ВИДЕО Анастасия Урнова: Мировой рынок крафтовой продукции стремительно растет. По данным аналитиков, выручка от продажи товаров ручной работы в 2020 году составила 718 миллиардов долларов. Во всем мира правительства понимают значимость этого тренда и уделяют внимание поддержке и регулированию ремесленнической деятельности. У нас в стране ее касается лишь одна статья в законе «О развитии малого и среднего предпринимательства» и несколько положений закона «О народных художественных промыслах». Что не дает развиваться крафту? На чем можно наварить миллионы, работая дома? Обсуждаем сегодня в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Меня зовут Анастасия Урнова. И вот мои гости: Сергей Калашников, депутат Госдумы. Считает, что крафт, ремесленное производство – это наше будущее. Александр Иджон, пивовар. Его мнение: общая тенденция в стране – это укрупнение и монополизация, убийство малого бизнеса. Анна Нестерова, руководитель маркетплейса крафтовых товаров. Уверена, что наибольший доход может принести новая идея. Алексей Егармин, сопредседатель Национального союза защиты прав потребителей. Его позиция: нужно меньше нормотворчества в производственной сфере. Крафтовый бизнес – это не только о пиве. Крафт – это все то, что сделано руками, а не в фабричных масштабах. Это и вышивка, и тортики, и украшения, и резьба по дереву. Крафтовый бизнес еще называют бизнесом нового типа. О нем говорят, что он абсолютно прозрачен, социально активен, занимается благотворительностью и заботится об экологии. Но эксперты считают, что это скорее молодежная, нежели бизнес-культура. Анна, вот давайте разбираться. Какой объем бизнеса, какие цифры продаж фиксируются на вашей площадке? Я тут просто хочу сравнить, что в крупнейшем маркетплейсе в мире продажи достигли уже 10 миллиардов долларов. У нас как? Анна Нестерова: Ну, у нас цифры скромнее. И цифры скромнее потому, что это направление – именно через электронные торговые площадки, продажи на электронных торговых площадках – оно только стало набирать обороты. Мы фиксируем, что за последний год продажи крафтовых товаров – а это и народные промыслы, и то, что, как вы сказали, сделано руками, вручную, ремесленные товары – более 10 миллионов рублей. Но надо понимать, что это действительно уникальный товар, это штучные, как правило, в единичном экземпляре изделия, которые интересны не только нашим потребителям в нашей стране, но и за рубежом. Анастасия Урнова: Сергей, естественно, возникает вопрос: почему кто-то на 10 миллиардов продает, а у нас такие скромные объемы? И все кажется, что это какая-то забава для молодежи. Сергей Калашников: Ну, прежде всего, на мой взгляд, это связано с непониманием, что такое крафт. Во-первых, «крафт» – это совершенно не наше слово, плохое. С английского это переводится как «ремесло». А ремесленничество – это форма организации труда. Ну, например, в Средние века это была основная форма организации труда. Ремесло приходит на смену индустриальному машинному производству. И это наше будущее, хотим мы того или нет, потому что все, что связано с творчеством человека, все, что связано с индивидуализацией производимой продукции – это все попадает под понятие… ну, вы говорите «крафт», а я говорю «ремесло». Почему у нас все несколько не так? Ну, во-первых, государство на самом деле не озаботилось еще (я еще раз повторяю: в связи с непониманием, что ремесленная форма организации труда – это наше будущее) реальной поддержкой этой формы занятости, этой формы организации труда. Ведь, по-хорошему, надо было бы освободить тех, кто занимается индивидуальной деятельностью, именно попадающей под категорию самобытности, творчества, стартапов, надо было бы освободить их от всех налогов. Но если у государства основная цель – шерсть получать, в том числе и со свиньи, то стригут всех. Анастасия Урнова: Но это не к вам разве в первую очередь как к законодателю вопрос? Сергей Калашников: Ко мне, ко мне. Но это вопрос такой… Это же не просто решение точечное, это должен быть комплекс. Второе. Все-таки государству, понимая, что завтра вся страна или, по крайней мере, большая часть трудового населения будет занята в ремесленной форме организации труда, наверное, нужно создавать определенные формы поддержки и оказывать эту поддержку. Например, проблема рекламы, проблема маркетинга крафтовой продукции – это очень острая проблема. Я могу выставить на любой электронной площадке все что угодно, но если это не будет продвигаться, если это не будет модным, если это не будет завоевывать рынок, то это никто же не купит. Анастасия Урнова: Ну давайте на практике. Александр, насколько вы ощущаете на себе все эти проблемы? И чувствуете ли вы, что за вами будущее как за крафтовиком, ремесленником? Александр Иджон: К сожалению, я не ощущаю, что у нас в стране за этим будущее, потому что общая тенденция в стране – это именно укрупнение, монополизация. Это мы видим на всем, не только на пивном рынке, на всей цепочке производства и продажи товаров, начиная от того, что практически убит, по крайней мере в Москве, малый бизнес, где продавалось много как раз того, что делали маленькие предприятия. Также все тенденции указывают на то, что и в производстве также стараются от малого бизнеса избавиться. Анастасия Урнова: А это что? Это рыночная ситуация создает такие условия? Или регулирование? Александр Иджон: Нет, это создает регулирование. Я не говорю, что это осознанно делается. На словах, да… Сергей Калашников: Да осознанно делается! Не скромничайте. Александр Иджон: Ну, не знаю. Кто-то – осознанно. Просто чиновник… Сергей Калашников: Покрупнее кусок должен быть, чтобы можно было его съесть. Александр Иджон: Абсолютно правильно. Чиновник мыслит немножко по-другому. Ему не хочется заниматься работой лишней с 50 маленькими объектами. Ему хочется сразу одного какого-то «окучивать», и все, не вставая с кресла. Анастасия Урнова: Прекрасно! Прекрасная новость. Давайте послушаем сначала мнение юриста из Калининграда, который рассказывает о нормативных актах, регулирующих крафтовый бизнес. ВИДЕО Анастасия Урнова: Алексей, из того, что я слышу, получается, что и так уже давно не купить хорошей колбасы по ГОСТу, а скоро вообще ничего нельзя будет купить стандартно хорошего качества. Может быть, нужно больше нормотворчества? Алексей Егармин: Как раз я считаю, что меньше. Юрист правильно затронул тему. Существует, действительно существует такая проблематика. Вы знаете, мы здесь, в общем, хорошую тему затрагиваем, но в этой хорошей теме есть очень такая скользкая пограничная сторона. Очень много предпринимателей, которые позиционируют себя как производители ремесленной продукции (мне тоже это слово ближе), они нас пытаются обмануть, заменить масло пальмовым маслом, сделать продукцию псевдокрафтовой (вот это слово подходит). И в этой большой теме, хорошей, популярной, качественной, есть такая подтема. Я думаю, что она озвучилась. И еще я бы хотел добавить, что, понимаете, весь этот бизнес такого ремесленного начала необходимо должен быть маленький. К нам в Союз защиты прав потребителей обращаются предприятия со своими проблемами. В том числе они тоже потребители государственных услуг. И есть предприятия, например, рыбной промышленности – это серьезные конгломераты со своим уловом, ну, выловом (вот так более правильно), со своим участком переработки, со своим участком логистики. И они тоже крафтовые. Почему я бы их отнес туда? Потому что они делают качественную продукцию, которая свежая, которая отвечает всем требованиям, у нее нет фосфатов и прочего. Это по рыбе. Поэтому… Понимаете как? Проблема регулирования есть. И надо дерегулировать. И еще я бы хотел заметить. Знаете, основной процент обращений граждан и предпринимателей как потребителей – это как потребителей банковских услуг. У нас вообще в последнее время, несколько последние лет сложилась такая история, что банки являются практически тормозом, таким ручным тормозом развития всего нашего хорошего. Приходит предприниматель в банк и говорит: «Я стартап, я предприниматель, я делаю мороженое». А ему говорят: «Счет тебе открывать не будем». – «Почему?» – «Потому что деньги наличные снимаешь». А предприниматель на то и предприниматель, что хочет наличные деньги снимать – так ему безопаснее, быстрее и надежнее. Анастасия Урнова: И вообще он работает не просто так. Алексей Егармин: Да. Это другой вопрос. Как он распоряжается своими деньгами – никого не должно интересовать. Есть вопросы? Налоговый инспектор, пожалуйста. Он специалист, разберется. Но банки тормозят, не открывают счета, не разрешают… Анастасия Урнова: Хорошо, зафиксировали еще одну сложность. Анна, если все-таки подводить какую-то черту, то что мешает развиваться у нас ремесленническому бизнесу, кроме недостаточной инфраструктуры? Анна Нестерова: Я, наверное, обращусь к коллеге из Государственной Думы. По одному вопросу соглашусь, по другому – поспорю. В части поддержки государства – на сто процентов не согласна. Объясню – почему. В части, например, народных художественных промыслов наше Министерство промышленности и торговли компенсирует затраты на производство, на продвижение, на налоги – до 90%. То есть у производителей есть возможность компенсировать затраты, которые он понес на производство товара. Другой вопрос, где я соглашусь с вами, – это вопрос продвижения. Мы действительно не умеем себя продвигать, мы не умеем себя рекламировать. Мы не знаем, как использовать те самые новые электронные торговые площадки, как на них правильно представить свой товар. Чтобы товар продавался, его надо продавать. Нас этому не учили. Ну, к сожалению, экономика была плановая, и нам не рассказывали, а как правильно нужно продвигать свой товар. И здесь мы сталкиваемся с проблемой. Производитель может произвести, может произвести хорошо, но он не понимает, что с этим делать дальше. Мы видим у себя на электронной площадке… Цифра, которую я назвала – это была цифра касательно именно экспорта. Это не внутренние продажи. Внутренние продажи – гораздо больше. Анастасия Урнова: То есть вы продаете за рубеж? Анна Нестерова: Мы продаем за рубеж. И что мы фиксируем? Мы фиксируем сейчас такой момент, что приходят крупные заказы. Они могут приходить на сотни миллионов, на миллиарды, но наш производитель не готов выполнять объемы поставки. Мы не работаем «на склад», потому что это издержки, это себестоимость, которая удорожает продукцию. И невозможность технических мощностей выполнить большой заказ для иностранного потребителя. Вот здесь вопрос: каким образом нам представлять свои товары и гарантировать сроки исполнения, количество? Ну и за качеством, если мы говорим про большие поставки, тоже нужно следить. Потому что мы можем сделать хорошо одну, две, три штуки. А когда мы говорим про большие партии, мы понимаем, что потенциально возникает риск товара не совсем того качества, которое было заявлено изначально. Анастасия Урнова: Александр, с другой стороны, мне казалось, если речь идет о поставке большой партии, то это уже не такой и крафтовый бизнес. Нет? Александр Иджон: Ну, большой/маленький – это понятие довольно условное. В какое среде будет очень большая партия, а для кого-то это будет очень маленькая партия. Все зависит от того, что мы продаем. И тут вопрос, что не умеют рекламировать и плановая экономика… Ну извините, у нас сегодня двадцать первый год вроде бы, да? Уже лет тридцать с лишним… Сергей Калашников: Двадцать первого века. Александр Иджон: Двадцать первый год двадцать первого века. Уже 30 с лишним лет прошло. И что, не научились? Мне кажется, что человеку, который делает бизнес и не может представить свой продукт лицом, то есть не может сделать рекламную кампанию, не может сделать маркетинговую кампанию, ему надо заняться чем-то другим. Анна Нестерова: Слушайте, коллеги… Александр Иджон: Либо нанять людей, которые умеют это делать. Анна Нестерова: Недавно я закончила факультет по направлению «маркетинг». И это считалось чуть ли не ругательным словом. «Маркетинг? Боже мой, что это тако?» Понимаете, мы только сейчас об этом стали говорить. Действительно, маркетолог в компании – это must have. А до этого у нас про то, что есть такая профессия, никто не знал и не говорил. Поэтому… Анастасия Урнова: Мне кажется, это уже давно. Сергей Калашников: Можно вклиниться? Анастасия Урнова: Да, пожалуйста, обязательно. Сергей Калашников: Очень хорошее ваше замечание, но оно несколько необъективное. Оно необъективное за счет того, что нельзя научить, если в мозгах людей есть некий код, который, скажем так, противоречит тому, что можно прочитать в учебниках. Вот здесь уже прозвучало: на экспорт, на экспорт. И любого останови, он скажет: «Вот на экспорт товары – это хорошо». Да нет в рынке понятия «экспорт», если уж говорить, по большому счету. Есть сегменты рынка. Вот я что-то произвожу. Вот это – сегмент внутреннего потребления. Это – сегмент более широкого потребления с участием международных закупок. А вот – вообще ориентация на папуасов. Это сегмент, не более. Как можно было обучить маркетингу человека, который ориентирован на экспорт? Никак! Потому что он должен быть ориентирован на определенную сегментацию рынка, на продвижение по конкретному сегменту и так далее. А теперь я хочу сказать, что на самом деле все не так просто. Большая партия, малая партия… Что такое ремесленное производство? Ремесленное производство в самом общем (еще старом) определении – это когда человек сам является автором идеи, автором модели, можно сказать, и сам ее реализует, ну или при помощи семь и так далее. Это не серия, это не унификация. Вы говорите: «Почему законы не принимаются?» А потому, что не так-то просто их принять. Мы все за то, чтобы качественно все было, чтобы колбаса была колбасой. А это значит – технический регламент. Это значит – все ГОСТы и так далее. А в крафте, в ремесленничестве этого нет. Противоречие ведь простое. Александр Иджон: Никакого противоречия здесь нет. Сергей Калашников: Нужно ответить на вопрос: как обеспечить качество при мелкой серии, при мелкой партии? И опять-таки я сказал глупость. Не качество надо обеспечивать. Качество рынок определит – нужен мне этот товар или нет. Безопасность продуктов. Алексей Егармин: Безопасность, да. Сергей Калашников: А это уже совсем другая плоскость. И, не решив этот вопрос, естественно, мы будем так тыкаться в разные стороны. Анастасия Урнова: Вы знаете, пока мы говорим о безопасности, я хочу показать вам еще одно видео. Оно очень в тему, что называется. Действительно, крафтовый продукт, как правило, уникален, рецептура не стандартизирована. Таким образом, у производителя есть возможность постоянно экспериментировать. К чему это может привести? Давайте посмотрим. ВИДЕО Анастасия Урнова: Алексей, когда видишь, что так может появиться какой-то продукт, то, с одной стороны: «О, как здорово!» А с другой стороны, немного страшновато. Я понимаю, что если бы я такой кусок плесени увидели, наверное, побоялась бы взять в руки, чтобы просто выкинуть. Вот как найти ту грань, в которой безопасно, а с другой стороны, не исключить чудо, случайность, когда открывается что-то потрясающее? Алексей Егармин: Здесь все предельно просто. Давайте с конца. Когда чудо случается, его надо проверить, так сказать, подтвердить экспериментально – вот это чудо или это вам показалось. И когда вы подтвердите, что это действительно чудо, что это безопасно для всех окружающих, то тогда оно идет в рынок и становится тем продуктом, который покупают. Ну, как этот сыр. А что касается безопасности… Здесь же, понимаете, у нас достаточно серьезная практика определения безопасности, но совершенное отсутствие этой практики в правоприменительном сегменте. Пока мы не научимся правоприменительную практику соединять с нашей практикой определения безопасности, то здесь мы будем вечно буксовать. Я вам хочу привести пример. Мы все смотрим телевизор. Год назад, два назад, постоянно возникают передачи: то творог горит, то в молоке гипс, то в мясе какие-то непонятные бензольные соединения… Анастасия Урнова: Может быть, это все эксперименты. Алексей Егармин: Вот их не должно быть. А главное – экспериментаторов. Почему-то пока мы не видим их там, где они должны быть. Вот в чем вопрос. Хотя бы одного экспериментатора пригласили в органы полиции и сказали: «Почему, извини, творог такой ты сделал? Это для двигателя внутреннего сгорания или для нашего внутреннего организма? Если для двигателя – значит, продавай в другом месте. А если ты хотел обмануть – иди, у нас места есть, там поделишься. Есть люди, они тебя послушают». Ни одного пока случая. Поэтому я и говорю, что правоприменительная практика страдает. А безопасность должна быть в любом продукте. Я думаю, коллеги согласятся. Это не значит поблажки, но это однозначно и не значит то, что мы не можем это проконтролировать. Анастасия Урнова: С таким утверждением вообще как-то грех спорить. Анна, я хочу немножко в другую сторону наш разговор увести. Может быть, вы посоветуете. Вот если хочется начать свой бизнес, в какую сферу крафтового производства посмотреть? Где можно заработать денег? Если сидишь и понимаешь: «Надо!» И очень хочется больше злата. Анна Нестерова: Хороший вопрос. Наверное, туда, где добавленная стоимость максимально высокая, а это что-то новое, действительно голубой океан. И мы видим, что работа с себестоимостью здесь выходит на первый план. То есть – сколько трудозатрат у вас было вложено на то, чтобы произвести тот или иной товар, и по какой цене этот товар рынок готов покупать. Плюс мы говорили о том, что нужно, безусловно, использовать цифровые каналы продвижения. Это трудозатратно. Вообще цифровой контент – это дорого. Анастасия Урнова: Это еще и дорого, да. Анна Нестерова: Это дорого и долго. То есть кажется молодым блогерам, что можно вот так заснять на телефоне, выложить – и у тебя будет огромное количество подписчиков. Нет, это действительно не работает. То есть контенту нужно обучаться. Мамочке, которая находится в декрете, либо молодому человеку, который свое творчество пытается реализовать в виде какого-то бизнес-проекта, им нужно проходить дополнительные курсы цифровой грамотности. Сергей Калашников: Можно небольшую реплику? Анастасия Урнова: Да, пожалуйста. Сергей Калашников: Вот здесь употребилось слово «ручной труд». Ручной труд был в средние века. На сегодняшний день крафт и самая большая прибавочная стоимость – это за счет новых идей. Они могут быть воплощены по-разному. Но я еще раз повторяю: чтобы получать большие деньги, нужно иметь яркие новые идеи, а вовсе не просто макать клубнику в шоколад. Анна Нестерова: Абсолютно. Анастасия Урнова: Какие могут быть идеи – мы дальше обсудим. Ну а как организовать свой собственный бизнес, сколько на это потребуется денег и где их взять – мы обсудим далее в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Оставайтесь с нами. Давайте посмотрим некоторые бизнес-идеи, потенциально перспективные. У нас их на сегодня несколько штук. Может быть, вам что-то приглянется. ВИДЕО Анастасия Урнова: Сразу обращаю внимание на то, что делается совсем без перчаток. Вспоминаю наш с вами разговор о безопасности. Ну, так или иначе, Александр, если я хочу начать дома у себя печь или, например, хочу варить пиво, встает вопрос денег. По вашему опыту, стоит ли стараться накопить самому? Надо пойти в банк? Вообще какой объем инвестиций здесь потенциально потребуется? Александр Иджон: Вы знаете, я думаю, тут объем от нуля до бесконечности может быть. Для кого-то 100 миллионов – небольшие деньги, чтобы вложить в стартап… Анастасия Урнова: Нет, давайте вернемся на землю. Александр Иджон: А для кого-то и 10 миллионов. Я думаю, что мысль… Вот такие ролики показывают, часто в YouTube встречаются: «Минимальные вложения, отбивается за 10 месяцев», – бла-бла-бла. Это все ерунда, это полная ерунда, потому что, даже если вы будете с минимальными вложениями эту редиску, морковку, что-то делать, вы не заработаете денег много, потому как у вас две руки, вы сами делаете. И сколько вы этих банок накрутите? И самое главное. Когда вы все это сделаете, у вас образуются дополнительные расходы. В первую очередь – логистика, хранение и так далее. И они эту маленькую маржу, которая у вас… Анна Нестерова: Низкомаржинальные, да. Александр Иджон: Ну, даже если он высокомаржинальный, просто очень мало этого продукта. И у вас «съест» все это дело. Ко мне иногда… ну, не иногда, а достаточно часто обращаются по поводу пива: «Хотим открыть пивоварню на 100–200 литров. Насколько это будет выгодно?» Или сделать контрактную пивоварню, как моя пивоварня, контрактная, то есть не имеющая своих производств. Говорят: «Вот мы будем варить тонну пива, деве тонны пива для начала. Посмотрим, как оно пойдет». Анастасия Урнова: Это очень мало, насколько я понимаю. Александр Иджон: Да, это немного, это очень немного. Я говорю: «Да, ты сварил тонну пива…» И когда такие же ролики смотришь, то там: «Себестоимость пива – 20 рублей, а ты его будешь продавать по 100. И все будет замечательно». Человек думает: «Ну, 2 тонны, по 80 рублей на литр. Отличное дело!» А потом, когда ему начинаешь расписывать: «Кроме этого, тебе нужно заплатить акциз, НДС», – и много других налогов, которые составляют, по крайней мере в пиве, львиную долю себестоимости. «Плюс тебе это нужно развезти, машину надо где-то взять. Да, ты можешь взять свою машину, посадить своего папу. Но ему тоже надо деньги платить. И бензин тоже не бесплатный будет. И все, что ты заработаешь, эти 80 тысяч, – опять же условно, – это все «съест». И ты будешь целый месяц возить все это, развозить, делать. Для того, чтобы что? Чтобы в итоге заработать 20 тысяч, 30 тысяч? Так проще пойти работать, не знаю, кассиром в «Пятерочку» и не париться, чтобы голова у тебя не болела». Поэтому эти все… Анастасия Урнова: Идти в крафтовый бизнес как-то резко расхотелось. Сергей, скажите, пожалуйста… Мы стали говорить про акцизы и прочие платежи, которые «съедают» доход. Сейчас мы очень много говорим о маркировке. И вступают новые законы в силу, постоянно эта тема. Насколько этот процесс еще сильнее осложнит жизнь ремесленников? Сергей Калашников: Ну, он просто противопоказан ремесленному производству. Любая маркировка нужна для индустриального производства. Кстати, коллега не сказал еще одно очень важное препятствие. Маленькое производство никогда не может быть более эффективным, чем массовое производство на крупном предприятии. Кстати, это показала проблема фермеров и крупных сельхозпредприятий. Я еще раз повторяю (и я хотел бы, чтобы все понимали): ремесленный, крафтовый бизнес – это бизнес, где ты придумал что-то такое, что никто, кроме тебя, сделать не может. Александр Иджон: Ну, необходимо, конечно, что не может. Сергей Калашников: Нет, я с вами согласен. То, что не может быть поставлено на поток. Там, где это может быть поставлено на поток – это сразу же встанет на поток. И уже ты не нужен. И крафтового бизнеса не будет. Понимаете? Анастасия Урнова: Но при этом я все равно никогда не заработаю денег, насколько я понимаю. Александр Иджон: Что-то заработаете. Сергей Калашников: Так вот, по поводу налогов. Если на малый бизнес и на этот ремесленный бизнес распространять те же принципы налогообложения, как на большой, то никакой ни малый бизнес, ни крафтовый бизнес не выживет. Почему я начал и в самом первом своем слове сказал: если мы понимаем, что это будущее всей Земли, не только России (и Россия никуда не денется, она вынуждена будет это делать), то мы, наверное, должны просто освободить от налогов этот сектор, потому что налоги на сегодняшний день небольшие, но они душат возможность развития. Я еще раз повторяю, отвечая на ваш вопрос: налоговая система должна быть разной. Анастасия Урнова: А какова вероятность того, что то, что вы сейчас говорите, станет реальностью? Сергей Калашников: Вероятность стопроцентная. Анастасия Урнова: Когда? Сергей Калашников: Есть вопрос: когда? Очень подозреваю, что «в это время счастливое не придется жить ни мне, ни тебе». Анастасия Урнова: Ни вам, ни нам. Я поняла. Прекрасно! Александр Иджон: Я вставлю свои пять копеек по поводу возможностей/ невозможностей и уникальности идей крафтового бизнеса. Как правило, все-таки крафтовый бизнес – это все-таки не какая-то суперуникальная идея. Сила крафтового бизнеса и, скажем так, его определение, на мой взгляд по крайней мере, – это его индивидуальность, то есть это персонализация человека и его бизнеса, его продукта. То есть, покупая что-то, ты знаешь, кто это произвел. Ты с этим человеком можешь поговорить. Ты можешь ему какие-то замечания свои высказать. То есть этот контакт, который у больших корпораций ну просто не просто может быть в принципе. Анастасия Урнова: Давайте тогда немного посмотрим, как может работать такой бизнес. Может быть, снова захочется этим заниматься. ВИДЕО Анастасия Урнова: Анна, вы говорили про экспорт. А если продавать за рубеж – тут будет еще дополнительный доход за счет курса валют. Может быть, такой способ? В конце концов, сейчас выходишь в Instagram – и все, весь мир перед тобой. Почта в помощь. Анна Нестерова: Я вспомнила, коллега про пиво рассказывал. «Губит людей не пиво, губит людей вода». Месяц спрашиваем производителей: «А что вас губит? Что является тем самым стоп-фактором?» Вы говорите, что налоги. А они не говорят, что налоги. Вот мы их спрашиваем. Мы общаемся со всеми производителями народных художественных промыслов – а это более 163 предприятий в списке. И они говорят: «Помогите нам продавать». Они не просят налоги снизить, они не просят финансирования. «Помогите нам настроить сбыт и реализацию продукции – хоть на экспорт, хоть внутри страны, хоть куда. Мы хотим продавать». То же самое и с утилитарностью наших народных художественных промыслов. Если товар будет востребован (коллега сегодня об этом говорил), если его будут хотеть носить, молодежь, современные блогеры, не знаю, инфлюенсеры, которые будут показывать это всему миру, то будет сбыт. А если товар… Мы, честно говоря, сталкиваемся с тем, что зачастую наши производители производят товар, который не востребован сейчас в современном обществе. Ну не пользуются деревянными ложками, как ни крути. Они красивые очень, безусловно, но – нет. Давайте подумаем. Может быть, у нас наконечник у ложки будет деревянным, а сама ложка будет более утилитарная, чтобы ее можно было использовать ежедневно. Давайте мы будем адаптировать наши народные промыслы в одежде. Пускай это будет орнамент, вышивка, но она будет частично. То есть мы не все будет одеты, как матрешки расписанные, а мы будем частично… Анастасия Урнова: В общем, это должно быть современной вещью. Анна Нестерова: Абсолютно. Анастасия Урнова: Алексей, вы хотели добавить? Алексей Егармин: Я добавлю, да. Я считаю, что налоги все-таки являются основой этого всего регулирования бизнеса и его интересов. Привожу вам пример. Последняя новость от налоговой: «Давайте мы на базаре, на рынке, кто будет продавать свое, выращенное, сделанное и так далее, обложим его еще и кассовым аппаратом, поставим на учет в налоговую инспекцию. Потом его надо поставить на учет еще в психдиспансер для начала, чтобы мы понимали, что это не какой-нибудь больной человек. И так далее. Обложим каким-то весом непонятных и неподъемных идей». Зачем? Мы ему усложним жизнь, прежде всего, с этими «налоговыми микроскопами», которые будут на него направлены. Это очень важно. По сути дела, это является тем рубежом, который сложно перейти. И вообще я бы сказал так. У нас сегодня разговор такой, что как будто крафтовое – это что такое элитарное, только для денег, и там все успешные ребята зарабатывают огромные деньги. Это не так. Крафтовая ситуация – это наши фермеры. А наши фермеры – это наша безопасность, потому что они нас могут накормить качественными и здоровыми продуктами. Не то, что нам дают в качестве «железной коровы», а коровы нормальные, которые дают молоко. То, что выращено на грядках, не из фосфатов и что чуть ли не светится, как некоторые вещи. Они нам должны давать хорошее, качественное. Поэтому фермеры – это тоже крафтовые ребята. И их надо сюда отнести. Поэтому миссия крафтового бизнеса – это прежде всего накормить нас, население, хорошими и качественными продуктами, для того чтобы наше здоровье нации было гарантированно хорошим. Я бы вот это тоже добавил. Анастасия Урнова: Давайте тогда посмотрим еще одну бизнес-идею, совершенно не элитарную, а, мне кажется, доступную практически каждому. ВИДЕО Александр Иджон: Отличная бизнес-идея для дома с учетом того, что установки, которые показали, стоят тысяч сто евро. В принципе, в сарайчике поставить… Анастасия Урнова: А без такой установки возможно ли делать? Только хотелось бы все-таки надеть перчатки, когда вы смешиваете. Александр Иджон: Все можно делать. Я не говорю, что нельзя делать. Все можно делать. И есть относительно успешные бизнесы. Почему нет? Но мы тут говорим о том, что мешает этому бизнесу. Про налоги мы поговорили, но в том числе и администрирование, государственное администрирование, законы. Про экспорт тоже упомянули. Попробуйте что-то не как частное лицо… Ваша подруга, скорее всего, отправляет туда как частное лицо. Анна Нестерова: Как частное лицо. Александр Иджон: А попробуйте это отправить как юрлицо. Вот тут будут большие проблемы. Анастасия Урнова: Почему? Александр Иджон: Мы пытались отправить как-то, ну, договориться с европейскими товарищами насчет российского крафтового пива. В принципе, интерес был взаимный. Но у них было одно условие: «Мы не знаем, как это пойдет на нашем рынке. Нам нужна отсрочка небольшая, недели две-три, может». И мои партнеры сказали: «Нет. Конечно нет. Никакой отсрочки не будет». Я говорю: «Ну, сумма-то небольшая». Он говорит: «Да. Но ты представляешь, что будет, если они задержат платеж хотя бы на неделю. Нас тут всех посадят. Это уголовное дело, если нам не придут деньги в сроки, четко оговоренные договором. Потом в лучшем случае нас оштрафуют на многие миллионы, а в худшем нас просто посадят за вывод денег за рубеж». Алексей Егармин: Здесь коллега прав. Есть закон о валютном регулировании, называется «О репатриации валютной выручки». То есть фермер или в данном случае коллега по пиву, если он продал, а там что-то не пошло… А возвратить он это не может, потому что это огромных денег стоит. Александр Иджон: Не дай бог, обанкротится партнер. Алексей Егармин: Да. Скорее всего, ему скажут, что финансирует что-то там такое, чтобы легализировать что-то такое эдакое. И вообще его будут напрягать по полной программе все наши карательные органы. Сергей Калашников: Ну, это опять-таки потому, что всех под одну гребенку. Алексей Егармин: Да, конечно, абсолютно. Сергей Калашников: И тот, кто цистерны нефти гонит туда, и тот, кто кег пива туда отправил. Александр Иджон: И мы ждем какого-то развития? Нет, не будет, пока у нас государство будет подходить ко всем с одним мерилом. Анастасия Урнова: Давайте будем говорить. Может быть, Сергей услышит – и будут какие-то изменения. У нас немного времени осталось. Хочу поговорить о том, что делать, если вы работаете все-таки не на экспорт, а внутри России. Ведь сегодня есть разные юридические формы, которые можно выбрать. Например, самозанятые, которые не так давно появились. Вроде бы это вещь, которая очень легко работает. Насколько она действительно популярна и эффективна? Сергей Калашников: Ну, давайте так скажем. Большие ли деньги мы получим от того, что уже два года существуют (уже теперь три года) самозанятые? Это копейки. Однако помогает ли это бизнесу, который занимается? Репетиторы и прочие. Мы все их прекрасно знаете. В любом случае это бизнесу не помогает. То есть это дополнительная суета, это дополнительное налогообложение. И самое главное – опасность. Сегодня я высунулся, а завтра меня обложат по полной программе. Александр Иджон: В большинстве случаев… Анастасия Урнова: Разрешите задать вопрос? Можно вопрос? Просто я вижу большой плюс… Сергей Калашников: Государственная цель какая? Собрать две шерстинки? Или развить экономику, чтобы полным потоком пошли деньги? Анастасия Урнова: Но ведь, с другой стороны, я как большая и крупная компания, например, хочу купить у маленького производителя, пускай, варенье. Если я буду заключать с ним договор как с физическим лицом, то там будет огромное налогообложение. А если как с самозанятым, то всего 6%. И вроде бы это как должно стимулировать развитие таких маленьких производителей. Алексей Егармин: Здесь не совсем так. Анастасия Урнова: Почему? Сергей Калашников: Налогообложение кого? Частного лица? Так оно или есть, или его нет. Алексей Егармин: Понимаете, проблема действительно по существу. Большие компании не хотят работать с малыми формами бизнеса по одной простой причине: потому что как только они с ними работают, потом приходит налоговая инспекция и начинает говорить: «Вы нас всех хотите обмануть». Поэтому они отказываются – не потому, что плохо, а потому, что они устали от этого вечного звона. Их заставляют, понуждают не работать с малыми формами, ибо от них только одни проблемы. И состоялась такая идеология: «Давайте не будем, малый бизнес пусть отдельно на базарах где-то продает. Вот в большой бизнес-оборот лучше не будем его пускать, будет меньше головной боли». И этому потворствует вся эта система налогообложения, финмониторинга в банках, о которой я сказал, и так далее. Почему у нас не так активно развиваются те же самозанятые? Это такой интересный способ проверить себя на прочность. Я согласен абсолютно, что, с точки зрения прибыли, он никакой. С точки зрения определенных проблем, человеку он добавляет проблем. Ну, можно рассмотреть и найти положительную сторону: это такое способ попробовать. Но даже когда вы будете пробовать, захотите попробовать, вас тут же (то, что я говорил) заблокируют в банке, вас тут же отторгнут потребители вашей продукции, если она является частью производственного цикла. И вы будете снова сидеть и думать: «Зачем я все это сделал? Зачем? Кому это нужно?» Анастасия Урнова: Хорошо, я поняла. Буквально несколько последних вопросов осталось. Анна, если все-таки я такой маленький производитель, то мне какую форму юридического лица выбирать? Или вообще держаться ото всех подальше и никак не регистрироваться? Анна Нестерова: Я считаю, что регистрироваться надо однозначно – хотя бы потому, что это организовывает вас как предпринимателя, это вас держит в определенных рамках. Анастасия Урнова: Как ИП? Как индивидуальный предприниматель? Как самозанятый? ООО открывать? Анна Нестерова: В зависимости от объемов. Если у вас объем пока – одна, две, три штука, то, конечно, можно говорить о самозанятых. Дальше, если у вас бизнес развивается, то это индивидуальное предпринимательство. И дальше уже ООО. То есть все зависит от объемов бизнеса. Нет смысла… Анастасия Урнова: В общем, потихонечку идем и растем. Александр, финальный вопрос: сколько же все-таки можно «наварить», сидя дома? Я имею в виду – в деньгах, а не в литрах. Александр Иджон: Сидя дома, никто ничего не «наварит», как правило. Если вы по поводу пива, то, сидя дома, тем более. Это подакцизный товар, нужно иметь ООО. Делать варки в маленьких кастрюльках – это можно только для дома, для друзей. Если вы хотите какой-то бизнес открывать, то я думаю, что надо как минимум от тонного варочника исходить. И инвестиции тут начинаются где-то от 12 миллионов рублей, самые маленькие. Ну а дальше – как пойдет. Конечно, если бизнес правильно выстроен, то он заработает. Но я ни одного пивовара на Maybach не видел, честно говоря. Анастасия Урнова: Важный комментарий, спасибо большое. Что же, сегодня говорили о крафтовом, ремесленническом бизнесе. Многим из нас кажется, что это так здорово: сидишь себе дома, печешь тортики, что-то вяжешь, вышиваешь. Однако на практике много подводных камней. И весьма вероятно, что много заработать не получится. Однако, если у вас есть потрясающая идея, желание и готовность, – дерзайте! Есть куда расти. Ну а правду вместе с вами искала Анастасия Урнова. Подписывайтесь на наши социальные сети и оставайтесь на Общественном телевидении России.