"Город – это люди, а не стены". Фукидид. Российские города становятся полем боя между жителями и чиновниками. Масштабная вырубка зеленых насаждений, строительство в парковых зонах, платные парковки – все это порождает огромное число конфликтов. И далеко не всегда они заканчиваются мирным исходом. Дмитрий Лысков: Еще в 60-е годы прошлого века один из французских социологов сформулировал концепцию "права на город". В соответствии с этой концепцией, горожане не только могут использовать городскую инфраструктуру, но и должны отстаивать возможность своего активного участия в ее изменения, в ее адаптации под свои нужды. Андрей Александрович, с вашей точки зрения, у современных россиян сейчас есть такое "право на город"? Андрей Новичков: Ну, право есть формально, но, к сожалению, как мы видим, в большинстве случаев это право отбирают у людей. То есть эти все конфликтные точки, которые, наверное, большинство москвичей знает – это и Торфянка, и Кусково, и Парк Дружбы, и другие, скажем так, горячие конфликтные точки – это, к сожалению, какое-то самоотстранение чиновников от проблем, или даже (меня коллеги поправят) когда при молчаливом согласии фактически чиновников происходят подобного рода вещи. Дмитрий Лысков: Спасибо. Артем Юрьевич, а это исключительно московская проблема или она все-таки характерна в целом для России? Артем Кирьянов: Вы знаете, я не очень понял коллегу. При вопросе "Как граждане реализуют свои права?", сразу почему-то переводим стрелку на неких чиновников. Кто эти люди – никто не знает. "Чиновники" – вот ругательство такое. Дмитрий Лысков: Нет, на самом деле мы знаем, кто такие чиновники. Артем Кирьянов: И почему они отстранились? Или что? Вы знаете, когда люди самостоятельно не могут реализовать свои права, приходится муниципальным и государственным служащим делать это за них. Хорошо, плохо, мотивированно, немотивированно, но вакуума власти не бывает. Если народ на местном уровне, на конкретном месте, где он живет, не проявляет себя никак, то решения за него будут принимать те или иные, плохие или хорошие – те люди, которые отвечают за территорию и работают за зарплату. Дмитрий Лысков: И все-таки для России в целом характерна эта проблема или это проблема крупных мегаполисов? Артем Кирьянов: Это, конечно, общероссийская проблема. И, может быть, в мегаполисах эта проблема даже в меньшей степени волнует горожан. Почему? Потому что мы просто здесь с камерами, журналистами, с депутатами ближе, и вот эти проблемы более выпуклы. Но их не так много, если посмотреть на огромный мегаполис Москву, столицу нашей Родины, или на Петербург с 5-миллионным населением официальным. А вот на те городки и те сельские поселения, которые мы не видим и которых 22,5 тысячи по всей России, на них никто не обращает внимания. Там нет градостроительных планов, там делается что попало, там никто не бунтует, никто не выражает своего мнения, публичные слушания происходят формально или вообще не происходят, извините. Даже такое до сих пор встречается. Поэтому вопрос системный, вопрос к местному самоуправлению. Как вы знаете, в Москве и в Питере местное самоуправление носит очень усеченный характер, и там, в общем-то, не с кем особо разговаривать, потому что наших, извините, муниципальных советников реальной силой местного самоуправления я назвать не могу. Здесь есть проблематика – разобраться в иерархии власти и действительно, может быть, пересмотреть, что же такое местное самоуправление в городах-миллионниках. Дмитрий Лысков: То есть вы сейчас говорите, что нет действующего механизма не только взаимодействия населения с властью, но нет и действующего механизма власти? Я правильно вас понимаю? Артем Кирьянов: Да, местной власти в федеральных городах нет. Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, с этим связаны конфликты, которые происходят у нас в городах? Сергей Митрохин: Я бы знаете с чего хотел начать? Вот тут Фукидида цитировали, что город – это не стены, а жители. А есть другой классик, тоже древнегреческий – Гераклит. Он что говорил? Что люди должны защищать закон так же, как они защищают стены своего города, когда на них нападает враг. У нас, к сожалению или к счастью, я не знаю, от этого все и зависит. Готовы ли сами люди защищать закон или не готовы? Если люди не готовы защищать закон, то тогда действительно, я согласен, вступает в силу чиновник. Но чиновник действует, как правило… Уж извините, это мой личный опыт, 20-летний опыт… ну, наверное, поменьше, 15-летний, когда я занимался градостроительными конфликтами. Дмитрий Лысков: Вот как раз я хотел сказать. Сергей Митрохин: Чиновник всегда выступает на стороне застройщика, на стороне того, кто собирается вырубать сквер, кто собирается во двор "всаживать" высотку, кто собирается расширять магистраль, чтобы прямо под окнами машины ездили, и так далее. Николай Мишустин: Что же вы так одной краской всех чиновников мажете? Сергей Митрохин: Я говорю про мой опыт. Я же сказал – извините. Николай Мишустин: У нас тоже 20 лет… Сергей Митрохин: У вас другой, вы про него расскажете. Николай Мишустин: С удовольствием расскажу. Сергей Митрохин: А я сейчас про свой расскажу. Но, к сожалению, бывает такая ситуация, когда действительно люди приходят и защищают закон. И они говорят: "Здесь строить нельзя. Здесь вы нарушили такую-то норму, такую-то", – и так далее. К сожалению, бывает так, что чиновник настолько мотивирован этим самым застройщиком, этим инвестором (или как он там еще называется?), что он начинает отстаивать это беззаконие вопреки сопротивлению граждан. Вот это самая опасная ситуация, которой хотелось бы избежать. Николай Мишустин: У вас однобокий взгляд. Дмитрий Лысков: Николай Николаевич, вы хотели возразить. Николай Мишустин: Вы можете посмотреть – на Аминьевском шоссе стоял 15 лет разрушающийся аквапарк. Мы создали в районе общественный совет, снесли этот аквапарк, и сейчас там будет строиться новый многофункциональный комплекс. Мы остановили несколько точечных застроек, победив в публичных слушаниях. Мы сохранили плоскостные гаражи. И пока граждане… Вот столько у нас демократических институтов сейчас, как не было ни разу в нашей стране, для защиты своих прав. И если есть соответствующий опыт, а не провокаторство, и если есть соответствующие инструменты, в том числе политические, в том числе с использованием… Даже по тем ситуациям, где у нас были публичные слушания проведены с незначительным перевесом, так сказать, оппонентов, мы провели два круглых стола в Мосгордуме, вытащили туда всех чиновников, обозначили нашу позицию, нарушения законности. Вот, кстати, отчет с одного из таких мероприятий. И добились везде результатов. Но самое интересное – после этих побед люди расслабились, перестали поддерживать наш общественный совет в районе, созданный на митинге. И после этого люди, которые работают в интересах… Сергей Митрохин: Вы не сказали, в каком районе. Вы не сказали. Вы кто, от кого? Николай Мишустин: Вы знаете, вот когда я бился с чиновниками, меня не трогали, а когда я начал защищать православные, традиционные ценности, мне уже вторую машину во дворе побили – сразу вот после этих событий, когда я выступил в защиту интересов православных на Торфянке и других… Дмитрий Лысков: Николай Николаевич, мы чуть позже вернемся к этой ситуации. Николай Мишустин: Поэтому инструментов много. Дмитрий Лысков: Вы очень важный момент сейчас затонули… Николай Мишустин: Секундочку. Дмитрий Лысков: Да, конечно. Николай Мишустин: И Конституция дает нам это право на благоприятную окружающую среду. И инструментов это право реализовать больше чем достаточно. Артем Кирьянов: Вот общественный контроль в действии. Сергей Митрохин: Давайте я вам другой пример приведу. Дмитрий Лысков: Одну секундочку! Я должен выслушать все мнения. Марина Львовна, да, если граждане участвуют в отстаивании законодательства, как мы здесь услышали, то проблемы можно решать. Согласны ли вы с такой позицией? Будет ли услышано мнение граждан? И слышат ли его, чиновники в том числе, которые у нас сейчас принимают решения? Марина Овчинникова: Безусловно. Четыре года я депутат в Бабушкинском районе. Соседний район у меня Лосиноостровский. И благодаря тому, что у нас такая слаженность работы в районе, то есть у нас и коллектив такой, совет депутатов, и руководство все у нас очень такое адекватное… Район вроде бы неспокойный, и одновременно решаются проблемы совершенно нормально, совершенно цивилизованным путем благодаря депутатам, депутатскому корпусу. В соседнем районе… Тут прозвучало слово "Торфянка". Я утверждаю… Я не буду приводить доводы, потому что все уже об этом знают, что это все придуманная ситуация. Дмитрий Лысков: Давайте мы чуть позже обсудим подробнее Торфянку, потому что это такая горячая точка. Но ваша точка зрения, что проблемы решаются? Марина Овчинникова: Решаются абсолютно. Проблемы абсолютно решаются. И абсолютно их можно решать, если к этим проблемам подходить действительно с точки закона, правильно его трактовать, правильно его использовать. У нас правильно говорят, что законы у нас замечательные. Правильно надо просто уметь пользоваться этими законами. И я привожу в пример наш Бабушкинский район, наш совет депутатов, наш корпус. Честно скажу, я смотрю на другие районы и не понимаю, почему там так. Сергей Митрохин: Можно все-таки про ваш район задать вопрос? Вы так говорите. У вас там идеальный порядок, что ли? Дмитрий Лысков: Секундочку, секундочку, секундочку! Мы сейчас обязательно дойдем к этому району. Любовь Николаевна, позвольте вам тоже задать вопрос. Если проблемы решаются, откуда же в городской среде у нас постоянно берутся конфликты – иногда тлеющие, а иногда выплескивающиеся в довольно серьезные противостояния? Любовь Цой: Конечно, когда я слышу, что у нас все хорошо, вроде и нет вопроса для обсуждения. Но ведь все-таки мы собрались по реальным конфликтам и точкам, которые волнуют общество и к которым неравнодушным чиновники. Когда мы говорим о том, что в городе есть градостроительные конфликты, пусть даже их будет немного, но они есть. И тогда нужно посмотреть, что же это за конфликты и какая почва для них. Уже был такой заход, что они искусственно созданные. Ведь надо еще раз смотреть внимательно, действительно ли искусственно созданные. Например, первый градостроительный конфликт, который мы разрешали в городе Москве, – это 1998 год, это строительство Третьего транспортного кольца. И вот когда мы выяснили… Дмитрий Лысков: Да, я помню, там были серьезные выступления. Любовь Цой: Это наша группа там разрешала. И за два месяца мы создали пространство взаимодействия, коммуникации, диалога со всеми субъектами, которые активно хотят проявить свою позицию по поводу того, что же будет вокруг. Поэтому каждая конфликтная точка в Москве, даже если она искусственно создана, она должна быть подвергнута анализу. Потому что мы поняли одну главную опасность – это политизация конфликтов. Это люди, которые не хотят разрешать конфликты, а они хотят сделать на этом пиар, хотят на этом сделать свой электорат и так далее. Это один из аспектов. Но есть два типа конфликтов градостроительных все-таки. Первый – это конфликт интересов, где сталкиваются интересы инвесторов и жителей. И есть конфликт ценностный, когда действительно жители встают на защиту какого-то памятника архитектуры. И тут нужно разбираться, какие силы нужно привлекать. В целом, мне кажется, в Москве самая благоприятная обстановка, потому что все-таки… Я согласна, что демократические институты развиты, потому что более осознанная есть часть горожан, которые действительно хотят улучшить развитие Москвы и инфраструктуру. Дмитрий Лысков: Вот интересное дело. С одной стороны, я слышу, что в Москве самая благоприятная обстановка… Сергей Митрохин: Дайте ложку дегтя… Дмитрий Лысков: А с другой стороны, ну, я тоже читаю СМИ и слышу, что в столице самые громкие градостроительные конфликты. Очень верная мысль прозвучала, что нужно анализировать каждый из этих конфликтов. Давайте посмотрим сюжет, который подготовили мои коллеги, и попытаемся проанализировать один из таких конфликтов. Северо-Восточный округ столицы, Лосиноостровский район. Здесь между Изумрудной и улицей Летчика Бабушкина с 60-х годов прошлого века находится небольшой парк, который местные жители называют Торфянкой – в честь болота, которое раньше располагалось на этом месте. В парке нет аттракционов и кафе, только пруд, деревья и дорожки – идеальное место для прогулок с детьми. Но летом 2015-го спокойная жизнь в этих местах закончилась. А все из-за того, что в парке собрались построить небольшой православный храм. Участок на окраине парка, выделенный префектурой, быстро оброс забором. В центре установили деревянный крест и поставили строительную бытовку. Но внезапно оказалось, что местные жители – по крайней мере, часть из них – категорически не приемлют никакого строительства. Николай, местный житель: Нужны ли церкви? Наверное, нужны. Никто с этим совершенно и не спорит. Есть народ, который исповедует религию. Нужны ли церкви в парке? Я думаю, что нет. И это тоже очевидно. Противостояние, которое длится уже полтора года, стало одним из самых напряженных и втянуло в свою орбиту совершенно разных людей. С одной стороны – церковь и православная общественность при поддержке движения "Сорок сороков", с другой – местные жители, городские активисты и примкнувшие к ним депутаты оппозиционных партий. Представители церкви утверждали, что земля выделена законно и храму быть. Противники строительства заявляли, что их лишили полноценных публичных слушаний и отнимают часть парковой зоны. Стычки перерастали в драки, споры – в оскорбления. Милиция предпочитала не вмешиваться. Зинаида, местная жительница: Мы здесь люди-то собрались, в общем-то, как бы православные. И я как бы верующий человек. И после вот такого противостояния да я в церковь теперь никогда не пойду! В августе 2015-го управа района вроде объявила о том, что нашла новый участок для строительства церкви, однако забор, крест и бытовка остались на прежнем месте – как и пост дежурства местных жителей. Обычно здесь тихо всю неделю, но по воскресеньям верующие собираются на традиционный молебен, а противники храма пытаются им помешать. Никто и не думает отступать, хотя понимают всю бессмысленность противостояния. Наталья, местная жительница: Как бы напополам раскололась я, понимаете: с одной стороны – церковь, а с другой стороны – парк. Я очень верю в Бога, но я считаю, что то, что здесь затеяли – строительство вот этого храма – неуместно. В ноябре 2016-го конфликт получил новый виток. Нескольких противников строительства обвинили в оскорблении чувств верующих, в их домах прошли обыски, а некоторые СМИ назвали их "неоязычниками". В ответ оппозиционные политики на форуме в Европарламенте провели флешмоб #яторфянка. Почему именно этому небольшому парку "посчастливилось" стать ареной, пожалуйста, наиболее горячего конфликта между РПЦ и гражданскими активистами, сказать сложно. Ни участок земли в парке, ни район не выглядят чем-то таким, из-за чего стоит воевать. Однако противостояние продолжается, и конца ему не видно. Дмитрий Лысков: Так ситуацию увидели мои коллеги. Марина Львовна, одна из героинь сюжета сказала, что она расколота пополам: с одной стороны – она вроде бы православный человек должна выступать за строительство храма, с другой стороны – как житель она должна выступать против. Если я правильно понимаю, вы тоже отчасти расколоты пополам? Вы изначально выступали против, а теперь изменили свою точку зрения. И, по-моему, даже случился партийный конфликт из-за этого. Расскажите, почему вы изменили свою точку зрения? Марина Овчинникова: Когда меня втянули (я говорю это слово) в этот конфликт, и втянули меня просто мошенническим способом, от меня скрыли… Дмитрий Лысков: Марина Львовна, что значит "втянули"? Объясните подробно. Марина Овчинникова: Втянули. Дмитрий Лысков: Как? За руки хватали и вели в парк? Или как? Как это происходило? Николай Мишустин: Лукавством. Марина Овчинникова: Нет, во-первых, обман начался с того, что на сайт муниципального собрания пришло обращение, просто крик: "Спасите, помогите! Только вы, и больше никто, потому что мы знаем вас". Потому что я уже достаточно много лет занимаюсь вот этими протестными моментами в Москве, и я очень много знаю нюансов. И есть такие положительные результаты, о которых я могу сказать. И спокойно к этому отношусь. Но в данной ситуации пришло на сайт совета депутатов обращение именно ко мне уже от лиц, которые из этого Лосиноостровского района, а подписались как жители Бабушкинского района, понимая, что я не могу вмешиваться. Почему обманом? Первый был вопрос мой: "Есть ли по данному конфликту у вас какие-то судебные решения?" И вот тут все и началось. Мне сказали только про одно решение суда, которое было подано непосредственно заявителем в отношении публичных слушаний проведенных. И я начала заниматься данным конфликтом, анализом по поручению, в общем-то, собственного депутата Государственной Думы Потапова Александра Владимировича, потому что в районе Лосиноостровский не было депутатов от КПРФ. И в связи с этим мне было дано письменное поручение, и я вошла в конфликт. И первое, что я спросила актив, который там был, в общем-то, этот лагерь: "Есть ли у вас по этому какие-то решения суда?" Мне сказали: "Да, у нас есть решение суда". И я стала знакомиться с материалами дела. При этом от меня просто скрыли, что уже было решение суда, вступившее в законную силу. Я сегодня с ним пришла. Я хочу Сергею его потом передать, потому что очень важный документ. Сергей Митрохин: Вы зачитайте, что там решили. Дмитрий Лысков: Нет, давайте мы зачитывать длительные документы сейчас не будем, иначе у нас никакого времени программы не хватит. Марина Овчинникова: Я зачитывать его не буду, нет-нет-нет, ни в коем случае. Дмитрий Лысков: Марина Львовна, я правильно вас понимаю… Марина Овчинникова: Я вам расскажу. Я была в этом лагере, я была в этом созданном конфликте длительный период времени – до тех пор, пока мне, собственно говоря, не попал в руки материал уже вступившего законного решения Бабушкинского суда, который просто провел полный анализ всех разрешительных и распорядительных документов, в том числе касающихся экологии. Я изучила все документы. Соответственно, я оттуда просто вышла. Вы понимаете, да? Дмитрий Лысков: То есть вы изменили свою точку зрения… Сергей Митрохин: А дайте я прочитаю. Дмитрий Лысков: Вы изменили свою точку зрения в связи с тем, что по закону о статусе депутата вы не имели права принимать участие? Давайте передадим Сергею Сергеевичу. Пожалуйста. Николай Мишустин: Как раз депутат обязан на все обращения граждан реагировать и принимать участие. Понимаете? И проблема-то в чем? Скрыли совершенно от граждан и от местных жителей эту важную норму, как преюдиция решения суда, и начали искусственно, обманывая всех, раскручивать вокруг этой ситуации конфликт, презирая все нормы совместного общежития. И более того – на этот конфликт, как мухи, стянулись все люди, жаждущие дешевого популизма. И даже когда ко мне обратились… Дмитрий Лысков: Николай Николаевич, давайте… Я вижу, что конфликтолог уже обращает внимание. Давайте все-таки будем уходить. Мы собрались, чтобы предметно обсудить. Не будем давать определения "как мухи слетелись" и так далее. Марина Овчинникова: Подождите. Можно я сейчас? В начале передачи Сергеем было сказано, что граждане должны защищать закон. Правильно? Я считаю, что закон можно защищать именно законными же методами. Нельзя защищать закон обманом, мошенничеством и просто… Ну, я не знаю, как это сказать. Угроза. Когда тебе уже начинают угрожать, оскорблять… Дмитрий Лысков: Хорошо, я услышал вашу точку зрения. Сергей Сергеевич, вы активный участник этого конфликта, причем с другой стороны. Сергей Митрохин: Я эту ситуацию знаю, да. Дмитрий Лысков: Зачем вы обманываете всех? Как вы можете? Николай Мишустин: Борьба с Православной церковью… Сергей Митрохин: Мы никого не обманываем. Что касается Православной церкви. Я с большим уважением отношусь к Русской православной… Николай Мишустин: И везде протестуете против строительства храмов. Сергей Митрохин: А вы мне договорить дайте. Дмитрий Лысков: Николай Николаевич, давайте все-таки выслушаем Сергея Сергеевича. Это тоже позиция в нашем разговоре. Сергей Митрохин: Я с огромным уважением отношусь к Русской православной церкви. Именно поэтому я сейчас защищаю парк "Торфянка", поскольку я считаю, что отец Шалимов и, к сожалению, патриарх Кирилл сегодня дискредитируют и Русскую православную церковь, и православную веру в глазах верующих, о чем сейчас убедительно сказала женщина на экране. Это первое. Второе. Действительно строительство этого храма в парке Торфянка, вернее – попытка построить началась с мошенничества. Мошенничеством были публичные слушания, которые были организованы так, что не было никакого оповещения. Мы этот вопрос расследовали. Оповещения не было. И когда в документах публичных слушаний было опубликовано, что оповещение в газете такой-то ("Лосинка", по-моему, газета называется) было такого-то числа такого-то месяца – мы открыли эту газету, мы ее нашли. Именно этого числа этого месяца там не было никакого оповещения. То есть все началось с обмана. Это, кстати, общая проблема и для России, и для Москвы тоже. Да, закон есть и есть хорошие положения в законе. Сам писал, извиняюсь за саморекламу. Но то, что на закон очень часто плюют – это очевидный факт. И в данном случае в Торфянкой на закон полностью наплевали. Никаких публичных слушаний не было. А вернее, было что? Как правило, собирают междусобойчик: сотрудники управы, префектуры, хозчасть, ГБУ "Жилищник". Вот они все собираются, а потом говорят: "Вот это прошли публичные слушания". Что-то такое, наверное, и было. Поэтому с людьми ничего не обсуждали. Это первое. И во многом протест связан именно с этим, потому что эта стройка им свалилась, как снег на голову. Дальше. Принято решение Правительством Москвы. Это решение было озвучено в префектуре префектом Виноградовым еще год назад, в конце июня прошлого года, что "ввиду протестов граждан на этом месте мы не будем строить храм, мы его построим в другом месте, на Анадырском проезде, где не будет протестов". И там уже построили часовню, дальше будут строить храм. И никто не против. Там нет таких жителей, которым это место не нравится в качестве места под храм. Марина Овчинникова: А вы о жителях Бабушкинского района подумали? Сергей Митрохин: Не перебивайте меня! Дмитрий Лысков: Секундочку… Сергей Митрохин: Не перебивайте меня, пожалуйста! Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, мы находимся… Сергей Митрохин: Не перебивайте! Я завершаю, я завершаю. Не надо меня перебивать! Дмитрий Лысков: Господа, мы находимся в режиме живой дискуссии. Сергей Митрохин: Так вот, после этого, как было принято решение Правительством Москвы построить храм в другом месте, уже давно истек срок так называемой… Как это называется? Отдел административно-технической инспекции города Москвы, который разрешает устанавливать заборы, стройматериалы завозить и так далее. Это решение давно истекло. То есть данный забор там сейчас и все, что там находится, стоит абсолютно незаконно. Закон нарушается здесь – никаких прав на установку этих сооружений нет. И данное решение суда к этому не имеет никакого отношения… Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич… Сергей Митрохин: …потому что оно касается того периода, который предшествовал решению властей о переносе места строительства. И вы прекрасно знаете. Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, благодарю все. Я услышал вашу точку зрения, мы вас внимательно выслушали. Сергей Митрохин: Последняя фраза. Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, прошу вас… Сергей Митрохин: Зачем там упорно держаться за этот клочок земли, возбуждая огромные толпы жителей, дискредитируя и Русскую православную церковь, и православную веру, держаться за этот клочок, если вам уже дали возможность построить храм в другом месте? Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, мы уходим от обсуждения проблемы в лозунги. Я перевожу разговор на другую тему. Сергей Митрохин: Я задаю вопрос… Дмитрий Лысков: Артем Юрьевич, с вашего… Сергей Митрохин: Я задаю вопрос! Вы же знаете, что никакого храма там не построят. Дмитрий Лысков: Хорошо, Сергей Сергеевич может, конечно, продолжать говорить лозунгами, но тем не менее… Артем Кирьянов: Вы знаете, я, наверное, единственный из присутствующих не погружен именно в этот градостроительный конфликт. Да, я не был на митинге. Да, я мало что знаю о конкретике и судебных решениях. Но исходя из того, что я вижу в средствах массовой информации, исходя из того, что мы сегодня посмотрели, и даже исходя из дискуссии, которая уже развернулась по нескольким полюсам, у меня совершенно понятное ощущение, что виновно в этом конфликте бездействие местной власти. На этом точка. Потому что люди ни с той, ни с другой стороны… Они все правы. Кто-то за природу, кто-то за православие. Их всегда можно объединить, всегда можно пояснить, ведь никто не против общечеловеческих ценностей. Но местная власть, будь то, что называется, представительная или исполнительная, которая отвечает за этот конкретный парк Торфянка, она должна была сделать все совершенно по-другому. В какой-то момент она самоустранилась. В какой-то момент за местную власть, извините, начал отвечать префект – орган государственной власти субъекта федерации. В какой-то момент мы уже предъявляем претензии к административно-техническому надзору. А где та самая политическая воля местной власти, которая знает своих активистов, своих активных граждан не понаслышке? Вы извините, должны быть еженедельные чаепития, если у вас есть такой актив на территории, должны быть постоянные переговоры, должна быть площадка. Площадки нет. Есть люди… Вот уже сегодня, когда мы смотрим репортаж, есть абсолютно кристаллизованная ситуация, когда есть люди с той и с другой стороны, которым нравится раз в неделю сходить и размяться, в том числе поучаствовать в оскорблениях, в массовых драках. Дмитрий Лысков: То есть вы полагаете, что причина конфликта утрачена? Сергей Митрохин: Это женщины 80 лет хотят подраться? Николай Мишустин: Позвольте мне по поводу… Дмитрий Лысков: Да, сейчас, одну секундочку. Артем Кирьянов: Не все, конечно. Сергей Митрохин: Так вы посмотрите, кто там приходит. Артем Кирьянов: Понимаете, когда конфликт кристаллизуется, находятся уже люди, которые прониклись якобы идеологией этого конфликта, которые готовы идти на баррикады, которые готовы голодать, заниматься самосожжением и идти на экстремистские выступления. Дмитрий Лысков: Я надеюсь, что до всего этого не дойдет. Артем Юрьевич… Артем Кирьянов: Вы понимаете, вот это все происходит ровно потому, что ситуация запущена. Сергей Митрохин: Вы хоть один раз приезжайте туда, хоть один раз, а потом говорите. Ну, хотя бы один раз съездите. Дмитрий Лысков: Любовь Николаевна… Вот среди нас есть социолог-конфликтолог. С вашей точки зрения, конфликт действительно дошел до этой стадии, когда не столько важна уже причина, как сейчас сказал Артем Юрьевич, сколько… ну да, он вошел уже в привычное русло, что называется? Любовь Цой: Мне бы хотелось сначала некоторые различия внести в сознании чиновников и депутатов. Нужно различать градостроительную деятельность, взаимодействие со всеми субъектами взаимодействия на территории и принятие и выдачу разрешительных документов. Это совершенно два разных процесса. Если даже в плане судебном все документы в порядке, но суд не разрешает конфликт, то конфликт продолжается в реальной ситуации и пространстве. В этом проблема, которая есть – это отсутствие площадки безопасной коммуникации… Николай Мишустин: Вы не правы. Дмитрий Лысков: Николай Николаевич, я сейчас предоставлю вам слово. Давайте все-таки дослушаем Любовь Николаевну. Артем Кирьянов: Николай Николаевич, вы даже здесь не можете договориться с Сергеем Сергеевичем. О какой безопасной площадке вы говорите? Вот не перебивайте. Дмитрий Лысков: Давайте Любовь Николаевну все-таки дослушаем. Любовь Цой: Знаете, вы можете не соглашаться. Я эксперт. И если я вижу, что уже люди вышли и готовы как бы уже жертвовать собой – значит, нет площадки, безопасной площадки, на которой каждый может спокойно высказаться и защитить свою точку зрения. А то, что вы не согласны с экспертом – это очень даже хорошо, потому что эксперты независимые не подкладываются под власть и не подтверждают только принятие власти и решений ее. Поэтому анализ беспристрастный должен быть проведен только экспертами, которые независимые и не втянуты в конфликт. А конфликтующие стороны, когда защищают свое право… Даже защита своих прав указывает на то, что должен быть третий. Кто он – третий? Дмитрий Лысков: Где же найти такого независимого эксперта? Любовь Цой: Вот власть должна быть третьей стороной, которая не должна защищать ни одну сторону. Первое – должен быть соблюден закон, и власть должна защищать закон. И второе – власть должна обеспечивать пространство безопасной коммуникации между всеми субъектами взаимодействия. Между всеми. И говорить о том, что прав или виноват, может только суд. Вот я бы сделала такую коррекцию. И поэтому причина – это именно создание таких площадок. В Москве они есть и где-то работают, а здесь ее нет. Дмитрий Лысков: Спасибо. Николай Николаевич, скажите, пожалуйста, действительно площадки нет? Видимо, это так? Николай Мишустин: Слушайте, в Государственной Думе мы проводили на безопасной площадке… Любовь Цой: Это не та площадка! Артем Кирьянов: А почему не в ООН? Почему в Государственной Думе? Дмитрий Лысков: Так, а теперь мы выслушаем Николая Николаевича! Николай Мишустин: Две согласительных комиссии с приглашением всех сторон. Потому что в этот конфликт, также поддавшись на чудовищную ложь и "чернуху"… Вы просто не владеете… Вы делаете оценки на основании средств массовой информации, которые по защитникам Торфянки… в смысле православных, никакой объективной информации не пишут. Сергей Митрохин: А в чем ложь? Николай Мишустин: Мы две согласительные комиссии проводили по несколько часов. Приглашали и одну сторону, и другую, и депутатов, и выясняли. Ходили потом во все органы власти, начиная от префектуры и заканчивая правительством, и выясняли как раз, именно чтобы примирить враждующие стороны, все обстоятельства этого дела. Потому что фундаментальная основа… Прошу меня дослушать! Когда вступала в Совет Европы Россия в 1998 году, она взяла на себя обязательство вернуть землю всем титульным владельцам. И у нас одним из титульных владельцев была Русская православная церковь. Сергей Митрохин: Ой, да что вы говорите? Зачем нести такую пургу, извините? Николай Мишустин: 327-й закон о реституции… Сергей Митрохин: Слушайте, ну это же вранье какое-то запредельное! Беспредел просто! Дмитрий Лысков: Подождите, мне нужно понять, мне очень интересно. Николай Мишустин: Не перебивайте! Дмитрий Лысков: Господа! Господа, Николай Николаевич тоже имеет право высказать свою точку зрения. Обязательно, обязательно дам слово. Николай Мишустин: Мы разбирались досконально в этом вопросе. Марию Львовну выгнали из партии, устроили люстрацию, даже не спросив. На меня пришло несколько десятков ложных кляуз. А чиновников, чтобы именно политически искажать, провоцировать этот процесс на деструктивные решения, пришло сотни. И мы умоляли патриарха, православных граждан: "Проснитесь! Давайте защищать". Потому что это не крест, это символ христианства. И вот говорит – верующий. Скажите, пожалуйста, чем этот крест отличается от тысяч сухих деревьев, которые там стоят? Сергей Митрохин: Собрали сторонников строительства храма и это называете "обсуждением". Дмитрий Лысков: Николай Николаевич… Одну секундочку. Господа. Господа! Николай Николаевич… Николай Мишустин: Извините за темперамент, но просто эти люди не в курсе. Дмитрий Лысков: Вы темпераментный человек, я согласен с вами. Николай Мишустин: Две согласительные комиссии мы проводили и готовы были потом еще проводить, экспертов вызывать. Но мы столкнулись с чудовищной ложью… Сергей Митрохин: В чем ложь? Дмитрий Лысков: Секундочку! Сергей Митрохин: Вы так и не сказали, в чем ложь. Николай Мишустин: …с чудовищной ложью на всех уровнях власти и даже с попыткой манипулировать этим процессом, постоянно подкачивать некоторые провокативные элементы. И я когда туда пришел, я говорю: "Ребята, у вас тут все пахнет Майданом". Палатка, а потом эти люди… Дмитрий Лысков: Николай Николаевич, у меня к вам ряд вопросов, которые я просто обязан задать. Первое. Вы сказали о праве на реституцию. Сейчас активно продвигают тему того, что если Украина-таки вступит в Европейский союз, то Польша получит аналогичные права на реституцию на территории Украины. Вы хотите сказать, что в отношении России весь этот закон давно работает? Николай Мишустин: Наоборот, к сожалению, 327-й закон был ограничен. Дмитрий Лысков: Слава Богу! Теперь я спокоен. Николай Мишустин: Но если действительно… Вот я поражаюсь, что люди все смотрят на Европу, оттуда получают указания… Сергей Митрохин: Это вы получаете указания, вы сейчас на них ссылаетесь. Николай Мишустин: …но решения, так сказать, Совета Европы уважать не желают. Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, одну секундочку. Николай Мишустин: Он ссылается на указания из Европы. Николай Мишустин: Так вот, реституция. Если взять с балансом приходской земли, то нужно строить не 200 храмов… Артем Кирьянов: Слушайте, ну давайте не будем про реституцию. Ребята, ну вы что? При живом юристе давайте не будем про реституцию. Николай Мишустин: И вы знаете, наша историческая традиция строительства православных храмов… Дмитрий Лысков: Давайте не будем кричать. Артем Кирьянов: Вы на кухне обсудите эти вопросы. Дмитрий Лысков: И все-таки выслушаем Николая Николаевича. Николай Мишустин: …самые лучшие участки земли как жертва Богу. И поэтому тот факт, что чиновники… Дмитрий Лысков: Николай Николаевич, Россия – светское государство. И закон у нас выделяет землю не в соответствии с пожеланиями о лучших участках, а в соответствии с теми участками, которые разрешены. Николай Мишустин: Позвольте я отвечу. Дмитрий Лысков: У меня был второй вопрос, который я просто обязан задать. Вот мы говорим о том, что площадка была создана, в Государственной Думе обсуждалось. Вот Сергей Сергеевич очень эмоционально выступал, я еле призвал его к молчанию, справедливости ради. С вами повторяется та же самая история. Но обратите внимание – Сергей Сергеевич ни разу не обвинил вас ни во лжи, ни в подтасовке, ни в грязных манипуляциях и технологиях. Эти обвинения звучат с вашей стороны. Почему? Николай Мишустин: Потому что мы можем каждую позицию доказать. Сергей Митрохин: Докажите. Николай Мишустин: Давайте. Какую? С чего начнем? Сергей Митрохин: Вы говорите "ложь". Где ложь? Николай Мишустин: Вы сказали "уважайте закон". А где вы уважаете решения суда? Вы уважаете европейский закон? А где вы уважаете европейские нормы? Сергей Митрохин: Вот вы сейчас соврали про то, что в России есть закон о реституции. Николай Мишустин: Вы обвинили во всем патриарха и православных. Да вы знаете, у нас есть закон "О свободе совести". И у нас как раз Конституция подразумевает защиту не только свободы совести и право на вероисповедание, но и защиту чувств верующих. Сергей Митрохин: В чем ложь, скажите? Николай Мишустин: А защита чувств верующих – это не только защита веры, но и их чувств. Артем Кирьянов: Гениальная фраза! Николай Мишустин: И когда мы смотрели, как вы свистели, когда люстрировали местных жителей… Сергей Митрохин: Вот вы обидели. Женщина выступала, вы ее обидели. Николай Мишустин: …зажимая в кольцо, как на Майдане, когда оплевывали многие эти люди священников, понимаете, мы видели, что эта ситуация очень похожа на украинский сценарий. И когда мы ходили по этим должностным лицам и спрашивали: "Почему вы, зная решение суда, приняли такое решение и пошли на поводу у этих оранжистов?" – они говорят: "А нас о решении суда они не проинформировали". И вот несколько сотен писем, которые они написали… Сергей Митрохин: Можно мне сказать? Дмитрий Лысков: Я сейчас "оранжистов" буду опрашивать. Сергей Сергеевич, я, конечно, все сейчас в кавычках употребляю. Ведь действительно я смотрел видеозаписи и присутствовал на нескольких выступлениях в парке Торфянка. Ну, люди пришли к поклонному кресту, люди проводят молебен, а протестующие бумбоксами просто глушат это. Ну, это, по-моему, тоже недопустимо. Зачем этот конфликт? Сергей Митрохин: Вы знаете, люди выражают протест в связи с тем, что давно принято решение перенести храм в другое место, а здесь оставили… Дмитрий Лысков: Но там же нет храма. Сергей Митрохин: Там есть ограждение. Они хотят, чтобы это был парк. Марина Овчинникова: Там стоит крест. Дмитрий Лысков: Ограждение. Там стоит ограждение. Сергей Митрохин: Давно предлагалось крест взять бережно и крестным ходом перенести на Анадырский проезд и там поставить. А здесь сейчас происходит оскорбление чувств верующих, одна из которых выступала сейчас, когда… Дмитрий Лысков: Подождите, Сергей Сергеевич, а чем крест-то мешает? Ограждение – я понимаю. Сергей Митрохин: А что значит "мешает"? Подождите, у нас закон есть или нет? Дмитрий Лысков: Согласно закону нельзя там ставить крест? Сергей Митрохин: Любое сооружение в общественном месте на общественной земле, любое сооружение культовое – крест, мусульманский полумесяц (что там еще?), буддистская пагода и все, что относится к предметам культа – должно стоять в соответствии с законом. Данный крест не стоит в соответствии с законом, вместе с ограждением. Артем Кирьянов: Вообще интересно, как он там оказался. Марина Овчинникова: Я поясню. Николай Мишустин: Теперь – что касается решения суда. Еще раз к нему возвращаюсь. Хочу заострить внимание, потому что на него ссылаются, прямо как на Библию. Решение касается оспаривания распоряжения префекта. Префект выделил участок сначала, и там, соответственно, выдали разрешение. Потом тот же самый префект заявил год назад, что все, это отзывается. Судебное решение касалось тех нормативных актов, которые были до этого приняты. Сам префект… Николай Мишустин: Вы знаете, что такое преюдиция? Не смешите юристов! Сергей Митрохин: Можете меня не перебивать? Я вас не перебивал. Николай Мишустин: Префект должен уважать решение суда. Сергей Митрохин: Я вас не перебивал! Дмитрий Лысков: Николай Николаевич, давайте Сергею Сергеевичу дадим возможность закончить мысль. Сергей Митрохин: Тот же префект, на чье решение здесь ссылается суд, тот же самый префект уже принял решение. И вышестоящая власть, мэрия Москвы приняла решение, что храм переносится в другое место. А вы все тычете в это судебное решение, которое к этой проблеме уже не имеет никакого отношения. Марина Овчинникова: Тычем? Я тычу в решение суда? Дмитрий Лысков: Я понял! Мы больше не будем обсуждать это судебное решение, которое не имеет никакого отношения. Я лучше Любовь Николаевну как конфликтолога попрошу прокомментировать идущую в нашей студии дискуссию. Вот просто идущую в нашей студии дискуссию. Любовь Цой: По процессу. Дело в том, что логика подсказывает, что если на самом высоком уровне (Госдума) начинает разрешаться конфликт на муниципальном уровне – значит, тут нет площадок. Это говорит о том, что действительно площадки такой там нет. Это первая фиксация. Вы можете не соглашаться. Второе. Конечно, если мы говорим о людях, которые берутся за анализ этой ситуации, то язык их должен быть чист, а не коммунальный. А это значит – мы должны удерживать предмет разговора, о чем вы говорите, вот предмет, а не переходить на личности. Это маленькая такая… Первокурсников вы учим не переходить на личности, а держать предмет спора. Поэтому, уважаемые управленцы, чистите свой язык, потому что обвинять друг друга… Простой человек может себе позволить, а мы не имеем права себе позволить такой роскоши, потому что мы сразу смешиваем очень многие вещи. Люди начинают защищать, приводить другие доводы и так далее. И третье. Все-таки мы говорим о градостроительных конфликтах, в которых в центре находится процесс взаимодействия между властью и жителями. Вот об этом надо говорить, а не защищать позицию чиновника, позицию какой-то партии. Вы об этом же не говорите: как наладить коммуникацию между жителями и властью? Потому что доверия нет. И вы сидите здесь, стоите здесь, и вы подрываете доверие к власти, которое власть так по крупиночке собирает для того, чтобы организовать процесс взаимодействия. Сергей Митрохин: Можно одну реплику скажу про власть? Дмитрий Лысков: Подождите секундочку! Андрей Александрович вообще молчал всю эту дискуссию. Андрей Новичков: Да, я слушал очень внимательно. Дмитрий Лысков: И вам как практику сразу и вопрос: а часто ли у нас возникают вообще в подобных конфликтах те самые площадки нормальной спокойной дискуссии? Часто? Андрей Новичков: Ну, площадки бывают, спокойная дискуссия тоже бывает. А вот результат – это уже абсолютно отдельный итог, потому что бывает когда как. Например, Мосгордума – это такая частая площадка, где обычно депутаты собирают на своей площадке за круглым столом и чиновников, и общественность. После этого результат бывает разный. После бывает, что чиновники много чего пообещают, депутаты тоже много чего пообещают, после чего происходит как раз то, о чем я говорил в самом начале – самоустранение. Я буквально на одну секундочку заострю внимание на том… Я просто как член общественного движения "Архнадзор" непосредственно сюда пришел. Мы специализируемся непосредственно на сохранении исторических зданий. Тоже и Сергей Сергеевич знает прекрасно… Дмитрий Лысков: Тоже болезненная точка, да. Андрей Новичков: Та же самая ситуация на Садовнической, когда сносили дом Привалова. И последняя ситуация, которая происходит сейчас на улице Варварка, 14. Это просто тот самый момент, когда, в общем-то, власть самоустранилась. Я не буду заострять внимание на этом, но просто поясню. Еще в прошлом году эта конфликтная точка возникла, когда публично объявили о том, что ценные здания начала XX века, последние сохранившиеся старинные дома Зарядья рядом с администрацией президента будут сносить. Конечно, общественность, мы, общественное движение "Архнадзор", выступили против этого. Тогда же член нашего движения Константин Михайлов на заседании Совета по культуре при президенте, где присутствовал лично Владимир Путин, доложил ему о том, что вот такая конфликтная ситуация там назревает. Владимир Путин удивился и сказал: "Как? Их собираются сносить? Этого не может быть". После этого последовали поручения с его стороны о том, что… Дмитрий Лысков: Они выполнены? Андрей Новичков: Сейчас мы видим на месте, то что 4 ноября, в День народного единства, туда пригнали экскаваторы и вопреки поручениям президента, вопреки рекомендациям ЮНЕСКО, которые, согласно конвенции, обязательные для исполнения… Дмитрий Лысков: То есть их все-таки сносят? Андрей Новичков: Их сносят. Буквально одно дополнение. Сергей Митрохин: Может, он не те распоряжения отдал? Андрей Новичков: Причем мы достали письмо, где есть виза Сергея Семеновича. Это письмо застройщика с просьбой согласовать снос, не дожидаясь согласования документов на снос. На этом письме застройщика стоит виза Сергея Семеновича: "Прошу оказать содействие". Дмитрий Лысков: Спасибо, что заострили этот вопрос. Сергей Митрохин: Можно по поводу власти? Дмитрий Лысков: Секундочку. Марина Львовна, может быть, именно с этим и связаны конфликты? В связи с тем, что власть… Слушания есть, обсуждения есть на муниципальном уровне, а власть потом самоустраняется или принимает противоположные решения – может, поэтому конфликты-то и разрастаются до того, что мы видим и сейчас в студии, и в Торфянке? Марина Овчинникова: Возвращаюсь к своему району. Конфликт в нашем районе по той же теме пытался быть… Сергей Митрохин: А в каком именно – в Бабушкинском или Лосиноостровском? Марина Овчинникова: В Бабушкинском. Я говорю про свой район, где я депутат. Он начинался давно еще, с 1998 года, перешел в 2012 год, в 2014-й и так далее, и до сегодняшнего дня. Не далее как в четверг на совет депутатов совершенно спокойно мы пригласили настоятеля храма, из-за кого был конфликт. Совершенно спокойно. Я вышла с предложением, как решить данную конфликтную ситуацию. Меня все поддержали. Сергей Митрохин: А в каком месте? Марина Овчинникова: Улица Искры. Красная дорожка. То есть я следила за тем, как… Сергей Митрохин: И что там теперь будут строить? Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, прошу вас! Марина Львовна выскажет свою точку зрения. Сергей Митрохин: Так непонятно, о чем говорят. Надо уточнять. Марина Овчинникова: Понимаете, в чем дело? Для того чтобы давать анализ данному конфликту (я имею в виду – Торфянке), надо жить в нем было, знать этот конфликт изначально и досконально, детализацию всего. Понимаете, если я буду сейчас рассказывать все от и до, вплоть… Сергей Митрохин: Будут строить на Красной дорожке? Марина Овчинникова: Сергей, не обижайтесь, пожалуйста, но мне ваш помощник звонил, когда вам нужно было делать буклет. Я помощнику диктовала тезисы для буклета, потому что вы не были посвящены. Дмитрий Лысков: Марина Львовна, хорошо, не будем сейчас… Марина Овчинникова: И вам скажу, что мы на совете депутатов, когда я читала и готовилась… Волна второго конфликта, угрожали: "Мы вам устроим вторую Торфянку у нас в районе". Нам пошли угрозы: "Мы вам устроим вторую Торфянку". Угрозы, нецензурные… "Попов и прочих на кол посадим". Понимаете? Совершенно спокойно почему-то мы собрались, все депутаты. Ну, не каждому эта тема была близка, как мне. Я доложила. Был настоятель, был глава управы. Все были в курсе ситуации. Я говорю: "Давайте мы не будем доводить. Мы депутаты. Давайте мы решим это все мирным и спокойным путем". Мы изучили документы и приняли решение. Дмитрий Лысков: Удалось решить? Марина Овчинникова: Мы не довели до этого конфликта, который ждали, "Торфянка-2". Дмитрий Лысков: Марина Львовна, какое решение было принято? Сергей Митрохин: Так какое решение? Марина Овчинникова: Мы решили… То есть сегодня существует храм. Ну, стоит храм у нас сегодня на территории, на куске вот этого парка. Да, я живу с этим храмом. Я знаю, какие есть подводные камни. Я знаю, что протест был с 1998 года. Я же тоже и житель, и участвовала… Дмитрий Лысков: Марина Львовна, чтобы я понял ситуацию – то есть протест был с 1998 года, а часовня все равно стоит? Марина Овчинникова: Она стоит. Дмитрий Лысков: А что вы решили-то в итоге? Сергей Митрохин: Так хотят еще храм рядом капитальный строить. Марина Овчинникова: Я рассказываю о том, что было принято решение строить на этом месте капитальное сооружение, но не позволяет геоподооснова на данном месте. Сергей Митрохин: Вы приняли решение? Марина Овчинникова: Понимаете, были волнения, чтобы снести этот храм, что недопустимо даже с моей… Ну, это недопустимо, вы понимаете, просто снести. Дмитрий Лысков: Вот теперь я разобрался в ситуации. Сергей Митрохин: Что вы решили? Вы так и не сказали. Марина Овчинникова: Что мы решили? Дмитрий Лысков: Что капитальный храм там не строят. Мы же это только что выслушали. Марина Львовна… Марина Овчинникова: Мы решили… Сергей Митрохин: Подождите… Марина Овчинникова: Дайте я доскажу, что мы решили. Вас это очень волнует. Сергей Митрохин: Меня это очень волнует. Марина Овчинникова: Хотя это публичная информация, на сайте департамента смотрите. Сергей Митрохин: Я не хочу еще к вам ездить каждую неделю. Марина Овчинникова: Вы не будете ко мне ездить. Вот ко мне вы ездить точно не будете. Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, прошу вас! Марина Овчинникова: Мы решили… Дмитрий Лысков: Да, вы решили. Марина Овчинникова: Мы решили… Вот послушайте, пожалуйста, меня. Стоит храм на протяжении 16 лет в границах существующих де-факто. Де-юре там есть накладки, которые сегодня позволяют поднимать этот конфликт, искусственно его создавать. Вот это "Торфянка-2", Чириковы, Ходорковские… Дмитрий Лысков: Марина Львовна, прошу прощения, действительно переходите к решению. Марина Овчинникова: Я предложила лично вынести в Москомархитектуру и в рамках существующих границ оформить эти документы – и все согласились. Дмитрий Лысков: Хорошо. Марина Львовна… Сергей Митрохин: Строят храм. Строят капитальный храм. Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, я прошу вас! Марина Овчинникова: Не капитальный храм. Сергей Митрохин: А что? Марина Овчинникова: В рамках существующих границ оформить план планировки участка. Дмитрий Лысков: Так, хорошо. Марина Львовна, вы еще обещали объяснить вкратце… Сергей Митрохин: Так это значит – вы решили построить храм. Вы мозги-то не пудрите! Дмитрий Лысков: Сергей Сергеевич, позвольте мне вести программу! Марина Овчинникова: Мы решили оставить в рамках существующих границ. Дмитрий Лысков: Мы отдельно побеседуем по всем аспектам. Сергей Митрохин: Проект планировки еще на большую территорию, чем существующая. Дмитрий Лысков: Марина Львовна, вы обещали объяснить, каким образом в парке Торфянка появился поклонный крест. Сергей Сергеевич утверждал, что он там установлен незаконно. Марина Овчинникова: А теперь я вам расскажу всем, чтобы все знали. Дмитрий Лысков: Только вкратце, пожалуйста. Это законно или незаконно? Сергей Митрохин: Незаконно. Марина Овчинникова: Законно. Дмитрий Лысков: Законно? Отлично. Артем Юрьевич, я так понимаю, что у вас другая точка зрения. Сергей Митрохин: Незаконно! Марина Овчинникова: Законно! Артем Кирьянов: Вы знаете, я чем больше слушаю, тем больше не понимаю, о чем идет речь. Мой опыт юриста, мой опыт общественного деятеля как бы мне подсказывает, что крест там не мог оказаться на вполне законных основаниях. А вот сейчас надо решать вопрос с переносом этого креста в другое место, предусмотренное для строительства. Сергей Митрохин: Конечно. Крестным ходом с хоругвями. Артем Кирьянов: Ну, тут уже хоругви, крестный ход… Николай Мишустин: А потом переносить бабушек каждый день, если вы такие добрые. Артем Кирьянов: Подождите. Секундочку! Я устал вас слушать! Дмитрий Лысков: Господа! Господа, Артем Юрьевич тоже имеет право на высказывание. Давайте не будем переходить на крик, Артем Юрьевич. Артем Кирьянов: Я устал слушать про эту историю, потому что для человека с элементарным здравым смыслом она совершенно очевидна. То есть все стороны конфликта не готовы к примирению. Все стороны конфликта обсуждают вещи, которые у них происходит в голове, а не на бумаге, не по решениям. Сергей Митрохин: Это не так. Артем Кирьянов: Так что мы будем доказывать про узаконенную церковь или часовню в Бабушкинском районе. Да неважно, в каком районе. Дорогие друзья, если у местной власти уходит 20 лет на то, чтобы сделать документы, которые должны были быть сделаны немедленно после установки этой часовни, то о чем мы вообще разговариваем? Если вы этим гордитесь, то вы как минимум профнепригодны. Если вы такое решение предлагаете экстраполировать на конфликты, например, в Москве и, не дай бог, по России – так мы все застроим непонятно чем. И через 20 лет придем в Мосархитектуру и скажем: "Слушайте, ну вот стоит же, прижилось". Это как вообще? Вы вообще о чем думаете, когда такие вещи говорите людям? Чтобы у нас люди вообще границ не видели? Чтобы у нас соблюдение закона перешло в полный волюнтаризм? Чтобы мы собирали по 20 человек и продавливали любое решение с зажигательной смесью в мэрию? Вы о чем вообще говорите здесь? Вот вас здесь никого сегодня не должно быть, кроме специалиста-конфликтолога. Дмитрий Лысков: Артем Юрьевич, это замечательно, что вы со своей стороны решаете, кому быть, а кому не быть. Но, может быть, у вас есть какой-то рецепт? Сергей Митрохин: Можно слово сказать, а? Артем Кирьянов: Рецепт только один. Вот мы сегодня здесь говорим о частном случае, который вызывает массу эмоций… Николай Мишустин: Это не частный случай. Артем Кирьянов: В плане федерального законодательства у нас есть два документа, определяющие публичные слушания как таковые по разным вопросам – это Градостроительный кодекс и 131-й закон "О местном самоуправлении". И там, и там есть статьи, которые не конкретизируют. Дальше все спускается на уровень субъекта федерации и нормативку местного самоуправления. Так вот, пока мы, извините, не примем на федеральном уровне, как бы это странно ни звучало… Тут коллеги-юристы, может быть, поиронизируют, но я уверен, что это необходимо. На федеральном уровне надо принять закон о модельных нормативно-правовых актах, посвященных вопросам публичных слушаний, градостроительных в том числе. И вот эту модельную историю надо вживлять просто в мозг органов местного самоуправления. И там должно быть прописано не так, как в Москве. Хотя, да, московский закон неплохой, в общем, в среднем по больнице. Там должно быть все очень четко прописано. Сегодня Минстрой выходит с половинчатыми, извините, на мой взгляд, инициативами, что давайте сделаем по градостроительным конфликтам, по градостроительным слушаниям обсуждения в течение месяца и так далее, и так далее, давайте фиксировать прописку, давайте не делать то, давайте не делать это. При всем моем уважении это, конечно, большой шаг вперед, но это половинчатое решение. Дмитрий Лысков: Полумера. Есть единственная проблема во всем этом. Мы услышали, что слушания-то проводятся, только впоследствии чиновники принимают не совсем такие решения. Любовь Николаевна… Сергей Митрохин: Они иногда проводятся мошенническим путем, как Торфянки, например. Дмитрий Лысков: Любовь Николаевна, вам как конфликтологу вопрос. Вы упомянули уже, что создавали конфликтные группы, которые разбирали и приводили конфликты в нормальное русло дискуссии. Вы прекратили их создавать или их мало? Что происходит? Почему вот такой накал страстей? Мы слышим, что это единичный случай, но он объективно не единичный. Мы же прекрасно это знаем. Любовь Цой: Он просто стал более публичным, потому что все подхватили СМИ эту информацию. На мой взгляд, профессиональная работа конфликтологов-медиаторов заменяется PR-рекламой проектов, и в этом плане вытесняется профессионализм из этой области. Дмитрий Лысков: Почему так происходит? Это никому не нужно? Любовь Цой: Нет. Это происходит, вероятно… У меня есть такая гипотеза, она может быть ошибочная. Вероятно, потому, что Москва с 2012 года, когда приняла Концепцию развития Московской агломерации (и мы имеем сейчас очень хорошие результаты в Москве), одновременно задалась вопросом: а как же разрешать конфликты будут? И я принимала участие. И Москва выделяет достаточно субсидий для того, чтобы разрешались конфликты. Дмитрий Лысков: Не заметна эффективность распределения этих денег. Сергей Митрохин: А кому субсидии выделяются? Это интересно. Дмитрий Лысков: Господа, давайте Любовь Николаевну дослушаем. Любовь Цой: То, что я говорю, я могу подтвердить документально, потому что… Дмитрий Лысков: Главное – был бы эффект. Сергей Митрохин: Назовите этих людей, кому субсидии дают. Мы разберемся. Любовь Цой: Еще раз… Нет, это не задача. Задача в том, чтобы правительство поняло, что разрешать конфликты придется, и придется обращаться к специалистам. Отсюда же были государственные контракты на разрешение конфликтов в городе Москве. Но дело в том, что там, где появляются ресурсы, появляются и люди, которые их могут осваивать. Это первое. И второе… Дмитрий Лысков: Вот она, базовая проблема, Любовь Николаевна! Сергей Митрохин: Можно все-таки сказать что-нибудь или нет? Дмитрий Лысков: К сожалению, зазвучала музыка, а это значит, что время нашей программы подошло к концу. У меня больше не остается времени, к сожалению, чтобы предоставить вам слово. Это неисчерпаемая тема. Градостроительные конфликты еще не раз будут обсуждаться в нашей программе, в том числе и на основании того, что уже сегодня прозвучало в нашей студии. Уважаемые эксперты, большое спасибо вам за участие и за дискуссию. Спасибо! Мы верим, что граждане и власть придут все-таки к взаимопониманию. Впрочем, не исключено, что городская жизнь вскоре совсем изменится. Что готовит нам Четвертая промышленная революция? Обсудим в этой студии уже завтра.