О взаимоотношениях в семье задумались в российском Парламенте. Например, Совет Федерации предложил считать чайлдфри и радикальный феминизм запрещёнными идеями вплоть до признания их террористическими, передают СМИ слова автора инициативы. Возражения высказали в Государственной Думе. Там считают, речь может идти о противодействии пропаганде некоторых сообществ. А предложенный запрет на публикации в интернете материалов про радикальный феминизм, сознательный отказ от рождения детей и детали половых отношений рискует поставить вне закона ряд произведений искусства. Впрочем, новый виток разговоров об отношениях между самыми близкими людьми поднимает вопрос о том, как сегодня распределяются обязанности в доме? Что происходит с семьёй в новой экономической действительности, в особенности, в небольших городах России? Виктор Набутов: Здравствуйте, товарищи. Ну что ж, Совет Федерации буквально на днях предложил считать движение чайлдфри и радикальный феминизм чуть ли не экстремистской и вредной идеей. Пока этого не произошло, мы решили здесь, в студии, обсудить вообще роль женщины в современном российском обществе, соответственно, на работе и в быту, и насколько сейчас жизнеспособны патриархальные идеи, которые сложились в нашей стране и в мире после Второй мировой войны. Меня зовут Виктор Набутов, мы начинаем. Голос за кадром: Социологи из Высшей школы экономики в пилотном исследовании пришли к выводу, что в российском обществе стало активно развиваться мизандрия – резкая критика мужчин женщинами. Согласно научной работе, бо́льшая склонность к обратному сексизму наблюдалась у респонденток с детьми. ВИДЕО – Почему стало так много сильных женщин? Да потому что мужиков слабых все больше и больше. Голос за кадром: Равноправие полов и рождаемость – казалось бы, темы не опасные, но в Совете Федерации их обсуждение вылилось в инициативу расширить перечень противоправного контента. Маргарита Павлова, сенатор: Под видом защиты нарушенных прав женщин очерняются традиционные семейные ценности и роль женщины в семье, т. н. радикальный феминизм. Под видом свободы выбора пропагандируется отказ от создания семьи и рождения детей, т. н. чайлдфри. Голос за кадром: «Женщина главная», «Жена решает» – подобные фразы сегодня можно услышать от девушек разных возрастов. Грядут ли изменения в привычном семейном быту и спасет ли традиционные ценности система блокировок запретного контента? Виктор Набутов: Я хотел с чего начать? Спросить – а что, вот действительно вот так вот женщины повсеместно наезжают на мужиков? У нас действительно сильных мужиков не осталось? Елена Рождественская: Наш пейзаж довольно разнообразен и остается таковым, какими бы идеологическими давлениями мы бы ни пытались поменять пропорцию между ними. Большинство достаточно эмансипированные из женщин и стремятся сочетать работу и семью, и это довольно твердое, около 60%. Виктор Набутов: От всего населения? Елена Рождественская: Да-да-да. Виктор Набутов: И это, наверное, 60%... То есть 40% «нет», это серьезная цифра. Елена Рождественская: Нет. Так вот остальные-то что? 16% – это вот убежденные сторонники традиционных ценностей. А вот 14%... Виктор Набутов: Традиционные ценности, извините ради бога, сразу я должен поправиться, – это женщина «дом, дети, кухня», мужчина – «кормилец». Елена Рождественская: Муж – кормилец, женщина – домохозяйка. Ну, кстати говоря, если рынок труда будет столь жесток, что мужчине придется оттуда уйти, они подставят плечо и тоже выйдут на работу. Но, когда ситуация улучшится, они вернут себе прежнее место. Виктор Набутов: А-а-а, то есть... Елена Рождественская: А вот 14% – это убежденные карьеристки в хорошем смысле слова: образованные, достижительные, но которые ставят карьеру все-таки выше семейных ценностей. Поэтому, как вы видите, большинство-то у нас достаточно умеренное, больше половины... Виктор Набутов: Как и во всех вопросах, это нормально для любого общества. Елена Рождественская: Конечно. Виктор Набутов: Зара Робертовна, скажите, пожалуйста, вот эти вот 14% девушек, которые хотят строить карьеру, получать много образований, соответственно, они либо вообще не хотят рожать... Нина Останина: Такое не прозвучало, такое не прозвучало. Виктор Набутов: Это по поводу чайлдфри. Нина Останина: Речь о приоритетах, я так поняла. Елена Рождественская: Конечно. Виктор Набутов: Хорошо, согласен. Вот депутаты, ловят на слове, все-таки ответственное отношение к слову. Нина Останина: Конечно. Виктор Набутов: Но тем не менее, во всяком случае они как минимум, очевидно, не патриархальны. Это вообще нормально? Зара Арутюнян: Надеюсь, что да, конечно, коллеги... Виктор Набутов: Может, это какое-нибудь западное вредное действительно влияние... – Ничуть, ничуть. Зара Арутюнян: Знаете, я тут как, видимо, та самая радикальная феминистка, которую хотят запретить, и я готова ответить, наверное, за весь свой цех, хотя меня не делегировали. Радикальный феминизм и вообще движение чайлдфри, все, что происходит, то, что так беспокоит традиционных и патриархальных людей в России, – оно ведь не с Запада приходит. Посмотрите наш долг по алиментам – 165 миллиардов рублей. Когда мое родное государство, я вырастила трех детей, ни один из моих мужей не заплатил ни рубля. Виктор Набутов: Ах эти мужики... Мужики – козлы! Безответственные сволочи! Зара Арутюнян: Нет, ну подождите, не начинайте. Виктор Набутов: Наплодили и свалили. Зара Арутюнян: 165 миллиардов рублей, это вы можете хохотать сколько вам хочется, а это женщины, которые харкали кровью и выращивали своих детей, вот тут нет ничего смешного. Всех детей вырастили мы, российская бо́льшая часть семей – это мать и дети. Виктор Набутов: Да. Зара Арутюнян: И мы делаем это, и мы работаем, и мы выращиваем детей, мы воспитываем детей. И конечно, наш голос – это не голос, проплаченный Соросами, это голос нашей боли. Мужчина может завести ребенка, повернуться и уйти; он может оставить тебя беременную, и я настаиваю на том, что это не место для шуток. Наш выбор не обусловлен тем, что нам что-то надули в уши, – это наша жизнь. Так жили наши бабушки, но у наших бабушек мужей отняла война. Так не жили наши мамы, потому что в советское время Советский Союз контролировал процессы вот этой аморалки и вытаскивал алименты, квартирами обеспечивал, и дети могли ходить в бесплатные детские садики и школы, и Советский Союз до вечера занимал детей (можно я договорю?): наши дети до вечера, и я в том числе, могли ходить в разнообразные кружки. А сейчасние матери – это ад: кружки, которые мы оплачиваем, мы хотим своим детям хорошую жизнь, у меня львиная доля бюджета (я неплохо зарабатываю)... И я могу сказать за всех своих подруг, которые в одно лицо выращивают детей, не имея никакой поддержки от государства, я многодетная мать, я знаю, о чем я говорю, – это голос боли, и мизандрия – это голос боли. Мужчины безответственны в массе своей, я не говорю про всех, государство никоим образом не дает им по голове, извините за мое грубое слово, никто не занимается алиментами в нашей стране, никто не помогает матерям-одиночкам и разведенным женщинам. И да, это голос боли, и будут девушки, и будут молодые девушки, которые будут решать, что в этой странной конфигурации, когда для мужчины это может быть одноразовый незащищенный секс, а для женщины это будет пожизненное выращивание человека, это сложный труд – выращивание людей. Руслан Ткаченко: Категорически не согласен с вашей позицией. Вы присваиваете то, что вам не принадлежит. Есть огромное количество... Зара Арутюнян: Что мне не принадлежит? Мои дети мне не принадлежат? Руслан Ткаченко: Я говорю про феминизм, что якобы феминизм занимается, типа алименты не платит, еще что-то. Виктор Набутов: Проблема неуплаты алиментов в стране существует, она довольно серьезная, это правда. Руслан Ткаченко: Еще раз, есть огромное количество женщин, которые не являются феминистками, у них тоже есть проблемы с алиментами, они тоже нарожали детей и говорят, что государство им не помогает... Зара Арутюнян: И они ими становятся. Руслан Ткаченко: ...но они не феминистки. Зара Арутюнян: Они становятся ими, даже если так себя не называют. Руслан Ткаченко: Нет, есть огромное количество, которое. Вы просто присваиваете не свое. Зара Арутюнян: Что тут не мое? Руслан Ткаченко: Феминизм этим не занимается. Феминизм не занимается проблемами алиментов, это общая тема для мужчин и женщин, это общая тема по стране. Феминизм занимается другим. Зара Арутюнян: Феминизм занимается права женщин. Руслан Ткаченко: Мужчины тоже помогают женщинам. Вы отобрали совершенно другое... Борис Лордкипанидзе: Здесь я соглашусь. Я полностью поддерживаю вашу позицию... Зара Арутюнян: Нет, я сказала, почему люди становятся феминистками. Борис Лордкипанидзе: У вас вынужденный феминизм. Зара Арутюнян: Да. Виктор Набутов: Секундочку. Борис Лордкипанидзе: Это совершенно другое понятие. Зара Арутюнян: Да, но он уже доброволен. Борис Лордкипанидзе: Феминизм как движение – оно осознанно, добровольно и не привязано к финансовому благополучию или же отсутствию денег. Зара Арутюнян: Феминизм – это всегда контекст. Это мир, в котором мы живем. Он жесток для женщин. Нина Останина: Можно я буквально три реплики? Зара Арутюнян: Давайте. Нина Останина: Первая реплика юридическая: я согласна с проблемой, о которой вы говорите... Зара Арутюнян: Спасибо. Виктор Набутов: Да. Нина Останина: Проблема алиментного фонда и наше предложение создать алиментный фонд из бюджета федерального, платить детям, которые совершенно не виноваты оттого, что их родители расстались, а затем уже этого отца или мать, отца или мать привлечь за то, что он не воспитывает своих детей, вплоть до работ принудительных. Виктор Набутов: Нина Александровна, извините... Нина Останина: Сегодня за это введена уголовная ответственность. Я знаете, о чем сейчас хочу сказать... Зара Арутюнян: И где, кто сел по этой статье? Нина Останина: Я о другом немножко... Что? Зара Арутюнян: Кто-нибудь сел по этой статье? Нина Останина: Сядет. Виктор Набутов: Ребята, алименты я прошу убрать, у нас отдельный эфир здесь, в «Прав!Де?», посвященный этой проблеме. Нина Останина: Я как раз и хотела сказать, что это предмет отдельного разговора. Я не за то, чтобы вот, понимаете, всех мужчин... Мы же, женщины, разные, мужчины тоже. – Все люди разные. Нина Останина: Поэтому давайте мы сейчас не будем вот столь абсолютны в оценках, потому что у нас есть как матери, которые, к великому сожалению, сегодня тоже забыли о воспитании детей, поэтому для мужчин... Да, даже многодетные мужчины сейчас есть, больше того, вы знаете, что проблема эта существует. Поэтому мы же хотим вернуться все-таки к семье традиционной и... Виктор Набутов: Я не знаю. Зара Арутюнян: Кто куда хочет. Все в разные места. Виктор Набутов: Опять, хорошо... Стоп, возвращаемся к разговору о традиционной модели семьи, которая встречает поддержку у значительной части нашего общества. Вопрос, позволяет ли это окружающая действительность и экономические реалии в стране, такую модель поддерживать. Не только про Россию, кстати, идет речь: у меня есть интересные кое-какие циферки, например, про Японию, ультраконсервативную страну, расскажу чуть позже. Давайте просто пока кинем взгляд по этому поводу, у нас пара кадров из любимого фильма. ФРАГМЕНТ К/Ф «МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ» – С другой стороны, знаешь, конечно, в семье мужчина должен быть выше по положению. Если жена получает больше зарплату или выше должность, это уже не семья. – Вы это серьезно? – Абсолютно. Этого я уже нахлебался вот. – Гоша, а сколько вы получаете? – Да уж как-нибудь побольше твоей матери. Виктор Набутов: Ну, мы все помним эти времена. Александр Григорьевич, во-первых, у вас вот... Вы женаты вообще? Александр Свияш: Да, третий раз. Виктор Набутов: Третий раз, ага. Александр Свияш: Патриот семейной жизни. Виктор Набутов: Последний, как вы думаете? Александр Свияш: Что последний? В целом семейной жизни любитель. – «Торопиться не надо». Виктор Набутов: Ха-ха. Я хотел спросить, как вы считаете, действительно в семье мужчина должен больше зарабатывать или нет? Александр Свияш: Ну... Можно я немножко отвлекусь? Виктор Набутов: Ради бога. Александр Свияш: Весь мир сейчас движется в сторону, в связи с ростом уровня жизни семьи становятся малодетными. Это нормально, потому что... Я был в Африке, там была семья, где было 50 человек, они там в нескольких избушках жили. Это нормально, потому что условия жизни, никакой медицины, никакой полиции, никакой... Виктор Набутов: Проблема западных обществ: чем лучше живешь, тем позже женишься, тем позже рожаешь, хочешь учиться, пожить для себя – понятная история. Александр Свияш: Россия поднялась, у нас уровень жизни поднимается, поэтому люди стали меньше рожать. Ну и вся Европа за счет приезжих, так сказать, плодится, население себе набирает. Виктор Набутов: Ну, не без этого... Нина Останина: Ну, это ваша точка зрения и об уровне жизни, и о том, что меньше рожать начинают... Александр Свияш: Хорошо, я продолжу, можно? Виктор Набутов: Секунду, Александр Григорьевич. Александр Свияш: А потом, изменился уровень жизни. Возьмем сто лет назад: женщина, родив, имела много детей, она вынуждена была находиться дома, ходить на работу и делать карьеру не было возможности практически. Виктор Набутов: Так, вторая смена называется. Александр Свияш: А сейчас женщина родила одного-двух ребенка, но условия такие, что она может построить карьеру, может все что угодно сделать. Женщины стали более свободные, они стали выходить замуж по любви, а по любви правильно выбрать себе партнера никто не может. Раньше выбирали родители по уровню жизни, по семейному состоянию и пр. Виктор Набутов: Самый крепкий... Александр Свияш: И долго жили, эта семья была долгой, это считалось нормальным, женщина не могла уйти, потому что условия внешнеэкономические не позволяли ей уйти. Сейчас мир изменился, уровень жизни поднялся, поэтому женщины стали чувствовать себя совершенно свободно. Если мужчина чем-то их не устраивает, они его просто посылают и ищут следующее. То есть это закономерность, в которой мы сейчас живем... Нина Останина: Но пока трижды женаты только вы. Зара Арутюнян: Но вы-то тоже трижды женаты, батенька. Александр Свияш: Пока мы не ушли от темы, я на вопрос хочу ответить... Я не говорю, что это плохо, я говорю, что это та реальность, ее нужно... Зара Арутюнян: Вы говорите, как будто бы вы знаете... Виктор Набутов: Так вы считаете, что мужчина должен больше зарабатывать, или нет? Александр Свияш: Да, считаю. Я зарабатываю больше... Виктор Набутов: То есть для внутреннего мужского ощущения просто. Нина Останина: А я считаю, что беда той семье, где критерием является уровень доходов мужа или жены. Александр Свияш: Разрешите ответить на вопрос. Нина Останина: В любящей семье на это не смотрят. Виктор Набутов: Но это важный момент тем не менее... Нина Останина: Это главный момент. Виктор Набутов: В хорошей семье, кстати говоря, вопрос того, кто больше зарабатывает, вопрос очень важный, потому что тогда мужчина может сесть на кухне и сидеть с детьми, если женщина более перспективна. Руслан Ткаченко: Можно я отвечу на вопрос из фильма? Дело в том, что это чисто психические проблемы героя. Я в первом браке более 20 лет, мы с каждым днем живем все более счастливо. Жена всегда зарабатывала больше меня, никаких проблем в этом нет при нормальной семье, я знаю множество таких семей, это вообще не повод для дискуссий. Потому что сейчас вот под патриархатом понимают кучу всего разного. Сейчас люди умеют договариваться, и проблема феминизма, почему он опасен? Потому что вместо того, чтобы помогать в семье мужчине и женщине сливаться в одно целое, феминистка радикальная говорит: бабы отдельно, мужики отдельно, давайте воюйте. Он разделяет два класса и дает им оружие для войны, и в этом опасность радикального феминизма. Зара Арутюнян: Не было такого никогда в радикальном феминизме, ну что вы наговариваете на нас? Руслан Ткаченко: Потому что я изучал его Зара Арутюнян: А я есть... Виктор Набутов: Ох, сложно... Елена Юрьевна, прошу. Елена Рождественская: Я хочу сказать, что я против. Я считаю, что это как раз предмет для дискуссии, и в основу социальных политик разных стран закладывается модель семьи условно слабая или сильная. Если сильная, мужчина сам заработает, глава семьи, поэтому ему нужно зарплату повысить, потому что он же «зарплатоносец». Если слабая модель, это значит, оба равны, это значит, что через пособия государство поддержит женщину, которая с ребенком... Руслан Ткаченко: Уже не надо делить – есть домохозяйство, есть семья. Елена Рождественская: ...достаточно, чтобы выравнять их экономические статусы, чтобы никто не чувствовал себя во властном отношении различными... Руслан Ткаченко: Не нужно выравнивать статусы. Есть семья, она должна быть как домохозяйство полноценное. Елена Рождественская: А в нашем контексте российской ситуации тема главы семьи как таковая не актуальна, от этого понятия отказались. Другое дело, что возникают разные комбинации разделения труда в зависимости опять же... Руслан Ткаченко: ...от желания семьи. Елена Рождественская: ...от идеологии, от образовательного ценза... Руслан Ткаченко: Внутри семьи муж с женой договорятся, кто из них больше зарабатывает. Елена Рождественская: ...от того, брак первый, второй или третий... Руслан Ткаченко: Задача государства – чтобы домохозяйства росли, чтобы семьи в сумме получали экономику. Не надо делить, что муж или жена должен зарабатывать. Виктор Набутов: Секунду, не перебивайте. Елена Рождественская: Они действительно должны быть защищены. Но есть интересы семьи и индивида, между ними должен быть баланс. Руслан Ткаченко: Семья разберется внутри своего баланса. Нина Останина: Я в одном только с вами не соглашусь... Зара Арутюнян: А когда она разводится, это что? Виктор Набутов: Секундочку... Нина Останина: Когда вы в качестве примера привели сейчас европейские государства, где речь идет о разных моделях семьи и о социальных гарантиях или помощи со стороны государства. Но ведь вы-то согласитесь с тем, что вообще вот эта вот европейская модель, она была списана с советской модели, которая у нас установилась после 1918 года? Ведь впервые вообще все эти виды государственных пособий появились в нашей стране, 21 социальная гарантия впервые в мире появились в Советском Союзе. Виктор Набутов: Абсолютно верно, Нина Александровна, это так. Но... Елена Рождественская: Да, но. Виктор Набутов: Одну секундочку, есть один важный момент, что в советские времена, я это прекрасно помню, женщина, извините, обладая действительно равными правами на работу и даже имея ту же зарплату, имела по факту еще вторую смену, и это сохраняется и сейчас: дом – кухня – воспитание детей и т. д. Вся логистика внутрисемейная на ней. А мужик пошел, заработал, пришел, вернулся, прилег на диван, пошел в гараж в крайнем случае. Нина Останина: И вот в этом большая беда, понимаете. Мы сами создали себе иллюзию решенности женского вопроса, по сути дела перестав об этом говорить, перестав заниматься этим профессионально. Более того, мы подменили декоративные иногда представительства женщин во власти равными правами женщин. Нам легче от того, что сейчас Голикова там у нас возглавляет социальную политику? Нет, конечно. Легче от того, что Эльвира Набиуллина в Центробанке? Нет, конечно. Поэтому сейчас, еще раз говорю, вот эти вот декоративные представительства, кто нравится власти, тот и будет посажен ею, – вот в этом большая беда. Это вред нам, женщинам. Виктор Набутов: Но тем не менее количество политиков-женщин все-таки у нас подрастает. Оно не такое большое, как в европейских странах... Нина Останина: Я против арифметики. Понимаете, для того чтобы дать вам в руки вот этот аргумент, вы сейчас мне говорите, – оттого, что число политиков-женщин в Думе, артистки, спортсменки, социальная повестка дня ничуть не разрастается, не увеличивается. Зара Арутюнян: Слушайте, а можно я скажу, что Владимир Ильич Ленин, я не могу просто пройти мимо этого, и Великая Октябрьская социалистическая революция, безусловно, весь женский вопрос присвоила от феминисток. Коллега, не дайте соврать. Елена Рождественская: Конечно. Зара Арутюнян: И абсолютно суфражистки в Санкт-Петербурге... Виктор Набутов: Суфражистское движение. Зара Арутюнян: ...которые митинговали и выходили за революцию, и всю эту повестку Ленин взял, переварил, и спасибо ему за это. Но также спасибо феминисткам того времени. Давайте, вот я не могу уже это игнорировать... Нина Останина: Можно вам вопрос? Скажите, пожалуйста, и как отреагировало тогда и Временное правительство, и царское правительство? До того что было? Всеобщее образование женщинам ввели, дали им права политические? Зара Арутюнян: Я не умаляла заслуг Ленина. Елена Рождественская: Избирательные права дали. Зара Арутюнян: Я еще сама сказала. Нина Останина: 1918 год, 5-я по счету страна в мире после Новой Зеландии, для вашего сведения, политические права избирательные женщины. Елена Рождественская: Это перехваченное знамя. Виктор Набутов: Окей, принято. Зара Арутюнян: И тем не менее, мы были и тогда и от нас была польза, и я уже говорила, что советская власть сделала для женщин. Елена Рождественская: Здесь важно ведь упомянуть о том, что мы согласились и мы встроили в историю, что этот большевистский подарок – это на самом деле усилия предыдущих поколений суфражисток, действительно, я согласна с этим... Нина Останина: 6% образованных женщин к 1917 году в России только было, ну о чем вы говорите? Виктор Набутов: Нина Александровна, сейчас их больше. Елена Рождественская: И тем не менее давайте не забудем... Руслан Ткаченко: В повестке суфражисток нет ничего, что есть сейчас в повестке феминизма. Современный феминизм – это совершенно другое направление. Зара Арутюнян: Современный феминизм – это современный феминизм. Виктор Набутов: Руслан Анатольевич, давайте Елене дадим договорить спокойно. Елена Рождественская: Я бы хотела все-таки договорить фразу, простите. Самое главное, ради чего все это затевалось и куда эти все замечательные, так сказать, усилия ушли – в широкую принудительную мобилизацию женщин на труд. Вот это было самым важным. Женщину нужно было из патриархатной семьи изъять, наградить другой идеологией, дать ей возможность, и да, мы с этим согласны, доступ к образованию и труду, но труду принудительному. Нина Останина: Подождите-подождите, а женщины работают руководители? А женщины – великие политики? Александра Коллонтай – мы что, забыли? Елена Рождественская: Ролевые модели были, но чем, кстати, они закончили? Нина Останина: Чем? Виктор Набутов: Про Александру Коллонтай... Елена Рождественская: Посмотрите на Коллонтай и других. Борис Лордкипанидзе: Знаете, что плохо? – что сегодняшняя модель семьи, сегодняшняя модель общества не имеют прецедентов в прошлом в силу развития интернета, технологий, доступа к средствам массовой информации и т. д. Потому нам нужно абсолютно исходить из сегодняшних реалий, потому что ни одно из лекал, которое мы теоретически могли бы взять из прошлого, не садится сюда либо по экономическим нюансам, либо по факту смены государственного уклада, менталитета людей и т. д. Что мы хотим? Мы хотим за базовую модель взять равноправие в семье, мужчины и женщины... Зара Арутюнян: Можно назвать это партнерством, почему вам не нравится? Виктор Набутов: Это равноправие и равноправие обязанностей? И прав, и обязанностей? Борис Лордкипанидзе: Безусловно. Но здесь есть нюансы, которые государственная политика в состоянии регламентировать, и то, что государственная политика не в состоянии регламентировать. Соответственно, если мы говорим с точки зрения государственной машины, нужно посмотреть, что государство и какие усилия может приложить в каких-то конкретных направлениях. Виктор Набутов: Так, за государственную машину у нас Нина Александровна. Борис Лордкипанидзе: Так что первая модель, как я сказал, – это равноправие, в какой бы форме оно ни было, я имею в виду права просто обоих супругов... Нина Останина: Тут вопрос, а хочет ли женщина. Вот мне любопытно, когда начинают говорить за нее. Борис Лордкипанидзе: Второй вопрос – доминанта мужчина, третий вариант – доминанта женщина, все, в рамках семьи других вариантов не существует. Теперь – что мы избираем за вопрос государственной концепции? Я думаю, что с точки зрения здравого смысла за такую базовую, скелетную модель можно взять принцип «ведущий – ведомый», это в любом случае. Не бывает, понимаете, вот такой комбинации, которая равные усилия с обеих сторон, тем более в противоположные стороны, – должен быть компромисс. Если этот повернулся в эту сторону, значит, за ним надо пойти; если этот повернулся, значит... Это вопрос психологического комфорта в семье. Виктор Набутов: Согласен. Борис Лордкипанидзе: Но это не регламентируется государством. Виктор Набутов: Но мы не можем все нюансы... Но глобально вы за равноправие в правах, в обязанностях, в зарплатах, в возможности получать обучение, материнский капитал, я не знаю, и т. д. – полное равноправие? Борис Лордкипанидзе: Мы можем сказать, что да, я «за», я подпишусь... Виктор Набутов: Все, мы запомнили. Борис Лордкипанидзе: Но сама ситуация абсурдна, мы не можем этого создавать. Виктор Набутов: Одну секунду, сейчас, буквально секунду, просто Нина Александровна сказала вопрос, чего хочет женщина. Хотите покажу вам сейчас, чего хотят российские женщины? Сейчас. Нина Останина: Догадываемся, мы догадываемся. Виктор Набутов: Чего, как вы думаете? Нина Останина: Любви со стороны мужчин. Виктор Набутов: Не совсем. Нина Останина: Взаимопонимания. Виктор Набутов: В перспективе. Нина Останина: Поддержки. Виктор Набутов: Ни разу не попали. Вот смотрите, какая красота у нас есть. ВИДЕО – При знакомстве с мужчиной задавайте ему этот вопрос сразу же, чтобы не было никаких недоговоренностей позже. Вот вы познакомились, сразу у него спроси: «Скажи, пожалуйста, сколько вообще ты зарабатываешь? Можешь ли ты заработать за сутки больше, чем 10 миллионов долларов?» Если не можешь, или он вам начинает какие-то там туманные рассказы, «вроде бы я могу, вроде не могу», девочки, это вообще не вариант, не вариант. Потому что вы же сами понимаете, мужчина получает искреннее удовольствие от того, что он будет обеспечивать свою женщину, потому что, если он так не делает, это не мужчина сразу, девочки, запомните. Зара Арутюнян: Кто она?! Виктор Набутов: Эта девушка выражает мнение, поверьте мне, огромного количества девчонок в крупных городах. Зара Арутюнян: Это история про паразитирование. Девочка пропагандирует паразитство, а паразитство нынче очень модно: паразитируй на чем хочешь. Если ты красивая, паразитируй на мужчине. Елена Рождественская: Кстати говоря, за этим паразитарным отношением может стоять вполне себе рациональный контракт: я тебе молодость, красоту, а ты мне ребенка, может быть, через суррогатную маму. Александр Свияш: Это не паразитирование. Елена Рождественская: «А ты мне миллионы». Ну и чем это отличается? Виктор Набутов: Ох, слушайте, какую вы тему классную дополнительную подкинули! Должны ли быть в семье мужчины и женщины разного возраста, мужчина постарше, например, женщина помоложе? – А при чем здесь... ? Виктор Набутов: Один дает деньги, а другой энергию юности и молодости. Очень популярная, кстати говоря, тоже весьма консервативная история. Елена Рождественская: Это контракт. Зара Арутюнян: Это форма социального контракта. Но если эта девочка высунет нос из своего TikTok и посмотрит статистику наших российских браков, домохозяйств, из чего состоит среднее домохозяйство, как обустроено (я не демограф, но я специально изучала эти вопросы), какова наша статистика разводов, динамика разводов, кто в среднем обеспечивает семью, где больше денег приносят мужчины, эта девочка спустится на землю. Виктор Набутов: Назовите цифры. Борис Лордкипанидзе: Эта девочка никогда не спустится на землю хотя бы по одной причине. Зара Арутюнян: Ну, когда-то она... Борис Лордкипанидзе: У нее миллион подписчиков, у нее есть какой-то определенный уровень дохода... Зара Арутюнян: Деньги. Борис Лордкипанидзе: ...который перекрывает 80% населения России, понимаете. Зара Арутюнян: То есть она не землю не спустится? Согласна. Борис Лордкипанидзе: Она живет относительно своей планки и ориентируется на большее. Зара Арутюнян: Но она говорит глупости. Где она найдет...? Борис Лордкипанидзе: Она говорит о таких суммах, то, что у нас средства государственные, ну так скажем, государственные средства массовой информации, которые вещают с экранов телевизоров, они изначально пропагандируют антимодель. То есть в сериалах, когда о мужчинах отзываются пренебрежительно, понимаете, когда разведенных женщин показывают, которые становятся... Нина Останина: Борис, я тут соглашусь с вами. Но для этого нужна государственная семейная политика. Борис Лордкипанидзе: Так я об этом и сказал – вопрос определиться. Нина Останина: Не придумали концепцию... Ну придумали вы. У нас нет такой политики. У нас все, что относится сейчас к семье с точки зрения защиты, отнесено к субъектам, к муниципалитетам, и нет единой государственной политики на федеральном уровне в смысле поддержки этой семьи. Ну маткапитал – ну не решит маткапитал все проблемы. Зара Арутюнян: Он не решил никаких вопросов, конечно. Нина Останина: В основном эти семьи... Виктор Набутов: А кстати, «отецкапитал» есть, или теперь можно маткапитал отцам получать? Нина Останина: Он называется семейный. Любопытно, очень хороший вопрос... Елена Рождественская: Отец-одиночка может взять. Нина Останина: Да, в случае смерти жены, тогда только муж имеет право на получение маткапитала. Но неслучайно он называется семейным, потому что он должен идти именно в семью и на детей. Руслан Ткаченко: Он на детей. Нина Останина: Поэтому я сторонница того, чтобы этот материнский капитал давать наличными каждой семье, и она сама должна им распоряжаться, это было бы совершенно правильно. Виктор Набутов: Я вот здесь, я как молодой отец согласен, я буду за вас голосовать, если будут выборы через несколько лет. Зара Арутюнян: Сколько выдано было этих денег... Это не решение... Можно я скажу? Виктор Набутов: Да, прошу. Зара Арутюнян: Я не политик, но я уже не могу. Вы сказали очень хорошее про то, что мы должны думать, какая нам нужна семья. Фокус в том, что мы сейчас находимся прямо, мне кажется, внутри демографического перехода, и происходят тектонические передвижения... Елена Рождественская: От второго к третьему. Зара Арутюнян: От второго к третьему. Мы прямо настолько внутри этого пекла, думаю, ни один демограф не скажет, что это не так, что мало что можно регулировать, потому что действительно не радикальные феминистки меняют жизнь – жизнь меняет саму жизнь. Виктор Набутов: А что, извините, от второго к третьему переходу, я не понял? Зара Арутюнян: Это демографические переходы. Елена Рождественская: Маленькая ремарка, что послужило первым демографическим переходом, – мы обуздали смертность, и не стала нужна высокая рождаемость. Зара Арутюнян: Да. Елена Рождественская: Вот как связаны эти процессы. Зара Арутюнян: Очень сложные процессы. Елена Рождественская: И сегодня, стимулируя... Зара Арутюнян: ...длинную жизнь... Елена Рождественская: ...развивая идеологию высокой рождаемости, мы по сути должны вернуть высокую смертность. Зара Арутюнян: Мне кажется, это очень сейчас сложно было, Елена Анатольевна... Нина Останина: Мы вернули пока только высокую смертность и даже планку не поставили по поводу высокой рождаемости. Сейчас больше миллиона ушло... Руслан Ткаченко: Ребята, когда семья создается, она не думает ни о демографии, ни о количестве смертности в стране. Зара Арутюнян: Конечно. Нина Останина: Напрасно вы так. Руслан Ткаченко: Люди, которые действительно любят друг друга... Виктор Набутов: Я не соглашусь с вами. Думают и про доходы, и про деторождение, и про все остальное. Руслан Ткаченко: Покажите мне семью, которая: «Слушай, в стране упала рождаемость – пойдем заниматься сексом». Так никто не делает. Александр Свияш: Я хочу сказать, что мир – он разный, и пытаться всех затолкать в одну модель вряд ли удастся. То есть патриархальная семья характерна для людей с низким уровнем жизни, но и малым народностям, Кавказ, национальные республики... Виктор Набутов: Да, со сверхтрадиционными установками. Александр Свияш: Там всегда будет высокая рождаемость, пока у них там каждый не купит по автомобилю, не построит по своему дому. В города которые переселились, там другие ценности, уровень жизни значительно выше, поэтому люди начали думать, начали планировать, у них включилось разумное начало, не сексуальное только. И поэтому, значит, количество детей уменьшилось, потому что человек понимает, что «куда я заведу ребенка, когда у меня однокомнатная квартира, нужно двухкомнатную, нужно трехкомнатную». Виктор Набутов: Да. Александр Свияш: Начинает планировать. Это нормальные процессы, поэтому... И самая крайность – это вот женщины, которые, так сказать, чайлдфри и пр. Виктор Набутов: Вы считаете, что это крайность, что это ненормально, это неестественно, или нет? Александр Свияш: Ну, для меня это неестественно, для кого-то это норма, я не могу ему отказать, сказать: «Ты сумасшедший, потому что ты не соответствуешь моим ожиданиям», – у него просто другая картинка мира, другие идеи, другие убеждения. Их мало, но они тоже имеют значение, имеют право на существование. Если их сейчас запретить, то уйдут в подполье, придумают другие названия... В общем, все это... Виктор Набутов: Да нет, вообще как можно заставить женщину хотеть иметь детей или нет? Ну только если ей в мозг что-то транслировать безостановочно, я правильно понимаю? Но это личный выбор каждого, в конце концов. Елена Рождественская: Конечно. И надо сказать, что... Виктор Набутов: И их становится все больше. Елена Рождественская: ...мы здесь оперируем крайней формой, как чайлдфри, как идеология отказа от детей, но ведь есть же вынужденная бездетность и есть отложенная детность, и именно из них троих складывается то, чего мы так боимся. И это грозит нам подрасти от 7 до 15% в нашей стране. Виктор Набутов: Ага. Елена Рождественская: Пауза. Виктор Набутов: Даже так... Нина Останина: Мне кажется, что здесь мы забыли о предназначении женщины свыше. Понимаете, я не верю в наличие Бога, но, наверное, все-таки Творец есть. Почему? Потому что вот сама природа заложила в женщину инстинкт материнства. И когда вы говорите, что это осознанный отказ... Зара Арутюнян: Но не во всех же природа заложила. Бог всегда делал женщин, лишенных репродукционных функций. Нина Останина: Слушайте, беда, я думаю, что мы не дойдем до транссексуалов и какой-то там однополой семьи... Зара Арутюнян: Дело не в транссексуалах, есть бездетные женщины, Богом созданные. Нина Останина: Дай бог, если это останется в наших женщинах, вот это природное качество, желание стать матерью, любить людей. Но это надо культивировать и поощрять, и я еще раз говорю, что это... Зара Арутюнян: Подождите, культивировать – это пропаганда, а Бог – это Бог. Бог создал определенное количество цисженщин, лишенных репродуктивной системы, возможности рожать. Ну что же нам с этим делать? Нина Останина: Слушайте, во-первых, мы с этим уже делаем, тут как раз и есть государственная политика... Александр Свияш: Опять доминанта женщин пошла... Нина Останина: У нас есть центры репродуктивные, у нас есть технологии современные, вот специалисты даже, которые об этом расскажут более... Виктор Набутов: Во-первых, не господа, а дамы, потому что опять дамы заклевали мужиков, ну что ж такое. Борис Лордкипанидзе: Вы знаете что? Мы сняли полностью со счетов вопрос нравственности. Я не поборник нравственности в глобальном понимании этого слова... Нина Останина: Жаль, жаль. Борис Лордкипанидзе: Но мне хотелось бы отметить этот фактор. Смотрите, на сегодняшний день доступность женщины на первом свидании, на втором свидании и т. д. создает предпосылки пренебрежительного отношения со стороны мужчин. Если раньше уходил интервал времени на то, чтобы с момента первого знакомства до момента половой связи, проходил достаточно длительный интервал времени, который позволял бы людям на психологическом уровне более-менее познать друг друга и предположить, стоит ли продолжать дальнейшие свидания, водить в кино, кафе и т. д., то сегодня, к сожалению, возникла проблема с тем, что происходит секс, мужчина не готов ни к отцовству, ни к каким-либо созданию завтрашнего дня... Зара Арутюнян: Так пусть предохраняется бедный котик. Нина Останина: Ха-ха-ха! Зара Арутюнян: Бедный котик! Виктор Набутов: Борис Анатольевич, секунду! Во-первых, есть еще очень важный разговор... Нина Останина: Не сводите все... Елена Рождественская: Давайте все-таки отреагируем на этот вопрос... Зара Арутюнян: Ну время убыстрилось, при чем тут нравственность? Виктор Набутов: Стоп-стоп-стоп, давайте раз, два, три. Брейк, раз, два, три. Борис Лордкипанидзе: Вы просто говорите, что все стало быстрее, – да не стало. Зара Арутюнян: Все ускорилось в мире. Виктор Набутов: Беременность 3 месяца теперь, она ускорилась? Борис Лордкипанидзе: Все ускорилось, да? Наш паровоз летит, впереди обрыв... Зара Арутюнян: Да не наш паровоз, он сам летит, мы просто реагируем. Виктор Набутов: Так, стоп, стоп! Борис Лордкипанидзе: ...и существует, чтобы как-то притормозить естественные процессы. Если завтра кто-то скажет, что мы будем гулять голые на улице, мочиться на Красной площади, я не знаю, и т. д., скажем, что наш мир летит в пропасть, но очень быстро, мы ничего не успеваем сделать, – слушайте, ребята, давайте все-таки какой-то концептуальный если не препон, то хотя бы какой-то... Нина Останина: Борис Анатольевич, эмоция понятна, мысль понятна. Борис Лордкипанидзе: Я молчал просто долго. Виктор Набутов: Все правильно, все, выговорился. Нина Останина: Вот эта блогерша с надутыми губами, она для вас является женщиной или нет? Зара Арутюнян: Авторитет? Борис Лордкипанидзе: Вы знаете, в чем дело... Виктор Набутов: Ну не мужчиной. Борис Лордкипанидзе: С точки зрения половой принадлежности она женщина, но она не попадает в спектр того, кого я готов слушать, чье мнение я готов брать в расчет. Но... Виктор Набутов: Знаете, кто она? Она астрофизик, кандидат наук. Вам с ней будет очень интересно. Борис Лордкипанидзе: Да хоть она звездной проктологией занимается, мне абсолютно наплевать на это. Зара Арутюнян: Неожиданно. Борис Лордкипанидзе: Я говорю о том, что альтернативный... Нина Останина: Задайте мне вопрос, чем отличается мужчина от женщины. Мужчина говорит больше, женщина... Борис Лордкипанидзе: Нина Александровна, я хочу договорить. Аудиторию молодежи перетягивает на себя вот это. Соответственно, это говорит, что со стороны телевидения, со стороны государства нет альтернативы. Девчонки сидят вот такие в деревнях и мечтают, где же найти этого мужика с 10-миллионным доходом рублей, долларов... Виктор Набутов: Да, а под рукой только то, что есть, и мужики там не очень качественные... Борис Лордкипанидзе: Да, а есть Вася. Вот с Васей на сеновале она переспала, понимаете, и родила, и потом говорит: «Государство, помогите, я не нашла 10-миллионного мужчину». Виктор Набутов: Слушайте, ну это можно говорить, вокруг одни «Жигули», а хотят Mercedes. Нина Александровна, прошу вас. Нина Останина: С одной стороны, не упрощайте, а с другой стороны, не берите на себя вот эту неблаговидную роль. Когда вы сказали, что это мнение российской женщины, еще раз говорю, вы нас не обижайте. Зара Арутюнян: Это было несправедливо. Виктор Набутов: Одной из. Нина Останина: Замечательно когда-то сказала Франсуаза Саган о том, что женщиной не рождаются – женщиной становятся. Она еще не стала женщиной. Поэтому сейчас, когда вы транслируете ее как образец жизни, – это неправильно, это ошибка, вообще это даже преступление перед... Виктор Набутов: Это подмена понятий. Нина Останина: Борис, они еще не стали женщинами. Настоящие женщины – это женщины, которые осознали свою роль в этом обществе. Елена Рождественская: Разговор о падении нравов, упадке, пример которого нам как бы продемонстрировали, – это всегда ведет к моральным паникам. Моральные паники – это предмет, инструмент и манипуляции, для того чтобы объявить о том, что нас спасут только правильные ценности, и, кажется, вы попытались нам концепцию подобную предложить. Так что в этом плане я не могу поддержать сюжет с падением нравов. Руслан Ткаченко: Переход очень странный – моральная паника, при чем здесь традиционные ценности? Елена Рождественская: Потому что это эмоции, это аффектация сюжета, а помимо эмоций, извините, здесь есть много о чем подумать. Но для этого нет пространства, потому что все заполоняют эмоции. Надо спасать нацию. Руслан Ткаченко: Я одно время изучал женскую преступность. Очень интересное явление. Женская преступность даже в каком-то плане более суровая, чем мужская. Она пока что маленькая, но она растет. И когда изучали, почему она растет, появилась такая модель, что раньше женщина была в семье и необходимость добывать снаружи ресурсы вынуждала мужчину вступать в криминальные какие-то разборки. Когда женщина пошла сама добывать эти ресурсы, она вдруг столкнулась с необходимостью какой-то борьбы, добывать ресурсы, и вот то, что раньше было мужское преступление, постепенно становится женским, и женская преступность растет. Виктор Набутов: Очень хорошо. Зара Арутюнян: Какой род преступлений вы говорите, я не понимаю? Виктор Набутов: Ну какой-то криминал, неважно, любой. Руслан Ткаченко: Ограбления, даже убийства, весь комплекс преступлений. Зара Арутюнян: Женская преступность, которая относится к причинению смерти, она ровно в одном месте – убила партнера, 97%. Руслан Ткаченко: Мошенничество, грабеж... Виктор Набутов: Зара Робертовна, разговор о том, что... Руслан Ткаченко: Женские преступления растут, я изучал статистику несколько лет. Виктор Набутов: Руслан Анатольевич, не кричите, пожалуйста. Значит, понятно, мысль понятна, речь идет о том, что даже с точки зрения криминала женщины тоже начинают потихоньку вытеснять мужчин и занимать их места. Руслан Ткаченко: Отказавшись от нормальной модели, женщина вынуждена идти в т. ч. и сюда. Нина Останина: Вы путаете причину и следствие. Не отказывались женщины от модели. Только что вам в самом начале программы сказали, сколько у нас женщин, которые одинокие, воспитывают своих детей. Помните, у Киплинга: ради будущего детей женщина пойдет на все. И вот она пойдет на преступление, чтобы обеспечить будущее своим детям, а не потому, что она отказалась от этой модели. Виктор Набутов: Может быть и так. Нина Останина: Мы опять возвращаемся к тому, что все определяется социально-экономической политикой государства, я вот к чему говорю. Вряд ли женщина пошла бы на преступление, если бы ее дети бесплатно ходили в детский сад, во все кружки и т. д. и она была уверена в их будущем. Руслан Ткаченко: Необязательно бесплатные, зарплату нормальную сделать... Нина Останина: Тогда покажите мне женщину... Это только больная клинически женщина пойдет на преступление, мошенничество и т. д. Жизнь просто действительно очень сурово поступает сегодня с женщиной и вынуждает ее идти в т. ч. на добычу для своих детей пропитания элементарного. Виктор Набутов: Давайте мы... Еще у нас есть один короткий, очень важный, на мой взгляд, блог, который как раз касается экономической ситуации, того, существует ли равноправие в доходах между мужчинами и женщинами, занимающими одни и те же должности на рынке труда. Вот у меня есть такие цифры, что на самом деле это не так. Александр Свияш: Не так. Виктор Набутов: Требования женщин по зарплате, а мы говорим об образованных, активных, карьерных женщинах, они почему-то у нас все равно ниже, чем у мужчин. Вот мне пишут разрыв такой: где мужчина просит 100 тысяч рублей в месяц (в Москве, например), женщина указывает 60. То есть большая разница, очень большая. Зара Арутюнян: Это стандартный разрыв. Виктор Набутов: Там 30–40%. Елена Рождественская: Мужчина зарабатывает приблизительно на 27% больше, чем женщина. Зара Арутюнян: Да. Виктор Набутов: Ну вот видите, цифры соответствуют плюс-минус. Колоссальный разрыв. Елена Рождественская: Но здесь важно учесть региональные различия и учесть отрасли. То есть в отличие от Евросоюза, в средних, так сказать, зарплатных отраслях женщины зарабатывают меньше существенно, вот как раз почти до 30%, а вот в более «высокозарабатывающих», так сказать, отраслях этот разрыв меньше. А за рубежом все наоборот: чем выше вы по социальному статусу, женщины, то как бы у вас и разрыв больше. Поэтому складывается впечатление, что женщины как бы достигают этих высоких позиций, как бы у них все очень близко по зарплате с мужчинами. Нина Останина: Елена, я дополню вас даже знаете какой статистикой? У нас, оказывается, даже женщины, которые в пенсионном возрасте находятся, они, к сожалению, далеко не в равных условиях в сравнении с мужчинами-пенсионерами. В 2,5 раза больше мужчин-пенсионеров, получающих льготные пенсии в силу того, что они в разных льготных отраслях работают. Елена Рождественская: И все бы хорошо, но, прошу прощения, в нашей стране средняя продолжительность ожидаемой жизни все-таки на 10, а то и 11 лет меньше... Зара Арутюнян: Не дают мужчинам дожить. Елена Рождественская: И сейчас пандемия это усугубила. И поэтому мужчины, и это один из ярких примеров дискриминации именно мужчин, они не доживают, они не доживают до своих отложенных плодов труда. Нина Останина: Соглашусь с вами. Но любопытно здесь, последняя социология Китая, вот интересная вещь с точки зрения достижения равенства: 80% там уже женщин, которые получают заработную плату наравне с мужчинами. Потому что они одинаковые должности, одинаковый статус, и только женщина в том случае получает ниже зарплату, если у нее ниже качество образования. В России же только потому, что она женщина, она получает ниже заработную плату. Елена Рождественская: И кстати, не забудем: Китай, у которого была очень долгие годы специфическая демографическая политика, у них колоссальный разрыв численности мужчин и женщин в стране. Виктор Набутов: А вообще, мне кажется, это чудовищно несправедливо. Я на самом деле вообще поборник матриархата, женского общества, где доминируют женщины, они во главе государств. Зара Арутюнян: Да, Ангелы Меркель не хватает. Виктор Набутов: Нина Александровна, если будете баллотироваться на первый пост, я за вас проголосую. Елена Рождественская: А значит ли это, что в мужском обществе сложно? Нина Останина: Чем больше женщин во главе государств, тем меньше будет у нас войн на планете. Виктор Набутов: 100%, 100%. Зара Арутюнян: Безусловно, конечно. Виктор Набутов: У них лучше развита интуиция, они более стрессоустойчивые, я как работник и как работодатель на это дело смотрю. Короче говоря, масса преимуществ. А нам, мужикам, мне кажется, несмотря на наши внутренние пожелания воспитанных в советские времена людей быть добытчиком, потом жизнь тебя разочаровывает, – нам бы неплохо посидеть, мне кажется, дома, с детьми, ну хотя бы... Борис Лордкипанидзе: Я не согласен. Виктор Набутов: Нет, а что? А то мы должны все маскулинность свою демонстрировать и т. д. Елена Рождественская: Так мужчины же тоже изменились, я прошу прощения. Возникли другие совершенно типы маскулинности, и они связаны с совершенно замечательными (вот тут я хочу сказать, просто похлопать даже) явлениями, как вовлеченное отцовство, для чего понадобился другой тип маскулинности – заботливый. То есть для того, чтобы мужчина разрешил себе... Борис Лордкипанидзе: Извините... Елена Рождественская: Я закончу. Виктор Набутов: Все, ребята, все. Борис Лордкипанидзе: Тогда я сейчас скажу. Вы не учитываете один фактор: мужчина – это тестостерон. Зара Арутюнян: Господь с вами. Это животноводческий подход к людям. Борис Лордкипанидзе: То, что вы требуете снижения уровня маскулинности, заботы о детях, сидения дома и т. д., – вы никогда не получите от этого мужчины доход, вы никогда не получите от него пробивную силу и т. д., понимаете? Елена Рождественская: Вот видите, как в моральную панику переворачивается даже благо, которое мы видим в отношении мужчин. Борис Лордкипанидзе: … И дома чтобы хороший был, и семью отстаивал, и на войну шел... Виктор Набутов: И вот на этой громкой ноте... Нина Останина: Нет-нет-нет. Виктор Набутов: Нет, Нина Александровна. Нина Останина: Маленькое: 8 Марта будьте дома и поздравьте своих женщин. Виктор Набутов: Дорогие друзья, у нас сегодня получилась горячая история, очень много тем и подтем мы затронули. Я на самом деле думаю, что подытожу общее мнение этой студии: мужчина вы или женщина, самое главное, чтобы вы были, во-первых, человеком хорошим, хорошим профессионалом, это самое главное. Борис Лордкипанидзе: Чтобы здоровые все были. Виктор Набутов: Именно так. До встречи на ОТР. Это была «Прав!Да?», меня зовут Виктор Набутов. Счастливо. Спасибо, дамы и господа.