"Экономика дышит через дыры в налогообложении". Барри Брейсуэлл-Милнс Николай Матвеев: Здравствуйте! Меня зовут Николай Матвеев. Это программа "ПРАВ!ДА?" на Общественном телевидении России. И вот какую тему я предлагаю обсудить сегодня: Число россиян, занятых в теневой экономике, по оценкам экспертов, достигает 33 миллионов человек – это почти половина работающих людей в стране. Но что значит – в теневой экономике? Это мафия? Вовсе нет. Просто люди не оформлены официально и получают зарплату "в конвертах". Многие из них и не стремятся к легальному трудоустройству. Работать в тени им выгоднее. По оценке Росстата, скрытый фонд оплаты труда составляет четверть от общего объема выплат наемным работникам в стране. Государство всячески стремится легализовать заработок этих людей. Зачем это нужно власти – понятно. Чем больше налогов, тем больше денег поступит в госбюджет. В глазах государства тот, кто работает без оформления по трудовой книжке – тунеядец. Не важно, работает ли на самом деле человек или нет. Подобный закон был принят, например, в Белоруссии. В России теперь при обложении самозанятых граждан власти намерены учитывать все имущество, которое находится у них в собственности. В Министерстве труда предлагают создать реестр так называемых тунеядцев и обложить их налогом – порядка 25 тысяч рублей в год. Как побудить россиян регистрировать свои доходы и работать "вбелую"? Нужно ли бороться с такими фрилансерами? Что будет полезно и что вредно для благосостояния страны – оставить все как есть или ввести более жесткую политику по отношению к самозанятым? Как вывести работающих россиян "из тени"? Николай Матвеев: Готовясь к программе, я заглянул в свою трудовую книжку и выяснил, что у меня уже трудового стажа 12 лет. Но кто из нас не получал зарплату "в конверте"? Упс! Признался. Кто из нас работал без оформления? Упс! Опять признался. В общем, насколько это хорошо, а насколько это плохо, кто от этого проигрывает, а кто выигрывает – сегодня и попытаемся выяснить в "Правде". Вот цифра, которая у нас прозвучала в тизере (33 миллиона), представлена экспертами как раз таки Российской академии народного хозяйства и государственной службы. Но есть другие цифры. Счетная палата России считает, что неформально занятых граждан у нас 21,5 миллиона человек. А вот по данным Росстата – чуть больше 16 миллионов человек. Росстат – 14,5. А вот Минэкономразвития – 16 миллионов. Смотрите, как разнятся цифры. Понятно, что счет идет на миллионы, даже на десятки, но все равно погрешность в 5–6, а в случае с РАНХиГС – даже в 10 миллионов. Кто как считает? Почему мы получили такую цифру? Алисен Алисенов: Действительно, мы видим, что экспертные данные и экспертные оценки во многом расходятся. И это связано с тем, что нет четкой, достоверной, точно выверенной какой-то статистики. Но даже 25–30 миллионов человек – это практически 40% экономически активного населения. Николай Матвеев: Ну, разные цифры – 48, 46%. Кто что говорит. Алисен Алисенов: Да. Из 30 миллионов отмечено, что 22 миллиона – это те люди, которые к своему основному заработку получают еще дополнительные доходы в виде оказания каких-то услуг населению. Николай Матвеев: Приведите частный пример, чтобы люди понимали, о чем идет речь. Алисен Алисенов: Допустим, тот же преподаватель или учитель в школе, помимо основного заработка… Николай Матвеев: Ходит к детям, учит – репетиторство. Алисен Алисенов: Да, занимается репетиторством и, соответственно, не декларирует доходы, получаемые от оказания соответствующих услуг. То есть это, конечно, неформальные заработки. Николай Матвеев: То есть 22 миллиона – они смежные? У них есть постоянная работа, при этом они еще оказывают услуги, которые не облагаются налогами. Алисен Алисенов: Смежные, да. То есть это те люди, которые, все верно, платят налоги, производят отчисления во внебюджетные фонды, страховые взносы платят, но и к основному заработку имеют небольшой доход в виде какого-то небольшого заработка. И действительно следует отметить, что это связано с тем, что ситуация в стране нелегкая, и людям приходится изыскивать какие-то дополнительные источники по многим причинам. Николай Матвеев: Слушайте, даже когда легкая ситуация была (2005–2006 гг.), цифры не сильно отличались. Понятно, там несколько миллионов человек, но на общем фоне погрешность небольшая. То есть нас всегда тянуло к этому неформальному сектору, да? Алисен Алисенов: Ну да. Кто-то обучает детей, кто-то оплачивает дорогостоящее лечение своих родителей, детей и так далее. И следует отметить, что в некоторых случаях эти заработки носят какой-то краткосрочный характер, то есть нет какого-то четкого распределения. И еще хотел бы отметить, что действительно в этих цифрах… Мы говорим о скрытом фонде оплаты труда. И размер скрытого фонда оплаты труда с 2011 года вырос с 6,5 триллиона рублей до 11,5 триллиона рублей в 2016 году. Николай Матвеев: Что это значит? 12 триллионов рублей – это те деньги, с которых в бюджет не капают налоги? Алисен Алисенов: Да, не платятся налоги. Николай Матвеев: Все ясно. Алисен Алисенов: 6 миллионов – конвертная схема. И порядка 6 миллионов – это неформальный сектор. Николай Матвеев: Мы обязательно об этом поговорим подробно. Смотрите, у меня вот какой вопрос. Несведущий человек слышит цифру – 33. Ниже, выше – неважно. 33 миллиона человек занято в теневом секторе. Вот он не знает – то ли ему пугаться, то ли ему радоваться. Поясните на пальцах. Это хорошо или плохо? Это вообще тревожная новость или просто какая-то статистическая данность, которая не вызывает никакого интереса? Александр Бузгалин: Вы знаете, для кого хорошо, а для кого плохо? У Некрасова была замечательная поэма "Кому живется весело, вольготно на Руси?". Вот здесь вопрос примерно такой же. Есть очень разные формы налогов и очень разные формы доходов, которые обходят эти налоги. Одно дело, когда ты, действительно работая в школе, даешь уроки и за это получаешь копейки. Или в качестве врача приходишь на дом, и тебе дают 100 рублей или 500 рублей, что ты в малом городе помог бабушке. Николай Матвеев: Но ты, тем не менее, в этом списке 33 миллионов? Александр Бузгалин: Ты в этом списке. Другое дело, когда ты являешься топ-менеджером и просто так получаешь "в конвертике" некоторые денежки, которые фирма тебе выдает в качестве неизвестно чего для неизвестно чего. Олег Соколов: И ты в другом списке. Александр Бузгалин: Это совершенно другая ситуация, но на самом деле это то же самое – это необлагаемый налогом доход. Можно к этому присовокупить и еще один нюанс, когда ты получаешь не деньги. А это вообще не учитывается. Огромное количество привилегий. У нас и государственные топ-менеджеры, и частные… топ-менеджеры государственных и частных корпораций, как когда-то советская номенклатура, имеют служебные машины, служебные дома, служебные самолеты, служебный отдых на Багамских островах вместе со всем персоналом, много чего замечательного служебного. Это, по идее, вообще говоря, должно оплачиваться из их личного дохода, да еще и с налогом. Но проблема не только в том, что очень разные люди и очень разные по размеру вот эти конверты или псевдоконверты, или вместо конвертов – блага. Проблема в другом. Проблема в том, что люди не хотят платить налоги и получают деньги "в конвертах" по нескольким причинам. Первая причина – очень маленькие деньги получают люди. И если еще налог платить, то жить почти невозможно. Николай Матвеев: То есть он пришел, ребенку по русскому языку помог за тысячу рублей. А если еще из этих денег отнести налог, то смысла в этом репетиторстве никакого. Александр Бузгалин: Да. Но это не главная причина. Николай Матвеев: А какая причина главная? Александр Бузгалин: Главная причина в том, что граждане не верят, что деньги, которые они отдадут государству, достанутся им самим. Николай Матвеев: Думаете? Александр Бузгалин: Понимаете, у нас парадокс… Николай Матвеев: Вот учительница русского языка, которая помогает ребенку в пятом классе, вы думаете, она заморачивается над тем, куда идут ее налоги? Александр Бузгалин: Она заморачивается. Я скажу, почему она заморачивается. Потому что… Вот я приезжаю в очень разные страны – от Латинской Америки до Австрии. И когда некоторые российские деятели предлагают австрийскому переводчику: "Давайте мы ваши денежки поделим пополам, чтобы вам налоги не платить, в конвертике дадим половину вам, половину нам", – он говорит: "Как же? А на что буду я жить, когда я буду пенсионером? А как будут учиться мои дети? А как я получу бесплатное здравоохранение?" Николай Матвеев: То есть он понимает эту цепочку. Так может быть, мы говорим все-таки о каком-то правовом невежестве? Александр Бузгалин: Это не невежество. Николай Матвеев: Люди не понимают этого механизма? Александр Бузгалин: Люди не доверяют государству, потому что они видят, куда идут эти деньги. Николай Матвеев: Интересная тема. Мы еще поговорим. Понятно, закон говорит: налоги платить надо. Неуплата налогов – это нарушение законодательства. Но у нас же как в стране? Есть закон, а есть жизнь. Вот так сложилось, потому что закон несовершенен и люди не могут в него встроиться, или вот жизнь так повернула, что эти 33 миллиона у нас образовались? Олег Соколов: Вы понимаете, в чем дело? Как говорится, есть статистика, а есть… не скажу, что ложь, а неправильная интерпретация статистики. Очень много цифр коллеги говорили. Ими оперируют, жонглируют как угодно. Но на самом деле цифры не такие страшные, если так говорить. У нас на самом деле в неформальном секторе, в чисто неформальном секторе, то есть без трудовых контрактов, без отчислений, работает порядка 8 миллионов человек, не 33 миллиона. 33 миллиона – кто это? Те люди, которые часть своего дохода получают, может быть, "всерую", не "вчерную", не "втемную", а "всерую". То есть они трудоустроены, и это всего лишь навсего возможность для них заработать. Второй миф… То есть там не 33 миллиона, а 8 миллионов всего. Второй миф – о том, что у нас четверть заработной платы, обычно говорят, выплачивается "в конвертах". Вот это ложь. Это не статистика, а это чистой воды ложь. Николай Матвеев: Почему? Олег Соколов: Потому что четверть – это смешанные доходы. То есть это то, что… Николай Матвеев: А что значит "смешанные"? Олег Соколов: То, что Росстат досчитывает, ну, грубо говоря, сравнение доходов, которые получают официально наши граждане, и расходов, то есть превышение расходов над доходами. Николай Матвеев: То есть, возможно, человек тратил деньги, заработанные в прошлом году, а Росстат думает, что это у него прибыль, полученная сейчас? Олег Соколов: Возможно, этот человек получил 100 рублей, помогая бабушке или кому-то. А возможно, этот человек получил 100 миллионов, и он олигарх, и он в списке Forbes. Как правило, эти 100 миллионов тоже попадают в так называемые "теневые" доходы. Но они никакого отношения не имеют к тем 30, ну 25 миллионам, для которых в лучшем случае это какой-то приработок к заработной плате. Николай Матвеев: А помогите мне понять, вот может на законодательном уровне быть изобретено такое сито… Вот потряс ты эти 33 миллиона – и сюда отсеялись те, кто у нас такие неприкасаемые: школьники… ой, учителя, которые… Ну, понятно. Что людей трогать за эти 300 рублей? И те, кто… нам описывали – топ-менеджеры, которые за конвертные деньги летают за рубеж, на Бали, покупают себе автомобили. Александр Бузгалин: Там даже конвертов нет. Они просто летают. Там конверты не нужны. Николай Матвеев: Да, там не конверты, а там конверты, напоминающие чемоданы. Есть такая форма. Да, пожалуйста. Владислав Корочкин: Мне кажется, на законодательном уровне вот такое сито сделать невозможно. На законодательном уровне нужно делать так, чтобы людям было более комфортно существовать в "белом" секторе, нежели в "сером" секторе. Государство, к сожалению, у нас очень часто делает наоборот. Николай Матвеев: А как? Владислав Корочкин: Оно пытается сделать, чтобы было неуютно существовать в "сером" секторе или в "черном" секторе, но у него ничего не получается. А вот сделать так, чтобы люди вышли оттуда, захотели выйти – эти попытки делаются, но весьма робко. Николай Матвеев: А если простыми цифрами? Есть тысяча рублей… Владислав Корочкин: Вот смотрите… Николай Матвеев: Есть понятие "налог". Налог – это всегда отъем от этой тысячи какой-то части. Никто же не скажет: "Выходи "вбелую" – тебе еще 100 рублей сверху". Александр Бузгалин: А я вам скажу, что можно 100 рублей сверху. Извините, на секунду перебью. Если ты знаешь, что в "белом" секторе у тебя есть сильный профсоюз, который тебя защитит… Владислав Корочкин: Бонусы. Александр Бузгалин: Если ты участвуешь в управлении и знаешь, как тратятся деньги в фирме, если ты понимаешь, куда пойдут твои деньги, то в этом случае ты понимаешь, что эти деньги будут… Николай Матвеев: У нас в селах даже клубов нет, а вы говорите о профсоюзах. Александр Бузгалин: А вот поэтому и платят "в конвертах", и получают "в конвертах". Владислав Корочкин: Смотрите, рискну предположить, что в рамках действующей парадигмы налоговой системы это сделать крайне сложно. Вот такой пример, например. У нас взимается… агентом по уплате налога на доходы физических лиц является предприятие – 100%. Николай Матвеев: То есть то, что удерживает? Владислав Корочкин: В тех странах, где малая теневая экономика, агентом является, как правило, сам гражданин, который… Николай Матвеев: Объясните. Владислав Корочкин: …который четко понимает, что он может получить целый ряд социальных благ. Николай Матвеев: Давайте немножечко назад вернемся. Понятным языком. 10 тысяч человек получил (в случае с Россией), и из этих 10 тысяч его работодатель уже заплатил кучу налогов. Единственное, что он… Владислав Корочкин: С каждого рубля, который получил человек в кассе, государство получает немедленно 64 копейки. Николай Матвеев: С каждого рубля? Владислав Корочкин: С каждого легально выплаченного рубля. Николай Матвеев: 64% у нас налогов? Владислав Корочкин: 13% – НДФЛ. 30% – социальный. И 18% – НДС, который человек тратит… Олег Соколов: Слушайте… Владислав Корочкин: Извините, я говорю про государство в целом. Олег Соколов: Вот это один из примеров, когда есть статистика, а когда есть что-то другое. Николай Матвеев: А они там, получив там тысячу евро, сами эти 48% – или сколько там? 35, 34? – сами занесли, да? Владислав Корочкин: Они в конце года, один раз в год отчитываются, суммируют все свои доходы, суммируют все те права на вычеты, которые они получают: медицина, образование, ипотека, обучение детей и еще целый ряд. И отчитываются. И один раз сдают там налоговую декларацию. Один раз, имея права на вычеты. У нас этого нет, поэтому человек не видит, он не понимает эти деньги. Он не понимает, что вот с этого рубля, который он получил, сразу уходит 43%, а потом он еще 18… Ирина Соболева: Наш человек любой панически боится налоговой инспекции. И он скорее, так сказать, откажется от тех льгот, которые ему положены по закону, чем предпочтет там в принципе засветиться, потому что он не знает, что ему ждать. Николай Матвеев: А этот страх заслуженный или надуманный? Ирина Соболева: Не знаю, но он существует. Николай Матвеев: Как вы корректно! "Не знаю". Ирина Соболева: Нет, на самом деле… Владислав Корочкин: Коллеги, еще один… Николай Матвеев: Сейчас, секундочку, друзья. Александр Бузгалин: Она профессор, эксперт, ей положено так корректно высказываться. Ирина Соболева: Нет, я хотела бы сказать, все-таки немножко навести порядок, потому что тут цифры как бы стали гулять. Откуда все берется? Николай Матвеев: Давайте их в загон. Ирина Соболева: Да. Цифра Росстата – 16% неформально занятых. Во-первых, Росстат неформальную занятость не считает. Росстат считает занятых в неформальном секторе. Это те, которые работают на так называемых некорпорируемых предприятиях. Николай Матвеев: Поясните, что это значит. Ирина Соболева: Если вы индивидуальный предприниматель, без образования юридического лица, вы зарегистрированы, вы платите все налоги, но в статистике Росстата вы попадаете в неформальный сектор, потому что формальный сектор – это ОАО, ЗАО, ООО. Ну, понятно. Государственные предприятия. Олег Соколов: Юридические лица. Ирина Соболева: То есть росстатовские цифры как бы… Николай Матвеев: То есть, согласно Росстату, все ипэшники попадают в теневую категорию? Ирина Соболева: Да, совершенно верно. Николай Матвеев: Что несправедливо. Ирина Соболева: Ну, это не то что несправедливо, а это как бы… Я не знаю, почему они так сделали. Александр Бузгалин: Это странно. Ирина Соболева: На самом деле есть международные рекомендации, как считать неформальный сектор, но каждая страна их адаптирует по-своему. Вот наш Росстат адаптировал таким образом. Я считала, и получилось, что из этих 16% примерно две трети… одна треть – зарегистрированы, а две трети – не зарегистрированы. Ну, там опрос идет, вы понимаете. То есть как бы вот эти 8 миллионов – это на самом деле цифра такая как бы… Николай Матвеев: Может, нам вещи своими именами назвать? Почему? Ирина Соболева: Но дело же совершенно не в этом. 8 миллионов – это люди, которые работают, так сказать, нелегально. Но наши проблемы-то идут не только от тех людей, которые, грубо говоря, заняты на основе устного договора. Проблемы идут от того, что практически каждый человек… Вот то, с чего вы начали передачу: получали когда-нибудь деньги "в тени"? Каждый из нас когда-нибудь что-нибудь… Николай Матвеев: А вы получали? Ирина Соболева: Конечно. Николай Матвеев: А сейчас получаете? Ирина Соболева: Нет, сейчас не получаю, в данный момент не получаю. Николай Матвеев: Простите за нескромный вопрос. Ирина Соболева: Да дело не в этом. Николай Матвеев: А давайте соцопрос проведем в студии? Кто получает вот то самое? Александр Бузгалин: То самое? Николай Матвеев: Да. Александр Бузгалин: Это хороший вопрос, за одним исключением. Надо задавать вопрос не так. Кто из вас подал декларацию в налоговую инспекцию о том, что он получил "в конверте"? Николай Матвеев: Все ясно. Вы получаете. Кто еще? Все остальные "вбелую"? Ирина Соболева: Тут дальше идет, понимаете, как бы… Александр Бузгалин: Я подал декларацию в налоговую инспекцию. Николай Матвеев: Спите спокойно. Ирина Соболева: У нас весь разговор закрутился про налоги. И он всегда крутится про налоги. И позиция… Почему наше государство так сильно обеспокоено теневым сектором? Прежде всего потому, что государство недополучает налоги. И весь разговор идет: "Вот они такие-сякие не платят, а мы из-за этого чего-то не можем". А люди не платят по совершенно разным причинам. Николай Матвеев: Мысль понятна. Выясним. Ирина Соболева: И до тех пор пока мы другую сторону этого вопроса не затронем, так и не будут платить. Николай Матвеев: Выясним. Давайте вокруг да около ходить не будем, а сравним человека, который работает в России, и человека, который работает в сытой Европе. Вот он получил свои 10 тысяч рублей. Вот он концы с концами сводит: здесь еду купить, здесь заплатить за ЖКХ, здесь купить детям вещам. Какие тут налоги? Понятно, что там получил 3 тысячи евро: тысячу отдал, а на 2 тысячи евро живи спокойно. И питание входит, и одежду ты купишь, и на машину отложишь, и еще кредит за квартиру или дом заплатишь. В этом основная причина? Просто низкие зарплаты, поэтому люди бегут от налогов? Игорь Николаев: Да, в этом основная причина. Николай Матвеев: Все, программу можно завершать. Игорь Николаев: Нет, программу пока не будем закрывать, потому что проблема останется. Николай Матвеев: Завершать. Это разные термины. Игорь Николаев: Завершать. Извините, пожалуйста. Действительно, ведь что сейчас интересное происходит? Реальные располагаемые денежные доходы населения падают четвертый год подряд. И одновременно государство и власти говорят: "Ну, надо выводить "из тени", – обеспокоенные тем, что налоги, в общем, недостаточно… ну, казна недобирает. В такой ситуации встает вопрос: а вообще это действительно своевременно сейчас так ставить вопрос? Когда падают доходы населения, мы хотим вытащить то население, которое экономит, как-то выворачивается в этой ситуации, и заставить их фактически больше платить. Это неправильно. Потому что именно недостаточный уровень жизни, недостаточные доходы населения – это базисная основа, почему у нас столь большой теневой сектор. Николай Матвеев: Это хорошая мысль. Игорь Николаев: Я называю вещи своими именами. Николай Матвеев: Хорошая мысль. Давайте теперь сравним. Вот эта самая учительница, которую мы вспомнили раньше, она получает 7 тысячи рублей и еще 2 тысячи зарабатывает на различных, скажем так, похождениях к детям. А если мы возьмем работницу "Почты России"? Те же самые 7 тысяч, и она с них платит налоги. И вот ей каково? Она вот сейчас сидит перед телевизором и говорит: "Подождите, у меня тоже 7 тысяч рублей. Почему я должна платить налоги, а она не должна платить?" Владислав Корочкин: Работница "Почты России" даже не знает, что она платит эти налоги. Она знает, сколько денег она получила на руки. Николай Матвеев: Ну не умаляйте, не умаляйте. Владислав Корочкин: А сколько с этих денег заплачено налогов, она не знает. Это одна из фундаментальных проблем на самом деле. Ирина Соболева: А я могу больше сказать… Николай Матвеев: Сейчас, секундочку, выясним. Ирина Соболева: Существует масса людей, которые работают и уверены, что они налоги платят, а на самом деле этого нет. Николай Матвеев: Это отдельная тема. Ирина Соболева: Это не отдельная тема. Олег Соколов: А почему работница не знает, а только представители бизнеса? Владислав Корочкин: Потому что она не является налоговым агентом. Олег Соколов: А вы знаете, что бизнес обязан? Выписки к заработной плате… Николай Матвеев: А "Почта России" – это бизнес? Олег Соколов: В том числе… Владислав Корочкин: Нет, когда она просит, ей дают эту справку 2-НДФЛ, не вопрос. Ей дадут, и они увидит, когда ей понадобится. Но морально она не знает. Это не ее деньги. Она их никогда в руках не держала. За нее кто-то платит – и платит. И там еще одна проблема, о которой я хотел раньше сказать. У нас нет необлагаемого минимума по НДФЛ, который есть во всех странах. Александр Бузгалин: Вот! Здесь я согласен с вами. Владислав Корочкин: У нас с нищих берут налог… Николай Матвеев: Объясните вот эту формулировку. У нас нет необлагаемого минимума по НДФЛ? Давайте, вот эту конструкцию объясните, которая есть в других странах. Александр Бузгалин: Давайте я начну с четырех причин, по которым люди, на мой взгляд профессорский, не хотят платить налоги, получая "в конвертах" заработную плату. Причина номер один… Ну, давайте начнем с того, чем закончили. Нормальная система в Западной Европе, в Латинской Америке, во многих странах Азии: бедный не платит налога вообще. Николай Матвеев: А бедный – это какой порог? Просто так он себя назвал бедным? Александр Бузгалин: Это тот, кто находится примерно на 50% выше прожиточного уровня. Но в России если ты получаешь до 20 тысяч рублей в идеале, до 15 тысяч рублей… Николай Матвеев: У нас количество малообеспеченных, по-моему, приблизилось к цифре 22 миллиона человек. Александр Бузгалин: Секунду… Владислав Корочкин: В Китае необлагаемый минимум сегодня составляет 30 тысяч рублей. Николай Матвеев: В Китае и пенсии нет. Александр Бузгалин: Где нет, а где и есть. Владислав Корочкин: Не у всех. Николай Матвеев: Не у всех, да. Там секторально, понятно. Александр Бузгалин: Ну, бог с ним, с Китаем. Нормальная система, которая позволит у нас сейчас, не увеличивая ВВП, ничего не меняя, просто нормальная европейская система налогообложения позволит поднять минимальную зарплату почти в два раза, среднюю медианную зарплату – в полтора раза, но уменьшить количество олигархов тоже раз в пять. Потому что олигарх платит 50% со своего личного дохода. Тот, кто получает около минимальной заработной платы, не платит ничего. А тот, кто получает медианную заработную плату, платит 5%. Игорь Николаев: Я предлагаю такие слова, как "медианная", не знакомые для большинства… Александр Бузгалин: Хорошо. Вот так. Половина людей получает меньшую заработную плату, а половина людей – большую зарплату. Николай Матвеев: И что-то стало понятнее? Александр Бузгалин: У нас 100 миллионов… Николай Матвеев: Давайте – я и вы. Я – первая половина, а вы – вторая. Александр Бузгалин: У нас 100 миллионов работающих. 50 миллионов получают меньше медианной зарплаты, а 50 миллионов получают больше. Николай Матвеев: Ну, условно, медианная зарплата – это 50 тысяч рублей? Ирина Соболева: Это та зарплата, которую получает средний человек. Николай Матвеев: Средняя температура по больнице? Александр Бузгалин: Средний человек у нас получает не почти 40 тысяч, как средняя зарплата. В среднюю зарплату вкладывают 10 миллионов топ-менеджера и 10 тысяч врача. А медианная зарплата… Игорь Николаев: Я боюсь, что мы запутаем телезрителей. Александр Бузгалин: Хорошо, давайте вернемся к началу. Хотите про медианную? Николай Матвеев: Здравствуйте! Это программа "ПРАВ!ДА?"… Сейчас, секунду. Александр Бузгалин: Подождите, два слова, закончу – и все будет хорошо. Николай Матвеев: Да, пожалуйста. Александр Бузгалин: Что такой прогрессивный подоходный налог, все равно все понимают, да? Бедный не платит ничего, а богатый платит много. В этом случае проблема невыплаты налогов и получения зарплаты "в конвертике" для половины граждан России исчезнет, потому что они платят либо очень маленький налог, либо не платят вообще. Николай Матвеев: А почему у нас тогда отказываются вводить прогрессивную шкалу? В чем причина? Александр Бузгалин: Это другая тема. Давайте сделаем специальную программу. Ирина Соболева: Это другая тема. Но тут стоит… Николай Матвеев: Нет, если есть какая-то выжимка из понимания… Александр Бузгалин: Одна простая причина есть – говорят, что богатые не заплатят. Николай Матвеев: А, то есть если он не платит сейчас, он и не будет платить потом? Получается, что еще и денег не досчитаемся. Александр Бузгалин: Еще хуже, да. Но это одна причина. Вторая причина… Очень быстро. Вторая причина состоит в том, что у нас, как я уже сказал, не доверяют государству и не верят, что деньги, которые я отдам, пойдут мне, а не чиновнику, который разворует. Третья причина, которая, на мой взгляд, очень важна, – это то, что у нас огромное количество не участвует в реальных отношениях коллективных договоров, когда есть профсоюз, когда есть защита, когда человек знает, что если он "вчистую" получает, ему выплатят зарплату, а если "втемную", могут и не выплатить. А у нас "вчистую" не выплачивают месяцами заработную плату. Это, вообще говоря, преступление. Это я хотел специально оговорить: невыплата заработной платы в срок – это воровство. Товар, рабочую силу отдал… Владислав Корочкин: Смотря какая причина. Извините, у нас половина строительных компаний обанкротилась… Николай Матвеев: Подождите, если директор поехал на Бали – ну что, нельзя потерпеть полгода? Александр Бузгалин: Вы извините, вот я приду в магазин, возьму колбасу и потом объясню: "Извините, у меня обанкротилась фирма, поэтому за колбасу я не заплачу". Меня в тюрьму посадят. Николай Матвеев: Подождите, подождите. Есть более веские причины не платить зарплату по полгода людям. Если, в конце концов, директор поехал с семьей на Бали – и что, нельзя потерпеть полгодика? Александр Бузгалин: Вот это очень важная причина. Николай Матвеев: Прозвучала здесь фраза "олигархом станет меньше". Как? В пять раз тем более. Алисен Алисенов: Я хотел бы буквально два слова. Они у нас есть, но носят формальный характер. Если мы посмотрим на эти вычеты на лечение, обучение и вычеты на детей, то не понятно, откуда появились эти цифры. На каждого ребенка с зарплаты вычитают 1400 рублей. Начиная с третьего – по 3000 рублей. Николай Матвеев: Вопрос – за какого ребенка? Алисен Алисенов: В экономически развитых странах вычеты предоставляются на сумму прожиточного минимума. И даже если мы возьмем расходы на обучение, то родители могут предъявить к вычету расходов на обучение детей с фактически произведенных расходов, но не свыше 50 тысяч. Причем этот лимит был установлен в 2002 году, когда только эти вычеты… В 2002 году – 25–40. И в 2004 году подняли до 50. И после 2004 года величина вычета в 50 тысяч не индексировалась. То есть они носят формальный характер. Личные вычеты налогоплательщика отменены уже года три-четыре, их вообще нет. Поэтому есть, но они носят формальный характер и не учитывают уровень бедности населения. И бедный по-прежнему продолжает платить налоги. И даже если… Николай Матвеев: А сколько в стране бедных? Игорь Николаев: Больше 20 миллионов. Алисен Алисенов: Больше 20, да, где-то 25. Николай Матвеев: То есть смотрите… Нет, просто давайте поженим цифры. 33 миллиона человек… Ирина Соболева: Очень сложно сказать, сколько в стране бедных, ровно из-за этой самой теневой заработной платы. Николай Матвеев: Бедный он или нет, да? Ирина Соболева: Нет. Какие бы цифры тут ни гуляли… Когда я считала, извините, там доходы олигархов идут либо в предпринимательский доход, либо в доход от собственности. Вот эти самые скрытые, смешанные… Владислав Корочкин: Если они "белые". Ирина Соболева: Смешанные доходы – это все-таки в основном скрытая заработная плата и высокооплачиваемых, и низкооплачиваемых. И от трети до четверти заработной платы мы в статистике имеем, так сказать, как единую сумму, не разбросанную по людям. Поэтому достаточно сложно сказать как бы, сколько именно бедных, потому что, как распределяются теневые доходы, никто не знает. Николай Матвеев: Мысль понятна. Ирина Соболева: Но один момент такой есть, что по опросам социологическим очень большой процент населения не бедный, но он как бы находится на границе. То есть бедность – условно говоря, 100 рублей, а он получает 104. Вот таких очень много. Таких больше, чем бедных, которые… Александр Бузгалин: Бедность – 10, а он получает 11. Ирина Соболева: Да. Таких больше, чем тех, которые получают существенно больше. Николай Матвеев: Мысль понятна. Объясните мне вот что. Я когда готовился к программе, наткнулся на интересную мысль, но она мне не очень понятна, поэтому хочу выяснить. Условно, человек, который не заплатил налоги, получил 10 тысяч рублей, он же живет среди нас. Он пойдет в магазин и купит продукты, накопит и копит автомобиль. Эти деньги потом тот, кому их отдал… с этих денег потом будут заплачены налоги. Человек так или иначе в структуре экономики. Все равно этим деньги каким-то образом работают. Я так понимаю, с одной стороны, проигрываем мы тем, что у нас нет прямых инвестиций в бюджет, нам этот фонарь не поставят со светом, дорогу не проложат, электрический кабель не протянут. С другой стороны, экономика живет, потому что люди, которые могли бы сидеть дома и ничего не делать, все равно идут и делают – и какое-то шевеление финансовое происходит. Правильно я понимаю схему? Олег Соколов: Ну, это одна сторона. Конечно, неформальный сектор выполняет свою функцию. Николай Матвеев: То есть он оживляет экономику? Олег Соколов: Отчасти, отчасти оживляет экономику. Николай Матвеев: А в чем ее топит? Олег Соколов: В чем он топит? Топит он, во-первых, в том, что проигрывают те, кто нормально работают. То есть те, кто работают "вбелую", мы в результате проигрываем. То есть эти деньги… Николай Матвеев: Проигрывают? В смысле – одни живут за счет других? Олег Соколов: Да. Это деньги из нашего кармана. В частности… Николай Матвеев: Все равно фонари ставят исключительно на те деньги, которые отдали на налоги. Олег Соколов: На наши деньги. Пенсионная система. То, что сбирают с "белого" сектора, потом распределяется на всех. У нас есть закон (наверное, он неплохой закон), когда нельзя платить пенсию ниже прожиточного минимума пенсионерам. Мы сейчас не говорим о том, что прожиточный минимум занижен и так далее. В результате эти деньги, которые могли бы пойти на увеличение заработной платы тех людей, которые получают заработную плату легально, они потом распределяются на всех. То есть в результате люди, которые часто работали, часто платили деньги в страховые фонды, они получают меньшую пенсию. Николай Матвеев: Хорошо. Ирина Соболева: Это одна сторона… Николай Матвеев: Сейчас, секундочку, секундочку! Смотрите… Владислав Корочкин: Люди ничего в страховые фонды не платят, а платят за них предприятия. Николай Матвеев: Секундочку! Отталкиваясь от этой мысли… Олег Соколов: Работодатель является всего лишь навсего агентом. Вы абсолютно правильно сказали. То же самое можно сказать, что и налоги – это не наши налоги, не с нашей зарплаты, эти налоги принадлежат бюджету. Но это не так. Например, плательщиком является работодатель по этим деньгам, но эти деньги принадлежат гражданам. Это страховая система. Николай Матвеев: Хорошо, понятно. Смотрите… Сейчас, секундочку! Отталкиваясь от этой мысли… Смотрите. Учительница, которая дала уроки ученику. Человек, который в своем гараже закрылся и ремонтирует автомобили. Как-то он получает денежку, эта денежка работает, он ходит в магазин и так далее. А сейчас к нему приходят и говорят: "Все, плати налоги". Он посчитает и скажет: "Да мне выгоднее вообще этого не делать". То есть в погоне за рублем мы потеряем 50 копеек. Игорь Николаев: Да не то что 50 копеек потеряем, а мы потеряем… много услуг не будет оказано на самом деле. Николай Матвеев: Ботинки не проклеят. Игорь Николаев: Что касается сферы ремонта, репетиторства, няней. Ведь очень многие работают в этой самой неформальной занятости. Если вы хотите это все, с точки зрения государства, монополизировать, то встает вопрос: вы формализуете, этот рынок сохранится в прежнем виде? Николай Матвеев: Вот нянь вывести в свет – и он останется? Игорь Николаев: Ведь потребность в услугах никуда не уйдет. И дети будут рождаться. И родители будут пытаться подготовить ребенка в вуз. Ведь хорошая на самом деле функция, такая смягчающая, что ли, теневой экономики в том, чтобы позволять не только занять этих людей, но и обеспечивает очень многих людей услугами. Владислав Корочкин: Социальную связанность прежде всего обеспечивает. Игорь Николаев: Естественно, социальная составляющая здесь очень сильна. Николай Матвеев: Так может быть… Игорь Николаев: Потому что есть и плюсы у этой теневой занятости со всеми минусами. Владислав Корочкин: Только не надо называть ее "теневой". Николай Матвеев: Подождите, секундочку… Владислав Корочкин: В целом ряде стран, в той же Польше, в Европе – там до определенного уровня заработка с тебя никто не требует налоги, вообще никто не требует. Николай Матвеев: Слушайте, хоть горшком назови, главное – в печку не ставь. Какая разница, как называть? Александр Бузгалин: Это очень важный нюанс. Владислав Корочкин: У нас же в стране есть огромное количество нищих людей, которые называются предпринимателями. Мы, например, ожидаем, что если… Ну, сейчас, правда, президент сказал, что эта тема будет изменена. Если бы онлайн-кассы ввели с 1 июня 2018 года, еще миллион ушли бы в теневой сектор, потому что у этих предпринимателей, которые сейчас на патенте… А таких 362 тысячи только, которые в 2016 году купили этот патент. И у них нет денег на эти кассы. И что им делать, если им надо заплатить 25 тысяч, а у них весь годовой доход, который тратится на семью, 12–15 тысяч сверх того, что они тратят? Понимаете? Это нищие предприниматели. Александр Бузгалин: Коллеги, извините. Вот если мы снимаем, выводим из-под налогообложения бедную часть населения, включая и тех, кто работает официально, и тех, кто занят как индивидуальный предприниматель, фрилансер, и тот, кто работает в каком-то маленьком кооперативе… Николай Матвеев: Хорошо. У меня 10 автосервисов, я в месяц зарабатываю миллион… Александр Бузгалин: Одну секунду. Николай Матвеев: Что мне мешает в эту бедную категорию влететь? Александр Бузгалин: В эту бедную категорию вам мешает влететь ваш доход, который вы получаете? Николай Матвеев: А откуда вы узнаете, какой у меня доход? Александр Бузгалин: Потому что с 10 автосервисов вы получаете доход в десятки миллионов. Николай Матвеев: А откуда вы узнаете, если у меня все "в конвертах"? Александр Бузгалин: А вот узнать, откуда вы получаете этот доход – это второй вопрос, который решается на самом деле не так сложно, потому что любой бизнес хорошо известен местным органам самоуправления. Николай Матвеев: Просто сейчас у нас 20 миллионов бедных… Александр Бузгалин: Коллега, я еще раз говорю… Николай Матвеев: А как только мы отменим эти налоги, мне кажется, их станет тут же 40. Александр Бузгалин: Нет, не станет. Потому что как только мы к этому добавляем сильное местное самоуправление, да еще и хороший профсоюз, да еще и прозрачность деятельности любого бизнесмена, – в этом случае сделать теневой автосервис практически невозможно. На тебя тут же наедут твои местные депутаты, которые всех знают в лицо, потому что избраны не по приказу сверху, а от жителей. И эти жители знают, что ты шабашишь. И если ты шабашишь, ты им не даешь деньги на детскую площадку, на садик, еще на что-нибудь. Прозрачность системы сверху донизу, доверие государству и серьезные коллективные договора между работодателем и работником – вот это ключ к тому, чтобы люди перестали получать "серую" зарплату. Николай Матвеев: Спасибо, понятно. Пожалуйста. Ирина Соболева: Вы знаете, ведь люди не от хорошей жизни, вот мы говорили… и не просто не от хорошей жизни идут в тень, речь идет не только о зарплате. Речь идет о том, что масса народу работает ведь по найму "втемную" или, так сказать, "с конвертом". Почему? Потому что так хочет работодатель, который, как уже совершенно правильно отмечалось, будучи… Александр Бузгалин: Это очень важно. Ирина Соболева: Он поставлен в такие условия, что иначе он прогорит. Александр Бузгалин: Или не получит очень большую прибыль. Ирина Соболева: Или не получит очень большую прибыль, так тоже бывает. Но государство ведь не ставит вопрос: ребята, у нас столько народу работают "втемную". Они не защищены, у них нет страховки. Если они болеют, они не могут, так сказать, отлежаться дома и должны выходить. Николай Матвеев: Ситуация понятна. Но кто к этому работодателю должен прийти и сказать: "Ай-ай-ай! Так нельзя делать"? Ирина Соболева: Никто. Александр Бузгалин: Сильный профсоюз должен прийти, поддержанный государством. А его нет. Ирина Соболева: Никто. Николай Матвеев: Никто? Нет механизма государственного управления над такими? Ирина Соболева: Понимаете, механизм… Был уже этот вопрос, и правильно совершенно вы сказали: нельзя это сделать юридическими методами. Николай Матвеев: Подождите. А как же трудовая инспекция? Пришли и сказали: "Вы не оформили". Ирина Соболева: Должны экономические механизмы работать таким образом, чтобы у людей были стимулы для того, чтобы выходить, и была возможность, чтобы выходить. Вот только тогда. И я опять продолжаю свою мысль. Если бы государство ставило вопрос так: ребята, вот у нас есть масса людей, которые не защищены. Они работают "втемную", потому что, так сказать, так сложились обстоятельства. У них нет страховки, у них нет больничных. Работодатель имеет над ними, так сказать, полную власть. Он его уволил – и он ничего не закажет, никакого выходного пособия не будет. И нужно здесь порядок какой-то наводить. Но эту сторону никто не поднимает, потому что те люди, которые работают… А мы проводили опрос. И знаете, что сказали люди, почему они работают "втемную"? Они сказали: "Потому что у нас нет возможности устроиться на работу иначе. Потому что только такие рабочие места вот там, где мы живем, нам доступны только эти рабочие места. Других нет". Николай Матвеев: А я тот же самый вопрос задавал. И смотрите, что мне сказали: "Здесь я сейчас "втемную" получаю в конверте 50 тысяч рублей. У меня есть возможность уйти "вбелую" – и я буду получать 25". Смотрите – 8 месяцев он получает по 50 тысяч рублей. А так ему предлагают отпуск, больничный, весь соцпакет, но 25 тысяч рублей. Он говорит: "Так мне лучше журавль в руках, чем синица в небе". Я специально наоборот… Ирина Соболева: Это вопросы доверия. Ну, очень конкретный механизм: что делать? Вот сейчас государство перестало индексировать пенсии работающим пенсионерам, да? Соответственно, все работающие пенсионеры, у которых есть возможность уйти "втемную", что они сделают? Они тут же туда уйдут – ну, просто потому, что экономический механизм так работает. То есть, так сказать, уходя со своего места работы… Николай Матвеев: Заголовок прямо вижу: "Пенсионеры уходят "втемную". Олег Соколов: "В тень". Николай Матвеев: Пенсионеры, всем выйти "из тени"! Ирина Соболева: Да, они уйдут "в тень" ровно потому, что государство издало… оно запустило экономический механизм для того, чтобы "лишние люди" ушли в теневой сектор. Николай Матвеев: Я прошу прощения, я вынужден переходить к другому блоку. И у меня к вам следующий вопрос. Вот смотрите. Есть проблема – и тут же появляется очень много предложений, как же эту проблему решить. Пожалуй, самая громкая за последние годы – это ввести "закон о тунеядцах", создать этот "реестр тунеядцев". Слышали об этом, да? Вот как вы относитесь вообще? То, что у нас было уже, то, что мы проживали и проходили в XX веке, сейчас на "рыночные рельсы" можно поставить? Игорь Николаев: Я отношусь к этому плохо. Николай Матвеев: Почему? Игорь Николаев: На самом деле и опыт Белоруссии, где власти вынуждены были пойти на попятную… Николай Матвеев: Вы сами произнесли это ключевое слово. Давайте тогда посмотрим сюжет, а потом обсудим. Пожалуйста. Игорь Николаев: Хорошо. Декрет о предупреждении социального иждивенчества, более известный как "декрет о тунеядстве", президент Белоруссии Александр Лукашенко подписал в апреле 2015 года. Всем гражданам Белоруссии, лицам без гражданства и иностранцам, постоянно проживающим на территории республики, и официально неработающим более полугода вменялась обязанность выплаты налогового сбора в размере 20 базовых величин – это что-то вроде российского МРОТ. Сбор должен был пойти на компенсацию расходов государства в здравоохранении, образовании и социальной сфере, которыми неработающие граждане пользуются бесплатно так же, как и работающие жители Белоруссии. От выплат освобождались спортсмены, члены национальной сборной, безработные, зарегистрированные на бирже труда или проходящие профессиональное обучение, родители детей до 7 лет при условии, что ребенок не посещает детский сад, граждане, оказавшиеся в сложной жизненной ситуации. Уведомления от налоговиков неработающим белорусам начали приходить в 2016-м. А всего их было разослано около полумиллиона. Однако к концу февраля 2017 года, когда истекал срок оплаты "налога на тунеядство", выяснилось, что сборы выплатил только каждый десятый безработный – около 54 тысяч человек. За неуплату налога была предусмотрена административная ответственность – от штрафа до ареста на 15 суток. Однако до судебных решений не дошло. А 17 февраля 2017 года в Минске на митинг против упомянутого декрета вышли более 5 тысяч человек, что по меркам республики событие крупное. Марш рассерженных белорусов не был санкционирован, но милиция протестующих почти не задерживала. Волна антидекретных митингов прокатилась по всем крупным городам Белоруссии. Люди отказывались признавать себя тунеядцами и указывали на то, что закон прямо противоречит Конституции, которая запрещает принуждать к труду, иначе как по решению суда. Акции повлияли на настроения белорусского руководства – и 9 марта Александр Лукашенко приостановил действие декрета до 2018 года, выступив с заявлением о том, что чиновники исполняют его отвратительно и безответственно, и что декрет требует корректировки. А тем временем налоговая инспекция начала возвращать деньги тем, кто уже уплатил "налог на тунеядство" за прошлый и позапрошлый годы, но при этом устроился на работу в 2017-м. Николай Матвеев: Вот смотрите – не всегда на своих ошибках, можно посмотреть и на пример соседа. Президент говорит чиновникам: "Ребята, вы неправильно исполняете закон. Закон вроде бы хороший, идея правильная, но вы не исполнили, поэтому приостанавливаем, не отменяем закон, а приостанавливаем до 2018 года, а там посмотрим". То есть он еще и вернуться может. Так вот, объясните мне, провал в идее, в реализации или при рынке это само по себе неосуществимо? Игорь Николаев: Я думаю, провал все-таки в идее. И президент Белоруссии Лукашенко здесь немного лукавит, что чиновники виноваты, не так исполняют. Чиновники пытались исполнить, но вот результаты: каждый десятый только заплатил. И забурлило. Поэтому провал в идее. Если у нас примерно то же самое захотят осуществить, я думаю, будет примерно такое же, потому что сама идея порочна. Да, есть противоречие с Конституцией, оно явное. Плюс у нас, вообще-то… Ну, конечно, люди старшего поколения, даже люди среднего поколения не очень-то помнят практику советских времен, но такие плохие воспоминания о той статье за тунеядство, которая была, сразу такие нехорошие ассоциации возникают. Николай Матвеев: Ну, сама формулировка вызывает неприятные ощущения. Игорь Николаев: Это тоже имеет значение, безусловно. И в чем еще провал идеи? Можно идти двумя путями. Вот не работают, да? Если не работают, давайте введем "налог на тунеядство". Это один путь. И он на самом деле проще. Николай Матвеев: Одно дело – не работают. Другое дело – не платят налоги. У него 10 квартир в Москве, он все сдает по 100 тысяч рублей за каждую и не хочет платить, и ездит на Bentley. Сколько мы за последнее время случаев слышали, что безработный на BMW врезался в безработного на Audi. Игорь Николаев: Вы хотите налоги собрать с тех владельцев Bentley? Мы видим, что те протестующие, которые вышли на демонстрации, там владельцев Bentley не очень-то много. Я думаю, их там вообще нет. Так вот, один путь – это пытаться все-таки обложить тех, кто вроде как не работает. А понятно, почему люди возмущаются: они работают, они вкалывают, безусловно, да, в неформальном секторе. Второй путь – это действительно "осветлять", что называется, эту экономику. Это дело гораздо более сложное, трудоемкое, муторное, если хотите. Николай Матвеев: А "осветлять" экономику – поясните, что это? Игорь Николаев: "Осветлять" – это чтобы меньше людей работало в том самом теневом секторе. Николай Матвеев: Вот что меня может… Опять я – эта самая учительница, которую мы сегодня уже и в анфас, и в профиль рассмотрели. Вот что меня может замотивировать? Ирина Соболева: Оставьте вы эту учительницу в покое. Александр Бузгалин: Давайте про учительницу… Владислав Корочкин: Коллеги, мы ищем не там, где нужно искать. Мы ищем там, где нам осветили пятнышко, и мы пытаемся найти. На самом деле нужно оттолкнуться от объема теневой экономики в рублях, и потом… Николай Матвеев: 12 миллионов рублей, по-моему. Владислав Корочкин: Ничего подобного. Николай Матвеев: Ой, не миллионов, а триллионов. Владислав Корочкин: Ассоциация независимых бухгалтеров дает совсем другие цифры. Николай Матвеев: Какие? Владислав Корочкин: Порядка 33 триллионов. Николай Матвеев: Магическая цифра сегодня – 33. Владислав Корочкин: Да, это магическая цифра, и с ней можно спорить. Но я просто говорю: давайте посмотрим, откуда берутся эти 33 миллиона. Это не малый бизнес. Николай Матвеев: Сказ о том, как… Владислав Корочкин: Это даже не средний бизнес. Николай Матвеев: Слушайте, слушайте! Сказ о том, как 33 миллиона "в тени" не заплатили… Владислав Корочкин: Триллиона. Николай Матвеев: Дослушайте! 33 миллиона человек "в тени" не заплатили 33 триллиона рублей. Пушкина нет, чтобы он оформил. Владислав Корочкин: Вот я поэтому и говорю, что это не малый бизнес. И это даже не средний бизнес, которых у нас 12 или 15 тысяч предприятий на всю страну. Это совсем другое. Может быть, здесь собака и порылась как раз. Николай Матвеев: Я вопрос можно задам? Вопрос можно задам? Смотрите. Идея в Белоруссии уже жила, в России она только обсуждается – наказывать тунеядцев. Когда экспертов собираешь, начинаешь спрашивать: "А что это?" – "Ну, это одиозная мысль, которая никогда не приживется". Так может быть, сам факт того, что предлагается такая идея, говорит о том, что у государства нет механизмов для решения вопроса? Знаете, это как такой выплеск отчаяния – может быть, "закон о тунеядстве" что-то решит. Ирина Соболева: Государство идет… Александр Бузгалин: Понимаете, механизмы есть, но они не выгодны существующему государству. Николай Матвеев: А тунеядцы выгодны? Александр Бузгалин: Тунеядцы? Николай Матвеев: "Закон о тунеядстве". Александр Бузгалин: Да, это способ придавить население. Если, конечно, получится. Вот даже в Белоруссии не получилось. Я вернусь к той мысли, которую совершенно справедливо коллега только что сформулировал. Есть очень разные неплательщики налогов. Есть те, кто не платит с триллионов рублей или, скажем, с десятков миллиардов долларов капитала свои налоги. А есть те, кто не платит с тысячи рублей, полученной в качестве учительницы. Еще раз подчеркну. Если вы понимаете, что платить налог и работать "вбелую" для вас выгодно, полезно, нужно – проблема снимется. Если вы получаете очень маленький налог при доходе в 10, 20, 30 тысяч рублей, вы платите копейки… Ирина Соболева: И при этом еще помощь получаете, какие-то программы. Александр Бузгалин: Но при этом вы получаете программы социальные, потому что… Николай Матвеев: Подождите. Вы предлагаете разрешить какой-то части населения не платить налоги? Александр Бузгалин: Я еще раз говорю… Николай Матвеев: Да? Нет? Александр Бузгалин: Если мы вводим прогрессивный подоходный налог, то для бедных налога нет вообще, а для получающих средний доход налог очень маленький. Бедный человек не платит налоги в легальном секторе, ему нет смысла уходить "в тень" – раз. Он получает коллективный договор, который его защищает от работодателя и не позволяет выкинуть на улицу, не позволяет не заплатить зарплату и так далее – два. Он получает реальные хорошие медицинские услуги, бесплатные, и так далее, и так далее. Вот для этого нужно прозрачное государство. Для этого нужно сильное местное самоуправление, которое проконтролирует "теневика", который на этой территории работает. И так далее. Вот если вся эта система работает, если это повторяется пять, а лучше десять лет устойчиво, то тогда у человека возникает новая установка. Николай Матвеев: Ясно. Пожалуйста. Алисен Алисенов: Я только добавить хотел бы. Действительно, для того чтобы вывести "из тени" самозанятых граждан, конечно, такой цели амбициозной не надо ставить. И всех "из тени" вывести не удастся. Николай Матвеев: А "тень" – это хорошо или это плохо, или это нормально? Алисен Алисенов: Это нормально. Дело в том, что… Ирина Соболева: Зависит от того, в каких объемах. Николай Матвеев: Во-первых, там прохладно. Игорь Николаев: В жаркий день. Алисен Алисенов: Да. Дело в чем? Действительно, граждане понимают, что прямые налоги администрируются сложнее. Научились администрировать НДС, акцизы и таможенные пошлины хорошо. И те 25–30 миллионов граждан понимают, что действительно государство не сможет проконтролировать, так как они осуществляют деятельность в разных местах и непостоянно. Это один вопрос. Другой вопрос – что делать? Действующий механизм предлагает установить некий размер фиксированного платежа, при этом упростить механизм регистрации, постановки на учет, который будет носить уведомительный характер. Предлагают 20 тысяч, не больше, и из них 10 тысяч в виде налога в местный бюджет, 9 тысяч – в Пенсионный фонд, и 1 тысяча – в Фонд обязательного медицинского страхования. Смотрите, в этих платежах мы видим общий налог (10 тысяч) и целевые налоги. Как показывает мировая практика, люди охотно платят те налоги, которые имеют целевой характер, и они знают, куда эти отчисления идут. Я предлагаю один из способов вывода "из тени": чтобы весь этот платеж полностью был направлен в Пенсионный фонд и в Фонд обязательного медицинского страхования. Так есть хоть какая-то гарантия того, что эти выплаты пойдут на страховую медицину и на пенсионное обеспечение. Николай Матвеев: Все ясно. Алисен Алисенов: И еще момент, смотрите, последний момент… Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста. Алисен Алисенов: Да. Действительно, надо сделать эту систему привлекательной для большинства граждан, показать все преимущества. Это льготное страхование, льготные кредиты. И заинтересовать системой налогообложения, чтобы действительно люди, которые будут… Николай Матвеев: Не кнутом, а пряником? Алисен Алисенов: Да, только пряником, потому что депрессивные меры не дадут результата. Николай Матвеев: Все ясно, все ясно. Знаете, есть такое мнение. Условно, представим мальчишку 19 лет, который красит крылья на автомобиле, сидя в гараже, и получает за это денежку. Но, если сейчас мы его попросим выйти "в свет", то есть такое опасение (эксперты его высказывают), есть вероятность, что этот мальчишка уйдет в преступность. Ему будет проще зарабатывать, не знаю, кошельки в троллейбусе воруя. Есть такое опасение? Ирина Соболева: Есть такое опасение, но, вы знаете, тут как бы… Понимаете, проблема ведь существует не только с самозанятыми людьми, потому что масса народу хотела бы, но есть работодатель. А работодатель, если это мелкий бис, где масса народу работает нелегально… Опрос существует, работодатели говорили: "Да, я хотел бы платить им всем "белую" заработную плату, но я не выживу". И беда… Владислав Корочкин: В мелком бизнесе работает очень мало населения. У нас крупнейший работодатель – государство, госкорпорации, крупные компании. Ирина Соболева: В госкорпорациях теневых доходов, доходов "в конвертах" как раз нет. Игорь Николаев: У работников. Ирина Соболева: У работников, да. Владислав Корочкин: Ну-ну. Ирина Соболева: А то, что идет, так сказать, "неработникам" – это не называется "зарплата", это идет по другим статьям. И очень часто эти доходы бывают легальные или декларируемые. Алисен Алисенов: Я тут хотел бы просто добавить… Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста. У нас уже финишная прямая. Алисен Алисенов: Коротко. Налоги мы оплачиваем… Действительно, население, даже те, которые не платят налоги, оплачивают НДС, акцизы, таможенные и страховые взносы, которые включаются в себестоимость продукции. То есть наше законодательство налоговое построено таким образом, что бо́льшую часть налогов перекладывают на конечных потребителей, на покупателей, поэтому они недоплачивают лишь небольшие суммы. И здесь вопрос – кто немножко ровнее? Владислав Корочкин: Это то, что я сказал в самом начале. Ирина Соболева: Если это такие небольшие суммы, то, так сказать, о чем сыр-бор? Значит, суммы все-таки есть. Алисен Алисенов: Они чуть-чуть недоплачивают, но ненамного. Николай Матвеев: Друзья, все. У нас, к сожалению, не так много времени. Вот ваши предложения по решению ситуации. Может, мы у кого-то должны подглядеть решение этой ситуации? "Есть какая-нибудь страна в мире. Вот смотрите – она делает правильно. Давайте следовать такому примеру". Игорь Николаев: Есть такая страна – Грузия, к примеру. Николай Матвеев: И что там? Ирина Соболева: Я вас умоляю… Игорь Николаев: Там очень интересный практический опыт. Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста. Игорь Николаев: Да. Вот у нас сейчас самозанятых хотят вывести "из тени". Там микропредприятия, там, где семейный труд, нет наемных работников, и, соответственно, доход до определенного предела – вот такие предприятия вообще освобождены от каких-либо налогов. Владислав Корочкин: Как и во многих других странах. Игорь Николаев: Ну, я "к примеру" сказал. Николай Матвеев: А какой плюс от этого самой экономике? Что они что-то делают, они получают деньги? Игорь Николаев: Надо смотреть дальше. Вот такое микропредприятие… Николай Матвеев: Может вырасти. Игорь Николаев: Они начинают работать, к ним не пристают. Завтра он вырастет уже, он будет развиваться и будет уже тем бизнесом, который будет легально платить. Николай Матвеев: Аж мурашки пошли! Хороший пример. Игорь Николаев: Вот надо на что смотреть. Николай Матвеев: Спасибо. Олег Соколов: Я прошу прощения. Грузия? Доходы населения в три раза меньше, чем в России. Доход на душу населения ВВП в три раза меньше, чем в России. Профсоюзы практически лишены любых прав. Трудовой инспекции нет. Уволить могут в любой момент. Игорь Николаев: Мы говорим о том, что делать, а вы говорите, что там доходы… Олег Соколов: И это пример для подражания – Грузия? Прекрасный пример! Николай Матвеев: Ясно, ясно. Ирина Соболева: Ну, что делать? Он и так не платит налог. А сейчас вы ему говорите: "Вы можете не платить налог". И какую проблему мы здесь решаем? Николай Матвеев: Ясно. У меня последний вопрос, и этот вопрос к вам. Есть вот этот эликсир, который нужно употребить, чтобы найти решение этой проблемы – поэтапное, серьезное? И главное – сколько времени займет, если мы сейчас все начнем делать правильно? Александр Бузгалин: Если начнем делать правильно, то времени займет это немного. Я думаю, за пять лет это можно сделать. Но эликсир состоит в том, что мы должны сделать прозрачным государство и сделать так, чтобы граждане доверяли этому государству – раз. Два. Бедный не должен платить налогов, тот, кто получает средний доход, должен платить маленький налог, а тот, кто получает высокий доход, должен платить большой налог. И в этом случае огромная часть малого бизнеса и самозанятых окажется просто в положении, когда они не должны платить налогов. Третье. Если мы создадим реальное социальное государство, где будет бесплатная медицина, бесплатная здравоохранение высокого качества, и люди будут понимать, что выплаты налогов завязаны на это, прямо будут понимать, в том числе через контроль за государством этими органами, то тогда эта проблема будет решена. Но для этого нужно серьезно изменить государство. И надо серьезно изменить бизнес, потому что он должен стать социально ответственным и не стремиться любой ценой захапать как можно больше денег и сбежать в офшорную зону. Если бизнес не ставить под контроль граждан, и государство не поставить под контроль граждан, то проблема не решается. Николай Матвеев: Спасибо большое. Что же, это были мнения экспертов, ни одно из них "ПРАВ!ДА?" вам не навязывает, в конечном счете решение принимать вам самим. Но я от себя хочу добавить. Если в какой-нибудь детали, знаете, выражать успех этой ситуации… Представим, что вся проблема решена. Как бы я это описал? Стоит человек, видит белый конверт – и ему тут же хочется написать письмо. У него этот конверт ассоциируется исключительно с письмом, а не с шелестом купюр. Берегите себя! Всего доброго!