"Наш труд – наш клад". Таджикская пословица Анастасия Урнова: Здравствуйте! Вы смотрите Общественное телевидение России. Это программа "ПРАВ!ДА?". Меня зовут Анастасия Урнова. И вот тема нашей сегодняшней передачи: Приток мигрантов в Россию возвращается на прежний уровень после экономического кризиса и ужесточения миграционного законодательства. Но большинство наших сограждан вовсе не рады возвращению гастарбайтеров. В них видят причину разных бед – от роста преступности до безработицы и низких зарплат. Согласно опросам, 78% россиян хотели бы, чтобы государство ограничило рост числа приезжих. И лишь 14% считают, что нам не хватает иностранной рабочей силы. Анастасия Урнова: В декабре 2014-го произошел резкий обвал рубля, с 2015-го в силу вступило ужесточенное миграционное законодательство – все это привело к резкому оттоку мигрантов. Однако сейчас, как говорят эксперты, количество людей, которые приезжают в Россию на работу, снова растет – то ли кризис миновал, то ли адаптировались. Вячеслав, действительно ли растет количество людей, которые въезжают в Россию? И насколько активными темпами это происходит? Вячеслав Поставнин: Ну, этот процесс восстановился, действительно. И действительно, количество трудовых мигрантов увеличилось, имеется рост. Это объясняется демографической ситуацией, которая сейчас происходит в таких республиках, как Таджикистан, Узбекистан. Там на рынок выходит дополнительно все больше и больше людей, и они едут сюда. Они уже заранее ориентированы. Если я не ошибаюсь, правительство Таджикистана говорит, что через буквально 10 лет у нас будет 3 миллиона таджикских мигрантов. Так что этот процесс закономерный. А переориентация потоков миграционных, скажем, в какие-то другие страны – этот процесс очень инерционный, очень долгий. И у них пока это не получается. Анастасия Урнова: То есть приезжают к нам новые люди, а не те же, которые уехали несколько лет назад? Вячеслав Поставнин: Молодежь, молодежь. Выходит молодежь на рынок труда. Она выходит. У них рост, демографический рост. В отличие от нас, у них есть демографический рост, прирост демографический. И на рынок выходит, например, в Таджикистане по 50 тысяч человек ежегодно, дополнительно выходит на рынок труда, помимо того, что уже было. И они приходят к нам. Анастасия Урнова: Давайте тогда, может быть, сразу и посмотрим статистику. Эксперты обращают внимание, что с 2013 года впервые начала расти нетто-миграция, то есть чистая миграция: в Россию приезжает людей больше, чем уезжает. Есть официальная статистика, мы сейчас ее выведем на экран. Она говорит о том, из каких стран к нам больше всего приезжают. Собственно, красным цветом выделены данные нетто-миграции по 2015 году, синим цветом выделены данные по 2016 году. Здесь видно, что из Средней Азии поток растет, и увеличивается приток людей из Казахстана, Киргизии, Таджикистана, а особенно Узбекистана. Мы видим, что в прошлом году цифры были отрицательные, а сейчас они уже резко положительные. Если мы говорим о Закавказье, то из Армении к нам приезжает меньше людей, из Азербайджана – примерно на том же уровне. При этом лидирующие позиции все еще у Украины. Молдова и Беларусь показывают отрицательную динамику. Причем что интересно? По данным социологических опросов, как раз таки россияне наиболее лояльно относятся к приезжим из этих стран. Ну и что важно учитывать? Конечно, в этой статистике учтены только официальные данные и только приезжие из ближнего зарубежья. О людях из дальнего зарубежья мы здесь не говорим, хотя их нетто-миграция – это 6 с лишним тысяч человек. И вот хочется понять, какие выводы из этого можно сделать. Владимир, говорим ли мы о какой-то постоянной тенденции возвращения людей? И все-таки чего нам ожидать в дальнейшем? Владимир Мукомель: Ну, во-первых, я бы не сказал, что восстанавливаются потоки… то есть что они восстановились. Они восстанавливаются. Дело в том, что те данные, которые приведены, – это данные по миграции на постоянное место жительства. Ну, что это такое? Здесь показано 200 тысяч. А у нас иностранных граждан из этих государств порядка 8 миллионов, которые… Анастасия Урнова: Это нелегальная миграция? Владимир Мукомель: Нет, это все иностранные граждане из этих государств, которые находятся в каждый момент времени на территории России. Вячеслав Поставнин: 10 миллионов, по последним данным. Владимир Мукомель: 9,3 там. Но там же всего, а я говорю о СНГ. Александр Башкин: И посчитать невозможно, нереально. Владимир Мукомель: То есть эта статистика никакого отношения к трудовой миграции не имеет. Анастасия Урнова: К жизни. Владимир Мукомель: Второй момент. Да, постепенно восстанавливается, но все-таки еще далеко, скажем, до масштабов даже 2015 года, не говоря уже о 2014 годе. Вячеслав Поставнин: Вот я вообще не согласен. Вы знаете, в тот момент, когда мы говорим, что "это кризис наступил – они к нам перестали ехать", – нет, это ошибочно. Анастасия Урнова: А что же основная причина? Вячеслав Поставнин: А основная причина – как раз вот тот пакет законов, который был одномоментно введен: патентная система, "90 плюс 90" и так далее. Там целый пакет документов. И они просто растерялись. Многие не знали, как себя вести, куда обращаться. Этот Сахаровский центр… В общем, много-много-много было проблем. И тогда была некая задержка всего лишь. Александр Башкин: И ушли в тень. Вячеслав Поставнин: Нет, действительно они остались у себя и стали ждать, когда установится, когда появится практика. Ведь для них главное не то, что просто закон вышел, а как он практически будет действовать. Потому что никто не знал… Анастасия Урнова: Им надо понять, как это будет в итоге на практике. Вячеслав Поставнин: И на самом деле уже давно восстановилось, и сейчас пошел уже рост. Анастасия Урнова: Вот мы подошли, кстати, к основной теме нашей программы: надо ли и дальше ужесточать правила въезда? Всеволод, как вы к этому относитесь? Мы, кстати, начали программу с того, что две трети россиян как раз таки за ограничение. А что вы по этому поводу думаете? Всеволод Радченко: Я считаю, что, безусловно, надо ограничивать, а в идеале вообще ввести мораторий на трудовую миграцию как бы из ряда стран, то есть наиболее подверженных рискам терроризма, экстремизма, заболеваемостей. Когда вы говорите… Анастасия Урнова: То есть вы считаете, что это прямая угроза нашей безопасности, да? Всеволод Радченко: Я считаю, что это прямая угроза не только безопасности, но это прямая угроза и подрыв как бы конкурентоспособности коренного населения – трудовая миграция. Соответственно, нужно ограничивать, в любом случае вводить визовый режим – хотя бы для упорядочивания, если нельзя сразу пресечь как бы. Анастасия Урнова: Тогда сразу встречный вопрос: а чем визовый режим будет отличаться от получения патента? В общем-то, также надо подать документы. Всеволод Радченко: Ну, если простая формула, то при получении патента вы сначала въезжаете в страну. И здесь уже как бы вы захотели – явились в этот центр и получили патент. Анастасия Урнова: Полный набор документов. Всеволод Радченко: Не захотели – находитесь здесь на вольных хлебах как бы и особо нигде не учитываетесь. А когда вы въезжаете и перед этим вынуждены пройти эту процедуру получения визы… То есть вы ее не прошли, если вы не обосновали свою необходимость в Российской Федерации, что у вас там какой-то работодатель ждет, что вы являетесь ценным квалифицированным специалистом. При этом, если выявили, что у вас судимости, что вы болеете туберкулезом, еще чем-то, то: "Извини, дорогой друг, но ты остаешься дома". Анастасия Урнова: Но вы сказали, что нужно ввести ограничения с рядом стран в отношениях. Наверное, о каких-то конкретных странах вы говорите? Всеволод Радченко: Да, это прежде всего Средняя Азия, это Узбекистан, Таджикистан. И несмотря на то, что у нас есть отдельные соглашения как бы и Киргизия входит у нас в Евразийский союз, тем не менее нужно пересматривать и в отношении этой страны. Как показывает последний теракт, который был в Петербурге, и до сих пор раскрывается вереница этих соучастников – они все выходцы из Киргизии. Владимир Мукомель: Но они – граждане России, эти люди. Анастасия Урнова: То есть – если бы были визы, то не было бы теракта? Всеволод Радченко: Это отдельная тема. Владимир Мукомель: Это другой вопрос. Всеволод Радченко: Каким образом они это гражданство еще получали? И насколько правильно у нас стоит вопрос натурализации? Вячеслав Поставнин: Знаете, если говорить о терроризме как этническом терроризме, то мы тогда должны сказать, что прежде всего нам беспокоиться надо о Северном Кавказе, о наших гражданах. Вам не кажется? Несравнимо больше выходцев с Кавказа совершило терактов. Поэтому здесь этническая составляющая, по-моему, вообще исключается в терроризме. Надо смотреть… У нее имеется, как правило, не этническая… Всеволод Радченко: Я готов вам возразить. Анастасия Урнова: Пожалуйста. Всеволод Радченко: Когда вы говорите о том, что у нас несравненно больше, – хорошо. Даже если наших 90%, то это не означает, что нужно открывать двери оставшимся 10%. Если у вас ушел преступник из тюрьмы, то это не означает, что нужно открыть другие камеры. Анастасия Урнова: Понятно. Вячеслав Поставнин: Нет, я имею в виду… Киргизы и таджики – вот это, мне кажется, не очень корректно. Анастасия Урнова: Александр, вы согласны с тем, что Средняя Азия – это основной источник террористической угрозы для нас, и визовый режим позволит нам защитить себя от нее? Александр Башкин: Дело в том, что отношения к трудовым мигрантам определяются, должны определяться (юридические в первую очередь отношения) той страной, откуда они прибыли. В первую очередь должен сказать, что вообще Российская Федерация является приверженцем, сторонницей равноправного партнерского отношения со всеми государствами мира, в том числе с бывшими республиками Советского Союза, то есть государствами СНГ, и в первую очередь государства СНГ. Но мы должны понимать, что они разные. Ведь в первую очередь мы должны так выстраивать отношения с этими государствами и, соответственно, с гражданами, прибывающими к нам из этих государств, в зависимости от их отношения к России и к русскоязычному населению на своих территориях. У нас есть государства (не будем сейчас за недостатком времени перечислять), бывшие республики СССР, которые занимают откровенно враждебную политику, внешнюю политику по отношению к Российской Федерации. Есть государства, которые заинтересованы в диалоге. И есть государства прямо дружественные. У нас создаются новые экономические союзы, например, такие как ЕврАзЭС или единый Таможенный союз. И естественно, отношение к гражданам, прибывающим на работу из этих государств, может отличаться и должно отличаться. Анастасия Урнова: Ну, давайте прямо сразу возьмем Узбекистан. Александр Башкин: Берем, например, Казахстан. Анастасия Урнова: Ну, или Казахстан. Александр Башкин: Вы же говорите про Среднюю Азию? Анастасия Урнова: Да. Александр Башкин: Казахстан входит в единый Таможенный союз. У нас вообще нет никаких ограничений по перемещению. И патентная система, о которой мы говорили, для граждан Казахстана не действует. Государства, в которых сейчас очень сильны проявления религиозного экстремизма, во всяком случае попытки влияния в среднеазиатских республиках, – эти государства должны вызывать повышенный интерес с нашей стороны. И в первую очередь должны вызывать интерес граждане, которые к нам прибывают. Поэтому мы не можем ввести визовый режим только в отношении трудовых мигрантов, а мы вообще имеем визовый режим с гражданами этой страны или не имеем? А вот это уже зависит от геополитики, это зависит от роли государства нашего. Поскольку Российская Федерация претендует (и совершенно обоснованно) на роль глобального партнера для многих государств, на роль государства, которое проводит свою политику и определяет глобальную политику, мы должны учитывать в том числе и международные договора, которые мы заключали с другими государствами. Поэтому просто так, по желанию того или иного политика, или под влиянием того или иного резонансного случая вводить визы в отношении того или иного государства невозможно. Нужно смотреть на все внешнеполитические аспекты. Анастасия Урнова: То есть в целом вы против виз? Александр Башкин: Я за то, чтобы визовые отношения с государствами, которые вступают в отношения с Российской Федерацией, поддерживались одновременно со всеми гражданами – вне зависимости от того, с какой целью они прибывают. Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо большое. Александра, есть ли у вас какие-то идеи в отношении того, можем ли мы как-то отличить – к нам приезжает преступник или все-таки человек, который хочет заработать и отправить какую-нибудь часть заработка своей семье? Александра Докучаева: Знаете, в первую очередь я бы хотела сказать вот о чем: две трети населения России против того, чтобы к нам въезжали граждане других государств. Анастасия Урнова: Да. Александра Докучаева: Это говорит ВЦИОМ своим исследованием ноября прошлого года. Анастасия Урнова: Даже три четверти, я бы сказала. Александра Докучаева: А, три четверти. Извините, три четверти. Как раз в эти дни, когда проводилось исследование, Совет по правам человека при президенте представил доклад нашему президенту об упрощении гражданства Российской Федерации… Анастасия Урнова: Получения. Александра Докучаева: …для соотечественников, приезжающих в Россию. И президент с пониманием встретил этот доклад, сказал: "Конечно, это нужно обязательно учесть, но с учетом…" Анастасия Урнова: А соотечественники – это кто? Поясните, пожалуйста. Александра Докучаева: А? Анастасия Урнова: Соотечественники из других государств. Поясните, пожалуйста. Александра Докучаева: Соотечественники – это прежде всего люди русской культуры, которые себя таковыми считают, соотечественниками именно Российской Федерации. Это люди, которые зарекомендовали своей общественной деятельностью приверженность к русской культуре, защите прав соотечественников, то есть людей, которых в 1991 году Российской Федерации отрезала своими границами… Анастасия Урнова: Ну, то есть не по национальному признаку? Александра Докучаева: …и предки которых когда-то были посланы поднимать окраины, охранять большие границы Советского Союза. Но в 1991 году они вдруг все стали иностранцами. И сейчас, когда они сюда въезжают, они сталкиваются с проблемами, которые являются, я думаю… Ну, это сильное слово – "позор". Которые являются очень существенным фактором, снижающим авторитет России на постсоветском пространстве в первую очередь, но и не только на постсоветском пространстве. Анастасия Урнова: Вы имеете в виду ксенофобию или какие-то еще проявления? Александра Докучаева: Нет, я имею в виду отношение к русским людям, которые возвращаются на свою родину или на родину своих отцов и дедов и здесь десятки лет остаются нелегалами, потому что они не могут преодолеть те барьеры, которые выдвигаются перед ними нашим законодательством. Владимир Мукомель: Должна быть государственная программа добровольного возвращения соотечественников. Александра Докучаева: Да. Вот смотрите… Владимир Мукомель: А она работает более или менее. Александра Докучаева: Да. Можно я напомню те цифры, которые нам показывали? Из Казахстана въезжает в Российскую Федерацию более, чем из других республик. Владимир Мукомель: Это совершенно не явно… Александра Докучаева: Нет, это те, кто остаются здесь проживать. Я хочу сказать, что из Казахстана вообще въезжают сюда, тем более на постоянное проживание, прежде всего люди русские, потому что казахи в Россию не очень-то спешат въезжать. Казахстан, наоборот, привлекает на свою территорию. Александр Башкин: А тут мы еще визовый режим, как сейчас говорили, со Средней Азией. Так свои не смогут въехать. Александра Докучаева: Да. И ситуация такая… Всеволод Радченко: А чему это противоречит? Александра Докучаева: Нет, ситуация такая, что любое ужесточение наших законов в отношении стран СНГ… Анастасия Урнова: Наших соседей. Александра Докучаева: …приводит к тому, что страдают прежде всего русские люди. Потому что и из Киргизии… Трудовых мигрантов, конечно, больше киргизов, но на постоянное проживание из Киргизии выезжают русские люди, продолжают выезжать. Анастасия Урнова: А как мы будем разделять, например: русский из Казахстана и казах из Казахстана? Одинаковые паспорта. Александра Докучаева: А вот смотрите. Нет, паспорта у них одинаковые, но в Российской Федерации существует прямо особый закон "О государственной политике в отношении соотечественников за рубежом". Там дано определение соотечественникам… Владимир Мукомель: Такого закона нет. Я должен вас поправить. Александра Докучаева: Простите, федеральный закон "О государственной политике в отношении соотечественников за рубежом". Владимир Мукомель: А, о государственной? О соотечественниках? Да, есть. Александра Докучаева: Конечно. Я об этом законе говорю. Он принят в 1999 году. В 2010-м в него были приняты поправки, которые чуть поправили определение "соотечественник" и выкинули такой документ, как удостоверение соотечественника, свидетельство. Вячеслав Поставнин: Хотел сказать. Самое главное. Александра Докучаева: Да. Но сейчас говорим о действующем законодательстве. Так вот, когда депутаты Государственной Думы и, кстати, члены Совета Федерации три года назад вносили поправки, которые облегчали именно соотечественникам (то есть русскоязычным, русским людям), приезжающим сюда, путь к гражданству, чтобы они могли легализоваться, не предоставляя никаких материальных… Анастасия Урнова: То есть, другими словами, нужно упрощать процесс въезда в нашу страну для соседей-соотечественников? Александра Докучаева: Да. Понимаете, сейчас в Госдуме находится несколько законопроектов. В частности, первый из законопроектов, который внесен еще в конце прошлого года, – это закон "Об упрощении перехода к гражданству носителей русского языка". Это уж точно. Александр Башкин: Для этого, чтобы нам не путаться и не мешать, нам нужно разделить понятия – совершенно важный вопрос о репатриации соотечественников и проблему трудовой миграции. Анастасия Урнова: Мы, конечно, в первую очередь говорим о проблеме трудовой миграции. Александр Башкин: Это предмет серьезного и отдельного разговора. Александра Докучаева: Конечно. Александр Башкин: Но мы сегодня говорим о трудовой миграции, и это очень важно. Анастасия Урнова: Абсолютно верно. Александра Докучаева: Нет, простите, почему я сегодня… Александр Башкин: Это очень важная тема. Александра Докучаева: Почему я сегодня здесь? И почему я сейчас говорю об этом? Потому что вот эти две трети населения России против въезда иностранных граждан – это козырь у тех, кто вообще не хочет облегчения для наших соотечественников. Анастасия Урнова: Спасибо вам большое, что вы обратили внимание на этот вопрос. Знаете, я хочу больше поговорить еще о трудовых мигрантах и о том, насколько они нужны нашей стране, потому что очевидно, что они не только отправляют деньги себе на родину, но и оставляют много у нас. Всеволод Радченко: Я прошу прощения, можно коротко попытаться ответить на этот вопрос? Анастасия Урнова: Знаете, я все-таки не хочу сейчас уходить в тему репатриации. Всеволод Радченко: В связи с трудовой миграцией. Анастасия Урнова: Если только про трудовую миграцию. Всеволод Радченко: Здесь просто была речь о том, что визовый режим может стать, к примеру, какой-то проблемой на пути наших соотечественников, да? Я так не считаю. Потому что когда вы будете при действующем визовом режиме в качестве соотечественника по программе репатриации ехать в Россию, вы в целях поездки… Анастасия Урнова: Не указываете работу. Всеволод Радченко: …будете указывать то, что вы возвращаетесь по программе репатриации. Никаких проблем. Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо вам большое. И все-таки к экономическим факторам. Вячеслав, знаете ли вы, сколько денег оставляют трудовые мигранты в России? Делают ли они какой-то значимый вклад в нашу экономику? Вячеслав Поставнин: Да, безусловно. Вообще точной цифры, конечно, нет, естественно, потому что у нас нет баланса трудовых ресурсов, к сожалению. Поэтому определить точно вообще, кто и где работает, их точный вклад, не представляется возможным. Анастасия Урнова: В 2013 году Ромодановский говорил, что… Вячеслав Поставнин: 6%, да? Анастасия Урнова: 8%. Вячеслав Поставнин: Уже 8%. Сначала 6%. Вот я тоже считаю, что это где-то от 8 до 10% ВВП, по нашим подсчетам, – это труд мигрантов. Это серьезные деньги, это 20 триллионов рублей примерно. Вот сколько стоит труд. Если вы их изымите из этого ВВП нашей стране, вот это количество… Всеволод Радченко: И вернем сюда те деньги, которые выводятся в те страны… Владимир Мукомель: Они их заработали, эти деньги. Вячеслав Поставнин: А вы сравните… Всеволод Радченко: Пусть лучше их зарабатывают наши граждане. Вячеслав Поставнин: Подождите секундочку. Вы сравните, во-первых, сколько их вывозят. А сколько их вывозят? Всего лишь навсего получится, что их вывозят… Ну, сколько? Пусть вывозят 2 триллиона, а 20 остаются здесь. Анастасия Урнова: То есть большинство все-таки остается здесь? Александр Башкин: В виде труда, в виде продукта, в виде созданного продукта. Анастасия Урнова: Все-таки люди едят здесь. Вячеслав Поставнин: Да, остаются. И потом не надо забывать… Ну, это классика вообще экономики – прибавочная стоимость. Это их заработная плата. Вообще это не вывоз капитала, а это их заработная плата, которую… Всеволод Радченко: Это классика феодальной экономики. Вячеслав Поставнин: Секундочку! Александр Башкин: Коллеги, позвольте я вмешаюсь в ваш спор? Вы абсолютно правы. Единственным минусом в этом является то, что структура потребления разная у трудового мигранта и у россиянина. Трудовой мигрант сюда приехал именно для того, чтобы отправить деньги на родину. Только 20% заработка он тратит на территории России (ну, примерно, конечно), а 80% он отправляет к себе домой, то есть инвестирует в другое государство. Россиянин около 40% сразу оставляет в виде налогов (это налог на доходы, это единый социальный налог), а остальное он тратит на территории России. Анастасия Урнова: Ну, вы явно спорите… Вячеслав Поставнин: Это неправильно, опять неправильный подход. Александр Башкин: Это один из факторов. Вячеслав Поставнин: Это платежный баланс. Это вообще совсем… Анастасия Урнова: Потому что Вячеслав говорит, что он все-таки оставляет здесь больше денег. Вячеслав Поставнин: Да, больше. Это, как правило, 50%. Дай бог, что он 50% только отправляет на родину. Всеволод Радченко: Вообще исследования показывают, что большинство реально откладывает для своих родных там. Вячеслав Поставнин: Нет, это никакие не инвестиции. Слушайте, это совсем другая статья. Это заработная плата. Не надо на нее смотреть, как на вывоз капитала. Во всем мире… Александр Башкин: Вы говорите о крайностях. И вы, и вы – о крайностях. А есть некое среднее, которое нужно регулировать законодательно. Должен быть баланс. Вячеслав Поставнин: Я считаю, что вообще не имеет смысла даже рассматривать заработную плату и куда он там перечисляет, потому что гораздо больше остается здесь. Вы знаете, я хотел бы здесь вот о чем бы еще сказать. Мы вот обсуждаем все. Во-первых, абсолютно правильно – вопрос вообще о гражданстве соотечественников должен стоять прямо, в первую очередь, когда о миграционной политике… Александр Башкин: Приоритетно. Вячеслав Поставнин: Первое, что нужно смотреть… Александр Башкин: И это тоже рабочие руки как минимум. Вячеслав Поставнин: Да. И когда делали программу для соотечественников, ее цель-то была первая – попытаться (но ошибочной оказалась) заместить трудовую миграцию потоком соотечественником. Но не получилось, механизмы не сработали. А теперь – второе. Вообще, когда опять мы конструируем… Анастасия Урнова: А почему не получилось? Их недостаточно? Вячеслав Поставнин: А потому что технически она была неправильно сделана. Всеволод Радченко: Эта программа совершенно… Анастасия Урнова: Сейчас, одну секундочку! Владимир Мукомель: Но не всегда соотечественники готовы заниматься тем видом деятельности, который действительно нужен. Анастасия Урнова: Сейчас, сейчас. Мы просто начали переходить на другую тему, а Владимир хотел высказаться… Я сейчас верну вам слово. Да, Владимир? Владимир Мукомель: Если говорить об экономике и трудовой миграции, то первое: есть прямые налоги, которые они платят – та же самая плата за патент, за экзамен языка. В прошлом году порядка 40 миллиардов рублей собрали, в Москве одной под 10 миллиардов. Анастасия Урнова: Звучит очень неплохо. Владимир Мукомель: Да. Ну, Собянин же говорил, что трудовые мигранты в бюджет Москвы дают больше, чем весь нефтегазовый сектор… Анастасия Урнова: Зарегистрированный в Москве, да. И у меня даже есть цифра – почти в 2,5 раза. Владимир Мукомель: Кроме того, извиняюсь, они платят, они покупают продукты, они живут здесь, питаются, акцизы. Все это сидит, это все остается здесь. А насчет того, что… Анастасия Урнова: Но мы говорим только о тех, кто находится здесь легально, правильно ведь? Владимир Мукомель: Извиняюсь, все кушают, все спят, все питаются. Анастасия Урнова: Ну да. Владимир Мукомель: Они, конечно, оставляют здесь большие деньги. Если говорить об их трансфертах на родину, то мы должны учитывать одно: далеко не все из них переводят деньги на родину. Те, кто переводят… И вообще мигранты разные. Есть долгосрочные мигранты, которые проживают здесь годами, они вообще не выезжают. Вот мы недавно по заказу Высшей школы экономики опросили 8,5 тысяч иностранцев. Все не так просто. Есть краткосрочные мигранты – у них поведение другое, у них и экономика другая. Если трудовой мигрант здесь проживает с семьей, и только малая часть семьи осталась на родине – извиняюсь, у него жизнь здесь. Он собирается, кстати, и в дальнейшем здесь оставаться. Так что с экономикой не все так просто. Анастасия Урнова: Кстати, про Высшую школу экономики. Ректор "Вышки" Ярослав Кузьминов недавно говорил о том, что буквально через пять лет у нас может возникнуть дефицит мигрантов, и это станет проблемой. И не можем мы относиться к ним, как к чему-то само собой разумеющемуся, чем мы можем разбрасываться. Александр Башкин: Мы должны учитывать объективные демографические процессы, которые происходят в России. К сожалению, пока на сегодняшний день и на ближайшие годы мы видим, что количество трудоспособного населения будет сокращаться. И оно сокращается, а объем работ, который необходимо в стране выполнять, услуг, товаров, к счастью, не сокращается, а растет. Поэтому, конечно, часть объективно необходимо заменить трудом иностранных рабочих. Так вот, возможно, подойдет такое время, что даже их количества не будет хватать. Это не знак, что нужно еще шире открывать двери, еще больше приглашать мигрантов… Анастасия Урнова: А заранее предпринимать какие-то еще меры? Александр Башкин: Абсолютно прав Владислав – нужно развивать свои отрасли экономики, готовить менее трудозатратные отрасли. И необходимо, наверное, все-таки не забывать и не отказываться от пенсионеров, не искусственно завышать пенсионный возраст, а от тех пенсионеров, которые в силах и в состоянии, могут работать. И наверное, нужно их обеспечивать работой. Анастасия Урнова: А вот давайте тогда посмотрим данные социологических опросов о том, как россияне относятся непосредственно ко всем тем проблемам, которые мы сейчас с вами обсуждали. ВЦИОМ проводил опрос в ноябре прошлого года, но мне кажется, что данные все так же релевантные. Погрешность, естественно, стандартная – 2–3%. Собственно что мы узнаем из этого опроса? Что большинство россиян считают, что на территории нашей страны работают только нелегальные мигранты. Есть спрос на дешевую рабочую силу, что не позволяет расти зарплатам коренного населения. А дальше стройная логика начинает проваливаться, и мы видим, что несмотря на то, что вроде бы как работа мигрантов расти нашей зарплате не позволяет, но при этом работать там, где работают сами мигранты, россияне не хотят. При этом больше половины не прочь воспользоваться более дешевыми услугами. Действительно, почему бы и не построить дачу, не сделать ремонт дома, не положить ту же плитку, простите меня, когда ты лично сам можешь заплатить деньги? Кроме того, опрос выявляет одну из фобий россиян, которая касается того, что семьи мигрантов рожают больше детей, и, возможно, это отразится на благосостоянии коренного населения. Ну, повторюсь, это не наша позиция, а результата соцопроса. Давайте подробнее об этом поговорим. Начнем с самой первой несостыковки. Как же так получается, что как бы вроде "здесь не работай" и "наша работа вам не нужна"? Может быть, Всеволод, вы нам поможете с этим? Всеволод Радченко: Объясню на примере. В декабре 2012 года Алексей Захаров – создатель и руководитель такого портала Superjob, рекрутингового агентства, – он обратился с письмом к Путину, где говорил следующее: "Господин президент, пожалуйста, введите мораторий на трудовую миграцию всякую". И объяснял, почему это. Он объяснял так: "До 2020 года вами запланировано порядка 20 миллионов рабочих мест, 25 даже. Но для кого? Уже сейчас 10–15 миллионов занимают мигранты. Мигранты – они фактически противодействуют заданной политике по модернизации экономики, они оттягивают это все в прошлое. И вместо того чтобы автоматизировать производство, работодатель пытается конкурировать на рынке, где все используют мигрантов, и вынужден привлекать ту же самую рабочую силу". Анастасия Урнова: То есть наши люди не хотят работать на низкотехнологических рабочих местах. Всеволод Радченко: Вместо того чтобы автоматизировать, повышать квалификацию и привлекать своих граждан, мы почему-то вкладываемся в граждан, которые приезжают из других стран. И мне кажется таким лицемерием говорить о том, что благодаря штрейкбрехерам (ну, по сути они штрейкбрехеры), оказывается, мы имеем какую-то экономическую статью доходов как бы в нашем бюджете. Ребята, мы бы имели намного больше, если бы вкладывали эти деньги в благосостояние и в трудоустройство собственных граждан. Анастасия Урнова: С другой стороны, Вячеслав, в 2014–2015 году у нас было гораздо меньше трудовых мигрантов. Изменилось ли что-нибудь? Может быть, был дефицит каких-то кадров? Может быть, зарплаты для россиян стали расти? Было ли что-то заметно? Вячеслав Поставнин: Я могу сказать только одно: если в 2014 году патентов было оформлено 2,4 миллиона, то в последнем году, в прошлом году 1,5 миллиона патентов оформлено – при увеличении количества мигрантов. Александр Башкин: Потому что стоимость патентов увеличилась, конечно. Вячеслав Поставнин: А в Москве в 2 раза упало. Если в Москве было в 2014 году 800 тысяч, то теперь 400 тысяч. Анастасия Урнова: А почему так происходит? Вячеслав Поставнин: Я к чему хочу сказать? Вы знаете, давайте все-таки посмотрим серьезно. Миграцию нельзя рассматривать фрагментарно: "Вот мне не нравится – давайте введем визы". А что такое "визы ввести"? Сначала границу постройте. С ума сойдете ее строить! А что такое "визу выдать"? Это конскую службу надо, конские подразделения надо, увеличить на порядок. Всеволод Радченко: Я думаю, что мы вполне себе можем это позволить на те деньги, которые мы регулярно прощаем Узбекистану, Киргизии списываем. Вячеслав Поставнин: Секундочку, секундочку! Александр Башкин: Это еще посчитать нужно. Вячеслав Поставнин: Да, это нужно считать. Знаете, так легко говорить. Мне кажется, что сейчас правильно…. И потом, надо понять, что такое миграция вообще. Она коснулась всех. Если бы только России она коснулась – я понимаю. Закрыли кран – открыли кран. А вы не заметили, что во всем мире миграционные проблемы? Александр Башкин: Люди двигаются. Вячеслав Поставнин: Да, миграционный кризис. Всеволод Радченко: А потому что всем миром управляют транснациональные корпорации, которым выгодна дешевая рабочая сила. Вячеслав Поставнин: Не надо про транснациональные корпорации! Транснациональные корпорации из Таджикистана, наверное, управляют? Всеволод Радченко: Ну, не из Таджикистана, но мы вовлечены в общие процессы, правильно? Вячеслав Поставнин: Не надо, не надо, не надо! Слушайте, просто вот такие процессы мировые. Миграция – это процесс, явление, да? Вот сейчас идет такое время вообще переселения. Александр Башкин: Глобальная миграция. Всеволод Радченко: А время идет такое, что Трамп собирается стену строить. А в Венгрии ее уже построили. Вячеслав Поставнин: Да не построили. Анастасия Урнова: Вряд ли мы посмотрим стену с Казахстаном. Вячеслав Поставнин: Как только вы закроете Таджикистан, Узбекистан и запрете их… Предположим гипотетически – вы их туда согнали всех. Хотя я и не представляю, как это. Анастасия Урнова: А не будет ли это способствовать как раз росту агрессии со стороны этих стран? Вячеслав Поставнин: И к чему это приведет? Знаете, к чему? Всеволод Радченко: Это приведет к большему порядку внутри нашей страны и к росту благосостояния наших граждан. Вячеслав Поставнин: Нет. Вот слушайте, к чему это приведет. В Таджикистане режим рухнет, там и там рухнет – и там откроется нам Талибан во всей своей красе. И тогда… Анастасия Урнова: Сейчас мы затрагиваем интересную тему – необходимость поддерживать ближайших соседей. Вячеслав Поставнин: И тогда мы получим миллионы трудовых… Всеволод Радченко: А сегодня мы ценой безопасности своих граждан спасаем тамошние режимы. Отличный вариант! Вячеслав Поставнин: Вот только этого не надо. Собственного режима нам достаточно. У себя разобраться бы… И мы получим вместо миллиона трудовых мигрантов десятки миллионов беженцев. Александр Башкин: Террористов. Вячеслав Поставнин: Террористов и экстремистов. Анастасия Урнова: Сейчас, секундочку! Вячеслав Поставнин: Это все очень сложно. Ну, тогда надо расстреливать их на границе? А будет война тогда. Всеволод Радченко: Я прошу прощения, из Сирии идет массовый поток беженцев в Европу. Но вы заметили массовый поток беженцев в соседнюю Саудовскую Аравию? Его нет. Там расстреливают людей? Нет! Там просто жестко охраняют границы. Так вот, вам всего лишь достаточно иметь политическую волю – поставить эти границы и их охранять. Анастасия Урнова: Давайте сразу… Александр, возможно ли создать качественно охраняемую границу в 7,5 тысячи километров протяженностью? Александр Башкин: Да, давайте я воспользуюсь предоставленным словом. Вначале я хочу коллегу поддержать. Миграционные процессы – сколько цивилизация существует. Народы двигаются – где лучше. И от желания политиков или нежелания политиков ничего не зависит. Мы должны объективно понять, что она есть, трудовая миграция, и она будет. Это реальность. Поэтому мы должны пытаться жить в этой реальности. Как можно выжить? Контролировать. Вот здесь мы должны со временем и, может быть, даже в рамках нашей сегодняшней передачи поговорить о законодательстве. То есть должно быть законодательное поле, прозрачное и эффективное, и правоприменение эффективное, которое позволит этот процесс не запретить, не закрыть, а урегулировать. Потому что концепция отношения России к трудовому законодательству должна быть такой: "Миграция, трудовая миграция – это не то, что выгодно им, а то, что должно быть выгодно нам". Мы только с таких позиций должны смотреть. Она должна быть такая, столько там и настолько, насколько это выгодно России, а не насколько это выгодно каким-то группам и так далее. Это первое. Второе. Закрыть границы, абсолютно верно, мы никогда не сможем. Мы должны создавать такие условия, по которым пересечение границы было бы прозрачным и… Анастасия Урнова: Понятным, легким. Александр Башкин: Понятным, да. И еще вы спросили, ваш вопрос, которым завершили… Анастасия Урнова: Насколько возможно обеспечить качественную границу между, например, Россией и Казахстаном? Это последнее, с чем я обращалась. Александр Башкин: Вы знаете – 7,5 тысячи километров. Это огромное расстояние! Причем проходит еще в какой местности? В пустынях очень часто, в горах. Это нереально. Поэтому мы должны говорить опять же об эффективном регулировании. Анастасия Урнова: Почему? Всеволод Радченко: Это реально, если не воровать деньги из бюджета. Владимир Мукомель: Вы пересекали когда-нибудь эту границу? Вячеслав Поставнин: Какую именно? Владимир Мукомель: Российской Федерации и Казахстана. Александр Башкин: Регион, который я представляю, Астраханская область, находится… Анастасия Урнова: Всеволод, давайте не будем перебивать друг друга! Александр Башкин: Мы понимаем, мы видим, мы знаем, что большой транзит трудовых мигрантов проходит в нашу страну, в центральные регионы, в северные регионы именно с юга, в том числе через Астраханскую область. Контроль, надзор, и не только полицейский, а санитарный, медицинский контроль – это все должно обеспечить безопасность. Еще раз хочу сказать, что миграция есть. Она, скорее всего, долгое время будет. И хотим мы или нет, единственное, что мы можем делать – это ее регулировать путем создания, формирования и совершенствования эффективного законодательства. Анастасия Урнова: Коль уж мы заговорили о правилах, то давайте поговорим не только о том, что есть на бумаге, но и посмотрим, что происходит в реальной жизни с жителями подмосковного города Одинцово. – Чё ты снимаешь? Выключи камеру! – Слушай, спокойнее говори. – Убери руки! Чё тебе не живется, скажи мне? Чё тебе не живется? Живем, работаем здесь. Чё тебе не живется, скажи мне? Кого трогаем? Мы чё, воруем? Кого трогаем? Я здесь, в этом доме четыре года живу. Четыре года! Никто ничего, молчат, никто ничего не говорит. Никого не трогаем. Молчать жители этого дома все-таки устали. Теперь после работы они собираются здесь – на лестничной клетке. Люди живут в постоянном страхе за себя и за своих детей. По их словам, два месяца назад в их дом стали массово вселяться нелегальные мигранты. – Я подошел и спросил. Проходил мигрант, я говорю: "У тебя с документами все нормально?" И после этого начались угрозы. – У нас были ситуации, когда кто-то стучал в дверь, пытались дверь открыть. У нас большая собака, и это как бы нам помогает. – Здесь у всех семьи. Просто мы беспокоимся вопросами безопасности. На каком основании мигранты вселились в их дом – жильцы могут только догадываться. Уставшие от непонятно откуда взявшихся соседей, в который раз звонят участковому. – Что-то не отвечает наш участковый. Все попытки дозвониться заканчиваются ничем. Возмущение и недовольство нарастают. Разобраться с нелегальными соседями жители решают самостоятельно. И если испуганная женщина показала все документы, то мужчина из этой квартиры поспешно захлопнул дверь. И пока жители пытались пообщаться с соседом непонятно какого статуса, те спешно покидали квартиру через окно. Терпение вот-вот лопнет, и законные жильцы дома готовы идти на штурм квартиры с явно не гражданами России. В жилом комплексе "Гусарская баллада" мигранты – в большинстве своем выходцы из Средней Азии – чем дальше, тем больше ведут себя как полноправные хозяева. Как они тут вообще оказались? История весьма запутанная. Год назад компания, которая на этой территории занималась строительством, обанкротилась. На ее место суд назначил конкурсного управляющего. Той компании и было передано все имущество, которое осталось от банкрота: три недостроенных многоквартирных дома, несколько танхаусов и коттеджей. Марина Булатова, конкурсная управляющая ЗАО "Группа компаний "Жилищный капитал": Помимо того, что есть эти незавершенные объекты, у нас есть на балансе жилищного капитала порядка 130 квартир по адресу: Триумфальная, дом 12. Эти квартиры подлежали передаче городу, то есть Департаменту жилья и жилищной политики города Москвы. Подлежать-то подлежали, но, оказывается, передать жилье департаменту Марина Булатова не может. По условиям договора все 130 квартир должны быть с так называемой муниципальной отделкой – проще говоря, приведены в надлежащий вид. А этого обанкротившаяся компания не сделала. Марина Булатова: Была найдена такая компромиссная ситуация, когда найдена организация, которая берет эти квартиры в доверительное управление. То есть заключен договор доверительного управления. В то, что компания ООО "Столичный паркинг" могла вместо лицензированных строителей поселить в квартиры гастарбайтеров-мигрантов, Булатова не верит. Говорит, с этой компанией работает не один год. Марина Булатова: Там не живут мигранты, в этих квартирах. Вы знаете, 60 человек там в принципе не может быть, потому что там сданы были только 10 квартир. Есть постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. И действительно, эти квартиры полиция проверяла не раз. Взломанные двери опечатывали, мигрантов вывозили. Елена Ожерельева, старший инспектор группы по связам со СМИ МОГУ МВД России "Одинцовское": В отдел полиции доставлено 60 граждан, которые дактилоскопированы, проверены на причастность к совершению преступлений и правонарушений. По данному факту составлено 34 протокола об административных правонарушениях. Также выдворено 9 иностранных граждан за пределы Российской Федерации. Нашей съемочной группе удалось побывать на двух полицейских рейдах. На первый мы попали случайно и увидели грязь, мусор, незакрепленные розетки. Вместо туалета и ванны – шланг и тазик. И стойкий неприятный запах… А вот второй рейд оставил странное впечатление, словно к нему готовились. – Из этой квартиры позавчера мы вывезли 6 человек, граждан Республики Узбекистан. Они привлечены к административной ответственности за нарушение миграционного законодательства. Сейчас их здесь, по идее, быть не должно, потому что я их предупредил, что здесь находиться нельзя. Находиться в этом городе действительно нельзя. Город Одинцово еще в 1992-м вошел в перечень территорий, на посещение которых иностранным гражданам необходимо разрешение Федеральной службы безопасности. Вот только мигрантам, похоже, об этом не известно. Или те, кто их нанимает на малооплачиваемую работу, плевать хотели на это постановление. А насчет рейда, как полагают жильцы, нелегалы каким-то образом узнают заранее. Как только полиция уходит, они снова возвращаются. – Ну, рядом же отдел. – А вы когда заступили участковым? – Именно по этой территории? – Да. – Месяц назад. – Вот как раз месяц назад мы и наблюдаем эту картину. Мы наблюдаем, ну, толпу. Это 20–30 человек. Это толпа. Утром они вышли, вечером они вернулись. Что мы будем делать с этой ситуацией? – Ну, давайте напишем заявление. Законные жильцы отправляются в полицию. За последние месяцы в какие только инстанции они ни обращались, но вновь и вновь верят, что их услышат. Анастасия Урнова: Знаете, мне кажется, что довольно сложно как-то однозначно отнестись к этому сюжету. Что, по крайней мере, обратило мое внимание? Это то, что жильцы дома однозначно говорят: "У нас здесь живут нелегальные мигранты". Александра, как отличить нелегального мигранта от легального? Потому что все-таки на лбу у него печать не ставят. И разве не могут жители России или легальные мигранты жить по 20 человек в квартире? Александр Башкин: Этот сюжет, я хочу сказать, не может не вызвать возмущения, конечно, и сочувствия к гражданам. К сожалению, таких историй очень много. Лучший способ отличить нелегального мигранта от легального – это полное отсутствие нелегальных мигрантов. Анастасия Урнова: Ну, разумеется. Александр Башкин: По идее, это идеал, к которому следует стремиться. А у легального трудового мигранта как минимум должны быть документы, необходимые для этого: патент, разрешение на регистрацию по месту проживания. Лица, которые находятся в Российской Федерации (даже из безвизовых стран) более 90 суток без заключения трудовых отношений – они уже нелегальные мигранты. Анастасия Урнова: Конечно. Но я все-таки вернулись к Александре. Я хочу понять, насколько велика здесь доля ксенофобии. Потому что нам в том числе показали женщину, которая продемонстрировала все документы. Дверь открыл еще один мужчина, который, как мне показалось, вынес паспорт Российской Федерации. Почему же все-таки жильцы столь уверены, что это нелегальные мигранты? И в общем-то, мой вопрос, конечно, об уровне ксенофобии. Александра Докучаева: Нет, страхи, которые есть у людей, которые видят незнакомую компанию большую, которая заходит в их подъезд, а тут их дети ходят… Ну, естественно, у них возникает опасение по вопросам безопасности. Тем более что их обращения в полицию, вот пока под камерами телевизора они не пришли, и у них не приняли заявление, скорее всего, они игнорировались. То есть тут целый комплекс проблем. Это реакция на заявления наших граждан и правоохранительных органов. Безусловно, это есть. Опасения есть – правоохранительные органы должны реагировать, по крайней мере проверять. И если все в порядке, то проводить такую работу, потому что собственно раздувание этих процессов тоже не нужно. За безопасностью надо следить. Анастасия Урнова: Кстати говоря, у нас есть сюжет еще один – видеозапись о том, как один из трудовых мигрантов общается с представителем власти, с полицейским. Давайте и его посмотрим. – Я специально здесь нахожусь. – Тогда покажите нам, ну, полицейскому документ о регистрации в 79-й квартире. Ну, у вас есть регистрация? – У меня вот регистрация. – В 79-й квартире. Регистрация – город Москва. А вы в городе Москве находитесь сейчас? – Я в Подмосковье нахожусь. – Вот. Тогда у вас должна быть регистрация в городе Подмосковья – в Одинцово, в 79-й квартире. У вас есть регистрация в 79-й квартире? – Я вам еще раз говорю: регистрация у меня вот в 79-й квартире. – Где? Покажите. – Вот у меня регистрация. – Александр Сергеевич, покажите. – Город Москва. – Это что значит? Это что значит? Это значит – нарушение. – Какое нарушение? – Подожди, сейчас мы пойдем в отдел, разберемся. – Без проблем. – Так это нарушение все-таки закона или нет? Ну, вы же можете прокомментировать. – На территории Российской Федерации он находится законно. Этого достаточно? – Понятно. А он законно живет в этой квартире? – На территории Российской Федерации он находится законно. – Я это уже услышал. У меня вопрос другой. – Нет, а в этой квартире он находится законно или нет? – Это на малого всё, договор сделан на братишку. Вячеслав Поставнин: Вот, собственно говоря, мы увидели нашу миграционную политику. Вот не надо говорить о чем-то там, строить какие-то барьеры. Вот она в действии – миграционная политика. Александр Башкин: Так это правоприменение. Какими бы замечательные законы ни были, если они будут… Всеволод Радченко: Ее отсутствие. Вячеслав Поставнин: И самое главное, самое главное… Правильно, откуда ксенофобия? А оттуда. От человека, от жителей. Вот этот человек, этот мигрант – видно, что он ведет себя достаточно агрессивно, уверен в себе, по-хамски, очевидно совершенно. Значит, под этим что-то есть. Анастасия Урнова: Но, возможно, это бригадир, а не какой-то рядовой мигрант. Вячеслав Поставнин: А под этим есть коррупционные отношения с правоохранительными органами, да? И он видит бессилие вот этого простого населения. Вот откуда проблема ксенофобии возникает. А если бы его жизнь… Маленький пример – Швейцария. Вот он живет в кантоне. Попробуй ему там дернись, да? Его пребывание, дальнейшее продвижение, РВП, гражданство зависит не от того, как примет офицер миграционный, а от того, как жильцы проголосуют. Вот! И он ходит… Александр Башкин: И тем не менее там тоже жгут целые кварталы и лагеря для беженцев. В Германии тоже есть такое. Вячеслав Поставнин: Это в лагерях кто проживает. А здесь откровенно… Если бы участковый отчитывался перед населением, и мигрант знал бы, что его участковый его не прикроет, все было бы по-другому. Александр Башкин: Причем по закону он обязан отчитываться перед населением. Вячеслав Поставнин: Да. И вот тогда вопрос опять возникает: а может, у нас миграционная политика… Во-первых, ее просто нет внятной. А во-вторых, все механизмы действуют вот таким образом. Нет вообще такой единой, внятной, комплексной миграционной политики, ответственной миграционной политики, осмысленной политики. Нет ни акторов нормальных миграционной политики. В общем, собственно говоря, ничего нет. Александр Башкин: Анастасия, поскольку речь зашла о законодательстве, во-первых, я хочу сказать, что очень хорошо, что вы на эту передачу приглашаете людей с разными взглядами. Потому что мне, например, как законодателю очень важно все мнения увидеть и выслушать для того, чтобы… Анастасия Урнова: Все как на ладони. Александр Башкин: В данной ситуации полезнее больше даже слушать, чем говорить. Но когда речь зашла о законодательстве – абсолютно верно. Вообще идеального законодательства нет ни в одной отрасли права. И ни в одной правовой системе нет законодательства идеального. Это естественно. И много причин тому. Но главное – не сетовать по этому поводу, а его развивать. Наверняка в миграционном законодательстве есть большие пробелы. Один из них – вот о чем вы сказали. Дело в том, что у нас нет единого, удобного и понятного миграционного закона. Все нормы и правила миграционной политики разбросаны по самым различным… Анастасия Урнова: Тогда наши надежды возложены на законодателей. Александр Башкин: Поэтому очень много и очень часто в последнее время эксперты говорят, что, возможно, необходим единый Миграционный кодекс – то есть документ, в котором все правовые отношения, все регулирующие моменты соединены вместе. Он удобен как для пользования, так и для правоприменения. Есть еще необходимые требования. Например, необходимо принять закон о социокультурной адаптации, это очень важная вещь, потому что вот такое поведение… Мы сейчас с вами видели поведение человека, абсолютно не адаптированного к социальной среде, в которой он оказался. Всеволод Радченко: Опыт европейских стран показал, что это бесполезно. Александр Башкин: То есть такое поведение и вызывает ксенофобию. Ксенофобия – это отвратительное явление. Но очень часто в появлении ксенофобии виноваты не те, кто выражают эти чувства, а те, кто их провоцирует. Анастасия Урнова: Хорошо. Всеволод, вот интересно – порядка 40% опрошенных по еще ряду опросов говорят о том, что мигранты трудовые должны жить на каких-то специально выделенных территориях. По сути речь идет о создании национальных гетто. Но не создаст ли это еще большую угрозу, где люди живут замкнуто, в агрессивной среде, и они будут отвечать тем же? Всеволод Радченко: Я вам могу рассказать как бы некоторый небольшой опыт из жизни моего близкого друга. Анастасия Урнова: Правда, пожалуйста, коротко, потому что у нас просто заканчивается время уже. Всеволод Радченко: Да, я понял. В 90-х годах его родители работали во Вьетнаме, то есть это конструкторы и разработчики нефтяных платформ, и он жил вместе с ними. Так вот, у них был комендантский час, и жили они на определенной территории. Нормально они там зарабатывали. И после этого, так сказать, с достаточно большим капиталом оттуда выехали как бы. И их сильно не ущемляло то, что они живут по тем правилам, которые там введены. И, кстати говоря, в Саудовской Аравии той же самой вы просто так как бы где-то там гулять, где вам нельзя гулять, не сможете. Анастасия Урнова: Ну, нужно соблюдать законы и нормы. Всеволод Радченко: Вы приехали работать? Работайте. И когда здесь речь шла о том, чтобы, как бы сказать, у нас для граждан… Не понятно, что им делать с квартирами. Да здесь речь не идет о гражданах. Вы послушайте главное: в Одинцово эти мигранты эти мигранты вообще не имеют права находиться! Владимир Мукомель: Это глупость. Это касается только визовых. Всеволод Радченко: Это касается всего чего угодно. Речь шла об иностранцах. Владимир Мукомель: Нет, это неверно. Всеволод Радченко: Если человек иностранец, то есть ли у него регистрация в Москве или еще где-то на территории Российской Федерации, или нет – он не должен находиться в этом режимном городе. Анастасия Урнова: Владимир, а почему вы говорите, что это глупость и неправильно? Владимир Мукомель: Ну, потому что это ограничение касается только визовых. Ну, это другая тема. Я хочу сказать… Всеволод Радченко: К слову о гражданах… Анастасия Урнова: Сейчас, сейчас. Всеволод Радченко: Нужно экстраполировать вот эти вещи, касающиеся граждан, на неграждан. Анастасия Урнова: Безусловно, безусловно. Всеволод Радченко: Почему вы все время их уравниваете? Гражданин тем и отличается, что в этой конкретной стране у него есть такие-то и такие-то права. Анастасия Урнова: У него больше прав, чем у гостей, да. Понятно. Владимир. Александр Башкин: Надо Конституцию вам почитать. Это не всегда так. Владимир Мукомель: Я хочу сказать… Первое. У нас проблемы не в законодательстве, у нас проблемы в правоприменении. А это совершенно другая тема. Анастасия Урнова: То есть это первое, чем надо заниматься до реформ законодательных? Владимир Мукомель: Да. Второе. Визовый режим еще никогда и никому не помогал. Где больше всего нелегалов? В Соединенных Штатах, которые имеют визовый режим с Мексикой. Всеволод Радченко: Да, и открытую брешь на границе с Мексикой. Владимир Мукомель: Но въезжают они по визе в большинстве своем. Третье. Чем отличается плохой управленец от хорошего? Плохой говорит: "Вот есть такое решение, оно простое, но мы решим все проблемы". А хороший думает: "Вот мы примем такое решение – и какие его будут последствия?" Это то, о чем говорил Вячеслав, о чем вы говорили. А международные последствия? Ведь визовый режим – это введение аналогичных санкций и для нас. Александр Башкин: Это ответные действия. Всеволод Радченко: Но у нас не идет поток граждан… Владимир Мукомель: Секундочку! Анастасия Урнова: Сейчас, пожалуйста, подождите. Владимир Мукомель: Это ударит по нашим транспортным компаниям, у которых все пойдет не так. Это проблема наших соотечественников. Облегчим мы этим их положение или нет? Александр Башкин: Усугубим. Всеволод Радченко: Вообще никаким образом не повлияет! Владимир Мукомель: Ну да! Нужно больше ориентироваться на мягкую силу, привлекать студентов из этих стран. Кстати, из Казахстана… Анастасия Урнова: Способствовать ассимиляции, в смысле? Владимир Мукомель: Нет, об ассимиляции речь не может идти. Речь идет об адаптации, интеграции. Ну, если гражданин… Всеволод Радченко: А почему не вкладываться в студентов своих стран, простите? "Денег нет, но вы держитесь". А Узбекистану и Киргизстану мы деньги простим! Владимир Мукомель: Сейчас, секундочку! Они сами платят за это обучение. Анастасия Урнова: Вот важный вопрос. Одно другое отрицает разве? Владимир Мукомель: Они сами платят. Больше всего обучается у нас иностранных студентов откуда? Из Казахстана. Это хорошо или это плохо? Анастасия Урнова: И платит за это Казахстан или Россия? Александра Докучаева: Русские студенты, детей посылают в Россию. Владимир Мукомель: Да, совершенно верно. Александр Башкин: Образовательный экспорт – это выгодно для России в первую очередь. Владимир Мукомель: И если они в дальнейшем будут оставаться в России, получать российское гражданство… Александра Докучаева: Да они хотят! Только опять рогатки поставили перед студентами. Владимир Мукомель: Сейчас для этого нет проблем, нет проблем. Александра Докучаева: Есть. Анастасия Урнова: Я так понимаю, мнения разделись: вы относитесь к этому позитивно, а вы относитесь к этому негативно. Правильно? Владимир Мукомель: Нет. Александра Докучаева: Почему? Владимир Мукомель: Александра тоже поддерживает. Анастасия Урнова: Есть проблема или нет? Александра Докучаева: Более того, в отличие от Владимира, я говорю, что есть проблемы перед студентами, русскими людьми. Владимир Мукомель: Получение гражданства. Раньше было проще, да, а сейчас стало сложнее. Александра Докучаева: Если раньше выпускник российского вуза, который находится на территории России, по окончании вуза мог подавать документы на гражданство Российской Федерации, то сейчас поставлено условие: три года проработай, а только потом сможешь подать на гражданство. То есть эти самые студенты, которые приехали и думали, что вот они приехали в Россию, они здесь выучатся и начнут здесь работать как граждане… "Нет, – сказали им, – ты сначала как иностранец попробуй и найди работу". Вячеслав Поставнин: Вы знаете, я хотел бы вернуться все-таки. Я совершенно согласен, так сказать, с законодательством. Кодификация, конечно, назрела, потому что там столько противоречий в этом миграционном законодательстве! Он, как флюс, раздулся. Александра Докучаева: Плюс еще административные регламенты, которые вышли. Вячеслав Поставнин: Да. А дальше у нас, как обычно, правоохранительная практика… У нас нет практически механизмов, механизмы не работают. Нет ни инфраструктурных, ни институциональных механизмов, которые бы позволяли… Александр Башкин: У нас депортация даже в полной мере не работает, к сожалению. Это огромная проблема. Вячеслав Поставнин: Да, депортация. Что такое выдворение? Пришел и: "Мы тебя выдворяем". Он взял билет, показал – ему вернули паспорт. Он пошел, билет сдал – и остался нелегалом. Александр Башкин: Да он даже сказал: "У меня денег нет на билет". Билет ему не на что купить. Вячеслав Поставнин: Да, денег нет. Вот и вся депортация. Александр Башкин: И некуда его отправить. Вячеслав Поставнин: То есть нет механизмов, которые позволяли бы их трудоустраивать, правильно, туда, куда надо трудоустраивать. Александр Башкин: Где это нам, россиянам, нужно. Вячеслав Поставнин: Да. По той квалификации, по которой нужно. А что нужно мигранту? Работа и защита их прав. Нельзя их унижать. В принципе, что им нужно? Чтобы он чувствовал себя нормально. И вот этих механизмов у нас нет. Мы пытаемся разработать, у нас есть, скажем… Вот у меня как у фонда есть такой проект, я пытаюсь его предложить Министерству внутренних дел. Вот этот комплексный подход, где все просмотрено: медицина, адаптация, интеграция. Потому что это комплексный подход! Все аспекты вроде бы мы просмотрели, поскольку опыт у меня достаточно большой. И что вы думаете, интерес какой-то есть? Мы провели это на площадке Кудрина, да, в "Российской газете" опубликовали, написали в МВД – и тишина! А что я вижу от МВД? Хоть какой-нибудь проектик, что-нибудь, чтобы мне какой-то оптимизм, по соотечественникам? Нет! Вот в чем проблема. Механизмы нам нужны. А мы механизмы берем с Запада, как правило… Что такое 90 и 180? Это шенгенская норма, да? Что такое выдворение? Это шенгенская норма. Все – шенгенская норма! Но там все это выросло естественным образом на протяжении десятилетий. А мы ее поставили – и она у нас не работает. Анастасия Урнова: Вынуждена здесь вас уже прервать. Спасибо вам большое за дискуссию, наше время закончилось. Мигранты приезжают в страну, вкладывают деньги в экономику – тем не менее местные жители все равно, как правило, с осторожностью, а то и с агрессией относятся к "чужакам". Миграционное законодательство тоже требует доработки. Но тем не менее миграция – это глобальный тренд. И наверное, прекратить его полностью, ликвидировать просто невозможно Правду вместе с вами искала Анастасия Урнова. Увидимся на Общественном телевидении России!