Что с преступностью в стране?

Гости
Олег Иванников
директор Благотворительного учреждения «Право и порядок», подполковник запаса МВД России
Евгений Черноусов
адвокат, полковник милиции в отставке
Александр Селютин
кандидат юридических наук, доцент, судья в отставке

ВИДЕО

Юрий Алексеев: Преступности в России год от года все меньше, если верить официальной статистике. Так ли это на самом деле? Оправдывает ли себя выстроенная силовая вертикаль? Как влияют технологии на раскрываемость? И какие новые преступные схемы особо опасны?

Сейчас обсудим. Присоединяйтесь. Это ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Меня зовут Юрий Алексеев. И вот мои гости:

Евгений Черноусов, полковник МВД в отставке. Полагает: правоохранители работают не в полную силу, система их работы не отлажена.

Жанна Маргулис, адвокат. Она за то, чтобы полицейские знали законы не хуже юристов. Пока, по ее мнению, с этим проблемы.

Олег Иванников, директор благотворительного учреждения «Право и порядок», подполковник запаса МВД. Главным вызовом для правоохранителей считает новые виды преступлений.

Александр Селютин, в прошлом федеральный судья. Со всеобщей цифровизацией, считает он, совершать преступления будет все сложнее.

Евгений, вам первый вопрос. А верен ли тезис о том, что в принципе в мире преступлений становится все меньше? То есть люди все меньше грабят, убивают, режут друг друга. И наша страна в этом не плане не исключение?

Евгений Черноусов: Я думаю, наоборот, преступлений стало больше. Самое главное доказательство этому – то, что лет двадцать, тридцать, сорок назад не было преступлений таких, которые совершаются в настоящее время. Прежде всего, конечно, если взять Российскую Федерацию, это мошенничество. Когда я работал на различных должностях Высшей следственной школы и последние десять лет после Академия управления МВД в Главном управлении уголовного розыска, то это был состав преступлений, которые… Убийства, кражи, угон машин и так далее. Он был незначимый, никогда на повестке не стоял.

Сейчас мошенничество, особенно связанное с телефонами и другим, стало преступление номер один в России. И номер один, потому что преступники совершают преступления и оказываются безнаказанными, поскольку не успевают правоохранительные органы, которые занимаются научно обоснованными методами, как выявлять этих преступников, они просто оказались не готовы к такому валу мошенничества.

Юрий Алексеев: Но тем не менее статистика показывает все-таки плавное, но снижение. Я прошу вывести статистику по нашей стране. Как менялось количество преступлений? Но тут важно оговориться, что это количество зарегистрированных преступлений. То есть сейчас, в 2020 году, зарегистрировано 2 миллиона 44 тысячи преступлений. Это данные прокуратуры.

Александр, вы присоединяйтесь к нашему разговору. Вот как вы можете эти данные прокомментировать? И насколько вы склонны им верить?

Александр Селютин: Стоит говорить правильно о том, что это зарегистрированные преступления. Во всем мире принято считать зарегистрированные преступления и явное количество преступлений. В нашей стране отличие, по различным данным, в восемь раз – зарегистрированные преступления и явные преступления.

Юрий Алексеев: То есть, чтобы вычислить явные, эту цифру вы предлагаете умножать на восемь?

Александр Селютин: Нужно умножить на восемь, да. Почему такая статистика? Вы видите постепенное снижение количества преступлений, потому что это один из показателей хорошей работы МВД в частности. Количество преступлений снижается – значит, хороший показатель системы МВД по предупреждению и раскрытию, расследованию преступлений.

Необходимо смотреть, конечно, еще количество выявленных, раскрытых, направленных в суд, возвращенных из суда, количество оправдательных приговоров в совокупности. И вот тогда более или менее картина будет понятна. Потому что только зарегистрированные преступления, особенно если это данные МВД, целостной картины не дают.

Юрий Алексеев: Понятно ваше мнение.

Олег, а вы как прокомментируете эту историю? И важно ли хотя бы попробовать учитывать число обращений граждан? Ведь обращение не значит, что преступление будет зарегистрировано, если человек обратится в полицейский участок и скажет: «Что-то со мной произошло, давайте разбираться»?

Олег Иванников: Конечно, каждое ведомство под себя заинтересовано подогнать статистику. Здесь надо обобщенно смотреть на проблемы, которые существуют в органах внутренних дел, на те статистические данные, которые они предоставляют. Я бы больше доверял статистике от Генеральной прокуратуры. Это орган, наиболее не задействованный в каких-то интересах ведомств, он наблюдает, контролирует и МВД, и другие многие структуры. Поэтому статистические данные должны быть, на мой взгляд, обобщенные.

К примеру, новая коронавирусная инфекция внесла корректировки в статистику по преступлениям кардинальным образом. По моей информации и по информации МВД, на 13% общее количество преступлений в России сократилось, но преступления стали иметь несколько другую направленность. Как Евгений правильно сказал, мошенничество стало развиваться, мошенники ушли в Сеть, мошенничество стало из-за рубежа происходить, создаются целые «колл-центры» мошенников, которые организуют свою деятельность на Украине, в странах Балтии, которых нашим правоохранителям просто нет возможности задержать и изобличить.

Юрий Алексеев: Мы про эту проблему, Олег, тоже обязательно поговорим.

Жанна, уж коль коснулись этого пандемийного периода, а как обстоят дела с домашним насилием и фиксацией преступлений, связанных с домашним насилием? Потому что изначально было очень много прогнозов различных специалистов о том, что вот все оказались запертыми в четырех стенах – и будет просто всплеск. Но статистика показывает, что вроде бы этого всплеска не произошло.

Жанна Маргулис: Ну, статистика показывает, что всплеска не произошло, по одной простой причине: женщины как не обращались, так и не обращаются. Буквально два дня назад у нас клиентке муж разбил нос. Пошла ли она в полицию?

Юрий Алексеев: И она не обратилась в правоохранительные органы?

Жанна Маргулис: Ну, на четвертый раз обратилась, то есть в этот раз. А до этого он ее бил несколько лет. Каждое избиение можно считать преступлением, тем не менее женщины не обращаются. Поэтому все, что мы увидели на экране, если увеличить, наверное, в двадцать раз по домашнему насилию… Я думаю, эта цифра существовала в России и раньше. Сейчас открыто об этом говорят, но во время пандемии, скажем там, женщинам некуда было деваться. И терпежа было гораздо больше.

А вот после пандемии, да, количество разводов… Просто телефон не умолкает, по крайней мере у меня. Я не знаю, как у других адвокатов, которые занимаются бракоразводными делами, но у меня просто каждый день, 24/7. И я понимаю, что все связано именно с тиранией, с домашним насилием. То есть людей, которые осознанно приходят к разводу сейчас, их гораздо меньше, чем тех, которые приходят в результате домашней тирании, к сожалению.

Юрий Алексеев: Вернемся к официальной статистике и попробуем разобраться, какую роль на эту статистику оказывает пресловутая «палочная система». Вспомним, что вообще это такое. Комментарий Антона Корнева – это основатель юридического агентства «Корнев и партнеры».

ВИДЕО

Юрий Алексеев: У меня вопрос ко всем. Про эту «палочную систему» говорят постоянно. Неидеальность этой системы тоже обсуждают постоянно. Хоть что-то меняется в подходах правоохранителей и руководства этих правоохранителей?

Евгений Черноусов: Я могу ответить на этот вопрос.

Юрий Алексеев: Пожалуйста.

Евгений Черноусов: Почему? Потому что я работал и начальником отдела внутренних дел, на которого, в общем-то, возложена обязанность каждый раз отчитываться. В общем-то, дается ориентировка, сколько преступлений должно быть, какая раскрываемость.

Юрий Алексеев: То есть план такой сверху спускается, который надо выполнять?

Евгений Черноусов: Это не план. Это на уровне предположений и версий, что так должно быть идеально. Я здесь не соглашусь с выступающим. Ну, просто он, видимо, теоретически знаком, но не практически. Неправильное его выражение о том, что главное, чтобы не было снижения преступности. Неправильно.

Идеальный вариант, к чему нужно стремиться? Чтобы преступность, допустим, в 2020 году была или выше (это допустимо), но незначительно, чтобы не было всплеска большого, или ниже, тоже незначительно. Вот идеал, которого требуют от министра внутренних дел, от генерального прокурора, которые отчитываются на коллегиях одними и теми же цифрами.

Смотрите, когда закон «О полиции» готовился, предлагали уйти от «палочной системы», чтобы население оценивало деятельность полицейских. Я вам могу сказать: не ушли. Как была в Советском Союзе, она перешла плавно, и сейчас она существует, в отличие от зарубежных стран. Я не буду этого касаться, я просто знаю. Там все регистрируют подряд и, в общем-то, не обращают особо внимания.

Юрий Алексеев: Ну да, в Германии в пять раз больше регистрируют, чем у нас.

Евгений Черноусов: Больше, меньше… Там совсем другое. А у нас как центральные органы, ЦК КПСС, требовали (а я работал в Центральном аппарате), так и продолжают. Сейчас просто требуют другие эти цифры. И отчитываются на коллегиях, без присутствия общественности, которая дала бы оценку. В присутствии президента даже начальники отчитываются, выслушивают, никакой критики. И эту статистику, конечно, я соглашусь с коллегами, трудно ее так идеально представить.

В данном случае, 2019–2010-й, на удивление, при наличии заболевания получились хорошие показатели в этом отношении. Но дальше цифры, которые говорят о структуре преступности, разной преступности (по наркотикам и так далее), они как раз говорят о том, что не удалось эту статистику привести в порядок. Где-то, в каких-то местах резкое снижение произошло. И требуются этому объяснения. Регионы некоторые тоже «поплыли». Ну, есть регионы, которые и в Советском Союзе, и сейчас: Москва, Санкт-Петербург, Московская область. Как были они, так и… Ну, понятно.

Юрий Алексеев: Ну, лидерами, да. В Москве и в Московском регионе столько человек живет!

Евгений Черноусов: Но когда я вижу в отчете, что Республика Тыва, там криминогенно… Слушайте, а что вы берете эту Тыву в объеме всей России? Она никогда не представляла никакого интереса для министра, генерального прокурора и так далее. То есть оценка должна строиться от того, как в целом по России складывается ситуация. И здесь много нюансов, много уловок, хитростей, которые как раз применяются, когда делается эта статистика. Это путем укрытия от учета – первое. И укрытие от учета посредством незаконных отказов в возбуждении уголовного дела. Это сплошь и рядом.

И если в Советском Союзе мы из Центрального аппарата МВД выезжали с проверкой на место, за три дня увольняли, материал в прокуратуру, то сейчас на местах они просто хозяева. Одна связка – там и прокуроры, и Следственный комитет, и суды. Раньше этого вообще не было. И вот это беда в России, когда нарушена вся эта система, нет справедливого суда, статистика такая подгоняется. Конечно, в этих условиях говорить, что у нас все хорошо с преступностью в России, нельзя.

Юрий Алексеев: Александр, по поводу закона «О полиции», который Евгений уже вспоминал. Ну, все помнят этот закон в связи с переименованием милиции в полицию. Но там ведь есть гораздо более интересные пункты, которые определяют финансирование силовиков, вплоть до участкового. Теперь это статьи только федерального бюджета. То есть ни муниципалы, ни тем более регионы вообще никак не могут влиять на силовиков. А оправдывает ли себя эта силовая вертикаль правоохранительная? И на кого она, на ваш взгляд, рассчитана в первую очередь? Кого от кого защищает и охраняет?

Александр Селютин: То, что перенаправление бюджетов и движение денежных средств произошло – может, в какой-то степени это и лучше. Потому что раньше было так (я это помню, я тоже работал в правоохранительных органах), когда не загонишь работать кого-то на муниципальный бюджет, может быть, кроме Москвы, потому что Москва платила муниципалам, а как раз федералы сидели без денег. И это был такой период, когда: «Ну слушай, выдали пистолет – крутись как хочешь». Заправляли машину, останавливая бензовоз и заливая патрульную машину, чтобы выехать на убийство и осмотреть труп. Было такое время. Сейчас привели в порядок.

Насколько эффективно финансирование сразу разрешило проблемы, существующие в полиции? Конечно, трудно говорить, потому что это сферический конь в вакууме. Мы смотрим на результаты этой деятельности. Результаты неутешительные. Если говорить о статистике, то, знаете…

Юрий Алексеев: Важно пояснить, что это на 100 тысяч населения.

Александр Селютин: Так вот, смотрите. Здесь же стоит ругать не за количество преступлений, совершенных и зарегистрированных, а тут стоит ругать просто руководителя за то, что он чуть-чуть невнимательно отнесся к статистическим данным.

Юрий Алексеев: А какого руководителя вы имеете в виду? То есть получается, что губернатор к этой статистике вообще отношения не имеет и влиять на нее не может?

Александр Селютин: Губернатор здесь ни при чем. Начиная с простого сотрудника, который принял заявление или не принял, который выставил карточку или не выставил, который оставил эту карточку к выставлению на следующий отчетный период и так далее, передал следствию или не передал, следователь направил в суд или не направил – и так далее по цепочке, включая и суд, который тоже с остатками играется. А знаете как? Я же и судья в прошлом. Если ты оставляешь большой остаток, то ты можешь уйти в отставку. Можешь уйти не то что по собственному желанию, а тебя выгонять.

Юрий Алексеев: А остаток – это что?

Александр Селютин: Остаток нерассмотренных дел на конец года А куда ты их можешь деть? Значит, ты месяц не регистрируешь вообще никакие заявления, месяц не принимаешь уголовные дела, которые направляются. И потом ты их регистрируешь новым годом. Следствие и прокуратура подпрыгивают, говорят: «Ну как же так? У нас же тоже статистика».

Но, с другой стороны, они направили до конца года – им в статистику пошло, а суд не принял. У нас даже эти разрывы существуют, хотя вроде как суд – это же верхушка, они должны блюсти закон и так далее. Но ты не можешь напринимать этих уголовных дел, потому что тебе скажут: «Ты с работой хочешь попрощаться? Ты самый умный здесь, что ли? До свидания».

Юрий Алексеев: Начали с преступлений, а уже и до судов дошли.

Евгений Черноусов: Я прошу прощения, добавлю.

Юрий Алексеев: Да, коротко, пожалуйста.

Евгений Черноусов: Коллеги очень хороший вопрос задали. Это вопрос и политический, и главный в России. Почему? Объясню. Потому что бюджет федеральный для того, чтобы он был скрепой государства, чтобы не зависеть от республик. Вы понимаете, да? Ни ФСБ, ни МВД, все силовые структуры…

Юрий Алексеев: Ни даже участковый, как мы выяснили.

Евгений Черноусов: Участковый входит в отдел внутренних дел. И это скрепа нашего государства.

Александр Селютин: Это вертикаль.

Евгений Черноусов: Да, вертикаль. Это самое основное, почему бюджет федеральный, и именно силовые структуры. А почему силовые структуры? У них есть полномочия. Если где-то что-то, кого-то нет, то всегда… Особенно МВД, там численность большая. Всегда там участковый есть, всегда там есть власть. Фактически МВД из-за своей численности представляют на местах власть, у них есть полномочия. Ну, ФСБ, другие, суд – это понятно. Вот для чего сделали бюджет федеральный.

Александр Селютин: И силовые министры подчиняются президенту. Не Правительству, а президенту.

Евгений Черноусов: Да, силовые министры.

Юрий Алексеев: А оправдывает ли себя эта схема, учитывая, что мы говорим о статистике, о том, как ее создают и как за нее бьются все?

Евгений Черноусов: Оправдывает. Я просто закончу. Был Советский Союз, сейчас Россия. Огромное государство со всеми национальностями! И если не будет вот этого подчинения по вертикали, то, поймите, практически невозможно руководить.

Я вам последнее скажу. Знаете, почему не было в Советском Союзе министерства РСФСР? Потому что убрали это звено как ненужное. Только и здесь Москвы, из Центрального аппарата МВД должны все области подчиняться и так далее. Видите, как было сделано? Невозможно страной огромной управлять, если каждая республика будет что-то пытаться противоречить.

Юрий Алексеев: Понятно ваше мнение.

Александр Селютин: Соглашусь, но к статистике это имеет мало отношения. Вот статистика дается, и там же примерно 200 параметров, по которым все изучается, собирается эта статистика.

Юрий Алексеев: Как налоговая декларация.

Александр Селютин: Может быть. И столько разных факторов, которые ну нереально… Надо что-то менять. Конечно, постепенно вводить. Постепенно переставать, может быть, ругать за то, что ты регистрируешь эти преступления. Раньше же была книга учета сообщений о преступлениях и книга учета…

Евгений Черноусов: Телефонограммы.

Александр Селютин: Да. Это все в книгу учета сообщений входило.

Олег Иванников: Журнал учета информации.

Александр Селютин: Да, журнал учета информации. Подзабыл. И книга учета преступлений была. Вот так. А сейчас это все единое. Думали: «Ну слушайте, разгрузим, уберем ненужное – все будет здесь, все будет проверяться». Так сотрудники же идут на разные другие уловки, да, в том числе принятия, а потом отказа в возбуждении уголовного дела.

Бывают такие преступления, вроде бы очевидные, а ты по восемь месяцев возбудить не можешь как адвокат, ходишь, особенно по экономическим преступлениям в сфере предпринимательства. В отношении предпринимателя совершено преступление, и бывает, что по восемь месяцев не можешь возбудить уголовное дело, потому что: «Гражданско-правовой спор. До свидания». И по несколько раз отказывают в возбуждении уголовного дела.

Юрий Алексеев: Про силовую вертикаль еще хочу мнение Олега узнать. Вы поддерживаете тезис, который Евгений проговорил, что без этой федеральной силовой вертикали работать ничего не будет? Ну, в таком случае же граждане тогда не имеют никаких реальных инструментов на эту вертикаль хоть какое-ток действие оказывать и, если что-то не нравится, говорить об этом.

Олег Иванников: Безусловно, это железобетонное правило, что вертикаль должна быть, иначе российское государство просто развалится и не сумеет удержать в руках те региональные подразделения. Ведь мы сейчас говорим о том, как проконтролировать работу сотрудника правоохранительных органов. Статистика и является определенным контролем, для того чтобы сотрудники на рабочем месте не бездельем занимались, а участвовали в вопросах охраны общественного порядка, добросовестно выполняли свои обязанности.

Юрий Алексеев: Но статистика часто вынуждает, вместо того чтобы свои обязанности выполнять, заниматься бумагописанием всего вот этого, отчетов и тому подобное.

Олег Иванников: Это, конечно, проблема нынешних правоохранительных органов. Но смысл заключается в том, что если сотрудник будет добросовестно работать, он будет соответствовать тем статистическим данным, которые были за прошлый, позапрошлый год. Может быть, они, как сказал Евгений, будут немножко разниться – чуть меньше, чуть больше. Но мы будем понимать, что подразделение работает, руководитель работает – будь то региональный министр, руководитель главка. И уже глобально проводить оценку можно будет и работе всей российской полиции.

Александр Селютин: Как минимум работают по созданию отчетности статистической. Вот это важно. Потому что зачастую на местах, действительно, некогда заниматься раскрытием и расследованием преступлений, потому что у тебя отчет: дневной, недель, месячный, квартальный…

Юрий Алексеев: Потому что тебе бумаги надо заполнять.

Александр Селютин: И по каждому мероприятию, по усилению и так далее и тому подобное. Все время отчеты, рапорты, все время какие-то постановления, справки.

Юрий Алексеев: Скажите мне, пожалуйста, а какие-то закономерности можно выявить? Берем благополучные и неблагополучные регионы – что там с уровнем преступности? Вот Тыву мы сегодня вспоминали. Она везде где-то в самом низу всех рейтингов и в лидерах антирейтингов: по алкоголю, по уровню комфорта, дорог и всего остального.

Евгений Черноусов: Вы первое назвали, самое главное – по алкоголю. Потому что там пьянство среди населения – это была проблема номер один уже в Советском Союзе. А на почве пьянства совершаются преступления.

Юрий Алексеев: Да. Но когда началась пандемия, число преступлений при этом выросло.

Евгений Черноусов: Удельный вес республики небольшой, который не значит, еще раз говорю, в масштабах России ничего, она не имеет какого-то отношения криминогенного, что вот из-за того, что в Тыве повысилась преступность… Не умеет. Но, видите, эта республика на виду, потому что там не могут справиться с этим. Люди и в Советском Союзе пили. А сейчас, извините, когда у нас изменилась система и вообще строй, особенно руководители, частные предприниматели, ну попробуй приди с душком и так далее. Это все уже ушло в прошлое. А там продолжается, видимо, какое-то житие при социализме.

Я могу сказать, что в Советском Союзе оказывали огромную помощь Тыве. Они же даже поступали в Высшую следственную школу МВД (я поступал после армии в 72-м году) вообще без экзаменов. Почему? Потому что там не было кадров. Это особенная республика.

Олег Иванников: Но не только Туве. Есть так же и плюсы. В той же Туве меньше зарегистрировано фактов интернет-мошенничества, потому что…

Юрий Алексеев: Потому что там пьют?

Олег Иванников: Там, где население занимается пьянством, не до интернета. Телефонных мошенников там нет. Да и взять регионы, которые находятся на Дальнем Востоке – там эти преступления тоже не так развиты. Ведь преступления, мошенничество, о котором мы говорим, они в основном для городов-миллионников, для мегаполисов.

Юрий Алексеев: Мы не только о мошенничестве говорим. До мошенничества еще доберемся.

Олег Иванников: А они стали развиваться в первую очередь… Ведь там, где есть цивилизация…

Евгений Черноусов: Где есть деньги.

Олег Иванников: …там, где есть деньги, туда и приходит мошенничество и новые технологии при совершении преступлений.

Юрий Алексеев: Жанна, вы согласны с этим тезисом: там, где деньги, туда сразу приходит и преступность?

Жанна Маргулис: У меня с языка сорвали. Я хотела сказать, что, как в мультике, все стоки ведут в океан. Все деньги идут в Москву. То есть самые большие финансовые преступления, в отношении бизнеса, в отношении физлиц, да, они в Москве. В Питере все равно поменьше. Про другие регионы – я знаю, что там очень много преступлений, связанных именно с насилием, с физическими расправами, с тем, с чего я начинала, какие-то грабежи. То есть какие-то местные, локальные такие мероприятия, которые приводят не к таким большим срокам, например, как в Москве.

Кстати, Александр прямо по боли ударил, по больному месту, потому что у нас есть в производстве одно уголовное дело, которое уже три раза возвращают на допроверку. Это пять лет. Естественно, у нас подсудимый, который еще таковым является, ждет манны небесной, что свалится истечение срока давности, и на этом дело прикроют. Ну, тяжело, но оно есть. И это все в Москве.

То есть мы не всегда можем убедить, доказать ни в суде, ни в следствии, ни в прокуратуре: «Ребята, это преступление, не надо доппроверки». Если есть три экспертизы, все показывают вину, но все равно отправляют на доппроверку. Почему опять? Ну, наверное, статистика. Я не знаю. Теперь буду думать.

Юрий Алексеев: В эру «цифры» и преступность уходит в Сеть – там рост преступлений стремительный, а виды правонарушений все изощреннее. Подробнее об этом – далее, буквально через мгновение. Ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Оставайтесь с нами.

Когда я готовился к программе, нашел опять же любопытный факт: каждое четвертое преступление в стране совершается с помощью смартфона через Интернет. Эксперты говорят о том, что к 2023 году процентов тридцать преступлений, описанных в Уголовном кодексе, будут так или иначе совершаться в Интернете либо через Интернет.

Ко всем вопрос: правоохранители готовятся к такому валу преступлений в «цифре»? Это вообще хоть как-то может пресечься?

Александр Селютин: Ну, пока не пресекается. Действительно, только процветает и работает. Говорят, что и из мест лишения свободы звонят, и из-за границы звонят. И обманывают, и обманывают, и обманывают… Дальше будет больше. Это не значит, что правоохранительные органы не готовы, потому что есть специальные подразделения, специальные отделы. Они, конечно, не на уровне земли, что называется, это не участковый айтишник или участковый рядом с айтишником. Нет конечно. Это повыше уровень, уровень города.

Юрий Алексеев: Но насколько они подготовлены? Раньше же (и Евгений не даст соврать) такого рода специалистов не было в силовых структурах.

Александр Селютин: Я вам могу сказать, что сейчас, помимо наличия специалистов в этих специальных отделах, есть и коммерческие структуры, с которыми сотрудничают правоохранительные органы: и МВД, и ФСБ, и Следственный комитет. Прямо обращаются, оплачивают, получают заключения, получают результаты киберрасследований.

Конечно, в основном эти коммерческие компании работают на защиту коммерческих структур, но и правоохранительные органы в случае серьезной опасности или серьезной киберугрозы обращаются. Известная эта история с «Шалтай-Болтай», когда их арестовали. Это та же компания занималась вычислением этих людей.

И все идет к тому, что правоохранительные органы тоже будут совершенствоваться. Если, допустим, я не знаю, еще два-три года назад мы писали заявление, где упоминали о каком-то киберпреступлении или преступлении, совершенном с использованием интернет-технологий, и нам крутили у виска, то сейчас эти заявления заходят, прямо заходят, их забирают и расследуют.

Юрий Алексеев: И находят преступников?

Александр Селютин: Находят. Даже я вам более того скажу: уже появилась волна тех сотрудников, которые там отработали, научились, вышли в адвокатуру и занимаются тем, что помогают потерпевшим, защищают их права в случае совершения такого вида преступлений.

Прогноз «Сбера». Я на прошлой неделе был на выступлении в «Сбере», закрытое мероприятие, где говорили о перспективах развития…

Юрий Алексеев: Развития? В смысле – противодействие?

Александр Селютин: Нет, развитие интернет-технологий. Ну и что в связи с этим ждет и банкинг, и преступность, и развитие всех основных жизненно важных систем. К 2029–2030 году развернется система 6G. То есть у нас еще 5G не заработала. Ну, где-то работает, в каком-то Китае захудалом, а у нас еще нет.

Юрий Алексеев: А где-то вышки жгут периодически.

Александр Селютин: Но 6G будет по всему миру к 2030 году. Это позволит объединить все электронные и электрические предметы, которые так или иначе жужжат. Фен включаешь – он уже будет в Сети, в Интернете. Зубную щетку включаешь – она будет подсоединена и к фену, и к звонку, и так далее.

Юрий Алексеев: Ну и сейчас интернет вещей тоже процветает.

Александр Селютин: Но там они будут постоянно соединены. Ты переходишь дорогу, ты чипирован. Светофор видит тебя, дает команду машине – она останавливается перед светофором. Водителя там нет, соответственно. Ты переходишь. Либо тебе жужжит, если ты заснул, переходя дорогу.

Юрий Алексеев: Но подобная цифровизация будет работать на снижение уровня преступлений?

Александр Селютин: Плюс биткоин, блокчейн. Я думаю, что со временем все сложнее и сложнее.

Юрий Алексеев: То есть мы все станем прозрачнее, поэтому преступлений будем совершать меньше?

Александр Селютин: Та фантастика, которая была когда-то… Ну сейчас ты попробуй не заплати налоги.

Жанна Маргулис: Очень много таких.

Александр Селютин: АСК НДС-2, заведена база…

Юрий Алексеев: Жанне случаи известны, видимо.

Жанна Маргулис: Да, я прекрасно знаю. У меня есть клиенты, которые не платили налоги. И есть другие стороны, которые тоже не платили налоги. И самое интересное, что после разговора с налоговой инспекцией они говорят: «Мы прошли все стадии, вплоть до исполнительного производства, но мы сделать больше ничего не можем». И все.

Александр Селютин: И не платят налоги?

Жанна Маргулис: Конечно нет.

Юрий Алексеев: «Тогда мы идем к вам».

Александр Селютин: Да. «Тогда мы идем к вам». Но это исключительный случай, возможно. Я говорю про то, что сейчас АСК НДС-2 – это система, отслеживающая уплату налогов большими компаниями. Во-первых, она показывает, кто в какой цепочке не заплатил и когда. Ты еще не успел не заплатить, а в налоговой инспекции уже моргает, что он собирается не заплатить. База загса заведена, соединена с налоговой инспекцией. В скором времени распознавание лиц. Потом – система оперативно-розыскных мероприятий третьего поколения.

Юрий Алексеев: Вот смотрят нас сейчас в Тыве, наверное, улыбаются и говорят: «Да, да, да. Будет все, обязательно будет. Но не факт, что у нас».

Александр Селютин: Ну, Россия – специфичная страна, да. Есть Москва, есть крупные города, а есть такие регионы, как Тува. Ну, тоже надо понимать, что там два человека живут, один совершил преступлений – и 50%. Это утрированно, но примерно так и есть. Но это не очень влияет…

Юрий Алексеев: Опять возвращаюсь к статистике. Газетчики высчитали, что у 19% населения Тувы есть шанс дожить до старости, потому что или убьют, не дай бог, или из-за повальной алкоголизации не доживают просто до этого возраста.

Мы идем дальше. Растет ли число преступлений, связанных с терроризмом? Обсудим это в заключительной части нашего ток-шоу.

Олег, вы как на этот вопрос ответите? Растет ли число преступлений, связанных с терроризмом? То есть это показывают по телевизору, и у людей создается впечатление, что этого правда много. Что-то пресекают, но периодически какие-то теракты возникают.

Олег Иванников: Безусловно, растет. Теракты совершаются, готовятся. Многие участники этого процесса находятся на Западе и через Интернет, через сегменты Интернета воздействуют на нашу молодежь. И пока мы не перейдем на российский сегмент Интернета, у нас будут продолжаться такие тяжкие преступления, как совершение террористических актов, различные акты экстремизма и всякое противодействие государственному строю со стороны лиц, которые еще не до конца набрались ума, то есть фактически молодежь.

Юрий Алексеев: Я вижу, что Жанна вам хочет ответить на ваши тезисы.

Жанна Маргулис: Во всем виновато государство, я смотрю. А родители куда смотрят, простите? Я считаю, что государство может помогать направлять, но за несовершеннолетних лиц, уж простите, пожалуйста, по нашему российскому закону несут ответственность все-таки родители. Если ребенок воспитывается в семье, у него папа и мама, или мама, или папа – ну, они как-то должны, наверное, рассмотреть возможность, что у их ребенка может что-то не так случиться с головой, он может попасть не в ту компанию.

А что, раньше этого не было? У нас и раньше дети попадали не в те компании. В 12 лет девочки рожали, а мальчики убивали. Что, этого не было, что ли? Было все.

Олег Иванников: Это дурное влияние экстремистских сообществ. Здесь ни один родитель не сумеет что-либо сделать и что-то изменить.

Жанна Маргулис: А с чего вы взяли это? Я готова с вами поспорить.

Олег Иванников: Родитель может только сообщить в правоохранительные органы.

Жанна Маргулис: Родитель может увидеть, в каком сообществе ребенок сидит.

Олег Иванников: Специалисты из-за рубежа, они знают, как обрабатывать. Работают сектанты, которые…

Жанна Маргулис: А для чего есть родительский надзор в Интернете? Да перестаньте! Если родитель не контролирует ребенка, то это проблема родителя.

Олег Иванников: Приезжают специально из Европы обучать граждан именно создать вот эти спящие ячейки, которые потом будут действовать и будут наших с вами молодых людей привлекать к террористической и экстремистской деятельности.

Жанна Маргулис: Если родитель не знает, куда лезет его ребенок в Интернете – это проблема родителя. Государство уже после того, как эта проблема у родителя и он с ней не справляется.

Юрий Алексеев: Вы хорошую тему, Жанна, для отдельного выпуска обозначили. У нас, к сожалению, время постепенно заканчивается. Возвращаюсь к теме терроризма.

В прошлом году, еще до пандемии, все школы России периодически заваливались звонками или электронными письмами о том, что взрывные устройства. Это же тоже акты проявления терроризма? Этому можно как-то противостоять?

Евгений Черноусов: Можно я напрямую отвечу на ваш прямой вопрос?

Юрий Алексеев: Давайте.

Евгений Черноусов: А будет ли больше у нас преступлений, связанных с терроризмом? Я отвечаю.

Юрий Алексеев: Мой вопрос был: их объективно больше?

Евгений Черноусов: Слушайте, я отвечаю. Да, их будет больше, потому что в Уголовный кодекс ввели еще дополнительно статьи, которых не было. Вы понимаете? Я-то с этим знаком. Как только вводят статью, начинают спрашивать с правоохранителей: «А что сделано по этому направлению?» Ее же ввели.

Юрий Алексеев: Про статистику мы не забываем. Мы это обсуждали вначале.

Евгений Черноусов: Вот это и есть статистика. Как только ввели статью, она должна работать, эта статья. И начинают, по-русски говоря, «рысачить», искать что-то. И там начинаются манипуляции.

Так вот, второй момент. Это очень важный момент! Я еще был три года в горячих точках. Смотрите. Преступления разные. Таких преступлений террористических, как сейчас, ну практически не было в Советском Союзе. Ну, там была статья… Я вам могу сказать. Там был бандитизм по УК СССР и республик. У каждой республики был свой УК и УПК. Насколько я помню статистику, от силы, может быть, 15 преступлений на весь Советский Союз. Бандитизм, вооруженные нападения, связанные со всеми моментами.

Юрий Алексеев: Евгений, время заканчивается, нам надо финализировать, поэтому, пожалуйста, коротко.

Евгений Черноусов: Да. Поэтому я скажу, что они будут расти. Они очень опасны. Террористический акт нагнетает страх, неуверенность, панику, болезни все идут. С этими террористическими актами надо бороться.

Юрий Алексеев: Друзья, благодарю всех.

На финал цитата: «Лучше предупреждать преступления, чем карать за них. Это цель любого хорошего законодательства, которое, в сущности, является искусством вести людей к меньшему несчастью». Это трактат XVIII века всемирно известного итальянского юриста Чезаре Беккариа.

У каждого из наших гостей своя правда. Чьи аргументы убедительнее – решаете только вы. Адреса соцсетей – в низу экрана. Подписывайтесь, делитесь мнением о выпуске.

Меня зовут Юрий Алексеев. До свидания.

Оправдывает ли себя выстроенная силовая вертикаль? Как меняются принципы работы правоохранительных органов?