ВИДЕО – Добро пожаловать в новый мир! В мир, в котором вы точно уверены в товаре, который вы приобретаете. И все это – благодаря цифровому коду маркировки Data Matrix. Вас интересует фабрика и дата производства товара? Секунда… Да вот же она! Или, возможно, вас интересует дистрибьютор и логистика товара? Уверены, что и в этом вопросе Data Matrix сможет вам помочь, ведь его невозможно подделать. Варвара Макаревич: Маркировка продукции вводится государством для многих групп товаров – как продовольственных, так и потребительских. К примеру, новые требования уже коснулись автомобильных шин, сигарет, меховых изделий, обуви. И какие товары пополнят обязательный список в ближайшее время? Поможет ли маркировка в борьбе с контрафактной продукцией и теневой экономикой? И кто в итоге заплатит за нововведения – бизнес или потребитель? Все это обсудим в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Меня зовут Варвара Макаревич. И со мной в студии сегодня: Вячеслав Чеглов, доктор экономических наук. Предполагает, что все затраты на маркировку будет нести российский потребитель. Дмитрий Мариничев, интернет-омбудсмен. Его позиция: мы придем к тому, что система маркировки будет не нужна. Сергей Митин, сенатор. Убежден, что развитие системы маркировки товаров – важная государственная задача. Реваз Юсупов, заместитель генерального директора Центра развития перспективных технологий. Уверен, что коды маркировки – это гарантия покупки без подделок. Сергей, по сути, обязательная маркировка товаров – это для нас такой очередной шаг, очередное звено на пути перехода России к цифровой экономике. И теперь, как которая понимаю, каждая единица товара будет маркирована уникальным кодом, который несет некую информацию. Вот зачем нам эта система нужна? В чем суть, если коротко и понятно объяснить? Сергей Митин: Очень хороший вопрос всегда: зачем? Мы сейчас очень предметно занимаемся водой упакованной. Сделали проверку массовую – Генеральная прокуратура, Налоговая служба. До 30% рынка, по их данным, находится в теневом секторе. Вот для того, чтобы каким-то образом это систематизировать, мы разработали целую систему мер, национальную систему прослеживаемости, в частности этого продукта, от его производства, добычи в скважине, от того, как правильно эта скважина используется, на том ли она месте находится, та ли там вода, и до того, как уже разлили в емкость и как ее подали. Но, чтобы это работало оперативно, чтобы это можно было сиюминутно понять, вводится цифровая система маркировки средствами идентификации. То есть каждой бутылочки воды в данном случае присваивается свой штрих-код. И мы в эту систему, в огромную систему включаем самого главного контролера – потребителя. То есть любой человек, придя в магазин, может в течение одной минуты определить вообще, где эта вода произведена. Варвара Макаревич: Узнать все про этот товар, в частности про воду. Сергей Митин: Та вода это или нет. Варвара Макаревич: Хорошо, отлично. Теперь стало понятнее. Реваз, звучит все вроде бы очень здорово, но есть какое-то количество критики, которую я уже встречаю в средствах массовой информации. Собственно, главная претензия критиков: они акцентируют внимание на том, что оператором этой системы будет частная компания – Центр развития перспективных технологий. Что вы можете ответить тем критикам, которые говорят: «Как же так? У нас один оператор – частная компания»? Как это будет выглядеть? Реваз Юсупов: Ну, я могу сказать, что это действительно абсолютно так. И ровно для этого эта компания, организация и была создана. Наверное, если возникают такие вопросы, то природа этих вопросов кроется в причинах, почему так происходит. Почему именно частная компания? Варвара Макаревич: И почему всего одна? Реваз Юсупов: И почему всего одна? И вот тут ответить на вопрос поможет именно анализ международного опыта, потому что в Штатах, в Китае, в Бразилии, в большинстве стран Европы ровно таким же путем идут. На самом деле развилка очень простая. Или государство, понимая, что хочет с нелегальным оборотом, с «серым» рынком справляться с помощью цифровых технологий, чем является маркировка и прослеживание… А я напомню, что track and trace – это не придуманное что-то в России, а это тренд последних лет десяти во всем мире. То есть мы не первые внедряем эту систему. Много где она доказала свою эффективность. И, понимая, что эти механизмы государство хочет применять, они всегда принимают следующее решение: делать это собственными ресурсами государственных агентств, министерств (то есть что угодно может быть) либо найти организацию, с которой в государственно-частном формате… организацию, которая понимает, как делаются большие, в нашем случае даже гигантские проекты, готова инвестировать в это собственные средства. То есть тут важно не забывать, что все деньги, которые будут потрачены на создание системы маркировки – это средства Центра развития перспективных технологий и его акционеров. Это 250 миллиардов рублей в следующие 15 лет. Варвара Макаревич: Дмитрий, а вас устраивает, что будет один исполнитель? Или это такая некая монополия, и так быть не должно? Дмитрий Мариничев: Начнем с того, что я вообще фанат любой цифровой идентификации всех объектов, где бы они ни находились – в онлайне или в офлайне; в том числе объектов не только в виде товара, о чем мы сейчас говорим, но и в виде услуги. То есть это так называемая токенизация. Это, собственно говоря, идентификация всего и вся в будущем. И основной смысл идентификации заключается не в том, чтобы сделать прозрачную цепочку движения товаров. Это очень утрированная и в будущем ненужная функция, хотя сейчас и актуальная, с точки зрения налогообложения, контрафакта и тому подобное. На мой взгляд, цель ставится вообще радикально неправильная. Варвара Макаревич: А какая должна быть? Дмитрий Мариничев: В горизонте 10 лет это утопия. Мы придем к тому, что эта система будет никому не нужна. Цель должна быть ровно одна – это самоидентификация объекта, знание объектом самого себя и умение взаимодействовать с другими объектами. Варвара Макаревич: Сейчас было сложно. Дмитрий Мариничев: Согласен. Но если по-русски переводить, то телефон должен знать о том, что он телефон. И он должен знать о том ноутбуке, который стоит на столе и как с ним взаимодействовать, чтобы передать информацию без участия человека. Картошка должна знать о морковке, находящейся в холодильнике. Холодильник должен знать о продуктах, которые там находятся. Он должен знать о сроке годности, которые там, и о рецептах… Варвара Макаревич: Какой-то немножко мир будущего вы описываете сейчас, мне кажется. Дмитрий Мариничев: Может быть, это звучит как мир будущего, но, к сожалению, это все уже работает и функционирует. А у маркировки, конечно же, подход, что есть компания (и неважно, какая она – государственная или частная), которая занимается выпуском марки, которую нужно наклеить или нанести. Это тоже радикально неправильно, потому что этим должна заниматься экосистема, в которую вовлечены все производители, потому что именно они в первую очередь заинтересованы в том, чтобы их товар не подменивался, чтобы он доходил до потребителя. Они должны знать, откуда, как и по какой цепочке он пришел. И самое важное, что именно потребитель, как было правильно сказано, должен знать о товаре все. И для этого не нужны специальные технические средства, вообще ничего не нужно. То есть вы подошли, навели телефон – и вы все знаете о товаре. И производитель знает, что этот товар находится там. Собственно говоря, разница в компании и в компании, которая формирует всего-навсего индексацию, то есть, по сути своей, адресацию этого пространства, – это две большие разницы. На мой взгляд, конечно же, недопустимо выбирать одну компанию. Сколько бы она ни обещала инвестировать в этот проект, это будет все равно возвратная инвестиция. А для этой системы самый важный принцип в том, что в ней должны быть заинтересованы сами участники – тогда они инвестируют свои средства, свое время, они в этом заинтересованы. Государству требуется всего-навсего устанавливать регламенты и правила игры, больше ничего не делать и ничего не трогать. Варвара Макаревич: Замотивировать их, чтобы они все делали сами? Дмитрий Мариничев: Конечно. То есть важно запустить систему. И запустить ее, вероятно, придется пинком (извините меня за такое просторечие), потому что сложные системы никогда не запускаются только от того, что они должны запуститься. Должен кто-то иметь волю на то, чтобы стартовать. Варвара Макаревич: Вячеслав, зашла речь как раз про категории товаров. А как вообще должен происходить выбор, что мы маркируем? Потому что вот сейчас, смотрите, духи маркируются с декабря 2019 года, шины – почему-то с декабря 2020 года. Например, реабилитационные кресла-коляски будут подлежать маркировке только в 2021 году. Как мы определяем, какая категория товаров и в какое время должна начать маркироваться? Вячеслав Чеглов: Ну, во-первых, я хотел сказать, что я в целом поддерживаю коллег. Система маркировки, конечно, нужна. Но я считаю, что офлайн-торговля существует и еще будет долго существовать. И там есть свои механизмы, каким образом отслеживать качество и движение товара. Варвара Макаревич: И без маркировки? Вячеслав Чеглов: И без маркировки. Это делают сети уже довольно давно, есть отлаженный механизм. То есть любой договор… Варвара Макаревич: Но, видимо, делают недостаточно хорошо, раз сейчас поднялась эта тема. Вячеслав Чеглов: Ну почему? Смотрите. Крупные сети уже давно при заключении договора берут образцы, проводят исследования в сторонних организациях, получают заключения, заключают договора. Потом периодически отслеживают, из партии берут какие-то выборочные позиции и проверяют опять точно так же. Проблема не в том, что сеть торгует и, допустим, товар кому не нравится по качеству. Дело в том, что такой товар производит производитель, на него есть потребитель – то есть тот, кто готов это пить и за это платить определенные деньги, и деньги разные. Поэтому сказать, что это единственный механизм для того, чтобы качество поднять… Варвара Макаревич: Ну, тем не менее это тот механизм, который мы обсуждаем сегодня. В связи с чем я все-таки хотела бы вернуться к вопросу: как правильно определять, какие категории и когда мы должны маркировать? Вячеслав Чеглов: Смотрите. У меня вообще сложилось такое впечатление, что у нас во многом это делается оттого… Вот кто с какой инициативой вышел из лоббистов и кто услышал. Если мы возьмем все эти группы, которые маркируются сейчас или будут в дальнейшем маркироваться, то в основном это делается на основании распоряжений Правительства. Каждый случай – распоряжение Правительства, распоряжение Правительства. То есть получается, что на Правительство кто-то вышел и подсказал: «Вот надо шубы». Варвара Макаревич: А потом пришел кто-то и сказал: «Духи». Вячеслав Чеглов: А потом – духи. А много контрафакта духов? Варвара Макаревич: Понятно. То есть здесь логику искать не стоит? Вячеслав Чеглов: А в шубах – много? Ну, это дорогой товар, это еще как-то можно понять. А молочка? Вот с какого перепугу надо обязательно сейчас молочку? У нас есть система отслеживания движения товара с помощью… Варвара Макаревич: Сергей, нужно искать логику здесь или нет? Сергей Митин: Да, здесь нужно искать. Я Вячеслава несколько поправлю, потому что… Правительство на самом деле, правильно, выпускает распоряжения. А на основании чего оно выпускает? Существует государственная комиссия, специально созданная Правительством, так она и называется – Государственная комиссия по противодействию контрафактной и фальсифицированной продукции. Возглавляет ее министр промышленности, туда входит значительное количество министр, другие уважаемые люди. Вот эта комиссия рассматривает, получая документы, рассматривает, какой товар волнует, с точки зрения именно контрафакта и фальсификации. Какой товар? Вот вы назвали шубы. А почему шубы? Потому что пример… Реваз, может, и более подробно скажет. Потому что оказалось, что… Как только ввели эту систему, оказалось, что шуб больше стали делать. И налоговая система России увеличилась, потому что весь «серый» производитель ушел, а производитель, будем говорить, «чистый» вздохнул и начал производить. Вячеслав Чеглов: Ну смотрите. Вы сейчас очень хорошо сказали, цель назвали. Получается, что не только качество, но прозвучало у вас, что налогообложение. Давайте от этого и отталкиваться. Варвара Макаревич: Вячеслав, я как раз предлагаю дальше поговорить про деньги. Самый важный вопрос: кто за все это заплатит? Обсудим далее. Я предлагаю сейчас посмотреть нам небольшой видеосюжет – это комментарий юриста. ВИДЕО Ирина Талантова, юрист: Минфин уже подготовил ряд поправок в налоговое законодательство, согласно которым осуществление торговой деятельности в отношении маркированной продукции станет невозможным при использовании двух льготных и самых популярных у малого бизнеса налоговых режимов. Речь идет о патенте и ЕНВД. Ситуация такова. С 2021 года малый бизнес в сфере торговли с количеством работников менее 100 человек («вмененка») должен будет адаптироваться под патент, который сейчас допускает максимальное число работников – до 15 человек, а уровень выручки – до 60 миллионов рублей в год. С 2024 года основная масса товаров будет требовать обязательной маркировки, и их продажа на патенте будет запрещена. То есть у предпринимателя на патенте будет только два варианта: закрыть бизнес или перейти на другие налоговые режимы. По оценкам экспертов, в случае перехода на другой налоговый режим с ЕНВД или патент предприниматель потеряет на росте налогов от 23 до 100% своей прибыли. Варвара Макаревич: Дмитрий, я так понимаю, смотрите, торгуя маркированными товарами, теперь у бизнеса не будет возможности, например, работать на патенте. Почему вдруг решили ввести эти правила? Дмитрий Мариничев: Ну, это, наверное, не ко мне вопрос: почему вдруг решили ввести? Потому что, наверное, имеется цель – пополнение бюджета. Варвара Макаревич: А на патенте не так пополняется, правильно же? Дмитрий Мариничев: Ну конечно, да, конечно. Мы только что слышали эксперта, и он однозначно сказал об изменениях в объеме, который накладывается непосредственно на участника, на профильного участника рынка – то есть на предпринимателя. И это действительно проблема серьезная. Здесь сказано, что закрыть или переформатироваться. Но, по идее, конечно, он должен переложить это на потребителя. То есть клиент должен заплатить это ему. Он свою дельту оставит себе, потому что у него торговая наценка всего-навсего. А, по сути, все налоги в итоге платит конечный потребитель, то есть мы с вами, когда покупаем. И любой каприз, как говорится, он за ваши деньги, в том числе и маркировка тоже за наши деньги. То, о чем я начал говорить – это стратегически обратная цель, когда маркировка выгодна и потребителю, и бизнесу. Тогда она уменьшает себестоимость товара, потому что она действительно выдавливает «серые» схемы, которые, собственно говоря, и давят на честного предпринимателя, который производит честный товар. И тогда у него норма прибыли остается в товаре такой же низкой, но количество проданного – больше. Соответственно, доходы у него больше, выручка у него больше. Собственно говоря, здесь нет никакой противной логики, здесь все естественно. Варвара Макаревич: Реваз, как раз хочу дать вам возможность высказаться. Реваз Юсупов: Спасибо. Варвара Макаревич: Потому что, действительно, пока звучит так, что… Логика такая: станет в итоге этот товар дороже для меня. Потому что производителю нужно все равно какое-то оборудование поставить, по сути даже оно и стоит минимальных денег, как вы говорите. Производитель, конечно, не хочет терять свою прибыль. Зачем? Ему проще поднять цены. И в итоге, да, у меня как у потребителя есть возможность просканировать QR-код и узнать все про воду, которую я сейчас выпью, но при этом я плачу (я видела цифры) от 15 до 30% больше. Как быть с этим? Реваз Юсупов: Ну, вы платите от 15 до 30% больше? Вы почувствовали на себе, что подорожали те товары, которые маркируются? Или это некие прогнозы? Варвара Макаревич: Это некие прогнозы. Реваз Юсупов: Мы слышим их неоднократно. И когда вводили маркировку шуб… Конечно же, это всегда сопровождается встречей с разными участниками отрасли. Так вот, все, что звучало – это то, что шубы будут стоить, как немецкий автомобиль, что весь бизнес умрет и шуб у нас в России не станет. Что оказалось через год после внедрения маркировки? Что шубы не подорожали. Но оказывается, что шуб у нас в России в 10 раз больше, чем считали до введения маркировки. Вы можете себе представить – в 10 раз больше? Не на 30% ошибались, а на 1000%. Варвара Макаревич: Ну, шубы – это, мне кажется, все-таки такой очень… Ну как сказать? Узкий сегмент. Реваз Юсупов: Согласен, согласен. Я тут могу привести тогда пример с сигаретами. И это не то, что я говорю как Реваз Юсупов, представитель оператора, а я могу цитировать производителей крупных и табачных, и фармацевтических, которые абсолютно не собираются и не перекладывают (уже не перекладывают) в цену стоимость маркировки, и не собираются это делать в дальнейшем. На самом деле вы Дмитрия остановили, что он нам фантастику рисует. Да не рисует он фантастику. Вот эти умные холодильники, которые могут… Варвара Макаревич: Да нет, звучит классно, просто немножко нереалистично. Реваз Юсупов: Это уже есть. Про цены. Действительно, эти все прогнозы звучат многократно в каждой отрасли. К счастью, пока ни разу это не случилось во всех отраслях, где маркировка внедрялась. Варвара Макаревич: Посмотрим, как дальше будут развиваться события. Вячеслав, а для малого бизнеса эта история удобная, выгодная? Выживет ли с ней малый бизнес? Вячеслав Чеглов: Ну, во-первых, ее надо разделить на две части, например. Есть торговый малый бизнес, а есть производственный. Варвара Макаревич: Что будет происходить с каждым из них? Вячеслав Чеглов: Ну, с торговым бизнесом, по-моему, уже все понятно. Судя по тому, какую политику ведет государству, от малого бизнеса в торговли отказались. То есть развиваются сети. И постепенно у нас произойдет то, что произошло в Германии, например, где малого предпринимателя в торговле найти сложно. Они есть, но они действуют под большими брендами, то есть это уже как бы большие системы. У нас в стране малые бизнесмены уходят потихонечку, их выжимают. Понятно, что не все сегменты освободятся, но тем не менее. И, конечно, история с маркировкой для них тяжеловата в том плане, что… Во-первых, они должны выйти «вбелую», «в свете», то есть поставить кассы и все пробивать. Кассы купить можно. В принципе, особого дополнительного оборудования не надо для маркировки. Но тем не менее это нагрузка на сотрудников. И это, по сути дела, чисто «белый» бизнес. В условиях сегодняшнего налогообложения и ситуации экономической это не самый лучший вариант. Варвара Макаревич: Не все захотят? Вячеслав Чеглов: Ну, трудно прибыль сформировать. Варвара Макаревич: А что будет происходить с малым бизнесом, который занимается производством, а не торговлей? Вячеслав Чеглов: А вот с производством другая история. Вот им придется оборудование ставить, да, и как-то отслеживать это. Конечно, это ляжет в их себестоимость. Но, как правильно сказал выступающий, на шубах этого не было заметно, мы прошли достаточно спокойно. На сигаретах? Правда, там игроки, которые участвовали, то есть производители, крупные компании. Они заинтересованы в том, чтобы убрать всех остальных. Реваз Юсупов: Конечно. Вячеслав Чеглов: А вот молочка – это уже сложнее. Хотя тут тоже, если мы разберем внимательно, то где малые-то? Ну, фермы. Фермам дают отсрочку. А все крупные заводы уже давно поделены по крупным холдингам, то есть производители тоже крупные. Шины – то же самое. То есть наш малый бизнес в основном… Производители пытаются торговать через эти маркетплейсы. Варвара Макаревич: Да, через онлайн-платформы. Давайте тогда послушаем мнение предпринимателя как раз и продолжим ту же тему. ВИДЕО Динар Сагдеев, Барнаул: По сути маркировка – это еще один дополнительный налог для населения, потому что нам придется сильно вложиться и поменять бизнес-процессы. Это как-никак заставит нас поднять наценку. Это однозначно будет. Будем жить по-новому. Варвара Макаревич: Сейчас дам слово вам. Сергей, вот смотрите. Предприниматель честно говорит: «Будем поднимать цены», – потому что затраты на маркировку, естественно, ложатся на его плечи. У нас цены, ну я не знаю, если вы заметили, и так растут нормально, сами по себе. Сейчас мы маркировкой просто подстегнем этот рост цен. Зачем? Сергей Митин: Ну, во-первых, мы по мнению одного предпринимателя не будем, наверное, делать общий вывод, потому что это дело вообще производителя. Варвара Макаревич: Ну да, это такая частная зарисовка. Сергей Митин: Да. Он может все это дело отнести и на капитальные затраты, амортизировать их. Это не такие уж и большие затраты, кстати. Мы уже смотрели… Варвара Макаревич: А какие-то цифры можете назвать? О чем мы говорим? Хорошо, Реваз, скажете. Сергей Митин: Ну, я могу сказать. Вот Реваз скажет. Я даже уже знаю эти цифры. Для небольшого предприятия, которое разливает воду, например, 20 тысяч бутылок, я думаю, они где-то в миллион войдут, в общем-то. Реваз Юсупов: По самой верхней… Сергей Митин: Я беру самую верхнюю планку. Какое преимущество это дает производителю? Первое – он будет иметь четкую информацию, он вообще войдет в государственную систему. Вот о чем говорил очень красочно Дмитрий. Он войдет в эту систему государственную. Он будет знать, где его товар. Он логистику уменьшить. Он может свои маркетинговые затраты уменьшить. У него открытая карта будет, где этот товар находится. И это даст возможность ему более грамотно манипулировать. Второе – поднимется рынок. Мы об этом уже говорили. Это самое перспективное. Поэтому говорить о каком-то отнесении этого всего на себестоимость, наверное, преждевременно. Это уже сам производитель, если у нас конкуренция есть… Варвара Макаревич: Ну, лучше, знаете, поговорить заранее, чем потом по факту с этим разбираться. Реваз, вы хотели сказать все-таки про стоимость. Реваз Юсупов: Про затраты. Варвара Макаревич: Да. Давайте цифры какие-то. Реваз Юсупов: Конечно. Я на самом деле хотел бы просто продолжить мысль коллег. Вячеслав начал говорить про разные отрасли. Я могу привести пример на самом деле – обувной. Вот там мы столкнулись с большим количеством небольших производителей и российских, и в странах ЕС. Ну давайте, чтобы мы все примерно понимали, что такое маркировка. Маркировка – это получить код, штрих-код, не знаю, вырезать его ножницами или как-то еще и наклеить на упаковку. Мы считали затраты для небольшого обувного производителя. Ну, это 10 тысяч рублей. Вячеслав Чеглов: Но, Реваз, это же для обуви. Реваз Юсупов: Для обуви. Вячеслав Чеглов: А если мы берем бутылку молока, то надо поменять упаковку. Значит, надо заказать. Ну а как? Реваз Юсупов: Ну смотрите. Мы видим просто сейчас… Вот производитель масла ши. Например, это локальный бизнес, который хочет развиваться. Они используют этикетки. Варвара Макаревич: Смотрите. Мы говорим вроде бы про цифровую экономику, но при этом очень много ручного труда: приклеить этикетку, что-то вырезать. Это работа руками. Сергей Митин: Он это сказал чисто визуально. Реваз Юсупов: Смотрите, это выбор компании. Мы же подходим к этому так: для любого размера компании в любой отрасли должен быть набор решений. Варвара Макаревич: Удобные инструменты? Реваз Юсупов: Конечно. Кто-то захочет делать это самым примитивным способом, вырезая ножницами. Сергей Митин: Для чего эксперименты и проводятся. Реваз Юсупов: Конечно, конечно. А кто-то захочет встроить в свой принтер, в производственную линию и печатать сразу на упаковке в момент производства. А кто-то захочет заказать уже обновленную упаковку с уже нанесенными кодами в типографии. Мы сейчас очень много занимаемся типографиями, чтобы эти типографии в разных регионах (а их уже десятки) могли такие поставки нового типа упаковок делать. То есть каждая компания вправе выбрать ту степень модернизации и автоматизации, к которой она хочет прийти. Варвара Макаревич: На которую она готова и которую может позволить. Реваз Юсупов: Если не хочет, то она просто на домашнем принтере и вручную клеит эти этикетки. Это не может сказаться на стоимости. Варвара Макаревич: Хорошо, я вас поняла. Сегодня уже звучало, что эта маркировка позволит не уклоняться от ока Налоговой инспекции. А какие еще плюсы и минусы? Обсудим далее. Дмитрий, здесь сегодня уже звучало, что мы, в общем, не изобретаем сейчас велосипед, это все уже происходит во всем мире. Мы можем сказать, у кого все получилось и удачно происходит? А может быть, есть какие-то недостатки этой системы, на которые нам стоит обратить внимание? Дмитрий Мариничев: Ну, я уже сказал, что на самом деле эта система абсолютно не нова, она работает во всем мире, и работает уже десятилетия. Та же самая DOI – цифровая идентификация объектов – работает по принципу системы DNS сети Интернет, только регистрирует непосредственно объекты, то есть смыслы, а не доменные имена, не сайты, к которым мы привыкли. На базе DOI сделали в Китае решение, которое как раз контролирует производственную цепочку молочной продукции. Это для них архиважная задача была, и они победили контрафакт. Собственно говоря, они вообще «обелили» весь этот процесс производства молока. И это очень позитивный опыт, именно в пищевке. Минусы я уже сказал. У нас ошибка конкретная в том, что мы выбираем централизованное решение вместо дистрибуционного решения. В системе, когда у вас есть несколько участников, способных держать ноды… Ну извините меня за технический сленг. Я не знаю, как сказать по-другому. Ноды – это то, что поддерживает как раз эти уникальные коды. Они начинают конкурировать между собой и уменьшают стоимость этого кода уникального. То есть сами участники заинтересованы в поддержании системы. Потому что лучше всех заинтересован производитель – и мелкий, и крупный, и средний, любой. Ну и торговец. Из плюсов, конечно же, еще то, что производитель будет знать о своем товаре, будет знать логистику достижения до конечного потребителя. Из минусов (и это тоже нужно принять во внимание) то, что мы убиваем целый пласт людей сегодня, предпринимателей, которые работают сами на себя. Это маленькие магазины, маленькие предприниматели, которые покупают и дистрибутора что-то и привозят в какую-то деревню. Это все будет уходить, потому что, собственно говоря, этот пласт именно предпринимателей будет замещаться пластом фактически доставщиков. Как у нас победила «Яндекс.Еда» в Москве. Одни курьеры работают, а компания одна. Это тоже технологический монополист (ну, условно, конечно), чтобы было понятно. И вся эта экосистема бизнес-среды изменится, то есть она радикально изменится. И кому-то места в бизнесе не останется, к сожалению. Но плюсов все-таки очевидно больше также для государства. Оно перестанет собирать налоги в том виде, как мы привыкли. То есть отчетность в виде двойной записи тоже уйдет, потому что если вы знаете о цепочке товара все, то вам даже НДС не нужен, потому что НДС – это перекладывание на плечи непосредственно бизнесмена записи о налогах, понимаете, чтобы государство не утруждалось. И никак иначе. А когда государство знает все от и до, от момента «рождения» товара до момента его «смерти», весь жизненный цикл… И неважно – товар попал из-за границы к нам или произведен у нас. У него все равно есть «дата рождения». Я пытаюсь донести мысль, что государству не следует в ручном режиме выбирать, какие товары мы будем сегодня маркировать, потому что это как раз ошибка, которая и создает дополнительную себестоимость на товар. Мы выбираем, даем его уникальному идентификатору, который берет какое-то количество денег за этикетку, за этот номер, поддерживает систему, да, вкладывает свои деньги, заставляет покупать какое-то оборудование. Это все неправильно. Государству нужно говорить, условно: «С завтрашнего дня или с 2025 года мы маркируем всё и вся. Вот любой товар, который попал на территорию России…» Варвара Макаревич: То есть дать время на подготовку, но при этом всё? Дмитрий Мариничев: Да. «Правила игры будут такие-то. И вы можете включаться сами». И каждый производитель будет хранить базу данных о своих товарах, как сейчас и на сайте, обо всех своих товарах, но только о каждом. Он будет сам получать этот идентификатор в сети, которая будет работать под присмотром государства. И будет сам его клеить любыми способами, потому что он заинтересован в этом. И себестоимость этого процесса будет стремиться к нулю. Варвара Макаревич: Мысль вашу поняла. Вячеслав, один из плюсов – это то, что рынок «побелеет», то, что меньше контрафакта. И тут хочется вспомнить наш опыт с алкоголем. Уже с 2006 года продажа алкоголя ведется по системе – Единая государственная автоматизированная информационная система для учета алкогольной продукции. Но никак проблему контрафакта это все равно не решило. У нас как был контрафакт на алкоголь, так и есть. Нет ли опасений, что и здесь будут какие-то лазейки и от маркировки товаров, скажем так, качество продукции все равно не повысится? Вячеслав Чеглов: Ну смотрите. Я как раз попал в эту историю в составе «Пятерочки» в свое время, когда вводили этот ЕГАИС. Я помню, чем дело кончилось. Был полный паралич. То есть изначально мы не смогли встроиться. Это был первый опыт. Долго отлаживали эту систему. Она, в принципе, работает. Проблем особых, скажем, у X5 нет, то есть все проверяющие органы все находят. То есть крупные сети вполне себе к этому адаптировались. Да и вообще в принципе в сетях, особенно в крупных, баловаться таким алкоголем никто не будет. Варвара Макаревич: Слишком большие риски? Вячеслав Чеглов: Это слишком мелко. Да, и риски. Ну и потом, покупателя можно отвадить. Нет. Поэтому сети достаточно хорошо проверяют товар «на входе». Дело в другом – когда речь идет о средних и малых. Вот там, да, понятное дело, что ему надо как-то выживать. И мы забываем об одной особенности, которая сегодня существует: у нас разные условия. Есть X5 Retail с ее оборотом и объемом закупок, а есть малый торговец. Варвара Макаревич: Пока еще е сказать. Вячеслав Чеглов: Ему не дадут за эти деньги товар. Он в любом случае проигрывает. Чем он выигрывает? Ему надо найти товар, который стоил бы дешевле, чем тот, который есть в «Пятерочке». А где он его возьмет за такие деньги? Вот он и берет контрафакт. А если есть спрос и желание – значит, есть и тот, кто производит. Ну, от этого мы избавиться не смогли. В дальнейшем, конечно, будет меньше таких лазеек, государство потихоньку-потихоньку все подбирает. И абсолютно правильно вот это все вводится, система. Главное – не торопиться. Время сейчас сложное. То есть люди обозлены, доходы падают, наш розничный оборот упал. У нас сейчас по доходам 2013 год, а мы вводим все больше, больше и больше. Варвара Макаревич: Но при этом все же есть какие-то плюсы, которые мы обсуждаем. Может быть, сейчас они перевесят. Реваз, смотрите, вот Дмитрий говорил о том, что будет маркировка, мы теперь будем знать весь путь товара от его «даты рождения» до «даты смерти». Но ведь эта маркировка не является знаком качества. И у той же промаркированной, условно, обуви, про которую вы говорили, точно так же может отвалиться подошва, я не знаю, что-то еще случиться. Для потребителя какой плюс? Ну, знаю я путь товара. Здорово! А дальше что? Реваз Юсупов: Ну, у легального производителя… Мы делали специально эксперимент с вашими коллегами буквально две недели назад с кроссовками очень известного бренда. Конечно же, у легального производителя подошва оторвется с гораздо меньшей вероятностью, чем у двух остальных. Так и было. В лабораториях отрывались гораздо быстрее. Вопрос в другом. Это гарантия качества, заявленного производителем. То есть потребитель понимает, что если он покупает что-то знакомого ему бренда (неважно – дорогого или дешевого), просто знакомого ему бренда (как правило, люди привыкают к чему-то и покупают это), то они могут быть уверены, что действительно они покупают то, что написано на этикетке. Варвара Макаревич: Но ведь так происходит и с маркировкой, и без нее. Реваз Юсупов: Нет конечно, нет конечно. Ну а иначе откуда мы берем эти цифры про 30% на одном рынке нелегального оборота, про 900% на другом рынке? Вячеслав Чеглов: У нас рынков-то уже и не стало практически. Реваз Юсупов: Ну почему? Вот смотрите… Вячеслав Чеглов: Где вы их видите? 4% оборота, а было 10–12%. Реваз Юсупов: Вы про что? Вячеслав Чеглов: Про рынки, где эти малые бизнесмены могут торговать. Реваз Юсупов: А, вы про обычные рынки. Сергей Митин: Реваз сказал в общем. Реваз Юсупов: Да, я имел в виду весь оборот продукции. Тут история же очень простая. Если говорить про плюсы или минусы маркировки, то, наверное, в любом случае минусы есть, потому что все новое всегда встречается с каким-то скепсисом. Это надо много объяснять, надо находить простые способы внедрения. Иначе нельзя внедрить. На сегодняшний день в системе маркировки 470 тысяч компаний. Вот просто для понимания масштабов, что есть уже сейчас. Это 30 миллиардов кодов, которые прослеживаются. А что удалось? Ну, про шубы я уже сказал, что в 10 раз «обелился» оборот, количество участников стало в 10 раз больше – соответственно, налогов и сборов. И качество, то есть ответственность производителей перед конечным потребителем, покупателем. На рынке обуви, например, считалось, что около 350 миллионов в год – оборот обуви в России. А оказалось, что 1,5 миллиарда. И буквально еще год не прошел, то есть с 1 июля мы внедрили маркировку. В 4, 5, 6 раз. И динамика растет. По сигаретам с 2016 года удваивался объем нелегального оборота – с 2 до 15,6%, с 2016-го по 2019 год. Внедрили маркировку в 2019 году – и буквально за один год нелегальный оборот снизился до 7%, в два раза, больше чем в два раза. Собрали 61 миллиард дополнительных налогов. Варвара Макаревич: Поняла, хорошо, плюсы есть. Сергей, смотрите, звучала мысль: «Давайте маркировать все подряд. Просто установим, когда мы начинаем это делать. Начинаем маркировать все подряд». У меня как раз, наоборот, такой вопрос Ну, с сигаретами понятно. С обувью понятно. С водой понятно. С молочкой понятно. Но зачем маркировать, например, скатерти, простыни – какие-то такие вещи, которые вроде потенциальной опасности не могут принести? Сергей Митин: Я все-таки вернулся бы назад немножко сейчас. Вы знаете, мы начали с государства, но государство – это люди прежде всего, это народ. И, говоря сегодня о здоровье нации (а это стоит сегодня на одном из первых мест), надо понимать, что в частности от качества продуктов питания зависит здоровье нации. И мы не зря сегодня говорили… Первые примеры какие? Лекарства, молоко, вода питьевая. Это то, что непосредственно… Алкоголь, кстати. Очень характерный пример. Зря вы так сказали, я хочу все-таки поправить. Система ЕГАИС, по всем нашим официальным данным, на 30% сбросила все эти нелегальные вещи, которые были в алкоголе. А теперь я хочу сказать, что сама по себе система маркировки не является, безусловно, ни панацеей от бед, ни знаком качества. Только в совокупности со всеми существующими уже сегодня элементами этой системы прослеживаемости… А что сегодня? В связи с введением закона о техническом регулировании производители на основании каких документов сегодня выпускают продукцию? Технические условия, стандарты предприятий, небольшое количество ГОСТов, которые не являются обязательными, как раньше. Он декларирует эту продукцию, но ее никто не проверяет. Если всех повсеместно начать проверять, то мы остановим вообще все тогда. Я продолжу вашу мысль: еще хуже будет. Давайте все-таки мы заставим производителя и потребителя… Вот Реваз очень правильно сказал. Мы же знаем, когда покупаем обувь известных марок. Совершенно очевидно, что там. Значит, давайте производителю дадим возможность зарекомендовать себя и стать этим брендом, который сегодня гарантирует это качество. Для этого есть целая система интеллектуальной собственности, и место происхождения товара, и товарный знак, который говорит: «Да, мое качество хорошее. Я делаю там. Он привязан, защищен интеллектуальной собственностью». И эта система при цифровой маркировке начинает работать просто оперативно. Ты включен в государственную систему. Варвара Макаревич: Таким образом, у производителя есть возможность повысить свой бренд за счет этой маркировки. Сергей Митин: Конечно, абсолютно. Почему масло вологодское берут так хорошо? Кто-нибудь задумывался? Почему? Варвара Макаревич: Я просто с детства знаю, что почему-то это масло хорошее. Сергей Митин: Потому что оно делается по государственному стандарту. Вот как был раньше государственный стандарт, так и сейчас. Он выдержан, там все компоненты соблюдены. Простая бабушка приходит и говорит: «Дай мне вологодского». А у нее даже денег нет. Понимаете? Вячеслав Чеглов: Ну тогда смотрите, Сергей… Сергей Митин: Что? Вячеслав Чеглов: Если мы берем эту пачку масла вологодского, то на нем все написано. Зачем тогда маркировать? Реваз Юсупов: А дело в том, что вологодское масло должны производить в Вологде. Это региональный бренд. Например, сейчас система маркировки интегрирована с системой Роспатента. Сергей Митин: И сразу видно. Вот я хотел сказать. Варвара Макаревич: И тут я вижу – в Вологде или не в Вологде. Сергей Митин: Конечно. Вячеслав Чеглов: На упаковке написано тоже – Вологда или не Вологда. А вот если ты не написал или ты обманул… Реваз Юсупов: Вы понимаете, это проконтролировать сложно. Это правда проконтролировать сложно. Вячеслав Чеглов: Ну, Роспотребнадзор, заходя в магазин, знает, что смотреть, я вас уверяю. Она пойдет туда, где она найдет. Варвара Макаревич: Коллеги, у нас, к сожалению, время подходит к концу. Дмитрий, вам хочу задать последний вопрос. Звучала ваша мысль про обязательную маркировку всего и вся. Все-таки как стоит поступить? Маркировать все с определенного года? Дать какой-то тест-период? Или вообще какую-то альтернативную систему изобрести, чтобы это было эффективно? Дмитрий Мариничев: Ну смотрите. Технологически, если копнуть вглубь… Варвара Макаревич: Главное – не очень глубоко. Времени мало. Дмитрий Мариничев: Да. Текущая маркировка, вот конкретная марка «Знак качества»… Как он называется? «Честный знак», да? Это то же самое, что и цифровой рубль технологически. Когда мы введем цифровой рубль (а Центробанк его введет в следующем году, он придет в нашу жизнь), цифровой рубль может нести ровно эту же функцию. И так как мы деньгами расплачиваемся за все товары и услуги, то все товары и услуги автоматически получат идентификатор и автоматически переход свойства. Всего лишь надо дать возможность производителям пользоваться этими свойствами на уровне государственной машины, государственной системы. И не надо никого заставлять. Это произойдет достаточно легко и просто. Поэтому срок жизни для той маркировки, которая сейчас… Идейно и технологически она больше семи лет не протянет. Это будет напряг. Ну, кто-то что-то поймет. Будут все время спорить. А принципиальной позиции нет, потому что никто не обрисовал будущее. А выбирать конкретные товары, их маркировать, получать эффект… Да, мы будем получать эффект, мы уже сто раз сказали обо всех плюсах маркировки. Еще больше о плюсах. Почему нужно маркировать скатерть? Потому что, маркируя скатерть, вы маркируете сначала лен, сельское хозяйство, удобрения… Варвара Макаревич: Все составляющие этого процесса. Дмитрий Мариничев: Все составляющие. В этом процессе они будут присутствовать. И цепочка отслеживается от и до. Вот для чего это надо. Поэтому это совершенно другой мир, где совершенно по-другому происходит взаимодействие и экономическое, и социальное. И думать надо только об этом. Варвара Макаревич: Хорошо. Что же, вот он – дивный новый мир. Маркировка товаров – это, кажется, действительно идея классная. Посмотрим, как она будет реализована. Возможно, встретимся через семь лет и снова обсудим эту тему, посмотрим на какие-то итоги. А вас я призываю подписываться на нас в социальных сетях, обсуждать все насущные темы вместе с нами. Встретимся с вами совсем скоро на Общественном телевидении России.