ВИДЕО Юрий Алексеев: Российские IT-компании взволнованы: в этом году им предстоит пережить налоговый маневр. Вернее – не маневр, а налоговую революцию. Все ли понятно и прозрачно? Кто выиграет? Государство? Бизнес? Сотрудники? Мы с вами, пользователи их услуг? Появятся ли новые «Яндексы», «2ГИСы», «Одноклассники»? Сейчас узнаем. Ток-шоу «ПРАВ!ДА?» в эфире. Меня зовут Юрий Алексеев. И вот мои гости: Наталья Кудишина – старший налоговый консультант. Убеждена, что налоговый маневр будет выгоден крупным IT-компаниям, а стартам придется подождать. Дмитрий Мариничев – интернет-омбудсмен. Уверен: от налоговых льгот госбюджет ничего не потеряет; подросшие благодаря им зарплаты айтишников все равно будут формировать налоговую базу. Ренат Лашин – исполнительный директор ассоциации разработчиков программных продуктов. Считает, что российские производители софта потеряют преимущества на рынке. Надежда Сурова – член Совета по цифровой экономике при Совете Федерации. Ее позиция: IT-налоговый маневр – это стимул для цифровой трансформации страны. Друзья, самый главный для меня вопрос: станут ли с введением вот этих налоговых льгот расти как грибы российские IT-компании? Буквально коротко, я хочу услышать каждого из вас. Ренат, с вас начнем. Ренат Лашин: Безусловно, налоговый маневр сделает российскую юрисдикцию более привлекательной и конкурентоспособной. Мы с вами знаем, что основные расходы компаний – до 80% – связаны с фондом оплаты труда. В связи со снижением взносов вдвое эти расходы, соответственно, сократятся. На что эти сэкономленные деньги могут пойти? На привлечение новых высококвалифицированных специалистов, на повышение зарплат действующим. То есть – на удержание наших кадров в стране. Юрий Алексеев: Спасибо. Надежда, появятся IT-гиганты уровня Google, Twitter в России благодаря этим налоговым льготам? Или задачи у них другие и рассчитаны на менее крупные компании? Надежда Сурова: На самом деле налоговый маневр – это уникальная ситуация для России. Это поддержка всех нас как разработчиков, так и потребителей наших услуг. И самое главное… Конечно, мы не ждем создания гигантов именно из-за этого элемента, потому что на самом деле гиганты рождаются путем системных и комплексных мер, в частности налоговых маневров. Налоговый маневр именно для всех компаний, которые имеют людей от семи человек, имеют определенный оборот, и для поддержки в целом IT-отрасли – что даже важнее на самом деле, чем выращивание отдельных «единорогов». Юрий Алексеев: Наталья, вам слово. Ваше мнение? Наталья Кудишина: Мое мнение. Конечно, любая льгота, которая предоставляется государством, она для блага налогоплательщика. Единственное, что мне как налоговому консультанту достаточно обидно, что вся страна будет содержать айтишников, когда будут они выходить на пенсию, а работодатели за них платят такие пониженные взносы. Знают ли об этом сами сотрудники, как-то задумываются они об этом? Как-то не решил законодатель, за счет каких средств будут компенсированы пенсионные права тех работников, по которым работодатель платит пониженные взносы. Юрий Алексеев: Дмитрий, ваше мнение? Готовы поспорить с Натальей? Дмитрий Мариничев: Я, честно говоря, пока не знаю. И я не уверен, что это очень сильно повлияет. Потому что весь налоговый маневр звучит прекрасно, но, как говорится, дьявол в деталях. А здесь деталей так много. И столько вопросов у айтишных компаний! Кто все-таки сможет им воспользоваться? Потому что есть ограничения. Есть некоторый набор компаний, которых государство не хотело бы видеть в рамках налогового маневра. Ну и плюс не забываем, что сейчас вся тенденция не только в IT, но вообще в производстве любых товаров, которые нас окружают, можно сказать, что даже уже и услуг, – это software-defined. Извините за англицизм. Наверное, это нельзя уже говорить. Юрий Алексеев: Ну, надо пояснить. Дмитрий Мариничев: Да. Это программно определяемые товары. То есть, по сути своей мы в ближайшем будущем будем иметь, что вообще любое производство – оно айтишное. Можно так выразиться. Так что здесь, мне кажется, надо смотреть, как это все заработает, как это будет функционировать, и только тогда отвечать. А пока это чисто декларация. Юрий Алексеев: Ну давайте попробуем разобраться в деталях, о которых Дмитрий сказал. Ну, более или менее мы уже слышали. Я прошу вывести графику на экран. Более подробно разберем, в чем суть этого налогового маневра. Итак, как уже было сказано, появилась возможность вместо 20% платить 3% налога на прибыль. Но для этого компания должна получить аккредитацию в Минкомсвязи. Также там должно быть не меньше семьи сотрудников. Доля оборота и реализации софта – более 90%. То есть, допустим, компания Google… ой, не Google, а «Яндекс», она уже под этот критерий не подходит, поскольку у нее большая часть дохода идет за счет рекламы. Второй пункт – страховые взносы. Вот что такое страховые взносы? Нет, про страховые взносы поговорим чуть подробнее. А пока просто – снижение страховых взносов до 7,6%. Ну, раньше был отменен НДС (налог на добавленную стоимость) для всех IT-компаний, а сейчас там появились нюансы, о которых будем говорить подробно. Уточните, пожалуйста, насколько трудно получить аккредитацию, чтобы собственно компанию считали IT-компанией? То есть насколько эта процедура забюрократизирована? И зачем вообще вот этот реестр IT-компаний нужен в нашей стране? Надежда Сурова: На самом деле это благо. Потому что для компаний это некий стандарт качества и возможность реализации своих продуктов. Для любой компании на самом деле очень важна ее известность. Вхождение в реестр – это действительно очень простая и легкая процедура, которую проводит Минэкономразвития. Отработали ее уже на НКО. Такую технологию у нас сейчас делают для IT-компаний. С учетом цифровизации наших услуг это совершенно элементарная миссия. Юрий Алексеев: Ренат, а ваше мнение? В этот реестр действительно так легко попасть и работать компании как IT-компании? Ренат Лашин: Да, в реестр легко попасть. Там сейчас уже более 10 тысяч российских IT-компаний. В период пандемии были внесены изменения, и теперь даже документы можно подавать в электронном виде. Минцифра в течение недели-двух рассматривает предложение и включает. За конец прошлого года туда добавилось более 1,5 тысяч IT-компаний. То это очень такой хороший администрируемый ресурс и удобный инструмент для компаний. Юрий Алексеев: А значит ли это, что сейчас вал заявок? Поскольку льготы дают тем, кто в этом реестре состоит. Соответственно, многие компании решили в него войти. Есть ли какие-то трудности с этим? Ренат Лашин: Вал действительно есть. В четыре раза увеличилось количество заявок к концу года. Количество заявок сейчас также максимально на включение в реестр. Я думаю, это продлится еще квартал, может быть, даже два. Юрий Алексеев: Тогда вторую графику прошу вывести: изменение тарифов страховых взносов для IT-компаний. О чем идет речь? Если взять зарплату, которую работодатель платит своему работнику… Сначала 30% идет как раз на отчисления в пенсионное страхование, медицинское страхование, социальное страхование. Потом работник уже платит 13% НДФЛ и остальные деньги получает на руки. А IT-компаний уже было… вместе 30% вот этих всяких страховых взносов 14% они платили. Но теперь они будут платить 7,6%. Наталья, вы высказали некий скепсис. Я прошу вас развить мысль по поводу вот этой ситуации. Кому это будет выгодно, а кто будет дополнительную нагрузку нести в этой связи? Наталья Кудишина: Спасибо большое. Выгодно это, конечно, работодателю, который будет платить заработные платы своим работникам. Конечно, существенно снижена нагрузка на фонд оплаты труда. Не надо уже платить зарплату в конвертах. Государство «обеляет» эти выплаты. Ну, это благо, конечно, тут ничего не скажешь. Ну а платить за это будут те, кто платит повышенные взносы. И за счет этих совокупных платежей мы потом будем содержать, как я уже сказала, айтишников в нашей стране. Юрий Алексеев: Дмитрий, а значит ли это, что средние зарплаты у айтишников благодаря вот этому нововведению подрастут? И в итоге 13%, если смотреть на реальные цифры, – это будут совсем другие суммы. Наталья Кудишина: Извините, у нас с этого года может быть и 15%, если будут большие выплаты. Юрий Алексеев: Вот! Резонная поправка. Дмитрий, вам слово. Дмитрий Мариничев: Скажем так, программисты, разработчики, практически все люди, работающие в IT, они все-таки конкурируют по зарплатам не на внутреннем рынке, а в первую очередь на внешнем рынке. Стоимость программиста… Сейчас большой популярностью пользуется (я не знаю, как без английских слов тут говорить) аутсорсинг, то есть когда заказывается работа у программиста, находящегося в любой точке Земного шара, потому что важно, что он делает. Он подключен к работодателю с помощью информационных систем. Естественно, когда налогообложение в России выше, чем это следовало бы применять, то мы потеряем российские мозги, потому что они будут работать либо на западные компании, либо вообще уезжать с уровнем своих компетенций в другие юрисдикции. Поэтому я не думаю, что государству имеет смысл зарабатывать на доходе этих людей. Важно, чтобы эти люди находились в России, потому что тогда они обеспечивают свои семьи и, соответственно, тратят эти деньги в России в первую очередь. Здесь нужно смотреть комплексно. То есть думать о том, что у государства выпадающие доходы – я бы так рассуждать не стал. Потому что все-таки государство – это комплексная, большая, огромная система. И ее доход – это ВВП. И как бы не перераспределялся доход среди других участников, юридических или физических лиц, все равно доходность государства строится на их труде. Поэтому принципиально, конечно, имеет смысл налоги для такого рода людей умственного труда, конечно же, уменьшать. От этого государство, на мой взгляд, выиграет. Юрий Алексеев: Ренат, ваше мнение на этот счет? Ренат Лашин: Я хотел согласиться со словами, которые сказал Дмитрий, и отметить, что есть такое понятие, как мультипликатор. То есть каждый рубль, вложенный в IT-отрасль, дает примерно пять, по нашим подсчетам, за счет того, как уже говорилось, человек живет здесь, покупает ипотеку, машины. В общем, деньги остаются в стране. Вот этот момент я хотел бы отразить. И по поводу аутсорса. Да, это направление есть и будет, потому что деятельность IT-компаний в том числе циклична – под различные проекты, задачи команда расширяется или уменьшается. В условиях кризиса компаниям удалось сохранить своих сотрудников и сохранить зарплату на прежнем уровне. Юрий Алексеев: А теперь вопрос: кто заплатит за льготы для российских IT-компаний? Узнаем через мгновение. Ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Оставайтесь с нами. Друзья, а у вас есть ответ на этот вопрос: кто заплатит за эти льготы? Ведь из трех пунктов, перечисленных вначале, слегка коснулись истории, связанной с НДС. Раньше компании, которые торговали авторскими правами на софт, они платили ноль процентов НДС. А сейчас мы проговорили о том, что налог на прибыль 3% будет, вот эти социальные страховые взносы – 7,6%. Но – возвращается двадцатипроцентный НДС. Ренат Лашин: Здесь важно что отметить? НДС был нулевым и в принципе нулевым остается… Юрий Алексеев: Но для каких компаний? Ренат Лашин: …для тех компаний и продуктов, которые включены в реестр. То есть для тех, кто включен в реестр, ничего не меняется. Для зарубежных же компаний, которые не могут быть включены в реестр, вводится НДС – 20%. Таким образом мы с вами видим дополнительную меру поддержку российских IT-компаний. Юрий Алексеев: Надежда, все ли так просто? Надежда Сурова: На самом деле это совершенно гениальный ход! Очень классный налоговый маневр. Он сделает целых три экономических эффекта. Первый эффект. Действительно, за счет гармонизации налогообложения, за счет перетечки НДС из иностранных компаний, которые дают больше российских компаний сегодня, мы компенсировали этот разрыв по страховым взносам. Очень важный эффект – это возвращение, официальное возвращение работников в официальное звено. Компании нужно как минимум семь человек, чтобы получить льготы. И очень важный эффект – это повышение качества жизни нас с вами за счет получения продуктов российского производства, повышение доступности этих услуг. Каждый день мы получаем эти услуги, не думая о том, какое количество программистов и компаний работают на нас сегодня. Давайте поможем, поддержим их. Как минимум – эмоционально. Как максимум – так, как сделала ФНС сегодня. Идеальный ход – налоговый маневр для IT-отрасли. Юрий Алексеев: Дмитрий, а если взять, ну, приблизительно в процентах прикинуть, то какой процент IT-компаний занимаются перепродажей, допустим, софта, а какой процент компаний разрабатывают этот софт? И теперь вроде как компании должны и разрабатывать, и продавать, да? Тогда они в реестре остаются. А если занимаются просто торговлей – то тогда, извините, 20% платите. Я правильно понимаю? Дмитрий Мариничев: Сейчас, собственно говоря, с учетом опять же и налогового маневра, крупные западные производители софта, скажем, такие как Microsoft, они вообще приостановили появление в их экосистеме новых партнеров, которые могут перепродавать лицензии Microsoft для конечных заказчиков. И это тоже с этим связано. Вообще я лично не люблю НДС, потому что это сложно администрируемый налог. И это налог, скажем так, на производительность, то есть на развитие производства. По факту польза от него сомнительная, на мой взгляд. И говорить о том, что кто-то получает этот налог, и это хорошо, даже если это иностранная компания… На мой взгляд, это не так, потому что иностранная компания берет НДС от конечного потребителя. И платит его всегда конечный потребитель – тот, кто потребляет услугу или товар. Фактически это мы с вами платим за эту контентную, софтверную, программную часть, за эту разработку. Либо платят какие-то российские организации. К примеру, когда НДС на программное обеспечение был… А его же потом отменили. Юрий Алексеев: Да. Дмитрий Мариничев: Сейчас его частично вернули. То есть он туда-сюда прыгает у нас. Вот когда он был, то знаете, кто был самым крупнейшим налогоплательщиком НДС в Москве? Юрий Алексеев: И кто? Дмитрий Мариничев: Это была компания SAP, немецкая компания, которая разрабатывает ERP-системы, то есть чистый программный разработчик. И она платила НДС в московский бюджет больше всех. Ну, не в московский, а в Москве была плательщиком НДС, чтобы было правильно. Если мы сейчас посмотрим конкурентов, то это компании 1С и «Галактика», которые разрабатывают ERP, «Парус», например. Они пока не знают, как воспользоваться этим налоговым маневром, потому что те ограничения, которые существуют по применимости этого налогового маневра, они попадают как раз в эту категорию, которым нельзя ее использовать. Поэтому здесь я повторюсь. Я говорю о том, что сама идея, сама декларация прекрасна, и ее нельзя не поддерживать, потому что она смотрит правильно в будущее. Но вопрос: как это будет применимо? И вопрос не в том, сколько компаний «воткнулось» (извините меня за эти слова) в реестр, которой ведут, а именно сколько компаний воспользовались этим налоговым маневром и насколько стали они более конкурентоспособными, и насколько более качественный или продаваемый продукт появился у них – в первую очередь даже не в России, а за рубежом. KPI должен стоять у государства, для того чтобы понять, что, собственно говоря, мы сделали, какой такой налоговый маневр. Юрий Алексеев: Наталья, а у государства стоит этот KPI? И в двух словах напомните, что такое НДС, куда он идет. Наталья Кудишина: Ну, НДС – это налог на добавленную стоимость, который целиком поступает в федеральный бюджет. Конечно, как сказал Дмитрий, его в конечном итоге платит потребитель. Для нас для всех, для покупателей исключительных прав на ПО, получается, что иностранный софт будет для нас дороже на 20%. Но будем ли мы из-за этого покупать российский софт? Это пока что очень большой-большой вопрос. Юрий Алексеев: Ну а теперь мы подходим к самому главному: а что предлагают российские разработчики? Насколько современные решения? Кто будет пользоваться этим российским софтом? Ну, исключаем госкомпании, которые участвуют в госзакупках и вроде как должны покупать российский софт. А обычные граждане, обычные потребители – насколько они заинтересованы? Как себя российские разработчики показывают, если проанализировать то, что происходит на российском IT-рынке? Ренат Лашин: Российские разработки – их много, хочу я сказать. И сейчас в реестре их почти уже 9 тысяч. Но реестр изначально был создан для того, чтобы включать туда продукты для государственной закупок, как мы уже говорили – ФАИВы, госкомпании и так далее. Сейчас под налоговый маневр тужа уже включаются и другие программные продукты, чтобы сохранить нулевой НДС. То есть реестр сейчас активно растет и развивается. Но вот возьмем каждого из нас. Мы – физические лица. Я, например, пользуюсь российскими антивирусами, российскими офисными программными продуктами. Юрий Алексеев: Которые раскручены и которые на слуху. Ренат Лашин: 1С, да. И постоянно мы с вами все больше вводим эти продукты в использование в своей жизни. За счет того, что повышается их интегрированность, они становятся все более защищенными, экосистемы растут, они появляются в «облаках», часть продуктов становится для нас бесплатной или условной бесплатной. То есть в данном случае от госзакупок, где были установлены нормативные требования, все больше приоритет уходит к физическим лицам, чтобы мы с вами также начали пользоваться этими продуктами. То есть цепочка использования продукта, например, от ФАИВа до работника этого ФАИВа, который уже физлицо, она выстраивается. Она выстраивается, простраивается и становится все более плотной и качественной, без разрывов и использования иностранного ПО. Юрий Алексеев: Надежда, а не помешает ли этот НДС в 20% выстраиванию этой цепочки? Прозвучал термин «экосистема». Допустим, многие российские банки сейчас стараются создавать собственные экосистемы с множеством различных сервисов, и многие из этих банков высказались категорически против возвращения этого двадцатипроцентного НДС. Ну, в один голос говорят, что в таком случае им придется поднимать тарифы для конечных потребителей, чтобы эти 20% найти в виде финансовых средств, либо остановить развитие их экосистем, для которых требуется большое количество софта, в том числе и иностранного, и российского. Все ли согласны с этим тезисом, Дмитрий? Дмитрий Мариничев: Налоговый маневр со стороны государства может неминуемо вызвать и маневр со стороны компаний, потому что в большинстве своем компании не подпадают, как я уже сказал, под льготу по налогу. И им, например, нужно будет провести свою структуризацию. Возьмите компанию «Яндекс» – она под этот налог никак не подпадет, ну, под маневр, вообще ни разу. В законе прописано, что если ваш софт позволяет распространять рекламу о товарах и так далее, то вы как бы не участвуете. Если можно искать в каталоге товаров, то вы в маневре не участвуете. Соответственно, что может сделать «Яндекс» потенциально? Но они, конечно, этого делать не будут, чтобы потом… Юрий Алексеев: Ну подскажите им вариант. Вдруг кто-то другой воспользуется, если не они. Дмитрий Мариничев: Условно, разбить компанию на две компании. В одну вывести всех разработчиков, которые будут производить софт и, условно, лицензировать вторую компанию, в которой уже этот маневр налоговый случится, которая будет оказывать эти услуги стандартные для самого «Яндекса». То есть это некое дробление бизнеса. Вопрос: это законные действия или незаконные действия? Будет рождена в результате компания, которая занимается и целиком и полностью соответствует критериям законодательства? Опять же те компании, которые сейчас в реестре, они что из себя представляют? Это холдинговые структуры? Или это компании реальные, реального образца? Почему, например, под законопроект сейчас не будут попадать компании, которые производят CRM-решения, такие «Битрикс24»? Им нельзя воспользоваться этим налоговым маневром. У меня очень-очень много этих вопросов. И я каждый раз сегодня буду повторять, что очень хочется посмотреть применимость. А то, что государство у нас в последнее время очень любит вести различные реестры в очень огромном их количестве, и все туда начинают судорожно пытаться попадать – ну, это какая-то такая мода и просто некий период. Он, наверное, тоже скоро закончится, потому что, на мой взгляд, это очень бессмысленная функция. Объясню даже – почему. Юрий Алексеев: В двух словах. Дмитрий Мариничев: На заре появления Интернета были две поисковые машины – «Яндекс» и «Рамблер». Вначале, когда Интернет был маленький, люди больше любили «Рамблер». Почему? Потому что это разложенная по полочкам информация о сайтах, которую ранжировали люди. А «Яндекс» работал с неструктурированной информацией, то есть он из хаоса искал то, что вам надо. И как мы с вами знаем, сейчас «Рамблер» работает на движке «Яндекса». Так вот, введение реестров – это по умолчанию, вообще-то, прошлый век. И хоть оно нравится государству, потому что оно очень понятное и исторически такое легкое, скажем, табличная форма, критерии, внесли… Люди загружены, ФАИВы работают, работа кипит, гудит! Но объективно, если мы делаем маневр, то из неструктурированной информации государство само должно выбирать тех, кому нужно дать льготу для того, чтобы получить мультипликатор, получить мультиплицирующий эффект в экономике России. Юрий Алексеев: Наталья, можете ответить на тезисы Дмитрия по поводу того, как будут меняться структуры компаний? Наблюдаете ли вы уже сейчас, что структуры IT-компаний в свете вот этих налоговых льгот претерпевают какие-то изменения, дабы подпадать под критерии, более выгодные для них? Наталья Кудишина: Во-первых, я соглашусь с Дмитрием. Пока рано оценивать. Во-вторых, государство позаботилось, как я уже сказала ранее, о крупных компаниях, то есть о тех, которые платят налог на прибыль. Но оно совсем забыло о маленьких, начинающих предпринимателях, которые, в общем-то, еще не готовы платить ни налог на прибыль, ни НДС, находятся на упрощенной системе налогообложения. Забыли о тех, кто только сейчас регистрирует свой бизнес, даже уходит налог на прибыль, но, к сожалению, в этом году этим налоговым маневром не сможет воспользоваться. Поэтому очевидный экономический эффект будет для крупных компаний, которые действительно сэкономят. Юрий Алексеев: Ренат, а значит ли это, что про стартапы в России можно будет забыть, поскольку их совершенно нерентабельно запускать, вкладывать деньги в какие-то разработки? Может быть, одна из пятидесяти выстрелит, но надо вкладывать все равно в эти пятьдесят какие-то средства. Ренат Лашин: Я думаю, что надо заниматься, безусловно. Сейчас налоговый этап, налоговый маневр – это, я бы сказал, первый пакет мер, который принят. Юрий Алексеев: Вот Наталья говорит, что крупные компании подумали. А мелкие – вообще никто не понимает, как им выплывать. Ренат Лашин: Ну, на самом деле и про мелкие тоже подумали. Здесь правильно Наталья говорит, что они пока еще не могут им воспользоваться. Но в целом ситуация становится благоприятной. Я имею в виду, что юрисдикция становится благоприятной. Приходят зарубежные… должны приходить зарубежные инвесторы, наши инвесторы. Они должны вкладывать в эти компании. Дальше срабатывает мультипликатор, о котором мы говорили. И экономика России должна развиваться и ускоряться. Это собственно то, для чего этот маневр и придуман. Юрий Алексеев: У нас есть комментарий сооснователя инвестиционного фонда A&A Capital Алексея Маликова. Собственно его размышления на тему: а кому выгодны предлагаемые государством меры? ВИДЕО Юрий Алексеев: Вот такое мнение. Дмитрий, еще вопрос: не слишком ли часто меняются правила в IT-отрасли? То есть сначала было ноль процентов НДС, и говорили, что это навсегда: «Давайте вкладывайтесь, развивайте IT-отрасль». Сейчас заявляют о том, что 7,6% – страховые взносы, а налог на прибыль – 3%. Но вдруг вернули 20% НДС. А как людям быть? Насколько они взволнованы? Насколько между собой обсуждают эти меры и непостоянство принятия решений? Дмитрий Мариничев: Если быть честным и откровенным, то, конечно, в IT-среде, с точки зрения профессионального сообщества, бытует мнение, что государство хотело как лучше, а, в общем-то, получилось как всегда. То есть хотели поддержать IT-компании, задекларировать цели, но в принципе желание государства выкинуть из налогового маневра компании, которые не соответствуют критериям айтишных, но таковыми себя называют… Ну, к примеру, компании, которые в Интернете ведут реестр автомобилей для продажи. Я просто не буду говорить, чтобы это не звучало как реклама. Или продажа недвижимости в Москве. По сути своей это компании обычной классической офлайновой торговли, но на самом деле они позиционируют себя как исключительно интернет-компании, как айтишные компании. Они рецензируют доступ к базам данных или к администрированию этих баз данных и по сути своей IT-компаниями являются. И, выбрасывая их, мы фактически закрываем рынок для нормальных IT-компаний, которые, вероятно, не смогут получить из-за различных ограничений льготу по НДС и будут платить НДС на весь софт, потому что любая коллизия с налоговой инспекцией будет трактоваться в сторону государства, это однозначно. А так как критериальности разработанной нет, то ни одна компания не сможет доказать, что он не виновата. И отложенные риски гораздо больше и сложнее, чем риски платить НДС в момент сделок, к примеру. Повторюсь, что в IT-сообществе на самом деле не особенно рады этому маневру и считают, что он вообще функционировать не будет, а приведет к деградации самого ландшафта IT-отрасли и фактически к ухудшению российских разработчиков, потому что они, по крайней мере на 20%, будут вынуждены поднять стоимость на свои продукты. Юрий Алексеев: Надежда, серьезное обвинение Дмитрий высказал. Есть что ответить вам? Надежда Сурова: Абсолютно. Я хочу ответить Дмитрию Николаевичу, потому что я в кои-то веки с ним не согласна. Это первый случай в моей истории, когда я не согласна с Мариничевым. На самом деле государство создает идеальную картинку, какой должна быть IT-компания. Потому что огромное количество этих посреднических компаний, которые используют чужие ядра, чужие разработки, в частности американские, создавая из большого количества модулей существующие платформы, их очень много на российском рынке. Очень много людей, которые пишут лендинги и думают, что это IT-компании. Это не IT-компании. Давайте поймем, что в России сейчас… Юрий Алексеев: Лендинги – это какие-то рекламные слоганы, пояснения для сайтов? Надежда Сурова: Абсолютно. Лендинг – это просто создание сайта, маленького сайта на Tilda, на каком-то простом языке. Это может сделать любой студент любого вуза, на самом деле даже школьник. У меня сын этим занимается. Это не IT-компания, ребята. Давайте говорить о том, что Россия будущего – это Россия цифровая. Чтобы ее создать, необходимы не только кадры, но необходимо четкое понимание, какие компании мы хотим поддерживать. Это компании, пишущие русский код, делающие собственные продукты. Дмитрий Мариничев: Я хочу сказать, во-первых, что я не хотел никого обвинять. И подчеркну это. Я хотел сказать, что пока не будет четкой критериальности, кто есть советский софт, российский софт, то мы не можем гарантированно сказать, что маневр удался, даже если он будет настолько хорош, хотя мы все и радуемся. Ну давайте возьмем компанию, к примеру, российскую, производителя движков для сайтов. Она, соответственно, делает реальный софт, конкурентоспособный той же Tilda. Это то, что, собственно говоря, нужно. Но в законе прописано, что если с помощью вашего софта можно искать какие-либо объявления или формировать рекламное продвижение и продавать рекламу… А любая компания, которая сделала, например, на «1С-Битрикс» какой-то свой сайт, она может это сделать. Попадает ли «1С-Битрикс» в категорию компаний, которые могут воспользоваться льготой или нет? С точки зрения формальной – нет. С точки зрения подхода ФНС, например, – ну, надо понимать, как это будет работать. Поэтому я снова и снова повторяю, что с точки зрения тезиса это все прекрасно, а с точки зрения цифр налоговых льгот тоже звучит все хорошо. Но хочется посмотреть применимость и то, как будут развиваться компании в рамках этого налогового маневра. И хотелось бы, чтобы государство отчитывалось по этому KPI. Юрий Алексеев: Думаю, что через какое-то время мы вернемся к этому, к нашей теме, чтобы как раз посмотреть. Наталья Кудишина: А можно я добавлю? Юрий Алексеев: Да, Надежда. Коротко, Пожалуйста. Надежда Сурова: Я хочу просто добавить, что самое главное для меня сейчас лично – то, что русский код, который запрещен везде… Запрещены беспилотники для покупки в Соединенных Штатах Америки. В Германии изначально стоит: «Нельзя покупать русский код». Вы, наверное, слышали об этом. Меня это очень сильно беспокоит на самом деле. Необходима именно сейчас поддержка IT-отрасли. Я не знаю протестующих IT-компаний, потому что они довольны налоговым маневром. Они готовы сейчас к любой поддержке нашего государства. Юрий Алексеев: Через какое-то время обязательно вернемся к этой теме. Друзья, времени все меньше. Есть мнение, что новые льготы для IT должны стать частью такой большой налоговой реформы, главная цель которой – сделать так, чтобы основателям компаний было невыгодно уезжать за рубеж или переносить куда-то в офшоры свои бизнесы. Получится ли? Поговорим об этом в заключительной части программы. Ренат, хочу ваше мнение узнать. Получится ли? Выгодно ли благодаря тому, что предлагает государство, развивать бизнес в России, а не переносить его куда-то на Запад, в офшоры или в другие государства? Ренат Лашин: Я убежден, что получится, однозначно получится. Этот налоговый маневр вобрал в себя самые главные пожелания отрасли, которые были высказаны лично главе государства, правительству участниками бизнеса, Натальей Ивановной Касперской, нашим председателем правления. Я считаю, что удержать IT-кадры однозначно нужно, и мы это сделаем. Сделать их конкурентоспособными, обеспечить им зарплаты и достойный уровень работы в российских компаниях мы также должны и сделаем. Юрий Алексеев: Надежда, а утечка мозгов – это правда сейчас такая проблема? Я имею в виду – умов IT-разработчиков российских. Насколько они востребованы на рынке международном? Надежда Сурова: Российские программисты считаются лучшими разработчиками в мире. На самом деле почти каждый IT-проект на одну треть состоит из наших программистов. Это на самом деле так. Но отток мозгов начался вовсе не сейчас. Он просто продолжается с 2000-х годов, как уже понятно и известно. Но сейчас как никогда государство делает ставку на цифровизацию. И на самом деле то, что мы видим сегодня – это один из элементов огромной национальной политики. Одна из национальных программ – «Цифровая экономика», которую финансово поддерживают. Это прорывные технологии, как блокчейн, технологии искусственного интеллекта. И один из элементов прямой поддержки – это в частности налоговый маневр. Это очень классный и эффективный экономический стимулятор именно IT-отрасли. Юрий Алексеев: Сейчас короткое видео посмотрим. Надежда, вы его прислали. Это такие перспективные направления IT-разработок, которые могут быть реализованы в России. Внимание на экран. ВИДЕО Юрий Алексеев: Видео зрелищное. Дмитрий, а в реальности какие перспективы есть? В каких направлениях IT-отрасли могут действительно выстрелить российские компании? 5G? Я не знаю, искусственный интеллект? Либо то, что мы увидели в этом видео – развитие имплантов и подобное? Дмитрий Мариничев: В нейросетях и в искусственном интеллекте у нас достаточно хорошие позиции. В принципе, они являются лидерами мировыми. Но сейчас я бы все-таки больше задумывался именно о том, где формируется выручка IT-компаний, компаний, которые производят свой продукт. Основной потребитель в России или же все-таки за рубежом? На мой взгляд, правильнее позиционировать и государству, и вообще стимулировать наши компании на работу на западных рынках. Продажа своих товаров и услуг, того же софта именно на западных рынках, то есть за границей. И любую поддержку государство должно оказывать именно в этих целях. Не надо замыкаться внутри себя. Мы никогда не сможем конкурировать или сделать лучше продукт, если будем думать только о том, что делаем это для себя. Юрий Алексеев: А в этом вопросе государство пробуксовывает пока, на ваш взгляд? Дмитрий Мариничев: Пробуксовывает, да. Потому что у нас сейчас пока общая тенденция… Ну, это понятно, что это геополитическое пространство, оно влияет на все рынки, в том числе и на IT. И вот этот процесс межевания, конечно, вредит, и вредит очень сильно, поскольку не очень хочется получить из наших IT-разработчиков, знаете, такой онлайн универсальный IT-самогон или IT-водку. Все ее знают, все ее пробовали, пьют или любят. Но настоящая производится и делается только у нас. На мой взгляд, это неверно. То есть нужно работать на иностранных рынках. Юрий Алексеев: Надежда, это, на ваш взгляд, вопрос стратегии самих компаний – продвигать себя на западные рынки? Либо наше государство тоже планирует как-то помогать и поддерживать в этом вопросе? Надежда Сурова: Я возвращаюсь к полной поддержке Дмитрия Николаевича, как обычно. Недолго я уходила от этого. Ситуация у нас следующая. Действительно, основные госпрограммы нацелены на создание условий для технологического лидерства России. Мы понимаем, что рынок международный для российского IT составляет не более 1%. Это очень мало, это крайне мало, это невозможно мало. И конечно, будущее находится там. Зайдите в любой магазин, в супермаркет в Бразилии, в Сан-Паулу, куда угодно – вы увидите везде на кассе висящие флешки Kaspersky. Юрий Алексеев: Друзья, благодарю всех. Будущее IT в России – это не праздный вопрос, ведь в этой сфере часто находят такие решения и технологии, без которых мы очень скоро не сможем представить свою жизнь. Это было ток-шоу «ПРАВ!ДА?». У каждого из наших гостей своя правда. Чьи аргументы убедительнее – решаете только вы. Подписывайтесь на нас в соцсетях. Юрий Алексеев. До свидания.