Александр, Тамбовская область: «Нашли заправку. Вообще! Сегодня 21 июня 2020 года. Ребята, посмотрите цены: 95-й – 31,20; 92-й – 28,80; ДТ – 29,50. Просто рай какой-то! Мы живем в Тамбовской области. «Сейчас мы, наверное, за прицепом с канистрами поедем!» – думали мы сначала. Но, оглянувшись по сторонам, увидели, что… заправки-то никакой нет». Анастасия Урнова: В последнее время только и разговоров что о рубле, который нет-нет, да и дойдет до отметки в 100 единиц за доллар. В условии сокращения доходов, сложностями с трудоустройством и заработком все это очень пугает. Так что же будет с рублем? И насколько сильно вырастут цены? Сможем ли мы позволять себе все то, к чему привыкли, или придется сокращать расходы? И конечно, как сохранить свои деньги? Об этом поговорим сегодня в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Меня зовут Анастасия Урнова. И вот мои гости: Дмитрий Потапенко – предприниматель. Советует: десятину всегда переводить в доллары. Сергей Демин – представитель общественной организации «Деловая Россия». Уверен: мы – заложники внешнего мира. Владимир Григорьев – эксперт в области управления финансами. Считает, что оснований для беспокойства нет, во всяком случае пока. Валерий Рашкин – депутат Государственной Думы. Утверждает, что сегодня российская экономика в кризисе. Владимир, в последнее время практически каждый день приходят плохие новости о курсе рубля. Я на всякий случай напомню, что в феврале за евро давали 68 рублей, а сейчас это где-то 87 рублей (и тоже плюс-минус). Доллар тогда стоил 64 рубля, а сейчас – 74, 75 и так далее. Какой ваш прогноз? Чего дальше ждать? Владимир Григорьев: Я думаю, что будет неплохо, если курсы доллара и евро не станут расти относительно тех значений, которые у них сейчас. Рубль – системно слабая валюта, и системно слабая по той простой причине, что, к сожалению, в нашей стране очень мало что производится. Основным товаром, который мы поставляем на рынки, является сырье. Сырье всегда стоит дешевле, чем продукция уже более глубокого передела. А в кризис цена сырья еще уходит ниже. Если мы даже сравним кризисы, которые были раньше, то… Скажем, 2008 год: цены на сырье упали, как и сейчас, а цены на автомобили и самолеты не падали. Они сколько стоили, столько и стоят, потому что в этой продукции очень большая доля добавленной стоимости, созданной квалифицированным трудом. И поскольку наш рубль очень сильно зависит от энергоносителей, а с ними ситуация, к сожалению, невеселая, то ждать крепкого рубля не приходится. Я в качестве примера приведу, что есть такое понятие – сальдо экспортно-импортных операций. В России в первом квартале чистое сальдо было почти на 20% ниже, чем за последний квартал прошлого года – чуть больше 32 миллиардов долларов. И в четвертом квартале уже было снижение. А данные второго квартала вообще катастрофические – примерно на 55% ниже, чем первый квартал. Это порядка 14 с небольшим миллиардов долларов. Это фактор, который, в общем-то, показывает уровень поддержки рубля и приток денег в нашу экономику. Анастасия Урнова: То есть, если я вас верно поняла, вот то, как рубль есть сейчас, он сильно откатываться обратно не будет? Спасибо, если останется? Владимир Григорьев: Сильно не будет. Анастасия Урнова: Очень печальная новость! Сергей, а за чем нам еще нужно наблюдать, чтобы как-то самим прогнозировать, что вообще будет происходить с нашей валютой? Мы поняли про стоимость нефти. Что-то еще? Или только на это ориентироваться? Сергей Демин: Нет конечно. Но вообще я хочу защитить рубль. Анастасия Урнова: Пожалуйста. Сергей Демин: Рубль у нас хороший, он не плохой. Анастасия Урнова: Потому что вместе с рублем сейчас падает мое сердце практически. Сергей Демин: У вас сердце падает с 90-х. Я еще застал, когда он 65 копеек стоил. Поэтому ничего нового сегодня мы с вами не обсуждаем. Анастасия Урнова: Я только 6 рублями могу похвастаться. Сергей Демин: Вот, 6 рублями, да. Поэтому тенденция такая есть, потому что, действительно, как коллега сказал, как мы были на сырье, на продаже сырья все эти годы (хотя могли бы, в принципе, в «тучные» годы построить свою промышленность и не зависеть так сильно от импорта), так и будем. Плюс COVID, который снизил экономическую активность в странах Евросоюза, в Китае и везде. Соответственно, и сырья не нужно столько. То есть мы, в общем-то, заложники внешнего мира, а не внутреннего. Анастасия Урнова: Но стоит ли нам следить еще за внешней политикой, за тем, как развивается ситуация с пандемией? Много сейчас говорят: «А вдруг санкции еще какие-то на России наложат?» Сергей Демин: Ну конечно, мы можем за этим следить, но мы не сильно можем на это влиять. Анастасия Урнова: Однозначно. Но нам нужно хотя бы как-то прогнозировать свою жизнь. Сергей Демин: Конечно, прогнозировать жизнь обязательно нужно. Но для того, чтобы прогнозировать жизнь, надо хотя бы в среднесрочной перспективе понимать, что будет происходить. Потому что нам, предпринимателям, говорят, допустим, что налоги расти не будут, а они через три месяца… Было 18% НДС, а стало 20%. Анастасия Урнова: Опять нас подводят! Сергей Демин: Потихонечку-потихонечку все это дело растет. И мы поэтому должны быть готовы к тому, что и дальше будет, соответственно, ухудшаться экономическая ситуация, связанная с тем, что у нас же все-таки рубль привязан к доллару и к евро. Посмотрите, сейчас на 5% за три месяца доллар повысился, а евро – на 13%. У нас, действительно, как коллега сказал… Анастасия Урнова: Вы начали с того, что хотите немножко защитить рубль. Сергей Демин: Я защищаю рубль в том плане, что мы к этому привыкли. Он наш, родной. Мы к этому привыкли. Анастасия Урнова: И нечему удивляться? Сергей Демин: Да, нечему удивляться. Мы это говорим из года в год. Если, допустим, открутить пять лет назад, то… ну, стоимость его другая была, но все равно по отношению к десяти годам он сильно изменился. Анастасия Урнова: Замечательно! Сергей Демин: Понимаете? То есть мы это как бы обсуждаем, но нужно что-то делать. Анастасия Урнова: Валерий, а нельзя сказать, что текущее падение рубля – это просто сезонный фактор? В принципе, осень всегда была не временем нашей валюты национальной. Валерий Рашкин: Мы исходим из того (и правильно, я поддерживаю), что рубль – слабая валюта. И у нас прикладываются огромные усилия Центробанка, чтобы сдержать вот эти взлеты и падения (в основном падения) нашего рубля. У нас и золотовалютные резервы, и Фонд национального благосостояния держатся и наполняются за счет наших нефтедоходов. Даже Правительство и Набиуллина – они не знают, что будет завтра. Санкции могут быть в любой момент наложены. А так как рубль не самостоятельная единица – значит, она зависит от внешних факторов, очень сильно зависит и от цены нефти (а она тоже колеблется). Мы же не входим в международные организации, которые принимают решения. Мы только делаем вид, что мы такие великие и большие, а мы туда не входим. Это не наши решения. И вот этот резерв, который надо было направить на то, чтобы промышленность поднять, на то, чтобы инвестиции пошли, на то, чтобы нацпроекты, о которых всех говорят… А сорвали вообще, ну полностью сорвали! Вот были недавно доклады и Правительства Российской Федерации, и президента. Ну, нацпроекты провалили. Анастасия Урнова: Мы сейчас уходим от темы. Валерий Рашкин: Нет, это все взаимосвязано. Анастасия Урнова: Это все влияет на курс рубля? Валерий Рашкин: Да, это все влияет на курс рубля, потому что закупаются доллары для того, чтобы сохранить хоть какой-то баланс, чтобы он не рухнул. Как только этот регулятор (а он зависит от наших денег) уйдет, он рухнет, он просто рухнет. Эти прогнозы Правительство делает и говорит об этом. Тем более что у нас нет своей собственной экономической базы. У нас производства разорили, производственной базы нет. Собственной продукции нет, которая бы стабилизировала и укрепила валюту, нашу внутреннюю валюту. И тенденций к тому, что туда пойдут инвестиции и там будет развитие экономики, будет наш реальный сектор, нет. А мы же все закупаем, абсолютно все! Поэтому стабильности я как депутат не вижу. Она может рухнуть в любой момент. У нас уже был и дефолт, у нас были и обвалы. У нас придет чудак какой-то на другую букву – и все! Понимаете? Зависит от личности, от того, кто какое решение примет. Анастасия Урнова: Вы нас очень пугаете! Дмитрий, вы согласны с тем, что на государство полагаться нельзя и оно рубль в каком-то приличном, приемлемом коридоре не удержит? Дмитрий Потапенко: Ну, тут главное – определиться, что такое государство, потому что… У меня есть такая фраза, которую я повторяю: то, что мы ошибочно называем государством. Дело в том, что мы должны, во-первых, начать с базового. Мир не будет уже тем, которым вы его помните. И цепляться за модель, что доллар будет 100 рублей или еще сколько-то – это бессмысленно. Первое. К чему привела инфодемия во всем мире? К тому, что старая модель экономики, которая существовала (а она существовала практически во всех странах мира с теми или иными изменениями), она зиждилась практически на двух факторах. Первое – суперпотребление, сверхпотребление товаров, услуг и всего остальное. И второе – это, как говорили при советской власти, уверенность в завтрашнем дне. Вот это перестало существовать, эти два фундаментальных фактора перестали существовать во всем мире. По сравнению с тем, что было при Великой депрессии, как говорится, это детский лепет. Причина очень простая: Великая депрессия была в одной стране, а здесь в депрессию то, что мы ошибочно называем государствами, правители всех стран вогнали все государства. Плюс ко всему у нас накладывается то, о чем было абсолютно верно сказано: мы находимся в рамках Третьего энергетического перехода. Помимо того, что вы убиваете экономику, персонально вы, больше никто… Я вам могу даже на пальцах это расписать. Потому что у вас нет уверенности, что завтра будут проекты и все остальное, что все будет развиваться. Вы уже вместо того, чтобы поехать, условно говоря, в Италию, будете думать о том, чтобы поехать в Турцию. То же самое… Анастасия Урнова: Я вообще про Крым сейчас думала. Дмитрий Потапенко: Значит, вы отматываете еще на несколько шагов. То же самое касается вашего бытового потребления. Такая же абсолютно ситуация абсолютно во всех странах. Анастасия Урнова: То есть я меньше трачу – и я торможу экономическое развитие? Дмитрий Потапенко: Конечно. Вы просто нас убиваете как предпринимателей. И это нормально. Это не потому, что… У вас нет уверенности, что завтра будет горизонт. И вернуть это доверие практически невозможно, потому что правители повели себя практически во всех странах, в том числе в Российской Федерации, извините, как обгадившиеся коты, потому что максимум, что они смогли нам предложить в виде модели – они предложили нам из своих квартир сделать одновременно тюрьмы, лечебницы, школы и далее по списку. И мы получили в результате этого локдауна еще больший удар, чем получили все остальные. Когда речь идет о 100 рублях за доллар – это бессмысленное обсуждение цифр. Абсолютно четко надо понимать… Ну, потому что я, например, два года назад сказал, что коридор первичный будет – 71–74. Следующий коридор, в который они должны влететь, – это 77–81. И это при условии, что по лабазу не будут гулять. Потому что у нас есть помимо того, о чем сказал Валерий абсолютно верно, инфраструктурные проекты, которые полностью заморожены. И у нас есть еще не очень ясные сверхпроекты. Мы не знаем, как будут распоряжаться теми самыми фондами. И когда мы говорим о том, что у нас золотовалютный фонд большой, мы забываем всем рассказать… Простите, в то время, когда вдруг ни с того ни с сего войдут санкции (на основании нашей внешней политики или на основании внутренней политики), то золото, о котором мы думаем как о защитном активе, кто примет? С чего вы вдруг решили, что его будут принимать по рыночной цене? Напоминаю вам первые годы советской власти: золото, бриллианты и все остальное принималось по бросовым ценам. Соответственно, все, что клейменное, с маркировкой «РФ», может приниматься, например, с дисконтом 30–40%. И это будет обвал, например, рынка золота. Поэтому ситуация куда более серьезная. И в чем основная проблема наша с вами, абсолютно всех здесь присутствующих? В том, что на сегодняшний день ни в мире, ни в Российской Федерации особенно (а для нас это более важно) не выработана новая модель. Потому что та модель экономики, в которую вы перешли, они называется «мобилизационная». Вы сейчас сидите в землянке, вы высунули перископ и убиваете экономику. Анастасия Урнова: На этом я вас прерву. Так что же на этом фоне будет с ценами? Что подорожает, а что вдруг, может быть, все-таки подешевеет? Обсудим в следующей части ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Не переключайтесь. Сергей, ясно, что в первую очередь цены вырастут на импортные товары, потому что мы их покупаем за доллары – соответственно, в рублях это будет дороже. Но нам же известно, что большая часть товаров, которые производятся в России, тоже имеют в себе то, что называется «импортная компонента»: от вкусовых добавок до упаковки. Значит ли это, что подорожает в принципе все? Сергей Демин: Совершенно верно. Анастасия Урнова: А в каких масштабах? Сергей Демин: В больших масштабах. Потому что даже если взять сельское хозяйство, то практически все семена мы закупаем. У нас семенной фонд просто разбазарили во время 90-х годов, его нет. Анастасия Урнова: А если мы будем говорить в цифрах, то какой порядок? Сергей Демин: Порядок цифр? Вот Дмитрий правильно сказал. Это зависит от того, насколько вообще у нас население готово что-то покупать. Потому что сейчас, вы посмотрите, по статистике, от 5 до 10 раз увеличилось количество покупок доллара для сбережений людьми, потому что… Они не знают, что с этим делать, поэтому тратить и что-то закупать дополнительно люди просто не хотят. Москва – это отдельное государство. А все остальное, что вокруг – это именно люди выживают. Дачные хозяйства, которые у нас были… Анастасия Урнова: Правильно ли я понимаю, что люди тратят меньше? Сергей Демин: Ну конечно. Анастасия Урнова: Простите, это важно. И из-за этого растут цены? Сергей Демин: Люди тратят меньше. Часть предприятий просто из-за COVID закрылась. Те, что производят, соответственно, они должны выживать, издержки высокие. Соответственно, это прямо сказывается на ценах. В том числе то, что вы сказали: комплектующие различные, которые входят в какую-то цепочку добавленной стоимости, многие импортные, пусть даже и из Китая. Ну, Китай же тоже… Анастасия Урнова: …тоже часть мировой экономики. Дмитрий Потапенко: Валютная зона. Сергей Демин: Конечно, тоже валютная зона, совершенно верно. Поэтому здесь ожидать того, что у нас на что-то упадут цены… Это можно ожидать от какого-то предприятия, которое собирается закрыться и демпингует, чтобы все продать. Да, этого мы можем ожидать, но системно – нет. Дмитрий Потапенко: Ну, это локально. Сергей Демин: Да, это локально, совершенно верно. Анастасия Урнова: Владимир, я все равно не могу жить в таком уровне неопределенности. Когда я читаю экспертов, то все-таки я вижу какие-то прогнозы: вырастет на 3,5%; вырастет на 4–4,5%. Есть все-таки расчет на то, что инфляция составит порядка 4%. Кто-то говорит про 10%. Ну хоть на что-то надо опираться! Чего нам ожидать? Сегодня гречка стоит 10 рублей, а завтра она будет стоить 13 или 35? Владимир Григорьев: Ну, скорее всего, все-таки 13, чем 35. Хотя 35 в каком-то периоде времени будущем я бы не исключал. Анастасия Урнова: Я надеюсь, в большом. Что вы имеете в виду под каким-то периодом? Вы просто очень пугаете! Владимир Григорьев: Я тоже надеюсь, что в большом. Дмитрий Потапенко: Гречка – очень специфический продукт. Ей можно целую программу посвятить. Это стратегический продукт. Владимир Григорьев: Видите ли, в чем дело? Если мы говорим о продукте прямого импорта, то здесь индикатор понятен – это изменение процентное курса рубля к доллару и к евро. Если говорить о продукции, которая здесь производится с использованием импортных компонентов, то здесь зависимость более сложная. И поэтому я думаю, что некоего такого общего повышения не будет. Это будет дифференцированное повышение – от нескольких процентов, ну, может быть, 3–6%, если мы говорим о продукции, которая производится здесь, до более высокой, в общем-то, корреспондирующей с курсом рубль/доллар и рубль/евро, если мы говорим о продукции прямого импорта – по той простой причине, что импортеры, естественно, стремятся защищать свои доходы. И здесь есть еще следующая деталь интересная. Любой импортер или не импортер прямой, а потребитель просто импортных технологий, комплектующих, он в любом случае будет закладывать в стоимость товара будущего завышенный курс доллара или евро, таким образом защищая себя от риска того, что он вырастет еще больше. Это с одной стороны. С другой стороны, все это будет наталкиваться на снижение потребительского спроса, потому что, в принципе, он… Я тут совершенно согласен с коллегой. Кстати сказать, коронавирус сам по себе, в общем-то, он же просто стал катализатором процессов, которые шли достаточно давно. Дмитрий Потапенко: Да, более трех лет, абсолютно верно. Дмитрий Потапенко: Даже не три года, а больше. Собственно говоря, 2008 год уже показал, что эпоха потребления заканчивается, ведь она стимулировалась за счет кредитов. Кредит – это стимул потребления. Людям не хватает денег на то, чтобы жить так, как они хотят, и они берут кредиты. Анастасия Урнова: И сегодня наше общество суперзакредитовано. Владимир Григорьев: Да. И это, кстати, очень плохо, потому что… Дмитрий Потапенко: Потому что экономика поменялась. Владимир Григорьев: И здесь, кстати, есть большая разница. Если брать первую половину 2000-х, когда был первый бум потребкредитования, то все-таки, знаете, он был на мажорной ноте, потому что все-таки тогда, по крайней мере в крупных городах, в обеих столицах, в городах-миллионниках, у очень многих росли зарплаты, появлялись постоянно бонусы. Действительно, возникла определенная стабильность, и люди брали кредиты на ожиданиях: «Я обязательно получу зарплату и расплачусь за этот автомобиль, который сейчас купить не могу». Дмитрий Потапенко: Это кредиты будущего. Владимир Григорьев: А сейчас вектор абсолютно изменился. Сейчас люди берут для того, чтобы заместить этими кредитами нехватающие доходы. Анастасия Урнова: Давайте я здесь вас прерву, чтобы мы вернулись немножко к нашей теме. Валерий, но на рост цен ведь влияет не только курс рубля, но и… Уже многие пожаловались на то, что сложности с урожаем в сельском хозяйстве, плохая путина лососевых и другие факторы. Что ждет цены на продовольственные продукты? Валерий Рашкин: Ну, все-таки это не самые главные причины того, что цены растут. Анастасия Урнова: Они тоже растут. Так? Валерий Рашкин: Они растут, но, как я говорю, есть главные причины этого роста. Я убежден, что несколько факторов главных есть. Первое – это зависимость от импорта, привязанность к доллару, привязанность сырья, всех комплектующих. У нас нет ни одного товара… Возьмите хоть ту же рыбу, которую вылавливаем, лососевые, икру берем. Хоть ту же гречку выращиваем. Вся производственная цепочка все равно включает импорт. И завоз этих комплектующих зависит от этих цен, поэтому объективно они будут расти. Какие темпы? Вот вы пытаетесь, так сказать, вытрясти мнение. Какие темпы? Анастасия Урнова: Очень! Надо хоть на что-то опираться. Валерий Рашкин: Я считаю, что обвала типа 91-го года, когда обесценили рубль сознательно, очистили карманы у народа… Анастасия Урнова: Не будет? Валерий Рашкин: Не будет. Анастасия Урнова: Потому что то, что надо готовиться к 90-м, уже звучит. Валерий Рашкин: И 98-го года, который тоже где-то искусственно был подведен к дефолту, и обогатились единицы, а стали бедными миллионы, – я тоже считаю, что на этом этапе его не будет, потому что есть резервы. Они неправильные. Так сказать, на «кубышке» сидит Фонд национального благосостояния и золотовалютные резервы, там более 70 триллионов рублей. Это неработающие деньги. Но эта «кубышка» предохраняет от того, чтобы два таких резких и жестких обвала были. Анастасия Урнова: В общем, не надо бежать и закупать гречку сейчас? Валерий Рашкин: Не надо сейчас. Анастасия Урнова: Все, хорошо. Дмитрий Потапенко: Лучше картошку. Анастасия Урнова: Она портится Валерий Рашкин: Но! Еще один фактор, о котором стараются умолчать, – это снижение покупательной способности граждан. Вот пандемия у всех, и в Америке была. Но в Америке бедных стало меньше в пандемию, а в России – обвал. У нас по докладам и Кудрина, и нашего соответствующего комитета Госдумы, и нашего финансиста главного, так сказать, у нас системный кризис. Но в этот кризис как деньгами распорядиться? Помочь населению, чтобы у них покупательная способность выросла? В других странах помогли, а у нас захапали и не помогают. А нет покупательной способности, товары не покупаются, залеживаются. Кто-то разоряется, кто-то начинает поднимать цены. Я говорю: обвала нет, но тенденция растет. Анастасия Урнова: Динамика понятна. Валерий Рашкин: И если брать проценты, то я думаю, что в ближайший год, если брать от сегодняшнего дня, они будут варьироваться от 5 до 30–35% – в зависимости от товара, от спроса и всего остального. Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо за такой прогноз. Дмитрий, во всей этой печальной картине можно рассчитывать на то, что что-то ну если не подешевеет, то хотя бы останется на прежнем уровне? Я не знаю, недвижимость та же самая. Дмитрий Потапенко: Ну давайте так: картина не печальная. Свойство экономики… Экономика – это математика. Было абсолютно верно сказано, что процессы в мировой экономике идут очень и очень давно. Уж извините, я займусь самоцитированием. В 2017 году я издал книжку, в которой на 214-й странице четко написано: «Будет самым сложным 2019-й, а особенно 2020 год». И не потому, что я провидец, а потому, что экономисты четко считают. Другое дело, что у нас есть другие экономисты… Анастасия Урнова: В анонс ставим: «Дмитрий Потапенко вангует». Дмитрий Потапенко: Нет, это вопрос не Ванги. Основная проблема в том, что, еще раз говорю, все процессы длительные и циклы очень длительные. Есть ли шанс, что что-то подешевеет? Оно может подешеветь, но купить вы это не сможете. Опять-таки возвращаемся. Важна ли цена курса доллара? Важны ли эти золотовалютные запасы? Нет. Причина очень простая. Будет там хоть 100 триллионов! Задайте простой вопрос: а кто вам сказал, что с вами будут делиться? Фундаментальный ответ на этот вопрос. Эти 70 триллионов сформированы не вчера, не позавчера, не возникли в рамках этой передачи. Они копились очень долго. Кто вам сказал, что будет изменена история экономики? Она не будет изменена. Что делают западные страны? Они раздают деньги. С точки зрения экономиста могу сказать, что фундаментально это тоже не совсем верно. Причина очень простая: они еще тоже не выработали систему той новой экономики, в которой предстоит всем жить. В этой мобилизационной экономике, в вашей мобилизационной модели потребления у нас перепроизводство. У нас количество производственных мощностей в мире больше, чем мы с вами можем потребить. В России, поскольку мы даже не сырьевая держава, а мы сырьевая колония… Причина очень простая: у нас нет продукции высоких переделов. Мы совсем зависимы, потому что… Мы говорим: «А что мы можем предложить на внешний рынок? Золото?» Говорят: «А поставщиков полно». – «Нефть?» – «Да ее еще выше крыши!» – «Газ?» – «Ребята, у нас тут в очередь все стоят». И поэтому когда вы говорите: «Подешевеет ли оно?» – надо отталкиваться от ваших располагаемых доходов. Предположим, что цена, например, на московскую квартиру будет миллион рублей. Вопрос: а какая будет безработица в данную секунду? Обратить внимание нужно на совершенно другое. С сентября по февраль, по моим расчетам, будет происходить увеличение частных и корпоративных банкротств, потому что большая часть предприятий и физических лиц… Было абсолютно верно сказано, что нулевые годы и годы до 2005-го, ну, может быть, 2008-го – это были кредиты развития, кредиты будущего. Сейчас это кредиты выживания. И у нас просроченных кредитов, извините, порядка 20 триллионов. Поэтому сейчас будет раскручиваться спираль… Анастасия Урнова: Поняли вашу мысль, спасибо большое. Дмитрий Потапенко: Про другое надо думать. Анастасия Урнова: Мы начали говорить о долгосрочных… Валерий Рашкин: Насчет цен прогноз мой: меньше не будут. Дмитрий Потапенко: Да. Валерий Рашкин: Дешевле не будет. Нет базы для этого абсолютно! Анастасия Урнова: Не рассчитывать? Валерий Рашкин: Не рассчитывать! Не будет! Анастасия Урнова: Мы стали говорить о долгосрочных трендах. И вот я хочу… Дмитрий Потапенко: Практика жизненная говорит, что никогда… Анастасия Урнова: …что никогда ничего не дешевело. Я хочу предложить вам посмотреть кусочек из видео блогера Руслана Усачева, который сравнил, как менялись цены за 13 лет. Он взял одну корзину, которую он как-то покупал давно, и купил сейчас то же самое. Вот что у него получилось? Давайте посмотрим. Роман Усачев, блогер: «Как проверить реальный рост цен на обычные потребительские товары? А что, если 19 мая 2007 года какой-то парень, готовясь праздновать свое 18-летие, пошел в гипермаркет и закупился перед вечеринкой? И это была настолько большая закупка, что я тогда решил сохранить чек. Имея этот артефакт на руках, все, что нам остается сделать: купить те же самые продукты, что и тогда, и сравнить изменение цен. Конечно, пришлось столкнуться с некоторыми трудностями, пытаясь повторить столь древний список покупок. Вот оно, все готово! Все нашел! Все аналоги, все оригиналы. И теперь – на кассу, чтобы узнать, сколько это в итоге будет стоить. Мы переходим к самому интересному – мы создадим таблицу. Ну что же, тут все достаточно просто: наименование товара, количество штук, цена и итоговая цена, полученная путем перемножения. То же самое из 2020 года. Плюс указано, какие товары чем были заменены. Ну а как же изменение веса? Ведь технически ты получаешь меньше продукта, чем в 2007? Абсолютно справедливо! Поэтому для весовых товаров и товаров, чье изменение веса нам достоверно не известно, мы добавляем специальный мультипликатор, который корректирует итоговую стоимость. Что нам говорит Правительство? Оно говорит, что за 13 лет инфляция во всей экономике (не только по продуктам питания) составила 156,6%. Это то, что нам с экранов телевизоров говорят. При этом данные на март. Давайте, наверное – тяжелый апрель был, тяжелый май, – округлим до 160%. Вот на 160% выросли цены за 13 лет официально. А реально на сколько? На сколько в среднем выросли продукты, которые мы сегодня проверили? На 257%! Конечно, инфляция – хитрая штука, она зависит от большого количества разных экономических переменных. И неправильно было бы ставить знак равенства между изменением цены и инфляцией в стране. Я отталкивался от того, что нам говорят: «Инфляция – 4%. Значит, всего на 4% все подорожало». Нет, нет. К сожалению, нет». Анастасия Урнова: Владимир, насколько это корректные расчеты? И действительно ли все вот так сильно дорожает? И не надо думать, что что-то изменится? Владимир Григорьев: Ну, молодой человек очень правильно сказал, которого мы сейчас видели, что все-таки нельзя все сводить только к этой корзине, потому что инфляция зависит от массы факторов, не только от корзины продуктов. Но, понимаете, проблема в том, что все-таки для большинства людей важна именно стоимость этой корзины… Анастасия Урнова: Однозначно Владимир Григорьев: …а не стоимость автомобиля в 2007 году и сейчас. Вот для них важнее это. Поэтому, безусловно… Тем более что это, к сожалению, тоже печальная статистика, но большинство россиян большую часть своих доходов тратят на продукты питания. Это грустно, но это так. Поэтому, конечно, этот фактор в бытовом сознании является очень важным, и использовать его, в общем-то, как индикатор экономического благополучия, в принципе, можно. То есть: на сколько подорожало то, без чего люди не могут жить? Дмитрий Потапенко: На сколько изменилась зарплата за этот период времени у среднестатистического человека? Сергей Демин: Потому что это не совсем корректный эксперимент. Дмитрий Потапенко: Да, чтобы можно было посмотреть. Владимир Григорьев: Это тоже важная вещь. Дмитрий Потапенко: Надо в процентах от зарплаты считать. Владимир Григорьев: Да, правильно. Анастасия Урнова: Вряд ли она у кого-то выросла на 258%. Дмитрий Потапенко: Нет, у кого-то выросла. Почему нет? Анастасия Урнова: Сергей, а значит ли это, что… Сергей Демин: А у кого-то и больше. Дмитрий Потапенко: Оставим это для другой программы. Валерий Рашкин: У нас только за полгода 100 семей вывезли 7 триллионов рублей через офшоры. Слушайте, они же в эту корзину не попали. Анастасия Урнова: Давайте будем считать все-таки что-то по-настоящему среднее. Сергей, значит ли это, что нам все-таки в общей массе, кроме, возможно, этих 100 семей, придется как-то менять свои потребительские привычки и не покупать то, к чему мы привыкли? Надо ли к этому сейчас морально готовиться? Сергей Демин: Ну, морально, я думаю… Вообще я должен сказать, что нашему Правительству, которое тоже часть нас, им сильно повезло, потому что мы вообще долготерпимый народ и находим выход из любого положения. Мы всегда готовы ко всему, что бы ни происходило. Поэтому, конечно… Надо нам готовиться или не надо? Надо просто жить в данной ситуации и делать все возможное, что ты можешь, что от тебя зависит. Хотя от тебя зависит немногое, но зависит все-таки. Ты можешь найти более качественную работу – это возможно. Не сидеть и ждать, когда к тебе придут и пособие дадут, а самому что-то искать. То есть – действовать. Глобально поменять, как правильно коллеги сказали, сложно. Вообще во всем мире эти глобальные изменения очень медленно происходят. Соответственно, очень много влияния, как мы сказали, на этот процесс. Анастасия Урнова: Надо быть адаптивными? Сергей Демин: Надо быть адаптивными, конечно. Анастасия Урнова: Ну что же, как жить, как сохранить деньги и их не потерять – мы обсудим в следующей части программы «ПРАВ!ДА?». Оставайтесь с нами. Мы вышли на улицы и поговорили с людьми. Решили узнать, есть ли у них деньги, какие-то накопления и, если да, то как они хранят их. Давайте узнаем, что они нам ответили. ОПРОС – У вас есть денежные сбережения? – Есть. – Ну, копить не получается, потому что цены растут каждый день. – С зарплат, которые наше государство платит, накопить невозможно. – Ну, глядя на бабушкину пенсию, да, нужно откладывать, чтобы хоть как-то жить. – У нас дети и внуки. У нас не может быть сбережений. – Так, чтобы иметь за душой конкретный капитал? Такого нет и не было давно уже. И, мне кажется, навряд ли будет с нашими возможностями. – В свое время нам посоветовали купить однокомнатную квартиру. И сдача в аренду жилья помогла нам накопить. – Со сбережениями у нас туго, все деньги уходят на бизнес. – Откладываю, когда зарабатываю. – Сейчас активно хожу и трачу, так что накоплений… Не получается очень накопить. – Я не коплю. Просто эти сбережения лежат. Мало ли. У меня вообще похороны скоро. – Смотря что называть сбережениями. То есть, допустим, для кого-то сбережения – это 50 тысяч рублей, а для кого-то – миллион долларов. Ну, у меня где-то посередине. – Мы копим деньги в банке. Правда, периодически оттуда и снимаем. А потом опять копим. Потом опять снимаем. – Вы знаете, я вообще инвестирую, занимаюсь инвестициями, да. – Деньги в банке. – Просто дома лежат, чтобы было более удобно и я была уверена в том, что они никуда не денутся. – Я прекрасно помню дефолт 98-го года, поэтому не хочу никого обидеть, но российским банкам я не доверяю. – Мы в последнее время в силу своего пенсионного возраста отдаем предпочтение рублевой массе и юаню. – Я вкладываю в себя и в свое развитие. Анастасия Урнова: Получается, что денег нет, но все-таки какие-то есть, и где-то их все-таки можно хранить. Вопрос. Я помню, что опять же в 90-е годы во многом выиграли те, у кого деньги-то были в долларах. Имеет ли смысл и сегодня поскорее все лишние рубли переводить в валюту? Владимир Григорьев: Ну, безусловно, доллар – это более надежная валюта, чем рубль, так же как и евро. Правда, с одной оговоркой. Вот сейчас мир глобально вступил в эпоху нестабильности. Мы даже можем сейчас посмотреть… Вот вы отметили, что евро вырос более сильными темпами по отношению к рублю, чем доллар. Это очень необычная ситуация, потому что доллар всегда был для инвесторов во всем мире так называемой тихой гаванью. Впервые таковой стал евро. Не надолго, потому что в США сейчас довольно-таки высокий уровень социальной нестабильности (и политической тоже). Ну, Байден сказал, что он не признает победу Трампа. Трамп сказал, что не признает победу Байдена… Анастасия Урнова: Там ужас творится, да. Владимир Григорьев: Ну да, там странная ситуация, действительно. Поэтому пока инвесторы уходят в евро. Но в любом случае, если мы просто-напросто посмотрим на курсовое соотношение рубль/доллар и рубль/евро за всю историю так называемого рыночного курсообразования, то понятно, что рубль – валюта ненадежная. И доллар, и евро… Даже если происходит временное конъюнктурное укрепление рубля, то оно, как правило, заканчивается провалом. Ну посмотрим, скажем… Вы сами напомнили нам цифры начала года. Что произошло потом, в марте? Мгновенно все то, что копилось в течение года, ушло вниз и было «съедено» падением рубля. Анастасия Урнова: Ну, важный вопрос тогда такой. Вот сегодня нашу передачу посмотрят. Уже сейчас идти менять деньги или подождать? Может быть, сейчас все-таки курс на пике, он максимально невыгодный. Стоит ли подождать неделю-другую, четвертого квартала года? Говорят, что, может быть, немножко все-таки… Владимир Григорьев: Когда курс на пике, никогда покупать не надо. Анастасия Урнова: Так он сейчас на пике или нет? Владимир Григорьев: Вы знаете, я думаю, что возможно определенное укрепление рубля, потому что сейчас курс нестабильный. И если говорить о ситуации в принципе, то все-таки здесь есть определенный и такой существенный спекулятивный элемент. Рубль может несколько укрепиться по отношению… Анастасия Урнова: То есть ждем ноября-декабря? Владимир Григорьев: Да. Может быть, октября. Он может несколько укрепиться. Дмитрий Потапенко: Это бессмысленно. Владимир Григорьев: И тогда, если рубль начнет укрепляться, вот тогда имеет смысл его покупать, когда возникнет некая точка равновесия. Анастасия Урнова: Дмитрий, а почему это бессмысленно? Что мне делать, не знаю, со 100 тысячами рублей? Дмитрий Потапенко: Вот вы произнесли ключевую фразу – 100 тысяч рублей. Сколько это в долларах? Хорошо, полторы тысячи, округлим. Давайте попробуем приблизительно представить, что, например, курс сыграет туда-сюда на 3 рубля. На полторы тысячи – 4 500 тысячи рублей. Когда вы задаете вопрос: «Покупать сейчас или потом?» – я последние десятилетия говорю: доллар – это инвестиционная бумага от двух лет. Никогда не надо ждать вот того… Вы эту секунду не подгадаете. Наша программа – это, условно, для масс-маркета. Это не люди-трейдеры, которые высчитывают, смотрят «стакан»: отсюда такое предложение, сякое предложение. Поэтому правила примитивного инвестирования: десятину всегда переводите в доллар. Анастасия Урнова: Я просто вспоминаю 2015-й или 2016 год, когда я поменяла доллары по 79 рублей. Я до сих пор жалею об этой сделке. Сергей Демин: Вы зря жалеете, потому что… «Надо чуть-чуть подождать». Еще раз повторю: доллар – это инвестиционная бумага от двух лет. Это то, что вы можете отложить на обучение детей, на похороны. Вы можете отложить… Еще раз говорю: это инвестиционный портфель. Это не плохо и не хорошо. Анастасия Урнова: Понятно. В общем, не ждать. Дмитрий Потапенко: Спокойно, еще раз говорю. Конечно, в момент истерии… У нас опять-таки при возникновении инфодемии, когда начинает курс расти, почему-то все начинают дергаться и спрашивать: «А сколько будет курс?» Я говорю: «Давайте хотя бы вы выждете десять дней, две недели, а потом будете рассуждать». Анастасия Урнова: Это очень важно. Спасибо за конкретные цифры. Владимир Григорьев: Можно маленькую добавочку как раз по поводу масс-маркета? У нас один из героев сюжета, который мы видели… Анастасия Урнова: В юани инвестирует. Владимир Григорьев: Да, в юани. Дмитрий Потапенко: Это отдельная история. Владимир Григорьев: Я хотел сказать о мужчине, который сказал, что его состояние находится где-то посередине – между 50 тысячами рублей и миллионов долларов. Поскольку среди тех, кто нас слушает, могут оказаться те, кто тоже посередине, вот для них имеет значение – плюс 3 рубля стоит доллар или минус 3 рубля, потому что на более крупной сумме это будет существенно. Дмитрий Потапенко: Конечно. Но это уже не масс-маркет. Сергей Демин: Анастасия, можно добавить? Я извиняюсь. Вот то, что вы сейчас говорите… Те, кому нужно было купить эти доллары, у кого деньги есть, они уже давно купили их. Анастасия Урнова: Ой, ну не все, не все. Не надо. Валерий, вопрос, который тоже задавали телезрители, когда мы готовились к этой программе. Не все понимают политику Центрального банка, который резко и рекордно снизил ключевую ставку с 7,75% до 4,25%. Получается, что сегодня, если я несу свои деньги в банк, то, скорее всего, они там лежат под процентом меньшим, чем вырастут цены. Что мне делать-то с деньгами, кроме перевода в другую валюту? Валерий Рашкин: Вы знаете, у меня ощущение, что мы не живем тем народом, который вот там, на улице. Мы обсуждаем… Анастасия Урнова: Но люди копят. Людям нужно покупать квартиры… Валерий Рашкин: Подождите, минуточку! У нас 60% населения берут кредиты, чтобы купить покушать. Понимаете? У остальной части – копейки. И они эти копейки… «Вот три копейки я получу или две копейки я потеряю?» Понимаете? Это рассуждения дилетантов, которые наслушаются, насмотрятся: «Доллар? Нет, давайте марки!» А у них в кармане-то нет ничего, одни разговоры. Дмитрий Потапенко: Минусы. Валерий Рашкин: Понимаете, там все в минусах. И не надо об этом даже говорить. Я не советую лезть туда. Ну, пообсуждать за столом можно, поспорить где-то. Ведь этими вещами занимаются другие махинаторы, которые в Правительстве сидят, которые знают курс, которые наваривают на этом курсе. Ведь не зря президент Путин, вы уж извините, внес предложение, инициативу, чтобы запретить чиновникам иметь счета за рубежом. Почему? Анастасия Урнова: Валерий, я вас здесь прерву просто, потому что мы уходим совсем от темы. У нас осталось буквально полторы минуты. Дмитрий, может быть, вы все-таки подскажете для тех, у кого какие-то деньги есть, и хочется ребенку отложить, квартиру купить, ремонт сделать, ну, траты есть, – что делать с деньгами? В банк их странно сейчас нести. Дмитрий Потапенко: Ну смотрите. Это все-таки финансовая грамотность, которая уже для продвинутых россиян. Да, можно купить ОФЗ (облигации федерального займа), поскольку там есть доходность по самой облигации – это сумма до 400 тысяч. И можно получить еще налоговый вычет на эту сумму – порядка 52 тысяч рублей. Опять-таки, мы говорим все-таки уже о сумме в 400 тысяч, а не о тех 100 тысячах, о которых вы говорили. Анастасия Урнова: Инвестиционные счета банки активно предлагают? Дмитрий Потапенко: Это, собственно говоря, и есть. Когда я говорил об ОФЗ, то ОФЗ оформляются на инвестиционных счетах. Но в чем здесь есть проблема? Вам придется перелопатить море литературы. И самое главное – не кидаться в это, как в омут головой. Причина очень простая: вы не игрок на этом рынке, вы всего лишь рыба-прилипала. А есть глобальные тенденции. Поэтому когда я говорю даже об ОФЗ, они вам могут принести… Скорее всего, они вам принесут прибыль. А когда мы говорим о еврооблигациях и обо всем остальном… Анастасия Урнова: У нас время закончилось, поэтому… Дмитрий Потапенко: Нереально абсолютно понять этот рынок вот так. Он так не работает, к сожалению. Почему большая часть наших сограждан – в валютный вклад или просто в валюту в трехлитровой банке? Именно по причине того, что это самое примитивное и самое понятное. Доллар – наше все. Анастасия Урнова: Спасибо большое. Сегодня из дискуссии поняли только одно: рубль дорожать не будет, то есть будет дешеветь по отношению к валютам, и цены падать тоже не будут. А деньги как копить? Ну, непонятно. Видимо, все-таки в трехлитровых банках. Правду вместе с вами искала Анастасия Урнова. Оставайтесь на Общественном телевидении России.