По прогнозам экспертов, уже через 10-15 лет средства массовой информации могут полностью закрыть свои бумажные версии. Падение тиражей и аудитории печатных СМИ продолжится, одновременно с этим будут снижаться и их рекламные доходы. Это вынудит издания второго и третьего эшелонов либо закрываться, либо уходить в интернет, а лидеров рынка — искать новые форматы присутствия на рынке и монетизации контента, поясняют исследователи. Этому способствует и текущая ситуация и политика властей. Издатели жалуются на ликвидацию сети газетных киосков и очередное подорожание бумаги. В первую очередь, как утверждается, пострадают независимые издания, не получающие господдержки. Должно ли государство создавать условия для благоприятного существования печатных СМИ и каким образом? Как живут печатные СМИ за рубежом? Насколько печатные СМИ остаются востребованы населением? Могут ли они по-прежнему конкурировать и за счет чего с интернет-СМИ и телевидением? Как печатным СМИ сохранить своего читателя? "На самом деле люди не читают газет. Они залезают в них каждое утро, как в горячую ванну". Маршалл Маклюэн. Николай Матвеев: Здравствуйте! Это дискуссионная площадка "ПРАВ!ДА?" на Общественном телевидении России. Меня зовут Николай Матвеев. И вот тема сегодня: Россияне могут остаться без газет и журналов – выпускать их становится слишком затратно. Растут цены на бумагу, сокращается рынок рекламы, исчезают газетные киоски. О скорой смерти периодической печати говорят еще с тех пор, как появилось телевидение. А в век интернета это утверждение уже стало общим местом. Но вот незадача: бумажная периодика никак не хочет умирать, упрямо борется за свое место на рынке, находит новые способы привлечь читателя. Какая пресса будет востребована в России и как она будет выглядеть? Смогут ли печатные СМИ выстоять в условиях жесткой конкуренции? Николай Матвеев: Знаете, из всего моего окружения за судьбу печати больше всего переживает моя соседка – она просто не знает, чем будет чистить стекла на окнах, если газеты и журналы исчезнут. Я же переживаю за газеты и журналы по другой причине – по образованию я газетчик и начинал в газете, и вообще она мне близка по духу. Что будет с газетой и журналом в будущем? Сегодня будем выяснять в программе "ПРАВ!ДА?" с нашими экспертами. Елена Леонидовна, как вы считаете, что-то сейчас, в 2016 году, угрожает газете? Просто меня-то в этой информации больше всего… В 2017-м, прошу прощения. Меня-то в этой всей истории что-то огорчает, а что-то радует. Огорчает, конечно, вот это кликушество по поводу уничтожения печатной прессы, что нет у нее будущего. А радует, что этому кликушеству уже несколько десятилетий. Уже лет двадцать точно мы слышим о том, что у печатной прессы не будет будущего. Вы как считаете? Елена Вартанова: На самом деле газету начали хоронить еще в начале XX века, когда появилось радио, и тогда сказали, что радио убьет газету. А газета все-таки выжила. С другой стороны, я думаю, что кликушество можно считать лоббированием телекомов, которым надо, чтобы все ушло в цифру и чтобы люди больше тратили денег на цифровые услуги. А газета продолжает существовать, хотя, конечно, не в таком однозначном виде, как это мы видели в Советском Союзе, когда все газеты печатались в Москве, и создали явление общенациональной прессы. Но все-таки газета – это особый способ организации общественно значимой информации. И поэтому, конечно, наверное, если даже газета из бумаги уйдет в электронный вид, она останется газетой. Вы даже в интернете отличите газету от телепрограммы или от аудиопередачи. Наверное, все мы развиваемся, все мы идем в цифровую эпоху, и надо думать, какую форму примет газета в цифре. Но то, что современное общество без газеты… не как "коллективный организатор, пропагандист и агитатор", а газета как отдельный вид средств массовой информации сохранится – в этом сомневаться не будем. Николай Матвеев: Я думаю, мы Ленина еще неоднократно сегодня процитируем. Александр Владимирович, вопрос к вам. Фонд развития гражданского общества (в 2013 году эта информация поступила) предрек конец печатной прессе в конце 2020–2030-х годов. Вот Андрей Мирошниченко в своей книге "Когда умрут газеты" в 2011 году называет даже конкретную дату и время – 16:20, 29 декабря 2037 года. И он объясняет, что 16:20, потому что надо будет успеть сдать номер последний, который прочтут в январе, это будет районная пресса. А почему 2037-й? Потому что… Ну, он аналогий, конечно, с прошлым веком не проводит. А потому что как раз в это время уйдет поколение, которое понимает, что такое периодика, знает, что такое подписка, и в принципе читало газеты, именно щупая их руками. Вы как считаете? Александр Оськин: Я категорически против этого посыла. Более того, я с ним спорил в "Живом Журнале" на эту тему. Вот эта "похоронная команда", которая уже делала несколько попыток объявить о смерти печатных СМИ, конечно, действует по меркантильным соображениям. И речь идет, конечно, о борьбе за рекламные потоки. Но это неправда. Я считаю, что печатная пресса, печатный продукт будет жить вечно, потому что эта продукция комфортна для человека, и она является важным достижением человеческой цивилизации. Более того, говорят сейчас: "Ах, цифра убьет бумагу!" Да глупости это! Я скажу так: в просвещенной Японии, которая вся в девайсах и гаджетах, на сегодняшний день газета "Асахи", ежедневная газета, выходит тиражом 7 миллионов экземпляров. Там культура чтения. Мы сейчас ее теряем. А почему мы теряем культуру чтения? Я вам скажу – почему. Потому что уничтожаются каналы продвижения печатного слова. Это принципиальный вопрос. Ты напиши самую великолепную статью, создай самую великолепную газету или журнал – и они не дойдут до потребителя, потому что каналы продвижения уничтожаются. Пример: в Москве и в целом в России количество книжных магазинов сейчас ниже, чем было в царской России. В Москве осталось книжных магазинов 180 штук. Киоски прессы уничтожаются со скоростью 10 киосков в день. И я вам скажу, что это все дело рукотворное. Механизмы экономические, бюрократические, корпоративные. Николай Матвеев: Простите, а они экономически нерентабельные или кто-то их намеренно уничтожает? Просто из того, что я услышал, у меня сейчас создается ощущение, что печатная пресса не сама собой отмирает, а ее действительно кто-то планомерно убивает, и речь идет о преступлении. Александр Оськин: Ну, это не преступление. Это трудно сказать… Николай Матвеев: Против человечества – давайте так его охарактеризуем. Александр Оськин: Да. Два механизма. Первый механизм. Когда киоск прессы в Москве имеет арендную плату за свое существование от 2 тысяч рублей за квадратный метр в месяц, а в Воронеже он имеет 0 рублей за квадратный метр в месяц, и киоски прессы в Москве уничтожаются, а в Воронеже процветают, то это экономический механизм. Это первое. И второе. Весь крупный ритейл на всей территории страны заинтересован в уничтожении мелкой розницы, чтобы народные массы хлынули – куда? – за газетой в супермаркет. Да никогда не пойдет человек в супермаркет! И в этом смысле уничтожение всей мелкой розницы (а это повсеместная тенденция, и Москве в том числе) происходит, чтобы людей переправить в торговые центры, в супермаркеты, а всякая эта мелочевка возле дома, чтобы она исчезла. Это корпоративно-административный ресурс. И вот они вместе слились. А я вам скажу, ведь что происходит. Уничтожение нашей с вами продукции, а именно прессы, журналов, газет, книг, – это диверсия серьезная, потому что нарушается информационная безопасность страны. Мне часто говорят: "Да вы глупости говорите"… Николай Матвеев: Точно могу сказать, что наболело. И можно вообще всех остальных экспертов освободить от сегодняшней программы и слово дать только вам, но я прошу высказаться всех. Мы обязательно ко всем вопросам, вами поднятым, вернемся. Александр, вы как эксперт (а вы позиционируете себя как эксперт по новым медиа) согласны с тем, что печатная пресса не по естественным причинам-то теряет свою востребованность в обществе и уходит с прилавков, а потому, что кому-то это нужно, кому-то это выгодно? Александр Амзин: Ой, нет. Я не верю в заговоры какие-то. Конечно, все вещи, которые говорят коллеги, естественно, имеют место быть. Во-вторых, я абсолютно не согласен с прогнозами Андрея Мирошниченко, которые все время приводятся. Это прогноз из "Москвы слезам не верит": будет одно сплошное телевидение. Ну, просто статистически так не бывает, чтобы что-то заняло 100% всего занимаемого объема. Даже если когда-то цифра начнет вытеснять и вытеснит достаточно сурово печатную прессу, то она остановится в какой-то точке насыщения – допустим, на 80%, на 85%. Сейчас не имеет смысла спорить, где находится эта точка. Другое дело, что я согласен с Еленой Леонидовной в очень точном наблюдении: мы газету можем называть газетой вне зависимости от того, присутствует в ее издании бумага или не присутствует. Допустим, пусть наши дети не будут видеть бумажную газету. Но это не значит, что они не будут иметь дело с газетой, что у них не будет смыслового наполнения этого слова. Они всегда поймут, что они читают именно газету, а не развлекательный сайт или еще что-то они делают. Здесь вопрос в сохранении "бумаги" действительно остро стоит. И экономические причины, по которым бумажная пресса терпит какие-то удары судьбы, так сказать, – в экономические кризисы, в связи с какими-то регулирующими документами и так далее – это все, конечно, влияет. Но я абсолютно не верю в то, что когда-то мы сможем назначить время смерти, быстренько собраться, закопать и пойти дальше по домам. Николай Матвеев: Сергей Николаевич, вот одной из причин гибели газет называют, что цены на бумагу растут год от года. И вот за последний год, 2016-й, они прибавили в цене 20%. Вы как думаете, действительно это является причиной вытеснения прессы из рынка медиа? Сергей Моисеев: Это одна из основных составляющих удорожания полиграфических услуг, вне всякого сомнения. Она идет неравномерно и неправомерно на нашем рынке, с чем приходится постоянно бороться. Но я бы все-таки еще раз хотел обратиться и к нашей аудитории, и к зрителям и сказать, что мы уже проходили это, когда говорили о том, что кино убьет театр. Это ровно такой же жанр. Все дело в том, что мы, говоря о медиаисточнике, забываем прежде всего о потребителе этого медиаисточника – о человеке. Ведь продолжение прессы – это книга. Тот, кто научится читать детский журнал, газету, потом перейдет к печатному изданию, он и будет читать книгу. И мы сегодня, извините, наблюдаем, что электронная книга при том, что она отвоевала кусочек рынка, остановилась. И сегодня мы забываем о таком чувстве и качестве человека, как тактильность. Ведь неслучайно человечество, извините, придумало тысячу наименований продуктов, но хлеб был и остается основным продуктом питания, потому что именно, мы говорим, в хлебе сосредоточен труд массы людей, которые передают энергетические моменты. Неслучайно и бумага, кроме каких-то информационных моментов, носит и энергетическую сущность. Поэтому я глубоко убежден: да, газета будет меняться, она будет менять способ распространения, она будет менять… Основная причина сегодня – еще скоростной информационный поток. Мы понимаем, что конкурировать с интернетом сегодня газете в том виде, в котором она есть, практически невозможно. Я имею в виду – по скорости. Николай Матвеев: Мне не совсем понятна формулировка "конкурировать газете с интернетом". Если газетам, вообще печати конкурировать с интернетом – это одно. Либо газете конкурировать с каким-то отдельно взятым изданием. Почему нет? Пусть оно появится оперативнее, раньше, но при этом сама печать будет насыщена какими-то смыслами, уникальными публикациями интересных авторов, которых не встретишь просто так. Сергей Моисеев: Вот мы о чем и говорим. Скорее всего, тяжелее всего придется нашим "монстрам" – ежедневным газетам. Вот здесь будут происходить, на мой взгляд, серьезные изменения. Будут потихонечку переформатироваться ежедневные газеты. Они, скорее всего, будут переходить в формат еженедельных изданий, причем это будут обязательно многостраничные, толстые газеты. Николай Матвеев: "Толстушки". Сергей Моисеев: "Толстушки". Какой это будет способ распространения? Трудно сказать. Нельзя исключить, что со временем он станет бесплатным. Это будут рекламно-информационные издания. То есть такие тенденции на рынке наблюдаются. Но то, что смерть газеты рано предсказывать… Я думаю, что она вообще никогда не наступит. Мы сегодня мазком, я думаю, этой темы коснулись, что существует мало региональных изданий… Николай Матвеев: Об этом поговорим, обещаю вам. Сергей, вы как блогер согласны с тем, что в газете по-прежнему сохраняется какой-то этот эстетический потенциал, заставляющий людей покупать газету, читать ее, хранить, подшивку какую-то устраивать у себя домашнюю? Сергей Доля: Давайте разберемся, что мы называем газетой, и почему все говорят… Николай Матвеев: Сегодня мы говорим именно о печатной прессе. О форме существования газеты в интернете – мы, конечно, этого вопроса коснемся, но не особо. Сергей Доля: На сегодняшний день печатная пресса проигрывает интернету, безусловно, по скорости, как уже здесь сказали, любому новостному сайту, потому что, когда я покупаю газету, это вчерашние новости – то есть это новости, которые были сданы в тираж вчера, были напечатаны за ночь и с утра мне их прислали в виде газеты. Любой новостной сайт обновляется каждую минуту. Соответственно, люди за свежими новостями будут ходить в интернет, они перестанут читать газеты ради новостей. Но у газет есть журналистский состав, который не могут заменить блогеры. Потому что блогеры, которые оказались где-то на месте, они очень быстро что-то сфотографировали на свой мобильный телефон и написали эту новость, которая попала в новостную ленту. Они очевидцы, но они не журналисты, они не могут писать аналитические статьи. Поэтому я считаю, что газеты трансформируются именно в издания, которые будут давать аналитические какие-то обзоры своим читателям. И я, безусловно, согласен с тем, что это будут не ежедневные, а, скорее, еженедельные издания. Александр Оськин: Можно реплику? Николай Матвеев: Да, конечно. Александр Оськин: Не совсем точно. Я поддерживаю, коллеги, ваши оценки, но идет смещение контента. Газета смещается по контенту в еженедельник – по контенту, но не по скорости и по количеству выходов в неделю. Еженедельник смещается в контент журнала по качеству, но может выходить еженедельно. Журнал по качеству и по контенту смещается в сегмент книги. Николай Матвеев: Альманаха. Александр Оськин: Да, альманаха. И эта тенденция происходит по содержанию. Меняется контент, он выстраивается на целевую аудиторию. И конечно, "газета вчерашнего дня" уже умерла. Вы правильно говорите, что интернет опережает газету, я с вами согласен. Но газета меняется по контенту – и это главное. Сергей Доля: Ну, с этим я согласен. Николай Матвеев: Дмитрий, сегодня прозвучала фраза: "Те, кто предрекал смерть театра с появлением телевидения, они ошибались". Может быть, они и ошибались. Но с другой стороны, когда-то театр определял смыслы в обществе. Сейчас мы можем сказать, что театр определяет эти смыслы? Ну, наверное, в отдельной категории людей, которые действительно ходят, увлекаются, погружены в это. Все-таки эти общественные широкие тренды по-прежнему… не по-прежнему, а теперь задает уже не первое десятилетие (если не согласны со мной – спорьте) именно телевидение. Мы можем у человека на улице спросить, что он делает чаще – ходит в театр, следит за какими-то новыми постановками и программами театров или все-таки смотрит кино? В кино ли, по телевидению, вообще как-то соприкасается с этим контентом через те же самые гаджеты, когда кино на 10–15 частей распиливают и таким образом продвигают. Вы как считаете? Дмитрий Казьмин: То, что вы говорите, можно сказать проще: по сути, театр стал нишевым продуктом. Да, раньше он был массовым, все люди ходили. А теперь люди, которым нравится, да, ходят. И газета – я думаю, с ней произойдет то же самое, то есть станет нишевый продукт. Да, какие-то журналы глянцевые могут быть конкурентоспособными, какие-то форматы газет, но надо искать эти форматы. Их тоже можно найти, и они будут конкурентоспособными. Но, как правильно говорит Сергей, новости, конечно, уходят в интернет. Ну, невозможно прочитать на следующий день новости вчерашнего дня, когда ты это уже посмотрел не только на сайтах, а в соцсетях, когда ты находишься в интернете. Люди все-таки уже многие постоянно практически там сидят, более двух часов в день. Естественно, в этой ситуации говорить о том, что газета остается каким-то массовым источником новостей, как мы ее всегда понимали, говорить нельзя. Но здесь, мне кажется, нужно говорить не столько о газете. Вот вы сказали "хлеб": газета, как хлеб. Все-таки хлеб – это не газета, а хлеб – это журналистский контент, который мы привыкли читать в газете. Это вот тот контент, который, правильно, обрабатывают журналисты. Они обеспечивают важнейшую вообще вещь для функционирования института массовой информации – обеспечивают обратную связь. Николай Матвеев: Так у меня главный вопрос: если этот контент перекочевал в интернет, то это перестало быть газетой? Однозначно это поменяло форму. Дмитрий Казьмин: Назовите, как хотите. Это журналистский контент, который делают профессионалы, которые собирают в том числе позиции разных сторон, пытаются как-то оценить, понять, вообще не утка ли это, не фейк ли. И здесь… Вот сейчас я скажу ключевой момент. Здесь этот наш весь спор вступает в противоречие со словом года по Оксфордскому словарю – "post-truth", "постправда". Это когда у людей, которые оторвались от СМИ, перестают им доверять и больше черпают информацию из соцсетей, из каких-то других не всегда проверенных источников, у них меняется картина. Николай Матвеев: У меня знакомые старшего поколения до сих пор черпают информацию из лавочек, понимаете, которые усыпаны бабушками. Я спрашиваю у тети: "Почему ты слушаешь эту женщину? Почему ты не позвонишь, не проверишь информацию? Да позвоните вы главе сельсовета – он доступен, он мобильник всем свой раздает". Она говорит: "Ну, как-то я ей больше доверяю". Может быть, проще в соцсетях прочитать, чем действительно погрузиться в нормальный профессиональный материал журналиста? Дмитрий Казьмин: Вот здесь очень важная ремарка на самом деле. Вот проще или нет? А для этого журналисты должны менять свой контент тоже – не издавать всю жизнь эти полотна по одному лекалу, как во многих газетах это делается, а идти за аудиторией. И если вы посмотрите, почему интернет выигрывает? Сколько там форматов? Мемы, гифки, можно сделать инфографику какую-то крутую, видео, аудио – и это все на одной площадке. А в газете сможете все это разместить? Николай Матвеев: Вы говорите о том, о чем я начал говорить: утрачивается форма газеты, если контент перекочевывает в интернет, появляются вот эти гифки, мультимедийные вставки, песенки, видео. Елена Вартанова: Ну, я бы с вами не согласилась, потому что все знают… Это уходящий тренд, но все знают, что трендом 2015–2016 года были мультимедийные очерки – лонгриды, которые на самом деле объединяют в себе лучшие традиции российской публицистики, фото и видео. И я бы здесь сказала, что с вами сразу поспорю. Театр был источником смыслов. В России источником смыслов всегда была литература. И в России журналистика, как мы ее сегодня понимаем, развилась из публицистики. Писатель был публицистом. И он не сообщал новости, но он сообщал смыслы. И толстые литературные журналы конца XIX века – это же лучшие политические партии, которые в России были. Партий не было, но дискуссия партийная о смыслах, о взглядах – она велась в толстых журналах. Да, мы потом это увидели. Помните, прекрасный журналист Елена Рыковцева сказала, когда избирали Ельцина в 1996 году: "У нас есть телевидение. Зачем нам партии?" И она вышла вот на это новое понимание медиа как площадки партийной жизни. Мы в 1991 году, когда перешли практически на новые форматы медиа, вдруг столкнулись с тем, что есть такая новостная журналистика. Для нас это не очень понятное явление. И вот посмотрите, мы сейчас говорим с вами о двух сущностях: новости, которые необязательно могут создаваться журналистом пишущим (они, вообще-то, из поисковиков вдруг приходят, ремедиатизируются), и журналистский контент. Не согласна со словом "контент". "Журналистский текст", "журналистика", "журналистские материалы", "журналистское содержание". У нас это больше, чем просто контент. У нас это произведения журналистские. И поэтому, конечно, когда мы говорим о смерти печатных СМИ, мы должны помнить, что мы оперируем старой нашей литературоцентричной грамотностью, которая была привязана к слову, к печатному тексту. А мы сегодня живем в обществе, где растет новое поколение цифровых детей или цифровых аборигенов, или как угодно мы их назовем, – цифровое поколение, которое даже читает в цифре. И я вот не знаю, как печатники и как книжки видят свое будущее. Николай Матвеев: Вот у нас была Ирина Прохорова, издатель, и она отметила тенденцию к росту количества читающих именно печатные книги детей. Александр Оськин: С этого года – да. Николай Матвеев: Вот тех, кто выбирает книгу, бумажную книгу, их становится больше и больше. Сейчас я предлагаю посмотреть сюжет – и вам, уважаемые эксперты, и вам, уважаемые телезрители, – о том, как себя чувствует отдельно взятое издание, а дальше продолжить дискуссию. Алексей Иванов, генеральный директор Bauer Media Group: Пять лет назад мы продавали 70 миллионов экземпляров в год. Сейчас мы продаем 85 миллионов экземпляров. У нас, конечно же, есть издания тоже, которые довольно дорогие, а особенно спецвыпуски. И там видим, что тиражи просели. Но в общем и целом журналы еженедельные, такие как "Тайны звезд" (это развлекательный журнал, возможно назвать его "желтым изданием"), мы как продавали 500 тысяч экземпляров каждую неделю, мы так их и продаем. В издательском доме Bauer Media приоритет у печатной продукции. Алексей Иванов считает, что интернет – это не угроза для печати, а вызов и способ дополнительного привлечения средств. Алексей Иванов: Интернет – это угроза все-таки новостям, когда это сиюминутные новости. Но мы же делаем некую компиляцию, зная своего читателя. Я не знаю, женщина 35 лет – мы знаем, что она хочет. Годами все это проверяем, исследуем. И на этих 52 страницах мы ей даем все то, на что она бы потратила неделю поиска в интернете. Неблагополучие печатных СМИ в целом по стране руководитель издательства связывает в первую очередь с экономикой: девальвация рубля в 2014 году, сокращение рынка рекламы, рост цен ни типографскую бумагу и краску. Алексей Иванов: Некоторые издания мы печатаем за рубежом. Естественно, курс евро нас подкашивает. Плюс, к сожалению, опять же здесь так и нет никакого регулирования со стороны государства. Но даже переход на копирование тиража внутри страны не поможет издателям. Бумагу типографии закупают за рубли, а вот все основные компоненты для производства – за валюту. Самый быстрый и простой способ сократить издержки – сэкономить на качестве. Часто издания меняют формат, уменьшают плотность бумаги или вообще отказываются от цветной печати. Урезают расходы теперь не только издатели, но и распространители. В России 35 тысяч торговых точек по продажам печатной продукции, которые принадлежат разным компаниям. Вадим Зайцев, генеральный директор ОАО Агентство "Роспечать": У нас порядка 3 тысяч торговых точек. Я сказал о рознице. Порядка 3 тысяч договоров с издателями российскими и зарубежными, СНГ. И отдельная большая ветвь – это ветвь по работе с "Почтой России", по федеральной подписке. Издатели назначают оптовую стоимость печатных СМИ и передают тиражи распространителям, а уже те устанавливают конечную цену. Иногда накрутка на издании доходит до 300%. Вадим Зайцев: Интернет – это не самая большая беда, потому что электронные издания у нас читают, условно, 3% населения Российской Федерации. Поэтому сказать, что интернет влияет на сокращение тиражей – нет на самом деле. Я думаю, просто проблемы связаны с тем, что народ стал читать гораздо меньше. Здесь есть просто элемент такой усталости, элемент отсутствия интересного контента. Такого же мнения придерживается и главный редактор газеты "Вечерняя Москва" Александр Куприянов. Он считает, что газеты могут развиваться и создавать серьезную конкуренцию электронным изданиям. Александр Куприянов, главный редактор газеты "Вечерняя Москва": Очень рано хоронить бумажные СМИ, очень рано хоронить традиционные жанры. А мы в газете возродили и очерк, и фельетон, и беседу в полном объеме, а не как репортаж, этот жанр. Поэтому это связано с аудиторией и с ментальностью русского читателя. Мне кажется, что русский читатель по-прежнему хотел бы вот такой журналистики. А конкуренция? Ну, я думаю, что одна из главных задач конвергенции, конвергентной редакции – добывать эксклюзив в газету, то, что они (читатели, зрители, слушатели) не могут получить с экрана, не могут получить только в гаджете. В газете они должны находить некие подробности, которых нет у других. Тогда им это будет интересно. Большинство экспертов уверены: слухи о преждевременной смерти печатных СМИ сильно преувеличены. Но и былой уверенности в незыблемости своего положения на рынке массмедиа у печатников уже нет. Николай Матвеев: Вот соцопросы показывают, что более 70% граждан не готовы расстаться с печатной периодикой. Я хочу задать вам вопрос, исходя из моих личных соображений. Горячо любимый мной "Русский репортер", репортажи Соколова-Митрича – мы вот на факультете у себя в Оренбурге просто зачитывались его репортажами. И действительно человек, будучи заместителем главного редактора "Русрепа", сколотил такую мощную команду репортеров, которые делали основоопределяющие репортажи. Мы даже на телевидении учились по этим репортажам делать правильно и грамотно этот жанр. Тем не менее, журнал (и мы узнали это недавно) канул в Лету. Получается – запрос есть, а тем не менее журналы и газеты уходят. Почему? Александр Оськин: Я бы сказал от имени рынка, если позволите. Дело в том, что наступает момент, когда любое, самое гениальное издание перестает быть нужным рынку. Есть классическая теория в маркетинге жизненного цикла товара – "падающая звезда". И любой товар живет сегодня на рынке медиа пять лет в среднем. И он должен или получать новые качества, или умирать. Вот те издания, которые отказываются менять свое качество в новые технологии, они не идут вслед за потребителем – они умирают. Это судьба изданий, и не только того, что вы упомянули. Таких изданий много, они уходят. И я считаю, что именно то издание, которое может меняться вслед своим потребителям, оно имеет право на жизнь. Те, которые не меняются, не отвечают вызовам времени – они умирают. Николай Матвеев: Давайте вещи своими именами называть. Вот "Коммерсантъ". Я почитывал его еще в школе, ничего не понимал. Более или менее начал понимать в университете. Сейчас это один из главных источников информации и смыслов для меня, честно говоря, причем все издания этого издательского дома. Ну, я бы не сказал, что сильно прямо меняется "Коммерсантъ" и что там прямо какие-то радикальные перемены оставили их на рынке. Дмитрий Казьмин: Николай, я сделаю ремарку. Герой вашего сюжета сказал, что только 3% читают у нас электронные СМИ в Интернете, только 3%. Я вам скажу другие данные. Мы специально провели опрос. Это 34 тысячи человек по всей стране в каждом регионе, то есть выборка по каждому региону. И я могу вам сказать, что мы спрашивали: "Читаете ли вы новости в интернете каждый день?" Новости. Неважно, он их может получать в соцсетях со ссылками на СМИ, может на каких-то форумах и так далее. Так вот, в России 23 региона, где свыше 40% населения всего (это все население, а не только самое современное) читают новости в интернете каждый день. Александр Оськин: Я думаю, это правда. Дмитрий Казьмин: Да. Самый низкий уровень: Чечня – 28%, Ингушетия – 33%. Но все равно больше четверти. Сергей Моисеев: Разрешите? Дмитрий Казьмин: Сейчас я просто закончу. Николай Матвеев: Это из тех, у кого есть интернет. Давайте уточним, потому что… Дмитрий Казьмин: Да. Но проникновение высокое, в том числе за счет мобильного интернета. Николай Матвеев: Потому что у нас к интернету подключены, по последним данным, из 146 миллионов человек 107 миллионов – это получается две трети. И вот из них уже в больших городах 40%. Дмитрий Казьмин: А вы знаете, значительная часть читает на самом деле в мобайле. Если вы посмотрите лидеров (а это регионы Коми, Ханты-Мансийский округ), то там в основном люди мобайлом пользуются, то есть не десктопным интернетом за компьютером на работе или дома, а с телефона. И поэтому говорить о том, что у нас, знаете, тут такой гигантский рынок для печатных СМИ, а интернет – это, мол, нишевые электронные издания? Нет. Они уже очень популярные. Это первый момент. По поводу "Коммерсанта" и таких вот… Ну, "Ведомости", "Коммерсантъ", "РБК". Посмотрите, что сейчас происходит. "РБК" – это самое популярное общественно-политическое СМИ в стране: 2 миллиона уникальных пользователей каждый день и почти под 30 миллионов в месяц. Посмотрите, как они разбили. У них все новости – web-first. Все, что находит журналист… Он не привязан к дедлайну, он не должен к восьми часам или к шести сдать это в газету, чтобы в газете… Николай Матвеев: Нашел – дал. Нашел – дал. Нашел – дал. Дмитрий Казьмин: …как говорит "Вечерняя Москва", вышел суперэксклюзив, и его с утра все прочитали. Газета у них является, по сути, как правильно вы говорили, дополненным аналитическим материалом. Там они делают красивую инфографику, там они какое-нибудь интервью как-нибудь красиво упакуют. Они возьмут материал с сайта и поставят его в газету, в конце концов. И кто очень хочет, он с утра… Александр Оськин: Лучший материал. Дмитрий Казьмин: Лучший материал, интересный. Николай Матвеев: Можно здесь уточнить – зачем? Дмитрий Казьмин: Объясню. Сейчас объясню. Николай Матвеев: Потому что остается аудитория, которая получает свою "порцию еды" именно из газеты? Дмитрий Казьмин: Остается аудитория, которая хочет читать газету. Я скажу, это значительная часть чиновников, например. И до сих пор какие-то ключевые вещи для чиновников высокого ранга – это газета. Это надо открыть газету, открыть и прочитать. Какая-то бизнес-культура все-таки есть чтения газет. Вот пока этот рынок сохраняется, эти люди, которые привыкли так потреблять информацию. Они могут быть очень консервативных взглядов. Сергей Моисеев: Вы знаете, я бы хотел влезть в этот диалог. И хотел бы что сказать? Смотрите, а откуда берут деньги "РБК", "Коммерсантъ", "Ведомости" на интернет-пользователей? А все деньги издания берут в принт-версии. Ведь сегодня мы говорим, что если сегодня говорить об издательстве, то основные денежные средства зарабатываются на принте. Сегодня при самых популярных сайтах редакция одна и та же. Николай Матвеев: Поясните, а что имеется в виду? Сергей Моисеев: Вот "Коммерсантъ", "Ведомости", "Комсомольская правда", "Аргументы и факты", где достаточно раскрученные интернет-порталы, сайты, но денежные средства зарабатываются… Николай Матвеев: Подписка, продажа газет, реклама в "бумаге", да? Сергей Моисеев: Конечно. И за счет этого содержание электронной редакции. Почему? Потому что сама по себе электронная редакция в лучшем случае, в самом популярном, дает 80% содержания своего, все остальное добавляется за счет принта. Сегодня интернет-издания не приносят издательским домам те деньги, которые позволят отказаться от бумажного носителя. Вот в чем суть дела. Николай Матвеев: А могут принести в будущем? Елена Вартанова: Сергей Николаевич, вы знаете, проблема-то в том, что объем рекламы в газете и вообще на газетном рынке сокращается. Мы видим по данным АКАР, как реклама уходит и на телевидение (ну, она ушла туда давно), и как она оттуда не мигрирует ни в какие другие СМИ, и немножко уходит в интернет. То есть большое падение сегмента рекламы как раз в прессе. С чем мы сталкиваемся? Вот здесь, мне кажется, надо нам посерьезнее отнестись: а) к запросу читателя, который готов в принципе какие-то печатные СМИ оплачивать; и б) к запросу общества. Вы ведь правильно сказали: газета объясняет то, что происходит. Поток новостей вам предоставляют интернет-сайты, информационные агентства, другие специальные информационные службы, но они не дают объяснений, и они не дают понимания. Значит, газет, журнал… Я с вами согласна, что в принципе, наверное, в России самый перспективный вид печатного СМИ – это еженедельник. Так вот, еженедельный журнал-газета, который мы, теоретики, даже не объяснили, как отдельный тип, – он может давать такие глубокие объяснения. А откуда деньги? И вот здесь мы должны понимать, что деньги или от читателя… И рекламная бизнес-модель сегодня, вы сами говорите об этом, в прессе умирает – как умирает, в принципе, во всем мире. В Америке сколько газет отказались от печатной версии, потому что у них нет больше рекламы? Сергей Моисеев: И вернулись к ней. Александр Оськин: И вернулись. Елена Вартанова: Ну, вернулись. Но все равно деньги-то рекламодателя не вернулись. Значит – вернулись деньги аудитории. И я бы сказала, что нам не столько нужно говорить о государственной поддержке, сколько об общественном протекционизме прессы, потому что пресса – часть культуры. Александр Оськин: Это нереалистично. Елена Вартанова: Согласна. Но с другой стороны, общественный протекционизм – необязательно значит деньги. Это значит – моральная поддержка прессы, которую мы не должны, как вы правильно сказали, хоронить, потому что это факт культурной и политической жизни нашей страны. Николай Матвеев: Елена Леонидовна, я предлагаю сейчас подключить к разговору нашего общего учителя. Свое мнение о печатной прессе высказал президент факультета журналистки Московского государственного университета имени Ломоносова Ясен Николаевич Засурский. Давайте посмотрим. Ясен Засурский, президент факультета журналистки МГУ имени М.В. Ломоносова: У нас проблемы с газетами очень серьезные. Во-первых, у нас мало газет, относительно. В советское время было гораздо больше газет, и все практически выписывали газеты. Сейчас все полагаются на телевидение в большей степени, и тиражи газет не очень растут. Газеты дорого стоят, их мало, и их не так просто выписать. Это сложно. И мне кажется, что это очень серьезная проблема. Интернет тут имеет, конечно, очень особе влияние, поскольку он выходит за рамки газеты и включает часто те события, которые газеты не очень хотят освещать. И в этом смысле интернет создает новую информационную среду, которая не совпадает ни со средой телевизионной, ни со средой газетной. Газета и интернет – они не антагонисты. Скорее Интернет становится газетой, чем газета становится интернетом. Она не может его обогнать. Но аналитика, предсказать или выделить основные и интересные вещи, которые могут воздействовать на вашу жизнь, – это может сделать и журналист, работающий в интернете, но и газетчик. Газета нужна не только, чтобы завернуть в нее селедку (это часто делается, конечно), но и для того, чтобы понять, что происходит. Надо учиться читать газеты. Я думаю, что и в школе нужно ввести этот курс. Во многих странах специально учат читать газеты. Николай Матвеев: Александр, хотел обратиться к вам. Сейчас я сначала задам вопрос. Смотрите, давайте уже вещи своими именами называть. Действительно, приложился хорошо по голове газете интернет. И еще не раз ее ударит. Если газета открыто будет соревноваться с интернетом в оперативности, даже в смыслах – она погибнет. Все эти смыслы перекочуют ровно тогда, когда автор, пишущий в газете, получит в 10 раз больше гонорар в интернете. Время, когда это случится, не за горами. Но давайте представим, что есть… А во всех обществах во все времена был кластер людей, который наполнял свою жизнь смыслами и формами: чтение газеты, газетный запах. Да, у меня есть знакомый клерк, который ходит на работу, сидит один на всем этаже, и при этом каждый день – с иголочки просто. Я говорю: "Зачем? Сережа, зачем тебе это нужно? На тебя никто не смотрит". – "На себя смотрю я. Это наполняет мою жизнь смыслами". Вот если цепляться за этот эстетический фактор существования газеты, какие шансы у нее выжить, как вы считаете? Александр Амзин: Ох, сколько у меня накопилось, так сказать… Николай Матвеев: Выливайте! Александр Амзин: Да, давайте. Я все-таки очень быстро, но хочу сказать следующее. Первое. Мы с вами говорили про якобы нишевость театра. И у меня есть отличный пример – опера. Сказать, что опера умерла? Невозможно сказать. Второе. У меня есть отличный кейс – лондонская Times, которая, презрев все эти вещи, взяла и закрыла свой контент от всех, включила к цифровой версии платный доступ, а потом приучила свою аудиторию не просто к новому интернету, а к интернету, выходящему со скоростью бумажной газеты. Она выходит, по-моему, три раза в день или два раза, не помню, обновляясь ровно во время computing, когда человек едет с работы или на работу либо находится на работе. Самое интересное, что она полностью отказалась от новостей, действительно решив, что новости не нужны. "За новостями люди ходят на ВВС", – они так это прямо и процитировали и объяснили. И никому от этого хуже не сделалось. А бесплатный (более или менее) The Guardian, наоборот, терпит сокрушительно поражение за поражением, пытаясь попросить о помощи, о народном субсидировании или, допустим, продать еще немного рекламы, делая ставку на трафик. Поэтому я хочу сказать, что не верю в то, что есть единый рецепт для выживания печатной прессы. Каждый случай уникален. Мы каждый раз будем об это спотыкаться просто. Мы будем говорить про какую-то определенную газету и говорить: "А как же так? У этой газеты что-то не так". Или, допустим, как прекрасный пример с переизобретением самих себя каждые пять лет, например. Но если взять переизобретшую себя "Вечернюю Москву" в 2011 году – значит ли это, что она сейчас должна переизобрести свою модель и отказаться от поддержки Правительства Москвы? Я сегодня как раз зашел на ее сайт, и там висит новость: "Собянин уволил двух высокопоставленных чиновниц Правительства Москвы". Я с большим интересом, естественно, читаю подробности – оказывается, одна сама ушла, а другая вышла на пенсию. То есть разница в эксклюзивах городской прессы, которая… Николай Матвеев: А слова "шок", "сенсация"? Александр Амзин: Нет, там не было. И даже слова "видео" не было. Но разница определенным образом очевидна между лондонской прессой, выбравшей для городского пульса вот такую вещь и клубную модель, когда она в том числе связывает своих читателей с культурными событиями города, и городской газетой, которая пять лет пытается себя переизобрести. Николай Матвеев: Сергей, возвращаюсь к смыслам и формам. Сейчас, секундочку. Может быть, действительно печатной-то прессе взять такой курс… Назову условно. Я не знаю, как правильно это определить. Назову условно "книжностью", когда ты, прочитав, оставил. Это может тебе пригодиться в быту. Это может тебе пригодиться, потому что ты там подчеркнул какие-то мысли, и эти мысли тебе нужно где-то использовать, применить. И вообще ты гордишься тем, что ты теперь это знаешь. Не зря же у нас страна, где, наверное, в каждой семье, в каждом доме есть книжная полка – пусть маленькая, но есть. Вот этот формат, когда ты можешь осязать то, что ты потребляешь, – ну, я не знаю, для меня это нечто незаменимое. Раньше – 40 кассет в месяц: "40 фильмов я посмотрел!" Сейчас – 400 в год, 400–500, и я их не вижу. Где эти фильмы? Когда я их смотрел? Они где-то там похоронены в закромах интернета. Вот тот факт, что человек эту модель осязания выстраивает только в своей голове, но не может это пощупать? Сергей Доля: Мне кажется, что это далеко не самая главная причина, потому что в интернете что-то выделить и сохранить гораздо удобнее себе в заметки и в любой момент это найти, чем подчеркнуть рукой. Я бы хотел здесь привести еще пример сравнения с цифровой фотографией. Когда цифровая фотография только появилась, все ведь говорили: "Нет, от пленки никто не уйдет, все будут снимать на пленку, цифровая фотография хуже". Но в итоге сейчас пленочных фотографий практически не осталось. В чем, мне кажется, проблема? Когда мы обсуждаем, умрет или не умрет газета, мы забываем о том, для кого мы это делаем. Мы это делаем для читателей, для конечных пользователей. А кто эти пользователи? Они меняются. Я могу сказать даже на примере социальных сетей. Вот я заводил свой блог в "Живом Журнале", в LiveJournal. Соответственно, раньше это было очень популярно, потому что все приходили в LiveJournal и читали. Но сейчас аудитория перешла в YouTube и в Instagram. Потому что кто основная аудитория социальных сетей? Это дети от 10 до 18 лет. Николай Матвеев: Молодое поколение уже и не знает, что такое LiveJournal. Сергей Доля: Они вообще не читают. То есть я смотрю на своих детей. Да, у меня старший еще книжки читает, но младший вообще не читает. То есть максимум, я не знаю, комиксы можно ему подсунуть, чтобы он начал что-то читать. Дети привыкли смотреть. Соответственно, эти дети вырастут, я не знаю, через пять лет, и они смогут покупать себе газеты, но они не будут покупать газеты. Они привыкли потреблять контент в виде коротеньких картиночек либо YouTube. Николай Матвеев: Смотрите, я признаюсь: я не читал, я тоже смотрел. Понимаете? Я воспитывался в среде, где только смотрели. Елена Вартанова: Вы нерепрезентативны, вы журналист. Николай Матвеев: Но когда я захотел идти по этой лестнице, я понял, что те, кто смотрят, всегда будут слушать тех, кто читает. Сергей Доля: Нет, пленочная фотография тоже не умерла, и некоторые из нас до сих пор распечатывают свои фотографии, но большинство из нас смотрит их на экране телефона, iPad или монитора. Никто… ну, очень мало людей распечатывают свои фотографии сейчас. Давайте с этим согласимся. Сергей Моисеев: Понимаете, печатная пресса все-таки шире, чем одни газеты, я еще раз говорю. И продолжение печатной прессы – это книга. Книга – ведь это артиллерия, которая стреляет на 10–15 лет вперед. Понимаете? Ведь тот, кто прочитал… Основа интеллекта человека закладывается именно в детстве при чтении книг. Как бы вы ни хотели, мы не получим того интеллектуального заряда через интернет. Ну не получим! Понимаете? Ведь ситуация в чем? Я еще раз говорю: когда человек берет книгу в руки, он вместе с ней получает определенный заряд энергии. Как объяснить это? Ну, это тяжело объяснить. Вы извините, может быть, за такой не совсем корректный пример. Существуют магазины интимных услуг, но это же не значит, что все заходят в эти магазины, да? Основная масса, извините, живет, как жила столетиями. Поэтому я еще раз хочу сказать: мы понимаем, что интернет… Николай Матвеев: А как вы связали эти вещи с газетами? Сергей Моисеев: Нет, я вам еще раз объясняю… Николай Матвеев: Чтобы заворачивать, как рыбу? Сергей Моисеев: Нет. Ситуация в чем? Экран, сам экран – он не всегда дает позитивную передачу информации. Александр Оськин: Дает иногда. Сергей Моисеев: Нет, не всегда дает. Елена Вартанова: А иногда дает даже более позитивную, чем есть. Александр Оськин: Николай, разрешите, я отвечу. Сергей Моисеев: Александр Владимирович, разрешите, я закончу. Я еще раз говорю, что… Николай Матвеев: Вы ответьте мне лучше на вопрос: как вы относитесь к инициативе господина Засурского – преподавать чтение газет на уроках литературы (факультативом ли, я не знаю), учить детей читать? Сергей Моисеев: А мы и боремся сегодня за сохранение детской литературы. Это одно из направлений основных. Николай Матвеев: Нет, не детской, а читать газеты. Сергей Моисеев: Так я еще раз говорю! Это же детские газеты, это детские журналы, которые, по сути дела… Вот надо приучить. В школе это должна быть государственная программа. Я хотел бы закончить. Мы можем долго спорить. Вот если мы сегодня возьмем (я готов доказать моим коллегам с карандашом в руках) рынок печатной прессы, то 80% проблем этого рынка – это экономические проблемы, и только 20% – это наступление новых медиа так называемых. Только 20%. Сергей Доля: Но почему экономические проблемы-то возникли? Потому что перестали читать. Сергей Моисеев: А экономические проблемы, к сожалению, возникли не сами по себе. Наш рынок. Государство не всегда умело влезало в этот рынок. Мы нарушили во многих вопросах дисбаланс этого рынка, что касается рынка рекламы. Мы за последние четыре года… Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста. Очень мало времени. Закончите. Сергей Доля: Но ведь это не только у нас в стране. Сергей Моисеев: 40 законодательных инициатив… Николай Матвеев: Пиво и сигареты запретили рекламировать в газетах – и всё. Сергей Моисеев: Да. А кроме пива и сигарет – лекарства. Александр Оськин: Николай, у меня есть ответ, рецепт… Елена Вартанова: Но тем не менее… Николай Матвеев: Секундочку. Да? Александр Оськин: У меня есть ответ на вопрос: есть ли рецепт баланса между бумагой и цифрой, между интернетом и прессой? Мы написали книгу с коллегой Мартыновым "Интернет и пресса", тут ответы все есть. Коротко: должна цифра работать на бумагу, а бумага на цифру. И такие примеры есть – например, "Комсомольская правда". Когда материалы, которые делает интернет-редакция, привлекают людей к покупке печатной версии, а печатная версия работает на привлечение потребителя, так скажем, к своему партнеру, а в это время пресса, дистрибутор и тот же ритейл вместе работают на привлечение потребителя к покупке – этот симбиоз дает результат. Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста. Дмитрий Казьмин: Я призываю все-таки сконцентрироваться не на носителе, вот мы учим "бумагу" читать. Надо обучать медиаграмотности, надо людей обучать вообще работать с информацией, и неважно, где она будет – на каком-то экране или в гаджете и так далее. Это первый момент. И второй. Я призываю вас просто воспользоваться советом Германа Оскаровича Грефа. Вот у него самый консервативный вид бизнеса – банкинг. Это ужасно консервативно! И он нам говорит, что отделения отмирают. Лидер рынка – "Сбербанк" – отказывается от отделений и идет в big data, идет в интернет-банкинг, в финтех. Хотя он мог бы… У него лоббистские возможности гораздо большие, чем у вас. Николай Матвеев: И при этом 85% населения, которому начисляют зарплату на карточки, снимают эти деньги в первые два дня, потому что не доверяют. Дмитрий Казьмин: Это сейчас. Елена Вартанова: Это вопрос к сфере услуг на самом деле, к нашей экономике. Дмитрий Казьмин: Но он идет туда, несмотря на то, что он мог бы вот эти отделения сохранять еще десятилетиями, если бы хотел. А почему-то часто я слышу от печатных СМИ, что мы должны сохранить "бумагу" во что бы то ни стало. Нужно обращаться все-таки к смыслу и к журналистике, а не к носителю. Елена Вартанова: Но согласитесь, умение читать длинные тексты уходит, и поэтому ваш совершенно правильный порыв – создавать новые программы медиаграмотности – он очень правилен. Нужно учить и старой грамотности читать литературные тексты – длинные, на бумаге. Но и то, что говорил профессор Засурский, тоже важно. Нужно учить не столько даже создавать, но сколько понимать газету в школе. Мы уже семь лет поддерживаем конкурс на лучшую школьную газету среди школьников. Конечно, мы видим, что газета от бумажки уходит в интернет, но газетные материалы остаются газетными. И надо, конечно, учить не только их читать. Теперь аудитория активна, она хочет и сама писать. Поэтому, согласна, надо на самом деле нас всех было не звать на эту передачу, а позвать молодых ребят. Николай Матвеев: Интересный вывод. Елена Вартанова: Надо было позвать молодых ребят и спросить их: "Вы какую газету хотите завтра?" Студентов, школьников и даже, знаете, может быть, воспитанников детских садов. "Вы что вообще хотите?" И вот они бы нам сказали. Потому что мы еще не очень хорошо умеем слушать аудиторию. А надо. Николай Матвеев: Что же, Общественное телевидение для того и существует, чтобы ваши конкретные идеи воплощались здесь, на этой площадке, в жизнь. В следующий раз эту тему будем обсуждать с молодежью. Сегодня мы слышали мнения экспертов, ни одно из них "ПРАВ!ДА?" вам не навязывает. В конечном счете выводы делать вам самим. Будьте с нами. Всего доброго!