе и в физическом смысле. Дмитрий Мариничев: И объективно силу вся эта информационная среда наберет где-то в горизонте 8–12 лет. Ну, то есть плюс 10 лет. Но это очень быстрый срок. А через 3–4 года начнется смена. То есть люди будут выходить уже из мессенджеров, они устанут ими пользоваться. Это примерно как меньше пишут писем в электронной почте даже. Они пользуются электронной почтой, потому что это удивительный факт подтверждения именно того, что ты это ты, и к нему привыкают в том числе и государственные сервисы. Ну, это привычка еще от классической почты. Но в большинстве своем всю информацию мы передаем в мессенджерах, пересылаем файлы, еще что-то. Через пять лет вы уже не будете этого делать. Вы будете находиться в пространстве здесь и сейчас, а использовать пространство в другой точке. И, соответственно, говорить о том, кто с кем и как будет конкурировать… Нужно думать о том, какой черт из табакерки выпрыгнет через пять лет, и усилия направлять туда. Поэтому говорить о том, достаточно ли нашего рынка или нет, с точки зрения информационных технологий, вообще нельзя так спрашивать. Да, 350 миллионов человек, потребителей – это макроэкономические эффекты в стране возникают. В Советском Союзе были, сейчас в Европе объединенной есть, в Соединенных Штатах, в Китае, в Индии. В принципе, это все рынки, которые разделены так или иначе, которые могут себя защищать. У России сейчас уникальная ситуация: она может начать и сосредоточиться, производить не продукты потребительского сегмента, а продукты, которые относятся к классу средств производства. И в информационном пространстве у нас очень и очень руки развязаны. Производить именно информационные средства производства, дистрибутировать и продавать их по всему миру. Это как станки, только информационные, только цифровые. И для метавселенных это может оказаться абсолютно уникальным свойством России – делать вот эти «станки». Владимир Ульянов: А какие это продукты могут быть, ну, для понимания? Дмитрий Мариничев: Это цифровая инфраструктура, которая привязана к биологическому и графическому миру. То есть это, по сути своей, абсолютно новое понимание взаимодействия человека с информацией. Владимир Ульянов: Ну, софт – это хорошо. А аппаратные маркетплейсы? Аппаратная же основа – как с ней быть? Дмитрий Мариничев: То же самое. Виктор Набутов: Нет, почему? VR, например, пожалуйста. Дмитрий Мариничев: То же самое. Нам нужно сосредоточиться не на производстве серверов и компьютеров, а сосредоточиться на производстве «станков», которые способны произвести электронное машиностроение. Вот это. Виктор Набутов: И которые нам, кстати говоря, из-за санкций в том числе не продают. Дмитрий Мариничев: Все время говорят: если человека русского заставить подковать блоху, то он это сделает; но если его заставить выпустить 100 раз такую подкованную блоху, то ничего не получится. Поэтому сосредоточиться надо на том, что мы умеем, на производстве штучного товара. А «станки» – это штучный товар. Виктор Набутов: Дмитрий Николаевич, спасибо большое. Он на самом деле меня сейчас обрадовал слегка, потому что он сказал: ребята, ну надо просто пять лет продержаться да ночь простоять – и мы вообще будем в настолько другом мире, что весь наш сегодняшний разговор уже не будет иметь смысла. Игорь Качалов: Это напоминает разговор про телевидение. Виктор Набутов: Да. Я хотел бы коротко… С вашего позволения, Женя, начнем с вас. Коротко, может быть, несколько советов от себя. Что паникующим людям (а у меня все мои знакомые – «нервяки») делать сейчас? Бежать в новые соцсети? Вообще «забить» и недельку пожить без информации? И так далее. Евгений Лаптев: В целом, соглашаясь с тезисом коллеги по поводу, скажем так, «дофаминового голодания»… Единственное, что вас тянет постоянно обновлять – это как раз тот самый нейромедиатор дофамин, который спрашивает: «А что будет дальше?» Замените это более длинным дофамином. Начните бегать. Начните заниматься спортом. Проводите больше времени с семьей. И получайте вот это самое удовольствие, которое вы получаете из других источников. Замещайте. К сожалению, на данный момент вот у меня другого совета для вас нет. Виктор Набутов: Соцсети – удовольствие, в том числе и наши отношения друг с другом. И комментарии в силу разных позиций удовольствия явно не добавляют. Да, Миша, это ваш профиль. Михаил Хорс: Вот это постоянное «ленту крутить» – что это такое? Это некое убеждение: «Я должен быть в курсе. Если я не в курсе – это плохо. Я должен управлять. У меня должен быть абсолютный контроль над своей жизнью». Вот эти убеждения – они очень травмирующие. Это так называемые травмирующие когниции. И их важно приводить в соответствии с реальностью. Виктор Набутов: Я разовью просто тезис Михаила Анатольевича. Психологи разных направлений говорят: «здесь и сейчас» или «быть в моменте». Правильно я говорю? Быть здесь и сейчас. Что будет в самом ближайшем будущем – мы, честно говоря, не знаем. Варианты совершенно разные – от оптимистических до пессимистических. Поэтому немножко бережем себя, в том числе свое ментальное здоровье, не сильно расстраиваемся из-за потери соцсетей. В конце концов, есть аналоги, и они тоже наполнятся. Ну и самое главное – у нас весна наступила. На что и уповаем, собственно говоря, потому что вы, дорогие дамы, – наше спасение. С прошедшим 8 марта, кстати говоря. Не мог сделать этого лично. Это была «ПРАВ!ДА?» на Общественном телевидении России. До встречи в эфире. Пока! * - организация признана экстремистской в Российской Федерации.