В Советском Союзе был свой героический пантеон: красноармейцы, челюскинцы, стахановцы, космонавты, ученые-энтузиасты… На подвигах пионеров-героев воспитывалось подрастающее поколение. Биографии юных партизан Марата Казея, Лени Голикова, Зины Портновой издавались миллионными тиражами… А кто сегодня входит российский пантеон героев, какие у подрастающего поколения нравственные ориентиры? Есть ли у нас свои герои для подражания? Участники дискуссии: Владимир МАМОНТОВ, генеральный директор радиостанции "Говорит Москва" Ярослав ЛИСТОВ,  член молодежной Общественной палаты РФ, историк Леонид ГОЗМАН,  президент общественного движения "Союз правых сил" Вадим ДЕНЬГИН, депутат ГД РФ (фракция ЛДПР) Александр ШПАГИН, киновед Николай ШЛЯМИН, председатель общественного движения "Объединенный молодежный фронт"  В Советском Союзе был свой героический пантеон: красноармейцы, челюскинцы, стахановцы, космонавты, ученые, энтузиасты. На подвигах пионерах-героях воспитывалось подрастающее поколение. Биографии юных партизан Марата Казея, Лени Голикова и Зины Портновой издавались миллионными тиражами. А кто же сегодня входит в российский пантеон героев? И есть ли у подрастающего поколения свои нравственные ориентиры? Дмитрий Лысков: Погибшего в Сирии российского офицера Александра Прохоренко СМИ назвали "русским Рембо". И ладно бы - "русским Рембо". И ладно бы – зарубежные. Но ведь и наши тоже. Честно признаюсь, у меня это вызвало, мягко выражаясь, недоумение. Вадим Евгеньевич, скажите, пожалуйста, что же получается: за последние 25 лет всякие Капитаны Америки полностью вытеснили наших отечественных героев из массового сознания? Вадим Деньгин: Отчасти здесь правда есть. И правда, наверное, связана с тем, что в России информационная политика и пропаганда находятся на очень низком уровне. Прежде всего я представляю комитет по информационной политике. Там присутствуют все представители фракций. У каждого свое мнение на эту точку зрения. Но все равно все сходятся в одном: не хватает пропаганды, как это было в Советском Союзе. На мой взгляд, надо брать оттуда все хорошее. Сейчас как раз в видеосюжете говорили о Марате Казее, о Лене Голикове. Я эти книги помню. Красного цвета. Марат Казей более темный. Я сам читал, сам переживал за этих героев и думал о стране. И пусть кто-то сейчас скажет: может быть, тогда это было более патриотичнее, чем сейчас. Но, на мой взгляд, молодежи необходимо прививать то, чтоб не потерять будущее поколения. Д.Л.: Я тоже застал те годы. Я тоже прекрасно помню эти книги. И для меня эти фамилии очень многое значат. Николай Александрович, а вот для современной молодежи эти фамилии что-нибудь значат? Николай Шлямин: Эти фамилии значат только для тех людей, которые интересуются историей своей страны. Ведь на самом деле давайте вспомним такой момент, что в период 1990-х, когда росло все наше поколение, все советское целиком и полностью отрицалось, в том числе и культ героев. Д.Л.: Вы упомянули, что вспомним 1990-е. Но вы же сейчас представляете молодежное патриотическое движение. Николай Шлямин: Да. Д.Л.: И говорите, что только для тех, кто интересуется историей. А внутри патриотического движения вы не рассматриваете сейчас пионеров-героев, погибших в Великую отечественную войну, казненных фашистами? Николай Шлямин: Как раз таки к этому вопросу. Касательно казненных фашистами. На протяжении тех же самых 1990-х, когда я рос, а я рос напротив Черкизовского рынка, всем известного, когда вопросы о каком-либо культе героя или культе государственности практически не стоял. И я, и мои друзья занимались только тем, что мы, как простые ребята, гуляли по улицам и брали пример с того, что мы видели от своих родителей. А весь этот пример заключался только в том, что государство по сути дела нас предало, никакой позитивной идеи нет и рождался сплошной негатив. Только по сути дела через 10-15 лет, когда образ мышления поменялся целиком и полностью, я, мои товарищи, кто вместе со мной в организации или просто сторонники, стали обращаться к тому позитивному опыту, который был в советское время. Но до этого времени как бы каждый проходил свой путь культа героя, к осознанию того, что он необходим и есть чем гордиться в своей собственной стране. Это достаточно тернистая дорога. Д.Л.: Еще очень маленький вопрос. Просто уточнение. А на уроках истории в школе вы вообще не проходили? Николай Шлямин: Я вам скажу, как у меня проходили уроки истории в школе. У нас за один только 8 класс сменилось примерно три учителя по истории России. Потому что кому нужна была история России в школе в 1990-е годы. Я молчу уж про иностранные языки. Д.Л.: Понятно. Леонид Яковлевич, я прекрасно помню, как это все начиналось в конце 1980-х. Это идеологическая обработка молодого поколения. Нужно убрать идеологию из школы. А вот сейчас, с точки зрения нашей современности, как думаете, не изменилась ли по крайней мере оценка того? Действительно это была идеологическая обработка? И действительно нужно ли было убирать из школы в том числе пионеров-героев? Леонид Гозман: Понимаете, из школы надо убирать ложь. Я думаю, что проблема с этим пантеоном героев, который был в Советском Союзе, несколько тоже все не так. Потому что если бы все было так замечательно, то не распался Советский Союз. У нас слишком много вранья по поводу этих самых героев. И эти 28 панфиловцев, и еще кто-то. И это все… Д.Л.: Но ведь обратите внимание, мы сейчас назвали пионеров-героев, героев Великой отечественной войны, подпольщиков. С ними то вроде бы никаких… Леонид Гозман: Да нет, с ними тоже на самом деле… Д.Л.: Тоже? Леонид Гозман: Да еще как. Допустим, история "Молодой гвардии", где действительно люди сражались и героически погибли и так далее – она совсем не такая, как ее описал Фадеев. А у нас ее учили по книжкам. Герои-панфиловцы, те 28, комиссары и так далее – они просто не существовали. Существовали миллионы других людей, которые действительно своей, как в песне говорилось, "грудью защитившие страну". Вот эти миллионы существовали, конечно, но вранье по их поводу не обесценивает их подвиг, а делает восприятие совершенно другим. Мне кажется, здесь важно вот, что. Героев назначает не государство. Героев назначает народ. Д.Л.: Очень важный тезис. Давайте чуть позже обсудим его подробнее. Леонид Гозман: Коллега сказал, что исчез культ государства, культ героев. Культ государства – это варварство. Не должно быть культа государства. Но эти герои назначаются людьми. Вот Гагарин – герой для всех. Д.Л.: Можно я тогда уточню? В прошедшие 25 лет каких героев нам назначили? Леонид Гозман: Еще раз говорю, что это делает только народ. Д.Л.: Народ. Каких? Леонид Гозман: Мне кажется, что за прошедшие 25 лет таких консенсусных героев не существует. Есть свои герои для разных групп. Вот таких героев, каким является Стив Джобс для Соединенных Штатов или тот же Мартин Лютер Кинг, или Илон Маск, к сожалению, у нас за эти 25 лет не возникло. Хотя для многих людей таким героем был Солженицын, для многих людей таким героев был Сахаров, для немногих, но я уверен, что это количество будет расти, и для меня в том числе, героем был, безусловно, Егор Гайдар и так далее. Но это вопрос, который постепенно только может сформироваться. И если государство будет вмешиваться, то оно только разрушит. Д.Л.: Ярослав Игоревич, я видел, что у вас были возражения. Ярослав Листов: На самом деле единственная вещь, с которой здесь могу согласиться – это действительно то, что ложь о героях девальвирует героический подвиг. И 25 лет занимаются этой ложью. Выдергивается из громадного массива. В Государственном архиве по героям-панфиловцам собрано 2764 документа. Но почему-то из этих документов выдернут только один-единственный, который удовлетворяет логике антигосударственников, удовлетворяет логике тех, кто уничтожает героев. И именно он вынесен сейчас на знамя. Недаром господина Мироненко убрали с главы Госархива. Леонид Гозман: Между прочим, это тот самый документ, который опровергает все остальные. Ярослав Листов: Дело в том, что вы, господин Гозман, должны прекрасно знать, как формируются документы. На вас, я думаю, тоже лежит немало доносов. Леонид Гозман: Доносов на меня много лежит. Ярослав Листов: Как формируется мышление, в том числе по героям? Выдергивается этот донос. Пойдите для примера. Как формируется историческое сознание по героям? Есть музей-квартира Кирова в городе Санкт-Петербург, где вынесены в качестве экспозиции всякие доносы и, извините за выражение, бредни, которые есть в любую эпоху в любое время. В отличие от нынешней эпохи, когда эти бредни выкидываются в помойку, в Советском Союзе была выстроена очень хорошая архивная система, которая сохраняла все. И теперь выдергиваются эти моменты. Так же, как по героям-панфиловцам. Какие выводы сделал Руденко? Какие моменты сделал Георгий Жуков по этому документу? Ведь это же не конечный документ. Это лишь справка, которую дает прокурор, для того чтобы было принято решение. Но именно эти решения, где опровергается вымысел в этой записке, которые сделаны с попыткой выгородить себя, создать себе карьеру, создать собственный образ, и вынесены сейчас вперед. Возьмите тех же самых героев-комсомольцев. Д.Л.: Именно что давайте перейдем к пионерам-героям. Ярослав Листов: К пионерам-героям и героям-комсомольцам. Смотрите, как у нас идет. "Там много лжи". В чем эта ложь? Нам сейчас говорят просто в качестве примера: по пионерам-героям ничего не смогли набрать. Потому что все – абсолютная правда. По "Молодой гвардии" – это не соответствует художественному образу, который написал в своей художественной книге Фадеев. Так об этом знали в Советском Союзе. Исследования по "Молодой гвардии", опровергающие Фадеева, опубликованы в 1960-е годы в Советском Союзе. Просто в 1990-е годы это нам подали как сенсацию. И когда нас сейчас обманывают и говорят, что образ героя формируется сам по себе, это неправда. Образ героя сам по себе формировался во времена эпосов и мифологии. Сейчас он публикуется информационным пространством. И то, что у нас информационное пространство захвачено до сих пор антигосударственными с либеральным толком, которые нам Стива Джобса делают нашим национальным героям и говорят: "Гагарина назначила Коммунистическая партия, чтобы он полетел первым в космос. Выбрали за улыбку". Это как раз формирование того самого образа. Д.Л.: Хорошо. Александр Владимирович, кто же все-таки формирует образ героя в обществе? Александр Шпагин: Раньше действительно формировало государство, безусловно, в первую очередь, хотя, конечно, народ тоже. Но за последние 25 лет, конечно, именно народ. И это в первую очередь герои художественных произведений. Но на сегодняшний день сформирован образ героя и государством, и народом на самом деле. Первое, что я хочу сказать, я здесь немножко между вами и Гозманом. Потому что, конечно, я против того культа героев, который был у Зины Портновой и так далее, 28 панфиловцев. Я считаю, что все это необходимо сегодня рассматривать в первую очередь не как великий подвиг, а как великую трагедию. В первую очередь. Я за сегодняшний СОБР и ОМОН. Когда я бываю с какими-то выступлениями у сегодняшних кадетов, я поражен этими людьми. Они не считают себя героями. Хотя они настоящие герои. Они профессионалы. – Сколько вы убили? – Я не убил, я ликвидировал. Какая-то фантастическая мудрость воспитывается. Это очень интеллигентные люди. Более того, обладающие совершенно нереальными способностями. Когда я видел занятия по тому, как уложить противника взглядом, когда человек при мне вырывал руку у себя и ставил ее на место, причем, он стал потом моим приятелем, это меня совершенно поразило. И так далее, и так далее. Поэтому так и должно быть в нормальном государстве. Д.Л.: Как это отрицает подвиг пионеров-героев? Той же самой Зины Портновой. Александр Шпагин: Они были трагические жертвы, брошенные в молох. А это профессионалы высокого класса, которые стоят на страже Родины и которые умеют и знают, как это сделать. И их не должно быть очень много. Это должна быть абсолютно ограниченная команда, ограниченный отряд, разумеется, большой, и слава Богу, что именно Путин его и сделал на самом деле. В 1990-е годы это было все развалено. И Чечня заставляла быть реальными героями несчастных людей… Ярослав Листов: Кто Зину Портнову бросил в молох, о котором вы рассказываете? Александр Шпагин: У Астафьева есть роман "Прокляты и убиты". Родились со Сталиным в душе, бога не знали, и оказались убитыми, брошенными в общий молох этой войны. Хорошие ребята. Трагическая ситуация на самом деле. Я большой поклонник, конечно, не пионеров-героев, а фильма "Иваново детство". Вот показ того, как ад войны входит в маленького человека и полностью его разрушает на самом деле. Потому что он не профессионал. Он сразу туда ринулся и все. Он действительно становится трагически проклят и убит с метафизической точки зрения. А что касается сегодняшнего героя, он действительно сформирован. Я сейчас даже не буду говорить об искусстве. Хотя есть такие персонажи. И последние здесь, наверное, Машков ("Ликвидация") и, наверное, "Глухарь". Но дело не в этом. Дело в том, что сегодняшний реальный герой – это в первую очередь человек со своей позицией, умный человек, хитрый в хорошем смысле слова, который не будет бороться и в гору не пойдет, а вовремя успеет нанести удар, если это ему нужно, сидя в засаде, и договориться. И вести диалог. Более того, с внутренним стержнем, который направлен на определенный позитив. Д.Л.: По-моему, вы сейчас описали сериал "Бригада". Александр Шпагин: Сегодня это не кто иной, как Путин. И то, что он сегодня обрел такой рейтинг… Я с огромным удовольствием слушаю его все пресс-конференции и думаю: "Как здорово: он умеет очень точно ответить и при этом не все сказать". И это правильно. Потому что, как правильно говорил Эйзенштейн, искренность – лучший способ скрывать свои мысли. Д.Л.: Александр Владимирович, спасибо. Владимир Константинович, получается, что за 25 лет весь советский героический пантеон мы отбросили, а нового либо не создали, либо создали в виде омоновцев, несомненно, несущих очень важную функцию, я не спорю. Конечно, наша служба и опасна, и трудна. И это тоже заслуживает всяческого уважения. Но странно сравнивать, например, с пионерами-героями, или не странно? Владимир Мамонтов: Вы знаете, я вам скажу: да, отбросили. С другой стороны, не совсем так. Иногда в таком полемическом задоре мы забываем о таких вещах, как сам народ бы спросить. Собственных детей спросить. Самих себя, в конце концов. А вы что-нибудь рассказали детям и внукам о Зине Портновой? Вы что вообще сами помните об этом? Это интересный вопрос. Что касается "Молодой гвардии", смотрите, мы же делаем новые фильмы о "Молодой гвардии", и там акценты несколько меняются в связи с тем, что мы знаем. Получили какие-то новые знания и так далее. Почему нет в конце концов? Фадеев заплатил за то, что он художественно переосмыслил "Молодую гвардию", жизнью. Ему сложно было в последние годы примиряться с тем, что то, во что он верил на самом деле, обратилось в прах буквально. И он это сделал сам с собой. Это тоже трагическая история. Мы это теперь знаем. А мешает нам прочитать "Молодую гвардию"? Мне нет. Посоветовать прочитать "Молодую гвардию" детям, внукам мне не мешает. Если он придет ко мне и спросит: "Слушай, а я читал, что там было все совсем не так", я объясню ему разницу между художественным произведением и реальной жизнью. Вы знаете, все, что мы знаем о героях-панфиловцах сейчас, мы гораздо больше на самом деле знаем, мы вообще-то догадывались на самом деле и живя в Советском Союзе. Что там греха таить? Мы же все взрослые мальчики и девочки. Мы понимаем, что есть некоторая героическая основа подвига, военной операции, взятия одной из высоты или наоборот ее обороны, и подлинная окопная правда войны. Здесь уже был упомянут наш прекрасный писатель Астафьев, слушайте, у него ведь разные книги есть. Это последняя книга, о которой мы сейчас говорили. Это последняя трагическая книга, когда в нем тоже происходили какие-то очень важные изменения, и эта книга, наверное, не о героях просто, вот и все. Это книга вообще о другом. Это книга о всей грязи, муке и ужасе войны. При этом понимал ли Астафьев, что есть и героизм, и подвиг? Конечно, понимал. Я застал еще при жизни и здравии. Мы ездили к нему и брали у него интервью. И если мы сейчас внезапно Астафьева превратим в такого, знаете ли, критика, страшного пессимиста и так далее. Нет, ничего подобного. Это был человек, который стереоскопически жизнь понимал, и военную жизнь, и так далее. Что касается героев, которые у нас сейчас есть, куда мы смотрим и где они, слушайте, мы просто не умеем, извиняюсь за выражение, их подать. Вот это очень важный момент. За это время перед нашим информационным взором прошли детки, которые вытащили приятелей из ледяной воды. Д.Л.: Вы знаете, мы как раз сделали подборку. И давайте сейчас как раз ее посмотрим. Потому что у нас в нашей обычной жизни действительно есть героизм, есть место подвигу. И эти подвиги совершаются ежедневно. Просто другое дело, что не каждый день о них вспоминают. Давайте посмотрим. Благодарность и губернаторские часы за отвагу. 11-классника из Архангельска Олега Мишина чествуют в правительстве. Полторы недели назад школьник спас из огня женщину. На этих любительских кадрах видно, как автобус, на котором ехал и Олег, уже полностью объят пламенем. Вокруг бегает водитель вспыхнувшего пазика, пытается разглядеть, не осталось ли кого внутри. Но Олег проследил, чтобы вышли все. Олег Мишин: Там все люди стали выбегать. Там бабушки падали. Я одну бабушку подняли. Все выбежали, я проверил, все ли вышли. Свой поступок Олег Мишин геройским не считает. Говорит – всего лишь помог одной шокированной женщине прийти в себя и вовремя выйти из полыхающей машины. О нем снимали репортажи российские и зарубежные телеканалы. Поэтому селфи со случайным знакомым – вполне привычный ритуал для обычного московского курьера, уроженца Кыргызстана Марата Исаева. Марат Исаев: Все сейчас узнают меня на улице и просят "Можно ли с вами сфотографироваться? ". И делают селфи. Молодой человек спас из беды женщину, хоть и сам был на волосок от смерти. На этих кадрах с камеры наблюдения Московского метрополитена видно, как женщина то ли падает, то ли прыгает на рельсы. Следом за ней на пути почти одновременно спрыгнули Марат Исаев и сотрудник полиции Артем Королюк. Артем Королюк: Поезд уже приближался. Был только один выход – положить ее в желоб между рельсами, в безопасное место для жизни. Марат Исаев: Когда я прыгал, я думал только о том, чтобы поднять женщину на платформу. Когда увидел, как очень быстро к нам идет поезд, был страх, я испугался. Когда лежал под поездом. Как видно на кадрах, первый вагон поезда затормозил прямо над лежащими людьми. Чудом все остались живы. Марат рассказывает: переживал, что оказавшаяся без сознания после удара головой о рельсы пассажирка умрет под поездом. Марат Исаев: Поднял голову, посмотрел на нее и увидел, что женщина жива, у нее все конечности на месте, она дышит. Сержанта полиции и курьера представили к президентской награде. Марат Исаев признается: не сразу поверил в то, что ему жмет руку сам президент России. Теперь у себя на родине он национальный герой. Награду из рук президента России, "Медаль за отвагу", тремя годами ранее получила и школьница из Ингушского города Малгобек Залина Арсанова. Ее младший брат Амирхан оказался на линии огня во время громкого покушения на сотрудника МВД в августе 2012 года в канун празднования Ураза-Байрама. Она бросилась под пули и закрыла мальчика своим телом. Залина Арсанова: Начали стрелять в нашу сторону. Я увидела искры, испугалась за брата. Я откинула своего брата, пуля попала мне в живот, мне было на тот момент очень больно. Я не могла шевелиться. В тот момент я не думала о себе, честно сказать – я думала о своем младшем брате. Потом я потеряла сознание, и больше ничего не помню. На операционном столе 12-летняя Залина провела более 5 часов. Врачи не давали родным никаких обещаний. Но все обошлось: операция прошла успешно. Долечивали девочку в Москве, куда доставили бортом МЧС. Вот уже три года юная героиня – гостья всевозможных патриотических мероприятий. На таких, как она, учат равняться ингушских школьников. Д.Л.: В жизни всегда есть место подвигу. Владимир Константинович, небольшой уточняющий вопрос. Вы сказали, что этот подвиг, к сожалению, мы не всегда умеем подать. А вот когда вы говорили "мы", вы кого имели в виду? Владимир Мамонтов: Общественность в целом. И прессу в том числе. Д.Л.: А как общественность может подать? Владимир Мамонтов: Знаете, как? К этому внимательно относиться. В конце концов, извините, друг другу рассказывать. О многих вещах, например, то ли не принято говорить, то ли мы забыли про это. Мы чем-то другим заняты. Мы взволнованы какой-то иногда полной ерундой, друг друга запугиваем чем-то важным. А в это время такие люди… И там же много таких примеров, десятки. Наши летчики в Сирии и так далее. Там много, кто героически себя ведет. Когда ты начинаешь показывать… Вот вы начинаете это показывать, а ты начинаешь это говорить, у людей меняется отношение. У них в глазах что-то меняется. Они говорят: "Слушай, правда…". Это точка отсчета возникает какая-то. Вы говорили – Рембо. Да он же тоже весь сформированный… Или рядовой Райан – это же абсолютно слепленная история. Д.Л.: Мы обязательно проговорим и эти моменты тоже. Ярослав Игоревич, у вас еще были какие-то… Леонид Гозман: Про парня из Киргизии Марата, который прыгнул на рельсы, я, например, узнал из интернета. И, насколько я понимаю, вся эта история пошла широко именно через социальную сеть. Люди, которые это видели, написали другим, те стали перепост, я не знаю, как правильно сказать по-русски. Я это тоже делал. Я тоже распространял. Потому что это действительно людей поразило и так далее. Я думаю, что если бы не было такой реакции граждан, то очень может быть, что государство и не заметило бы этой истории. Д.Л.: Ярослав Игоревич, вы хотели дополнить. Ярослав Листов: На самом деле именно об этих простых героях люди воспринимали и учили этот подвиг со школы. Смотрите, сейчас из школьной программы исчезло два, может быть, очень маленьких и незначительных произведения. Д.Л.: Но ведь школьники, которых мы показали в сюжете, уже не учились на образе пионеров-героев. Ярослав Листов: Я сейчас не про пионеров-героев. Я говорю… Д.Л.: Герои сами. Ярослав Листов: Сами герои. Понятно, что этих людей воспитала такими семья, воспитало окружение. Но когда мы говорим о героизме в целом по стране, например, почему, кто, чьим указанием изъял из школьной программы Твардовского "Рассказ танкиста": "Из сотен тысяч лиц узнал бы я мальчишку, А как зовут – забыл его спросить". Учили все со школьной скамьи про ребенка, который помог нашим танкистам во время взятия одного из белорусских городков. Почему убрали Самуила Маршака "Рассказ о неизвестном герое": "Ищут пожарные, ищет милиция…". Это же прототип того молодого человека, который спас людей из горящей маршрутки. Когда вы говорите о социальных сетях, тут тоже есть определенное лукавство. У нас очень много здесь политики. Когда 1.5 года назад в том же самом метро упала женщина, тоже потеряла сознание и комсомолец ее оттуда вытащил, об этом писали все СМИ… Д.Л.: Вы имеете в виду современный член Комсомольской организации. Ярослав Листов: Но именно это помешало, чтобы он попал в государственные СМИ. Когда я об этом рассказывал на одном из каналов, потом спрашиваю "Ребята, а почему вы вырезали это?", они говорят: "Вы же сказали, что это комсомолец, а это политически невероятно". Понимаете, когда Иван Папура, который погиб в Доме профсоюзов в Одессе, сначала его везде показывали, а потом выяснилось, что он член Ленинского комсомола Украины, про него тут же начали вырезать репортажи. К сожалению, у нас даже отношение политическое очень известно. Д.Л.: Ярослав Игоревич, просто не получается так, что вы обращаете внимание исключительно на события, связанные с Комсомолом, условно говоря… Ярослав Листов: Таких ребят полно. Такие ребята есть и в "Молодой гвардии", и в "Общероссийском народном фронте", и в ЛДПР в "соколах Жириновского", и в "Ленинском комсомоле". Но вопрос заключается в том, что как раз у нас подход ко всему - "а вот он с политикой связан – уберем, а вот здесь не будем и так далее", вместо того, чтобы просто рассказывать о подвиге. Самый важный вопрос – когда нам говорят о том, что общество и так далее… Общество – оно в интернете, и там очень большое расслоение. Но настоящим героем он становится тогда, когда он появляется в новостях, когда о нем говорят, когда ему вручает президент, и когда это становится социальным заказом государства во всем информационном поле. Д.Л.: Как раз Вадиму Евгеньевичу сейчас я адресую вопрос. Вы ведь инициатор создания Министерства пропаганды. С какой целью? Вадим Деньгин: Даже не я. Больше Владимир Вольфович Жириновский. А я как непосредственный последователь, депутат от фракции ЛДПР, естественно, придерживаюсь этого и считаю правильным. Когда Леонид Яковлевич говорил о том, что у нас сейчас нет героев как таковых, мы в конце концов к этому пришли, с Владимиром Константиновичем мы об этом не договаривались, но пришли к тому, что отсутствует пропаганда тех людей, которые заслужили уважение общества. Когда мы говорим об интернете, люди путают свободу со вседозволенностью. В интернете должны быть законы, как и в офлайн-жизни. Так же и здесь. Люди должны смотреть. Человек проявил себя. Что такого плохого? Мы должны ему дать возможность показать себя. Ничего в этом тоже плохого нет. Как это нужно сделать? Вот тут как раз именно интересы государства. Государство заинтересовано в том, чтоб было больше именно героев. Каким образом? Есть государственный телеканал, за который мы с вами как налогоплательщики, в  том числе и я как депутат Госдумы, плачу налоги. Мне говорят с телеэкрана: не хочешь – переключи телеканал. А я хочу, чтобы мои дети, которые воспитываются в уважении, согласно культуре, приличию, духовности, как говорит патриарх, как говорит президент, как мы все с вами говорим, мы хотим жить в приличном обществе. Леонид Гозман: Я не говорю, как президент и патриарх. Прошу прощения. Не надо говорить за всех. Вадим Деньгин: Леонид Яковлевич… Ваши внуки воспитываются в культуре. И вы им это прививаете. Чтобы он не нагрубил товарищу, соседу, чтобы он убирал за собой. Мы хотим, чтобы когда раз в год президент вручает молодым научным деятелям премии, и это по Первому каналу крутится всего 1 раз, а, может быть, 2 раза, я хочу, чтобы это показывали постоянно. Я хочу, чтобы программа, которая была на одном из телеканалов об открытиях, интересовала молодежь, чтобы было больше подобных… Д.Л.: То есть все-таки создание героев в стране именно сверху по заказу… Вадим Деньгин: Задача государства. Конечно. Иначе будет интернет. Вопросов нет. Никто не против интернета. Но интернет – это все-таки для тебя. Д.Л.: Николай Александрович, а на школу следует обратить внимание государству? Может быть, портреты современных героев, в том числе школьников, вывешивать наравне с пионерами-героями? Николай Шлямин: Безусловно. Я считаю, что и не только портреты можно вывешивать, но и школам присуждать имена тех героев, которые у нас есть. Д.Л.: А что мешает? Николай Шлямин: Что мешает? Мне кажется, мешает, опять-таки, то, что, как Ярослав сказал, политический аспект. Но в том смысле, мы должны понимать с вами, что этот политический аспект, который возникает в вопросе героизации или кто у нас герой, кто не герой – это, простите меня, наследие Советского Союза. Потому что на той же самой станции метро "Сокол" кладбище георгиевских кавалеров у нас снесли после начала революции. Не надо такое лицо делать, что этого не было. Это был факт. Ярослав Листов: Там тифозное кладбище было, если вы не в курсе. А по поводу… Д.Л.: Восстановили – и слава богу. Только другое дело, что параллельно с восстановлением там установили, извините, памятный камень генералам Шкуро, фашисту и так далее, что уже было вообще ни в какие ворота. Николай Шлямин: И как раз именно из-за того, я считаю, что в школах отсутствует самая настоящая, можно сказать, что это грозное слово, пропаганда героев, у нас и возникают такие памятники, как появились на "Соколе". В конце концов, чего уж удивляться, когда у нас говорят о том, что страна, победившая национал-социалистическую Германию, в свое время имела больше всего в Европе национал-социалистических группировок. И это как раз прямое следствие того, что мы разрушили свой пантеон героев по сути. Д.Л.: Одну секундочку, Николай Александрович. Завершая мысль, вы можете назвать, кто для вас сегодня является героем? Николай Шлямин: Для меня героем – как собирательный образ? Д.Л.: Если угодно, перечислите, или как собирательный образ. Николай Шлямин: Как собирательный образ для меня героем является тот же самый врач скорой помощи, который приезжает и спасает человека. Для меня героем является тот же самый полицейский, который, зная о том, что у него есть жена, дети, ребенок, тем не менее, одевает свою форму и идет на улицу защищать меня, простого гражданина, так же как и всех здесь присутствующих. Для меня герой – тот же самый солдат российской армии, который выполняет свой долг, и не только на территории Российской Федерации. Д.Л.: Спасибо. Александр Владимирович, очень важный вопрос. Все предыдущие годы, по крайней мере значительную часть, телевидение, о котором мы сейчас так много говорим, кинематограф формировали, прямо скажем, образ других героев. Согласитесь вы со мной или нет, но это был бизнесмен, это был бандит в том числе. Александр Шпагин: Не соглашусь. Д.Л.: Не согласитесь? Расскажите мне, как это было на самом деле. Александр Шпагин: Это все, конечно, идет от мифов начала 1990-х, когда действительно хлынули проститутки, бандиты, какие-то уроды и был кретинистический кинематограф. К концу 1990-х все устаканилось, все стало нормально, стали смотреть на реальность художники уже спокойным взглядом, стали ее оценивать, возникла некая платформа. Ярослав Листов: А кого пропагандируют? "Ленинград-46", "Дело было в Ростове"? Александр Шпагин: Скажу. Ярослав Листов: Разве не уголовников? Александр Шпагин: Нет, нет. Ярослав Листов: И это идет по госканалам. Александр Шпагин: Я скажу, кого пропагандируют. Естественно, если это речь о какой-нибудь трагической истории, как "Ленинград-46", это не пропаганда уголовников, это скорее что-то такое достоевско-шекспировское из того времени. И такого не очень много. А на самом деле вещи, которые через подобное учат уму и глубине понимания истории, это тоже хорошо. Но дело не в этом. Ярослав Листов: Там никакой истории нет. Александр Шпагин: Это отдельный разговор. А на самом деле пропаганда идет совершенно нормальная. Потому что делается огромное количество средних, простых и хороших сериалов про то, как добро сражается со злом, и в первую очередь наши следователи в сериалах. И действительно они это зло побеждают. И этих сериалов сейчас огромное количество. Гораздо больше, чем чего бы то ни было. Это главный контент. Поэтому действительно я не случайно назвал "Глухаря". Это реальный персонаж, которому подражают действительно в чем-то. И следователь Тихон – это тоже туда. Я хотел сказать – что касается школ и создания культа этих ребят, которые проявляют отважные поступки в мирной жизни, здесь, конечно, важно об этом упоминать, и об этом упоминают, и, конечно, государство об этом упоминает, потому что сегодня патриотическое воспитание. Но здесь главное – не переборщить. Потому что в свое время с Гагариным, извините, несколько переборщили, и человек начал спиваться. Из разговора с космонавтами и ФСБ-шниками я так понимаю, что смерть его была не случайна, потому что он начал срывать полеты и так далее, и так далее. Д.Л.: Это одна из версий, причем далеко не… Леонид Яковлевич… Ярослав Листов: Вся проблема нашего кинематографа – нам дают истории по слухам и сплетням. Д.Л.: Леонид Яковлевич давно и интеллигентно просит слово. Я прошу вас все-таки выслушать всех. Леонид Гозман: Необычно для меня. Я не про кинематограф, а все-таки про жизнь, если можно. Смотрите, господа, есть люди среди нас, и они есть в любой стране. Где-то, наверное, больше процент, где-то меньше. Я уж не знаю, от чего это зависит, который в ситуации опасности для другого человека, часто очень незнакомого, рискуют собственной жизнью, они отдают эту жизнь, как вот эти ребята, которых показали здесь и так далее. Эти люди должны вознаграждаться. Они должны вознаграждаться государством, которое это делает далеко не всегда. И я знаю, просто не хочу занимать время эфира, просто реальный случай, когда мы даже обращались к президенту: "Ну как же так? Милиционеры, которые совершенно героически себя вели – наградите их чем-нибудь". Не получалось. И они, конечно, должны вознаграждаться обществом. То есть они должны быть известны, их должны узнавать на улицах, как этого парня Марата и так далее. Это совершенно справедливо и нормально. Но когда вы говорите про… Речь же идет не только об отдельных людях. Речь идет о людях, которые занимают особое место в общественном сознании. Вот эти люди, которые занимают особое место в общественном сознании, если их заказывает государство, то они не получаются. История нашего государства об этом говорит очень хорошо. Герои труда разнообразные, доярки-передовицы и прочее – никого они не интересовали, никто их на самом деле не знал. Я знал героя социалистического труда, слесаря, члена ЦК КПСС, который работал на заводе Орджоникидзе в Москве. Он в свое время выступал против Бориса Николаевича Ельцина. Рабочие взяли его станок и вынесли во двор, сказали: ты вообще здесь никогда не бываешь, ты вообще у нас клоуном работаешь. Вот такое было к нему конкретное отношение. Но дело не в этом. Кто становится образцом для подражания? Вот это же важно на самом деле. Если образцом для подражания становится бандит, чего, по-моему, никогда не было в нашей истории и в 1990-е тоже, то это плохо, естественно. Если образцом для подражания становится человек, который только себе и любой ценой – это, конечно, плохо и так далее. Понимаете, образцом для подражания совершенно не обязательно должен быть человек, который героически вел себя в опасной ситуации. Вот опасных ситуаций чем меньше, тем лучше на самом деле. Чем больше места подвигу в жизни, тем хуже жизнь на самом деле. Лучше, чтобы автобус не загорался. И так далее. Д.Л.: Лучше, чтобы было все хорошо и не было ничего плохого. Леонид Гозман: Важны герои не только войны. Это тоже мини-война, когда парень прыгает на рельсы, спасает человека. Не только такие герои. Или тем более чистой войны в прямом смысле слова. Нужны герои мира, нужны герои-созидатели. Вот эти герои-созидатели формируются. И они формируются не по заказу общества. Д.Л.: Кто эти герои-созидатели? Леонид Гозман: Я назвал, допустим, Андрея Дмитриевича Сахарова, который сначала дал Советскому Союзу водородную бомбу, потом положил жизнь на демократию в России. Я назвал Егора Гайдара, который спас, с моей точки зрения, Россию от голода и распада. Мне кажется, что важно, что эти образцы для подражания меняются так же, как меняется общество. И сегодня выставлять в качестве образцов людей, пусть героических и самоотверженных, и так далее, ограничиваться людьми времен Второй мировой войны – это вообще несерьезно. Жизнь ушла вперед. Прошло три поколения уже с тех пор. И сегодняшними героями, теми, на кого хочется быть похожим людям, являются, мне кажется, такие люди, которые создают, которые что-то такое делают. Я знаю таких людей. Д.Л.: Владимира Константиновича выслушаем. Я просто еще уточню. Раньше мы знали, что работать нужно по-стахановски, стрелять по-ворошиловски и так далее. А нет ли у вас такого ощущения, что именно за счет того, что нет государственного, если угодно, пантеона героев на данный момент, мы вот так и не можем определиться в своем отношении… Владимир Мамонтов: Никак не можем понять, как нам пострелять все-таки. Д.Л.: Как нам поработать, на кого нам ориентироваться. Владимир Мамонтов: Вы знаете, я склонен думать так, что вот эту всю советскую историю ни в коем случае не надо выбрасывать. И то, что были ворошиловские стрелки и остались еще, до последнего стоят – это правда, и хорошо, и нормально. Но это история уже. Дело в том, что когда сейчас наши коллеги говорят "а не назвать ли какой-нибудь город или какую-нибудь школу именем нового героя?", у меня внутри возникает какое-то ощущение возвращения к тому старому, которое уже никогда не вернется. Он герой, и школа хороша. Только это обозначение – вот мост имени героя, вот школа имени героя, вот еще что-то имени героя – эти времена к нам обратно не вернутся. Нам надо искать новые. У нас с вами, смотрите, интернет, мобильная связь – чего только нет. Д.Л.: Как может выглядеть это новое? Владимир Мамонтов: Очень легко. То, что Леонид Яковлевич говорил. Как там они – перепощивают? Вот этот памятник герою – чем больше сейчас молодежи друг другу перепостит историю вот этого парня, спасшего человека, чем больше это она будет знать, мы хотим, чтобы это было где-то на большом экране, как-то там кино… Можно сделать это. Но есть нормальные живые сегодняшние каналы продвижения этой информации. Что же мы их не используем? Мы машем рукой типа "а, это интернет, какая-то помойка". Ничего подобного. Интернет не государством должен быть отстроен в этом направлении. В нем должны возникать люди, которые это ценят и которые друг другу… Д.Л.: В интернете объективно огромное количество сайтов, посвященных героям, героям России, героям из народа. Но много ли народа туда заходит? Владимир Мамонтов: Слушайте, сайт – это вчерашняя мертвая технология. Если нет движения, если нет социальной сети, если нет мощного интерактива, то эти сайты – это такие же талмуды каких-то книг (никого не хочу обидеть). Д.Л.: Общественная активность в сети является, с вашей точки зрения, лучшим памятником. Владимир Мамонтов: Конечно. Это новое продвижение. Д.Л.: Александр Владимирович, вы хотели сказать, на кого ориентируются ваши студенты. Александр Шпагин: Да. На кого ориентируются мои студенты, в частности, режиссеры и киноведы. Я поговорил с ними (не перед передачей, еще раньше) на тему героя нашего времени. И очень любопытный ответ, что сегодня их главные идеалы для подражания – это такие телеведущие, которые умны и глубоки, и которые занимают, в общем, скорее или прогосударственную позицию, или конструктивно-либеральную, как Познер. На кого они ориентируются? Радзинский, Соловьев, Жванецкий, как ни странно. Д.Л.: Возможно. Но дело в том, что я специально перед программой опросил людей… да детей, в общем-то, подростков и спросил, на кого ориентируются они, кто для них является героем сейчас. Выяснилось, что это черепашки ниндзя, это Гарри Поттер, это в конце концов Сильвестр Сталлоне, это Вин Дизель. Николай Александрович, скажите, а это не катастрофа? Владимир Мамонтов: А Жванецкий? Неужели нет Жванецкого? Д.Л.: А вот Жванецкого нету в этом списке. Владимир Мамонтов: Что ж такое? Как же так вышло? Удивительно просто. Николай Шлямин: Это как раз катастрофа. Но благодаря чему возникла эта катастрофа? Может быть, как раз благодаря тому, что не хватает пропаганды героев? Может быть, как раз благодаря тому, что вы говорите – интернет, перепосты делаются. Чем наполнен интернет? Владимир Мамонтов: Чем мы наполним его, тем он и будет наполнен. Николай Шлямин: Вот именно. И государство должно наполнять информационное поле вокруг человека. Ярослав Листов: Мне нравятся люди, которые сами не хотят работать в интернете, работая, например, на радиостанциях, любят отправлять правительство в интернет, чтобы оно не мешало им пропагандировать то, чего они хотят у себя. Николай Шлямин: Необходимо создавать то информационное поле, в котором человек будет возрастать и брать примеры со своего окружения. Извините меня, в самом деле народная мудрость: с кем поведешься, от того и наберешься. Переложив на современный язык, что ты видишь вокруг себя, то ты и будешь ощущать. Д.Л.: Как мы конкретно будем создавать такое информационное поле? Как мы его должны создавать? Схему опишите. Николай Шлямин: Во-первых, я считаю, что, опять-таки, создание государственного министерства по пропаганде – абсолютно верная политика. Леонид Гозман: А Геббельса где возьмете? Ярослав Листов: Оставим у вас. Николай Шлямин: Почему сразу Геббельс? Д.Л.: А Геббельс был единственным, кто занимался пропагандой в человеческой истории? Николай Шлямин: Почему вы считаете, что когда государство берет на себя какую-то ответственность, это сразу что-то жестокое? Леонид Гозман: Министерство пропаганды было в нацистской Германии. Исключительно успешно. Возглавлял Геббельс. В Советском Союзе не было министерства пропаганды. Был отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС. Оба государства погибли. Одно погибло во время войны и было уничтожено в значительной степени нашими с вами соотечественниками. Другое погибло само по себе, изжив себя, развалившись просто, как сгнившее… Д.Л.: Давайте Вадиму Евгеньевичу все-таки предоставим слово. Леонид Гозман: Жириновскому можно, конечно. Вы ему памятник уже поставили. Вадим Деньгин: Не памятник. Памятники ставят на могилу. А это монумент. Д.Л.: Леонид Яковлевич, вы же ведь призывали не перебивать вас. А я призываю на этот раз… Вадим Деньгин: Вот смотрите, здесь и люди более взрослого поколения, и молодые политики. Ведь сегодня мы начали с Марата Казея и Лени Голикова. Ведь никто не сказал сегодня, что они плохие. Никто. Всем понравилось. Да, это был художественный роман, который описан, может быть, по заказу Советского Союза. Но он не принес ничего плохого. Он создал хорошего героя, который дал результат – результат хорошего поколения, воспитанного поколения, поколения, которое готово посвятить себя государству, а не быть потребителем на этом этапе. Потом уже вопросы, связанные с историей. Правильно ли это было подано? Были ли какие-то исторические ляпы, что-то еще, может быть, неправильно было представлено? Вопрос в другом. Государство должно давать заказ на ориентир. Многие говорят: патриотизм воспитывается. В моей семье я воспитываю патриотизм. Для меня, честно говоря, сегодня затронули Стива Джобса, для меня нет вопроса, герой ли он, с национальностью или без. Для меня очень важно, что человек что-то принес, мы пользуемся тем продуктом, который он изобрел. И у нас тоже тот же человек, который изобрел водородную бомбу, и Курчатов, и многие другие, которые действительно изменили… Те, которые изменили мир. И мы не имеем права подвергать сомнению их поступки. Мы хотим показать, что результат их деятельности действительно может повлечь за собой новые поколения. Не только политиков, не только молодежи, но и взрослого поколения, которые могут себя применить. Д.Л.: Ярослав Игоревич, скажите, пожалуйста, а где же у нас все-таки найти баланс между, если угодно, героизмом беллетристическим, может быть, вымышленным, может быть, и приукрашенным, и героизмом реальным? Ярослав Листов: На самом деле любая система воспитания патриотизма включает в себя то, что называется последовательное вовлечение. Сначала это небольшой рассказ в учебнике. Потом это красочная книжка. Потом это хороший роман. Потом это историческое исследование. Когда человек идет от этапа к этапу. Он постигает и учится. Как он взрослеет, так же взрослеет для него и подвиг. А когда мы ему сразу в пятилетнем возрасте начинаем рассказывать, что здесь все не так, все по-другому и вообще куча лжи, он говорит простую вещь, то, что говорят современные школьники: "Да идите вы со своей историей России. Мы будем изучать историю зарубежных стран". Потому что там этой системы нет. Там система, о которой рассказал я. Вторая очень важная вещь. Когда вы сейчас задали вопрос "Как формировать социальный заказ?", это делается очень просто. Опять же, вопрос… Посмотрите, самые большие антисоветчики у нас писали серию "Пламенные революционеры". Но почему-то внутри советской системы они работали на благо. Как только эта система разрушилась, они стали разрушать государство. Поэтому на самом деле, если ведется мудрая политика, можете по-разному называть, кто-то называет министерство памяти, как в Польше, и занимается фашизмом, кто-то это называет министерством пропаганды, как в Венесуэле, и занимается хорошими вещами. Вопрос не в том, как назвать. Вопрос в том, что вы за этим ставите. Если у вас топорная пропаганда… у вас ничего не получится. Д.Л.: Ярослав Игоревич, то есть в преувеличении и приукрашивании на определенных этапах вы не видите ничего страшного? И в государственном заказе. Ярослав Листов: И в государственном заказе. Д.Л.: Леонид Яковлевич, очень простой вопрос. В Соединенных Штатах Америки, если брать как раз воспитание подрастающего поколения, в очень значительной мере все построено на комиксах, кинофильмах. И там нет реальных героев. Там есть герои вымышленные. У Капитана Америка нет реального прототипа. И ничего страшного не происходит. Никто не обвиняет их во лжи и не требует разобраться, что это несуществующий персонаж. Как и рядовой Райан. Это тоже собирательный образ. А почему тогда в отношении нашего некоего героического пантеона возникает такой вопрос? Леонид Гозман: Разница в том в данном случае, что они не рассказывают, что Капитан Америка – это реальный человек. А его подают как обобщенного собирательного героя, каковым он отвечает каким-то… Я, кстати, не поклонник. Он, по-видимому, отвечает каким-то желаниям. Д.Л.: Железный человек. Леонид Гозман: Здесь важно же другое. Важно то, чтобы человеку хотелось подражать, хотелось быть таким, как он. И надо, это действительно задача общества в целом, а не государства, чтобы человек, которому люди хотят подражать, был человеком гуманным, смелым, честным и так далее. На вранье это не получается. Д.Л.: Владимир Константинович, может быть, нам начать создавать своих супергероев? Владимир Мамонтов: Да, это вполне возможно. Я просто хочу сказать, почему в Америке супергерои не имеют реальных прототипов. Потому что их нет. Потому что их на самом деле нет. Довольно длительное время… Леонид Гозман: А Мартин Лютер Кинг? Владимир Мамонтов: Попробуйте. Я вам поручаю сделать из него комикс, Железного человека. Леонид Гозман: Мартин Лютер Кинг – это герой американского народа. Вы что говорите? Владимир Мамонтов: Ну что, вы из него будете делать комиксы? Леонид Гозман: Я не умею делать комиксы ни из кого. Владимир Мамонтов: У них нет этих самых героев. У них дикий дефицит реальных героев. Потребительское общество уже там довольно давно. Воевали они через пень колоду. Даже знаменитая высадка в Нормандии, когда все было решено и они шли на Берлин. И так во всем. Д.Л.: Спасибо. У нас остается буквально несколько секунд. Вадим Евгеньевич, двумя словами: приживутся ли у нас наши супергерои, или все-таки нужно обратиться к героям реальным? Вадим Деньгин: Я по-другому отвечу. Государство должно сделать заказ на современных героев, их поиск и постоянную их пропаганду. Д.Л.: Ну что же, звучит музыка – это значит, что время нашей программы подошло к концу. У нас в стране явно есть запрос на патриотическое воспитание. У нас есть несколько законодательных инициатив, посвященных патриотическому воспитанию. Но, судя по нашей сегодняшней дискуссии, мы пока не знаем, как это сделать. Ну что ж, надеюсь, мы хоть немножко приблизились к этому ответу. Это была программа "Прав!Да?" в эфире Общественного телевидения России. А я, Дмитрий Лысков, с вами не прощаюсь. Я говорю "до свидания". Увидимся уже очень скоро.