Экономика услуг

Гости
Сергей Авакян-Ржевский
представитель сервиса поиска автомобильных попутчиков BlaBlaCar
Людмила Булавкина
сооснователь сервиса аренды вещей Rentmania
Антон Губницын
руководитель кластера по экономике совместного потребления РАЭК, генеральный директор ТИАР-Центра
Анна Тимохина
директор по маркетингу сервиса бытовых услуг YouDo
Алексей Рябинин
генеральный директор Института экономических и социальных исследований, член генсовета «Деловой России»
Александр Чулок
директор Центра научно-технологического прогнозирования Института статистических исследований и экономики знаний «Высшей школы экономики», кандидат экономических наук

«Богатства Земли хватит,
чтобы накормить всех людей, но не хватит,
чтобы утолить жадность одного человека».

Махатма Ганди

Юрий Алексеев: Это программа «ПРАВ!ДА?». Здравствуйте! Меня зовут Юрий Алексеев. И вот тема выпуска:

С каждым годом в мировой экономике появляется все больше разнообразных товаров и услуг, а новые технологии делают их доступными. Экономисты говорят, что меняется сама модель потребления: зачем всю жизнь копить, чтобы владеть теми или иными благами, если можно купить в складчину и пользоваться ими совместно уже сегодня? Идеи шеринговой экономики (от английского слова share – «делиться») становятся привлекательными для людей со средними доходами. Дешевая аренда жилья, поездки, множество мелких услуг, обмениваться которыми можно через интернет. К хорошему быстро привыкаешь!

Юрий Алексеев: Журнал Forbes пишет: «Коммунистическая мантра «от каждого по способностям, каждому по потребностям» неожиданно сработала в самый расцвет эры капитализма. Именно она заложила основу экономики нового типа – sharing economy, емкость которой оценивается в сотни триллионов долларов».

Александр, а сама идея шеринговой экономики как возникла? То есть понятно, что много-много-много направлений. Мы об этом тоже поговорим и разберем. Но вот как появилась эта идея? И когда появилась?

Александр Чулок: Смотрите. Сама sharing economy восходит, наверное, еще к Древней Греции. Мы много видели и в советское время те же возможности взять в складчину что-то. Извините, в общаге был один выходной пиджачок для того, чтобы каждый мог им воспользоваться.

Но для начала я бы задал все-таки аксиоматику. Много сейчас определений экономики совместного потребления или производства, как кто-то говорит. Если их резюмировать, то sharing economy – это пиринговая экономическая система, которая позволяет обеспечить доступ к коллективному использованию товаров и услуг благодаря современным технологиям.

Юрий Алексеев: Пиринговая – это что такое?

Александр Чулок: Пиринговая? Это обмен по-английски, peer to peer. Вопрос в том, какие предпосылки дали взрыв sharing economy. Почему мы сейчас так активно о ней говорим?

Во-первых, действительно, это изменение модели поведения потребителей. Уже не так важно владеть или обладать, а важно пользоваться. Здесь мы можем говорить о смене поколениях, для которых важна мобильность и свобода. Здесь мы можем говорить, конечно, и о новых ценностных установках. Но ключевой момент в том, что люди готовы пользоваться, и необязательно владеть. То есть советский паттерн, когда дача, машина, ковер, пенсия – это самое главное в жизни, постепенно сменяется на то, что свобода, возможности, новые впечатления. Кроме sharing economy, есть еще много разных экономик.

Юрий Алексеев: Вы к Советскому Союзу апеллировали уже несколько раз. Не оттуда все-таки идет эта идея?

Александр Чулок: Вы знаете, она идет изначально, как я говорю, еще с самых-самых давних времен. Просто сейчас благодаря новым технологиям… Это второй триггер, наверное. То есть первый – это изменение потребительских предпочтений, а второй триггер – это новые технологии. Это IT-платформы, которые на самом деле очень долго тестировались. Все прекрасно знают про успехи уважаемых компаний, которые здесь присутствуют. Но давайте у коллег потом спросим, как долго они старались для того, чтобы стать лидерами, и сколько там было долей смерти для того, чтобы все это произвести. Поэтому второе – это, конечно, новые технологии, которые непосредственно связывают потребителя и производителя.

И третье – это то, что сейчас называется «регуляторная песочница», sandbox (или среда). Это та экосистема, которая позволила спрос и предложение связать напрямую. Это что касается базовых предпосылок sharing economy. Действительно, она оценивается в очень большие объемы. Есть оценки, связанные с тем, что, скажем, 335 миллиардов долларов. Это такая самая консервативная оценка.

Юрий Алексеев: Ну, там кто во что гораздо, там действительно разный разброс цифр.

Александр Чулок: Это к 2025 году. Даже в России (коллеги, наверное, еще расскажут) она оценивается, наверное, в десяток миллиардов долларов уже сейчас. Но вопрос в том, какие товары и услуги могут стать основой этой sharing economy. Готовы ли, во-первых, потребители делить товары? Вот пиджачок, наверное, уже никто не готов. А машина в складчину – почему бы и нет? А раньше были готовы.

Юрий Алексеев: Ну, сейчас мы об этом подробнее поговорим.

У меня к вам вопрос. А sharing economy – это всегда только про деньги? Или можно просто меняться и тем самым как-то существовать?

Антон Губницын: Безусловно, если ставить вопрос в такой категории, не всегда в шеринг-платформах фигурируют деньги напрямую. Существуют платформы, когда люди обмениваются, действительно. Существуют платформы, когда люди отдают даром. Поэтому…

Юрий Алексеев: Обмениваются временем даже в том числе. «Ты сегодня посидишь с ребенком, а я завтра выгуляю твою собаку».

Антон Губницын: Абсолютно, да. Допустим, одно из наших свежих исследований было посвящено так называемой модели фудшеринга – это спасение продуктов питания с истекающим сроком годности. Речь идет о том, что сегодня мы имеем какой-то продукт, а завтра он по всем нормативам станет отходами. Таким образом, на безвозмездной или возмездной основе очень важно сделать так, чтобы он максимально мобильно достиг того, кто в нем нуждается.

Юрий Алексеев: Сергей, вот такую цифру нашел: 8% времени автомобили ездят. Ну, те автомобили, которыми мы владеем. 92% времени эта машина, которая сейчас стоит бешеных денег, простаивает. Какие еще есть примеры? Соответственно, автомобиль может стать предметом шеринговой экономики, когда одна машина, но ею пользуются несколько владельцев. Как арендуют? Какие еще примеры есть?

Сергей Авакян-Ржевский: Ну, я могу вам сказать, что не только интересный пример с 8%. Например, знаете ли вы, что практически 80% всех поездок между городами, которые сегодня происходят в Европе, они происходят с помощью… ну, на автомобильном транспорте? При этом заполняемость автомобиля составляет в среднем 1,9 человека на автомобиль. Это крайне низко! По сути, получается, что автомобилисты сегодня просто возят воздух у себя в салоне.

Юрий Алексеев: Ну, сами себя, по сути.

Сергей Авакян-Ржевский: Карпулинговые сервисы значительно повышают заполняемость. В частности, например, в нашей компании средний показатель составляет почти четыре человека на автосалон, то есть в два раза выше. Собственно говоря, в этом и эффективность. Это если отвечать на ваш вопрос.

Антон Губницын: И, наверное, самое важное. Вот то, что говорит Сергей. Можно сформулировать, что, в принципе, ниша шеринговой экономики – это как раз эффективности, придание эффективности тем цепочкам и отношениям, которые традиционно сложились, где эффективности очень немного. Полупустые автомобили, которые каждый день ездят из города в город, продукты питания, которые очень часто оказываются на свалке, и так далее. Вот в этом, наверное, основная ценность данной модели. И в данном случае речь идет как раз о создании экономического роста, экономического эффекта без вовлечения дополнительных ресурсов и с максимально эффективным использованием того, что есть уже сейчас.

Юрий Алексеев: Понятно.

Александр Чулок: Здесь ключевой момент – безопасность.

Юрий Алексеев: Сейчас об этом тоже поговорим.

Алексей, а какие-то подводные камни вы видите? Пока идеальная картина с шеринговой экономикой.

Алексей Рябинин: Во-первых, я соглашусь с коллегами. Но я бы предложил не входить в заблуждение о том, что это некое коллективное управление активами.

Юрий Алексеев: Не вводите в заблуждение. Выведите из него.

Алексей Рябинин: Да, хотел бы вывести, наоборот. Потому что в случае каршеринга или чего бы то ни было у каждого материального объекта есть так или иначе свой владелец, поэтому когда вы вступаете в эти отношения, то вы на самом деле не становитесь… клиент не становится владельцем, он просто арендует. Конечно, здесь надо говорить о рационализации потребления благодаря современным технологиям, о рационализации бизнес-логистики. И, безусловно, это та ниша, в которую сегодня может успешно устремиться и бизнес, малый бизнес в первую очередь, и та ниша, в которой и государство, и бизнес могут искать новые возможности коммуникации, решений и создания, развития платформ.

Юрий Алексеев: А может получиться, что в итоге крупный бизнес и эту нишу тоже приберет к своим рукам, а мелкие игроки вылетят?

Алексей Рябинин: Ну давайте так. Если опять-таки буквально подходить к этой системе шеринга, то в каком-то смысле можно, например, и систему банковского кредитования рассматривать как некий шеринг тоже. Но мы понимаем, что за всем этим стоит крупный капитал. И банки отнюдь… У банков есть акционеры, но их заемщики не являются, как правило, таковыми. Поэтому, конечно, вот этот баланс между крупным капиталом, который устремится на этот рынок (и уже сегодня приходит), и малым бизнесом, средним бизнесом, этот баланс надо искать вместе.

Юрий Алексеев: Понятно.

Людмила, а на ваш взгляд, за последние 10–15 лет, что шеринговые сервисы присутствуют на российском рынке, как этот баланс меняется? Появляются ли крупные игроки, которые обнуляют усилия более мелких сервисов?

Людмила Булавкина: Так или иначе рынок структурирован. И новые игроки, которые появляются, скорее сейчас не выживают, потому что…

Юрий Алексеев: Уже ушло время, когда можно приходить в этот сегмент.

Людмила Булавкина: Уже немножечко опаздывают. Я хотела вернуться к мысли, которую начал Антон, по поводу… Мы говорим – бизнес. Мы говорим – шеринг-экономика. Например, за последние 7–8 лет ни в России, ни в мире не было ни одной успешной попытки сделать сервис совместного пользования, где не было бы движения денег. То есть все-таки, когда мы говорим «экономика совместного пользования», там должна возникать денежная выгода какой-то из сторон.

Антон Губницын: Если вы тем более меряете успех в деньгах. Разумеется, там, где нет денег изначально, не может быть успешности. То есть это однозначно.

Людмила Булавкина: Вспомните сервисы «Дару – дар». Они также закрывались. Сервисы на основе названия «спасибо», такого плана, они не состоялись. То есть так или иначе на доброй воле люди быстро выгорают. То же самое происходит с предпринимателями, которые пытаются войти в эту поляну, в эту тему, наверное, не ставя перед собой достаточно амбициозных финансовых задач.

Юрий Алексеев: То есть как минимум сервис зарабатывает на этом. Участники шеринговой экономики, может быть, и на других условиях работают, но как минимум есть интернет-площадка, которая берет процент за любой обмен информацией.

Людмила Булавкина: Сейчас позволю заступиться за нас. У нас средний пользователь, сдавая через площадку личные вещи (велосипед или газонокосилку), в среднем зарабатывает 11 тысяч в месяц. Пассивный доход от того, что он сдает.

Юрий Алексеев: А платформа в среднем сколько берет за свои услуги? Процентов двадцать за одну сделку?

Людмила Булавкина: От 15 до 35% мы берем.

Антон Губницын: Здесь опять же, наверное, я бы обратился к одному из наших исследований. Мы попытались оценить объем экономики совместного потребления в России по итогам 2018 года. У нас получилось порядка 511 миллиардов рублей.

Юрий Алексеев: Это вся шеринговая экономика нашей страны?

Антон Губницын: Вся шеринговая экономика, да.

Юрий Алексеев: 500 миллиардов рублей?

Антон Губницын: Да. 511. И по нашим оценкам, примерно 85% – это то, что так или иначе попадает как раз к участникам сообществ. Другими словами – к пользователям, к тем, кто оказывает услуги и так далее. Соответственно, 15%... Опять же это очень огрубленно, потому что мы сравниваем очень разные сервисы. Ну, назовем это примерной комиссией площадки.

Юрий Алексеев: Анна, а что в жизни людей меняется? Сейчас, Сергей, секунду. Что в жизни людей меняется, которые пользуются этими сервисами? Потому что мы сейчас больше об интересах бизнеса, о том, как зарабатывать. А для людей какие плюсы?

Анна Тимохина: В первую очередь я бы хотела согласиться с коллегами на тему того, что это действительно очень сильно зависит от изменения общего паттерна потребления. Владение действительно сейчас теряет некоторую актуальность. Более молодое поколение, которое принято называть поколением Z, больше настроено…

Юрий Алексеев: Хочется сразу и побыстрее жить хорошо?

Анна Тимохина: Не совсем, нет. Опять же, если процитировать одно издательство: «Ты не хочешь дрель. Ты хочешь дырку в стене. Тебе не нужно для этого покупать дрель». Мы пытаемся помогать людям достигать своих целей максимально коротким путем. Это очень облегчает жизнь.

В примере с машинами понятное дело, что ты не можешь, будучи двадцатилетним студентом, позволить себе машину. Но ты можешь позволить себе получить права. Некоторые люди не готовы тратить огромное количество денег на инструменты или какие-либо специальные помещения, где они могут делать мебель. Они готовы заплатить человеку, который сделает за них быстро то, что они хотят, и получить прямо сейчас.

Юрий Алексеев: Сергей, вы хотели сказать.

Сергей Авакян-Ржевский: Я хотел добавить комментарий относительно мотивации использования шеринговых сервисов.

Юрий Алексеев: У обычных граждан?

Сергей Авакян-Ржевский: Да. И конкретно про карпулинг, я представляю карпулинговый сервис. Я конкретно хочу сказать, вопрос финансовый привлекает или нет. Наших пользователей мы опрашиваем о мотивах использования карпулингового сервиса. Финансовый вопрос важный, но не всегда. Если мы говорим, например, о поездках междугородних (например, Москва – Санкт-Петербург), то большое количество водителей пользуется карпулинговыми сервисами ровно потому, что им просто неудобно ехать в автомобиле, некомфортно в длинной, девяти-десятичасовой поездке. И они берут себе попутчиков ровно для того, чтобы просто кто-то сидел на соседнем сиденье. Потому что это междугородняя поездка, она может быть ночная – некомфортно, неудобно. Просто как бы удобно…

Юрий Алексеев: Чтобы посматривать, чтобы водитель не заснул как минимум.

Сергей Авакян-Ржевский: Чтобы кто-то был рядом, да. Это во-первых. А во-вторых, даже просто поддержать разговор, за разговором поездка проходит быстрее. Поэтому мотив финансовый, безусловно, присутствует, но не всегда. И я уверен, если рассмотреть другие шеринговые сервисы, то там тоже не всегда есть вопрос цены.

Юрий Алексеев: Мы подготовили небольшой сюжет в продолжение дискуссии. Предлагаю его сейчас как раз посмотреть.

СЮЖЕТ

Юрий Алексеев: Александр, помогите разобраться. Пока получается, что вроде как все довольны, одни и другие. А такое вообще бывает? Или мы про кого-то забыли, кого-то упустили?

Александр Чулок: Сейчас мы долю рационального пессимизма сюда внесем. Смотрите. Во-первых, в sharing economy (и об этом говорили многие коллеги) ключевое слово – «потребности». То есть мы должны понимать, как меняются потребности и как мы эти потребности можем лучшим образом удовлетворить с помощью современных технологий. Но одна из ключевых потребностей человека – и она остается пока что доминирующей – это безопасность.

Вот ключевое требование к sharing economy – это транспарентность, или прозрачность. «Я хочу понимать, с кем я еду. Я хочу понимать, с кем я делю последнюю рубашку». Если говорить про совсем футурологическое будущее, то, может быть, люди будут делить и органы. Ну, донорство сейчас уже есть. Может быть, это будет совместный доступ к каким-то органам. Кто знает?

Юрий Алексеев: Ну, сейчас все коллеги напротив в один голос скажут, что у них все максимально прозрачно.

Александр Чулок: Коллеги потом на этом бизнес сделают, не переживайте. Вопрос вот в чем – в том, насколько мы можем говорить об обеспечении безопасности. И здесь на самом деле не только добропорядочность. Я уверен, что все здесь присутствующие более чем добропорядочные (и те, кто были в сюжете).

Вопрос с той же кибербезопасностью, вопрос со взломом. Потому что sharing economy – это ключевой тренд, мы это видим по картине глобальных трендов, который совмещен с интернетом вещей. Интернет вещей, интернет всего – это очень связано. И эти платформы – база, собственно говоря, для sharing economy. Но как только мы говорим слово IT, то сразу возникает вопрос, связанный со взломами. И мы видим, как это происходит везде, начиная, извиняюсь, от нефтяных заводов и заканчивая, может быть, взломом человека, если он тоже подключен к этой сети, или машины.

И вот тогда уже возникает вопрос: где мы готовы поступиться своими потребностями, лучшим удовлетворением этих потребностей, а где все-таки инстинкт самосохранения у нас работает? И я здесь вижу очень большой вызов к sharing economy, очень серьезный вызов, который, с одной стороны, должен обеспечиваться, конечно, самими участниками. Но, с другой стороны, наверное, он должен как-то обеспечиваться и IT-платформами, и государствами, и компаниями.

Потому что многие большие компании… Вы говорили про бизнесы. Многие большие компании понимают: если ты сегодня не заработал, то это не значит, что ты не заработаешь завтра, вложившись в sharing economy. Извините, Amazon, Airbnb, который Hilton уже сместил, Tesla, которая сместила General Motors.

Юрий Алексеев: И очень быстро Airbnb сместил Hilton.

Александр Чулок: Быстро, моментально! Это такие выскочки, даже не единороги. Это выскочки, по сути. Так вот, сколько у них о этого было требований, сколько они прошли всяких возможностей, усилий, сколько инвестиций?

К чему я это говорю? Нам нужно понимать, как дальше будет развиваться sharing economy, потому что, с точки зрения экономических процессов, она уже достигла некоего такого насыщения. И коллеги об этом частично говорили здесь. И мне кажется, что если мы будем открыто обсуждать те требования к экономике совместного потребления или производства (почему бы и нет?), которые должны быть к ней выставлены… Вы об этом не сказали. За рубежом, например, в агропромышленном комплексе сельхозтехника, очень большой рынок связан с sharing economy. Авиация, когда вы платите за часы, которые используете двигатель, а не покупаете сам двигатель. Очень большое направление.

Юрий Алексеев: И luxury-сегмент тоже очень серьезно развит.

Александр Чулок: Конечно. Извините, безопасность в авиации – это ключевой момент.

Так вот, мне кажется, что если мы начнем обсуждать требования к безопасности, к кибербезопасности, к транспарентности, к порядочности в конечном счете пользователей, то мы встанем на правильные рельсы. А то, что там будет бизнес, даже если сейчас это добрая воля…

Например, в Вышке (в Высшей школе экономики) студенты общежития запустили фудшеринг, только не с исходящим сроком годности. Вот тебе родители прислали мешок картошки, тебе многовато. А у тебя опята. Вот ты пишешь в WhatsApp, в чат: «Ребята, давайте что-нибудь вместе сделаем». Замечательный тренд!

В Бразилии есть рестораны, которые используют trash, мусор для того, чтобы готовить соответствующие блюда после посещения фавел. Шеф-повар это сделал. И это тоже sharing economy. То есть можно очень хорошо и позитивно использовать этические и экологические тренды. Бизнес все равно придет. Никуда мы от этого не денемся.

Юрий Алексеев: Далеко не уходите, давайте обсудим этот тезис. Начнем с кибербезопасности. Что можно ответить? Потому что резонные опасения. Персональные данные хранятся на ваших сервисах. А мы знаем, что в стране даже у крупных банков эти данные постоянно утекают, к сожалению. Что делать с этим? Как защищать?

Людмила Булавкина: Давайте не будем хвалить сами себя и говорить, что у нас все предусмотрено. Это по умолчанию так.

Юрий Алексеев: И это будет честно – не хвалить себя.

Людмила Булавкина: Да. Давайте вспомним, что все-таки основная доля пользователей шеринг-сервисов – это так или иначе люди-новаторы, люди, готовые пробовать новые, с открытым мышлением.

Юрий Алексеев: Но новаторы – не значит молодые.

Людмила Булавкина: Не значит молодые.

Юрий Алексеев: Это могут быть и мамы, и даже пенсионеры. Ну и молодежь в том числе.

Людмила Булавкина: Это не про возраст. Это некое мышление. Это свобода взглядов, свобода мыслей. Так вот, эти новаторы приходят за шерингом с посылом эксперимента, с посылом новизны, с посылом заведомо некоего внутреннего доверия, «хочу новых впечатлений».

Юрий Алексеев: Ну и сэкономить, тоже посыл серьезный.

Людмила Булавкина: Само собой. Тем не менее, поскольку тема достаточно молодая, в ней доля риска и доля каких-то небезопасных сделок пока меньше, чем в традиционном бизнесе. То есть возьмем психологию преступника, мошенника: чем больше он понимает, как устроен классический финансовый институт, тем больше он изобретает способов его обмануть. Шеринг-индустрия молодая, и доля тех же самых недобросовестных пользователей там стремится к нулю. То есть у нас, например, за пять лет доля неблагоприятных ситуаций – меньше 1%.

Юрий Алексеев: Это те ситуации, о которых вы знаете?

Людмила Булавкина: Да.

Юрий Алексеев: Но не исключено, что есть еще какие-то ситуации, которые до вас просто не дошли, и там цифры могут отличаться от этого 1%.

Людмила Булавкина: Ну, мы же знаем, если сделка совершена. Как минимум факт завершения нам известен.

Юрий Алексеев: Да, пожалуйста.

Антон Губницын: Я хотел бы добавить. Вопрос безопасности и доверия – он, конечно, ключевой. Вместе с тем, как уже коллеги сказали, наверное, все-таки он относится не только к шерингу, а в принципе к современному миру. Как уже было упомянуто, и банки, и заводы, и так далее – все фокусируются на этом важном компоненте. Что касается…

Юрий Алексеев: Система рейтингов и оценок – насколько она объективная?

Антон Губницын: Это как раз то, что я хотел сказать. Чем отличается в выгодную сторону, на мой взгляд, шеринг-платформы? Это механизм так называемой онлайн-репутации и саморегулирования, если хотите. Таким образом, если упростить, сообщество очищает само себя. Если там появляется неблагонадежный человек, который плохо оказывает услуги, невежлив, не приходит вовремя к месту подачи автомобиля и так далее, то это незамедлительно сказывается на его рейтинге. Собственно, его возможность пользоваться этим сообществом уменьшается. Это один важный аспект. Опять же не стоит переоценивать. Саморегулирование есть, и это очень здорово. Потому что во многих отраслях – допустим, автобусные перевозки – к этому трудно прийти.

Второй важный момент. За шеринг-платформой стоит еще очень много всего – инфраструктура, обеспечивающая так называемую безопасность. Это, я не знаю, и сервисы депонирования, когда вы перевели деньги человеку, который оказывает услуги…

Юрий Алексеев: И они замораживаются.

Антон Губницын: Да. Но получит он только тогда, когда вы поставили галочку, что услуга выполнена. И сервисы удаленной идентификации людей для того, чтобы, условно говоря, человек по подложным документам не мог арендовать машину. Ну и так далее. Поэтому не нужно думать, что это просто некая платформа, где ты так просто забронировал или квартиру и въехал, начал пользоваться. За ней стоит очень много всего.

Юрий Алексеев: Анна, а за что платформа отвечает, а за что она не отвечает? Вот личные отношения между клиентом и пользователем – как платформа может воздействовать на это и урегулировать конфликт, если они возникнет?

Анна Тимохина: Хороший вопрос. Действительно, во-первых, есть самый простой социальный рейтинг. Когда мы говорим, например, о категории ремонтных работ, то как это принято обычно? Люди спрашивают у друга, у соседа, на Facebook написали.

Юрий Алексеев: «Нужен слесарь», «Нужен ремонтник» и так далее.

Анна Тимохина: Ты получаешь три-четыре мнения. Это весь social proof, который у тебя есть. Иногда ты получаешь одно мнение, не знаю, своего племянника, который сказал: «Мне сделали классно». Тем не менее, когда ты заходишь на какие-либо сервисы, которые поддерживают именно социальные рейтинги, ты можешь увидеть 90, 100, 110, 500, огромное количество отзывов – что даст тебе гораздо более полную картину. Ты можешь посмотреть разные виды работ, которые может сделать этот конкретный человек, которого ты хочешь выбрать.

Антон Губницын: И человек бьется за этот рейтинг.

Анна Тимохина: Разумеется.

Антон Губницын: Мотивация.

Анна Тимохина: И когда он придет к своему заказчику, который придет с платформы, он будет более замотивирован сделать качественно, потому что он знает, что если это будет некачественная работа, то его рейтинг упадет и он будет получать меньше клиентов. Для него это очень важная вещь.

К тому же, да, сервис депонирования оплаты – это существенно снижает риски. Плюс страховые какие-то продукты могут подключаться (а могут и нет). Это отдельная и довольно большая тема. Но в основном, конечно, это социальные рейтинги исполнителей, в том числе и заказчиков, потому что мы не можем говорить о том, что только те люди, которые предоставляют услуги, могут оказаться недобросовестными. Любой человек может оказаться недобросовестным.

Юрий Алексеев: Это понятно.

Сергей, а если возникает конфликт, платформа как-то вмешивается или говорит: «Ребята, вы между собой решайте. Мы все, что могли, сделали. Максимум – можем не пять звездочек, а одну поставить тому, кто совершил ошибку или некачественно предоставил услугу»?

Сергей Авакян-Ржевский: Ну, здесь, конечно, нужно говорить, о какого рода конфликте мы говорим, потому что… Например, если пассажир опоздал на встречу к водителю (соответственно, это небольшой конфликт, водитель недоволен), то водитель может оставить негативный комментарий этому человеку. То есть вопрос решается так. Если мы знаем, что, допустим, произошел какой-то другого конфликт, мы можем вплоть до того, что мы заблокируем этого пользователя на нашей платформе.

Кроме того, как уже коллеги сказали, система рейтингов и отзывов действительно эффективна. Люди пишут другу отзывы. Другие люди понимают, что это работает. Они читают, прежде чем выбрать себе попутчика. Они понимают: «С этим мне будет комфортно поехать, а с этим – некомфортно». И так далее.

И еще работает такой момент, как говорится: кто первый встал, того и тапки. Кто раньше зарегистрировался на сервисе, система показывает, что он сервисов пользуется, например, пять лет, у него уже 50 положительных отзывов со средней оценкой, допустим, 5 из 5 баллов. Такому попутчику, конечно, люди больше доверяют. И это не только говоря про поездки на автомобиле, это и другие сервисы.

Юрий Алексеев: Но это если пользователь – человек, который зарегистрировался и дорожит своим рейтингом. А если он, грубо говоря, или по приколу, или изначально с какими-то недобросовестными намерениями там зарегистрировался?

Алексей Рябинин: Безопасность – это, конечно, очень важный вопрос. И я согласен с тем, что и в обычных видах бизнеса бывают криминальные ситуации. Может быть, даже в этом новом виде бизнеса их меньше. Но мы должны понимать, что когда клиент нанимает, допустим, компанию, когда оказывает ремонтно-строительные услуги, и заключает договор, то мы понимаем, что эта компания так или иначе несет ответственность за деятельность своих сотрудников и за возможные криминальные ситуации, которые могут возникнуть.

Юрий Алексеев: И мы понимаем, что дальше с этим договором делать, если возникнут проблемы.

Алексей Рябинин: Да. Когда на рынок выходят такие компании шеринговые, то возникает вакуум ответственности, потому что ни компании по предоставлению в аренду автомобилей, ни компании по сведению вместе заказчика и подрядчика не хотят и не будут нести ответственность в первую очередь за криминальные ситуации. Это самый важный аспект безопасности.

И я считаю, что когда такие сервисы оказываются, вы должны на первых главных страницах ваших сайтов указывать, что вы не несете ответственности за то, кто сел к вам в машину, вы не несете ответственности за то, кто к вам придет в дом и будет буравить дырки в стене. Потому что иначе люди верят сервису, и вы косвенно вводите их в заблуждение. Мы должны понимать, что возникающий вакуум ответственности таков, что на него придется так или иначе искать ответы.

Юрий Алексеев: Людмила, вы же ведете статистику. Пользователи становятся умнее и мудрее? Вот эти документы, которые они должны электронным способом подписывать, они вообще читают или автоматически проматывают и ставят галочку в конце? Как-то меняется ситуация?

Людмила Булавкина: За всех не можем сказать. Кто-то внимательно смотрит. Это люди, как правило, имевшие опыт обращения с другими шеринговыми сервисами или просто с социальным капиталом. В целом, наверное, статистика остается примерно такой: доля внимательных пользователей невелика, к сожалению. И задача нас – поставщиков услуг, посредников получения конечного сервиса – обучать наших клиентов и разъяснять им важность этого момента.

Юрий Алексеев: А что за этой формулировкой скрывается? Как вы это делаете? И делаете ли?

Людмила Булавкина: Обучающие ролики. Служба поддержки, которая ведет сделку клиента, ведет переписку, контролирует, чтобы она проводилась внутри сервиса. И только тогда мы можем гарантировать поддержку.

Я, кстати, полностью оспорю, что мы не защищаем своих клиентов. У нас бывают случаи, когда мы как посредник не можем, конечно, выступить, например, в суде в случае кражи вещи, но мы являемся тем партнером, например, для владельца вещи, у которого ее украли, собираем полностью весь пакет документов для органов полиции, чтобы пострадавшей стороне было с чем обратиться. И мы не скрываем этого.

Более того, вторая вещь – это собственный страховой фонд. В случае если однозначно понятна степень тяжести и вина одной из сторон, то мы как площадка компенсируем убытки, а не отсылаем…

Юрий Алексеев: Страховой фонд? То есть какой-то договор со страховыми компаниями есть? Или у самих есть какая-то, грубо говоря, копилка, в которую вы что-то откладываете, чтобы решать такие ситуации?

Людмила Булавкина: Не знаю, что скажут мои коллеги, но у нас это боль. Мы два года потратили на переговоры со страховыми компаниями с целью изобретения, рождения нового страхового продукта в интересах шеринговых сервисов. Вот именно как раз социальный капитал, плохо измеримый, нам никто не одобрил создание такого продукта. И нам пришлось самим выделять из фонда компании страховой фонд.

Юрий Алексеев: А у вас что, Сергей?

Сергей Авакян-Ржевский: Я добавлю такой момент. Действительно, компании делают очень много для безопасности. Они собирают данные, IP-адреса и так далее, и так далее. И в случае необходимости оперативно могут предоставить информацию правоохранительным органам для выяснения конкретной личности человека, который стоял за какой-то сделкой, и так далее. Это первый момент.

Второй момент. Не нужно ни в коем случае перекладывать с больной головы, как говорится, на здоровую тот момент, когда мы говорим про безопасность. Не задача сервиса – контролировать, пользуются ли преступники его сервисом. То есть у нас есть государство, которое и должно контролировать. Сервис делает все. Сервис собирает достаточно информации, чтобы потом ее предоставить. Это момент очень важный.

Дальше очень важно понимать, что когда мы говорим про страховку и так далее… Вот к сервисам карпулинга иногда предъявляют какие-то комментарии, типа: «Вы застрахованы или нет?» Не нужно забывать, что у нас каждый водитель, который выезжает на дорогу, он имеет ОСАГО. А ОСАГО подразумевает, что каждый участник поездки застрахован. Ну и так далее, и так далее. Очень часто разговоры идут в эту сторону: «А вот что делают сервисы?» У нас есть государство, и государство нам гарантирует правопорядок и так далее. Государство должно регулировать…

Алексей Рябинин: Вы должны большими буквами писать тогда, что вы не несете ответственности формальной ни за что, «обращайтесь к государству».

Сергей Авакян-Ржевский: Это неправда.

Алексей Рябинин: Речь о том, что вы не можете нести ответственности, это правда, потому что сущность сервиса такова. Но необходимо об этом указывать и разъяснять четко потребителю, чтобы он понимал. Потому что люди доверяют, они видят официальный сайт, видят официальный бренд крупной компании, и люди доверяют. Поэтому просто вы должны, с моей точки зрения, более четко разъяснять вот эти компетенции и это распределение ответственности.

Юрий Алексеев: Но вы же понимаете, что это не выгодно компаниям? И пока государство не пропишет, каким шрифтом эта надпись должна быть, в каком углу, какой процент экрана занимать, ну максимум – мелким шрифтом где-то внизу это будет.

Алексей Рябинин: Подождите. Только что мы говорили о мощнейшей роли и значении саморегулируемых организаций.

Юрий Алексеев: Да.

Алексей Рябинин: Это же как раз их задача.

Юрий Алексеев: Забыли про специфику национальную.

Александр Чулок: Вот смотрите, коллеги. Я хочу посмотреть на все глазами такого макроэкономиста-пессимиста, если можно. Значит, что происходит? Во-первых, я целиком и полностью за sharing economy. Это замечательно, это удобно. Но! Во-первых, sharing economy будет расти, это очевидно. Наверное, ни у кого тут нет сомнений. Это факт, все с этим согласились. То есть она будет проникать в экономику.

Второе. Посмотрите, что происходит. Компании – уважаемые, честные и добросовестные – строят социальные рейтинги люди, по сути, всех, если мы смотрим в пределе. Говорят, что они могут исключить или не исключить человека из доступа к услугам. Связываются уже с обеспечением безопасности. То есть получается, что роль государства, роль традиционной экономики шеринг-экономикой будет постепенно выдавливаться.

Юрий Алексеев: А государство не сильно пока вмешивается в дела шеринговой экономики?

Александр Чулок: Ну смотрите. Вот здесь… Я просто про эту историю закончу. Вот здесь, мне кажется, мы можем наблюдать очень интересные трансформации. То есть мы смотрим, каким образом вот эта современная экономика уступает место экономике следующего цикла – sharing economy. Вопрос: а кто там будет лидером? И как установить правила игры?

А теперь – про государство. Даже в России (мы здесь являемся в каком-то смысле трендмейкерами) сейчас обсуждаются истории (я вначале об этом говорил), связанные с так называемыми регуляторными песочницами, или экспериментальными правовыми режимами – sandbox. Мы можем в экспериментальном режиме посмотреть… Вот коллеги два года обсуждали страховой продукт. Мне странно, почему компании не ухватились за возможность это сделать. Поговорите с зарубежными, раз наши не хотят.

Юрий Алексеев: Тем более как грибы растут после дождя эти шеринговые сервисы.

Александр Чулок: Потому что это очень правильный тренд. И государство действительно хочет посмотреть, как в экспериментальном режиме можно в это вписаться. Я считаю, что здесь не надо и пережимать, ни в коем случае, но нужно и аккуратно наблюдать, потому что рост будет экспоненциальный. По сути, sharing economy заменит очень быстро традиционную экономику.

Юрий Алексеев: Антон, государство все присматривается? Оно действительно не вмешивается? Не слишком ли долго оно присматривается? Уже сколько? Лет 10–15 шеринговые сервисы у нас в стране.

Антон Губницын: На самом деле… Смотрите. Прежде всего очень важно добавить две копейки в обсуждение вопроса безопасности, потому что при всей важности этой темы, коллеги, давайте все-таки понимать: мы сравниваем с идеалом или с тем, как есть в реальности? То есть такое ощущение, что везде защищены права потребителей – в магазине, с ремонтными компаниями. Я не знаю, много ли ваших телезрителей нанимают ремонтников через компанию. У меня это вызывает большой вопрос. И так далее.

Поэтому, если сравнивать с реальностью (опять же это мое персональное мнение), степень безопасности и доверия у шеринг-сервисов сегодняшних очень велика, потому что, еще раз, сам сервис строится на доверии. Если ты не веришь, если у тебя плохой опыт – все, ты этим не пользуешься.

Людмила Булавкина: Это просто фактор роста.

Юрий Алексеев: И этот уровень доверия вырос? Или он какой был задан изначально, таким он и остается?

Антон Губницын: Это условие пользования. Понимаете, как только человек обжегся, даже не сильно, ему неудобно, он напишет негативный комментарий о том, кто его вез, об этом сервисе, никогда не будет пользоваться и расскажет всем своим знакомым, какая это гадость.

Юрий Алексеев: А позитивные комментарии сейчас редко пишут. Если что-то не понравилось, только тогда.

Алексей Рябинин: Вот! А представьте, что это бизнес, основанный на комментариях и на сообществах. Насколько тяжело и насколько важно растит этот уровень доверия. Потому что, еще раз, какие-то компании, работающие в традиционном секторе экономики (я сейчас не хочу никого обвинять и называть), они могут себе позволить держать среднее качество, иметь недовольных и так далее, потому что это не всегда выйдет в интернет и это не всегда дойдет до других пользователей. В данном случае каждый отзыв очень важен.

А теперь – о регулировании. Сегодняшняя проблема, как мне кажется, регулирования в России заключается в том, что на шеринг-сервисы пытаются натянуть такое традиционное регулирование аналоговых отраслей. Условно говоря, на сервис Airbnb, который предоставляет сервисы по краткосрочному найму жилья по всему миру, пытаются привязать и обязать следовать стандартам отелей – что не то что сложно сделать, а это другая модель. Собственно, никакая работа сервиса будет невозможна. Для сервисов-попутчиков, всевозможных обменов и совместного использования автомобилей – пожалуйста, междугородные автобусные перевозки или сервис такси. Это также…

Юрий Алексеев: А это будет крах для подобного рода сервисов.

Антон Губницын: Это будет крах, потому что просто… Ну смотрите. Допустим, вы едете и хотите взять попутчика из Москвы в Рязань. Что будет, если вам скажут: «Классно! Только покрась машину в желтый цвет, пройди техосмотр, медосмотр, получи лицензию и зарегистрируйся как ИП. Все!»

Александр Чулок: И для попутчика тоже – на всякий случай.

Антон Губницын: Да, на всякий случай. Или как минимум – застрахуй. Поэтому проблема – опять же она не уникальная, не российская. Общество развивается, а норма всегда консервативная. Это нормально и хорошо. Если бы норма бежала впереди реальности… Ну, такое невозможно представить.

Юрий Алексеев: Да, Сергей.

Сергей Авакян-Ржевский: Тут такой важный момент, что…

Юрий Алексеев: Хотя к слову о таксистах. Таксисты же тоже скрываются на сервисах, подобных вашему.

Сергей Авакян-Ржевский: Ну нет. Просто это два разных вопроса. По поводу таксистов. В нашем случае это невозможно, потому что мы фиксируем цену, которую может водитель попросить с пассажира. И для водителя это будет просто не прибыльно, не привлекательно.

Юрий Алексеев: Цена – это стоимость бензина? Или условия как-то поменялись сейчас?

Сергей Авакян-Ржевский: Это компенсация, частичная компенсация расходов на топливо. Поэтому таксистов на карпулинговых сервисах нет.

Я хотел сказать такой важный момент. Почему развиваются шеринговые сервисы? Они развиваются, потому что это удобно людям. Они могут себе что-то большее позволить. Это безопасно и так далее, и так далее. Я ни одного пользователя не знаю, который бы начал пользоваться шеринговым сервисом, потому что его заставили, потому что его притащили и сказали: «Вот теперь ты будешь ездить на этой машине, а арендовать вот эту квартиру». Нет.

Поэтому когда мы говорим про регулирование отрасли шеринга… Я не знаю ни одного шерингового сервиса, который говорил бы: «Государство отдельно, а мы отдельно, будем себя вести, жить по каким-то своим законам». Нет. Все шеринговые сервисы говорят: «Мы хотим быть в новой экономике. Придумайте регулирование, начните регулировать – и мы будем жить в этих правилах».

Та же самая история с карпулингом. Мы всегда говорим: «Ребята, пожалуйста, давайте придумаем четкие правила, определимся и будем играть по этим правилам».

Тут главное что сделать? Люди пользуются шеринговыми сервисами, как я сказал, потому что им удобно. Поэтому нам нужно придумать такое регулирование, чтобы не убить эту отрасль, чтобы людям было хорошо, чтобы не сделать им плохо. Ну, как говорится, «хотели как лучше, а получилось как всегда». История ровно про это.

Юрий Алексеев: Анна, вам как представителю шерингового сервиса какая помощь требуется от государства, чтобы работалось лучше?

Анна Тимохина: Это очень хороший вопрос.

Сергей Авакян-Ржевский: Не трогать.

Анна Тимохина: Да, спасибо. Да, на самом деле максимально классной помощью будет невмешательство в нашем случае, потому что действительно есть и так существующие механики – то же самое страхование, которое можно применять, и оно не требует вмешательства государства.

Юрий Алексеев: Но очень спорная история, как мы выяснили, с этим страхованием.

Анна Тимохина: Ну, мы нашли партнера, сделали продукт специально. Он пока маленький, он еще только тестируется, но это тем не менее продукт, который страхует ответственность исполнителя. Да, люди не все хороши, а некоторые люди просто могут уронить вашу вазу и разбить ее. Это некоторый кейс, который нужно решить. Да, также мы выплачиваем материальные компенсации, в случае если мы понимаем, кто прав, а кто виноват, в процессе арбитража. Но тем не менее страховые продукты также нам помогают обеспечивать людям хотя бы какой-то уровень уверенности в том, что если что-то пойдет не так, все будет хорошо.

Юрий Алексеев: Вот каршеринг, допустим, взять. В Москве, насколько я знаю, если четкие требования к автомобилям, которые в этой структуре работают, – не старше трех лет они должны быть. Тем не менее очень много и в различных соцсетях примеров, когда недобросовестные пользователи куда-то в гаражи загоняют и там коробки передач меняют и так далее, и так далее. За всем не углядишь. Да, Алексей?

Алексей Рябинин: В общем, я согласился бы с коллегами, потому что, действительно, вот эти нормативные требования по регулированию экономики для подобных компаний растущих часто невыполнимы просто в силу того, что их сервисы не дороги для потребителя. И груз этих нормативных обязательств может быть, что называется, неподъемным.

Вот совершенно правильно прозвучали мысли о том, что должно быть движение встречное. Есть саморегулируемые организации, есть государство, есть бизнес-объединения, которые должны как-то, двигаясь в общем направлении, искать ответы и создавать новые форматы регулирования. Поэтому я думаю, что это хорошая ниша для бизнеса.

Юрий Алексеев: Александр, вы уж коль взяли на себя роль скептического макроэкономиста…

Александр Чулок: Я хотел бы на позитивного поменяться.

Юрий Алексеев: Нет-нет-нет! Все! Мы уже решили. Что с налогами? Низкие цены в том числе и потому, что не платятся налоги в этой сфере. Я имею в виду клиента, потребителя услуги.

Александр Чулок: Смотрите, здесь есть несколько направлений. Во-первых, самое очевидное сказать: «Где налоги? Где база налогооблагаемая? Где прозрачность?» – и так далее. Но, во-первых, надо смотреть на саму базу, как она движется, как она меняется. Во-вторых, нужно понимать, каким образом мы выстраиваем налогообложение. Я вижу, что, например, компании готовы быть «белыми», готовы быть частью экономики, готовы нести социальную функцию.

Давайте вернемся к началу: sharing economy во многом основывается на социальных трендах. Например, по данным маркетинговых опросов, от 70 до 80% респондентов готовы отказаться от приобретения товара или услуги соответствующей, если компания, с их точки зрения, вела себя неэтично. А что такое этично? Вот это отдельный вопрос, но тем не менее. Опрос был, конечно, произведен в Америке, но тем не менее это тоже достаточно хороший маркер.

Поэтому мне кажется, что если мы говорим про функцию государства, то sharing economy может их вполне успешно решать. Я бы смотрел шире на это. Вот мы обсуждаем карпулинг, обсуждаем автомобили, обсуждаем еду, но надо смотреть и на образование, надо смотреть и на возможности совместного времяпрепровождения, надо смотреть на возможности увеличения или повышения качества долголетия, здоровья. То есть очень много всяких направлений.

И конечно, если мы говорим о том, что у нас увеличивается количество людей, которые в это вовлечены, компании у нас «белые» и прозрачные, то и налоговая база будет увеличиваться. Я здесь за движение с двух сторон.

Антон Губницын: Коллеги, по поводу налогов. Ну, опять же здесь, мне кажется, важно что понимать? Первое. Компании, которые работают в сфере шеринга, они платят налоги. Ну, тут других… Не в какой-то форме, а они платят налоги.

Юрий Алексеев: Как платформа?

Антон Губницын: Да, как платформа. То есть юридическое лицо платит налоги в полном соответствии с законодательством Российской Федерации.

Юрий Алексеев: А перевозчики, мастера, те, кто сдают в аренду?

Антон Губницын: Второй вопрос, это уже будет подвопрос: платят ли физические лица, которые оказывают услуги в рамках данной платформы? Это хороший вопрос. Я уверен, что большинство (если не все) компаний заинтересованы в том, чтобы этот доход был налогооблагаемым, но удобным для пользователей.

И государство вместе с бизнесом уже сформулировало ответ. Этот ответ называется «самозанятые». И этот ответ решает довольно серьезный пласт вопросов. То есть если человек работает, он еще не предприниматель в той мере, чтобы зарегистрироваться индивидуальным предпринимателем и, что называется, получать всю необходимую документацию, необходимую отчетность по полной программе, можно начать с самозанятого. Вот одно из решений.

Анна Тимохина: Про самозанятых. Это действительно классное решение. Пока это, конечно, тестовый режим. Сейчас мы, например, получаем от наших исполнителей в том числе очень много обратной связи, потому что мы им рассказываем, мы им помогаем, находим партнеров, которые помогут им стать самозанятыми, объяснить, рассчитаться, все сделать правильно.

Юрий Алексеев: А такие вопросы задают, да?

Анна Тимохина: Но возникают вопросы, потому что… Допустим, мы красим стену, и нужно купить ведро краски. Заказчик переводит за краску, исполнитель едет и покупает краску. По сути, фактически он как бы этот налог платит с расходников. На текущий момент у исполнителей это один из самых крупных вопросов, потому что стоимость материалов иногда может быть просто космической.

Антон Губницын: И еще один важный вопрос. Ведь далеко не все делают эту работу или деятельность какой-то основной. Условно говоря, у меня появилось несколько свободных часов в определенный день, и я решил попробовать себя в сфере ремонта. Попробовал починить кран или повесить шторы и так далее. У меня, может быть, получилось, а может быть – нет. Я имею в виду, что денежка, которую мне заплатили, может быть, она даже и не компенсировала мои расходы – и временные, и проезд к месту. То есть для меня это тест.

Юрий Алексеев: А так ли это? Потому что сейчас бытует мнение о том, что на подобного рода сервисах сидят одни посредники, а люди, которые занимаются делом, они просто не успевают отслеживать эти заказы, делать какие-то заявки и так далее.

Антон Губницын: Вы знаете, я могу сказать как пользователь, потому что я пользователь всех сервисов, которые здесь представлены. Это так. Люди действительно работают. И ты действительно соприкасаешься с физическими лицами, которые оказывают услуги.

Сергей Авакян-Ржевский: То есть если вы заказываете, как Антон сказал, например, повесить карниз у вас дома, и вы выбираете одного человека, а приезжает другой, то вы можете в отзывах написать: «Ребята, я вызвал одного человека, у него был один рейтинг, а приехал человек, который вообще по фотографии неузнаваемый», – и так далее. То есть здесь как раз система отзывов и работает. Это первый момент.

И второй момент – по поводу налогов. Я хотел бы сказать, что в целом нужно понимать, что вот этот тренд шеринговой экономики – он цифровой. То есть весь этот бизнес уходит в «цифру». И контролировать налоги станет гораздо проще, потому что мы уходим от аналогового ведения бизнеса именно в «цифру». И здесь, наоборот, тренд идет к тому, что собираемость налогов должна быть только выше.

Юрий Алексеев: У нас налоговая начала очень хорошо собирать налоги как раз за счет перехода на цифровые платформы.

Сергей Авакян-Ржевский: Поэтому бояться того, что мы идем в шеринг и куда-то все будет теряться, кто-то будет заниматься теневым бизнесом – ну, это вряд ли. Это просто вопрос времени. Просто правильно государство должно начать это регулировать, и все.

Александр Чулок: У меня позитивное предложение, смотрите.

Юрий Алексеев: Наконец-то!

Александр Чулок: Наконец-то. Вот мы обсуждаем sharing economy, да? Параллельно идет тренд, связанный с роботизацией и цифровизацией. По данным Всемирного экономического форума, к 2022 году, то есть через пару лет, порядка 75 миллионов рабочих мест исчезнет. Правда, они потом мелко пишут, что 133 миллиона появятся. Но объясните это тем, у кого исчезнут.

У меня здесь возникла гипотеза, вот я слушаю уважаемых коллег. У меня возникла гипотеза: на самом деле sharing economy позволяет людям (а это же добровольно, правильно?) во многом найти себя, заниматься тем, чем ты хочешь, да, зарабатывая деньги, но при этом удовлетворяя свои потребности. Вот хотелось вам, я не знаю, все время путешествовать или всю жизнь мечтал чинить, карнизы прибивать. Почему бы нет? Или рисовать картины вместе. Или обучать. Или водить людей, не знаю, по парку с этими нордическими палками.

Так вот, очень может быть, что sharing economy как раз и позволяет государству реализовывать те мечты людей, которые у них есть. И с этой позиции надо смотреть не только… Налоги нужны для того, чтобы в конечном счете людей делать счастливее. И с этих позиций надо смотреть шире на sharing economy, как она позволяет обеспечивать и самозанятость, и реализацию тех потребностей людей при том тренде, что, может быть, очень скоро всех нас заменят роботы, даже уважаемых ведущих. Не дай бог, не дай бог!

Юрий Алексеев: Я, в принципе, готов.

Алексей, в этой связи (мало времени остается, поэтому прошу сформулировать коротко) возникает вопрос: а роль государства-то тогда какая? Вот приехал, повесил карниз. Доволен/недоволен – написал отзыв. А государство – это какая-то иерархия бюрократических структур, СанПиНы, ГОСТы, требования и все остальное. Получается, что это все в прошлом будет?

Алексей Рябинин: Я бы сказал так. Вообще эти сервисы – они очень хорошие, они перспективные, они востребованные. Действительно, мы видим не только в этих сферах, но и преподаватели, репетиторы ищут своих заказчиков.

Юрий Алексеев: И на кино собирают. «28 панфиловцев», там больше половины – это сбор.

Алексей Рябинин: Да. И ключевой момент здесь, единственный момент, который пока не решен, – это вопрос, конечно, безопасности, потому что на этот вопрос необходимо искать ответ. Роль государства – в создании условий для бизнеса, благоприятных условий для его ведения, благоприятного инвестиционного климата. Поэтому я думаю так.

Юрий Алексеев: Антон, уже подходим к финалу. Резюмируя. Что даст людям шеринговая экономика в будущем? Вот сегодня она начинает активно развиваться. Перспективы – миллионы рублей, миллионы долларов. Чего ожидать дальше?

Антон Губницын: Что она даст людям?

Юрий Алексеев: Да.

Антон Губницын: Она уже дает. Мне кажется, главные три вещи прозвучали сегодня. Мобильность – это то, за чем человек приходит в эти сервисы. Быть еще мобильнее, еще быстрее и еще быстрее. Экономить и немножко зарабатывать (или зарабатывать хорошо). Вот три вещи, с которыми приходит уже сейчас человек.

И второе. Безусловно, шеринг-модель все больше и больше применяется крупными корпорациями. Крупный бизнес не то чтобы вымещает тех, кто работает сейчас в физлицами, а применяет эту модель на свои бизнес-процессы. Уже говорили о том, как используется сельхозтехника в сельском хозяйстве. То же самое происходит в строительном секторе, когда у одной компании есть техника, но нет заказов, а у другой обратная ситуация.

Посмотрите, как реагируют производители автомобилей на бум шеринга. Они вводят такой сервис, как автомобиль по подписке.

Юрий Алексеев: Автоиндустрия уже меняется. Уже совсем по-другому начинают проектировать автомобили, рассчитанные на постоянную аренду.

Антон Губницын: Абсолютно, да. Таким образом, наверное, если говорить о трендах, то первое – это переход в B2B и применение моделей шеринга и корпорациями, которым в какой-то степени некоторые шеринги как бы противостоят. На самом деле это не так.

Юрий Алексеев: Сергей, коротко. Можете что-то добавить? Есть желание?

Сергей Авакян-Ржевский: Я думаю, что шеринг приведет нас всех в счастливое будущее, потому что шеринг позволяет нам жить сегодня той жизнью, которую мы хотим. Мы не можем позволить себе купить яхту, чтобы отдыхать на Средиземном море. Но я могу ее пошерить с другими людьми, и мы вместе поплывем на этой яхте в счастливое будущее, где будем купаться, загорать.

Юрий Алексеев: Ну и о безопасности не надо забывать.

Сергей Авакян-Ржевский: Конечно, конечно.

Юрий Алексеев: А государству – оперативнее реагировать на происходящее.

Друзья, все больше жителей планеты предпочитают не владеть, а пользоваться. Вроде как сэкономленные деньги резоннее тратить на саморазвитие, образование, какие-то впечатления. Но в любом случае это уже совсем другая модель взаимодействия людей с людьми. И тут важнее не вертикальные, и горизонтальные связи, по которым многие соскучились.

Это была программа «ПРАВ!ДА?». Смотрите нас по будням на Общественном телевидении России. Меня зовут Юрий Алексеев. Правда у каждого своя.

Почему шеринговые сервисы стремительно приобретают популярность