Юрий Алексеев: Говорят, в России снизилось потребление водки, ее стали меньше производить и продавать. Но вот вопрос: упал спрос на нее или выросли цены, и из-за этого не все желающие могут эту водку купить? И вообще как рост стоимости влияет на потребление алкоголя? Ищем правду с лучшими экспертами, они уже в этой студии. Меня зовут Юрий Алексеев. Господа, как вы считаете, цена влияет на потребление легального алкоголя? Игорь, вы что думаете? Игорь Косарев: Вне всяких сомнений, сто процентов влияет. Юрий Алексеев: Какие еще мнения? Сергей. Сергей Миров: Я напомню сразу анекдот: «Папа, подняли цены на алкоголь. Ты будешь меньше пить?» – «Нет, сынок, это ты будешь меньше есть». Юрий Алексеев: Руслан. Руслан Брагин: Вы знаете, влияет, безусловно, но не так сильно. Есть такой маркетинговый термин «чувствительность к цене». То есть для кого-то эти 7% значительной суммой являются. Юрий Алексеев: А 7% – это… Руслан Брагин: Это повышение, да. Смотрите. Цены повышали всегда и будут повышать всегда. Это было, есть и будет. Юрий Алексеев: Но пить меньше стали от этого или нет? Руслан Брагин: Нет. Игорь Косарев: Давайте мы возьмем простые цифры. Мы с 2015-го по 2017 год не поднимали акциз. Соответственно, цена, минимальная розничная цена была зафиксирована. В этот момент объем производства с 62 миллионов декалитров вырос до 89, а бюджет, соответственно, заработал дополнительно 300 миллиардов рублей. Начиная с 2017 года мы стали повышать акциз. И начиная с 2017 года у нас снижается не только производство, но еще и суммарные поступления в бюджет. То есть мы прибавляем акциз, а денег поступает меньше. Поэтому, вне всяких сомнений, если брать статистическую цифру, то цена влияет на потребление легального алкоголя. Юрий Алексеев: Иван, вы хотели сказать? Иван Безденежных: Я бы сказал, что здесь ключевое слово – это «легальный». Это раз. А второе – это все-таки… О чем мы говорим? Мы говорим о потреблении или о продажах, которые могут учитываться? Юрий Алексеев: Пока о потреблении, да. До продаж мы еще доберемся. Иван Безденежных: Если говорить про потребление, то цена, безусловно, влияет на потребление, но влияет не так быстро и не так напрямую. Действительно, алкоголь – это продукт с очень ограниченной эластичностью. Юрий Алексеев: Руслан назвал цифру – 7%. На 7% подорожал алкоголь. Все ли согласны с этой цифрой? И что имеется в виду? Руслан Брагин: Подорожает, подорожает. Юрий Алексеев: А, подорожает? То есть это только начало пока? Руслан Брагин: Ну, законопроект. Но, я так понял, он принят, да? Игорь Косарев: Ну, это не законопроект, а это приказ Минфина. Руслан Брагин: Приказ. Игорь Косарев: Законопроект прошел весеннюю сессию. Повышение акцизов на 4%. Плюс инфляция по этому году. Соответственно… Ну, я имею в виду удорожание спирта через пшеницу, удорожание дерева в поддонах на 200% и так далее. То есть мы посчитали, что себестоимость выросла в общей сложности за год на 7%. Но основной объем из этого составляет акциз, который можно было бы, конечно, и не повышать, учитывая ситуацию. Сергей Миров: Господа, вот вы мне попробуйте объяснить. Вот инфляция, которая так или иначе существует без повышения, она же на потребителя действует достаточно сильно. Повышай, не повышай – человек все равно пьет, сколько пил. Инфляция же не влияет на это? Юрий Алексеев: Алексей, ваш комментарий. Алексей Рощин: Не всегда так. Я бы сказал, что влияет именно на потребление легального алкоголя. И я бы, кстати, привел эксперимент, который, по сути дела, провели в нашей стране. Хотя не думали, что это эксперимент, но получилось прямо в полном соответствии со всеми требованиями науки. Это город Магадан. В Магадане в самом начале 2000-х был очень резвый мэр, который развернул невероятно мощную борьбу с контрафактной водкой, которую производили контрафактно, без акцизных марок и так далее. И он практически ее извел в городе. Можно было посмотреть по потребителю, что произошло. Реально в два раза упало… То есть на полках стояла только одна акцизная водка, то есть дорогая. Соответственно, в два раза упали продажи алкоголя совершенно четко. Но что было очень хорошо? Магадан – это же у нас город, который на отшибе. Юрий Алексеев: И достаточно пьющий регион. Алексей Рощин: Песня «Город, куда в любое время не доходят поезда» «Ночных снайперов», которые тоже оттуда. Это именно потому, что до Магадана нет железной дороги, там только морской порт. И есть статистика морского порта. То есть все потребление через порт. Можно было посмотреть по статистике, что завозили в город. Так вот, за тот же период, когда в два раза упало потребление акцизной водки, втрое выросли поставки сахара. Юрий Алексеев: Это вы намекаете на то, что люди просто стали варить крепкий алкоголь сами, самостоятельно? Алексей Рощин: Ну а что, они больше стали есть сладкого? Руслан Брагин: Все прекрасно понимают, каким образом… Сергей Миров: Слушайте, у меня вопрос либо к вам, либо… кто знает. А вот повышение цен так называемое – оно с какой целью производится? Меньше пить? Или пополнить карманы? Юрий Алексеев: Или это просто законы рынка? Руслан Брагин: Там три причины, три причины. Игорь Косарев: Ключевой вопрос, который я предлагаю сделать главным на этом обсуждении, – это вопрос, тезис Минфина о так называемом уменьшении доступности. То есть они примерно 15 лет назад взяли ключевой тезис: у страны должно быть уменьшение доступности алкоголя. Через это из 160 тысяч населенных пунктов у нас 71 тысяча населенных пунктов не имеет на своей территории магазина с лицензией. И у людей, которые там живут, у них нет выбора, кроме как потреблять паленый алкоголь. Сергей Миров: Но это же идиотизм. Игорь Косарев: То есть ты регламентируешь эту тему, ты повышаешь в четыре раза стоимость лицензии на розничную торговлю, ты вводишь расстояние до лечебных и учебных учреждений, ты вводишь любые ограничения по времени, еще какие-то. В результате ты делаешь так, что половина населенных пунктов в стране не имеют магазинов, где они легально торгуют. И в результате вот эти события, которые происходят в последнее время, – это просто следствие вот этой стратегии. Я считаю, что в масштабах нашей страны, учитывая ее географию, отчитываться только легальными продажами – это абсолютное безумие. Юрий Алексеев: А мне субъективно наоборот кажется, что алкомаркетов на каждом шагу стало больше, в шаговой доступности. Игорь Косарев: Это в Москве. Но 71 тысяча населенных пунктов не имеют такой возможности, потому что у нас все индивидуальные предприниматели, которые торгуют продуктами питания (360 тысяч магазинов), они не имеют физической возможности обратиться за лицензией. Сергей Миров: Стоп! Юрий Алексеев: Руслану сейчас дадим слово сначала, а потом вам. Руслан Брагин: Там есть три причины. Это отвечаю на вопрос: зачем поднимают цены? Там три причины, как я понимаю. Первое – это снижение алкоголизации. То есть все люди знают, кто в Центральном округе Москвы, например, как получить лицензию на алкоголь. Это раз – снижение алкоголизации. Ну, мотив такой: придет человек с намерением купить бутылку коньяка или водки, а она стоит на 30 рублей дороже. Вот у него это желание пропадает, он уходит. Юрий Алексеев: Но доходы в бюджет… Руслан Брагин: И он идет на спортплощадку, в бассейн или бегает. Это первое. Второе – это пополнение бюджета. Смотрите. Акцизы вырастает, цена средняя… ой, минимальная вырастает – продается меньше, но те же деньги получаются. То есть за счет дополнительных акцизов. То есть то на то выходит. Игорь Косарев: По сравнению с 2015 годом меньше. Руслан Брагин: Да. То есть снижение алкоголизации, пополнение бюджета и… Наверное, знаете что еще? Наверное, это… Поправьте меня. Сколько доля алкоголя со всеми лицензиями, акцизами, НДС в бюджете Российской Федерации? 1%? Игорь Косарев: Ну, там абсолютно несущественная… Руслан Брагин: Ну, 1%. То есть алкоголь дает в бюджет… Игорь Косарев: 350 миллиардов дает алкоголь в бюджет. Юрий Алексеев: Весь алкоголь? Это акцизы имеются в виду? Руслан Брагин: Это все: лицензии, акцизы, НДС. Все, что связано с алкоголем, дает 1% в государственный бюджет. Сергей Миров: И все-таки у меня вопрос… Юрий Алексеев: Сергей, да, обязательно зададите вопрос. Еще Александру хотел слово дать. Александр Борисов: Я хотел бы сказать про структуру. Вот мы сейчас говорим про водку, про акцизы. У нас порядка 175 миллиардов дает только пивная отрасль. И вот в чем парадокс: как вы считаете, как ковид сказался на нелегальном обороте именно пива? Иван Безденежных: В плюс, наверное? Александр Борисов: На удивление, было 4% падения. Мы сейчас просто заканчиваем исследование рынка пива и пивных напитков. Но когда деловая и экономическая активность восстановилась в 2021 году, по первому полугодию рост составил 15,5%. И это существенно. Причем мы говорим, еще раз, про структуру, именно про структуру. Потому что если в 2010 году в системе было зарегистрировано малых и средних предприятий только 9%, то на сегодняшний момент это более 32%. Это те предприятия, которые производят так называемые до 300 тысяч… Соответственно, в системе ЕГАИС не маркируются. А теперь зададим вопрос этому предприятию: «Сколько вы можете произвести?» – «Миллион. Полтора». Вот эти акцизы и выпадают. Плюс вторая, наверное, существенная проблема. Мы с вами все заходим в магазины и видим: джин & тоник, мохито, пивной напиток. То есть в этой ситуации под акцизами на пивной напиток фактически продаются совсем другие напитки. Кстати, в частности, если вдруг акциз растет на водку, то люди начинают переходить в более удобоваримые, более дешевые варианты в виде таких напитков. Юрий Алексеев: Любопытную тему затронули: как ковид сказался на истории с пивом? Сергей, я помню. Вам тогда сейчас дам возможность ответить на этот вопрос. Вы сказали, что на 4% сократилось потребление пива? Александр Борисов: Нет, не сократилось… Юрий Алексеев: Выросло на 4%? Но всего на 4%. Я прошу эту графику вывести. У нас данные исследовательской компании Nielsen: какой алкоголь стали больше покупать в России (2020–2021 годы). И меня сильно удивило, что почти на 40% выросло потребление джина. Алексей Рощин: Рассказать – почему? Юрий Алексеев: На втором месте – виски. Потом – шампанское. Ну, имеется в виду – то, которое французское. Ром, ликер, коньяк, который тоже французский. Пиво – на 4%. Текила совсем немножко выросла. А падает потихоньку водка, вермуты и игристые вина. Сергей, вам слово, можете прокомментировать. И согласны ли вы с этой статистикой? Что это нас… ну, не нас, а многих граждан на джин потянуло? Сергей Миров: Я не согласен, потому что я ни разу не видел правдоподобной статистики, не было в моей жизни такого, особенно за последние 20 лет. Это раз. Но все-таки я хочу вернуться к теме населенного пункта. Что считается населенным пунктом? Все дело в том, что сейчас вымерло такое количество деревень, что если в деревне живет два дома, то зачем там ставить магазин? Игорь Косарев: Ну, нужно говорить хотя бы, например, о 500 или о 1 000 человек, когда есть… Сергей Миров: Так что считается населенным пунктом в вашей статистике? Игорь Косарев: Мы говорим относительно населенных пунктов свыше 500 человек. Юрий Алексеев: Ответ получен. Руслан, от статистики не хотелось бы далеко уходить. Руслан Брагин: Я даже делал доклад на Гильдии маркетологов, почему джин вырос настолько. На самом деле есть статистика другого агентства, и там 57%. Такого не бывало… Юрий Алексеев: На 57% вырос?! Руслан Брагин: Джин. А джин пробовали в Российской Федерации из 140 миллионов 0,5% населения. И вырос он в пандемию, когда был локдаун. Помните, это апрель 2020 года. Юрий Алексеев: Да-да-да, полтора года назад. Руслан Брагин: Какие-то гениальные маркетологи сказали, что коронавирус – это что-то вроде малярии. Против малярии в Индии боролись… Юрий Алексеев: Вовремя сориентировались господа. Руслан Брагин: Да. И люди поверили в это. И я сам даже на пандемии пил… Юрий Алексеев: Сейчас Игорю слово, а потом вы. Игорь Косарев: У меня абсолютно другие цифры, они очень простые. У этих продуктов, во-первых, очень низкая база. Если вы сравниваете с водкой, то оно растет, водка падает, а вы как бы ставите их рядом. На самом деле у джина, у виски относительно водки это 5%, 3% от объема продаж. Второе – возникла локализация, когда очень большое количество сырья для этих продуктов стали привозить в Россию и разливать здесь. Юрий Алексеев: То есть многие из этих напитков уже давно у нас производят? Игорь Косарев: Многие из этих напитков стали разливаться. Привозятся коньячные спирты, привозится основа для производства виски. Они локализуются, становятся дешевле. Учитывая то, что МРЦ на водку и на акциз на спирт растет, эти продукты сходятся в ценовой категории. И это первая составляющая, почему растут эти продукты. Вторая – в прошлом году практически никто из людей не ездил за границу. А многие из тех, кто ездят за границу, они, как правило… Юрий Алексеев: То есть соскучились по all inclusive? Сергей Миров: Закрывают глаза и представляют… Игорь Косарев: Они просто копят год, тратят деньги на какие-то продукты, которые они считают престижными. И они эти продукты пили этот год, не уезжая за границу, пили в России. Руслан Брагин: То есть дьюти-фри они не потратили, а они потратили здесь. Игорь Косарев: Но, в принципе, это тенденция не прошлого года, а это тенденция каждого года за последнее время. Я могу сказать, что за последние пять лет… Юрий Алексеев: Вы имеете в виду, что предпочтение таким образом? Игорь Косарев: Да, мы называем это brown spirits. Они растут. Это связано с карьерой, престижностью, с еще какими-то маркетинговыми вещами, связанными с тем, что это как бы менее опасно, и так далее, и так далее. Юрий Алексеев: Иван, вам слово. Иван Безденежных: Цифры совершенно неудивительные, с ними легко можно согласиться. Надо просто понимать, что эти все двузначные цифры роста, если мы смотрим в ящиках, в декалитрах, в чем угодно, да, это все легко помещается в этот 1% падения водки, потому что водка – это такой объем в России исторически, что все эти росты джина, виски и так далее – все это совершенно экзотика. Руслан Брагин: Это капля в море, это капля в море. Иван Безденежных: Это до сих пор, если мы берем всю страну целиком, все 145 миллионов человек, это экзотика. С другой стороны… Юрий Алексеев: То есть, если говорим о крепком алкоголе, то это по-прежнему все равно водка? Иван Безденежных: Пока что это все равно водка. Интересный момент. Можно отследить либо долгосрочно – то есть то, что называется «тренды». А тренды таковы, что, действительно, джин, виски, русском, все что связано с барной культурой, с коктейльной культурой, назовите это вестернизацией, назовите это западным влиянием, как угодно, – это есть, это не вчера появилось, это не сегодня закончится. То, что потребление водки падает, престижность водки как напитка среди потребителей падает – это есть. Знаете, образ маргинализируется. С другой стороны, где в России водка и где вот эти все джины? Игорь Косарев: Мы должны иметь в виду, что 45% пива и 45% водки, а оставшиеся 10%... Ну, если шампанское мы с вами возьмем и вино, то это будет, может быть, по 40%. Юрий Алексеев: По потреблению вы имеете в виду? Игорь Косарев: 40% – пиво и водка, а 20% – все остальное. Иван Безденежных: И очень интересная была история, когда начался ковид, как бы все остались… все маркетологи и все исследователи рынка остались без практической работы, все начали строить прогнозы. Это у нас всегда происходит. И прогноз был: ну все, люди сейчас сели по домам, сейчас все начнут пить много, но пить дешевый алкоголь, все в стране плохо! Да ничего подобного! Грубо говоря, как пили, модно было джин и виски в городах, так и продолжили. Как пили дешевую водку в малых населенных пунктах, так и продолжили. Юрий Алексеев: Алексей, вам слово. Алексей Рощин: Я хочу сказать, что на самом деле, конечно, все подобного типа опросы говорят именно… Правильно с самого начала мы стали разделять потребление и продажи, официальные продажи. Это совершенно разные вещи. Потому что вся эта таблица как бы не учитывает очень важный фактор, а именно самогон. Соответственно, у нас может быть, что что-то выросло, а что-то упало в продаже, но это не означает, что люди стали больше или меньше пить, поскольку у нас есть эта переменная Х. А переменная Х – это сколько люди выпили самодельного. Вот этим летом очень много ездил по регионам, очень много общался в самых разных местах – средняя полоса, потом на Алтае. И я скажу, что практически в половине случаев, когда к людям приходишь, тебя угощают самогоном. Юрий Алексеев: Но это от безденежья? Или люди что-то там такое распробовали в этом самогоне? Мы ни за что не агитируем, ни в коем случае! Иван Безденежных: Вы сказали, что есть одна переменная под названием «самогон», да? А на самом деле переменных несколько больше. Сергей Миров: Домашнее вино. Иван Безденежных: Если самогон – это Х, то Y – это будет плохо учитываемый и неправильно учитываемый «медицинский» спирт, который идет в различные суррогаты, откровенно паленый алкоголь. И про это не очень принято, конечно… Игорь Косарев: Это примерно 6 миллионов декалитров в год. Иван Безденежных: Это некая доступность других веществ, других психоактивных веществ в России, которые, к сожалению, так или иначе, мы должны признать, они составляют прямую конкуренцию алкоголю. Юрий Алексеев: Что еще? Александр Борисов: Мы здесь можем привести (я как раз поддержу коллегу) настойку боярышника. Ну, мы с вами сколько видели разного рода сообщений о том, как люди травились, гибли, к сожалению, гибли в регионах именно от этой продукции. Но если мы касаемся самогона, то давайте тоже категоризируем. Есть крафт так называемый: «Ну, я люблю кулинарить, я люблю делать настойки, прогонять восемь раз». Сергей Миров: Это про меня. Александр Борисов: Вот! Наш прекрасный коллега. Есть та категория, когда люди просто вынуждены из-за повышения стоимости сами производить домашний самогон. И есть третья, самая страшная, категория – это те, кто зарабатывают на этом. Потому что то, что производится, и то, что выдается потребителю на выходе – это зачастую от самогона, от исходного самогона зачастую имеет мало к нему отношения. Поэтому и рост каждый год у нас возбуждения статьи 238-й Уголовного кодекса «Сбыт товаров и услуг, не отвечающих требованиям безопасности». Юрий Алексеев: Вот я хотел подчеркнуть: зарабатывают нелегально же на этом. Игорь Косарев: Давайте я приведу вам очень простой пример. Я прекрасно понимаю, что когда есть люди, которые на хороших аппаратах для себя и с дорогим сырьем, и у них появилось свободное время из-за пандемии, соответственно, возникло желание покрутить всякие штучки – это одно. Мы взяли с рынка 17 образцов самогона, что называется, прямоточного. Это то, что тепленьким прямо разливают. 17 образцов. И я сделал таблицу превышения примесей. Получилось: по сивухе – в 832 раза. Среднее по этим 17 образцам. Руслан Брагин: В сравнении с коньяком? Игорь Косарев: По метанолу – в 66 раз. По эфирам – в 62 раза. То есть среднее превышение того, что продается и делается с низкой ценой для продажи в деревнях, в промзонах, в таких районах, где нет денег. Это вдобавок ко всему… Вот мы говорим с вами об отравлениях метанолом. Отравление метанолом – это молниеносное отравление. А если ты пьешь самогон вот такого качества в течение… например, по бутылке в день, то это… Юрий Алексеев: …медленно тебя убивает. Игорь Косарев: Да. Юрий Алексеев: Но Руслан справедливо спрашивает: а в сравнении с чем? Руслан Брагин: В сравнении с чем? Если с водкой, то да. Но по ГОСТу, по российскому, по действующему, коньяк допускает в 2 000 раз больше сивушного масла, в 300 раз больше альдегидов и, по-моему, в 1 000 больше эфиров. Иван Безденежных: Руслан, это же как раз в начале 2000-х изменили. Руслан Брагин: Нет-нет, это было всегда. В коньяке по ГОСТу должно быть в 2 000 раз больше сивушного масла, чем в водке, иначе он не будет коньяком по ГОСТу. То есть вот эта история с примесями, если их выделить отдельно… Почему ввели «сухой закон», одна из причин? Вернее, монополия в 1895 году. То есть: «Пейте казенное, царь-батюшка вас не отравит». Из-за этого и ввели. То есть было ошибочное мнение, что чем чище, тем менее вредно. А на самом деле оказалось наоборот. То есть водка вызывает в 2,5 раза быстрее привыкание, чем дистиллят. И в этом многие проблемы русской нации, из-за этого привыкание. Юрий Алексеев: Сергей, про самогон договорим. Но ведь ни один самогонщик не признается, что у него этих масел больше, этих – меньше. Каждый считает, что его продукт самый качественный. А есть ли какие-то стандарты? Или тут исключительно кто во что горазд? Сергей Миров: Смотрите. Во-первых, очень правильно коллега сказал, что нужно отделить, кто продает и кто делает. Если я делаю для себя (а я уже восемь лет не пью ничего другого, кроме собственной продукции, ровно восемь лет), я делаю на свой вкус, я делаю на свое здоровье, на свою проблему. Поэтому это меня волнует значительно больше, чем если я куда-то это дело справлю. Хотя, тут будете смеяться, я угощал людей много, и меня даже попросили продать несколько бутылок в аппарат президента. Я не продал, просто подарил: «Идите отсюда. Все равно от вас только провокация может быть», – сказал я им. Ну, неважно. Так вот, дальше – что касается технологии и того, что может быть. Конечно же, мы все прекрасно знаем, что первые полстакана нужно выливать нафиг, потому что там метанол. Руслан Брагин: А лучше стакан. Игорь Косарев: Легкие спирты. Сергей Миров: Ну да. Неважно. А дальше происходит ситуация… Вы, коллеги, забыли такое нехорошее слово «ацетон». Ацетоны тоже есть. Но у меня больше ацетонов, потому что я занимаюсь… именно из виноградного сырья делаю. Тоже там определенная пропорция. Я сам ее для себя долго вычислял, вычисляю и так далее. Что касается сивушных масел, которые идут дальше, то просто не нужно жадничать. Как пошел определенный градус ниже, чем нужно, – все выливайте нафиг и перегоняйте второй раз. Опять же, если человек делает для себя, то этой проблемы нет. Она есть только тогда, когда кто-то позволяет себе этим делом торговать. Юрий Алексеев: Игорь. Игорь Косарев: Есть два коротких дополнения. Первое дополнение заключается в том, что для того, чтобы быть уверенным, с точки зрения примесей, нужно иметь хроматограф за 35 тысяч долларов. То есть все те, кто производят самогон… Юрий Алексеев: Боюсь, не каждый может себе такую штуку позволить. Игорь Косарев: …маловероятно, что покупают себе хроматограф. Иначе ты не будешь уверен на сто процентов, что ты действительно это сделал. Второе. Обратите внимание, что все продукты, производимые методом дистилляции, нуждаются в выдержке: и виски, и коньяк. Почему? Потому что как раз с сивухой можно жить… Ну, голова в лучшем случае поболит. А вот с метанолом жить нельзя. Метанол – это легкие спирты. И легкие спирты как раз в процессе выдержки того или иного продукта испаряются в первую очередь. Поэтому виски, коньяк и все остальные вещи, которые выдерживаются… Даже шнапс в Германии выдерживается. Это в первую очередь избавление от лишних метанолов посредством выдержки. Юрий Алексеев: Я просто подчеркну, что метанол – это яд. Иван, сейчас… Иван Безденежных: Давайте сделаем один шаг назад… Юрий Алексеев: Сейчас сделаем, Иван, извините, шаг назад обязательно сделаем. Сейчас вернемся к теме цен на алкоголь и послушаем комментарий писателя Юрия Полякова. ВИДЕО Юрий Поляков, писатель, председатель Национальной ассоциации драматургов: Если все дорожает постоянно, то почему алкоголь не должен дорожать? Это естественно. К этому надо быть готовым. Но я не думаю, что 15% – это повод для того, чтобы все смести, запастись. Знаете, алкоголь – это, как известно науке, продукт чрезвычайно скоропортящийся, поэтому он уничтожается, так сказать, точнее, потребляется в первую очередь. Еще плавленый сырок будет дожидаться месяц своего часа, а алкоголь уже кончился, побежали за следующим. Поэтому я думаю, что дефицита не будет. Мощности у нас, так сказать, алкогольные. Слава богу, когда громили наукоемкое производство и закрывали заводы, алкогольное производство у нас в стране только росло. Поэтому я думаю, что наша отечественная промышленность способна обеспечить не просто ажиотажный, а гиперажиотажный спрос на алкоголь. И я думаю, что в этом залог стабильности нашей государственной системы. Игорь Косарев: Можно я скажу пару цифр? Юрий Алексеев: Да, скажите, Игорь. А потом – Иван. Игорь Косарев: Я хочу сказать пару цифр относительно стоимости, чтобы вы просто понимали. Это абсолютно точные цифры. Значит, у нас есть такое понятие – соотношение акциза и доходов населения в каждой отдельно взятой стране. Мы сделали такую табличку и с удивлением обнаружили, что в России соотношение акциза и располагаемых доходов населения примерно в два раза выше, чем в Европе. Например, в Австрии – 0,8 по отношению к располагаемой сумме, а у нас – 1,7. В Германии – 1,4. То есть мы подняли акциз, в принципе, на сегодняшний день по отношению к располагаемым доходам населения примерно в два раза выше, чем в Европе. Но у нас активно развивается ЕАЭС, у нас происходят очень сильные интеграционные процессы в рамках наших государств, которые входят в ЕАЭС. Так вот, в Кыргызстане… Юрий Алексеев: Напомните, что это такое – ЕАЭС. Игорь Косарев: Это наше сообщество. Это Киргизия, соответственно, Армения, Белоруссия, Казахстан и так далее. Так вот, в Киргизии в шесть раз ниже акциз, чем у нас. В Армении в два раза акциз ниже, чем у нас. В Казахстане на 30% акциз ниже, чем у нас, а в Белоруссии – на 20%. То есть, имея единое экономическое пространство, повышая акциз таким образом, мы тем самым создаем очень серьезный incentive для людей, чтобы ввозить алкоголь из этих сопредельных стран. А когда люди начинают пить нелегальный алкоголь… Вот не зря Оренбург, вот эта зона, прилегающая к Казахстану. Там люди традиционно в течение последних десяти лет привыкли не пить государственный алкоголь, потому что его всегда можно достать дешевле из Казахстана. А когда ты уже к этому привыкаешь, то для тебя уже вопрос выбора не стоит так жестко, как когда ты только сейчас начинаешь уходить от магазина с маркой. Юрий Алексеев: Обещал Ивану слово. Иван, а вы согласны с этой акцизной политикой России? Иван Безденежных: Я вообще не очень понимаю сейчас, почему вокруг акцизной политики как бы так сконцентрировалось внимание. Юрий Алексеев: Потому что она влияет на окончательный ценник этой несчастной бутылки. Иван Безденежных: Она влияет на окончательную цену водки. Ну смотрите. Ведь всегда, когда определяется широко, скажем, государственная политика продажи и налогообложения алкоголя, всегда есть несколько факторов, которые государство закладывает. В первую очередь это фискальная некая история. Мы знаем, что в Российской империи доходило, что бюджет до 50% состоял за счет «пьяных», акцизных денег. Сейчас мы уже понимаем, что счет идет на миллиарды, на сотни миллиардов, но в масштабах нашего нынешнего российского бюджета… Юрий Алексеев: …не такие уж и большие цифры. Иван Безденежных: Это впервые вообще в истории России последних 500 лет есть возможность проводить какую-то алкогольную политику в стране, не зацикливаясь на потребностях госбюджета, вот просто-напросто. Обнули ты сейчас акциз – государство устоит. Сергей Миров: Илон Маск старается в ту сторону… Иван Безденежных: Это одна история. Вторая история. Еще нужно посмотреть, что, действительно, как только мы это самое соотношение акциза к доходам населения начинаем перекручивать, то происходит что? Уходят люди в самогон. И уходят – что самое страшное! – в нелегально произведенный промышленный суррогатный алкоголь. Если меня спросят, что делать с самогонщиками, то я скажу просто: забыть, понять, простить вообще. Юрий Алексеев: А нелегальный – это в первую очередь бюджет недополучает и акцизы, и налоги? Ну и плюс качество. Иван Безденежных: Проблема не в бюджете. Проблема не в том, что бюджет недополучает сколько-то там. Проблема в том, что это совершенно ядовитые жидкости, которые не предназначены для потребления. Юрий Алексеев: Но в колоссальных количествах? Иван Безденежных: В колоссальных количествах. Юрий Алексеев: Александр. Александр Борисов: Я здесь прямо буквально два аспекта, продолжу как раз тезисы коллеги. Гармонизация акцизов. Действительно, сегодня акцизная политика в странах ЕАЭС другая, она гораздо более низкая, чем в Российской Федерации. Представим себе… Я сейчас не буду декалитры называть. Ну, например, Республика Беларусь производит… Для внутреннего потребления, скажем так, назовем условно, 0,7 единицы, а производит 2,5. Куда это уходит? Но данные Республики Беларусь засекречены, это является государственной тайной. Очевидно, куда это все едет. Это первый аспект. И теперь второй. Вы знаете, я хотел бы даже, может быть, чуть-чуть поспорить. Если мы возьмем среднюю стоимость пива и пивных напитков за последние годы, то, например, в 2018 году это было 111 рублей, а сейчас это 114 рублей. То есть плюс три рубля за три года. Учитывая рост инфляции, наверное, это не столь много. А вот теперь вопрос: может быть, акциз и стоит повысить, чтобы государство дополучало? Но при рынке фальсификата, рынке контрафакта, рынке незаконного оборота… Разные эксперты говорят, что коньяк – 50%, пиво и пивные напитки – 15% и так далее. Вот здесь нужно наладить борьбу, потому что за счет этого добросовестный бизнес, за счет оборотов сможет покрывать эти акцизы. Но – только при таком раскладе. Юрий Алексеев: Послушаем еще один комментарий из сети. Попробуем конкретно прикинуть, как этот акциз на стоимости бутылки отражается. ВИДЕО – Почему такая дорогая водка?! Поговорим о том, сколько реально должна стоить водка в магазинах. В среднем стоимость бюджетной бутылки водки в магазинах – это 300 рублей. Но такая цена на водку только из-за двойного налогообложения. Из стоимости в 300 рублей вычтем НДС – 20%, а это 60%. Акциз стоит 566 рублей за литр чистого спирта. Водка у нас 0,5, и там 40%. То есть за акциз водки вы платите 113 рублей. Просуммируем все и получим 173 рубля. И если это мы все вычтем из цены, то получим, что бутылка водки в магазине должна стоить 126 рублей. Юрий Алексеев: Я не знаю, сколько стоит бутылка водки. Вот объясните, насколько то, что здесь высказано, вот эта калькуляция соответствует действительности. Руслан Брагин: Поправьте меня, но себестоимость жидкости в любой бутылке водки 0,5 в России крутится вокруг 25 рублей, насколько мне это известно. Юрий Алексеев: 25 рублей – это себестоимость полулитровой, правильно? Руслан Брагин: Но ее нельзя продать без бутылки, без пробки, без марки. Ну и там набегает. То есть 25 рублей. Игорь Косарев: Это не очень много. Общая себестоимость – это 35 рублей за бутылку 0,5. 168 – это акциз и НДС. И остальное – наценки для производителей, для оптового звена и для розницы. Что в конечном итоге оборачивается… 243 рубля за бутылку 0,5. А с Нового года – 261. Юрий Алексеев: Алексей. Алексей Рощин: Во-первых, я хочу сказать, что… Скажем, возьмем провинцию. У нас сейчас получается как? Государство всеми силами борется с так называемым тяжелым алкоголем, то есть водку убрать, чтобы ее не было. И как бы даже раньше поощрялось, а сейчас, по крайней мере, не так давят рынок пива и легких напитков, вина. Правда, у нас вино не пьют. Но что я замечаю, например, опять же в поездках по России? Есть города, причем крупные города, в которых вот эти продажи пива, знаете, такие павильоны, в которых много краников… Юрий Алексеев: «Разливайки» вы имеете в виду? Алексей Рощин: …и оттуда вытекают самые разные пивные напитки. Они стоят просто везде! Я гулял по городу на Алтае, по Барнаулу. Это просто поразительно! Они вообще везде! Игорь Косарев: Это же замечательно. Это и хорошо. Алексей Рощин: Иной раз такие павильоны смотрят друг на друга. Юрий Алексеев: Вот господа говорят: «Это и хорошо». Алексей Рощин: А какой эффект? Гуляю по улице… Я-то как раз работал с людьми. На улице очень много людей в подпитии, причем в любое время дня и ночи, соответственно. Даже средь бела дня. То есть ты видишь, что очень много людей навеселе. Такое огромное предложение – и люди пьют пиво. А пиво считается… Юрий Алексеев: То есть даже и не сильно хотелось, вроде как, но проходил мимо. Алексей Рощин: Это легкий алкоголь. А особенно женщины. Юрий Алексеев: Руслан, вы несколько раз сказали: «Очень хорошо. Ну и пусть ходят. Очень хорошо». Почему? Руслан Брагин: Очень хорошо. То есть с точки зрения снижения алкоголизации, я бы вообще отменил все акцизы на пиво и на вино, чтобы тяжелого алкоголя пилось меньше. Можно поднимать акциз сколько угодно на крепкий алкоголь. Это один из способов снижения алкоголизации. Вот когда отменили «сухой закон» в 1923 году, была двадцатиградусная водка, а потом уже тридцатиградусная, «рыковка». То есть снижение градусности является очень активным инструментом для снижения алкоголизации. То есть пусть они лучше пьют это пиво, чем он выпьет бутылку водки. Пивом напиться можно тоже... Иван Безденежных: Смотрите, здесь есть некий парадокс. Юрий Алексеев: Иван, а потом вы, Игорь. Иван Безденежных: Смотрите, в 90-е годы тоже была идея: пусть к нам придет красивое импортное пиво, народ будет пить больше пива, станет пить меньше водки. Что получилось? Юрий Алексеев: А сейчас производство тоже локализовалось. Иван Безденежных: Получилось, что потребление пива у нас выросло за 90-е годы и начало 2000-х, а водка, в общем-то, никуда и не упала. Сергей Миров: А потому что водка без пива – это деньги на ветер. Иван Безденежных: Вот вам и ответ. Я хочу вернуться к своей очень интересной и такой важной мысли о том, что сейчас можно регулировать рынок алкоголя, ставя задачи не фискальные, а ставя задачи именно культурные. То есть изменение модели потребления алкоголя в России. Игорь Косарев: Давайте я все-таки попробую чуть пожестче, чуть пожестче возразить. Юрий Алексеев: Да, дополните. Игорь Косарев: Я считаю, что водка от пива кардинально не отличается вообще. Есть страны победившего пива, такие как Польша, Америка и так далее, где люди все ходят вот такие, где на здравоохранение совершенно огромная нагрузка, и именно потому, что там страны победившего пива. Они для здоровья по отношению к водке ничуть, ни на секунду не лучше. Юрий Алексеев: Но есть и винные страны, я вам возражу. Игорь Косарев: Я не буду спорить против вина. Я не буду спорить против Италии, Франции, где есть культура потребления вина, где люди действительно могут… Иван Безденежных: Это страны, где душевое потребление пива вообще сопоставимо с Россией. Игорь Косарев: Да. Но я просто к тому, что классический тезис «снижение градуса, пускай лучше пьют пиво», я считаю, что он абсолютно ошибочный. Почему? Потому что нагрузка на организм, кроме алкоголя, это еще очень большая нагрузка на печень, потому что ты промываешь просто огромное количество алкогольной жидкости. Сергей Миров: На почки. Игорь Косарев: На почки. Поэтому я не буду спорить относительно натуральных напитков, типа вина. Но относительно водки и пива – я считаю, что это примерно одинаковые по вредности два продукта. И бороться с одним в угоду другому – я считаю, что это абсолютно неправильно. Иван Безденежных: Ну смотрите, здесь надо говорить… С одной стороны, есть некие медицинские факты. С точки зрения медицины, есть этанол. Все, точка. В каком виде этот этанол присутствует в разных жидкостях – это уже не важно. Юрий Алексеев: Ну и в каких объемах. Иван Безденежных: В каких объемах. Все! Медицина – это объем этанола. А дальше мы говорим именно о не медицинском, а культурном феномене. Действительно, совершенно верно коллега сказал, есть страны южного типа потребления, где потребляется много алкогольных жидкостей, но, как правило, они слабоалкогольные. Они потребляются с едой. И как бы состояние опьянения такое растянутое получается. Руслан Брагин: Мягкое. Иван Безденежных: Мягкое, да. И есть страны (это уже совершенно признано социологией и так далее) северного типа потребления алкоголя. Это то, что есть в России. Это то, что есть в Скандинавии. Юрий Алексеев: Ну а нам можно «перепрошить» мозги, что ли? Вот Игорь сказал, что все будут пить пиво, такое не работает. А пить вино вместо этой водки? Иван Безденежных: Можно, можно. Юрий Алексеев: Сработает? Иван Безденежных: Вы знаете, что сейчас потребление, например, в Дании, в Швеции вина на душу населения совершенно сопоставимо с Францией, традиционной винной страной? Юрий Алексеев: Сергей, согласны с этим тезисом? Сергей Миров: Дания? Понятия не имею, я там давно не был. Я просто хочу сказать следующее. Призывы к культурному питию у нас были давно. Последний чувствительный – при Михаиле Сергеевиче. Но проблема не в этом. Ребята, вы поймите, что… Вот вы посмотрите вокруг. Алкогольная проблема у людей, которые, я не знаю… Вот мы видим, что человек сидит на скамейке, пьет пиво или водку, неважно. Ну на скамейке пить не надо вообще в принципе! И вот воспитать нашу страну в этом смысле нужно в первую очередь, но и во всех других тоже. У нас просто-напросто народ не воспитан в принципе. Он не знает, что хорошо, а что плохо, с точки зрения социальности, с точки зрения психологии. И вот эта проблема алкоголизма будет оставаться до тех пор, пока наш русский человек будет оставаться… Юрий Алексеев: Руслан, прошу прощения, сейчас Александру слово. Александр Борисов: Очень важный тезис. У нас на самом деле культура потребления… Юрий Алексеев: И можно ли «перепрошить»? Традиции такие, а потом мы их возьмем и поменяем! Иван Безденежных: Я думаю, что можно. Александр Борисов: Это один из элементов потребления в целом, вообще потребления. Нас, начиная с детства, на уроках учат на ОБЖ кидать гранату, но никто не учит именно правильному потреблению. И это один из элементов, который, да, может быть, на более поздних этапах, в более позднем возрасте. И сегодня мы имеем… Вы приводили пример про Барнаул. Город Балаково Саратовской области, я там был не очень давно. 300 метров улица – 18 «наливаек»! Там сама культура жизни и быт складываются из того, что днем отработал, а вечером надо попить пивка, сходить куда-то. То есть все связано с алкоголем Пока мы не будем, наверное, заниматься собственными мозгами в этом направлении, у нас ничего не изменится. Юрий Алексеев: Так ли? Согласны ли? Руслану слово. Руслан Брагин: Я обратил внимание… Эти данные токсикологи подтвердят, все медики. Про медицину немножко. Если пить по 25 залпом при нашем северном ритуале потребления, то похмелье бывает гораздо реже, чем по 50. Это история дозировок, мы с вами знаем. И есть данные Всемирной организации здравоохранения, где для мужчины 75 килограмм без хронических заболеваний возраста 45 лет максимально допустимая доза крепкого алкоголя, сорокаградусного – это три по 50, это 150 грамм. Это можно пересчитать на вино. Игорь Косарев: Не максимально допустимая, а безвредная. Руслан Брагин: Да. Короче, четвертая рюмка, с точки зрения официальных медиков, она лишняя. И если вот эти данные публиковались бы, на телевидении показывали бы, типа: «Четвертую не пей!» – то проблема с алкоголизацией… То есть медики не рекомендуют. Юрий Алексеев: Возвращаюсь к культуре. Игорь, вы сказали, что считаете, что можно «перепрошить» сознание и говорить, что традиционно теперь мы этим напитки пьем. Игорь Косарев: Да. Я считаю, что мы, разговаривая о культуре, мы все-таки немножко здесь слегка выступаем такими мечтателями. То есть я считаю, что культуру формирует экономика. Когда в стране появляются спортивные центры, которые строятся последние десять лет очень активно… Город в 20 тысяч уже обладает катком с искусственным льдом, бассейном – чего никогда не было в стране. Когда возникают вот такие вещи, у людей появляется, даже в небольших городах появляется какая-то альтернатива. Потому что человеку после работы нужно чем-то заняться. Если у него есть возможность пойти в театр, если у него есть возможность пойти в бассейн, если у него есть возможность пойти на крытый каток и кататься летом на коньках, у него появляется альтернатива: надо ли ему пить? А особенно учитывая то, что если он будет пить сильно, у него снизятся критерии, его будут считать человеком не очень хорошо растущим в карьерном смысле. И поэтому я считаю, что в основе этого рода вещей лежит как раз экономическое становление страны, когда она идет вперед. Юрий Алексеев: Господа, время у нас, к сожалению, закончилось, будем закругляться. Понятно, что цены на алкоголь не меньше еды подвержены влиянию погоды, неурожая. Добавьте к этому повышение акцизов, стоимость импортного сырья, пандемию наконец – и вот вам совсем другой ценник. Хотя высокая стоимость не гарантирует, что пить будут меньше. Мы это сегодня выяснили. А что с алкоголизмом в стране? Где правда, а где стереотипы и вымысел? Обсудим эту серьезную тему завтра в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Не пропустите! Меня зовут Юрий Алексеев. До свидания!