"Я прихожу в бешенство от одной мысли о том, сколько бы я всего узнал, если бы не ходил в школу". Джордж Бернард Шоу. Николай Матвеев: Здравствуйте, это общественно-политическая программа "ПРАВ?ДА!" на Общественном телевидении России. Меня зовут Николай Матвеев. 15% россиян готовы не отдавать детей в школу и обучать всему их на дому, но решается на это только 1%. Это по данным фонда "Общественное мнение". В абсолютных цифрах в этом году 1 сентября не пошли 100 тысяч детей. Многие из них по медицинским показателям, но вот часть – идейные. С каждым годом этих идейных становится все больше. Что такое домашнее образование, можно ли его получать в России и какую специфику имеет это образование? Сегодня выясняем в программе "ПРАВ?ДА!" с нашими экспертами. Марина, скажите все-таки, что такое семейное образование, что такое образование вне школы? Марина Литвинович: Семейное образование – это, в первую очередь, одна из возможностей давать ребенку другое образование. Это возможность не ходить в школу, это возможность не следовать четко программе, это возможность заниматься тогда, когда у вас есть настроение, возможность, когда у ребенка есть желание, когда вы не привязаны к жесткому графику. Николай Матвеев: А по закону это можно? Вот у нас закон "Об образовании" есть, что он говорит? Марина Литвинович: Очень хорошо, что у нас закон дает возможность ребенку получать образование самое различное, в том числе и в форме семейного образования. И сейчас очень многие родители решаются на это. Многие думают, что это сложно, но, поговорив с другими такими же родителями, становится понятно, что, в общем, этот процесс можно организовать довольно легко и все возможности для этого есть, особенно в крупных городах, если говорить об этом. Николай Матвеев: Вот принимают это решение родители, а как к этому относятся бабушки и дедушки, которые в большинстве своем все-таки получали то советское классическое образование. Марина Литвинович: Ну, надо сказать, что и мы, взрослые, тоже получали классическое советское образование. Просто, посмотрев внимательно на современную школу, посмотрев внимательно на те возможности, которые есть в других сферах, вы просто выбираете для своего ребенка лучший вариант с точки зрения его здоровья, с точки зрения его развития. Здесь нет ничего криминального, это просто другой вариант образования. Николай Матвеев: Спасибо. Ольга, как вы считаете, какие мотивы уводят родителей и их детей из школы домой? Ольга Ярославская: Ну, мне бы хотелось… Первое, что я хотела бы отделить семейное образование от домашнего обучения, потому что это надо точно все точки над i поставить, иначе будет каша у наших телезрителей. Николай Матвеев: Разъясните, давайте. Ольга Ярославская: Домашняя форма обучения – это по медицинским показаниям. И направление на домашнюю форму обучения дает медицинское учреждение, и родители здесь не выбирают. В любом случае, если это показание есть, дети за какой-то период будут обучаться… Они могут всегда обучаться, в зависимости от своих заболеваний, то есть постоянно, просто всегда. А есть дети, которые очень короткое время обучаются на домашнем образовании в силу какого-то своего временного заболевания. Например, перелом ноги – это тоже дает право, если это серьезная какая-то история, ребенок… К нему в таком случае ходят педагоги из школы. То есть вносится отдельно в учебный план, и к нему все педагоги, кто полагается по учебному плану, все посещают, обучают ребенка. Ребенок не отрывается от образовательного учреждения, но получает на дому от своих педагогов, от своей школы. Если мы говорим о семейной форме образования, то здесь никаким образом ни семья, ни ребенок не закрепляется за образовательным учреждением. Государственное образовательное учреждение не несет никакой, буквально никакой ответственности (по закону тоже) за образование этого ребенка. Все обязательства ложатся только на семью. Николай Матвеев: А где же ребенок аттестуется? Ольга Ярославская: Он аттестуется. Но если мы говорим об ответственности за образование – это разные вещи. Аттестовать ребенка, сказать, что он аттестован на какую-то оценку – это не нести ответственность за образование этого ребенка, это разные вещи. Аттестовать, конечно, родители приходит, он может закрепиться… Николай Матвеев: Простите, я, конечно, понимаю, что там терминология, тонкости… Но мне кажется, что аттестация и есть показатель образования, нет? Знания, вот человек знает и умеет, готов сдать экзамен. Ольга Ярославская: Образование – это все-таки процесс. А когда мы держим экзамен – это результат этого процесса. Николай Матвеев: Простите, а тот фактор, что некоторые школы берут обязательства образовать, но не образовывают. Как с этим быть? Ну, мало у нас неучей выходит из школы? Ольга Ярославская: Мало. Николай Матвеев: Мало неучей из школы? Ольга Ярославская: Мало неучей выходит из школы. Николай Матвеев: Очень приятно это слышать, это очень здорово, что у нас… Марина Литвинович: Нет, вы говорите о другом. Обычно у нас происходит и процесс образования, и процесс аттестации в одной школе. Если бы эти процессы были разнесены, как сейчас организовано, например, при сдаче Единого государственного экзамена и экзамена в 9 классе, когда ты учишься в одной школе, а аттестует тебя, грубо говоря, педагоги другой школы или система. Это был бы совсем другой результат. Ольга Ярославская: Педагоги другой школы не аттестуют, тоже сейчас запутаем людей. Марина Литвинович: Имеется в виду, что, когда вы учитесь в школе с первого класса, вас знают уже хорошо. И понятно, что к 10 классу многие учителя закрывают глаза. Николай Матвеев: Я так понимаю, что имеется в виду, что те педагоги, которые тебя учили, они не контролируют сам экзамен ЕГЭ, это надзор сверху. Ольга Ярославская: Это понятно. Мы сейчас с вами, ребята, уйдем совсем в дебри. Давайте вернемся… Николай Матвеев: К семейному… Давайте назовем то, что по-американски называется homeschooling, у нас – семейное образование. Ольга Ярославская: Да, семейное образование. Николай Матвеев: Я увел ребенка из школы, я аттестуюсь в школе, но ответственность за его образование несу я сам. Марина Литвинович: Необязательно. Николай Матвеев: А где еще можно аттестоваться? Марина Литвинович: Есть еще кардинальный вариант – это анскулинг, полный анскулинг, когда вы учите ребенка своего дома, как хотите, с помощью любых способов и не аттестуетесь. Это пока довольно редкий в России вариант, потому что он законодательно не проработан. Николай Матвеев: А куда дальше? Марина Литвинович: Вы приходите в 9 классе и говорите, что хотите сдать общегосударственный экзамен, который все сдают в 9 классе. И в целом школа обязана вас принять. Но опыта пока такого мало, и очень немногие родители решаются на такой кардинальный анскулинг. И чаще всего родители, конечно, аттестуют детей, находя при этом школу, которая предоставляет максимально такие условия хорошие, школа, которая, например, не требует, чтобы ребенок отступал три клеточки слева и под словом "Домашняя работа" отступал одну клеточку. В общем, школы, которые не следят за формальностями, а следят, действительно, за знаниями. Николай Матвеев: Вот мы с коллегами до эфира спорили, я как раз излагал тот вариант, который изложили вы. И, получается, я выиграл стакан морковного сока. По вашему мнению, все-таки вот этот процесс ухода учеников из школы домой – это позитивная тенденция для России или все-таки достаточно сомнительная? Юлия Изотова: Я бы сказала, что это естественное следствие того, что происходит. Появляется многообразие возможностей получать образование разное, вплоть до таких кардинальных вариантов. Поскольку я представляю тьюторское сообщество, мы как раз работаем с тем, чтобы у каждого ребенка, независимо от того, находится он в школе или вне школы, была возможность составить и реализовать свою индивидуальную образовательную программу, которая в любом случае преодолевает границы учреждения. А это значит, появляется многообразие мест, многообразие ресурсов, людей, стажировок, каких-то интересных мастер-классов, где школа часто становится не центральным местом. Марина Литвинович: Один из элементов. За этой системой будущее, потому что мне кажется, что мы идем к тому, чтобы у каждого ребенка была индивидуальная стратегия его образования. Чтобы ребенок не под школу подгонялся, а чтобы каждый ребенок имел свою траекторию, исходя из его особенностей здоровья, особенностей психики, особенностей его культурной и любой другой, способности есть к математике или нет. Чтобы учитывая эти особенности, ребенок имел собственную траекторию и развивал то, что у него хорошо получается. Юлия Изотова: Я бы еще добавила: для нас важно не только свой путь ребенка, но и выход ребенка в самообразование. Это мы сейчас говорим как родители, как бабушки, дедушки переживают процесс. Мы умеем работать так, что ребенок обнаруживает себя как главного, который какой-то образовательный запрос может учителю, школе предъявить, который начинает сам двигаться. Николай Матвеев: То есть он ведущий, а не ведомый уже. Юлия Изотова: Да. И вот это как раз то место, которое в школе, к сожалению, очень трудно реализовать. Как сделать так, чтобы это было самодвижение. Конечно, выводя ребенка на семейное образование, где ресурсами школы можно пользоваться, это сделать проще. Николай Матвеев: Маленький школьный референдум. Юлия Изотова: Ну, мы считаем, что, действительно, самообразование – очень важная компетенция. Николай Матвеев: Ефим, к вопросу о том, насколько позитивная история с домашним образованием… с семейным образованием, мы еще вернемся. А все-таки что вот в нашей школе сегодня не так, почему родители-то детей оттуда уводят. Ефим Рачевский: Я должен внести ясность: не домашнее, а надомное. Николай Матвеев: Надомное, семейное, мы сейчас… Ефим Рачевский: Нога не обязательно может быть сломана одна. Может быть сломано что-нибудь другое, неважно. При надомном обучении ребенок обучается за счет субсидии, которую выделяет учредитель. При семейной форме обучения на эту форму обучения никто никаких субсидий сейчас не выделяет. Николай Матвеев: А по закону положено? Ефим Рачевский: И по закону не положено. Николай Матвеев: Положено по закону. Ефим Рачевский: Никак не положено. Марина Литвинович: Не положено. Государство никак не поддерживает. Ефим Рачевский: Никак. До 2012, до принятия последнего закона "Об образовании", деньги выделялись. В одних регионах выделялись, в других регионах не выделялись. И тогда количество… Я хочу назвать имя замечательного человека – Павел Парфентьев такой есть, вы, наверное, знаете. Алексей Семенычев: Конечно. Ефим Рачевский: Питерский человек, он возглавляет ассоциацию семейного образования в России. Мы в Палате тогда проводили слушания, и тогда, это был 11-й год, только "семейников" у нас было 107 тысяч. Теперь, я так полагаю, цифры, которые вы назвали, около 100 тысяч –там, наверное, 2/3 – это "надомники", а не "семейники". А "семейников" все меньше становится и меньше. Что же со школой происходит? Со школой ничего не происходит: какой она была, школа, - примерно такой она и осталась. И иного быть не может, потому что лучшая школа – это консервативная модель. Сейчас проскакивает у кого-то ностальгия: давайте вернемся в советскую школу. Я хочу сказать, что нынешняя не сильно отличается от советской. В общем-то принципе, если взять Россию в целом, то несоветские дети продолжают ходить в советскую школу, но с какими-то модификационными изменениями. Ольга Ярославская: С другими техническими средствами. Ефим Рачевский: Да. Ну, нет политинформации, допустим, другие портреты. Ольга Ярославская: Даже ГТО вернули. Ефим Рачевский: ГТО… Дело не ГТО – дело в дидактике: какой она была, такой она, в принципе, и осталась. Я долго говорю, наверное? Николай Матвеев: Нет. Вы для этого здесь и присутствуете. Ефим Рачевский: Я хочу одну ключевую вещь сказать. Конечно же, школа – это место насилия. Все девизы по поводу гуманной педагогики… Николай Матвеев: Как-то легко вы… Ефим Рачевский: Ну, я директор школы. Гуманной педагогики, школа радости, учение с увлечением – это все бред, это некие изыски, но, по всей видимости, тех людей, которые в школе были некими аутсайдерами, вполне возможно. У меня тогда дальше возникает вопрос. Вот школьный период заканчивается, ему стукнет 17-18 лет. Интересно, бывает для мальчиков такая форма, как семейная служба в армии, допустим? То есть папа купит ему автомат – это можно сделать модельку, и он дома будет охранять маму, вот так стоять. Может ли быть такая форма социализации, как производственный процесс дома? Можно. Ребенок будет дома чинить краны, готовить борщ, и папа с мамой будут ему платить. Но рано или поздно папа с мамой состарятся. На мой взгляд, семейная форма – ничего дурного в ней нет. Кому-то она хороша Как правило, моя практика показывает, это вынужденная мера, по сути дела, мера вынужденная. Фермеры уезжают очень далеко куда-нибудь, раз. Папа взял, получил назначение консулом в какую-то очень серьезную африканскую страну, где нет никакой, ни русской, ни английской школы – семейное форма. Либо у ребенка явный протест против всех окружающих. Я никогда не забуду: замечательный человек Петя, семиклассник, на семейном. Мама очень истеричная, говорит: "Не могу вас всех видеть". Это нас, учителей. Я говорю: "Давно не можете?" "С тех пор как мне во втором классе поставили двойку". Ей под 50 сейчас. Ненавидит школу. И что вы думаете? Мальчик дома, к нему приходит гувернер, и я смотрю в окно, как он у школьного забора встречает своих друзей. Школа – это же не только образование, это место, где можно было подраться, влюбиться, поцеловаться, быть обиженным, кого-то обидеть… Николай Матвеев: Очень важная тема. Вот, с одной стороны, у нас образование, а с другой стороны – социализация. Одни говорят, что недообразованный человек в семье, какие бы там родители не были, с каким бы уникальным образованием. Но вот меня больше интересует социализация. Я сам просто учился в школе, первый раз там влюбился, первый раз там подрался, первый раз там обиделся по-крупному. Алексей Семенычев: Николай, это любимая тема – поговорить про социализацию и семейное образование… Это невозможно. Николай Матвеев: Как поженить семейное образование и социализацию? С другой стороны, почему бы ребенка не отвести в кружок, где он так же может социализироваться? Алексей Семенычев: Давайте я скажу о вещах, находящихся все-таки в передних рядах, без ложной скромности, семейного образования. Некоторые просто точки сейчас расставлю от того, что сейчас слышал. Я, разумеется, коснусь социализации: без нее, святой, никак нельзя. Николай Матвеев: Рубите с плеча. Алексей Семенычев: Во-первых, начнем с того, что все-таки семейное образование, реально, по факту, занимает не такое большое место, как многим это может показаться. У нас существует заочное образование, про которое здесь никто не вспомнил. На сегодняшний день она является лидером, по сути своей, и когда мы говорили про homescooling, кстати, вот лично я очень люблю этот термин. Мне он очень нравится, потому что он, по сути своей, отражает все стороны, почему человек выходит. В том числе, потому что уезжает… ну, не в фермы. Они уезжают, как правило, в родовые поместья очень многие. Это такая же глухомань. И там выходят из семьи. Ефим Рачевский: Ну, могут там корову подоить. Алексей Семенычев: На самом деле, это реально так. Я просто знаю этих людей, они реально в родовые поместья, люди уезжают и учатся в семье. Некоторые, вы совершенно правы, в Болгарию… У меня знакомая уехала в Болгарию, там нефть, не нефть… Не знаю, что они там в горах ищут, у них нет русских школ. Короче, поводов, действительно, много. Но у нас есть претензии к школе, у школы есть к нам. Николай Матвеев: Вещайте: какие претензии к школе, хочу понять. Алексей Семенычев: Я не хочу этим заниматься, мне это скучно. Мне реально скучно критиковать школу. Николай Матвеев: Школа вам не отомстит. Ефим Рачевский: У школы нет претензий к "семейникам". Алексей Семенычев: Давно уже этот конфликт, снят давно уже, он снялся в прошлом году. Ольга Ярославская: Там не так все. И когда вы говорите о том, что заочная форма и семейная форма – это почти что одно и то же. Это совсем не одно и то же для директора школы. Алексей Семенычев: Для директора школы – да. Ольга Ярославская: Совершенно. И, кстати, для самой семьи тоже. Объясню, в чем история. Николай Матвеев: Подождите, директор может сказать: "Идите к черту, мне ни рубля не дали на этого ребенка – я не буду его аттестовывать". Почему человек должен работать за зарплату… Ольга Ярославская: Там не так. Николай Матвеев: А как? Ольга Ярославская: Вот смотрите. Подождите, опять, вот как на надомную школу, так и на семейную… Николай Матвеев: И он еще возьмет, придет этот надомник и показатели спросит. Ольга Ярославская: Заочная и семейная школа – что меняется? Когда ребенок, семья остается на заочной форме обучения, ребенок числится в контингенте школы. Он никуда не девается. Если он числится в контингенте, школа получает на него денежку. Николай Матвеев: Учат родители, а деньги школа тратит. Правильно я понимаю? Ольга Ярославская: Да, но при этом школа организует для родителей консультационные часы, для ребенка консультационные часы, подписывается договор. Школа… Когда мы, помните, начали с вами говорить: ответственность – результат – образование. Вот здесь школа берет на себя огромный риск, потому что да, родители берут на себя образование, но он в контингенте школы – я за него несу ответственность, директор школы. Ефим Рачевский: Добавьте еще: школа организовывает промежуточную аттестацию. Ольга Ярославская: Я не договорила. И да, конечно, промежуточная аттестация. Вот они – эти деньги. Это когда на заочной форме обучения. Если первая одна промежуточная аттестация, которая занесена сроком в договор с родителями, ребенок не предъявлен, не посетил – извините, пожалуйста, что я должна сделать? Я разрываю этот договор, это условие оговорено в договоре, и говорю: "Предъявите ребенка на очную форму". Что делают родители, которые думают, что это одно и то же – семейное, заочное. Они просто прячут ребенка: ну, у них Болгария, у них там это, - и все. Они приводят его мне на следующий год и говорят: "А теперь нас посадите в следующий класс, без аттестации". Николай Матвеев: Ясно. Давайте от структурных моментов немножко сразу к детям. Анна, помогите мне понять, а вот что ребенок (вот вы как психолог скажите), что ребенок вообще испытывает, во-первых, когда его, не вводя в школу, сразу начинают обучать дома? Чем он может быть отличен от детей, которые учились в школе? И еще второй вариант, когда ребенок учился, учился в школе, родители поняли: "Да ничего там не происходит, лучше дома учить". Он из этого социума вынимается и в свою комнатку. Анна Арутюнян: Начнем с того, что все дети от рождения очень разные, и поэтому сказать про какую-то статистику, привести, как будет в одном или другом случае, - это все зависит от ребенка, от семьи и от родителей. Да, до школы есть еще и детский сад, есть детсадовские дети, есть не детсадовские дети, которые на моих глазах: их три года приводят в детский год, они три года плачут, и родители их продолжают водить. Мне кажется, это не очень полезно для самого ребенка. Есть дети, я, например, от некоторых детей слышала: "Я не хочу больше ходить в школу, я буду учиться дома". Николай Матвеев: Нет, ребенок-то без проблем это может сказать. Другой вопрос, понимает ли он, насколько изменится его жизнь? Анна Арутюнян: Вот вопрос: когда родители переводят на семейное, заочное (я не очень хорошо разбираюсь в этой терминологии, но на домашнее такое обучение), чем руководствуются родители. Кто-то говорит: школа небезопасна, у нас напротив школы регулярно стоит скорая помощь. Действительно, небезопасно. Действительно, уравниловка. Да, потому что когда у учителя сидят 30 человек в классе, очень сложно уделить индивидуально каждому ребенку время: урок не бесконечен. Николай Матвеев: А я, прошу прощения, вот на нас начинали эти эксперименты ставить в начале нулевых. У нас выделяли спецклассы, куда забрасывали всех сильных, а всех слабых оставляли между собой там вариться. То есть сильные становились еще сильнее, а слабые становились еще слабее, и пространство между ними – ну просто пропасть была. Я, кстати, не скажу, из какого я класса. Анна Арутюнян: Николай, я закончила школу в 86-м году, и была у нас в 86-м году, ну до этого – в 4 классе, когда нас точно так же перетасовали после начальной школы. "А" класс был сильный, "Б" - послабее, "В" - еще слабее, а "Г" - это, ну, физкультурники, так условно сказать. Ольга Ярославская: Прошу не унижать учителей физической культуры. У нас базовое образование. Анна Арутюнян: Нет, нет, нет. Николай Матвеев: Они единственные, кто может отомстить. И все-таки, резюме ваше: по ребенку по каждому индивидуально. Но, простите, если дети, пусть они даже инфантильны по своей природе, вот какие-то ребята вообще не хотят общаться… Есть ли дети, которым от замкнутого пространства становится лучше? Анна Арутюнян: Есть такие, конечно. Есть дети, которые более направлены вовнутрь, в себя. Юлия Изотова: Я не могу понять, а почему мы семейное образование понимаем как замкнутое? Этого давно никто не делает. Анна Арутюнян: Это к вопросу о социализации. Юлия Изотова: Абсолютно. Это, смотрите, мы говорим, что ребенок, отказываясь от государственных услуг получать образование в школе, какой-то другое образование – не обучение – образование начинает получать. Конечно, родители часто первый год экспериментируют и просто проходят учебники или ходят по музеям. И думают, что они занимаются образованием. Потом они все равно вздрагивают и начинают строить свое представление об образовательном пространстве, о событийности, которая с замыслом строится. Да, в этом смысле родители вынуждены разбираться со многими вещами, собираются в кучки, обмениваются опытом, делают что-то вместе. Это очень сложно, очень трудоемко и очень дорого. Если делать это качественно, очень дорого. Если делать это качественно. Если не приравнивать семейное образование к ситуации изучения дома учебников. Но мы-то с вами здесь понимаем, что образование не равно изучению этих учебников. Николай Матвеев: Кстати, вы ключевое слово для следующего нашего сюжета произнесли. Слово "дорого". Я вот предлагаю посмотреть одну историю про то, как мама отдала девочку. Не отдала – забрала девочку из школы, она получает образование дома. Я бы хотел обратить внимание на атмосферу, в которой девочка получает образование, пожалуйста. Мария Мазур: "Сначала каток, потом ОФП, потом подкатка, еще одна подкатка, потом учительница и рисование, а потом делаю домашнюю работу". День семилетней Марии Мазур расписан по минутам, но посещения школы в графике нет. Год назад родители решили перевести дочь на домашнее обучение и вырастить из нее олимпийскую чемпионку. "Маша, ку-ку, задний винт". Подъем в шесть утра, на льду она уже в девять. Сначала тренировки с хореографом, после – с тренером. Небольшой двадцатиминутный перерыв – и снова на лед. Пока в арсенале Маши 15 первых мест, два вторых и одно третье на соревнованиях. Но самая высокая награда, считает тренер, у девочки еще впереди. Ольга Волобуева: "Ну, надеюсь, что с божьей помощью и с трудом нашим совместным должны прийти к олимпийской медали". После тренировки авто везет ее не в школу, а домой. Полчаса на обед – и занятия с частным преподавателем. В школу она ходила в первом классе, да и то лишь полгода. Фигурное катание и школьные уроки совместить не удавалось. Папа с мамой решили перевести дочь на домашнее обучение. Наталья Вагапова, мама Марии: "Было очень тяжело, я просто поняла, насколько ребенок переутомляется, насколько ребенку уже неинтересны другие какие-то занятия". Теперь у Маши хватает времени и на уроки, и на отдых, и на спорт. В школе она появляется два раза в год, для того чтобы сдать экзамены или написать контрольные. Маша: "Чайник, чашка, внучата". Сегодня по плану три урока: русский язык, математика и окружающий мир. Предметы совпадают со школьными, вот только по программе Маша опережает сверстников. Ей семь, а она уже заканчивает второй класс. Мама Маши надеется, что в апреле ее дочь сможет перейти в третий. Наталья Вагапова: "Она должна вперед идти, у нас нет времени ждать, нету времени останавливаться на каких-то вещах, мне нужно, чтобы она эту программу шла намного быстрее". Учитель Маши считает, что домашнее образование – это несомненный плюс. Можно заниматься в удобное время и задержаться на теме, которую не усвоил с первого раза. Есть и минусы. Лилия Бушкова, учитель начальных классов: "Нет, конечно, отсутствие коллектива. Неумение работать в коллективе, отсутствие работы в команде. То, что команда в спорте, - это одно. Спорт – это немножечко другое. А обучение – это немножко другое". "Дочь от нехватки общения не страдает", - уверена мама Марии. Со своими сверстниками она общается в секции по фигурному катанию, на уроках рисования и в модельном агентстве. Все эти занятия девочка посещает с трех лет, и тем не менее, сомнения остаются. Наталья Вагапова: "Никто не знает, что… Сказать, что это правильно или неправильно, я тоже не могу, потому что это все покажет время". А вот старший брат Маши Владимир точно знает: домашнее обучение – дело хорошее. Но ему, в отличие от младшей сестры, приходится посещать школу – частную, и ему это не по душе. Владимир Мазур: "Моя сестра ничем не занимается, она просто катается в свое удовольствие, а потом приходит и всего лишь два часа с учительницей, как ей легко. А я, мне надо целый день проводить в школе, а потом только ехать на теннис". Наталья Вагапова твердо уверена, что воспитание мальчиков и девочек должно заметно отличаться. Наталья Вагапова: "Она девочка, ей нужно знать языки. Безусловно, она должна быть образована, воспитана хорошо, ну и она должна уметь что-то очень хорошо делать. Она должна чем-то выделяться". Вечер, процесс обучения продолжается. На очереди – частная художественная школа. Николай Матвеев: Вот немножко уходя не в ту сторону. Вот скажите: то, что мы сейчас увидели, не наталкивает вас на мысль, что это семейное образование – возможность родителя увести ребенка со школьной скамьи домой – это вот прерогатива небедных людей. Алексей Семенычев: Можно я скажу? То, что мы сейчас увидели, - это даже не то, что 1% из всех, я думаю, что это даже меньше 1% людей, которые реально занимаются семейным образованием. Не то, что меньше – их единицы. Николай Матвеев: Заметьте, в репортаже про богатство ни слова, это я у вас спрашиваю. Алексей Семенычев: Ну, там видно все. Николай Матвеев: А как скрыть-то, как скрыть? Алексей Семенычев: У человека там картины развешаны стоимостью столько, сколько я в год зарабатываю. Понимаете, это все мифы и сказки. Николай Матвеев: Скажите: у семьи нет средств, но есть безудержное желание дать семейное образование. Как, как, если без денег? Объясните мне механизм. Алексей Семенычев: Смотрите, во-первых, подходить к этому… говорить, что это совсем без денег. Нет, господа, извините, это все-таки образование, требующее некоторых финансовых вложений. Николай Матвеев: Каких? Алексей Семенычев: Хотите я назову цифру – это несложно, она достаточно популярна. Во-первых, это можно делать бесплатно, но если вы все-таки хотите сделать настоящее семейное образование, отталкивайтесь в начальной школе, как минимум, от 5 тысяч в месяц. Николай Матвеев: Ну, реальные цифры. Алексей Семенычев: А к средней школе вы можете приблизиться к цифре 15, 20, 25. Я говорю о семье средней. На сегодняшний день частная школа – от 30 тысяч и выше, до 50, до 80 тысяч в месяц. Но это совсем другое, мы здесь не трогаем. Я просто немножко сравниваю. Эти цифры, которые я сейчас вам называю, они абсолютно выверены. Поверьте, я знаю, о чем я говорю. То есть сейчас меняется ситуация, меняется очень серьезно. Появляется очень много онлайн-курсов. То, что в Америке, например, сейчас делается… В Америке американский homeschooling классический, который имеет уже 30-40-летнюю историю, если не 50-летнюю историю, давно уже перешел на онлайн-курсы, родители туда не лезут. Николай Матвеев: Ну, у нас популярна школа Алексея Битнера из Новосибирска. Алексей Семенычев: Нет, Битнер – это не то совсем. Николай Матвеев: Не то? А вот разъясните, хорошо… Как вот ориентироваться в этом интернет-пространстве, в этом пространстве, как? Вы видите, я, когда готовился к программе, везде: Алексей Битнер, Алексей Битнер, Новосибирск. А вы мне говорите: "Нет, это не то". Марина Литвинович: Начните с того, чтобы присоединиться к сообществу родителей, которые занимаются семейным образованием. В Facebook есть несколько сообществ, есть на других ресурсах – там можно узнать все. Если, например, говорить про начальную школу, то гениальный совершенно ресурс сделали по математике – uchi.ru. Даже вот не боюсь у вас рекламировать: он просто настолько отличается от всего того, что я видела по математике, даже зарубежные ресурсы. Очень хороший, правильный подход к преподаванию математики для начальной школы. Поэтому там действительно надо платить за подписку, она недорогая, по-моему, тысяча или полторы тысячи в год рублей. Что касается других предметов… Ну, в начальной школе все просто. Во-первых, сейчас почти все учебники есть в интернете. Николай Матвеев: Простите, то есть это не внятная дорожная карта. Я захожу на этот сайт, на этот ресурс, и благодаря этому ресурсу мой ребенок будет получать школьное образование. Не школьное – среднее образование. То есть я должен как мозаику это собирать: здесь – математику, здесь – русский язык? Марина Литвинович: Да, пока это так, но мы скоро придем к тому, о чем вы говорите. Сейчас есть еще система интернет-урока, она бесплатная, но она не подходит, на мой взгляд, для начальной школы, потому что она построена в формате того, что вам читают лекцию. Для начальной школы это сложно. Вот мой старший сын, который в 10 классе, да, он пользуется интернет-уроком, он смотрит там лекции, занятия, проходит там тесты. Для 10 класса это прекрасно. Для начальной школы, на мой взгляд, это не очень подходит. Можно здесь перечислять… Много есть еще иностранных ресурсов, американских, есть языковые очень хорошие образовательные ресурсы. На самом деле, именно речь идет о траектории: вы должны сами построить траекторию. Николай Матвеев: Сейчас, секундочку, хочу спросить Ольгу. Исходя из того, что только что мы услышали. Смотрите, я кончил педуниверситет. Все говорят – окончил, закончил. У нас – только кончил педуниверситет. Я учился по профилю своему профессиональному, но рядом бок о бок филологи. Пять лет ребята учились, даже не литературе, а тому, чтобы эту литературу давать детям. Ольга Ярославская: Технологии. Николай Матвеев: И вот можно выступить на их стороне и спросить родителей. А кто такой родитель, чтобы вдруг неожиданно решить: я могу ребенку скомбинировать вот эту онлайн-модель образования? Кто такой родитель, что у него такого есть, кроме как биологического права называться родителем, чтобы решить за ребенка: вот эта модель тебя приведет к тому результату, который мы задумали? Профессионально же родителей не готовят к этому. Ольга Ярославская: Я могу допустить, что некие семьи (гипотетически) могут объединиться в какие-то (по месту жительства, например) группы – 5-6 человек – и найти в себе ресурсы и математиков… Мы знаем такие примеры, я знаю таких ребят: в Митино у нас бывшие победители всероссов. И они вот таким образом… Среди них есть отличный биолог, который сам по себе биологи, и он прошел какие-то курсы платные, и он может что-то преподать на уровне 6-7 класса по биологии и даже химию начальную. Это можно выстроить, но это крайне тяжело. Я о другом хочу – подождите, подождите, Коля. Николай Матвеев: Вы уходите от главного – то, что я хотел спросить. Там же предмет самый главный – педагогика, а не литература. Умение научить. Ольга Ярославская: Родитель априори считает, что, если я родил, значит, я уже педагог. То есть это априори: если я родил, значит, я и могу, соответственно, воспитать. Марина Литвинович: Ну, это не совсем так. Какие-то родители чувствуют в себе силы учить ребенка… Ольга Ярославская: Вот я как раз хочу вывести разговор на некую безответственность еще. Почему мы говорим здесь сейчас и говорим только об ответственных родителях, которые видят в себе силы, которые могут анализировать, которые имеют высшее образование и так далее. Николай Матвеев: Которые просчитали риски. Ольга Ярославская: А почему мы не хотим сказать, что если мы открываем этот шлюз, то в этот шлюз мы еще выплеснем всех остальных безответственных родителей, которые, пользуясь этой ситуацией, потом, в итоге, все равно закончатся нами – государственной школой – приведут мне ребенка в 9, в 10, в 12 лет совершенно необученного. Марина Литвинович: Нет, такие родители рады в школу сдать ребенка на хранение. Ольга Ярославская: Я не понимаю. Семейная форма обучения. У нас есть заочная форма обучения, о чем я уже сказала, пожалуйста, закрепитесь. Учите вы его семейно, но вы закрепитесь за государственной школой. Почему такое противоречие? Где вы можете пройти только аттестацию, только. Или, например, дистант. У нас есть отлично: вы закрепились за школой дистанционного обучения, где тоже проходите… Для родителя ответственного это спокойно, потому что у него рубежи проверки знаний четко определены календарем. И он движется. Это же договор со школой. Хорошо, у вас, например, вы говорите: "Ок, я не так хочу учить, я хочу учить так. У меня первые полгода – биология (я утрированно), а например, второе полугодие - география". А у нас все перемешано. Ок, мы составим договор так, как вы пройдете эту аттестацию. Николай Матвеев: Ясно. Юлия, у вас была реплика, пожалуйста. Юлия Изотова: Да, две таких, мне кажется, опасных темы, которые мы… Первое – по поводу сюжета. Бывают семьи, где самореализация родителей важнее ребенка. Мне кажется, классический пример. Ольга Ярославская: Отлично. Классическая система. Николай Матвеев: Вот сюда, вот в этот ключ. А если мама ошиблась и ребенок никогда не станет фигуристом, например? Что она к ней придет в 17 лет, скажет: "Мамаш, ты что?" Юлия Изотова: Как раз ситуация, когда образование меняется, и мы невнимательно относимся к самоопределению ребенка, к его интересу, вообще к тому, что с ним происходит. И мы туда персональное образование делаем. Это опасно, и много есть примеров, как это плохо заканчивается. То есть та картинка, которая была, на мой взгляд, это крайний случай, как делать опасно. Нужно точно понимать, что психолог, скорее всего, понадобится. Второе – то, что мы продолжаем обсуждать. Это все-таки услышьте: для меня и для многих моих коллег образование – это не сумма предметного обучения. Когда мы говорим: есть дистантный курс, есть вот эти предметы. А как насчет образовательного пространства, где есть место экспериментам, построению образа себя, понимания, где у меня опоры, дефициты, что мне важно. Как насчет всей этой событийности, пробности? Сейчас в современном образовании всему, что связано с событиями, уделяется огромное внимание. Поэтому хочу сказать, что все-таки, если говорить про семейное образование ответственных родителей, - это родители, которые строят не сумму изучения предмета, а правильную образовательную ситуацию, правильное образовательное пространство, среду, поэтому я говорю – дороговато. Потому что, если человек умеет это делать, скорее всего, он очень дорогой специалист, и он не работает, а тратит свое время на это, это огромное время. Но, пожалуйста, давайте не путать. Если семья забирает ребенка из школы, математику – в дистанте, это пришел репетитор, это, фактически, такая эклектика, где может образования не случиться. Просто не случиться. Ольга Ярославская: Риски высоки. Юлия Изотова: В этом смысле, если смотреть вот так и сравнивать. Это бедные, обедненные. Николай Матвеев: То есть зря мальчишка завидует, он еще и нос утрет ей? Ольга Ярославская: Точно абсолютно зря. Ей еще выбрали вид спорта индивидуальный, девочка несчастна. Юлия Изотова: Я не стала бы прямо… Я пользуюсь этой картинкой как прецедентом, но… может быть, там все идеально, может быть, все замечательно, но то, как звучал сюжет… Это была мама, которая говорит: мне вот это важно, мой ребенок туда, мы хотим быть олимпийским чемпионом. Это уже движение мамы. Это было слышно. Может быть, вы так нарезали, не знаю… Николай Матвеев: Помогите мне понять. Сейчас мы говорим: "Это движение мамы". А любое другое – более скоординированное движение… Вот эта вот дорожная карта по самообучению ребенка – это же тоже инициатива родителей. Мало здесь ребенка самого, его мало кто спрашивает вообще. Ефим Рачевский: Его вообще никто не спрашивает. И эту девочку никто не спрашивал. И эту собачку никто не спрашивал, и этого мальчика никто не спрашивал. Ну, конечно, это колея – и пошли, поехали. А кто их спрашивает? Когда школу выбирают, их спрашивают? Тоже их не спрашивают. Николай Матвеев: Нет, простите, вот мы про анскулинг начали говорить… Ефим Рачевский: Я хочу напомнить одну вещь. Николай Матвеев: Сегодня – Древняя Греция, завтра червей увидел – про червей поговорили. Ефим Рачевский: Это полезно очень. Я хочу всем напомнить Конвенцию о правах детей, в соответствии с которой (международную Конвенцию, Россия подписала ее) естественное право по отношению к ребенку имеет только родители либо лица, их заменяющие. Пока ребенку не стукнет совершеннолетний период. Николай Матвеев: Что хочу, то и ворочу. Понятно. А зачем тогда нам высшая школа педагогическая? Ефим Рачевский: Если родитель при этом нарушает другую статью Конвенции – насилие над ребенком, не кормит его, заставляет пить коньяк по утрам – тогда уже наступает иная степень ответственности. Николай Матвеев: Третье – сомнительно. Ефим Рачевский: Ну почему? Бывает, бывает. У меня был приятель, жена была очень занята, ребенок грудной, чтобы она не орала, он в молоко добавлял коньяк, капельки, и девочка спала. Теперь ничего, астрономией занимается. Николай Матвеев: Кстати, которой нет в школьной программе. Ефим Рачевский: Почему же ее нет, есть. Никто астрономию… Ой, давайте про это поговорим. Это намного интересней, чем семейное образование, я вам честно скажу. Астрономию из школы никто не убирал – она в составе предметной области, правильно, естествознания? Ольга Ярославская: Совершенно верно, и проводятся предметные олимпиады по астрономии. Николай Матвеев: Тогда объясните мне, если все так, почему Васильева выступает с заявлением, что мы хотим вернуть астрономию. Ефим Рачевский: Кто-то ей сказал, что нет астрономии. Николай Матвеев: То есть она не в курсе? Ефим Рачевский: Ее действительно в сетке часов нет, но есть победители российских и международных олимпиад по астрономии. В какой-то школе есть, в какой-то – нет. Я уже сказал: школы советские, им нужен приказ ввести – и мы все введем. Ой, давайте про звезды. Николай Матвеев: Вот Васильева, ее громкие заявления: и вернуть трудовое воспитание, астрономию. Я говорю о ее заявлениях: заменить третий час физкультуры ритмикой. Ефим Рачевский: Вот это хорошо. Николай Матвеев: Какие-то еще экстравагантные заявления. Вообще вот эти громкие заявления, они действительно на какие-то перемены в школе направлены и решения проблем? Или это популистские заявления нового чиновника? Ефим Рачевский: Во-первых, мы зря называем их громкими. Почему? Потому что это принцип Курчатова: власть осваивает там, где народ уже давно проложил тропинки. В умных школах никто не убирал технологию, она осталась. Дальше: более того, англичане занялись… Чуть не сказал "импортозамещением". Они просто стянули у нас эту программу, и с начала 90-х годов… Помните, принц Гарри рубанком работал и варил компот? Это у нас они программу взяли. Астрономию в нормальных школах никто не убирал. Как была, так и есть. Что касается третьего часа физкультуры, то в школах, особенно в сельских, где спортзал трещит, требует архаики… В школе, где я работаю, давно третий час физкультуры в виде ритмики и танцев, и хорошо. Николай Матвеев: А запреты называть учительство услугой, при этом обязательно звать это служением. Ефим Рачевский: Нет такого запрета, почему – потому что иначе это будет рассогласование с Бюджетным кодексом Российской Федерации. Николай Матвеев: Вообще с законом. Ольга Ярославская: У нас сейчас закон готовится, там четко написано: социальная услуга. Ефим Рачевский: Социальная услуга – это нормально. Николай Матвеев: А министр транслирует, что вы не называйте это услугой. Ольга Ярославская: Вы хотите, чтобы мы характеристику дали… Николай Матвеев: Нет, я не вывожу вас на характеристику министра. Ефим Рачевский: Мы с тобой называем это услугой? Нет. Мы сеем, сеем, сеем. Николай Матвеев: Я о чем говорю. Я родитель, как мне понять, какие проблемы у школы? Естественно, я беру министра образования, и начинается вещание… Что-то одно на другое не попадает, ну все… Алексей Семенычев: Давайте я скажу… Я вам свяжу это совершенно четко. В Америке семейное образование – родина homeschooling’а, там, где водится миллион людей… Николай Матвеев: Можно попросить вас остановиться. Давайте посмотрим сюжет, а то вы съедите мой хлеб. А я готовился. Вы съедите мой хлеб. А потом продолжим. Друзья, посмотрим сюжет как раз о семейном образовании в других странах, и потом вы подведете итог. Друзья, давайте смотреть. Домашнее обучение уже нашло своих последователей в 45 странах мирах. Наиболее популярно оно в США. Если в конце 60-х в Америке было всего 10-15 тысяч хоумскулеров, то сейчас их 1,5 миллиона, или 3% от всех учащихся. Также ощутимый рост численности этой категории детей наблюдается в других англосаксонских странах: Великобритании, Канаде и Австралии. Семейное образование разрешено во всех 50 штатах США, однако каждый из них по-своему решает проблему контроля. Самые строгие требования к родителям в Пенсильвании, Нью-Йорке и Калифорнии. В последнем штате обучать детей могут только люди с педагогическим образованием. Если у родителей его нет, они должны либо нанимать учителей, либо объединяться в небольшие частные школы. В других штатах доступна абсолютно свободная форма обучения, так называемый анскулинг. Это когда родители полностью берут на себя ответственность за воспитание ребенка и ни в чем не должны отчитываться перед государством. Один из самых либеральных в этом плане – Техас. По данным исследований, в США 36% респондентов уводят образование из школы домой, потому что хотят привить детям специфические религиозные и моральные принципы. 21% опасается, что обучение в школе небезопасно, 17% недовольны качеством обучения, у 7% - нетрадиционный подход к образованию, 6% учат детей дома по медицинским показаниям, а вот оставшиеся 13% указывают в качестве причин другое: удаленность от школы, финансовые трудности и тому подобные мотивы. Один из самых ярых критиков американской системы образования – отец Microsoft Билл Гейтс. Ему принадлежит высказывание: "Если вы пойдете учиться в одну из этих рядовых школ, ваш шанс поступить в колледж меньше, чем шанс попасть в тюрьму". Кроме того, на страже семейного образования – громкие примеры истории. Учитель изобретателя лампочки Томаса Эдисона считал, что мальчик слабоумный. Матери пришлось обучать сына на дому. Также выдающиеся президенты США Вашингтон и Линкольн получили домашнее образование. Проведенные в Мэрилендском университете исследования показывают, что ученики семейных школ умнее: тесты по базовым предметам сдавали 20 тысяч школьников – результаты обычных учеников оказались существенно ниже. Приветствуется семейное образование и в других странах. В Японии домашних принимают в Токийский университет, в Латвии здоровый ребенок может обучаться дома с первого по четвертый класс, в Чехии и Польше это все только начинается, хотя пока мало популярно. Между тем нельзя сказать, что весь мир однозначно за. Запрещено домашнее образование и даже карается штрафами, например, в Германии, Турции и Швеции. Впрочем, последняя сдается. Там уже появились девять альтернативных школ. Николай Матвеев: Вот тенденция-то мировая какая. Мы вслед за ней? Алексей Семенычев: Не нужно передергивать. В Германии, сразу замечу, запретил хоумскулинг всем нам известный Адольф Гитлер. Николай Матвеев: Но у нас единая прусская модель образовательная – у России и Германии. Мы в этом похожи. Алексей Семенычев: Я сейчас про другое хочу сказать. По поводу России я собирался все это увязать и сказать, в чем… Мы не просто так вспомнили сейчас школу. Давайте не будем. Хоумскулинг отходит от ругани школы – это вчерашний день, давайте не будем это трогать. Здесь другая история. К сожалению, началось все именно с этого. Дело в том, что самый большой рывок в хоумскулинге начался тогда, когда прошла реформа 13-го года, и ничего не стало работать вообще. Николай Матвеев: Отменили экстернат. Алексей Семенычев: У нас начался самый большой взлет именно образования, начинаясь в 13-м году. Проходит реформа, и начинается взлет. Как раз у нас, например, в основном, в отличие от Америки, где все же религиозная составляющая является основной. У нас именно идеологическая составляющая является главной. Мы просто не хотим учить, мы учим по-другому. Потому что считаем, что в школе… Я не беру сейчас школу господина Рачевского, в 100% в данном случае. Для того чтобы ходить в его школу, люди специально переезжают в Царицыно. Основная масса школ другая. И мы прекрасно знаем, что… Я знаю прекрасную школу… Николай Матвеев: Все-таки вышли вы на критику школы. Сопротивлялись, сопротивлялись, но вышли. Ну, давайте, называйте вещи своими именами. Алексей Семенычев: Я знаю школу, в которую я с удовольствием отдам своего ребенка и ни разу в жизни не пожалею об этом. Но основная масса школ, к сожалению, не такие. И сейчас такая ситуация, что мы, к сожалению, уходим от этой ситуации. И чем больше реформ, чем больше они проваливаются, тем больше будет расти количество людей, которые выходят на семейное обучение. Как только появляется спрос, появляется то, что появляется там, в Америке. То есть то, о чем мы сейчас говорим. Сейчас повторю. Электронная поддержка обучения, тьюторство, которое в свое время… В США 100% поддерживается семейное образование. Электронные школы, лагеря, конференции, семинары, сообщества – море. У нас это только начинается. Николай Матвеев: Я прошу прощения, у нас не очень много времени осталось. Я вынужден выйти на финальный блиц, просьба отвечать коротко. А вопрос у меня будет следующим. Та тенденция, которая, насколько я понимаю, с 13-го года зарождается в России. Люди принимают решение уводить из школы домой, обучать их в рамках семьи. Эта тенденция – к чему она приведет? Вообще какое будущее: у нас поделится, балансировать будут школа и домашнее образование? Какое будущее ждет Россию при такой форме будущего, как-то это повлияет вообще на общество? Пожалуйста. Марина Литвинович: Вы знаете, такой сложный вопрос задает. Николай Матвеев: Простых не имею. Марина Литвинович: Конечно, то, что люди уходят от традиционной школы, эта тенденция заметна во многих областях, потому что люди вообще уходят от всего, что связано с государством. От государственного образования, от государственного здравоохранения, люди прячутся от налогов. Вот у нас сказали 40 миллионов людей неизвестно где работают. Сказал кто-то у нас. Николай Матвеев: Да, вице-премьер. Только там не 40 – 25 миллионов. Там вообще неучтенных было сказано. Марина Литвинович: Неизвестно где работают. Нет, там "40 миллионов неизвестно где работают" была фраза. Но неважно. Дело в том, что люди дистанцируются от государства всеми способами. И этот процесс для нашего государства, конечно, очень серьезный звонок, если вставать на его позиции. Если мы встаем на позиции семьи обычный, то это просто право семьи выбирать разные формы, и хорошо, что есть возможность выбирать. И она должна остаться. Николай Матвеев: Я правильно понимаю, что вот эта тенденция – она стоит шире семьи и шире школы, она вообще просто человек и государство. Марина Литвинович: Да, она абсолютно демонстрирует эту тенденцию ухода человека, семьи от государства. Надо сделать все, чтобы не иметь с государством никаких отношений по возможности. Николай Матвеев: Спасибо. Ваше мнение. Ольга Ярославская: Ну, я считаю, что если мы посмотрим историческую какую-то компоненту, то всегда были люди, которые уходили от государства, и всегда мы будем иметь этих людей. Николай Матвеев: А если эта история станет массовой? Ольга Ярославская: Вот следующий мой посыл – это то, что… Мне нравится, что закон "Об образовании" новый помогает семьям. И он дает такой спектральный выбор очного, очно-заочного обучения, и в том числе семейной формы обучения. Но для государственного учреждения (здесь я соглашусь с Мариной) это все равно вызов. Это вызов, и я думаю, что мы, государственные учреждения, выдержат все равно в этой конкурентной борьбе. Все равно государство победит, потому что ресурсы неравны. Конечно, государство все сделает для своих граждан, и это подтверждается и цифрами, кстати, по бюджету и так далее. Я могу сказать, что, думаю, что… Николай Матвеев: Я понял вашу позицию. Как вы считаете, куда маятник качнется и к чему приведет? Юлия Изотова: Мне кажется, вот эта тенденция, где влияние включенности и ответственности родителей повышается, эта тенденция будет усиливаться. Родители начинают интересоваться, что происходит, не разбираясь, пугаются, делают разные – аккуратные, неаккуратные – шаги. Но вообще нужно понять, что у нас растет такая родительская активность, и с ней тоже нужно будет понимать, как мы с ней будем иметь дело. И меняется, на мой взгляд, вот этот процесс индивидуализации, который в школе разворачивается. Возможно, школа станет привлекательной, более привлекательной даже для тех, кто на семейном образовании. Почему? Потому что школа становится все-таки местом, откуда разворачивается образование ребенка. Не там, где все внутри… Николай Матвеев: Место для дискуссии, да, школа? Пожалуйста. Анна Арутюнян: Я хотела бы немножко о другом сказать: как оно будет разворачиваться – я думаю, маятник будет качаться, качаться, какая-то потом все-таки найдется, какой-то "статус-кво". Мне кажется, с чем еще вообще столкнутся родители, которые уводят на семейное, домашнее такое образование. Это вопрос рамок и границ. Школа – это определенно заданные внешние рамки, потому что в полдевятого – в восемь начинаются занятия, потом нужно прийти, потом, может быть, дополнительные занятия. То есть есть нечто внешнее, что этого ребенка организует. Если он переходит на домашнее воспитание, еще вот к прошлому вопросу вернуться – почему родитель хочет его перевести – есть же определенная категория, которая не хочет, чтобы ее ребеночек вырос. И пусть он лучше при мне дома сидит и не социализируется. К вопросу о рамках, если вернуться, тогда на родителя ложится вот эта в том числе задача – задать эти внешние рамки. Есть большой плюс: если ребенок этому научается, он научается организовывать себя сам, ему потом не надо ходить в офис, чтобы начальник за него решал. Николай Матвеев: Спасибо. Алексей Семенычев: Я сожалею, что я сегодня так и не успел сказать про социализацию, как хотелось мне. На самом деле, это имеет очень большое отношение к тому вообще, будет развиваться или не будет развиваться семейное образование. Я скажу так: здесь все-таки есть сложная ситуация. С одной стороны, действительно, семейное образование будет развиваться по мере того, как будет появляться возможности для его развития. То есть общество, то есть дистанционные курсы, то есть поддержка тьюторов и так далее. А это появляется, развивается с каждым годом все больше и больше. Образование очень консервативное место, точно так же, как и семейное образование – оно будет развиваться быстро, но постепенно. Пока все дети наши дружно не закончат 10 классов, говорить о том, что семейное образование существует, пока рано. Мы только развиваемся, мы только начинаем, мы только в самом начале. С одной стороны. С другой стороны, надо четко понимать еще одну вещь. У семейного образования есть то, что называется (Маркс этого не отменял совершенно четко) экономическая, совершенно четкая экономическая база. Семейное образование, как правило, люди, которые имеют свободное образование, свободную мысль, свободное экономическое, независимое положение – и это важно. Чем больше таких людей будет в России, тем больше будет развиваться семейное образование. Если у нас не будет свободы слова, если у нас не будет свободного экономического развития, если у нас не будет возможности перемещаться по миру, скорее всего, семейное образование застопорится в развитии. Николай Матвеев: Позиция понятна. Пожалуйста. Ефим Рачевский: Я хочу напомнить, что сначала образование было семейным, потом стало школьным. И расстояние примерно пять или шесть тысяч лет. Николай Матвеев: Зачем-то оно школьным стало. Ефим Рачевский: Оно потом стало школьным, тогда, когда потребовалось… когда пошел период индустриального развития человечества. Ну и все. Потребовалась массовая рабочая сила, обладающая элементарной грамотностью компетенциями. Наличие семейного образования – это очень хорошо, как любой вызов, брошенный системе. Если мы посмотрим сегодня разумную школу, то в ней – первое – веселое, и второе – выстраивается то, из-за чего многие семьи детей забирают. Та самая индивидуальная модель, я ее называю персональная. Выдержат школы эту конкуренцию – замечательно, не выдержат – останутся без субсидий, разорятся, и в этом здании появится что-нибудь другое. Николай Матвеев: Можно будет родителям комнаты под квартиры отдавать. Ефим Рачевский: Можно, конечно. Николай Матвеев: Ну, а от себя я хочу добавить только одно: если происходит магия ученик-учитель, может, между родителем и ребенком, может, между педагогом в школе и учеником, тогда все будет. И образование, и учеба – все случится. Этот маленький человек пойдет за этим большим человеком, но тут надо понять, как идентифицировать происхождение этой магии. Тут уже решать родителям, детям и педагогам. Это была "ПРАВ?ДА!", здесь звучали мнения, ни одно из них вам "ПРАВ?ДА!" не навязывает. В конечном счете принимать решение вам. Будьте с нами. Всего доброго! Ну, вот в конце программы, мне кажется, прозвучала очень интересная мысль, что родители забирают своих детей из школы, потому что не доверяют государству. А я подумал, а где эта грань? Сегодня ты ученика забрал и учишь дома, а завтра он получил образование и улетает жить в другую страну. А почему бы и нет? Любовь к Родине ни в семье, ни в школе ему не привили. Как раз об эмиграции из России будем говорить в понедельник в "ПРАВ?ДЕ!". Будьте с нами!