"У того, кто работает целый день, нет времени зарабатывать деньги". Джон Рокфеллер Николай Матвеев: Здравствуйте! Это дискуссионная площадка "ПРАВ!ДА?" на Общественном телевидении России. Меня зовут Николай Матвеев. И вот о чем предлагаю поговорить сегодня: Вице-премьер Ольга Голодец считает, что сегодня минимальный размер оплаты труда в России отстает от прожиточного минимума. Россияне получают заниженную зарплату, которая не соответствует уровню их квалификации. По мнению аналитиков, именно низкие доходы населения и дешевая рабочая сила – основные угрозы для развития экономики. Каким должен быть реальный прожиточный минимум? И как повысить доходы населения? Николай Матвеев: А еще в этой программе я хочу понять, что же можно называть "справедливой зарплатой". Это когда в целом у всех у нас все одинаково и плохо живем? Или когда ты на эту зарплату можешь купить и еду, и одежду, оплатить квартиру, в конце концов даже рассчитывать на то, чтобы у тебя эта квартира была? Давайте выяснять сегодня в программе "ПРАВ!ДА?". Денис, по-вашему, вот что справедливая зарплата сегодня – в 2017 году – в России, как вы считаете? Денис Ракша: Вопрос очень философский. Ну, во-первых, мы живем, кто бы что ни думал по этому поводу, в капиталистическом обществе, и конфликт между трудом и капиталом никто не отменял. Описан он очень хорошо, и реализуется он в нашей ситуации очень просто. Работодатель выбирает, куда направить деньги, которые у него есть, куда направить прибыль: модернизировать производство, купить новые технологии, станки, машины и так далее или повысить зарплату своим сотрудникам? Если можно не повышать зарплату сотрудникам, он этого не делает. И среди этих работодателей самый главный – это государство. Николай Матвеев: Елена Владимировна, а вы как считаете, справедливая зарплата – это действительно такая философская норма? Или, живя в этой стране, мы можем говорить: "Нет, все-таки справедливая зарплата – это та зарплата, на которую можно купить определенный пакет благ, то есть услуг, продуктов"? И вот исходя из этого мы можем уже понимать, что есть справедливая зарплата. Елена Панина: Справедливая зарплата или вообще достаточный уровень заработной платы – то, что мы называем прожиточным минимумом – это категория-то не российская, она в принципе категория, любой стране, любой мировой экономике присуща. Справедливая зарплата – это та, когда работающий человек не ощущает себя бедным, когда работающий человек может купить машину, квартиру, дать образование детям, естественно, используя институты банковские и прочие, но это все-таки обеспечивается заработной платой. Вот это справедливая заработная плата. И поэтому говорить о том, что у нас сегодня минимальный размер оплаты труда отстает от прожиточного минимума – да, это так. Но у нас сегодня и прожиточный минимум, к сожалению, обеспечивает только физиологическое выживание. Наш прожиточный минимум, по идее, надо было бы пересчитать раза в два. Но вот здесь это все упирается во что? Нельзя просто так взять, напечатать, дать деньги. Мы упремся опять в инфляцию, в рост цен – и эта вся прибавка к заработной плате будет "съедена". Это целый комплекс механизмов, которые надо решать. Надо. Решать надо. Николай Матвеев: Игорь Яковлевич, ну и коль уж мы заговорили про прожиточный минимум, если я не ошибаюсь, на наш прожиточный минимум, по критериям мы можем, кажется, 156 позиций оплатить. Еда, отдельные виды продуктов, оплата ЖКХ – все это в прожиточном минимуме есть. Ну, для сравнения. Например, житель Соединенных Штатов получает внутри прожиточного минимума возможность воспользоваться 300 услугами и возможностью приобрести товары. Англичанин – кажется, 350. А вот житель Германии – там и вовсе 475. Это что получается – россиянину меньше надо? Игорь Богданов: Я хочу продолжить то, что сказала Елена Владимировна. Достаточно, если человек может пойти в банк и получить кредит на то, чтобы купить себе квартиру, машину, одежду. Что же мы видим? Если человек приходит в банк, то у него требуют показать его доходы. Если доход его составляет менее 30 тысяч рублей в месяц, он не имеет права даже и подумать о каких-либо кредитах. Поэтому, если исходить… А этот доход должен быть равен как минимум 50% от его заработной платы. Поэтому, если верить нашим банкам, включая наш замечательный Центробанк с его ставкой в 9,75%, то мы должны получать доход минимум 60 тысяч и выше. Тогда мы можем говорить о каком-то прожиточном минимуме. Что же на самом деле в нашей стране? Голодец обеспокоилась: только 5 миллионов человек получают зарплату ниже 10 тысяч рублей. А на самом деле эта цифра в 3 раза меньше. Николай Матвеев: Меньше или больше? Игорь Богданов: Больше. Николай Матвеев: То есть 15 миллионов человек? Игорь Богданов: 15 миллионов человек, а вернее – 18. Если доверять статистике Российской академии наук, 18 миллионов человек имеют доходы ниже прожиточного минимума. Мне начинают возражать: "Но вы же учитываете и людей на сельских территориях, а они должны сажать картошку и так далее, и жить. И это тоже их доход". Николай Матвеев: Борис, а как строится вот эта парадигма? Есть государство, которое говорит: "Ребята, – обращаясь к работодателям, – своим работникам вы не имеете права платить меньше 7500 рублей. А дальше – уже как решите". И вот я так понимаю, эту цепочку все-таки замыкает работник. Его вообще что-то и кто-то как-то защищает? Борис Новодержкин: Смотрите, я все-таки больше, наверное, как психолог скажу, поскольку я психолог. Вот какие слова мы используем – это отражает то, что у нас в головах. Вот в названии вашей программы поменять знаки препинания – будет другой смысл. Вот о чем говорит Голодец, например? Она говорит: "Низкий уровень зарплаты чем плох? Он мешает развитию экономики". То есть у нее в голове-то не люди, не эти вопросы, а экономика некоторая, да? Вот это то, что вы спросили по поводу государственного подхода. То есть государство – оно же для людей. И в этом смысле… Вы задаете вопрос: "Каков справедливый уровень зарплаты?" Вот когда у людей не будет в головах этого вопроса – вот тогда, наверное, это и будет справедливый уровень. А тут получается вот такая путаница. Понимаете, да? Николай Матвеев: Нет, я вас не понял. То есть вы предлагаете даже вопросом таким не задаваться? Борис Новодержкин: Нет, я говорю… Нет, вопрос вы задали правильный. Мой ответ: когда у людей в головах не будет вопроса "справедлива эта зарплата или нет?" – вот тогда, наверное, это справедливая зарплата. Николай Матвеев: А вот теперь давайте представим крайне социализированное общество. Я не буду приводить в пример скандинавские страны. Ну, например, все получают очень хорошую зарплату, все живут в целом неплохо, у всех все хорошо. Но вы работаете, например, по 15 часов в день и у вас общая выработка больше в 10 раз, чем у какого-нибудь халтурщика, который на 10 позиций ниже вас по качеству и уровню выполняемых работ, но при этом он получает в силу того, что мы живем в социальном государстве, хорошую зарплату. Вы тогда поставите вопрос о справедливой зарплате? Борис Новодержкин: Вот-вот-вот! Тут очень интересно. Это к вопросу о капитализме, да? То есть мы говорим, что с одной стороны – капитализм, с другой стороны – государство. Государство так или иначе регулирует эти процессы. И то, насколько граждане доверяют государству, то, насколько справедливо устроено это регулирование… Ну, то есть если у нас "дикий капитализм" – тогда хорошо, тогда мы все понимаем. Это одна ситуация. А когда мы говорим, что у нас социальное государство, а регулирование устроено таким образом, что мы видим, что самых богатых людей освобождают от налогов, например, то тогда, естественно, у человека встают вопросы. Но опять это вопрос отношений между людьми. Ну, я возвращаюсь к тому, что я психолог. И, по-видимому, чего-то подобного вы от меня ожидаете. Все-таки это вопрос некоторого доверия. И когда люди видят, что это обман, тогда вот эти вопросы о справедливости и встают. Когда люди видят, что это все… Да, тут ничего не поделать, и чтобы выжить, мы должны кооперироваться – это хорошо. Но когда сверхбогатый человек начинает говорить… Часто бывает по телевидению особенно, знаете, когда те же самые депутаты Госдумы говорят людям, которые зарабатывают мало: "Начинать надо с себя", – вот тут встают вопросы. Понимаете? Денис Ракша: Можно я коротко то же самое скажу? Николай Матвеев: Да, конечно. Денис Ракша: Представления о справедливости у отдельно взятого человека и у государства совершенно разные. Они никогда не договорятся между собой. Борис Новодержкин: Они должны договариваться. Тогда никакого государства не нужно. Николай Матвеев: Подождите. А если мы говорим не об отдельно взятом человеке и о государстве, а обо всех вместе взятых людях, которые на берегу договариваются о каких-то моральных нормах и потом уже говорят: "А давайте за соблюдением этих моральных норм будет следить государство, которое собственно мы и назначим"? Нет, ни разу не так это строится? Денис Ракша: Нет, не так, конечно. Николай Матвеев: Ха-ха! А как же? Как же на самом деле всё? Денис Ракша: Конечно, это не так строится. Борис Новодержкин: Как должно строиться и как строится по факту? Денис Ракша: Нет никакого берега, никто на этом берегу ни о чем не договаривается. Ну, как бы мы все уже живем в данной реальности. Смотрите, ситуация, когда с точки зрения людей и с точки зрения государства доходы перераспределяются справедливо, порождает другое недовольство у людей – о том, что налоги слишком высокие. В странах Северной Европы, где как бы шведский социализм, условно говоря, существует… Я просто с ними общался довольно много. Кого ни спроси, они скажут: "Да, перераспределяются вроде справедливо, – ну, если не трогать там вопрос мигрантов, – но налоги-то – это же безобразие!" И каждый из них так или иначе стремится эти налоги обогнуть. Николай Матвеев: Максим, у вас хочу спросить. Вот есть такое понятие как "децильный коэффициент". Что это значит? Берут 10% самых низкооплачиваемых работников в стране и 10% самых высокооплачиваемых работников в стране. Если между ними разница, например, больше 10, то нужно бить тревогу. Например, в США от 10 до 12 – разница между самыми высокооплачиваемыми и низкооплачиваемыми работниками. У нас же эта разница составляет цифру 14. Например, в тех самых социально настроенных странах Скандинавии эта разница – 3–4. Вот у вас лично какое ощущение? Действительно ли социология здесь права, что у нас разница между самыми бедными и самыми богатыми именно в 14 раз? Максим Петров: Я думаю, что эта разница в разы больше. Тут речь идет даже не о 14. Мне кажется, даже не об одном десятке речь идет. Как говорится, три вида лжи есть: маленькая, большая и статистика. И в данном случае работает ложь "статистика". Вот эта разница в 14 пунктов, мне кажется, очень условная. Я сужу по тем гражданам, которые ко мне обращаются. И, честно говоря, я порой в шоке от того, сколько некоторые люди зарабатывают. И речь идет сейчас даже не столько о Москве, сколько… Николай Матвеев: Приведите примеры. Что вас поразило из последнего? Максим Петров: Буквально недавно, на той неделе у меня закончился очередной судебный процесс. Гражданин попал в тяжелую ситуацию, не может выплатить кредит, просил рассрочку у суда. Заработная плата у него сейчас… Он единственный работающий. У него два несовершеннолетних ребенка, старшему – шесть. Жена не работает, на пособии. У него зарплата – 11 тысяч рублей. На четверых. Из них он платит 3,5 тысячи по долгам. Эта цифра… Вы знаете, можно говорить о 14 пунктах, можно говорить еще о чем-то, но я, честно говоря, не представляю… Я понимаю, что ему помогают многие люди, и многие бесплатно помогают, волонтерят, но когда ты слышишь об этой цифре – волосы шевелятся на голове! Николай Матвеев: И капитализм, в принципе, философски ему говорит: "Старина, ты сам неправ, ты не сумел себя сделать богатым". Максим Петров: Капитализм победил отдельно взятого человека. Николай Матвеев: Нет, ну а какая логика в данном случае? Вот мы живем при рынке, логика такая: "Живешь бедно – значит, сам виноват". Максим Петров: Я вам больше скажу. Это человек с высшим образованием. Этот человек – биолог по образованию, по известным причинам не сумел защититься, но закончил аспирантуру. Человек очень образованный, но, к сожалению, попал в такие условия. Денис Ракша: На самом деле капитализм ему говорит совершенно другое: "Иди и заработай. Не биологом заработай, а другими какими-нибудь способами, но заработать можно". Николай Матвеев: Подождите-подождите! Смотрите, вопрос такой. Сначала этот капитализм расставляет реперные точки. Ребенку говорят: "Чтобы быть успешным в жизни, ты должен получить образование. Давай-ка ты до одиннадцатого класса решишь, кем ты хочешь стать". Он становится биологом, говорит: "Вот, ребята, я готовый специалист". А ему сфера говорит: "Извини, нам сейчас такие специалисты не нужны, потому что мы тут немножко переориентировались. Давай-ка переобувайся". Так получается? Денис Ракша: Да, именно так. Николай Матвеев: Все ясно. Елена Панина: А можно вернуться к теме? Борис Новодержкин: Можно я скажу короткую реплику? Николай Матвеев: Секунду. Да, пожалуйста. Мы в теме, мы в теме. У нас сегодня очень размашистая формулировка. Елена Панина: Немножко философская. А я скажу с экономической точки зрения. Николай Матвеев: Пожалуйста. Елена Панина: Во-первых, я бы не очень доверяла данным статистики, что у нас миллионы получают заработную плату 5 тысяч рублей. Давайте не будем забывать, что у нас по-прежнему очень много "серой" заработной платы. По разным оценкам, до 40% где-то выплачивается в конвертах. Поэтому, когда мы говорим, ссылаясь на данные статистики, надо еще делать эту поправку. Отсюда и децильный коэффициент будет не совсем такой. Не только с точки зрения 10% самых богатых, где тоже могут не все доходы показаться (хотя чаще там все декларируется все-таки, мы сегодня уже ввели систему декларирования по многим категориям), но и самые бедные 10% могут иметь немножко другую зарплату. Это раз. Второе. Мы все время говорим о капитализме с вами здесь, о каком-то "диком капитализме". Ну, правда, мы действительно живем в "диком капитализме". Чуть-чуть, может быть, начинаем сейчас выравниваться. Давным-давно вот такого "дикого капитализма" уже не существует, во всяком случае в развитых странах – ни в Европе, ни в Соединенных Штатах Америки, ни в Северной Европе, как вы сказали, – потому что уже давно законами регулируется система перераспределения в пользу социальных фондов и так далее и тому подобное. Проблема низкой заработной платы у нас действительно очень остро стоит, и она стала стоять остро особенно эти последние годы. Почему? Потому что у нас, во-первых, реальная заработная плата очень сильно упала. Не только номинальная, но и реальная заработная плата. Все больше мы переходим к платным услугам, сохраняя тот же уровень заработной платы. Это не годится. Потому что если мы говорим, что у нас платное здравоохранение, платное образование и так далее, то тогда и уровень заработной платы должен быть другой. Кроме того, чтобы выйти из тени (и сегодня об этом говорят), надо, наверное, снять такие начисления сумасшедшие на фонд оплаты труда, которые сегодня платит работодатель. Я вам хочу сказать, что, включая НДФЛ, налог на доходы физических лиц… У нас же не платит каждый сам налог на доходы. Он приходит и говорит: "А сколько я буду на руки получать?" – если приходит на работу устраиваться. Так вот, включая отчисления в Пенсионный фонд, в Фонд социального страхования, в Фонд обязательного медицинского страхования плюс НДФЛ – 43%. Это очень много. Вот обсуждают сейчас, Минфин даже вышел с этим предложением. Потому что если все-таки такого обложения высокого не будет, то тогда будет реально все-таки вопрос и повышения заработной платы. Николай Матвеев: У меня вопрос. Я прошу прощения, я хочу подключить Владимира, и вот с каким вопросом. Помните громкую историю по "Почте России", когда всех возмутило, почему такую заоблачную сумму в виде гонорара выписали? Кажется, 95 миллионов рублей топ-менеджеру. Максим Петров: Была такая же еще история с "Русгидро", только там человек… Николай Матвеев: Да. Ну, почему говорю про "Почту России"? Почему сегодня эту проблему-то мы поднимаем на Общественном телевидении России? У нас есть ежедневный информационный канал, где мои коллеги спросили наших телезрителей: "Если вы работаете в "Почте России", всю неделю вы можете присылать свои истории. Сколько вы получаете? По какому принципу рассчитывается ваша зарплата? Где и как вы заняты? Какая часть ставки на вас приходится?" – и так далее. Что же выяснилось? Нам декларируют (и это Росстат), что средняя зарплата в "Почте России" – около 20 тысяч рублей. Люди стали писать о пяти, о шести, о семи. Нюансы. Почему так происходит? Потому что приходит, например, 60-летний мужчина и говорит: "Я хочу работать на полную ставку". Ему говорят: "Нет, что вы? Вы беретесь на 0,3 ставки, потому что у нас нет других возможностей". А потом выясняется, когда он уже на полную катушку там работает и получает свои пять, шесть, семь тысяч рублей в лучшем случае, в регионах, выясняется, что ставка забита тремя людьми. Она была, и на эти позиции людей приняли уже позже. Вот к вопросу опять же таки о статистике, о том, что нам кажется на самом деле по стране. Я уже Москву и Питер в оборот не беру. Нам как правильно-то людей слушать – вот так, как мы на ОТР пытаемся просто с ними коммуницировать по телефону, по SMS-сообщениям или все-таки доверять такой науке, как социология? Как вы считаете? Владимир Осипов: Во-первых, надо, так сказать, вспомнить наш замечательный анекдот: "100% россиян доверяют российской статистике, по данным российской статистики". Это первое. Второе. Вы совершенно правильно затронули "Почту России". Дело в том, что как раз заработная плата на Дальнем Востоке на "Почте России" – 2800, например, есть. Такие даже варианты есть. Не 7000, а 2800. Насчет ставки 0,3 я вам хочу сказать, что это не только на "Почте России". Это в науке, это в образовании, это вообще в социальном блоке, когда ученый или врач вынужден на 2,5 ставки прыгать и бегать для того, чтобы заработать ту самую заработную плату, которой ему достаточно будет, чтобы прокормить свою семью. Поэтому цифры – вещь, конечно, очень лукавая. По поводу той цифры, которую сказала наш вице-премьер Голодец – 7500 рублей. Я не понимаю, почему речь идет о 7500 рублей, если у нас прожиточный минимум – 10 678. То есть, соответственно, уже никак не 5 миллионов, а значительно больше. Дальше. Если у нас с вами средняя заработная плата – 36 703… Это опять же по данным российской статистики, которой мы доверяем, как бы доверяем. 36 703. То есть численность, которую приводит Игорь Яковлевич… Я думаю, что значительно больше будет, чем 18 миллионов человек, значительное больше. Не просто так мы говорим о том, что у нас 23 миллиона человек… Буквально на декабрь прошлого года 23 миллиона человек у нас жили за чертой бедности. Понимаете? То есть ситуация вот такая. Поэтому про 0,3 ставки, 0,2 ставки – все это уже давно известно. Действительно, в социальной сфере это работает, к сожалению, по полной программе. Профессура так бегает и прыгает по вузам, потому что – ну а как зарабатывать? Я вам приведу простой пример. Сайт – ученые-исследователи.рф, где висят вакансии на должности научных сотрудников или преподавателей вузов. Посмотрите, какие заработные платы предлагаются профессуре. Выше 35 тысяч вы ничего не найдете. Николай Матвеев: А давайте небольшой сюжетик на эту тему посмотрим. Внимание на экран. Средняя зарплата по стране за последний год составила 36 746 рублей в месяц. Самый низкий средний доход – в Северо-Кавказском федеральном округе и Республике Крым. Лидерами по доходу традиционно являются жители северных территорий и Дальнего Востока. Например, у жителей Чукотки и Ямало-Ненецкого автономного округа чуть больше 80 тысяч. Зарплата москвичей ниже – 71 220 рублей в месяц. Средняя зарплата по стране каждый год растет, вот только получают ее далеко не во всех регионах. Доходы существенно разнятся по отраслям и географии страны. К тому же – инфляция, которая, например, в 2014 году "сжирала" весь прирост зарплат. Еще один показатель – располагаемые доходы россиян (деньги, которые остаются у человека на руках после всех обязательных платежей) – тоже показывает падение. Учитывает статистика и такой показатель, как оборот розничной торговли. Так вот, покупать в прошлом году россияне стали меньше, чем в 2015-м, на 6%. Хотя, если верить средним потребительским ценам на продукты, то на сегодняшнюю среднюю зарплату по стране каждый россиянин вполне может себе позволить "суповой набор": килограмм говядины – 314 рублей; килограмм лука – 24 рубля; капуста – 23 рубля; картофель – 20 рублей; и хлеб – 64 рубля. С лекарственными препаратами все неоднозначно. За I квартал 2016 года в России упали продажи лекарств сразу на 10%. Падение спроса эксперты объясняют желанием жителей экономить. Физические объемы продаж лекарств падают уже не первый год. Исключением стал I квартал 2015 года, когда потребители запасались медпрепаратами впрок. Сократилось и число россиян, готовых потратиться на отпуск за рубежом. По подсчетам ВЦИОМ, в 2016 году россияне в среднем потратили на отдых 36 026 рублей из расчета на одного человека. В список самых посещаемых россиянами стран вошли Абхазия, Финляндия, Казахстан, Украина, Китай, Эстония, Германия, Польша, Таиланд и Кипр. Что касается досуга, то, по данным исследовательского холдинга "Ромир", 45% россиян вообще не посещают культурно-развлекательные заведения, досуг предпочитают проводить дома или в гостях. Из оставшихся: 30% предпочитают кафе, рестораны или бары, 22% ходят в кино, и только 12% отдают предпочтение музеям и выставкам, а 11% – драматическим театрам. Игорь Богданов: Если можно… Николай Матвеев: Да, пожалуйста. Игорь Богданов: Я бы хотел заступиться. Вы все время говорите слово "социологи", "данные социологов", а приводите данные Росстата. Социологи, к которым я отношу себя, никакого отношения к этим данным не имеют. Официально по данным социологов, у нас совершенно другие цифры. Сегодня говорить о реальных соотношениях 10% бедных и 10% богатых можно, начиная с 30. Все, что ниже – это неправда. Дальше. Когда нам рассказывают о средних зарплатах в 71 тысячу по Москве, то я с этим полностью согласен. Просто не учитывается зарплата 7 миллионов москвичей, которые получают зарплату до 10 тысяч, а учитывается зарплата всех чиновников и так далее. Николай Матвеев: Простите, можно уточнить? Я, конечно, радею за тех, кто действительно обделен. В том числе в моей семье есть ситуация, когда очень несправедливая оплата труда. Но удивительная звучит цифра – 7 миллионов человек только в Москве, которые получают меньше 10 тысяч рублей. Чем подтверждается этот факт? Игорь Богданов: Ну, это имеется в виду – вместе с мигрантами. Елена Панина: Вот это другое дело. Игорь Богданов: Нет-нет, я корректирую, что это вместе с мигрантами, которые сегодня… Елена Панина: У нас минимальная зарплата по Москве – 17 300, меньше которой работодатели не имеют права платить. Владимир Осипов: Но платят. Игорь Богданов: Вы правы полностью. Елена Панина: Там, где платят, мы направляем… Николай Матвеев: Подождите, а какой резон мигранту, имея семью, например… Игорь Богданов: Вы правы полностью. Но вот то, о чем говорили, что 30%… Елена Панина: Проверки направляются, проверяют. Игорь Богданов: Я просто вам говорю, что в Российской академии наук, в которой я имею честь служить, научный сотрудник (я не беру никого больше) получает зарплату значительно меньше – 11 тысяч. Это молодой научный сотрудник. И считается… Николай Матвеев: А какая у него занятость при этом? Игорь Богданов: Стопроцентная. Владимир Осипов: Полный рабочий день. Николай Матвеев: То есть с 9 до 6? Владимир Осипов: Это Российская академия наук. Елена Панина: Хорошо, что вы сказали. Мы вам инспекцию по труду организуем, проверку. Николай Матвеев: Вот. Всё. Борис Новодержкин: Мне хочется добавить… Игорь Богданов: Дальше. Я хочу добавить вам… Николай Матвеев: Коротко, пожалуйста. Игорь Богданов: Коротко, всё одной фразой. Доктор наук, профессор, заведующий лабораторией, выше только директор института, академик. Моя зарплата – 32 тысячи. А с налогами, на руки – 28. Это вот реальные цифры реального человека. Николай Матвеев: А не средняя – 36 700. Борис Новодержкин: Я все хочу сказать… Николай Матвеев: Да, пожалуйста. Борис Новодержкин: Вот смотрите, мы говорим через запятую "получает" и "зарплата". Вот то, о чем Елена Владимировна говорила, по поводу… Есть некоторые реальные доходы. И если мы говорим о доходах, то тогда мы говорим, совершенно верно, о капитализме. Если мы говорим о зарплате, то тогда мы говорим о государстве. А эти вещи даже в разговоре перемешаны. Денис Ракша: Нет, ничего подобного! Борис Новодержкин: Нет, если "дикий капитализм" – да ради бога! Зачем государство – некая надстройка, которая служит регуляции этого "дикого капитализма"? Денис Ракша: Прошу прощения. У нас 35% трудоспособного населения заняты в бюджетной сфере. Работодатель – государство. Борис Новодержкин: Подождите. Бюджетная сфера. Вот все разговоры… Вся статистика – кстати сказать, это тоже надстройка со стороны государства. Если это "дикий капитализм", да ему никакая надстройка не нужна! Разве что монополисту, чтобы собирать статистику и чтобы продвигаться в плане конкуренции. Но я единственное, что хотел бы… Вот очень важный момент. Когда вы сказали, что вот эти "серые укрывания" – это те, кто меньше 5 тысяч, а вот эти, которые богатые… "Ну, мы же все там… Ну, мы получаем информацию о них, они сдают информацию о доходах". Вы понимаете, у людей богатых гораздо больше возможностей чисто физически, технически скрывать свои доходы. Понимаете? Денис Ракша: У тех, кто получает зарплату? Нет. Борис Новодержкин: Нет, я про другое. Денис Ракша: Мы же про зарплаты говорим, а не про доходы. Елена Панина: Если мы говорим о топ-менеджерах, то там действительно все декларируется. Борис Новодержкин: Подождите, а с чего мы берем налоги тогда? Как это происходит? Хорошо, если у меня зарплата… Максим Петров: Если мы говорим о владельцах крупных компаний, допустим, у него и за рубежом много фирм, и так далее – мы никогда не будем знать реальных доходов. Денис Ракша: Да. Борис Новодержкин: Подождите… Елена Панина: Если мы говорим о топ-менеджерах в государственных крупных структурах… Денис Ракша: Не только в государственных, а и в частных тоже. Елена Панина: Ну, топ-менеджеры частные не декларируют. Николай Матвеев: В частные вы не вмешаетесь особо. Как вы вмешаетесь? Борис Новодержкин: Мы сейчас давайте немножко… Николай Матвеев: У Максима созрел к вам вопрос, Елена Владимировна. Максим Петров: У меня вопрос. Притча во языцех у всех юристов – 421-я статья Трудового кодекса, с 2007 года она действует. Поэтапно должен быть принят федеральный закон о том, что минимальный размер оплаты труда должен быть постепенно приближен к прожиточному минимуму. Прошло 10 лет – федерального закона нет. Конституционный Суд говорит: "Вы не применяйте эту статью в судах". Когда приходишь в суд и начинаешь судиться, говорят: "Эта статья не работает, она не может быть применима, вы не можете на нее ссылаться". Когда же этот любимый наш федеральный закон будет принят? 10 лет прошло, уже не один созыв. Елена Панина: Вы неправы. И я вам скажу – в чем. В том же Трудовом кодексе введена поправка, которой дано право регионам по мере приближения на уровне региона, если у тебя есть возможность платить прожиточный минимум, то трехсторонние комиссии, в которые входят власть, объединения профсоюзов и объединения работодателей, ежегодно устанавливают минимальный размер оплаты труда в своем регионе. Максим Петров: Назовите количество регионов. Елена Панина: И я вам должна сказать… Я привела цифру по Москве. Я знаю, что по Московской области минимальная зарплата выше, чем общероссийская. Я знаю ряд регионов, мы на Урале можем взять, где минимальная оплата труда установлена выше российской. Другое дело, вы правильно говорите, что не соблюдается. Не успевают проверять, потому что это право проверять дано прокуратуре и трудовым инспекциям профсоюзов. Поэтому то, что вы сказали, что нет федерального закона… Вот он таким образом принят. Нельзя, скажем, Южный федеральный округ взять и сразу им повысить зарплату до уровня Москвы. Не получится, регионы разные. Максим Петров: То есть норма мертвая? Елена Панина: Норма не мертвая. Норма дифференцирована следующим образом: регионам дано право устанавливать минимальный размер оплаты труда и ежегодно пересматривать его. Максим Петров: Сколько регионов? Елена Панина: Во всех регионах практически сегодня есть минимальный размер, за исключением совершенно уже таких бедных, дотационных регионов. Николай Матвеев: Сейчас, секундочку. Денис, мы-то говорим о том, что… Игорь Богданов: Можно? Николай Матвеев: Сейчас, секундочку. Друзья, простите, пожалуйста. Давайте вернемся в русло нашего разговора. Дело в том, что мы обсуждаем, что деньги вроде небольшие, но сплошь и рядом случаи, когда даже этих денег человек не получает, да? Денис Ракша: Я хотел обратить на это ваше внимание, когда речь шла о человеке, который работает на "Почте" на 0,3… Николай Матвеев: 0,3 ставки, да. Денис Ракша: А теперь представьте себе, что он работал бы на полную ставку. Что бы это значило для тех двух человек, которые делят с ним эту ставку? Николай Матвеев: Ну, наверное, они бы тогда в этом случае не пошли бы на компромисс? Не пошли бы на компромисс тот, на который пошел этот господин, да? Денис Ракша: И остались бы без работы. Николай Матвеев: Почему же? Почему же? Смотрите, в чем дело. Они сейчас получают все вместе 20 тысяч рублей. Например, есть вакансии в "Почте России" в том месте, откуда пришло письмо. Вакансии есть, но они получают 20 тысяч рублей на всех. И знаете, почему вакансии не заполняются? Потому что весь объем работы одной ставкой перекрыли. Они работают по факту… Де-юре они работают на 0,3 ставки, а по факту они целый рабочий день выработают. Всё. Владимир Осипов: И то же самое во всей социальной сфере. Николай Матвеев: Да. Медиа-менеджер, который стоит над этой структурой, две ставки, которые положены, которые нужны для того, чтобы эти два человека на эти ставки встали, он просто загребает их себе, насколько я понимаю. Денис Ракша: Ничего подобного! Николай Матвеев: А как же? Денис Ракша: Нет. Он не может их загребать себе. Владимир Осипов: Он их не загребает. Там проблема состоит в том, что у нас есть указы президента 2012 года, в которых, соответственно, указано повышение зарплаты до 2,5 раз по отдельным категориям, до 2,5 раз от среднего уровня по региону. Вот таким образом это и достигается, статистически достигается. А объем работы остается… Николай Матвеев: Подождите, в бюджетной сфере те же премиальные выписывает директор, начальник – назовите его как угодно. Пример вам – школа. Директор школы по итогу года принимает решение, кого и как поощрять. Выясняется, что себя он поощрил миллионом рублей, а всех остальных – 10 тысячами, например. Елена Панина: Вот что я хочу вам возразить… Борис Новодержкин: Вот откуда зарплаты эти берутся вообще? Николай Матвеев: Сейчас, секунду. Да? Елена Панина: Вот что я хочу сказать? Понимаете, в Советском Союзе жестко регулировалось соотношение заработной платы между руководителем предприятия, организации, заместителями, главным бухгалтером, сотрудниками… Борис Новодержкин: Там не было капитализма. Елена Панина: Подождите минуточку. Во многих странах мира все это тоже регулируется. Мы в прошлом году приняли закон, особенно на основе этой жуткой ситуации с "Почтой России", который сделал все-таки регулировку между зарплатой высшего должностного лица, его заместителей (главбух туда приравнивается) и остальными работниками. Установили, что в 8 раз может быть разница. 8 раз – это тоже много. У нас в 8 раз разница у президента компании и средней по компании – не минимальной, а средней по компании. Я вообще-то считаю, что, может быть, еще меньше было надо. Но у нас работает, кстати, много людей сегодня из-за рубежа. И наши крупные компании – тот же "Газпром", "Роснефть", другие, банки крупные – они с аналогичными компаниями сравниваются зарубежными. Николай Матвеев: По оплате топ-менеджмента, вы имеете в виду? Или как? Елена Панина: По уровню. Оплата по уровню, оплата топ-менеджмента, соотношение. Николай Матвеев: А в других критериях они тоже пытаются сравниться? Елена Панина: А вот здесь надо сказать, что в других критериях, конечно, все-таки объемы с точки зрения активов… У нас, конечно, если брать "JPMorgan Bank", то там в 10 раз больше активы, чем нашего "ВТБ Банка". Поэтому я считаю, что не может сравниваться таким образом и по зарплате высшего должностного лица. Но тем не менее все-таки мы попытку сделали, ввели эти ограничения, но только для государственных организаций, для ГУПов, федеральных государственных бюджетных учреждений. Я считаю, что в принципе мы можем сделать, отрегулировать. И это не будет нарушение, никаких посягательств ни на частную собственность, ни на капиталистические основы, устои, потому что весь мир уже перешел к этому давно. Мы можем сделать относительную заработную плату для всех – для верхнего эшелона и для работников. Смотрите еще… Извините, я последнюю фразу скажу. Научно-исследовательские институты, наука наша – очень часто мы имеем дело с тем, что руководитель в 20, 30, 50 раз больше получает, допустим, талантливого, может быть, научного сотрудника. Нам говорят: "В это мы не можем вмешиваться, потому что они автономные учреждения, они независимые организации". Я считаю, что на уровне закона мы обязаны все-таки двигаться дальше. Мы приняли первую часть нормы сейчас. Надо двигаться дальше и устанавливать эти критерии. Николай Матвеев: А потом удивляются, почему этот работник куда-то уехал. Игорь Богданов: Мы все время говорим о зарплате, но мы как-то забыли, что зарплата связана с производительностью труда. Елена Панина: Вот это важный момент. Игорь Богданов: Вы понимаете, когда мы говорим о производительности труда на так называемом Западе и производительности труда, которая имеется сегодня в России, – разница на порядок. Поэтому говорить о зарплате, не говоря о производительности труда… Зарплата – это не рента по безработице. Зарплата – это заработанная плата. Поэтому давайте сейчас немножко скажем, чтобы все это услышали, что нельзя требовать высокой зарплаты при плохой производительности труда. Если он по-прежнему работает…. Николай Матвеев: Скажите, пожалуйста, а в низкой производительности труда кто виноват – работник или неуспешный менеджер, который не смог создать систему, в которой производительность труда будет приближена к европейской норме? Игорь Богданов: Я вам отвечу. Николай Матвеев: Просто как я как рабочая единица в принципе могу поднять производительность труда? Как? Игорь Богданов: А я вам отвечу очень просто. Когда на заводах в Тульской области, на оружейных заводах попробовали перейти на станки с программным управлением, которые дают производительность в десятки раз выше, многие рабочие ушли с завода и не захотели работать. И пришлось на Тульском машиностроительном заводе заново создать так называемое ПТУ, набирать молодежь, обучать их именно подробностям. Николай Матвеев: Я помню эту историю. И отвечаю на ваш вопрос: "Почему же так произошло?". Потому что людям сказали: "Теперь, помимо вашей основной работы, вы еще будете учиться работать на этих станках". Игорь Богданов: Ничего подобного. Николай Матвеев: За ту же самую зарплату – что важно. Люди развернулись и ушли. Игорь Богданов: Ничего подобного, ничего подобного. Николай Матвеев: Им никто о повышении не сказал. Игорь Богданов: Им предложили 6 месяцев обучения с выплатой 100% зарплаты, но люди не захотели. Это Тульский оружейный завод, и сегодня мы не будем обсуждать его. Но на Тульском машиностроительном заводе сегодня стоят только станки с программным управлением, стоит потрясающее оборудование. И там постоянно идет поток молодежи, которая готова повысить свою производительность труда. Поэтому, если мы хотим, чтобы человек, который, мягко выражаясь, не хочет осваивать новые технологические решения и двигаться в современном русле, то, извините, это его дело. Борис Новодержкин: Можно? Я просто не могу удержаться. Николай Матвеев: Да, пожалуйста. Борис Новодержкин: Очень хорошо, что я психолог и совершенно не разбираюсь в экономике. И у меня встает самый простой вопрос: а вот эти деньги вообще откуда берутся? Когда вы говорите про некоторые законы, какую мы зарплату вводим законодательно там, законодательно там… Насколько я понимаю как психолог, не как экономист, есть две области. Есть тот самый капитализм. И тогда человек заинтересован, чтобы побольше заработать, побольше поэксплуатировать. Соответственно, наемный работник заинтересован, где получше найти зарплату. А есть государственная часть. Насколько я понимаю, та же самая "Почта России" – это все-таки государственная организация, да? Ну, как тот же самый "Газпром", который "наш дом". И так далее, и так далее. Понимаете, да? Елена Панина: Бюджетная. Денис Ракша: У нас государство – самый главный капиталист. Борис Новодержкин: Поэтому, смотрите… Ну, мне сейчас такая простая идея в голову пришла. Вместо того чтобы обязывать этого капиталиста выплачивать какую-то минимальную зарплату, вот те деньги, которое собирает государство со всех своих компаний, с того же самого "Газпрома" и так далее… Ну платите вы тогда, распределяйте эти доходы так, чтобы и ученые получали больше, и на "Почте" получали больше. Тогда этот капитализм несостоятельный. Если там низкая производительность труда и если там эти гады, капиталисты, платят минимальную зарплату, люди просто пойдут работать к вам. Вот и всё. И оно все само собой уравняется. Николай Матвеев: Давайте, кстати, об этом поговорим. Владимир, не в целом страну будем брать, а конкретные какие-то предприятия. Госсектор, крупная компания. "Почту России" сегодня в пример приводили. В принципе, туда, в этот список, насколько я понимаю, можно поместить чуть ли не всех, кто сейчас в России имеется. Почему такая баснословная разница между теми, кто находится на низших позициях, и между теми, кто находится в верхах, как вы считаете? Владимир Осипов: Наш уважаемый психолог по большому счету уже эту проблему назвал. Это проблема перераспределения, проблема распределения того дохода, который образуется в стране. Как происходит это перераспределение? Давайте посмотрим. Предположим, какое-то предприятие производит какой-то продукт и продает его. Что за эти деньги предприниматель должен сделать? Он должен расплатиться за кредит, который он взял для того, чтобы открыть свое дело или расширить свою линию или еще что-то сделать. Он должен заплатить налоги. И он должен заплатить заработную плату. Что из этих трех составляющих оказывается наименее сильной стороной или наиболее слабой стороны? Разумеется, работник. Именно поэтому заработная плата в структуре себестоимости продукта… Николай Матвеев: Потому что налоги в любом случае из него выбьют. Владимир Осипов: Выбьют. И кредит выбьют. А с работником значительно проще: можно перевести на полставки, а заставить работать полную ставку. "Не хочешь? Уйдешь". Николай Матвеев: Добавлю. А еще он не уверен, будет ли у него прибыль на следующий месяц, и он какую-то "подушку безопасности" уже верстает, исходя из заработанных сегодня. И опять работник у нас… Владимир Осипов: Конечно. И себя он тоже не забывает, конечно. Но самой слабой стороной в этих отношениях оказывается именно работник. Именно поэтому… Вы правильно сказали о взаимоотношении труда и капитала, собственно о конфликте. Он именно в этом сейчас и выражается, когда у нас работник оказывается наиболее слабой стороной в структуре себестоимости, когда труд оказывается наименьшей статьей или наименее защищенной статьей, скажем так. Поэтому повышать заработную плату законом или еще чем-то бесполезно, ничего это не даст. Николай Матвеев: А что нам делать, людям обычным – тем, кому кажется, что им платят несправедливые деньги? Владимир Осипов: Проблема состоит в том, что мы сделать-то ничего не можем. В этом и весь ужас. Денис Ракша: Одну секундочку! Владимир Осипов: Мы сделать ничего не можем, и по одной простой причине… Секундочку, секундочку! Николай Матвеев: Тогда гасите свет, пойдемте по домам. Зачем мы здесь собрались? Владимир Осипов: Совершенно верно. Я просто приведу… Я прошу прощения. Одна фраза, и я закончу. За прошлый год, за 2016 год, кризисный год, когда у нас было падение промышленного производства и всего остального, у нас российские банки увеличили свою прибыль в 5 раз – до 900 миллиардов рублей. Денис Ракша: И что? Владимир Осипов: В каком смысле – и что? В то время, когда вся страна беднеет, когда доходы населения падают, в том числе реальные доходы населения, наши банки увеличили свою прибыль в 5 раз! О чем это говорит? Это говорит о проблеме в системе распределения. Денис Ракша: Это ни о чем вообще не говорит. Во-первых, это четыре банка, а не банковская система. Владимир Осипов: Это говорит о том, что у нас проблема в перераспределении. Денис Ракша: Нет. Владимир Осипов: А почему? Потому что у нас рынок… Денис Ракша: При чем тут проблема перераспределения? Одну секундочку. Перераспределяется это за счет налогов, которые платят эти банки в бюджет, и дальше бюджет эти деньги перераспределяет. А сколько при этом… Владимир Осипов: А вы не знаете, что у нас половина банков – госбанки, с госучастием? Денис Ракша: И что? Что, они не платят налоги, что ли? Владимир Осипов: Они платят налоги, но проблема состоит в том, что они увеличивают свою прибыль в то время, когда вся страна… Николай Матвеев: Давайте все-таки разберемся, что делать обычному человеку, который считает, что зарплату ему платят несправедливую. Денис Ракша: А давайте я вам байку расскажу очень коротко. Елена Панина: Искать другую работу. Николай Матвеев: Хорошо, давайте я усложню задачу. Если человек живет, например, в моногороде, где другой работы в принципе нет… Владимир Осипов: В Тольятти, например. Николай Матвеев: В Тольятти, например. Владимир Осипов: Чудный город! Николай Матвеев: Да. Куда идти ему, если он считает, что 8300 за то, чтобы собирать автомобили известной марки – это мало? Владимир Осипов: И постоянный страх увольнения. Николай Матвеев: Что делать? Борис Новодержкин: На выборы идти. Денис Ракша: Ему нужно не идти, а ему нужно ехать, скорее всего. У нас очень низкая трудовая мобильность. То есть граждане по разным причинам (сейчас не будем углубляться) привязаны к месту работы и месту проживания. Они не готовы куда-то ехать на другой конец страны или даже, не знаю, за 200 километров, то есть на расстояние большее, чем маятниковая миграция суточная, куда можно утром поехать, а вечером вернуться. Они не готовы переезжать. Они держатся за свое жилье. Это к психологам вопрос – почему и как? – в большей степени, чем к экономистам. Что могут сделать граждане? У меня есть замечательная совершенно подруга, которая получала в Советском Союзе образование, еще в те времена, и в 2000-е годы… Потом она уехала жить за границу. Мы с ней встречаемся и говорим. И она жалуется, что у них там, в Израиле, учителя, что ли (я сейчас не помню), устроили забастовку или еще кто-то. И она: "Ай-ай-ай! Какие они нехорошие! Вот хотят, чтобы им больше денег платили, а вся страна страдает". Я говорю: "Слушай, а ты вообще в курсе, откуда у трудящихся высокие зарплаты?" Она говорит: "В смысле?" Я говорю: "Про профсоюзы что-нибудь слышала? Мы же вместе учились в одной и той же школе, в одном и том же институте". У людей разорвана связь между тем, что профсоюз должен бороться за их трудовые права, и тем, что на самом деле делает профсоюз. Поодиночке никто никому зарплаты не поднимет, если только он не супер какой-то уникальный сотрудник или если он не поедет куда-нибудь, где нужна его квалификация и так далее. Профсоюз – это тот институт… Ну, профсоюзы… Борис Новодержкин: Дальнобойщики пытаются. Понимаете, профсоюзы тоже бывают разные. Бывают те, которые работают, а бывают те, которые не работают. Николай Матвеев: Да, например, "карманные" профсоюзы, чисто для галочки. Денис Ракша: Я не говорил, что… Борис Новодержкин: Нет, я не спорю. Денис Ракша: Если посмотреть на историю XX века, то именно профсоюзы… Даже не будем брать тред-юнионизм в XIX веке, а история XX века. За счет кого в развитых капиталистических странах такие высокие зарплаты? Николай Матвеев: Тут вы абсолютно правы. Конечно, профсоюзы. Борис Новодержкин: Все-таки добавлю, как работают профсоюзы… Денис Ракша: Чудес не бывает. Николай Матвеев: Хорошо, давайте я по-другому поставлю вопрос. Елена Владимировна, если мы уже заговорили про профсоюзы, то как сделать так, чтобы у них действительно появились инструменты для решения проблем и чтобы они каждый день не боялись, члены этого профсоюза, что они только за свою гражданскую активность, за свою позицию будут уволены? Это же легко сделать. Ну, объявилась орава очень чего-то хотящих – я взял их, поувольнял. И всё, и весь профсоюз закончился. Елена Панина: Нет-нет-нет, не так. У нас сейчас закон о профсоюзах достаточно сильный, и профсоюзы приличными правами наделены. Сейчас готовится еще новая редакция, это уже ФНПР вместе с Государственной Думой. Конечно, все-таки профсоюзам, профсоюзным лидерам, особенно, допустим, на предприятиях крупных или на предприятиях с иностранным участием, очень трудно бороться за права работников. Мне пришлось разговаривать… Ну, я не буду называть. Очень крупная транснациональная корпорация, которая имеет у нас отделения в области общественного питания по всей стране. И там был серьезный конфликт (в Москве, во всяком случае) между профсоюзным лидером, горкомом профсоюза нашей торговли, профсоюзным лидером в этой компании, вплоть до увольнения. Потому что, естественно, там женщина была, и она требовала, чтобы все-таки соблюдался хотя бы минимальный размер оплаты труда, который мы устанавливаем на уровне… Борис Новодержкин: Так дальнобойщики – это же не транснациональные корпорации. Почему вы в эту сторону? Елена Панина: Подождите минуточку. Николай Матвеев: А они не в сфере питания. Елена Панина: И вот я разговариваю с этим руководителем. Я говорю: "Послушайте, почему вы ведете себя таким образом? Вот у вас в Европе же полно предприятий, в США. Вы там позволяете себе вот такую зарплату низкую устанавливать, такой рабочий день, совершенно рабский?" Он мне говорит: "О, мадам, нет! Там тред-юнионы у нас, нам они голову открутят". То есть там можно считаться с профсоюзами… Борис Новодержкин: А тут виноват Запад! Елена Панина: А здесь – как будто бы в колониальной стране они себя ведут. Ну, это я привела пример… Николай Матвеев: Слушайте, мне кажется, они работают в рамках того коридора, который им предоставляет само государство. Если они могут там ориентироваться… Денис Ракша: На самом деле вы замечательную вещь сказали. Государство в конфликте труда и капитала принимает сторону капитала. Елена Панина: Ну, не так. Просто, конечно, усиливать права профсоюзов нужно. Закон есть серьезный… Борис Новодержкин: А почему дальнобойщики выходят и устраивают? Вы говорите, что у них есть эти механизмы. Почему этих механизмов недостаточно? Они идиоты, чтобы выходить на улицу и устраивать забастовку? Да у них нет этих прав! Елена Панина: Вот посмотрите… Ну подождите! Кто там выходит и устраивает забастовку по поводу заработной платы? Выходят очень маленькие. Там решается все другим образом. Идут генеральные профсоюзы по отрасли, идут генеральные переговоры по часовой оплате труда. Борис Новодержкин: Но почему они не могут это решить? Елена Панина: И они договариваются там с рабочими, с работниками. Потому что если профсоюз объявит локаут и люди просто бросят работу, то потеряет очень большие деньги этот капиталист, этот предприниматель, поэтому они боятся этого. У нас, к сожалению, эта система не работает. Борис Новодержкин: А, не работает? Елена Панина: У нас каждый день… каждый год и каждый квартал идут эти переговоры о заключении… Ну, когда коллективные договора подписываются на предприятиях. Но кто об этом знает? Борис Новодержкин: А, так не работают все-таки у нас? Елена Панина: Ко мне приходит профсоюз транспортников и говорит: "Слушайте, начали переговоры – ну, хоть бы какое-нибудь СМИ или где-то сказали, что сегодня Профсоюз железнодорожного транспорта начал генеральные переговоры с руководством по поводу того, какие тарифы и зарплаты будут всей отрасли". У нас нет этой культуры до сих пор. Николай Матвеев: Игорь Яковлевич… Владимир Осипов: То есть это не они должны беспокоиться о том, что… Николай Матвеев: Игорь Яковлевич… Друзья! Сейчас, секундочку. Елена Панина: Механизмы есть. Механизмы уже есть. Борис Новодержкин: Культура и механизмы – это разные вещи. Культура – это психология. Это выкинуть можно. Николай Матвеев: Мы выходим на финишную прямую. Я хочу вас спросить, Игорь Яковлевич. А как лучше быть-то? Нет работы, ты ищешь, ты в ней дико нуждаешься, заканчиваются деньги. И тут тебе предлагают вакансию, может быть, на которой можно перебиться, но зарплата тебя кардинально не устраивает. Идти на те деньги, которые уже не устраивают, и потом добиваться повышения или изначально не соглашаться? Как лучше поступать? Игорь Богданов: Конечно, идти на те деньги, которые тебе предлагают, и думать о том, что твои дети завтра не хлеб с маслом, а просто хлеб будут есть. Но, к сожалению, вы должны понимать, что мы говорим о живых людях, мы не говоримо о каких-то абстрактных категориях. И поэтому сегодня реальный живой человек, который имеет ответственность за свою семью, естественно, идет на любую работу и старается сделать не одну ставку, а может быть, еще где-то полставки. Я знаю доктора наук, профессора бывшего Торгового университета (который сейчас ликвидировали, он называется теперь "Плехановка"), который занимается тем, что, я прошу прощения, работает вахтером у себя в ЖКХ, сидит и за две ставки он зарабатывает свои 18 тысяч. Это реальная жизнь. И мы должны понимать, что зарплату диктует жизнь, а не наши желания. Николай Матвеев: Увы, увы… От себя добавлю только одно. Хочу обратиться… Давайте так: суммарный такой образ человека, который решил платить своим сотрудникам (я не знаю, по какой причине – может быть, даже обоснованной) по 8 тысяч рублей в месяц. Вот как воспитать, как направить? Да никак! Мне кажется, просто ему нужно взять и на эти 8 тысяч рублей прожить один месяц. И по итогу этого месяца, если он продолжит платить своим сотрудникам 8 тысяч и дальше – ну, значит, так и должно быть. Будьте с нами на ОТР. Всего доброго вам!