Молодежь и политика
https://otr-online.ru/programmy/prav-da/molodezh-i-politika-31503.html "Наставники, которым кажется, что они
понимают молодежь, – чистейшие мечтатели.
Юность вовсе не хочет быть понятой,
она хочет одного: оставаться самой собой".
Эрих Мария Ремарк
Дмитрий Лысков: Здравствуйте! Я – Дмитрий Лысков. И это программа "ПРАВ!ДА?". И вот тема нашей дискуссии сегодня:
В девяностые и начале нулевых наблюдался спад политической активности молодежи. Подрастающее поколение стремилось добиться финансового благополучия, зачастую любой ценой. В его идеалах – коммерсы и менеджеры. В последнее время ситуация изменилась. Наблюдатели отмечают возрождение интереса к политике со стороны молодого поколения. Так какие интересы и политические предпочтения у современной молодежи? И что же ею движет?
Дмитрий Лысков: Вот на недавних президентских выборах зафиксирован удивительный и, можно даже сказать, сенсационный результат: среди молодых избирателей явка составила 65,6%. Это выше, чем во всех остальных возрастных категориях. Павел Викторович, вот раньше делали ставку на пенсионеров, на людей зрелого возраста, которые обязательно придут и проголосуют, они считались "ядерным" электоратом. Можно ли говорить, что сейчас что-то принципиально изменилось?
Павел Данилин: Ну, так умирают те, кто ходили-то на выборы все время. Соответственно…
Дмитрий Лысков: Вы так сказали, что все время умирают те, кто ходил на выборы, что я невольно вздрогнул. Я тоже ходил и пока не собираюсь…
Павел Данилин: Ну да, мы пока не собираемся. Но та страта, которая регулярно и постоянно ходила на выборы, она уходит из активной жизни, а некоторые – из жизни. Поэтому, да, надо делать ставку на молодежь в этом плане.
Дмитрий Лысков: Алексей Николаевич, получается, сейчас была сделана именно ставка на молодежь в этих выборах, в этой электоральной кампании?
Алексей Бычков: Мы видим за последнее время вообще, за последние 10 лет активную работу с молодежью, в том числе на разных политических площадках, международных площадках. И молодежь активно задействована в различных форумах, мероприятиях, общественных форматах. И это, естественно, повышает ее политическую активность. И молодежь все больше и больше интересуются, особенно когда ей начинают заниматься различного рода и оппозиционные структуры – например, марши и движения молодежные, которые поддерживали одного из кандидатов, который так и не дошел до выборов, Навального, к примеру. И это, естественно, говорит о большей активности молодежи и вот этого электората. И естественно, сегодня многие политические структуры и силы понимают необходимость того, что с молодежью нужно работать.
Павел Данилин: То есть 3 тысячи, которые вышли на улицы Москвы, – это теперь, оказывается, активность электората?
Дмитрий Лысков: Ну, мы пока не даем, да и не будем, я думаю, обращаться сейчас к этой тематике. Павел Борисович, вот последней крупной кампанией массовая, которая затрагивала именно молодежь и ориентировалась на молодежь (поправьте меня, если я ошибаюсь), был тот самый референдум 93-го года "да – да – нет – да". Потом все-таки как-то больше смотрели на другие группы возрастные. Когда произошел перелом?
Павел Салин: Ну, совершенно верно, молодежь пришла на выборы сейчас, на президентские выборы, не потому, что стали делать на нее ставку, а потому, что раньше просто с ней не работали как с электоральной категорией, а работали с другими категориями электората, именно с прицелом на выборы. То есть фактически 25 лет она находилась вне зоны внимания.
После известных событий годичной давности была дана установка, после всех этих акций протеста была дана установка – работать с молодежью. И эта установка была выполнена. С молодежью целенаправленно работали в рамках избирательной кампании, именно как с электоральной группой, которая должна прийти и проголосовать. Даже не суть важно, как проголосовать, а именно прийти и проголосовать. Потому что совершенно верно коллега сказал: с молодежью уже больше 10 лет работают, с середины нулевых годов, но работают не с прицелом на выборы, а именно с прицелом нейтрализации "цветного сценария" и всего прочего. Как электоральную группу ее не рассматривали.
В этих выборах ее рассматривали как электоральную группу. Кампания была со стороны власти проведена достаточно грамотно, были мобилизованы все группы населения. Потому что если бы только молодежь была мобилизована, не было бы таких показателей явки и голосования за победителя. Но в том числе работали и с молодежью, и отсюда такие показатели. А поскольку кампания выстраивалась таким образом, что, в принципе, альтернативы, за кого голосовать, не было, молодежь действовать так же, как и остальные группы населения, и показала такой результат – больше 60% за победителя.
Дмитрий Лысков: Спасибо. Елена Моисеевна, вы заметили на своей организации работу с молодежью, которая проводилась в последний год, скажем?
Елена Цунаева: Я не специалист, не политолог, не специалист по выборам…
Дмитрий Лысков: А я спрашиваю ваше мнение.
Елена Цунаева: Поэтому, во-первых, я не согласна с тем, что с молодежью начали работать только в последний год, это совершенно неправильно. В нашем государстве всегда была молодежная политика, в той или иной степени она активно была на повестке дня. И опять же, скажем, в 90-е годы политическая неактивность молодежи – тоже я не согласна. Давайте посмотрим. Мы говорим сейчас о политической активности только в части "прийти на выборы" или в принципе об участии молодежи в деятельности государства и в жизни государства? Если только о выборах – ну, может быть, да. Если мы говорим о политической активности молодежи вообще в жизни государства, то она была всегда.
И молодежью занимались всегда. И говорить о том, что в последний год занялись молодежью – это тоже, наверное, не совсем правильно. Другое дело, что, может быть, какие-то рекламные ролики были и так далее. Но, насколько я помню, в 90-е я как раз была молодежью, всегда была история о том, что: "Приходите на выборы, от вас все зависит". Ну, примерно то же самое, что и делали сейчас.
Дмитрий Лысков: Степан Владимирович, и при этом при всем, вот я смотрю, 67,9%, почти 68% из группы молодежи, пришедшие на избирательные участки, проголосовали за Владимира Путина. Нас столько времени уверяли, что молодежь у нас вестернизированная, оппозиционная и так далее и тому подобное. Как соотнести эти два результата между собой – то, что нам рассказывали, и то, что получилось?
Степан Гончаров: Во-первых, я бы не стал говорить, что молодежь оппозиционная. То есть по всем данным, которые касаются поддержки власти, рейтинга одобрения президента и других институтов, молодежь всегда была даже чуть выше, чем в среднем. И здесь есть несколько объяснений этого феномена. Первый и, наверное, самый ключевой – это то, что молодежь меньше интересуется в целом политикой, и этот интерес на таком более поверхностном уровне. Соответственно, гораздо легче адаптируются те высказывания, которые слышны на поверхности. То есть это просто нежелание разбираться, в том числе желание дать какой-то быстрый ответ как на вопрос интервьюера, так и, не знаю, прийти и проголосовать, тоже в целом не особенно разбираясь. И это особенно заметно, если проводить фокус-группы с молодежью, когда восемь человек два часа сидят и не могут вспомнить имена хотя бы двух-трех министров из Правительства сегодняшнего.
Дмитрий Лысков: То есть уровень понимания политической ситуации достаточно низок среди молодежи?
Степан Гончаров: Ну, в общем – да. И если мы говорим о событиях годичной давности, когда Навальный сумел мобилизовать эту группу поддержки, то он сделал что? Он просто стал это рассказывать не как политик, а как шоумен, как человек, который знает, как подобрать правильный ключ, правильную эмоцию найти. И это, в общем, успешно. Он не стал никого учить, морализаторствовать. Он просто показал, как это возможно сделать, и у него удалось.
Дмитрий Лысков: Ярослав Игоревич, можно ли воспринимать результаты президентских выборов как показатель того, что молодежь правеет?
Ярослав Листов: Нет, на самом деле этого не произошло. Здесь всегда в области молодежи есть такая группа, когда всегда поддерживает власть. Это особенно на президентских выборах сказывается, потому что пришли люди, которые другого кандидата за всю свою жизнь не видели. Они при нем родились, они при нем пришли голосовать, поэтому у них определенное отношение уже к этому кандидату, как к чему-то незыблемому и естественному, потому что для них это как основа существования. Но заметьте – их всего 45%. Потому что если мы берем именно от молодежи проголосовавших за президента, то их 45%. То есть это, скажем так, не подавляющее большинство. И здесь как раз очень влиятельные показатели.
Я не соглашусь с тем, что начали заниматься только год назад. Но и не соглашусь с тем, что занимались всегда. Действительно, произошел очень интересный момент – вопрос "прийти на выборы" попал в тренды, именно в некую фокус-группу нынешней молодежи. И она пришла. Но, придя туда, она проголосовала так, вот как говорит из "Левада-центра" коллега, действительно по самому кратчайшему сценарию. А реальной молодежной политики у нас, к сожалению, нет.
У нас до сих пор нет закона о молодежи. Его пытаются принять с 98-го года, когда Ельцин наложил на него право вето. И с тех пор постоянно, каждый цикл мы слышим о том, что его примут, но его не принимают. А политика молодежи все-таки идет в целом от государства – увести ее с улицы, увести ее в сторону. Если мы посмотрим, то сейчас в среде молодежи активно развивается система так называемого значка, как у скаутов, система волонтера.
Просто приведу маленький пример. В Государственной Думе проходил крупный парламентский форум, приехало много молодежи со всей страны. Интересно, замечательно все. И дальше в чате в конце форума переписываются: "А будут ли нам давать сертификаты, что мы участвовали в Госдуме?" Ответ: "Сертификаты не предусмотрены". И тут начинается взрыв эмоций: "А зачем мы тогда ехали?"
Дмитрий Лысков: И тут молодежь разбегается, разбегается, разбегается.
Ярослав Листов: Да, да, начинает разбегаться. Почему? Потому что для них вот этот значок, сертификат и так далее является важным фактором их позиционирования в будущее. То есть получается, что молодежная политика стала просто очередным значком ГТО, а не фактором их жизни и политической деятельности. Но при этом происходит и другой фактор – действительно молодежь, долгое время пытавшаяся сама организовать свою жизнь, поняла, что без политики, без того, чтобы изменить государственную систему, она не может изменить свою жизнь. И поэтому в политику сейчас начинает приходить молодежь, которая хочет использовать ее как инструмент для изменения своей жизни.
Дмитрий Лысков: Вот интересно. Не очень связанные друг с другом, в общем-то, вещи. Прийти в политику – значит, разбираться в ней. С другой стороны, получить значок для будущих перспектив, для будущего восприятия. Павел Борисович, вот вы проводили, Центр политических исследований проводил исследование студенческой молодежи, если я не ошибаюсь.
Павел Салин: Да.
Дмитрий Лысков: Расскажите, какой портрет студенческой молодежи вы получили?
Павел Салин: Центр, который я возглавляю, Центр политических исследований Финансового университета проводил два исследования в 2016-м и в 2017 году. В 2016 году мы исследовали вообще политические установки молодежи, а в 2017 году мы исследовали восприятие российской истории структурной молодежью. И то, и другое исследования – там очень много любопытных моментов – они показали два момента, которые я хотел бы выделить.
Первый: сознание молодежи очень сильно разорвано, оно фактически шизофренично, как и сознание российского общества, там есть прямо противоречащие друг другу установки. Во-вторых, она сильно конформистски настроена.
Если брать первый пункт, почему разорвано сознание? Если брать отношение к русской истории, они в массе своей поддерживают Сталина и в массе своей не поддерживают репрессии. У них нет в сознании того, что одно с другим увязано. Или они недовольны тем, что нет единого учебника истории, но при этом у них запрос на то, чтобы был не только единый учебник истории, но и альтернативные точки зрения. Они хотят большой государственный супермаркет, но чтобы и были магазины шаговой доступности возле этого супермаркета. Только супермаркет они не хотят. И очень конформистски настроены.
Вот коллега говорил про этот сертификат. Они смотрят, кто им что может дать. Вот этот сертификат. Они воспринимают участие в политике, в каком-то волонтерстве и прочее как способ социальной карьеры, социальный лифт. А если ты присоединился к какому-то социальному лифту, тебе должны дать документ. Бюрократизация – это тренд последних лет пяти, наверное. "Без бумажки ты букашка", как говорится. А вот для них это все проецируется.
Поэтому я бы не стал преувеличивать вот эту цифру – почти 70%, которые получил у нас победитель на выборах. Нельзя говорить, как и обо всех показателях, которые получены на этих выборах, что они вечные, что они на шесть лет. Просто молодежь сумели очень грамотно, с помощью политтехнологических приемов, как и другие группы населения, ангажировать именно к 18 марта 2018 года. Это получилось. Но этот мандат очень быстро может испариться, если молодежь увидит, что те каналы вертикальной мобильности, которые власть ей обещает и которые она демонстрировала с этими конкурсами и всем прочим, они на самом деле не существуют или существуют, но не работают или работают только для избранных.
Дмитрий Лысков: Спасибо.
Павел Салин: Там, кстати, очень большое недовольство еще поколением так называемых "принцев" есть. Оно подспудное, но есть.
Дмитрий Лысков: Степан Владимирович, вы можете что-нибудь добавить к портрету молодежи, который мы сейчас услышали? Потому что я знаю, что "Левада-центр" тоже проводит исследования молодого поколения. Вот что вы можете добавить?
Степан Гончаров: В общем, коллега все очень точно сказал про разорванность сознания и про то, что слои существуют, как бы не пересекаясь. Здесь есть и поддержка Сталина, и при этом, не знаю, восхищение той политикой, которая проводилась, еще чем-то. Но что меня довольно сильно интересует и, мне кажется, очень актуально к тому, о чем мы говорим? Это некоторое нежелание все-таки разбираться, то есть получать большое количество противоречивой информации. Желательно, чтобы источников информации было много, но при этом, когда они начинают противоречить, это очень сильно раздражает…
Дмитрий Лысков: Отмахиваются?
Степан Гончаров: И отмахиваются, да.
Дмитрий Лысков: Вместо анализа происходит игнорирование.
Степан Гончаров: Да-да-да. И нередко мы слышим о том, что: "Зачем нам нужно столько? Вот в советское время у нас был один проверенный источник информации, ему все доверяли. А сейчас у нас непонятно чему верить, у каждого своя правда". И это касается на самом деле не только молодежи, это гораздо больше широкое явление. Просто чем меньше человек погружен в эту среду, чем меньше он хочет разбираться с этим…
Дмитрий Лысков: То есть отказ от анализа поступающей информации. Ярослав Игоревич, вы сказали… Повторите. Информационная?..
Ярослав Листов: Информационная усталость.
Дмитрий Лысков: Поясните.
Ярослав Листов: Проблема… Мы находимся сейчас с вами в эпоху информационного века. И, к сожалению, для нас, для людей более, скажем так… мне хоть и 36, но из иной эпохи, для нас информация является ценностью. Люди более молодые – они уже родились в информационный век.
Дмитрий Лысков: Вот я и не понимаю, когда они устать-то успели. На нас с периода перестройки столько всего вывалилось, что мы волей-неволей научились анализировать. Ну, те, кто хотели это сделать.
Ярослав Листов: Совершенно верно.
Дмитрий Лысков: А молодежь-то когда успела устать от информации?
Ярослав Листов: Она, сразу попав в политическую сферу, выйдя, условно говоря, из-за школьной парты, оказывается в большом мейнстриме абсолютно противоположной информации. А так как школа, к сожалению, сейчас у нас сильно изменилась, система ЕГЭ убила причинно-следственные связи, которые раньше воспитывала школа, убила критическое мышление, то они, воспринимая большой массив информации, начинают его отторгать. Они стараются (действительно вот то, что говорил коллега) получить конкретный единственный источник, спокойный и так далее, потому что фокус их внимания уделен на количество марок автомобилей, на количество персонажей в сериалах и так далее. Они и так загружены вот этой лишней информацией, которая на самом деле им в жизни никак не пригодится. Недавно простой анализ…
Дмитрий Лысков: Ярослав Игоревич, простите. Просто чтобы я понимал. Вы в автомобилях разбираетесь, можете отличить одну марку от другой, от третьей?
Ярослав Листов: Да.
Дмитрий Лысков: Можете. То есть ваше мышление тоже загружено этой ненужной информацией.
Ярослав Листов: В том числе.
Дмитрий Лысков: Мешает сильно? Ну, просто чтобы понимать.
Ярослав Листов: На самом деле скажу честно: вопрос в том, насколько глубоко вы понимаете. В качестве примера просто приведу такое исследование. В 2016 году провели исследование старшеклассников города Москвы. И выяснилось, что их фокус внимания сосредоточен на так называемой системе масс-культуры почти на 82%. В то время как на точные науки, анализ и политическую ситуацию ушло всего 18%. Вот это вам фокус. Естественно, вхождение политики в те 82% комфорта вызывают определенное отторжение и эту информационную усталость.
Дмитрий Лысков: Вот у Елены Моисеевны на лице видел определенный скепсис. Поясните.
Елена Цунаева: Я просто в своей биографии работала в школе преподавателем, как раз в 90-е и 2000-е годы. Это первый момент, на который хотела бы обратить внимание. В связи с чем? Ну, во-первых, критичности мышления в старой школе тоже не сильно учили. И тогда молодежь жаловалась на информационный перегруз, потому что был огромный массив информации. Я историк, преподавала историю. Для них это было очень много. Это первый момент.
Ярослав Листов: Я преподавал 15 лет историю, тоже знаю.
Елена Цунаева: Второй момент. Коллеги, давайте не забывать, что абстрактная молодежь – это молодые люди разного возраста. Вот с какого возраста мы берем молодежь? Допустим, в школе мне тоже было не сильно интересно. Или, например, на последнем курсе университета у меня был совсем другой интерес, с точки зрения окружающей действительности и политической жизни.
А потом, осуждать молодежь за желание сертификата и так далее… Вы правильно совершенно сказали – мейнстрим, информация. Публичность жизни всех. "Давайте выложим себя в блоги, давайте выложим". И должны быть внешние атрибуты, которые тебя чем-то выделят из этой толпы. И не потому, что они хотят пойти в добровольчество, потому что они этот сертификат получат, а это некий внешний атрибут того, что у нас было раньше – пионерский галстук.
Ярослав Листов: Внешнее превалирует над внутренним.
Елена Цунаева: Неправда.
Дмитрий Лысков: Подождите, подождите, подождите.
Ярослав Листов: Важно показать, что ты…
Дмитрий Лысков: Ну подождите. Разве раньше было иначе? А движение неформалов разве не было той же самой попыткой выделиться?
Ярослав Листов: Да. Но движение неформалов никогда не было в мейнстриме. А сейчас…
Дмитрий Лысков: Да ладно! Вы вспомните 90-е годы. Разве они не были в мейнстриме? Да даже конец 80-х.
Ярослав Листов: Они были в фокусе, но основную массу молодежи они не затрагивали. Неформалы затрагивали не больше 20–25% от молодежи своего исторического периода. А сейчас система вот этого значка затрагивает до 60%.
Павел Салин: Система лагеря, я бы сказал.
Ярослав Листов: Да, система лагеря.
Дмитрий Лысков: Хорошо. Алексей Николаевич, скажите, пожалуйста, вот разорванность сознания, которую мы сейчас упомянули, малый интерес… или, наоборот, обостренный интерес к каким-то проявлениям жизни и малый интерес к другим основам жизни – не означает ли это как раз необходимость молодежной политики в нашей стране, чтобы молодежь учить, направлять и руководить?
Алексей Бычков: Я, наверное, может быть, если позволит Ярослав Игоревич, завершу то, что он хотел сказать.
Дмитрий Лысков: Конечно.
Алексей Бычков: Огромный поток информации поступает молодежи. Вот взять любой гаджет. Там у него, условно говоря, Telegram, WhatsApp, "ВКонтакте" и так далее. Огромное количество приложений, которые они в течение всего дня листают и читают различного рода информацию. И там представлен огромный пласт информации, начиная, как уже сказали, от сериалов и заканчивая какими-то трагедиями или, наоборот, достижениями истории России. И это, естественно, все варится в одной голове и не всегда находит точные, соответственно, ячейки, куда это должно складываться.
В связи с этим получается такой винегрет некий, который, естественно, среднее образование и высшее образование должно как-то систематизировать, что не всегда, к сожалению, получается. Но тем не менее современная молодежь сталкивается с этой проблемой огромного количества информации. Вот почему в информационный век… Допустим, у меня и молодежи моего возраста не было такой проблемы, у нас было ограниченное количество источников.
Дмитрий Лысков: Алексей Николаевич, вы знаете, я прекрасно помню, как мне бабушка говорила: "У вас вся молодежь в телевизор пялится непрерывно. Вот в наше время такого не было, и поэтому мы были значительно более образованные. А у вас сплошная каша в голове от этих телепередач". Вот я прекрасно это помню.
Более того, я даже сейчас перечитываю иностранную литературу 70-х годов XX века, и у американского писателя читаю диалог двух врачей. Один врач говорит: "Следующее поколение наверняка ослепнет, потому что все пялится непрерывно в телевизор, глазные яблоки слабеют из-за того, что постоянно уставлены в одну и ту же самую точку, и это наносит чудовищный вред здоровью, в частности зрению". Не ослепли, не рехнулись. Мы сейчас на гаджеты-то не наговариваем ровно так же?
Алексей Бычков: Это другие вещи. Имеется в виду, что огромный массив информации поступает к нам, молодежи из интернета. Мы научились как бы эту информацию систематизировать и отбрасывать лишнее, а они пока не научились.
Дмитрий Лысков: Так, может, для этого и требуется молодежная политика?
Алексей Бычков: Вернемся к вашему вопросу…
Дмитрий Лысков: Научить, образовать.
Алексей Бычков: Основная задача нашего государства в том числе, чтобы молодежная политика не была хаотичная и, соответственно, "одноразовая", если можно так выразиться, а она была бы последовательная и целенаправленная. То, что сказал Павел Борисович. Действительно, под определенные проекты, когда, соответственно, молодежь активизируется, включается работа "Лидеров России", включается работа разных площадок фестивального движения, которое было в Сочи, и так далее, и так далее.
И в определенный момент есть опасение того, что просто эта государственная задача изменится. Соответственно, эта молодежь, которая уже была настроена, у нее выросли уже примерно такие образы ступенек, по которым она должна идти, по социальному лифту при помощи этих созданных движений, она может просто потеряться и уйти, скажем так, не просто в оппозицию, а в жесткую оппозицию, почувствовав себя брошенной в этом большом таком государственном механизме.
Дмитрий Лысков: Необязательно в оппозицию. Она может уйти в совершенно разных направлениях. Павел Викторович, вот с вашей точки зрения, молодежная политика в современном нашем государстве существует?
Павел Данилин: Вообще, конечно, шесть мужиков и одна дама стоят, знаете, такие старперы обсуждают, 40-летние и 36-летние…
Дмитрий Лысков: Ну, я бы не сказал.
Павел Данилин: …обсуждают молодежную политику. Знаете, что хорошо? И почему эта молодежная политика не разрабатывается никак?
Дмитрий Лысков: То есть все-таки не существует?
Павел Данилин: Потому что когда ее разрабатывают для одной молодежи, эта молодежь уже успеет вырасти. Поэтому как-то… Ты подготовился к этой молодежи, а она уже все, она уже…
Ярослав Листов: Мы этот тезис слышим на протяжении 25 лет.
Павел Данилин: Поэтому на самом деле хорошо. Вы знаете, с другой стороны, я не против того, чтобы эта молодежная политика была разработана. Я представляю то, что я послушал здесь. Один источник информации и два рядом находящихся. Строем ходящая молодежь, которая должна разбираться во всем. Никаких этих самых сообщений в мессенджеры чтобы не приходило к ним. Не нравится, не нравится.
Дмитрий Лысков: Павел Викторович, но ведь ходили… Я вспомню движение "Наши".
Павел Данилин: Я вот получил сегодня сообщение в мессенджере…
Дмитрий Лысков: Ходили, правильно?
Павел Данилин: Да нет, неправильно.
Дмитрий Лысков: Ну как? Почему неправильно? Неправильно ходили?
Павел Данилин: 50 тысяч их было.
Дмитрий Лысков: Да достаточно.
Павел Данилин: Ой, достаточно…
Дмитрий Лысков: Вспомним форум "Селигер". Они были заметные, они были яркие.
Павел Данилин: Когда у вас все носят значок комсомольца – это одно. А когда у вас 50 тысяч человек ходят строем всего лишь, максимум 50 тысяч, причем из них идейных только, дай бог, 10 – это совсем другое. Не надо сравнивать, не надо смешивать. Не недо смешивать небольшое ядро активистов, 3 тысячи, которые вышли на улицы Москвы, и всю молодежь. Ну не надо вот все брать – и в одну кучу. Нельзя получать им сообщения на гаджеты, оказывается. А сами мы не получаем эти сообщения? Ну смешно.
Дмитрий Лысков: По-моему, мы не говорим о том, что нельзя получать сообщения.
Павел Данилин: Но с другой стороны, мне нравится… Нет, ну как же?
Елена Цунаева: Не доводите до абсолюта.
Дмитрий Лысков: Вы действительно утрируете.
Павел Данилин: То, что я послушал, то, что здесь говорилось. Это просто превосходная идея! Выстроить, все в фуражках, в зеленых френчах – и пошли гулять!
Елена Цунаева: Пока никто не предложил этого.
Павел Данилин: Вот это хорошая молодежная политика, по мнению здесь присутствующих.
Дмитрий Лысков: То есть не нужна, получается, не нужна в принципе молодежная политика? Я правильно делаю вывод из вашего выступления?
Павел Данилин: В принципе. Просто то, что здесь сказали, не нужно.
Дмитрий Лысков: Елена Моисеевна, ваша точка зрения.
Елена Цунаева: Дискуссия относительно закона о молодежной политике была в стенах Общественной палаты. Я как председатель профильной комиссии в Общественной палате организовывала соответствующее обсуждение, круглый стол. И действительно мнения разделились, причем разделились мнения как молодежи, так и работников в сфере молодежной политики. Но здесь позвольте обратиться вот к чему, уважаемые коллеги. Почему мы говорим, один из тезисов распространенных, почему не нужна молодежная политика? Тогда нужна политика о среднем возрасте, закон о детях, о пенсионерах и так далее, и так далее. Вот как мы это будем выделять.
С другой стороны, мы прекрасно понимаем: чтобы молодежь двигалась и не только воспринимала молодежную политику как ступень какого-то роста, не только в этом смысле, а шла как молодежь с гражданской активной позицией, то понятное дело, что должна быть какая-то инфраструктура молодежной политики.
Я всю жизнь занимаюсь общественной работой, всю жизнь, и могу сказать, что первый раз мы пришли в Комитет по делам молодежи в моей родной Волгоградской области в 92-м году, создавая свою общественную поисковую областную организацию. Все эти года, до последнего, независимо от дефолтов и всяких разных историй, мы получали эту поддержку в той или иной степени: организационную как общественники, материальную. Чиновники (которых так у нас не любят, потому что они чиновники – значит, априори плохие) находили возможности в той или иной степени нас поддерживать и учить, потому что в 92-м году не было никаких учебных заведений, где бы учили на руководителя общественной организации. И вообще никаких курсов, вообще ничего не было. Постепенно, поэтапно у нас сложилась система поддержки в первую очередь общественных организаций.
И вот в этом смысле нужно рассматривать то, что сейчас в нашей стране происходит и достигнуто в нашей стране – система поддержки общественных организаций, где молодой человек и не очень молодой человек (вот я представляю организацию, где у нас от 14 до бесконечности. У нас не молодежная, но молодежи много) имеет возможность заниматься тем, чем он выбрал, активной позицией.
Дмитрий Лысков: А в советское время такая система поддержки молодежных организаций (вот Ярослав Игоревич не даст соврать) была значительно шире, масштабнее и охватывала вообще всю молодежь, да еще и идеологическая была, и направляла молодежь.
Павел Данилин: Ну, неформалов-то не надо забывать.
Дмитрий Лысков: Ну, неформалы…
Павел Данилин: Вот ты пришел с волосами накрученными, а вот эти коммунисты тебя взяли и…
Ярослав Листов: Здесь важно на самом деле то, что действительно сейчас объединений молодежи появилось гораздо больше, чем было 10 лет назад, но (данные вашей же Общественной палаты) охватывают они не больше 12% молодежи. То есть говорить о том, что они реально работают с молодежью как субъектом государственной политики нельзя. В то время как КМО – Комитет молодежных организаций СССР – туда входили юные натуралисты, те же самые поисковики, туда же входили юные пожарники, в том числе комсомол.
Павел Данилин: Фуражка и френч. О чем я и говорю.
Ярослав Листов: Различные входили. Юные техники тоже входили, но они без френча ходили. Так вот, он охватывал до 85% молодежи. Соответственно, и система государственного охвата тоже была значительно шире.
Елена Цунаева: Государство было другое.
Ярослав Листов: Сейчас у нас нет даже системы, четкого понятия от региона к региону. Молодежь в Москве – это люди до 30 лет. Переехал МКАД… Я еще пять лет, живя в Московской области, был молодежью, потому что там до 35.
Елена Цунаева: Молодой ученый – это до 35 лет.
Дмитрий Лысков: Ярослав Игоревич, очень хороший вопрос вы сейчас затронули. Павел Борисович, а насколько современная молодежь вообще восприимчива к руководящей и направляющей (уж извините за такую фразеологию) роли различных организаций, стремящихся их, в общем-то, направить в определенное русло? Я напомню, что пионерская организация рухнула (я имею в виду – массовая) буквально в какие-то считанные секунды. Только что все в школу ходили в галстуках, а на следующий день все пришли в школу без галстуков. Я на своих глазах это все наблюдал.
Павел Салин: Это 92-й год, 91-й.
Ярослав Листов: Секунду! Разрушение все-таки пионерской организации произошло не одномоментно. Одномоментно исчезла оргструктура, а само разрушение шло, начиная с 86-го года. И к 91-му году, когда пионерия преобразовалась в СПО-ФДО, даже в этой ситуации…
Дмитрий Лысков: Ярослав Игоревич, я с вами согласен. Верхушечный процесс мы сейчас не берем.
Ярослав Листов: Одна цифра…
Дмитрий Лысков: Я говорю про пионеров, которым разрешили приходить в школу без галстуков, и они перестали ходить в галстуках, хотя из пионерской организации их никто не исключал. Павел Борисович, вот насколько восприимчива современная молодежь, о которой говорят, что она, вообще-то, атомизирована, вестернизирована и не настолько коллективистская, как была советская молодежь? Насколько она-то восприимчива к молодежной политике?
Павел Салин: Сначала просто на минуту кейс. Мы говорили про пионерскую организацию. Меня принимали в пионеры в сентябре 91-го года, после путча. Это был город Рязань, город коммунистический, поэтому нас все равно принимали в пионеры, привели в Ленинскую комнату и сказали, когда клятву произносили: "Говорим четко, уверенно, но тихо". Вручили нам пионерские галстуки. И мы целый день с гордостью их носили. На следующий день 1 человек из 30 из класса пришел в пионерском галстуке. Это просто такой реальный жизненный кейс, что было.
Ярослав Листов: Извините, просто вы сказали… В пионерской организации в 91-м году, на 1 января, было 25 миллионов человек. На 1 декабря, после всех событий, роспуска, в ней осталось и ходили в галстуках 6 миллионов. Это очень высокий показатель в условиях разрушения государственной системы.
Павел Салин: Вот у нас в школе…
Павел Данилин: А как посчитали, интересно, эти 6 миллионов?
Дмитрий Лысков: У меня в школе исчезли полностью. У моей супруги в школе другая была ситуация: встречали педагоги на входе в школу и требовали снять галстуки. Такое тоже было, и не стоит этого отрицать. Павел Борисович.
Павел Салин: Просто повязывать сложно было, долго. Не из-за этого, не из-за политического. Просто не очень хорошо было повязывать. А что касается руководящей и направляющей роли молодежи. Вот у нас в дискуссии выяснилось, что часть коллег придерживается мнения, что молодежная политика равно молодежной организации. А в современном… Нет, ну просто говорят, что должны быть молодежные организации, они охватывают всего лишь 10–12%, а в советское время – 85%.
Ярослав Листов: Это был вопрос о том, что сейчас есть организации. Я на это отвечал.
Павел Салин: Просто молодежь современная в таких категориях устойчивых, как организация, не мыслит. Она – продукт клипового сознания. И по-другому не будет. Это новая норма. Поэтому ее можно мобилизовать чем-то только на короткий период, не с помощью организаций.
Если говорить про выборы, с чего мы начинали. Власть же в марте 2018 года сделала ровно то же самое, что оппозиция в лице Навального за год до этого: она на короткий период с помощью тех же самых технологий, но под другими лозунгами, сумела на короткий срок мобилизовать молодежь. В марте 2017-го получилось у несистемной оппозиции, в марте 2018-го получилось у власти. Но в итоге молодежь не стала ориентироваться ни на несистемную оппозицию, потому что смотрите, сколько она собрала в октябре прошлого года, ни на власть, я уверен, она сейчас не будет ориентироваться.
Дмитрий Лысков: Несистемная оппозиция благополучно поедает сама себя, вы знаете, как Уроборос.
Павел Салин: Ну да.
Дмитрий Лысков: И это кольцо все сужается и сужается.
Павел Салин: Мобилизующую роль она перестала играть. То есть современную молодежь можно мобилизовывать только на короткий срок и с помощью каких-то ярких проектов.
Дмитрий Лысков: Степан Владимирович, вы хотели добавить? Прошу вас.
Степан Гончаров: Когда мы говорим о политике вообще, мне кажется, мы начинаем переходить в поле каких-то политтехнологий и об этом говорить.
Елена Цунаева: Потому что к выборам привязались.
Степан Гончаров: То есть и мобилизация на какой-то короткий срок…
Дмитрий Лысков: Не совсем. Вы знаете, когда речь шла о создании рамочного закона о молодежной политике, который так и не принят, говорилось (я цитирую) в СМИ: "Для работы с молодежью объединятся чиновники, бизнес, религиозные и общественные организации". Вот цитата.
Степан Гончаров: Все равно. Я просто к тому, как это воспринимается. То есть: есть какая-то задача, вот она ставится правительством, еще кем-то, и ее нужно достичь. Как ее нужно достичь? "Нужно, значит, набрать людей. А для этого мы сейчас снимем рекламу, сейчас мы сделаем флешмоб". Ну, флешмоб – это лет десять назад так было.
Ярослав Листов: Молодежная политика работает в системе ТЗ, а не в системе глобального формирования.
Степан Гончаров: Вот, да. Потому что политика – вообще это как бы дело народа, то есть это не то, что интересует эту группу людей. Этих людей, не знаю, интересуют машины, этих – концерты, а вот эту группу – политика. И вот они решают за всех остальных, которых интересуют какие-то другие вещи, как им жить. Политика – это должно быть общее как бы дело. И на самом деле проблема-то не в молодежи, проблема в обществе в целом. Потому что мы говорим "молодежь", как бы отделяя, что молодежь, типа, должна как-то по-другому жить. Но на самом деле те институты, которые социализируют…
Дмитрий Лысков: Это вполне естественно, потому что старшее поколение смотрит на эту молодежь, которая ездит на непонятных гироскутерах…
Павел Данилин: "O tempora, o mores!"
Дмитрий Лысков: Вот! Да. И говорит: "Какой кошмар! Они же сейчас вырастут. Они не знают истории. У них разорванное сознание. Они же доведут… Они скоро войдут во властные кабинеты и доведут страну до цугундера!"
Степан Гончаров: А то, что у них разорванное сознание, мало кого волнует.
Дмитрий Лысков: Елена Моисеевна, все ведь так, согласитесь.
Елена Цунаева: Не совсем так. Я, например, когда работала в школе, ну, с детьми находила быстрее общий язык, чем с родителями, которые в 90-е приходили, и я их боялась, потому что у них было совершенно другое в глазах написано.
Павел Данилин: Потому что у детей меньше проблем, чем у родителей. И сейчас попробуйте с родителями договориться. На родителях груз проблем лежит.
Дмитрий Лысков: В том числе, конечно.
Елена Цунаева: Безусловно. Но я хочу сказать, что вот правильно говорит коллега относительно того, что, безусловно, молодежная политика – это срез того состояния в обществе, которое есть. И конечно, это не только молодежные организации. Я обращала внимание и говорила про общественные организации. Это как раз к разговору о социальном лифте и о возможностях, которые созданы. Но были программы поддержки молодой семьи, студенческие программы всякие разные, которые поддерживали, всевозможные премии для того, чтобы талантливую молодежь поддерживать, губернаторские, президентские. Сейчас их появилось больше, но они были и раньше. Вот это все должно быть в системе. И вопрос молодежной политики… Почему, как мне кажется, очень долго закон обсуждается? Потому что никак не могут понять, собственно для чего его делают, этот закон.
Степан Гончаров: Да, какая цель.
Дмитрий Лысков: Павел Викторович, а для чего, вот действительно? Объясните, а для чего нам вообще молодежная политика? Вот смотрите – гранты есть, премии есть, все есть.
Павел Данилин: Я объясняю просто, в чем проблема нашей молодежной политики основная.
Дмитрий Лысков: Мы еще не пришли к выводу, есть ли она у нас.
Павел Данилин: Основная проблема в том, что у нас циклы избирательные. Избирательный цикл длится 4 года, иногда 8 лет, ну, максимум сейчас 12 лет. Хорошо, 12. Мы выбрали 12 лет. Мы 12 лет воспитываем эту молодежь. Прекрасно! А что будет потом на этом рубеже? Мы эту молодежь куда деваем? Мы ее используем…
Дмитрий Лысков: Она к этому времени переходит в старшее поколение.
Павел Данилин: Не-не-не. Мы ее как используем?
Елена Цунаева: А что значит "мы ее воспитываем циклами"? Это как понимать?
Павел Данилин: Да все просто. Политическое значение воспитания… Нет, можно принять какой-то угодно закон, какой угодно закон. Можно построить, как говорили здесь, во френчах просто тремя колоннами и заставить их любить одного человека. Можно. И все 12 лет они будут любить одного человека. Что будет на этом рубеже?
Дмитрий Лысков: То есть вы говорите в данный момент как раз о целях молодежной политики.
Павел Данилин: И об угрозах, и об угрозах, которые она несет.
Дмитрий Лысков: Хорошо. Ярослав Игоревич, вот вы сказали, что все исходят из ТЗ, а нужно исходить из других каких-то соображений. Во-первых, из каких других? А во-вторых, вот же вопрос о целях, которые ставит перед собой государство, формулируя молодежную политику. Поэтому, наверное, и надо исходить из неких ТЗ вначале.
Ярослав Листов: Вот здесь как раз мы возвращаемся к вашему вопросу. Вначале я специально не стал на него отвечать. Это вопрос идеологии государства, потому что без идеологии невозможно существовать. Мы и существуем в системе этих циклов, потому что идеологии-то у нас нет. Идеологии нет вообще, куда мы движемся. Потому что идея, которую нам предлагает власть – "просто хорошо жить" – это не идея. Она каждым решается в меру своих возможностей. Кому-то "хорошо жить" – это жить на Ибице. А кому-то "хорошо жить" – это надеть на себя пакет с клеем.
Дмитрий Лысков: То есть вы сейчас говорите, что без идеологии молодежной политики быть не может?
Ярослав Листов: Без государственной идеологии – да.
Дмитрий Лысков: Без государственной идеологии.
Ярослав Листов: Но при этом…
Елена Цунаева: У нас идеология – патриотизм.
Ярослав Листов: Я как раз к этому и хотел. Я не говорю о том, что эта идеология должна быть исключительно политизированной. Есть стык, условно, идеологический, куда и "Единая Россия", и КПРФ, и "Яблоко", и тот же самый Навальный готовы примкнуть, где они соединяются. Это вопрос гражданской позиции, это вопрос любви к Родине и вопрос уважения к собственной истории. Вот это три кита, которые должны быть положены в основу государственной политики. И она должна быть…
Павел Данилин: Давайте коммунисты и единороссы поговорят об истории, о роли Сталина поговорим, да?
Ярослав Листов: Мы поговорим. Так ведь в том-то и проблема, что…
Дмитрий Лысков: Нет, ну справедливо. Вы сказали, что все готовы консолидироваться на этой позиции.
Ярослав Листов: А я про это и говорю.
Елена Цунаева: Уважение к истории.
Ярослав Листов: Уважение к истории.
Дмитрий Лысков: Навальный, по-моему, вообще ни с кем не готов консолидироваться в принципе, по определению. Ну, это частный случай, хорошо.
Ярослав Листов: Смотрите, как раз здесь очень важный момент именно в том, что мы 25 лет сидим по разным квартирам и не ведем диалога.
Павел Данилин: Ну, давайте заведем диалог, попробуем.
Ярослав Листов: Так вот, для того чтобы его завести, необходима государственная воля и государственное желание.
Дмитрий Лысков: Ярослав Игоревич, можно…
Павел Данилин: Одну-единственную концепцию истории давайте…
Дмитрий Лысков: Павел Викторович, давайте секундочку подождем. Смотрите, в США есть прекрасная идеология, называется Великая американская мечта. Если конкретизировать, то: "Обогащайся, у тебя для этого есть все возможности".
Ярослав Листов: Нет-нет-нет.
Дмитрий Лысков: Ну, есть такой образ. Вот вы сказали…
Ярослав Листов: Один из образов, но он далеко не доминирующий. Доминирующий – быть патриотом.
Дмитрий Лысков: Успех.
Павел Данилин: "Ты приехал в Америку, чтобы достичь успеха". Вот и все.
Дмитрий Лысков: Чтобы достичь успеха. Совершенно верно.
Павел Данилин: Раньше была концепция melting pot, но сейчас melting pot убрали.
Дмитрий Лысков: Да, базовый успех – это, естественно, успех в экономической сфере. Но неужели в силу этого вы беретесь утверждать, что в США нет молодежной политики?
Ярослав Листов: В США как раз и существует молодежная политика, выстроенная вот на этой конкретной идеологии.
Дмитрий Лысков: Но вы же только что сказали, что нельзя на таком принципе выстроить молодежную политику.
Ярослав Листов: Подождите секунду. Когда вы просто декларируете это и вы не выстраиваете это как идеологию… Простите, к сожалению, и в фашистской Германии была молодежная политика, но на той идеологии, на которой мы бы с вами далеко не хотели, у нас она запрещена. Если мы хотим с вами строить ее на американской, то для этого нам необходимо сначала создать американское общество – общество бандитов, эмигрантов, людей, которые от всего отказались, – и на этом субстрате строить вот эту идеологию.
Дмитрий Лысков: Интересно! Алексей Николаевич, то есть получается, что…
Павел Данилин: Историческая концепция, заметьте. Бандитов общество, да? То есть все там бандиты? И как вот с ним солидаризоваться?
Дмитрий Лысков: Отлично! Вот мы уже здесь не можем договориться. Алексей Николаевич… Господа, я прошу вас! Алексей Николаевич, то есть получается, что мы находимся в тупике, да? Пока у нас нет идеологии, мы не выстроим молодежную политику. А главенствующая идеология запрещена у нас Конституцией. Значит, получается, что мы никогда не выстроим молодежную политику?
Алексей Бычков: Пока мы пытаемся что-либо унифицировать… С молодежью это вообще не работает. С молодежью невозможно, соответственно, принять закон, раздать всем брошюры – и они будут ходить строем в галстуках или наоборот. То есть молодежь сама по себе…
Дмитрий Лысков: Нет, можно-то можно…
Алексей Бычков: Это само по себе сообщество. Молодые люди – это те, которые, соответственно… Они хотят выделяться, а не идти строем куда-либо. У них, у молодежи есть… И им стараемся мы прививать, я тоже как педагог, стараемся с детства прививать цели, к которым они будут стремиться. На любом форуме, мероприятии молодежной основная задача – это постановка цели, к чему ты идешь. Вот когда молодой человек, соответственно, не знает, например, куда он идет, то и молодежную политику выстроить сложно. Есть, например, страна, которую вы привели в определенном примере негативном и отрицательном…
Дмитрий Лысков: Ее можно называть, она не Волан-де-Морт. США называется.
Алексей Бычков: Да? Соединенные Штаты Америки, да. По сравнению с Россией. Есть, например, четкая преемственность. Вот возьмем один пример по спорту, да? Молодой человек занимается в начальной школе, условно говоря, хоккеем. Его в средней школе также забирают в команду по хоккею. Потом приезжают скауты и знают, что вот этот паренек хорошо играет в хоккей, и его забирают туда. Так же парень, который отличается по физике, занимает первые места в различных конкурсах научных и так далее, он понимает уже, что его возьмут, к примеру, в Йель, где у него будет полная стипендия, Стэнфорд и так далее, и так далее.
Павел Данилин: С чего вы взяли?
Алексей Бычков: То есть там работает программа, очень четкая программа, по которой, соответственно, есть определенная преемственность и поступательность.
Дмитрий Лысков: Вы имеете в виду… Секундочку!
Алексей Бычков: То же самое…
Дмитрий Лысков: Наверное, все-таки не программа, а некие социальные лифты работают.
Алексей Бычков: Государственная программа, в которой работают социальные лифты.
Дмитрий Лысков: Это государственная программа?
Алексей Бычков: Да. И молодой человек знает, что эта система, соответственно, его приведет, если он будет стремиться и стараться, к определенной цели. Он хочет стать хоккеистом – он будет хоккеистом. Хочет стать борцом, к примеру, – он будет борцом. Здесь противоположная ситуация. Мальчик Ваня знакомый, который учился и занимался хоккеем отлично, у него были первые места, его команда занимала, приехал в Москву, поступил в вуз, а в этом вузе просто нет ледового комплекса, и команда не представлена никаким образом. И он не может совмещать эти две вещи, соответственно, спорт. И у него поломана, можно сказать, как бы жизнь и цель, к которой он стремился и шел по жизни. Молодежная политика…
Дмитрий Лысков: Вы знаете…
Алексей Бычков: Я условно говорю, не приводя примеры.
Дмитрий Лысков: Другой пример. Мой товарищ поступил в вуз, играя при этом в хоккей, подавал большие надежды. Попал в вузовскую хоккейную команду. Зачеты ему ставили автоматом, экзамены принимали автоматом. Главное – играй. Потом пошел выше. И это вполне нормально, это у нас.
Алексей Бычков: Это нормально.
Дмитрий Лысков: А почему вы говорите, что там это государственная программа, а у нас этого нет?
Алексей Бычков: Это нормальная история, где есть единичные примеры, которые мы можем привести. А когда нет последовательной программы, то это уже проблема.
Павел Данилин: У них все хорошо, а у нас все плохо? Давайте на этом и закончим.
Алексей Бычков: Нет четкого "хорошо – плохо". Есть то, что можно взять как пример…
Павел Данилин: А, то есть у них есть политика, а у нас политики нет?
Дмитрий Лысков: Павел Викторович, давайте дослушаем.
Павел Данилин: А что мы это слушать будем?
Дмитрий Лысков: Мы здесь собрались, чтобы выслушать разные точки зрения.
Алексей Бычков: Так как вы, Павел Владимирович…
Дмитрий Лысков: Викторович.
Алексей Бычков: …умеете искажать, соответственно, то, что говорят оппоненты, и перебиваете…
Дмитрий Лысков: Давайте не будем вступать в полемику такую.
Павел Данилин: Там благословенная Америка, которая…
Дмитрий Лысков: Подождите, мы это уже услышали.
Павел Данилин: …которая имеет государственную программу продвижения талантливых! Ну, что вы бредите? А еще говорите, чтобы я вас не перебивал.
Дмитрий Лысков: Подождите, подождите! Павел Викторович, наверняка государство…
Павел Данилин: Говорит: "Я вас не перебивал".
Дмитрий Лысков: Павел Викторович, наверняка государственная программа продвижения талантливых людей у них тоже есть. И, кстати говоря, у нас она вроде бы тоже существует. Я не знаю, насколько она…
Павел Данилин: У нас вся программа образования является государственной.
Дмитрий Лысков: Кстати, да.
Алексей Бычков: Сейчас появляются спортивные клубы, которые вот эту программу реализуют. Но, к сожалению, они появляются пока не последовательно…
Дмитрий Лысков: Во всех вузах есть…
Павел Данилин: А, то есть у нас нет отбора из СДЮШОР детей, да? Господи, вы просто базовую информацию хоть узнайте!
Дмитрий Лысков: Господа, господа, господа! Я прошу прощения. Павел Борисович…
Алексей Бычков: Если вы хам, то не надо ходить на передачи.
Дмитрий Лысков: Господа, я прошу вас, я прошу вас прекратить такую полемику, тем более в таком тоне и уже совсем переходя на личности. Павел Борисович, у нас в стране, может быть, действительно не стоит принимать закон о молодежной политике? Но тогда как действовать, как определять направления, в какую сторону, если угодно, работать?
Павел Салин: Вот смотрите, здесь коллега говорил про американскую мечту, у него фраза прозвучала: "Каждый школьник знает, что если он хочет стать спортсменом, то он станет". Он думает, что если он хочет стать спортсменом, то он станет. Он смотрит на американскую мечту. Американские фильмы – там у них, условно говоря, афроамериканцы в фильмах миллионеры и президенты, и великие ученые.
Дмитрий Лысков: Ну, это да.
Павел Салин: В то же время, если смотреть по количеству заключенных… Да? То есть у них создается такая картинка. Американская мечта – это картинка, в которую все верят. И в этом она действительно эффективна.
Про идеологию мы говорили. Такая идеология действительно есть, она есть у российской молодежи, как и у других слоев общества. Эта идеология…
Дмитрий Лысков: Получается, что молодежная политика – это картинка?
Павел Салин: Это картинка. Это картинка, в которую верят все слои общества. Идеология у молодежи современной есть. Вот наши исследования это показывают. И не только наши, а всех социологических центров. Идеология молодежи – это самореализация. Вот что такое американская мечта?
Дмитрий Лысков: Очень важный вопрос вы сейчас затронули. Просто на секундочку. Сейчас, секундочку, господа. Елена Моисеевна, смотрите. Я ведь в значительной мере соглашаюсь, и это меня на самом деле пугает, что молодежная политика – это картинка, что у молодежи главная цель – это самореализация. А картинку нам формирует Голливуд. То есть получается, что у нас сейчас продвигается американская молодежная политика?
Елена Цунаева: Нет. Я пыталась донести, когда говорила, когда обсуждалась молодежная политика, присутствовала и молодежь, и работники сферы молодежной. У нас есть инфраструктура учреждений, частей органов исполнительной власти, молодежные парламенты и так далее, которые так или иначе…
Дмитрий Лысков: Это все организации, организации, организации, организации.
Елена Цунаева: Минуточку! Которые так или иначе занимаются молодежью. Задача этих всех структур, общественных организаций – дать возможности самореализации. При этом каждая общественная организация, которая у нас есть… Моя, например, об увековечении памяти погибших при защите Отечества. Это уважение (то, что вы говорили) к истории государства, к подвигу, да? Мы, соответственно, доносим это. И есть волонтерские и добровольческие организации, которые пропагандируют: "У тебя есть свободное время? Потратить его на помощь людям". И так далее, и так далее. Молодежная политика есть. Вопрос в том, почему мы говорим и рассуждаем в принципе о законе.
Дмитрий Лысков: Ярослав Игоревич говорит, что отсутствует комплекс.
Елена Цунаева: Потому что у нас в разных субъектах разный подход к формированию, собственно говоря, вот этой самой инфраструктуры. И это не дает возможности, например, человеку… Вот мы ЕГЭ зачем вводили? Идея-то какая была хорошая, да?
Алексей Бычков: Идея хорошая была, но…
Дмитрий Лысков: Чтобы можно было… Живешь ты на Чукотке и мог поступить в МГУ, не приезжая в Москву, сдавая экзамен, к примеру. То же самое и здесь – переезжая из одного субъекта в другой субъект великой и любимой нашей Родины, чтобы мы могли ожидать, что там будет вот это, вот это и вот это для меня любимого, для молодого человека. При этом, коллеги, фокус-группы и все такое – все чудесно. У нас есть сельская молодежь. У нас есть молодежь, которая служит в армии. У нас есть молодежь, которая в школе. Слава богу, появилось Российское движение школьников. Не без проблем, но двигается, да? У нас есть работающая молодежь на заводе. У нас, слава богу, появились конкурсы профессионального мастерства. Возродили звание Героя труда, потому что труд у нас ушел и уважение к человеку труда ушло на задний план и так далее. У нас есть…
Ярослав Листов: Опять же последовательность. Возродили звание, а в идеологической сфере у нас доминирует…
Елена Цунаева: А что такое идеология, коллеги?
Дмитрий Лысков: Подождите, друзья, подождите, подождите, подождите. Секундочку!
Ярослав Листов: Например, телевизор – это часть идеологии, потому что телевизор, интернет дают ценностную базу.
Дмитрий Лысков: Картинка, да? Та самая картинка?
Ярослав Листов: Ценностная база. Картинка.
Дмитрий Лысков: Образ.
Елена Цунаева: Мы говорим об идеологии?
Дмитрий Лысков: Отлично. Степан Владимирович…
Ярослав Листов: Если там нет образа рабочего как некоего примера, то сколько угодно можете возрождать. И элемент наставничества…
Дмитрий Лысков: Кстати сказать, сколько мы боролись с соцреализмом во времена перестройки и после развала Советского Союза, говорили, что это, конечно, чудовищно. А я сейчас смотрю на голливудские фильмы, где воспевается машинист электропоезда, попавший в сложную ситуацию, и так далее. То есть те же самые элементы соцреализма присутствуют в той же самой голливудской картинке. Степан Владимирович, сколько, какой процент молодежи (может быть, вы проводили такие исследования или у вас есть впечатления), какой процент молодежи сейчас охвачен молодежными организациями?
Степан Гончаров: Я не скажу вам процент именно по молодежи. Но в любом случае это, конечно, очень небольшая… менее 10%.
Ярослав Листов: 11% официально.
Степан Гончаров: Ну, может быть, 10–11%.
Дмитрий Лысков: То есть все остальные воспринимают картинку, о которой мы говорили?
Степан Гончаров: Все воспринимают картинку. И на самом деле…
Елена Цунаева: Участвуют в той или иной степени все равно в деятельности.
Степан Гончаров: Ну да. Но надо понимать, что имеем в виду под охваченными организациями, потому что все мы в какой-то мере благополучатели каких-то организаций.
Елена Цунаева: Конечно.
Степан Гончаров: Но я сейчас немножко о другом хотел сказать – об образе будущего. Это о чем Павел Борисович сейчас сказал. И на самом деле это очень важно – то, что у молодежи есть вот это желание самореализации, самоактуализации. Но при этом у всех слоев населения нет уверенности в будущем. И это касается абсолютно всех людей, по всем данным опросов. Горизонт планирования – максимум два года для подавляющей части людей. То есть люди просто боятся планировать. Мы приводили американский пример. Можно тут же вспомнить о том, что люди начинают копить на колледж, на университет, начиная… задолго, за 10–15 лет. А у нас это просто невозможно.
Дмитрий Лысков: Но не молодежь же начинает копить на колледж, правильно, а родители. Правильно?
Степан Гончаров: Ну да, естественно.
Дмитрий Лысков: То есть более старшие.
Степан Гончаров: Потому что они уверены…
Елена Цунаева: Они знают, что этих денег хватит.
Степан Гончаров: И молодежь берет кредиты, опять же рассчитывая, что она будет получать столько, чтобы этот кредит потом выплачивать. А у нас нет уверенности в завтрашнем дне. Это касается всех уровней. И очень большая проблема в том, что люди, соответственно, не могут планировать, как им спланировать свою жизнь вообще, в принципе. Они пытаются получить максимум сегодня, уже сейчас. Естественно, это ориентирует, не знаю, не на науку, не на образование. Я имею в виду получение…
Алексей Бычков: На достижение компетенций.
Степан Гончаров: Да. Опять же сейчас очень модно говорить о том, что у нас складывается класс прекариата. Это, в общем, во всем мире опять же. То есть это люди, которые лишены профессиональной идентичности, они постоянно подстраиваются, потому что постоянно меняются реалии рынка, работодатель может тебя выкинуть буквально на следующий день после того, как взял. Они не защищены. Очень много людей получают зарплату в конвертах. Очень много проблем, которые не дают людям возможности вот этот образ самореализации сформировать до конца. То есть генеральная задача…
Дмитрий Лысков: Спасибо, спасибо. Павел Борисович, из всего, что я услышал в ходе нашей программы, получается, что ситуация тупиковая. Загнать в организации? Вряд ли мы этим что-то решим. Законом обязать всех как-то проводить определенную молодежную политику? Вряд ли заставим молодежь, она в принципе не слишком для этого податлива.
Ярослав Листов: Извиняюсь, перебью…
Дмитрий Лысков: Сейчас, одну секундочку! В конце концов, я не знаю, горизонта планирования у молодежи тоже нет. Без идеологии, как мы услышали, мы молодежную политику тоже не введем. То есть невозможна молодежная политика в нашей стране на данный момент?
Павел Салин: Смотрите, ситуация тупиковая – и да, и нет. Почему? Тупиковость ситуации в чем заключается? Вот мы, как коллега сказал с юмором, старперы, люди 35 лет и старше, мы имеем свои устоявшиеся представления о том, что такое молодежная политика, о том, как должна вести себя молодежь и все прочее. И мы пытаемся эту молодежь, которая моложе 35 лет, загнать в эти самые представления. Нужно танцевать от новой категории, от молодежи, какие у нее есть устремления, их как-то корректировать, а не навязывать свои собственные. И тогда все будет происходить гораздо более естественно, без законов и без того, чтобы 100% или 90% людей входили в организации.
Дмитрий Лысков: Спасибо. Спасибо вам за ваши мнения. Ну а наше время в эфире подошло к концу. Нужно понять молодежь. И, может быть, действительно поняв ее до конца, мы и сможем выстроить в нашей стране молодежную политику. Спасибо огромное нашим уважаемым экспертам, которые приняли участие в нашей дискуссии. Спасибо.