Президент России Владимир Путин заявляет о том, что отечественный бизнес доказал свою ответственность и патриотизм. Между тем, по данным Росстата, по сравнению с прошлым годом в стране почти на треть сократилось количество малых предприятий. По оценкам экспертов, за последние несколько лет среди эмигрантов из России выросла доля представителей бизнеса. Кто и куда уезжает из России? Почему именно класс предпринимателей разочаровался в ведении бизнеса в своей родной стране? Почему у людей пропало желание инвестировать в бизнес в своей родной стране? С какими проблемами сталкивается отечественный предприниматель и насколько эффективна государственная политика в плане поддержки малого и среднего бизнеса? "Для корабля, который не знает, куда плывет, ни один ветер не будет попутным". Луций Анней Сенека. Николай Матвеев: Здравствуйте. Это программа "ПРАВ!ДА?" на Общественном телевидении России. Меня зовут Николай Матвеев. И вот тема сегодня: Россию накрыла новая волна эмиграции. К отъезду творческой и научной интеллигенции добавились утечки бизнеса и капитала. По оценкам отдельных исследователей, почти каждый шестой российский топ-менеджер планирует в ближайшее время покинуть страну, а задумывается о такой возможности каждый второй. Николай Матвеев: Некоторое время назад мы уже говорили об эмиграционных настроениях в России. Комитет гражданский инициатив представил свое исследование, в котором говорится, что эмиграция увеличивается. Там оспариваются цифры Росстата. Сегодня я предлагаю поговорить об этой теме немножко уже. Хотелось бы понять, уезжает ли бизнес, а если да, то в каком количестве и какая тенденция за последние годы? Этой теме и посвятим программу. Александр, вы один из авторов этого исследования. Мы с вами уже встречались в этой студии, тогда наш разговор был несколько шире. Но сегодня давайте сузим нашу колею – все-таки по бизнесу. Было ли у вас понимание, что эмиграция касается в том числе и экономически активных бизнес-людей? И если да, то какие цифры вы получили? Александр Гребенюк: Вы знаете, Росстат, к сожалению, а также те органы статистики, которые за рубежом находятся, они не выделяют такую категорию, во многих странах она не выделяется. В основном это такие немножко субъективные наши представления о выезде, а также какие-то конкретные факты и случаи. За последние пять лет, да, мы знаем об этих фактах. Есть очень громкие примеры, есть примеры, которые менее громкие. Но я бы хотел даже немножко о другом сказать. Эти установки эмиграционные, о которых сейчас в сюжете говорили, конечно, субъективные, но это косвенный признак того, насколько у нас вообще развита бизнес-среда внутри. Да, это прямой признак эмиграционных установок, но косвенный признак вообще положения дел. Есть такие эмиграционные установки, и если они высокие, то это, конечно, значит, что предприниматели в России, инвесторы в России обладают высокой эмиграционной мобильностью. И нужно понимать, почему это происходит. И второе, самое главное – конечно, это очень важный стратегический ресурс для нас, особенно в сегменте малого, среднего бизнеса, инновационного бизнеса. И такие страны, как США, Германия, Франция, Новая Зеландия, Австралия, в своем миграционном законодательстве имеют специальные программы и для инвесторов конкретно, и для предпринимателей конкретно, поэтому, конечно, развитые страны принимают с распростертыми объятиями. Все зависит от того, какой порог. Например, в США это от 500 тысяч долларов до миллиона вложения, в Австралии – от 400 до 800 тысяч долларов местных, то есть разные. Но в любом случае эти страны зовут, ждут и предоставляют очень неплохие условия. Николай Матвеев: Понятно. Как раз таки о небольших исследованиях. 2 тысячи предпринимателей с капиталом больше миллиона долларов уехали за прошлый год. Помогите понять, насколько эта цифра большая или маленькая, какой это процент от действительно зарегистрированных предпринимателей. И можно ли в том, что невозможно посчитать предпринимателей, винить такой маленький аспект: когда ты уезжаешь жить на ПМЖ в другую страну, ты не выписываешься из МВД, у тебя остается здесь квартира, ты по-прежнему гражданин Российской Федерации, но при этом бизнес твой отправляется "жить" туда, как вы считаете? Дмитрий Сазонов: Знаете, если говорить про эмиграционные настроения в бизнесе, предпринимателей, то они и так изначально по природе своей имеют высокий потенциал к миграционным поездкам, к подвижности такой. У нас не только между странами такая конкуренция существует за предпринимателя, а она и между регионами у нас существует. Я могу выделить, например, тот же Татарстан, который объявил своей политикой привлечение предпринимателей, представителей малого и среднего бизнеса из других, соседних регионов. И это у них успешно получается. Эта история, по сути, рыночная. У нас сегодня регионы и страны – это такие квазикорпорации, которые борются за предпринимателя. Предприниматель в данном случае – это такой мощный ресурс со своими средствами, деньгами, со своим мышлением предпринимательским, поскольку предприниматель – это особая такая социальная группа. Действительно, ее, наверное, сегодня социологи или Росстат не меряют основательно, хотя первые попытки уже есть. У нас же сегодня создан Единый реестр всех предпринимателей, всего бизнеса в Российской Федерации на базе Федеральной налоговой службы. По сути, нас всех пересчитали сейчас – у нас около пяти с половиной миллионов. Соответственно, это некая база, от которой можно дальше уже действительно анализировать и смотреть. Это же все равно физические лица, это люди, которые так или иначе являются собственниками этого бизнеса. И если мы будем смотреть и мониторить эту ситуацию, то будет тогда уже четко видно. Правда, это первый срез, который сегодня только произошел. Хотя я абсолютно с коллегами согласен в том, что миграционные настроения у бизнеса есть. И здесь очень важно бороться за них. И в этом смысле мы проигрываем эту борьбу, и это очень плохо. Николай Матвеев: Спасибо. Олег, почему я заговорил отдельно о бизнес-эмиграции? Когда я готовился к программе, я увидел, что бизнесу-то вообще легче переехать, чем обычному гражданину. Язык знать не надо, имей определенный капитал, в случае с США создай определенное количество рабочих мест для граждан Соединенных Штатов – и точно тебе дают грин-карту, точно у тебя появляется ВНЖ, а уже через три года ты можешь получить даже гражданство Соединенных Штатов. В случае со сложной экономической ситуацией в стране бизнес должен руководствоваться какими-то патриотическими чувствами, чтобы переждать этот "шторм", или ему надо ехать туда, где ему будет комфортнее, на то он и бизнес, как вы считаете? Олег Гусев: Николай, я считаю, что… Понимаете, мир стал глобальным. Соответственно, никто никого не держит. То есть ты можешь купить билет завтра и поехать в любую страну, в которую ты захочешь. То, что касается нашего бизнеса сейчас, в настоящее время. Надо все-таки не просто говорить, что эмиграция происходит. Это как раз просто такой глобальный процесс. Если у тебя есть больше миллиона долларов, ты можешь взять сегодня и поехать, иметь, например, дом в той же самой Америке, в Лондоне или в Европе. И ты можешь продолжать заниматься бизнесом в России, но жить в этих странах. Но что происходит реально? Я, допустим, считаю, что это не эмиграция. Давайте начнем с того, что на сегодняшний день объявлены цифры: 235 тысяч уголовных дел заведено у нас за 2015 год… Николай Матвеев: В отношении малых и средних предпринимателей. Олег Гусев: Во-первых, никто не делал такую статистику. Эти цифры… Эмиграция произошла. Что это за люди? У меня такое впечатление, что там в основном банкиры и люди, занимающиеся не производством товаров народного потребления… Николай Матвеев: Но поймите, в чем дело. Они бизнес-визу не могут получить – ни рантье, ни банкиры. Если ты не гарантируешь создание определенного количества рабочих мест, если ты не подтверждаешь, что этим родом деятельности – условно говоря, производством молока – ты не собираешься заняться здесь, и ты не подтверждаешь, что ты занимался этим в Соединенных Штатах, по многим странам Евросоюза и точно по Соединенным Штатам бизнес-визу вам не дадут. Понимаете? Олег Гусев: Но вы же понимаете… Допустим, офшорные компании, которые существуют. Это же целая система создана для того, чтобы в этих странах можно было бизнесом заниматься, а в этих нельзя; здесь выгодно, а здесь невыгодно. Мне кажется, надо нам вообще меньше думать о них. Нам надо думать больше о себе, то есть создавать здесь привлекательные условия для ведения бизнеса. Допустим, если ты… И вообще надо как бы делить все эти налоги. Как можно, допустим, налоги всем одни и те же назначать? Николай Матвеев: Вы за прогрессивный налог. Олег Гусев: Я не могу, например, понять, почему человек, который должен придумать, что сделать, купить сырье, вообще выдумать продукт какой-то, он должен столько же платить, сколько банкир, допустим, или просто "купи-продай". Купил в Европе или в Китае, привез товар, продал – и заплатил такие же налоги. Явно несправедливо происходит. Вообще будет какая-то система, которая позволит как-то делить по отраслям наш бизнес? Инкубатор какой-то реальный чтобы происходил, чтобы малый предприниматель мог, например, вырасти в большого. Николай Матвеев: Я вас понял, спасибо. Алексей, помогите мне, пожалуйста, понять. Да, действительно, глобальные процессы, от них никуда не уйдешь? Или переезд бизнеса – это, знаете, как движение поезда от России в Европу? Колея-то отличается. Не переставив на новую колею, не попав в нее, ты там не окажешься и вернуться не сможешь. Наш бизнес как уезжает? Он уезжает, как спрут, запускает щупальца везде и при этом оставаясь здесь? Или все-таки это "Goodbye, America, о-о-о"? В данном случае: "Goodbye Russia, о-о-о", – и мы поехали жить туда и там вести бизнес, интегрироваться в другую экономику? Алексей Портанский: Вы знаете, вопрос очень сложный. Он даже имеет такое историческое измерение, потому что те люди, которые уезжают сегодня, молодые люди… А мы должны говорить не только о тех, кто уже имеет бизнес, но о выпускниках, например, университетов, вузов. Николай Матвеев: О потенциальных бизнесменах. Алексей Портанский: Я как профессор университета вижу этих людей, которые сразу хотят уехать. Естественно, они хотят начать карьеру там уже, понимаете, но мы тоже должны рассматривать этих людей. Обвинять их в том, что у них отсутствует патриотизм, мы не можем, разумеется. И эти люди (я лично знал таких), уезжая, заранее не знают, вернутся ли они или не вернутся. И в этом смысле надо понимать, что если сегодня в стране такая обстановка, что они вынуждены уезжать, силой их не удержишь, то, может быть, из этого государство в будущем извлечет выгоду, как, например, получилось в Китае. Николай Матвеев: Или в Индии. Айтишники все… Алексей Портанский: Да, конечно. Многие уехали, и китайское руководство в последующем, в конце XX века, в начале этого века… Они очень активно пользовались тем, что этих хуацяо по миру очень много, и поэтому любому китайцу, который приехал, например, в Соединенные Штаты, в Канаду (китайская община очень дружная, в отличие от российской общины, российская община самая недружная), ему гораздо проще устроиться, понимаете. И когда проходят, скажем, десятилетия и обстановка в данной стране, на родине, меняется, они могут вернуться и перевезти сюда не только капитал, а они перевезут сюда ноу-хау, они перевезут сюда навыки, умения, отношение к частной собственности и прочее. То есть я повторяю: если сегодня в один-два дня или в один-два года ситуацию улучшить невозможно… А, скорее всего, это так, несмотря на титанические усилия. Мы видим, что и президент Путин на прошлой неделе выступил с законодательной инициативой – ужесточить наказание для силовиков за "кошмаривание" бизнеса. Николай Матвеев: Десять лет тем, кто заведомо… Алексей Портанский: Но дело-то в том, что это очень здорово, конечно, что государство озаботилось на таком уровне, но быстро ничего не изменится. Николай Матвеев: Разруха в головах? Алексей Портанский: Да, разруха в головах. Но если конкретизировать, то разруха заключается в том, что у нас пока воспитание будущего силовика заключается в том, что если надели погоны в училище курсанту, то он уже считает себя патриотом. А лавочника, мелкого бизнесмена, к которому он потом придет с серьезным видом, он считает дельцом и жуликом. И эту психологию изменить очень трудно, невероятно трудно. Здесь очень много примеров, я не буду их развивать, но недавний неудавшийся марш трактористов кубанских на Москву очень многое показал. Мы можем к этому примеру вернуться. Это очень сильный пример. Алексей Портанский: У нас пока воспитание будущего силовика заключается в том, что если надели погоны в училище курсанту, то он уже считает себя патриотом. А лавочника, мелкого бизнесмена, к которому он потом придет с серьезным видом, он считает дельцом и жуликом. И эту психологию изменить очень трудно, невероятно трудно. Николай Матвеев: Вернемся. Владимир, помогите мне понять. Мы уже услышали один из аспектов, почему бизнес уезжает. Это невозможность договориться порой с силовиками и откровенное давление со стороны иловых структур. А какие еще причины заставляют бизнес принимать… Я уже не говорю даже именно об эмиграции, а чувствовать себя некомфортно. Какие причины заставляют в России бизнес ощущать себя на грани исчезновения, на грани большой проблемы, как вы считаете? Владимир Буев: Если позволите, пару комментариев к эмиграции. На самом деле этот ручеек (где-то речки, где-то ручейки) мы наблюдаем последние 10 лет как минимум. Мне сложно говорить о динамике, когда было больше, а когда меньше, но… Николай Матвеев: Простите, а почему 10 лет? Вроде цена на нефть высокая. Почему бизнесу не жить? Живи здорово, деньги есть в стране. Владимир Буев: Я же сказал, что ручейки, когда-то были ниши, где можно было вклиниться, в том числе в США, в Европу. Кстати, много было оттока и в азиатские страны – все, что касается Южной Азии. И те товаропроводящие сети, если можно так сказать, которые связаны были с российским туризмом, с обслуживанием российских туристов. Это сугубо бизнес-причины. Мы на самом деле наблюдали такую вспышку оттока, что ли. Это нельзя подтвердить статистически, а именно на фокус-группах и неформализованных интервью. Это 2012–2013 годы. С нашей точки зрения, сейчас не стало больше и не стало меньше. Николай Матвеев: Но есть. Владимир Буев: Есть. Конечно, есть. И когда мы говорим об оттоке капитала и бизнеса, мы часто путаем два ручейка. В частности, когда вы говорили в самом начале или была заставка, речь шла о топ-менеджерах. Это не предприниматели. Николай Матвеев: Это рантье. Это те, кто уже на какие-то дивиденды будет жить. Владимир Буев: Ну, не рантье, а это высокооплачиваемый наемный персонал, из госкомпаний в том числе, из крупных частных компаний, которых становится все меньше. Экономика наша монополизируется, и уже порядка 70% ВВП производится в госсекторе, а не в частном. Алексей Портанский: Хотя обещали обратное два года назад. Владимир Буев: Да. То есть процесс этот идет – монополизация и в банковской сфере, и в производственной сфере. Он идет вовсю. Что касается, скажем, причин. Мы сейчас наблюдаем такой интересный тренд: сокращение числа тех же малых бизнесов, индивидуальных бизнесов, индивидуальных предпринимателей, которых действительно можно назвать предпринимателями, то есть частных, и рост тех, кто связан с госкомпаниями. Скажем, есть норматив, что госкомпании крупнейшие должны привлекать 10% малого бизнеса. Там пошел процесс и на первой, и на второй руке, когда менеджмент создает такие компании, а уже на второй руке создаются ИП, которые получают субконтракты. Второй процесс очень мощный, с нашей точки зрения. Это опять же фиксируется не статистически нами (это дорогие исследования), а на фокус-группах и на неформализованных интервью. Второй процесс – идет рост индивидуальных предпринимателей, которые по сути наемные работники, имеют, грубо говоря, заказы только из одного источника. Это когда компании переводят своих сотрудников в форму ИП. Это в основном "упрощенка". Там 6%, фиксированный социальный взнос. Даже если переключать туда потоки НДС, все равно это дешевле, чем платить как обычному наемному сотруднику – соцвзнос плюс НДФЛ. То есть рост этих ИП, которые попадают в реестр, очень чувствуется, особенно в крупных городах, где есть платежеспособный спрос, где есть деловая активность, по крайней мере не так упала. Возвращаюсь к причинам. Неблагоприятная деловая среда. Я приведу один пример, может быть, самый такой банальный… Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста. Владимир Буев: Мы выросли в рейтинге Doing Business. Скажем, есть такая позиция – регистрация бизнеса. Мы три года обсуждали, чтобы убрать печать, отменить печать, это повышает нашу позицию в рейтинге. Печать убрали – в рейтинге повысились. И тут же Министерство труда готовит рекомендации, что при получении справок в Фонде социального страхования тем предприятиям, которые не имеют печати, нужно собрать кучу справок и доказательств того, что ты имеешь право это получить. Вот и "отменили" печать. Николай Матвеев: Отрезали одну голову – выросли две. Владимир Буев: Это просто маленький банальный пример. Николай Матвеев: Вы сказали, что в принципе тенденцию отследить сложно, но есть какие-то примеры конкретные, исходя из которых можно предположить, а почему едут? Какие примеры? Почему? Александр Гребенюк: Смотрите, я не буду компании называть, чтобы тем более рекламы не было. Николай Матвеев: Не называйте, да, естественно. Александр Гребенюк: Есть случаи переезда IT-компаний, например, в страны Прибалтики. Это было в 2014 году, в 2015 году. Есть примеры переезда на тот же Кипр. Очень известный случай, конечно… Не знаю, насколько он сюда относится, но в определенной мере относится. Конечно, это переезд Дурова. И он создал там уже Telegram, капитализация там, все понятно. Несмотря на то, что он живет, как я понял, и работает в офшорной юрисдикции, но он уже не здесь, он уехал. И определенные компании. В основном это IT-сфера, консалтинговые услуги, юридические услуги – переводят бизнес туда. Даже несмотря на то, что работают здесь, но в тамошней юрисдикции работают. И процесс этот идет. Но еще бы я хотел, конечно, с вами согласиться. Все-таки так называемая предпринимательская инициатива, которая сейчас как категория… Был труд долгое время. Капитал, земля, труд. Появилась новая категория, которая стоит наравне, – это предпринимательская инициатива. Мы ведь теряем людей, которые готовы в принципе создавать здесь что-то. И что самое интересное – по поводу предпринимателей в тени. Возможно, нам бы сегодня и пойти на это, и действительно снять проверки. Все-таки предприниматели создают рабочие места. Да, они как-то платят деньги, да, возможно, это деньги в конвертах, но все-таки это формирует спрос у населения, точнее – у населения появляются деньги, и оно уже формирует спрос. И это все-таки косвенно влияет очень сильно на экономику. И тут такой вопрос: мы не имеем этого вообще либо мы на что-то закрываем глаза, но получаем косвенные дивиденды от того, что все-таки там происходит денежный поток? Николай Матвеев: Я хочу напомнить, что по официальной статистике в тени сейчас, по-моему, 23,5 миллиона человек. Владимир Буев: Разные оценки – от 16 до 25. Николай Матвеев: Да, даже где-то до 30. Не могут внятно даже цифру посчитать. Александр Гребенюк: И следующая вещь… Николай Матвеев: Смотрите, когда мы говорим о предпринимательстве, понятно, что мы не имеем дело с большим и крупным бизнесом. Мы говорим о самозанятых, мы говорим о промысловиках. Их надо разделять. Все-таки бизнес – это некая схема, которую ты можешь продать, а промысел – это когда все-таки завязано на тебя. Ты специалист, ты красишь автомобили, и если ты уходишь из своего ИП, допустим, условно говоря, то – все, этой истории больше нет. Алексей Портанский: Фермеры. Николай Матвеев: Фермеры, конечно. Сельское хозяйство, конечно. Малый и средний бизнес. Вот об этой группе людей мы говорим. Дмитрий Сазонов: Но они же все разные. Николай Матвеев: Они все разные, я не спорю. Смотрите, Медведев недавно сказал о том, что у нас в стране (поправьте, если я не прав) 20 миллионов человек занято в малом и среднем бизнесе. Он сказал "это немало". Это, конечно, немало, но еще и немного. А сколько много? Сколько мало? Сколько достаточно? Есть ли хотя бы такое понимание для 146-миллионной страны? Дмитрий Сазонов: У нас с вами есть "майские указы" президента, в которых говорится о том, что необходимо повысить уровень занятости в малом бизнесе, повысить долю в валовом внутреннем продукте и довести ее до порядка 50%. Сегодня 20%, при этом топчемся уже давно. И в этом смысле это мало, конечно. То есть почти в два раза меньше, чем хотелось бы, как это в развитых экономиках. Николай Матвеев: Потихонечку, автоматически нас снимают с "углеводородной иглы". Дмитрий Сазонов: Ну да, для того, чтобы немножко диверсифицировать свой бизнес и, соответственно, стабильно понимать, что это рабочие места, которые достаточно устойчивые, а они не зависят от одного какого-то фактора на внешнем рынке – допустим, от стоимости той же нефти или газа. Мы начали говорить о том, что все разные предприниматели. Есть микро и малые. Вот про фермеров мы говорим. Фермер особо не капитализируется. Он хозяйство свое ведет, и у него процессный весь результат. То есть он вырастил, собрал и, может быть, чуть-чуть в хозяйство свое вложил. Если это совсем малый фермер, то он особо это потом никуда и продать-то не сможет. Единственное, что это семейная история, когда у него дети, его семья может во всем этом участвовать. Соответственно, он формирует определенную экономическую ячейку, именно семейный бизнес. Об этом мы давно уже говорим – о том, что там необходимо, может быть, ввести понятие семейного предпринимательства, семейного бизнеса и каким-то образом их отдельно поддерживать. Пока до сих пор нет четкого понятия и четкой формулировки в этом направлении. Что касается оттока. Действительно, правильно Владимир говорит, что не надо путать отток капитала и отток этих предпринимателей, потому что отток капитала – это одна история. Это не то что реки или ручьи, а это вообще огромные потоки. Николай Матвеев: Но тут мы теряем конкретно деньги, а здесь мы теряем потенцию, людей, которые могут строить экономику. Дмитрий Сазонов: Там проблема заключается в том, что люди выводят капитал по одной простой причине – они понимают, что есть большой риск невозврата этого капитала. То есть капитал же любит вложение, а потом обратный возврат. Мы должны понимать, какой срок, период окупаемости – и эти деньги будут возвращены обратно. Из-за этого, собственно говоря, уходят капиталы. А предприниматели уходят немножко по другим причинам. Они же креативят постоянно. Ему не важно, где он живет. Сегодня есть комфортные условия на Кипре – ну, наверное, хорошо, солнышко светит, море, можно там в более комфортных условиях существовать. Но почему вывозят, например, те же IT-компании? Мы были недавно в Якутии, и у них был большой риск там… Хорошая IT-компания, совсем молодая, порядка 100 сотрудников. И у них были планы уйти как раз из-за тех условий, которые для них оказались очень некомфортными – административное давление со стороны контрольных органов, надзорных органов. Мы проводили исследование с общественными организациями. Цифра называется – порядка 70 тысяч разного рода требований в отношении малого бизнеса. Мне кажется, ни один человек в принципе не в состоянии это запомнить. А еще нужно заниматься определенным процессом, то есть тем видом деятельности, который ты выбрал себе в качестве основного для заработка. Плюс огромное количество контрольных требований. Слышали, сейчас выходят с инициативой сократить на 20%, а потом и на 50% эти контрольные проверки или требования. Но даже это огромное количество. Мне кажется, здесь должен быть какой-то другой подход. Есть же законопроект, который уже почти два года обсуждается… Николай Матвеев: Из 1 миллиона 300 тысяч проверок, кажется, на прокуратуру – она прямо доступ имеет – 40 тысяч проверок. При этом (недавно даже об этом говорил президент) большинство проверок – внеплановые. Дмитрий Сазонов: Внеплановые, да. Мы ввели этот наш любимый 294-й федеральный закон – в рамках него количество плановых проверок резко сократилось. Все довольны, все отчитываются. Но при этом количество внеплановых увеличилось в разы – еще больше, чем это было в рамках плановых проверок. Алексей Портанский: Николай, дело в том, что у меня как раз есть замечание в связи с тем, что сказал коллега. Николай Матвеев: Пожалуйста. Алексей Портанский: Вы сказали, что все они разные. Да, разные. Но мне кажется, очень важно подчеркнуть и озвучить общие причины, общие проблемы, которые касаются всех предпринимателей практически. Это гарантия прав частной собственности и это конкурентная среда. Вот это серьезнейшие наши проблемы, которые мы годами не можем решить. Проблема гарантии прав частной собственности – примеров очень много. Это и те же фермеры кубанские, которые до Москвы не дошли. И конкурентная среда – она тоже касается того же примера кубанских фермеров. И очень много других ситуаций. В сельском хозяйстве у нас, например, уже сформировался – но это не признают – некий слой (не назову "класс") латифундистов. Это очень влиятельные семьи, которые имеют огромные участки земли. Николай Матвеев: Краснодар – яркий пример тому. Алексей Портанский: Да, Краснодар – яркий пример. У них совершенно уникальные позиции в местных органах власти и в Москве тоже. И с ним мелкий предприниматель ну просто не может ничего сделать. Суды? Ну, у нас суды "самые справедливые в мире", это понятно совершенно. Алексей Портанский: Увеличить долю в ВВП с 20% до желаемых 50% мы можем только за счет создания условий для малого и среднего бизнеса. Крупный, который имеет связи наверху, он уже здесь, он уже не увеличится. Только малый и средний может вырасти. И это для нас сейчас критически важно. Кстати, недавно был доклад или отчет ФАС, на прошлой неделе буквально, о конкурентной среде. И этот доклад все очень честно раскрыл, что конкурентная среда у нас совершенно неблагоприятная для бизнеса, прежде всего для развития малого и среднего бизнеса – о чем мы сейчас и говорим. Потому что увеличить долю в ВВП с 20% до желаемых 50% мы можем только за счет создания условий для малого и среднего бизнеса. Крупный, который имеет связи наверху, он уже здесь, он уже не увеличится. Только малый и средний может вырасти. И это для нас сейчас критически важно. Я объясню почему. Потому что мы сейчас ищем, что у нас может быть в экономике драйвером развития. Цена на нефть, которая таковой являлась, уже не будет в ближайшее время такой, к сожалению, хотя на это очень надеялись у нас еще буквально год назад. Николай Матвеев: Бизнес может стать этим драйвером? Алексей Портанский: Могут статьи инвестиции, но они пока к нам не идут в том объеме, в котором надо. Неделю назад был совершенно бесподобный ролик Варданяна, на сайте "Ведомостей" висел. Он сказал, что нам сейчас инвестиций для преобразования экономики нужно столько, что если продать все углеводороды в стране, то не хватит. Понимаете? Очень уважаемый человек – Варданян. Олег Гусев: Извините, а как можно дать инвестиции сюда, в страну, когда не выдерживается равенство закона? Алексей Портанский: Я сейчас закончу. Так вот, в этих условиях драйвером может быть, естественно, малый и средний бизнес. И для этого нужно всего-навсего создать условия. Плюс к этому люди, если будут созданы условия, они еще и вложат деньги. У нас сейчас совершенно мертвым капиталом лежит по оценкам здесь и за рубежом около триллиона долларов. Люди не вкладывают, потому что они просто боятся. Николай Матвеев: Все ясно. Олег Гусев: Вот вы сказали, что увеличились индивидуальные предприниматели, было сказано. Но вы знаете, что растет индивидуальный предприниматель. Это же все очень просто. Я как индивидуальный предприниматель в том числе хочу вам сказать, что я был раньше ооошником. В принципе, ООО у меня и осталось. Но что мне с ним делать? Я вынужден… Этим налогом грабительским НДС меня душат все. 25 лет я существую и 25 лет плачу государству налоги. Сейчас я еще имею и ИП, потому что мне позволяют там работать, например, со всякими ремесленниками, которых я не мог никак раньше оприходовать. Например, деревяшечку какую-нибудь выточил мне человек или еще что-то сделал – и как мне это взять и оприходовать? Николай Матвеев: Под "оприходовать" вы имеете в виду – как это правильно провести, чтобы он деньги получил? Олег Гусев: Как провести, да. Налоговая инспекция не принимает, например, у тебя очень много всяких платежей, которые ты имеешь. Например, в Европе ты можешь все… Пошел и кофе попил – чек положил. В гостинице остановился, с семьей проехал, бензин – все можешь на затраты списать. У нас это сделать невозможно. Дмитрий Сазонов: Мы сейчас сможем свалиться знаете в какую сторону? В поддержку в пользу бедных. Понимаете, у нас сейчас просто диалог уходит в историю… Николай Матвеев: Простите, можно я вмешаюсь? Олег Гусев: Простите, нет, давайте я все-таки договорю. Николай Матвеев: Договорите. Олег Гусев: Извините, пожалуйста. Я, например, взял товар свой в ООО когда-то – 10 или 20 лет назад. Я его положил себе на склад. Произошел залив склада – товар испортился. А НДС я должен до сих пор. Понимаете? Я должен государству. И эти предприниматели уезжают сейчас, потому что они не знают, что делать с этим прошлым грузом. Амнистию никто не дает. Невозможно никак разрулить этот вопрос. Хватит уже нереальной экономикой заниматься. Мне гаишников напоминает наша страна. Раньше гаишник был… Николай Матвеев: Ой, не говорите… Это больная тема. Олег Гусев: Ты чуть-чуть неправильно повернул – и все, и давай, ты виноват, иди и плати, делай все. Рабов нашли… Дмитрий Сазонов: Коллега поднимает очень хорошую историю про амнистию. Мне кажется, ее надо развивать отдельно. Олег Гусев: Я слушал очень долго вас, дайте мне тоже сказать. Одну секундочку. Николай Матвеев: Вы мысль закончили – начали новую. Потом ее закончили – началу новую. Позвольте я вмешаюсь. Олег Гусев: Я ту же самую мысль хочу досказать. Николай Матвеев: Давайте, сформулируйте. Олег Гусев: Равенства нет между государством и юридическим лицом. Дмитрий Сазонов: И не будет никогда этого равенства. Олег Гусев: Почему на чиновников не распространяется закон о правах потребителя, скажите? Дмитрий Сазонов: Это уже третья тема пошла. Олег Гусев: Нет, это все та же тема. Николай Матвеев: Я понимаю. Знаете, я главное понял: наболело. Олег Гусев: Я как предприниматель везде виноват. Николай Матвеев: Секундочку! Друзья, пожалуйста, по одному! Можно я сформулирую вопрос? Услышьте, пожалуйста, меня. Я понял вашу позицию. Давайте продолжим дискуссию. Я понимаю, что проблем много… Олег Гусев: О ЛПХ (личном подсобном хозяйстве – прим.) сначала сказали: "Можете продавать, что хотите". Николай Матвеев: Вы меня игнорируете. Олег Гусев: Я еще и ЛПХ являюсь. Допустим, я вырастил своих свинок, а потом пришел господин Дворкович и сказал: "Надо всех убить", – потому "Мираторгу" мы мешаем развиваться, потому что вот африканская чума. А я до этого делал прививки от этой африканской чумы, меня заставляли. А потом говорят: "Уничтожь всех". А если я не уничтожил и начал, например, продавать, то завтра завели на меня уголовное дело… Николай Матвеев: Это то, о чем говорилось до. У бизнеса должны быть гарантии. Олег Гусев: …потому что я лжепредприниматель, то есть незаконной предпринимательской деятельностью занимаюсь. Ну что это такое? Вы одной рукой дали, а второй рукой тут же отняли и еще посадили кого-нибудь. Ну разве можно так жить? Николай Матвеев: Ясно. Друзья, можно я сформулирую вопрос? Я пытаюсь это сделать пять минут, хотя даже пытаться не должен. Смотрите, в чем заключается вопрос. Программу по поддержке малого и среднего бизнеса предлагается купировать с 12 миллиардов до 5 миллиардов, по-моему, там 4,6. Исходя из того, что мы только что услышали, вообще малый бизнес – его надо поддерживать, в него надо вливать? Или не надо никаких подачек делать? Просто создайте адекватные условия – и бизнес сам выплывет, и все у него будет хорошо. Как вы считаете? Дмитрий Сазонов: Понятно. Смотрите, мне кажется, в правильную сторону мы пошли – начинаем говорить про эффективность. Потому что госпрограмма – это тоже вопрос, связанный с эффективным расходованием бюджетных средств. Кому помогать – сильным или слабым? Хорошая ведь дилемма, да? Мы будем помогать тем, кто действительно может расти, или будем ровным слоем размазывать, это все уйдет в песок, и мы останемся на тех же 20%? Олег Гусев: Так вы определите. Дмитрий Сазонов: Сейчас я договорю. Как определить? Здесь это правильный на самом деле, мне кажется, самый главный вопрос. Определить, мне кажется, нужно по принципу… Вот об инвестициях мы говорим. Куда вкладывать? Только тому я доверю свои инвестиции, кто действительно умеет управлять, кто эффективен, у кого есть опыт, у кого есть практика, кто показывает хорошую динамику и результат. Как это меряется? Во всем мире это меряется одним показателем, ключевым, – производительностью труда. Производительность труда на наших предприятиях любых… Я не говорю про госсектор, я даже не говорю про компании с госучастием… Николай Матвеев: На порядок ниже, чем в Евросоюзе, да. Дмитрий Сазонов: В четыре раза примерно. Николай Матвеев: Да, в четыре раза, в четыре-пять. Дмитрий Сазонов: Это по данным разных исследований. По-разному меряют, но тем не менее это факт. Поэтому когда мы говорим, куда вкладывать и каким образом стимулировать, на мой взгляд, как раз меры стимулирования должны создать определенного рода "гонку вооружений" (в хорошем смысле этого слова). То есть те, кто начинают играть в эту игру с государством, которые создают рабочие места, которые повышают производительность труда – у них и больше доступа к государственным закупкам, к закупкам у госкомпаний. У них, собственно говоря, и налоги… Николай Матвеев: Сначала ты работаешь на зачетку, а потом зачетка работает на тебя. Дмитрий Сазонов: А потом зачетка работает на тебя, все верно. Потом – налоговые льготы. То есть повышаешь платежи… Николай Матвеев: Тогда слабые, получается, вообще загнутся, у них не будет шанса. Дмитрий Сазонов: Я с коллегой полностью согласен. Идет глобализация, и мы во всем мире. Компания Toyota (или какой-то другой мировой лидер) производит свои автомобили, ориентируясь на весь мировой рынок. Мы сегодня не можем сделать так, чтобы… Может быть, фермеров – да. Вот микро и малый бизнес. Это люди, которые занимаются социальной занятостью. Николай Матвеев: А автопром поставить на ноги… Дмитрий Сазонов: Так вот, компании, которые выходят на мировые рынки, они могут и обязаны конкурировать. Николай Матвеев: Друзья, я прошу прощения, я предоставлю вам слово, но сначала я предлагаю посмотреть сюжет, где собственно предприниматели и расскажут о том, чего бы они хотели. Внимание на экран. Вместо того чтобы, как большинство их сверстников, отдыхать после напряженной учебной недели, восьмиклассница Ксюша и десятиклассница Алина обсуждают серьезный вопрос: в каком виде должна продаваться специально грязеотталкивающая автомобильная краска? Девочки – ученицы детской школы MBA, а краска – бизнес-проект, который Ксюша и Алина разрабатывают второй месяц. Алина Разумейкина, слушательница школы KINDER MBA: Мы просто подумали, сколько грязных машин ездит по всей России, в Москве точно. Это не очень красиво и неаккуратно. В процессе работы над проектом детям преподают финансовую грамотность и основы маркетинга, учат планировать свою жизнь и развивают навыки коммуникации. Карина Фомина, руководитель школы KINDER MBA: У нас есть примеры того, когда дети заканчивают нашу программу, они поступают в университет. И дальше они идут в это предпринимательское направление, они идут и делают какие-то успешные проекты, успешные истории. А вот школьник Павел Бабанин уже зарабатывает на своем проекте реальные деньги – через группу в социальной сети он принимает заказы на европейские конфеты и шоколад, которые не продаются в России. Любители и гурманы всегда готовы немного переплатить, говорит молодой бизнесмен. Павел Бабанин, слушатель школы KINDER MBA: Люди покупают их из-за вкусовых ощущений, хотят попробовать то, что не продается в России. Тем более сейчас санкции, и достать это крайне сложно. Бывший технолог мясного производства Дмитрий Козлов недавно осуществил мечту последних лет – ушел с высокооплачиваемой и престижной работы, чтобы открыть свой бизнес, мясной ресторан в одном из торговых центров на МКАД. Уже на этапе получения кредита Дмитрий столкнулся с тем, что банки просто отказывались давать деньги начинающему бизнесмену. Дмитрий Козлов, ресторатор: "Сбербанк" и прочие, которые с удовольствием кредитовали меня, когда я был наемным менеджером, сейчас (практически дословно) говорят: "Дмитрий Юрьевич, вы ненормальный человек? Вы занялись бизнесом? Вы в категории риска – соответственно, никакие кредиты мы вам не дадим". Но Дмитрий нашел выход – взял ипотечный кредит как физлицо под залог своей квартиры. Теперь ежемесячно платит проценты со своих доходов и доходов жены. Недоступные или очень дорогие кредиты – главное препятствие для развития бизнеса в России, считает Дмитрий. В Испании, откуда он привез идею ресторана, кредитная ставка для предпринимателей – не более 2%. Дмитрий же платит 19%. Рентабельность его ресторана в Москве в разы ниже, чем могла бы быть в Европе. Дмитрий Козлов: Можно сказать, что я им завидую, потому что и стоимость мяса у них ниже, чем у нас, и стоимость такого популярного напитка к мясу, как вино, у них существенно ниже, чем у нас. А отпускные цены, ценник в ресторанах у них выше. В принципе, все остальные вопросы достаточно решаемы. И достаточно привлекательные арендные ставки сейчас. Есть, конечно, еще одна большая проблема – наверное, это проблема всей России сейчас – это, к сожалению, падение потребительского спроса. Потребительский спрос наладится, уверен Дмитрий, а вот с банковской политикой что-то нужно делать, иначе декларации о поддержке малого бизнеса в России так и останутся декларациями. Николай Матвеев: Вот мы услышали про проценты в банке – 2 и 19. Александр Гребенюк: И как раз хотелось бы Дмитрия мысль продолжить. Конечно, производительность труда. Тех предпринимателей, у которых она высокая, наверное, нужно поддерживать. Но как добиться этой высокой производительности? Более или менее нормальные линии (например, в молочке производство сыра – итальянские), они стоят десятки тысяч евро. Как получить кредит под это, под 19–20%? Представляете, мы через пять лет отдаем плюс 100% к телу кредита. Это первое. Николай Матвеев: Не представляю. Александр Гребенюк: Второе. Что мы говорим о налогах? Например, налог на прибыль. Но прибыль надо получить вначале. Опять же мы говорим о налоге на недвижимость. Но у малого бизнеса есть недвижимость? Да они все в аренде сидят! Давайте реально посмотрим, что происходит у нас реально. Поэтому тут вопрос в том, что… Конечно, видно, что государство делает, и видны подходы, но именно этой среды, где это зарождается… Пока работы там мало. "Ребята, хорошо, вы поднимаетесь, закупаете все, а дальше мы поможем, мы субсидируем". Но это самый сложный период. В Кремниевой долине примерно 1 из 100 стартапов выходит. Николай Матвеев: То есть нет среды для инкубации, для самозарождения. Александр Гребенюк: Это везде так. Николай Матвеев: Смотрите, можно я перечислю? Во-первых, налоговые каникулы. Во-вторых, упрощенная схема налогообложения, когда не несколько налогов, а один – 6%. Поправьте, если не прав. 6% с дохода либо, по-моему, 15% с остатка. Дмитрий Сазонов: Доходы минус расходы. Николай Матвеев: Ну да, расходы и доходы, 15%. Дальше – импортозамещение. Что, не для малого бизнеса? Пожалуйста, для малого бизнеса. Казалось бы, какие-то шаги совершаются. Плюс амнистия капитала. "Ребята, возвращайтесь! Мы даже спрашивать не будем, откуда у вас деньги". Александр Гребенюк: Вопрос импортозамещения все-таки – это для малого бизнеса сложно. Олег Гусев: Но денег-то втройне меньше стало, покупательная способность упала. Александр Гребенюк: Это линии новые, это новые производства, это опять же заемные средства. Вначале нужно, мне кажется, занятья средой. К сожалению, эта "голландская болезнь", "дорогие углеводороды" – все страны через это проходили. Все, кто на "ресурсной игле", с этим сталкивались. Даже те, которые трудовые ресурсы поставляют за рубеж… Николай Матвеев: Но кто-то – болезненно, а кто-то – немножко умнее. Алексей Портанский: Сингапур не проходил точно. Александр Гребенюк: Это естественно. Я говорю, у кого была эта болезнь. Поэтому тут вопрос-то в чем? Конечно, сейчас хорошее окно возможностей. Нефть упала – и об этом задумались. Это, конечно, очень хорошо для нас. Почему? Десять лет назад нефть была высокая, и этим никто не занимался. Это "голландская болезнь", это косвенные ее последствия. Получается, что упала нефть. И наверное, вот то, что мы с вами видим, – это новый виток интереса к этой проблеме. И для малого бизнеса, чем дольше она будет на таких цифрах, тем лучше, наверное. Николай Матвеев: Говорят, в России стало меньше денег. Вот предложение бизнесу: "Ребята, то, что вы здесь производите за доллар, вы теперь можете продать за два за рубежом. Правильно? Ориентируйтесь на европейские рынки, на азиатские рынки, интегрируйтесь в иностранную валюту, пожалуйста, но производите за рубли". Так же, как автомобили, например, производимые сейчас, немецкие марки, производимые в Германии, подорожали в 2–2,5 раза – сообразно росту валюты. Те машины, которые производились в Калининграде и в других наших городах, но при этом они немецкие, подорожали процентов на двадцать, на пятнадцать где-то, понимаете. Помогите мне понять. Это тот самый коридор, по которому можно пойти бизнесу, не ориентируясь только на внутренний рынок? Или это некая такая абстрактная словесная конструкция, которая к делу не имеет никакого отношения? Владимир Буев: Есть продукт, который можно назвать традиционным. Например, сельскохозяйственный продукт – зерно. На каких-то рынках можно быстро, ну, относительно быстро нарастить производство. Николай Матвеев: А мы его в этом году рекордное количество собрали. Владимир Буев: Совершенно верно, мы в этом году первые, перегнали всех, кого только возможно, по объемам. Есть продукты инновационные, где очень длительные циклы, где если ты опоздал, то, не знаю, те же самые гаджеты ты не можешь производить. Это нужны определенные научные школы, которые не разъехались, не разбежались. Есть штучные товары, которые можем производить. Это в основном сосредоточено в военке и оборонке. Да, здесь у нас есть рынок, но это рынок очень специфичный, и рынком-то как таковым его назвать нельзя. Поэтому где-то это лукавство, где-то действительно есть на традиционных рынках возможности. Что я хотел еще сказать? Смотрите, лет двадцать, ну, пятнадцать-то точно мы ведем… Николай Матвеев: Разные эпохи, между прочим, – 20 и 15. Владимир Буев: Тем не менее, возьмем 15 лет. Сколько помню, все время говорится о сокращении административных барьеров, о том, что малый и средний бизнес – это драйвер, но тем не менее это абсолютно не так в нашей экономике. Если мы посмотрим на динамику… Как можно мерить? Не юридическими же оболочками. Вот коллега сказал, что он предприниматель один, а у него три фирмы: ООО, ЛПХ и индивидуальный предприниматель. Таких компаний, если говорить… У меня полно знакомых, у которых в этом реестре ФНС по семь фирм, которые давно не функционируют, а они в реестре и создают… Николай Матвеев: Они в учете. Владимир Буев: Совершенно верно. Но если мы посмотрим не на такие механические показатели, как количество юридических оболочек, а на какие-то экономические показатели… Николай Матвеев: Какие, например? Владимир Буев: Например, инвестиции. В последние два года в секторе МСП (малого и среднего предпринимательства – прим.) – "сам себя инвестируй" – они падают, и очень серьезно падают. Николай Матвеев: А если в цифрах? Есть понимание? Владимир Буев: Я сейчас не могу сказать, но это порядка 10% по номиналу, а в реальном выражении с учетом ИПЦ (индекса потребительских цен – прим.) это гораздо выше. Николай Матвеев: Ясно. Владимир Буев: Дальше. Если мы посмотрим на долю в занятости, на долю в ВВП, мы увидим, что за последние 15 лет эта доля одна и та же. Скажем, если мы долю в ВВП смотрим, то где-то до 2007–2008 года это было 16–17%, но там считался только малый бизнес. С 2008 года изменился закон, изменились критерии, появился средний бизнес – и доля стала 20%. Плюс игры с этими критериями, изменения туда-сюда как раз эту статпогрешность и создают. Но, в принципе, за последние 15 лет доля малого бизнеса в нашей экономике никак не изменилась. Что касается программ поддержки, о чем мы говорили… Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста. Владимир Буев: Мы делали замеры, два раунда. И мы выяснили, что, в принципе, программы поддержки, если говорить о финансах, они никак… В регионах смотрели в одном году, в следующем, как повлияли эти вливания. Они никак не влияют, то есть ни хорошо, ни плохо. Их как бы нет. А влияет, с точки зрения государства, именно регуляторика и правоприменение. Николай Матвеев: Сейчас зрители сидят и прямо поняли, что такое регуляторика. Владимир Буев: Регулирование, формотворчество и правоприменение. Николай Матвеев: Я вас понял, я вас понял. Пример западных стран. Как только кризис – тут же "гаечки" откручиваются, бизнесу дают возможности. Бизнес поднимает экономику, приводит ее в нормальное русло – и "гаечки" опять потихонечку закручивают. В случае с Россией я не увидел, чтобы ветер начал дуть во все паруса бизнеса и вообще чтобы на бизнес, кроме как декларативно, словесно, рассчитывали как на драйвер экономики. Вы как предприниматель что думаете? Олег Гусев: Вы знаете, когда я учился в Институте международных отношений на факультете "Международные отношения", я хотел стать дипломатом. Но так получилось, что я стал предпринимателем. Моя страна – СССР – развалилась. А когда я учился, я помню, что у нас были формы такие: феодализм, капитализм, социализм и так далее. У меня такое впечатление сложилось, что капитализма на самом деле два. Вот есть один капитализм с человеческим лицом. А есть другой капитализм с лицом непонятным, такой лукавый, так сказать, капитализм, когда все придумывается для того… Николай Матвеев: С таким прищуром, да? Олег Гусев: Да. То есть придумываются всякие налоги, что вроде как – раз! – и нереально. То есть считаешь – и никак не получается заработать! Думаешь: ну как же так? А потом – раз! Это официально на всю страну такой закон принимается. И сидит группа людей, которые потом наживаются, а все остальные становятся преступниками. Понимаете? И все мы так живем. Знаете, что мне это напоминает? Носов прекрасное произведение написал – "Незнайка на Луне". Здесь жили малыши хорошо. Полетели на Луну – а там, оказывается, денежные отношения. И сразу все люди – эти плохие, эти хорошие и так далее. Действительно, мы жили как-то раньше, у нас были какие-то… Николай Матвеев: Мы уже 25 лет как на Луне высадились. Нам четверти века недостаточно, чтобы привести в порядок свои товарно-денежные отношения? Олег Гусев: У нас капитализм превратился… Он не такой, как в Америке, не такой, как в Англии, понимаете, не такой, как в Италии. Николай Матвеев: Ну, у них-то 200 лет капитализму. Олег Гусев: У нас капитализм, как в Латинской Америке, – сначала бандитский, потом еще какой-то. И все делают вид… Николай Матвеев: Полицейский. Олег Гусев: Да, полицейский. Я все жду, когда Владимир Владимирович Путин обратится действительно и повернет в сторону… Есть какие-то сейчас тенденции. Я слышал, что он, например, сказал, что ипэшникам хорошо бы сделать "упрощенку" до 150 миллионов. Николай Матвеев: Да, 150 миллионов, есть такое дело. Олег Гусев: Ну, это же просто! Только надо понять, что действительно количество индивидуальных предпринимателей сразу увеличится, но тут же сократятся ооошники, которые останутся с НДС и со всеми проблемами, честные люди, которые все это время платили налоги. Николай Матвеев: Завершите, пожалуйста, мысль. У нас очень мало времени. Олег Гусев: Мысль такая. Понимаете, нужно все-таки к человеческому лицу идти. Если, например, простите, в дорожном движении у нас приняли, что надо наконец на кругу… Так пробки, если со всех сторон и помеха справа. Надо все-таки, чтобы центральные по кругу шли. Но забыли еще одно правило: запретить обгон справа, чтобы все только слева обгоняли. Николай Матвеев: Опять дорожная тема. Олег Гусев: Ну, простите… Николай Матвеев: Больное для меня будоражите! Если мы говорим о капитализме с человеческим лицом, нашему капитализму нужна пластика, нужно менять, улыбочку делать, глазки? Дмитрий Сазонов: Коллега, мне кажется, на мысль такую подвел, которую надо обязательно высказать. У нас как предпринимателем становятся? Вот человек учился на дипломата, но не получилось дипломатом стать – стал предпринимателем. Человек учился на менеджера наемного, потерял работу, какая-то ситуация по рынку случилась… Николай Матвеев: То есть это некий "мост неудачи", что ли? Дмитрий Сазонов: Вот я про что и говорю. То есть это некий буфер, это некая "подушка безопасности". И когда люди теряют, это у них последнее место и возможность начинать свою трудовую деятельность. И у нас отношение к малому бизнесу сегодня именно такое у многих: "Я хотел быть великим ученым, учителем или врачом, но у меня не получилось – я пошел и стал заниматься предпринимательской деятельностью". Это очень сложный и непростой труд, и это очень квалифицированный труд. Я к производительности труда почему это все подводил? Потому что это очень… Николай Матвеев: То есть вы говорите даже о призвании? Дмитрий Сазонов: Не только о призвании, но и об обучении, и об образовании. И эту историю (мы про ментальность сегодня говорили) нужно начинать сегодня в школе, чтобы этот человек, который силовик, не пришел в какие-то силовые структуры – и он уже сразу патриот, как только он надел свои погоны. Так вот, чтобы этого не было, чтобы у нас отношение к предпринимателям в школе прямо с младших классов начиналось, что это важный элемент социально-экономической системы страны – предприниматели. И их немного по факту. Социологи говорят, что только порядка 4% населения способны быть предпринимателями, способны иметь такое предпринимательское мышление. Поэтому их нужно выращивать и отношение в обществе формировать соответствующее. И самое главное – давать эти знания, чтобы у человека возникало понимание, что это такое, что это не какая-то последняя возможность заработать на хлеб. Олег Гусев: Это, мне кажется, мечта… Дмитрий Сазонов: Это не мечта, а это то, чем нужно заниматься. Олег Гусев: …потому что на самом деле все равно будут волки и будут овцы. И волки всегда будут думать, как стричь овец. Николай Матвеев: Я вас понимаю. Но главное, чтобы был фермер между волком и овцой, который называет себя государством, чтобы и овец в загон загнать, и волка на цепь посадить. Тогда – может быть. В США тоже есть же и волки, и овцы, но почему-то там у них получается. У нас, к сожалению, очень мало времени. Позвольте у вас спросить. Наверное, это будет уже финальная реплика программы. Что нужно сейчас государству (такая дорожная карта) предпринять для того, чтобы действительно догнать в ВВП долю малого и среднего бизнеса до 50%? Причем без абстракций, а конкретно: вот это, вот это и вот это. И получится ли сделать это именно у нас, в России, где, когда ты хочешь одно, получается второе, а приходишь вообще к третьему? Алексей Портанский: Знаете, я уже частично говорил об этом, что у нас остался только один реальный драйвер роста – это малый и средний бизнес. В нынешних условиях, когда уже неоднократно говорилось о том, что мы повысим, мы улучшим защиту бизнеса и так далее… Сколько раз об этом говорилось, и коллеги это подтверждали. Мне кажется, сейчас прежде всего не хватает решимости – решимости пойти по этому пути действительно до логического конца. И как сказал в свое время и написал покойный великий Ли Куан Ю: "Если вы хотите, чтобы вам поверили, например, в борьбе с коррупцией – посадите тройку-пятерку своих ближайших друзей". Это действительно так, понимаете. Я этот пример привожу для того, чтобы понять, что можно… Николай Матвеев: Один-то друг с восемью с половиной миллиардами рублей, найденных в квартире, уже сидел. Просто сколько таких друзей надо посадить? Алексей Портанский: Это пример, скажем так, не очень показательный. И непонятно, что там дальше будет, пока совершенно непонятно. Николай Матвеев: Нет, для меня показательно, что у полковника ФСБ. А там иерархия-то продолжается. У полковника ФСБ восемь с половиной миллиардов в комнате! И это еще не все деньги, которые нашли. Алексей Портанский: Конечно. Ну, это отдельная история. То есть хочется, чтобы в нынешних условиях действительно государство до конца осознало, что в ближайшие годы никакого чуда не будет ни с нефтяными ценами, ни с результатами выборов в Соединенных Штатах. Потому что мы тоже так прикидываем: а вот если будет этот, то будет лучше; этот – будет хуже. Но ничего это нам не даст. Никакой внешний фактор ситуацию внутри не исправит. Наша экономическая модель полностью себя уже израсходовала. Об этом говорили либеральные экономисты еще в 2012 году, когда кризис только еще был в разгаре. Поэтому надо в корне менять экономическую модель. И частью этих изменений будет принципиальное изменение отношения государства к малому и среднему бизнесу. Николай Матвеев: Спасибо. Что ж, на этой мысли я вынужден завершить программу. Добавлю только одно. Две инициативы должно быть, чтобы что-то получилось: и сверху, и снизу. И нужно сохранить баланс, они должны встретиться где-то посередине, чтобы и государство было довольно, и народ, который занимается бизнесом, тоже. Сегодня звучали мнения наших экспертов, ни одно из них "ПРАВ!ДА?" вам не навязывает, в итоге решать вам самим. Будьте с нами. Всего доброго!