"Есть у нас молоко, да доставать далеко". Русская поговорка Доля фальсификата на молочном рынке России, только по официальным данным, составляет от 6% до четверти всей продукции. Отличить поддельные молоко, сметану, масло и творог от настоящих бывает практически невозможно. При этом цены на молоко растут, и потребители вынуждены переходить на продукты более низкого качества. Дмитрий Лысков: Роспотребнадзор по результатам проверок говорит о 6–8% фальсификата молочной продукции. Счетная палата со ссылкой на Россельхознадзор говорит уже о 25% фальсификата или некачественной молочной продукции. А вот Союз потребителей России "Росконтроль" озвучил цифру в 75% фальсификата или некачественной молочной продукции. Ольга Владимировна, ну страшные же цифры! Ольга Башмачникова: Согласна с вами. И на самом деле с каждым годом здесь ситуация усугубляется. Связано это в том числе с тем, что у нас на рынке российском, к сожалению, дефицит молока. Если в 1990 году мы производили 50 миллионов литров, то сейчас это 30; если поголовье коров было 20 миллионов, то сейчас это 8. И наверное, для того, чтобы эту ситуацию кардинальным образом изменить, нужно в первую очередь заниматься молочным животноводством и развивать те организационно-правовые формы, которые дают в этом большой результат. Это и семейные фермы, и малые сельхозорганизации, и крупные инвестпроекты. То есть структура сельскохозяйственного производства и структура молочных ферм должна по всей линейке иметь возможность получить инвестиции и долгосрочные кредитные ресурсы, получить субсидии на литр молока, получить земельные ресурсы для того, чтобы заготавливать собственные корма. И чем больше правительство сегодня будет на эту тему думать и чем больше средств в этом направлении будет выделяться, тем быстрее мы решим проблему, в том числе с фальсификацией продукции. Дмитрий Лысков: Ну, я думаю, что мы подробнее еще обсудим в ходе программы и все эти вопросы. Михаил Александрович, не раз слышал, и здесь прозвучало: "У нас в стране дефицит молока на рынке". Я не понимаю, а почему за границей не закупают? У нас что, какие-то границы, стены построены? Михаил Мищенко: Ну, во-первых, мы импортируем молоко, и импортируем достаточно много. Я немножко бы скорректировал цифры по поводу объемов производства молока. Есть данные статистики: это 30 миллионов тонн. На мой взгляд, мы из этого списка, из этого объема должны убрать данные по личным подсобным хозяйствам. Это молоко, которое, даже если оно существует, то оно не в рынке, оно практически не поставляется для переработки. А так мы, в принципе, импортируем, и импортируем достаточно много. Но доля импорта у нас из года в год снижается. И по нашим подсчетам, на 2016 год – пока это предварительная цифра – я думаю, что она сократится порядка до 5–6 миллионов тонн. Дмитрий Лысков: Михаил Александрович, вот вы изучаете молочный рынок страны. Михаил Мищенко: Да. Дмитрий Лысков: Объясните мне, чтобы я понял. У нас в стране дефицит молока, и импорт при этом снижается. Что не так у нас с рынком в стране? Михаил Мищенко: У нас снижается потребление. Потребление снижается очень высокими темпами. По данным Международной молочной федерации по 2016 году, сегодня в России ожидается потребление порядка 140 килограммов на душу населения. Мы чуть-чуть более оптимистичны: это порядка 150–160 килограммов на душу населения. Официальная статистика говорит, что мы потребляем 240 с небольшим килограммов на душу населения. Но опять же статистика включает в свои данные и данные личных подсобных хозяйств. Естественно, снижается потребление молока. Идет небольшой рост, стабильный рост производства сырого молока в сельхозорганизациях и крестьянско-фермерских хозяйствах. Оно суммарно составляет порядка 2,5–3% в год. Соответственно, при росте производства и снижении потребления мы видим снижение импорта. Дмитрий Лысков: Андрей Львович, вот смотрите: производство растет, импорт снижается, потребление снижается – и дефицит есть! Все-таки я чего-то не понимаю. Рынок должен вроде бы сбалансировать все, а он не балансирует. Андрей Даниленко: Во-первых, начнем с главного. Мы на душу населения потребляем существенно меньше молока, чем в советский период, и вообще просто по медицинским нормам. Дмитрий Лысков: Нет, ну хорошо, сейчас-то потребляем столько… Андрей Даниленко: Подождите… Дмитрий Лысков: А откуда дефицит-то берется? Ну поясните мне наконец! Андрей Даниленко: Если наше население начнет потреблять молоко так, как мы должны, и так, как вообще-то должно быть, то у нас действительно серьезная нехватка молока. Что касается дефицита, то это все зависит от того, как смотреть. Что касается дефицита на полках. Да нет дефицита на полках! Дефицита в стране тоже нет. Но перерабатывающие предприятия не обеспечены достаточным объемом сырого молока для своей потребности. Соответственно, мы импортируем сырье для переработки, при этом 90% этого сырья приходит из Белоруссии. И да, к сожалению, есть еще один критичный фактор. Это то, что молочная продукция – это, как правило, продукция социального потребления, то есть это в основном потребляет малоимущее население. Поэтому любой рост цен (а у нас рост цен, к сожалению, происходит, инфляция происходит) отражается на потреблении. Падает потребление. Падает, соответственно, спрос. И, соответственно, возникает ситуация, где у нас потребность, соответственно, и в импорте уменьшается, потому что падает соответствующий спрос. Поэтому на сегодняшний день два ключевых вопроса. Первое – мы хотим обеспечить наше население достаточной возможностью потреблять молочную продукцию? Есть два способа. Либо мы снижаем себестоимость за счет социальных карточек или социальной какой-то помощи населению – и население увеличивает за счет этого потребление. Либо вариант номер два – мы увеличиваем государственную поддержку на молочное животноводство для того, чтобы появился стимул. Что такое рост в 2%? 2% – это ни о чем. То есть это не тот рост, который нам необходим. Если мы хотим серьезно нарастить объемы производства, мы должны ставить задачу роста на 5–6%. Дмитрий Лысков: Давайте чуть позже подойдем все-таки действительно к развитию отрасли. Елена Анатольевна, действительно прилавки ломятся, разнообразие молочной продукции таково, что в глазах рябит. Сегодня как раз общался с коллегой, который не так давно вернулся из Соединенных Штатов Америки. Он говорит, что в Соединенных Штатах Америки, справедливости ради, такого разнообразия молока, как у нас, просто нет. Но можем ли мы быть уверены, что это действительно молоко? Елена Юрова: Ну, на самом деле я бы не сказала, что в Соединенных Штатах Америки нет такого разнообразия. Просто там продовольственная полка четко разграничена. Если мы покупаем молоко, там будет именно молоко – без всяких добавок, без консервантов и так далее, и тому подобное. Если мы что-то заменяем (а там действительно достаточно большая линейка продуктов для профилактической направленности, продуктов специального назначения – это и для геродиетического питания и так далее), то они будут стоять на отдельной полке, они будут иметь четкое наименование. И мы не увидим там наименования "молоко питьевое". Оно будет иметь другое название, а в своем составе базовом… Дмитрий Лысков: А у нас все вместе? Елена Юрова: У нас, к сожалению, полка не поделена. К сожалению, действительно наше основное население, которое потребляет молочные продукты, не может потреблять линейку дорогого продукта. Естественно, оно смотрит на дешевое – там, где больше ингредиентов, и так далее. Плюс надо обратить внимание, что ассортиментный ряд продукции у нас резко увеличился. И сейчас многие даже не могут по наименованию продукта понять, что же мы берем в конечном итоге – сыр или сырный продукт, и так далее. И этим пользуются очень часто… Необязательно торговля это делает намеренно. Но в связи с тем, что полка одна, на одной полке лежит и сыр, и сырный продукт, и аналог сыра, конечно, потребитель… Дмитрий Лысков: То есть мы здесь получаем целый комплекс факторов: и вот этот, если угодно, маркетинг, и тяга населения к более дешевым продуктам, и неразделенность продуктов. А вот какую долю во всем этом занимает именно фальсификат и некачественная продукция? Есть такие исследования? Потому что я вот назвал цифры совершенно разные – от 6 до 75%. Ну, это же совершенно какие-то безумные рамки! Елена Юрова: Ну, рамки действительно безумные. Они связаны с тем, что Роспотребнадзор идет строго по законодательным актам, и те 6–8% фальсификата – они действительно реальные. Это то, что выявляется в ходе проверок, в ходе стандартов, которые действуют, и в ходе тех методик, которыми мы обязаны пользоваться. Когда мы говорим о больших цифрах, которые называет "Росконтроль", то нам у нас не только продукт-фальсификат, но, как вы правильно назвали, и некачественный продукт. Все-таки разграничение здесь должно быть. Россельхознадзор не всегда разграничивает, например, фальсификацию и замену молочных составляющих на немолочные, а, например, ставит в ряд фальсификации молоко, которое содержит бензойную кислоту. И также производители, у которых выявлена эта компонента в продукции, стоят как фальсификаторы. Естественно, это добавляет процент. Дмитрий Лысков: А что это за кислота такая? Мне вот даже интересно. Елена Юрова: У нас всегда есть компоненты в молоке, которые, собственно говоря, пришли от животного, потому что молоко у нас – биологическая жидкость. Надо это учитывать. И те компоненты, которые образуются в процессе обмена животного, в том числе бензойная кислота, они всегда содержатся в молоке. Поэтому, если мы используем какой-то рычаг для того, чтобы выявлять фальсификацию, мы должны понимать, что мы подразумеваем под фальсификацией в первую очередь. Дмитрий Лысков: То есть формально это абсолютно животного происхождения продукт, он может присутствовать в молоке и, как правило, присутствует. Почему же тогда его в фальсификат-то заносят? Елена Юрова: Потому что существует недоработка в законодательном документе. У нас основной технический регламент, где не по всем критериям четко выверено понимание фальсификации продукции. Дмитрий Лысков: Интересная получается ситуация, да? Я думаю, все обратили внимание. То есть у нас нет четких даже критериев, получается, что такое фальсификат молочной продукции, что такое некачественная молочная продукция? И в общем получается, что мы в этих трех соснах и бродим. Так получается? Андрей Даниленко: К сожалению, я бы сказал, что многие любят спекулировать на этой теме и создавать себе пиар и рекламу. Ну, хорошо заявить – 70%! Это же сразу ты привлекаешь к себе внимание. Я склонен доверять Роспотребнадзору, потому что Роспотребнадзор делает самое большое количество исследований. Ну, никто не делает столько исследований, сколько Роспотребнадзор. И они все-таки идут по букве закона. В понимании профессионала, фальсификат – это когда подменили один компонент на другой, но тебе об этом как потребителю не сообщили. Если нашли, извиняюсь, антибиотики в молоке или какие-то нарушения хранения – это уже другого рода нарушения. Поэтому проблема действительно существует. Степень ее разная в зависимости от продукта. Например, в питьевом молоке этой проблемы нет, потому что экономически просто смысла нет. А в сливочном масле, где 82% жира, и его можно заменить на растительный жир, – там экономический смысл есть, и там фальсификат, может быть, действительно и выше. Дмитрий Лысков: Характерно, что про питьевое молоко тоже говорят, что там и мел добавляют, и чуть ли не гипс сыплют, чтобы чего-то добиться. Михаил Мищенко: Можно? Дмитрий Лысков: Да, конечно же. Михаил Мищенко: На самом деле здесь очень важный момент. Андрей Львович правильно сказал. Я тоже подержу коллег, что Роспотребнадзор, наверное, говорит наиболее близкие цифры. Но тема спекуляции… Дмитрий Лысков: То есть те самые 6–8% – это все-таки наиболее приближенные к реальности цифры некачественной и фальсифицированной продукции на наших прилавках? Михаил Мищенко: Фальсифицированной. Дмитрий Лысков: Только фальсифицированной? Михаил Мищенко: Фальсифицированной продукции. Но я хотел бы обратить внимание на тему спекуляции, заострить на этом внимание. На этой теме сегодня спекулируют все. И если мы говорим о том, что снижается потребление, то в чем причина снижения потребления? У нас очень многие эксперты говорят, что главная причина – это снижение потребительского спроса. Я уверен, что это не так. Потребительский спрос… Молоко вообще и молочная продукция не эластичного спроса, она характеризуется неэластичным спросом. Дмитрий Лысков: Ну, понятно. Маленьким детям не откажешь в молочной каше, человек ведь все равно ее купит. Михаил Мищенко: Да. Но совершенно очевидно, что вот эта шумиха вокруг ненатурального, вокруг фальсификата, она настолько выплеснулась и перешла все границы, что сегодня потребитель говорит: "Я вообще не буду ничего покупать. Я лучше куплю себе кусок мяса, и всё. Этим я удовлетворю…" Дмитрий Лысков: То есть этой спекуляцией настолько напугали потребителя, что потребитель отказывается от покупок? Михаил Мищенко: Совершенно верно. Дмитрий Лысков: Ой, а можно вот сейчас попробую я чуть-чуть поспекулировать, если можно? Михаил Мищенко: Давайте. Дмитрий Лысков: Ольга Александровна, вот вы фермер, вы производитель молока. Сколько вы производите молока в какой-то отчетный период, который вы сами себе ставите? Расскажите нам. Ольга Друганина: Ну, в неделю мы производим где-то 12 тонн молока. Дмитрий Лысков: 12 тонн молока. Если представить себе, сколько супермаркетов Москвы вы можете обеспечить своим молоком? Ольга Друганина: Ну, к сожалению, мы свое молоко в супермаркеты… Дмитрий Лысков: Ну, предположим, предположим, просто навскидку, чтобы была понятна, и нашим телезрителям в том числе, производительность вашей фермы вот конкретно в пакетах молока в супермаркете. Ольга Друганина: Вы знаете, натуральное молоко опять же с фермы не пользуется огромным спросом за счет короткого срока реализации. То есть мы только его произвели, а нам еще надо довезти за счет отдаленности от Москвы. Соответственно, на полке наш продукт может занимать, ну, 1% от общего объема. Дмитрий Лысков: 1%. Я почему спрашиваю? В последние годы я наблюдаю в столице… Не знаю, как в других городах, честно говоря, не видел, но в столице появляются магазины "Фермерский продукт". Появляются сетевые магазины, которые утверждают, что они торгуют исключительно фермерскими продуктами. В супермаркетах появляются отдельные полки "Фермерский продукт". И кругом стоит молоко. Ну, по вашему ощущению, сколько ферм нужно, чтобы обеспечить? Ну, это действительно массовое явление по всей Москве. Это может быть действительно фермерское молоко? Ольга Друганина: Нет, вы знаете, это действительно так. За последние два года к нам обратилось очень много сетевых магазинов, которые хотят нашу продукцию. Дмитрий Лысков: Но вы же говорите, что не доезжает. Ольга Друганина: Нет, вот само молоко, да, не доезжает, а какие-то производные… То есть это сливочное масло, где уже более длинный срок хранения. И они его хотят. И мы как бы успешно свою продукцию реализуем. Дмитрий Лысков: Ольга Владимировна, так все-таки фермерское молоко мы видим во всех этих магазинах? Ну, есть даже сети, которые утверждают, что они торгуют исключительно фермерским молоком. А мы слышим, что короткий срок хранения. Я понимаю, что это маркетинг по большому счету. Но это не относится к тому же самому обману, о котором мы слышим? Ольга Башмачникова: Услышала вас. Смотрите, фермерская продукция – это сегодня бренд качественной продукции. Конечно, здесь присутствует определенное злоупотребление. То есть, наверное, такого объема фермерского молока нет. Мы знаем, что в структуре молока сегодня, к сожалению, это 7% – несмотря на то, что тренд роста постоянно очень высокий. Дмитрий Лысков: Фермерского молока в общей структуре молока 7%? Ольга Башмачникова: Да, 7%. Но рост самый высокий ежегодно показывает именно этот сектор. И на самом деле в этом году это 6%. Если большие инвестиции, наверное, направить именно в это направление, то мы могли бы объем качественного молока увеличить. Но к нам как ассоциации фермерской обращаются торговые сети. Это и "Азбука вкуса", и "Лента", и "Ашан". И предлагают именно такой формат: они организуют фермерские дворики, и продукция, в том числе молочная. То есть они в этом заинтересованы – именно и в сырах, и в твороге, и в йогуртах. И мы сейчас планируем стартовать вот с такими проектами в нескольких районах Москвы. Другое дело, что фермеры сегодня неохотно на это идут, потому что, во-первых, не верят, что с ними будут вовремя расплачиваться за продукцию. Во-вторых, не уверены, что им предложат нормальную, хорошую цену, захотят ее опустить, а на их качественной продукции сделают бизнес именно торговые сети. Поэтому мы сегодня видим нашу задачу, в том числе как ассоциация, в том, чтобы развивать и альтернативную торговлю, и, в общем-то, кооперативное производство и переработку молока. И не соглашусь немножко с вами, когда вы сказали о личных подсобных хозяйствах. Понятно, что мы, наверное, на 100% не просчитаем, сколько этого молока, сколько этих коров. Но это молоко в любом случае есть, несмотря на то, что объемы его ежегодно падают. Ну, если посмотреть по структуре статистики, то это 40–44%. Но заметьте – даже у нас, в нашей ассоциации (а у нас 68 регионов) очень много кооперативов, которые собирают в районах молоко именно от личных подсобных хозяйств. Это молоко уже товарное. Оно и пастеризуется, и творог. Пусть это очень простая продукция, пусть она не поступает в торговые сети, но очень часто ее поставляют по закупкам в школы местные, в те же больницы и так далее. Дмитрий Лысков: Ну, 7% – согласитесь, это все равно очень и очень мало. Ольга Башмачникова: Это чисто фермерского. А я сейчас говорю уже о личных подсобных хозяйствах, которые… Дмитрий Лысков: А, в целом о личных подсобных? То есть бабушка с коровой, условно говоря? Ольга Башмачникова: Не всегда бабушка с коровой. Это иногда такой мелкий-мелкий бизнес. То есть это сельские семьи, которые могут иметь по три, по пять, по восемь коров. Дмитрий Лысков: Но это уже ферма. Ольга Башмачникова: Но они не зарегистрированы как фермерские хозяйства. Дмитрий Лысков: А как же вы с ними взаимодействуете-то, интересно? Ольга Башмачникова: Это товарные… Дмитрий Лысков: И как же с ними взаимодействуют скупщики и так далее? Михаил Мищенко: Можно? Дмитрий Лысков: Сейчас, секундочку. Ольга Башмачникова: Смотрите. Это товарные личные подсобные хозяйства, которые очень часто работают либо с опорными фермерами, которые более крупные производители и у них скупают молоко, либо с теми же кооперативами. Если мы говорим про бабушку, то это просто… это не товарное подсобное хозяйство. Она где-то на местном уровне продает это молоко в ведрах, и всё. Но у нас где-то 3 миллиона товарных личных подсобных хозяйств, 40% из них точно имеют молочное поголовье. Я думаю, цифра гораздо выше. И это потенциал не только для фермерства, а это потенциал для кооперации, в любом случае для товарной продукции. И это тот объем, который мы сейчас не знаем и не видим. Но через кооперативы продукция становится товарной, потому что она реализуется через существующую сеть. Дмитрий Лысков: Ну, кооперация – тоже отдельная тема. Хорошо. Алексей Александрович, вы представляете для нашей страны такую организацию, которая, наверное, действует на телезрителей, как красная тряпка на быка. Вы представитель Малазийского совета производителей пальмового масла. Пальмовым маслом у нас запуганы все. По-моему, даже дети в детском саду знают, что все молоко у нас состоит исключительно из пальмового масла. Вам вот такую должность занимать в России, наверное… Я бы по улице боялся ходить. Нет, не боитесь? Алексей Удовенко: Наверное, почетно. Ну, я надеюсь, что в этой студии я никого не пугаю. Дмитрий Лысков: Ну, меня-то точно не пугаете. И понятно, что это была ирония. Алексей Удовенко: И само пальмовое масло, я тоже надеюсь, для тех людей, кто находится в студии, это не новость и не красная тряпка. То, что я вижу, который год работая в этой организации? Это достаточно парадоксальная ситуация. Есть проблема. О ней все знают, о ней все говорят, на ней пиарятся, но по факту с ней никто ничего не делает, потому что… Дмитрий Лысков: Под проблемой вы имеете в виду подмену животных жиров пальмовым маслом? Алексей Удовенко: Да, подмена. Все правильно, вот именно подмена. Правильно сказал Андрей Львович. Фальсификация не только в молочной отрасли, а фальсификация и в ликероводочной, и в мясной, не знаю… Женщины оргазм фальсифицируют. Фальсификация – это когда что-то более дорогое подается и стоит на полках с похожим продуктом, более дешевым, но продающимся по более дорогой цене, когда намеренно потребитель вводится в заблуждение, и на этом зарабатывают. С этим никто не борется. Никто не борется с конкретными людьми, которые на этом зарабатывают. Всю ответственность перекладывают на неодушевленный предмет – на пальмовое масло. Дмитрий Лысков: Хорошо. Чтобы опять же я понимал ситуацию. За последние годы – ну, возьмем, например, последние пять лет – поставки пальмового масла в Россию как изменились? Алексей Удовенко: Я вам скажу, что в прошлом году импорт был рекордным – 888 тысяч тонн. В этом году… Я, честно говоря, в начале года высказал предположение, что импорт будет примерно на 10% меньше. И вплоть до декабря месяца мои прогнозы оправдывались, но в декабре было ввезено рекордное количество, и импорт… Дмитрий Лысков: То есть растет планомерно? Алексей Удовенко: Импорт остался на том же самом уровне – 885 тысяч тонн. Дмитрий Лысков: Куда уходит все это пальмовое масло? Алексей Удовенко: Основная часть, фактически вся, весь объем уходит в пищевую промышленность. Забегая вперед и предвкушая ваш вопрос: сколько уходит на фальсификат? Сказать трудно. От 6 до 60%, согласно разным источникам. В том-то и смысл фальсификата, чтобы никто не смог посчитать, сколько его. Это обман. Дмитрий Лысков: Нет, это все понятно. Андрей Львович, вот объясните, как быть уверенным, что это не попадает на те же самые молокозаводы, что молоко не разбавляют, не заменяют пальмовым маслом и не продают как натуральное питьевое молоко? Ведь куда-то же эти огромные масштабы пальмового масла в стране уходят. Андрей Даниленко: Во-первых, я считаю, что есть фундаментальная тема, и здесь нет ни одного медика, который мог бы полемизировать на эту тему. Пальмовое масло является компонентом, который используется в пищевой промышленности не только в Российской Федерации, но по всему… Дмитрий Лысков: Не-не-не! Я ни в коем случае не демонизирую пальмовое масло. Андрей Даниленко: Ну, дайте до конца… Дмитрий Лысков: Это не солидол, его можно кушать, да. Я не спорю. Андрей Даниленко: Да. Более того… Дмитрий Лысков: Только это не молоко, если в нем пальмовое масло. Андрей Даниленко: Более того, этот компонент используется в молочной отрасли абсолютно законно, когда производится молокосодержащая продукция. То есть у нас по техническому регламенту на молоко и молочную продукцию можно использовать этот компонент в виде заменителя молочного жира при производстве спредов, при производстве сырных продуктов, поэтому на заводы этот компонент попадает. Вопрос в другом. Есть недобросовестный производитель, который возьмет спред, завернет его в упаковку от сливочного масла и будет продавать его как сливочное масло. При этом даже если ты за сутки придешь на этот завод: "На складе лежит заменитель молочного жира?" – "Да, лежит, мы его используем. Да, мы его фасуем на этом оборудовании". То есть непростой процесс – найти виновного. Но самое страшное, что у нас сама практика, к сожалению, такова, что даже когда мы подаем иски, даже когда запускаем всю процедуру, иногда год может уйти и больше года на получение решения. А решение – штраф 50 тысяч, 100 тысяч рублей. Дмитрий Лысков: Тот самый момент, о котором говорил Алексей Александрович: никто не борется по сути с такими фальсификациями. Андрей Даниленко: Да. И есть еще очень важный момент, который я хочу подчеркнуть: законное производство продукции с наличием растительных жиров, где честно пишут, растет в Российской Федерации. То есть потребитель переходит на этот продукт, потому что он более дешевый. Поэтому очевидно, что это не просто вопрос… Дмитрий Лысков: Это уже момент потребительских предпочтений. Андрей Даниленко: Но тем не менее это важный вопрос. Дмитрий Лысков: Я пока не хочу уходить… Елена Юрова: Можно о фальсификации скажу? Дмитрий Лысков: Одну секундочку. Просто мои коллеги тоже пытались разобраться, как появляется на наших прилавках фальсификат, кто его производит и как идет борьба с этими фальсификатами. Давайте посмотрим небольшой сюжет и потом продолжим наше обсуждение. Февраль 2017 года. Сотрудники УБЭП по Республике Татарстан накрыли подпольный завод, где тоннами подделывали сливочное масло и молоко. – Сразу же будем отдельно разгружать, отдельно это все складывать. Под видом сливочного масла оперативникам попытались продать крупную партию спреда. Контрольную закупку полицейские сделали после жалобы предпринимателя из Набережных Челнов, купившего у злоумышленников фальсификат. В момент сделки полицейские задержали двоих подозреваемых. – Стоять! Руки за спину! Полиция! Руки за спину! Наталья Сагитова, сотрудник ГСУ МВД по Республике Татарстан: В общей сложности по итогам мероприятий изъято 10 тысяч килограммов сливочного масла и спреда. Образцы продукции направлены на экспертизу, по результатам которой они признаны фальсифицированными. По данному факту Главным следственным управлением МВД по Республике Татарстан возбуждено уголовное дело. Фальсификат поставляли не только в торговые точки Татарстана, но и в другие регионы, и даже в Москву. – Страшно даже представить, что там может быть добавлено. Горит! Вот натурально горит. Смотрите. Творог-огонь! Это кадры прошлогоднего скандального репортажа журналистов Петербурга. Корреспондент повторяет эксперимент жителя Северной столицы, который пожаловался, что купил в палатке у метро творожную массу без запаха молока, зато с отменными горючими свойствами. – Горит сама по себе уже шестую минуту. Продукт крупного завода, но с названием "Фермерский", после эксперимента отнесли в лабораторию. Лаборанты не нашли в нем ни грамма молока – сплошные заменители! То есть такая масса даже не может называться "творожным продуктом", в котором по нормам, кстати, должно быть не менее 50% молочного жира. – Что это – непонятно. Вот я ел с лавашиком. Здесь они тоже есть. А на этом видео житель города Копейска демонстрирует непонятные черные вкрапления, которые он обнаружил в сгущенке. Лакомство купил в крупном супермаркете. Предъявлять претензию производителю не стал. На сайте молочно-консервного комбината он не нашел такого продукта в ассортименте. Молочная отрасль – одна из самых проблемных в России. Чаще всего эксперты обнаруживают подделки при проверке творога, сливочного масла и сыра. По данным Роспотребнадзора, доля фальсификата в молочной отрасли – около 8%. Дмитрий Лысков: Так ситуацию увидели мои коллеги. Алексей Александрович, вот интересно то, что мы сейчас увидели – вкрапления в сгущенке, в других молочных продуктах – это ведь не пальмовое масло, это уже что-то горячее, чуть ли не нефтяное. Я уже всерьез начинаю полагать, что пальмовое масло – наше спасение, если такие добавки идут в ход. Алексей Удовенко: Я несколько раз пересматривал этот фильм и обратил внимание на результат экспертизы, где показано жирнокислотный состав. Судя по жирнокислотному составу, в котором выявлены были трансизомеры жирных кислот, можно сделать однозначный вывод, что этот продукт был выработан с использованием именно подсолнечного масла, точно не пальмового масла, а гидрогенизированного подсолнечного масла. Дальше можно размышлять о том, что гидрогенизация проводится в присутствии никеля, а никель горючий. Может быть, из-за этого горело. Может быть, из-за чего-то другого. Я свечку не держал. Но факт в том… И я после этого, честно говоря, нашел подтверждение своим предположениям, общаясь, так скажем, с коммерсантами. Очень часто для российского внутреннего переработчика российское внутреннее подсолнечное масло, прошедшее гидрогенизацию, выходит дешевле, чем везти из-за рубежа пальмовое масло, и поэтому достаточно широко в процессе фальсификации используется именно гидрогенизированное подсолнечное. Дмитрий Лысков: Очень я расстроен услышанным. Елена Юрова: Я хотела бы… Дмитрий Лысков: Елена Анатольевна, с удовольствием услышу вас. Елена Юрова: Я хотела бы сказать о том, что как только вступил в силу технический регламент 33-й на молоко и молочную продукцию, то появилась необходимость как бы более жесткого контроля по фальсификации. Все наши усилия на то, чтобы как бы опорочить пальмовое масло, привели к тому, что стали измерять такой показатель, как фитостерины. Как только эта методика вышла на такой достаточно активный период, когда большое количество образцов стало попадать под контроль, то фальсификация растительными жирами стала совершенно неактуальной – по той простой причине, что любое количество растительного жира попадает в продукт, и всегда по содержанию стеринов мы можем это определить. Не важно, какое их количество. Их не должно быть по закону нисколько. Поэтому сейчас, на данный момент самая основная фальсификация идет говяжьим жиром. И хотим мы этого, не хотим, но "пальму" тут потеснили очень активно, потому что… Дмитрий Лысков: А вот то, что мы видели что-то горючее, страшное? Во-первых, вы согласны, что это – скорее всего, как и прозвучало, продукт переработки каких-то растительных масел других, подсолнечного, например? Елена Юрова: Это в любом случае продукт переработки масел, потому что любой жир, который прошел гидрогенизацию, прошел переработку, он является горючим веществом, поэтому прекрасно может гореть. Но дело в том, что… Дмитрий Лысков: А какой процент фальсификации? Вот вы, например, лично сталкивались? Какой процент фальсификации именно такими жирами составляет в общем объеме молочной продукции? Елена Юрова: Сейчас фальсификация растительными жирами резко упала. Остались только те фальсификаторы, которые не поставляют в сети, а которые поставляют на рынки совсем уж такой отъявленный фальсификат, где 35% или 45% жира в твороге и нет практически белка. Там будет какой-то самый дешевый растительный жир, какой есть. И там будет этот продукт. Если мы говорим о фальсификации на серьезном уровне, когда идет подделка, что называется, под молочный продукт, то там уже фальсификация идет говяжьим жиром подогнанного жирнокислотного состава. При определении фитостеринов фитостерины не обнаруживаются. И мы последние где-то месяца три с половиной такие фальсификаты видим. И к сожалению, сейчас такой фальсификат – поставить на него жирную точку и сказать, что это фальсификат, достаточно сложно, потому что методики идентификации говяжьего жира не существует. Вот к чему привели нападки на пальмовое масло? Привели к тому, что появился жир, который плохо идентифицируется. Дмитрий Лысков: Неидентифицируемый фальсификат. Елена Юрова: Да. Дмитрий Лысков: Ну, это уж как-то совсем грустно. Михаил Александрович, дам, конечно же, вам слово. И сразу поясните – фальсифицируют для того, чтобы понизить цену, или просто чтобы навариться на чем-нибудь? Ну, чтобы я понимал тоже. Михаил Мищенко: Мы очень много сейчас обсуждаем следствие и вообще не возвращаемся к причине. Давайте выясним вообще причину. Почему мы боремся и у нас не получается, мы не получаем результата? На мой взгляд… Дмитрий Лысков: Прошу прощения. Если я правильно понимаю, мы настолько страшно боремся, что штраф – аж 50 тысяч рублей, да? Андрей Даниленко: 50, 100 тысяч. Дмитрий Лысков: Ну, это ужасно! Я считаю, что, конечно, ни одному подпольному производителю (вот я видел – коробки стояли целые с этим спредом) не потянуть ни в коем случае, конечно, такого штрафа. Михаил Мищенко: Вопрос заключается на самом деле в том, что спрос рождает предложение. Первое – мы говорим о потребительском спросе, но это отдельная тема. Все-таки нужно четко понимать, что основным спросом, ну, источником спроса для перерабатывающих предприятий является сеть, торговля. И давайте как бы честно просто говорить о том, что торговля сегодня имеет спрос на дешевую продукцию, но при этом похожую на натуральную. Особенно самая большая доля фальсификата у нас с вами находится в HoReCa. Это пицца. Огромный рынок на самом деле моцареллы для пиццы, да? И я могу вам уверенно сказать, что 99% пиццы сделано не из сыра, а из аналога. То есть там, скорее всего, как творог, который нам показали, там моцареллы как таковой нет. Это сырники в кофейнях, которые люди по утрам едят. Дмитрий Лысков: То есть не столько в рознице, в сетевых магазинах или просто магазинах, а именно среди кофеен, производителей полуфабрикатов? Михаил Мищенко: Общепит, любой общепит. Елена Юрова: Там, где нет контроля. Там же нет контроля. Дмитрий Лысков: Так все обстоит, да? Михаил Мищенко: Очень важный момент – это социальная сфера. Мы должны понимать, что социальная сфера сегодня… Ну, с учетом требований законодательства социальные закупки производятся по принципу цены. Покупают самое дешевое. И это все идет не только в тюрьмы и в армию, а это идет и в детские сады, в школы. Елена Юрова: И в больницы. Михаил Мищенко: Это большой рынок. И вот там… Очень важно отмечать, что там есть этот фальсификат, потому что он востребован. Сеть сегодня… Да, понятно, что и в сети можно найти фальсификат. Но нужно четко понимать, кого наказывать и кого штрафовать. Сегодня самым уязвимым звеном в этой всей цепочке является производитель молочной продукции. Дмитрий Лысков: Почему? Михаил Мищенко: А потому что все хотят оштрафовать его, он во всем виноват. То есть любая… Елена Юрова: Даже в сырье… Даже если сырье пришло к нему фальсифицированное, то он тоже будет виноват. Михаил Мищенко: Это отдельная тема – фальсифицированное сырье. Это как раз про личные подсобные хозяйства. Дмитрий Лысков: А что с ними не то? На личных подсобных хозяйствах, где две-три коровы, подмешивают трансжиры? Ольга Башмачникова: Пальмовое масло? Дмитрий Лысков: Я что-то не очень понял. Михаил Мищенко: Не-не-не, там фальсификация… Вообще, на самом деле очень интересная тема и по поводу сборных пунктов приемных молока, которые якобы закупают молоко у населения. Дмитрий Лысков: А, там фальсифицируют? Михаил Мищенко: Сухое молоко восстанавливается и продается на переработку как питьевое. Дмитрий Лысков: У нас же с 2012 года применение сухого молока запрещено техрегламентами Таможенного союза и Евразийского союза. Ольга Башмачникова: В плане личных подсобных хозяйств это не система точно. Михаил Мищенко: Личные подсобные хозяйства сегодня молоко, которое идет на переработку, практически не производят. Дело в чем? Нужно четко понимать, что существует закон об ЛПХ, и любой фермер, у которого… Скажем так, из зоны ЛПХ вообще сегодня уже вот эти маленькие производители ушли. Про бабушек забудьте, бабушек с коровами не существует уже давно. Дмитрий Лысков: Ну, мы об этом уже говорили, что это все-таки товарные хозяйства и кооперация. Андрей Львович, подключайтесь к разговору. Михаил Мищенко: И еще один момент… Дмитрий Лысков: Сейчас, секундочку. Просто нужно… Ольга Друганина: Можно я тоже немножко скажу? Дмитрий Лысков: Да, конечно, конечно. Андрей Даниленко: Я думаю, что это тема вечная, и о ней мы можем часами говорить. Я просто хочу ряд моментов обозначить. Первое. Что меня больше всего расстраивает? Что вот эта вся шумиха и нагнетание обстановки приводит к уменьшению потребления. Вот у нас торговые сети проводили мониторинг (это чтобы вы просто понимали). Одно объявление в средствах массовой информации, которое раскручивает, что 75% или 80% нашли фальсификата… Они отслеживают у себя. Вот по сырам было скандальное заявление в прошлом году – в течение месяца потребление упало на 15%. Вы понимаете, какой это негатив? Дмитрий Лысков: Андрей Львович, мы просто уже проговаривали этот момент. Андрей Даниленко: И когда мы сейчас это нагнетаем… Дмитрий Лысков: Я согласен, что он важен. Но тогда скажите мне такую простую вещь. Можно ли по ценовой категории определить, относится ли этот продукт действительно к молочному (ну, давайте конкретно по молоку), что это натуральное молоко? А вот все, что ниже этой ценовой категории, – это уже молоко с растительными жирами или каким-либо еще другим образом… Андрей Даниленко: Я хочу всех разочаровать. Первое. Попытка в домашних условиях определить, фальсифицированный продукт или нет, – ну, я считаю, это шарлатанство. И любой, кто пытается… Дмитрий Лысков: Невозможно в домашних условиях? Елена Юрова: Нет, это шарлатанство, дилетантство, да. Андрей Даниленко: Это даже обсуждать не надо. Это раз. Второе… Дмитрий Лысков: То есть если молоко вдруг горит – не верьте своим глазам, это неправда? Елена Юрова: Не всегда так. Андрей Даниленко: Второе. Цена – это тоже не всегда гарантия. Почему? Есть рекламные акции. Есть производитель, который специально добровольно идет на какие-то вещи. Другое дело, что есть… Вот тот же Роспотребнадзор признает: 40 предприятий – адрес есть, а производства нет. На полках стоит, а найти, где территориально производство, они не могут. Вот такая продукция должна у потребителя вызывать вопросы мгновенно. То есть я считаю, что тут ключевой вопрос в том, что… Во-первых, все надзорные органы признают, что проблема на самом деле становится меньшей, чем она была в предыдущие годы, потому что внимания уж слишком к этому. Второе. На сегодняшний день потребитель стал уже осторожнее относиться. И третье. Я вам честно скажу, что фальсифицировать продукт – это тоже не такая дешевая технологическая процедура. Дмитрий Лысков: Но прибыль-то, наверное, все-таки больше, чем… Андрей Даниленко: То есть сделать продукт, чтобы он обладал определенными качествами, похожими – это не очень дешевое дело. Основная проблема и основной ключевой источник проблемы в том, что, к сожалению, покупательная способность населения в итоге падает. И из-за того, что она падает, любыми путями пытаются ее удержать, в том числе и используя вот такие компоненты. Дмитрий Лысков: А какова сейчас себестоимость литра молока? Вот вы выступали с инициативой – по крайней мере сообщать об этом населению, чтобы население как-то ориентировалось. Вот для чего, во-первых, это предлагали? И какова она сейчас? Андрей Даниленко: Во-первых, мы на сегодняшний день уже выработали формулу, по которой мы отслеживаем определенные параметры. Это себестоимость кормов, это себестоимость самого производства. И мы выходим на индикатив себестоимости производства молока. Это для того, чтобы понимать динамику не с точки зрения самой цены – какая цена должна быть, а динамику – у нас себестоимость растет или себестоимость падает. Дмитрий Лысков: Цифру назовите. Сколько же сейчас себестоимость литра молока? Андрей Даниленко: Ну, вы знаете, на сегодняшний день это все опять-таки зависит от того предприятия, о котором идет речь. То есть, смотрите… Дмитрий Лысков: Ну, это же не военная тайна. Ну, скажите – от и до. Андрей Даниленко: Не-не-не. Смотрите, все зависит от того… Если мы говорим о производственной себестоимости, то это одно. То есть это может быть и 16 рублей за литр производственной себестоимости. Если предприятие закредитовано и имеет кредитные обязательства, амортизация и так далее, то есть предприятию нужно возмещать все свои основные средства, то там себестоимость в зависимости от предприятия, на какой стадии оно находится, может доходить до 28 рублей. То есть бизнес-планы, которые сегодня подают… Дмитрий Лысков: Ольга Александровна, а сколько у вас себестоимость молока? Ольга Друганина: 30. Дмитрий Лысков: 30, да? Ага. Ольга Владимировна, вы тоже ведь представляете ассоциацию, тоже имеете представление об этом вопросе. Ваша вилка себестоимости молока? Ольга Башмачникова: Вот смотрите. Недавно проводили конкурс "Лучшая семейная молочная ферма". 32 участника из 22 регионов. Производственная себестоимость молока колебалась от 14 до 25 рублей. Почему она в принципе в КФХ не очень высокая? Потому что у них высокая доля собственных коров, там небольшое количество наемного труда, то есть большую часть работы может делать семейная ферма. Плюс они производят качественное молоко. Поэтому мы призываем инвестировать в семейные фермерские хозяйства. Вообще, на самом деле как на эту проблему с фальсификатом можно повлиять? С одной стороны, нужно стремиться понижать стоимость продукции. За счет каких резервов? Первое – это продовольственные карточки, которые помогают бедному населению. Второе – должно увеличиться количество живого молока, которое производят семейные фермы и другие фермы, и крупные сельхозорганизации. А в-третьих, нужно что-то делать с торговыми сетями. Ведь на самом деле, если мы смотрим структуру стоимости продукции, то 25% приходится на сельхозпроизводителя, минимум 25% – на сети, а 50% – на переработчиков. Давайте строить альтернативную систему сбыта. Дмитрий Лысков: Сейчас Михаил Александрович возмутится, я знаю, потому что до этого мы говорили о фальсификации, и производители сказали, что падает потребление. Вот сейчас Михаил Александрович наверняка скажет, что все эти объявления себестоимости рушат рынок. Михаил Мищенко: Два момента… Нет, они не рушат рынок абсолютно, потому что они не могут порушить рынок. Дмитрий Лысков: Как? Человек приходит в магазин и говорит: "О, как молоко-то стоит! А себестоимость у него – 16 рублей". Михаил Мищенко: На самом деле нужно четко понимать, что сегодня в Европе цена от фермы на молоко (это цена, это не себестоимость) составляет 20 рублей, 20–21 рубль в зависимости от региона. При этом жирность молока – 4,2. Белок – 3,5. Это значительно выше по показателям, чем любое среднее отечественное молоко от Голштинской породы. Это первый момент. То есть мы должны четко понимать, что наше молоко не очень конкурентоспособное, мягко говоря, по цене. Это в том числе и причина фальсификата. То есть себестоимость должна быть значительно ниже. Конечно, есть факторы, которые влияют на себестоимость, в том числе и кредиты. Ну, тут уже государство должно для себя четко понять и принять решение: оно хочет развивать отрасль или нет? Дмитрий Лысков: А вот давайте как раз сейчас посмотрим сюжет про ферму, простую ферму, которая производит молоко. И после этого обсудим, как государство может помочь этим фермерам и как снизить себестоимость молока. Давайте посмотрим. Рамиль Булатов: фермер: Ряженка, кефир, варенец, сметана, топленое молоко. Фермер Дмитровского района Подмосковья Рамиль Булатов с гордостью демонстрирует молочные витрины своего магазина в деревне Деденево. Рамиль Булатов: Мы делаем домашний майонез. И конечно же, вы ни в одном супермаркете не найдете сыворотку. Открыть лавочку фермера с 25-летним стажем заставила нужда. Хозяйство росло – избыток молока, стало некуда девать. Наладить сотрудничество с супермаркетами не вышло: то слишком мелкие объемы поставок, то цены фермера завышены. Себестоимость литра молока на ферме Рамиля Булатова – 21 рубль. Скупщики в лучшем случае дают чуть больше себестоимости, а то и вовсе раза в полтора меньше. Рамиль Булатов: Фермер в таком случае не выживет. Для восполнения своих затрат – пользоваться основными фондами или распродавать какую-то технику, или ухудшать качество своей продукции. Чтобы выжить, большинство фермеров кормит коров специальными стимуляторами, увеличивая надои. Себестоимость такого молока, конечно, ниже, но страдает и качество. Рамиль Булатов: Оно у нас действительно по себестоимости дороже в связи с тем, что мы доим не по 40, не по 50 литров. Наши коровы доят – от 25 до 30 литров. Если нам надо будет увеличить количество молока, мы увеличим количество коров. Ирина Булатова, фермер: Корма у нас естественные. Это у нас комбикорм обязательно. Сочные корма – это у нас капуста, морковка, немного картофеля. И сено. Молоко, которое дают буренки Булатовых, в том числе годится и для производства твердых сыров, так что на эту ферму едут не за ценой, а за качеством, и даже из соседних районов. С введением эмбарго на сыр спрос на молоко Булатовых повысился. Например, известный в Подмосковье сыровар с американскими корнями Джей Клоуз ездит к ним в Дмитровский район из Солнечногорского. Туда и обратно – это 160 километров. Чтобы бизнес был прибыльным, Рамиль Булатов работает, минуя посредников. В розницу литр кефира продает за 75 рублей, пачку масла – за 150, полкило творога – за 250, за литр молока просит 72 рубля. Цены не ниже, чем в супермаркетах, но только так фермеры могут выживать, не ухудшая качество молока и продолжая развиваться. Дмитрий Лысков: Ольга Александровна, так правильно я понимаю, что базовая проблема на данный момент – это проблема сбыта для фермера? Ольга Друганина: Я, в общем-то, с этим не согласна, потому что у моей фермы не существует проблем со сбытом. То есть те же сетевики сами звонят и предлагают разместить продукцию у них на полке. Дмитрий Лысков: С какими же проблемами сейчас сталкивается фермер-молокопроизводитель? Ольга Друганина: Ну, у нас, скорее всего, проблемы с логистикой, нам очень тяжело по удаленности от Москвы. То есть наш автомобиль проезжает как минимум 500 километров в день. А на месте реализации у нас, получается, нет, только в летний период, когда дачники приезжают и покупают продукцию у нас на месте. Тогда мы минуем и сети, и посредников, и зарабатываем хотя бы какие-то деньги. Дмитрий Лысков: Ольга Владимировна, вот смотрите, мы говорили о том, что кредитовать нужно и так далее. А фермеры говорят, что все нормально, вот единственное – логистика. То есть, как сыр в масле, катаются. Ольга Башмачникова: Смотрите. Фермер фермеру – рознь. Если у фермера есть инвестиции, которые он может вложить в фермерское хозяйство, – соответственно, он не нуждается в кредитах. А если он готов войти в отрасль, но у него недостаточно средств для того, чтобы купить оборудование или построить ферму, – соответственно, он нуждается в инвестициях. И большинство именно мелких предпринимателей в деньгах и нуждаются. Вот этот фермер (сюжет мы видели), он выступал на съезде фермеров и был участников нашего конкурса, занял призовое место. И основная мысль в его выступлении на съезде была в следующем: "Фермеры, не пытайтесь продавать продукцию через торговую сеть. Создавайте свою переработку и свою систему торговли. Это поможет вам выжить в вашем бизнесе, каким бы он ни был". И что самое интересно, у него… Ольга Друганина: Вы знаете, довольно-таки сложно – собственная розница. Ольга Башмачникова: Сложно. Ольга Друганина: Это довольно-таки сложно. Ольга Башмачникова: Смотрите. У вас же есть переработка? И у него есть переработка. А дальше либо те же сети будут закупать продукцию качественную в рамках фермерских двориков, и она будет продаваться по другой цене – соответственно, и потребитель ее будет другой. Но в любом случае собственная переработка рентабельность повышает. Кто может содержать магазинчик – хорошо. Это может быть система кооперативных магазинов. Это может быть просто магазин шаговой доступности, с которым есть договоренность. Но альтернативные направления торговли должны быть. Ольга Друганина: Но опять же инвестиции дополнительные нужны, чтобы иметь какую-то розницу. Дмитрий Лысков: Вот Андрея Львовича спросим. Все-таки фермер напоит Россию молоком через создание своей в том числе и розницы, вот охватят всю страну, будут развиваться и развиваться фермеры, или крупные производители? Андрей Даниленко: Вы знаете, хотелось бы, чтобы была одна таблетка от всех болезней. Проблема молочной отрасли – это проблема более 20 тысяч предприятий-производителей молока, живущих в стране с самыми разными природно-климатическими условиями, количеством населения, логистикой и так далее. Невозможно сказать, что основная проблема – это торговля, или основная проблема – это кредиты. Для кого-то это получение кредитов и стоимость этих кредитов. Для кого-то это вопрос сбыта. Для кого-то это вопрос транспортной составляющей. Дмитрий Лысков: Логистической составляющей. Андрей Даниленко: Логистической составляющей. Для кого-то… Это самое разное. Крупный завод, конечно, не хочет иметь дело с 20 тысячами поставщиков. Он хочет иметь дело… Дмитрий Лысков: Ну, понятно. Это нужно отправить 10 тысяч автомобилей. Андрей Даниленко: Конечно. Крупному заводу было бы лучше, чтобы был один крупный поставщик либо кооператив, который собирает все сырье и продукцию привозит. Точно так же – торговая сеть. Для какой-то торговой сети нужен поставщик, который привез на центральный склад большой объем, а дальше это все развозится по точкам. А кому-то, наоборот, хочется иметь вот такую красивую фермерскую лавку у себя. А кто-то считает, что он в два-три магазина поставит и решит вопрос. Я считаю, что универсального решения нет и быть не может. Но должна быть государственная политика, которая определяет стратегию – стратегию общую для страны и конкретизированную для конкретных регионов, для конкретных субъектов федерации. И кстати говоря, немалая ответственность и губернаторов. Есть губернаторы, которые способствуют и помогают, а есть губернаторы, которые – нет. Главы районов, которые способствуют и помогают, и те, которые, к сожалению, нет. Дмитрий Лысков: Михаил Александрович, еще раз возвращаюсь к тому, с чего мы начали. У нас нехватка собственного молока. Как мы слышим, фермеры-то в принципе не испытывают проблем. И предприятия особо не испытывают проблем. Им бы наращивать и наращивать производство, заводить все больше и больше скота молочного – и завалить нас молоком! А почему же этого не происходит? Почему все говорят "государственная стратегия, государственная стратегия"? Михаил Мищенко: Это происходит. Дмитрий Лысков: Где барьеры-то? Михаил Мищенко: Стоп! Это происходит. Во-первых, нужно понять… Вот вы сказали: "Кто накормит молоком Россию – крупные или мелкие?" А Махатма Ганди сказал: "Массовое производство – это производство массами". Средняя численность фермы в Европе – это 50 голов. Это чтобы мы понимали. А Европа является одним из крупнейших экспортеров. Это раз. И вопрос, что у нас не происходит. Это происходит. И я считаю, что у нас вообще, в принципе, достаточно большие перспективы. У нас очень мало коров в России, нам просто нужно развивать это. Дмитрий Лысков: Когда мы наконец выйдем на требуемый по потреблению уровень производства в России? Михаил Мищенко: Я думаю, горизонт десяти лет. Дмитрий Лысков: Спасибо большое. Ну что же, зазвучала музыка, а это значит, что время нашей программы подошло к концу. Сегодня мы обсуждали молочный рынок нашей страны. Не будем никого запугивать. И мы сегодня услышали, что количество фальсификата все-таки снижается, и к этой отрасли приковано пристальное внимание, что есть позитивные изменения, и, в принципе, нас ждет не такое уж и далекое хорошее будущее. Спасибо большое уважаемым экспертам за эту дискуссию. Спасибо. "Есть у нас молоко, да доставать далеко". Русская поговорка Доля фальсификата на молочном рынке России, только по официальным данным, составляет от 6% до четверти всей продукции. Отличить поддельные молоко, сметану, масло и творог от настоящих бывает практически невозможно. При этом цены на молоко растут, и потребители вынуждены переходить на продукты более низкого качества. Дмитрий Лысков: Роспотребнадзор по результатам проверок говорит о 6–8% фальсификата молочной продукции. Счетная палата со ссылкой на Россельхознадзор говорит уже о 25% фальсификата или некачественной молочной продукции. А вот Союз потребителей России "Росконтроль" озвучил цифру в 75% фальсификата или некачественной молочной продукции. Ольга Владимировна, ну страшные же цифры! Ольга Башмачникова: Согласна с вами. И на самом деле с каждым годом здесь ситуация усугубляется. Связано это в том числе с тем, что у нас на рынке российском, к сожалению, дефицит молока. Если в 1990 году мы производили 50 миллионов литров, то сейчас это 30; если поголовье коров было 20 миллионов, то сейчас это 8. И наверное, для того, чтобы эту ситуацию кардинальным образом изменить, нужно в первую очередь заниматься молочным животноводством и развивать те организационно-правовые формы, которые дают в этом большой результат. Это и семейные фермы, и малые сельхозорганизации, и крупные инвестпроекты. То есть структура сельскохозяйственного производства и структура молочных ферм должна по всей линейке иметь возможность получить инвестиции и долгосрочные кредитные ресурсы, получить субсидии на литр молока, получить земельные ресурсы для того, чтобы заготавливать собственные корма. И чем больше правительство сегодня будет на эту тему думать и чем больше средств в этом направлении будет выделяться, тем быстрее мы решим проблему, в том числе с фальсификацией продукции. Дмитрий Лысков: Ну, я думаю, что мы подробнее еще обсудим в ходе программы и все эти вопросы. Михаил Александрович, не раз слышал, и здесь прозвучало: "У нас в стране дефицит молока на рынке". Я не понимаю, а почему за границей не закупают? У нас что, какие-то границы, стены построены? Михаил Мищенко: Ну, во-первых, мы импортируем молоко, и импортируем достаточно много. Я немножко бы скорректировал цифры по поводу объемов производства молока. Есть данные статистики: это 30 миллионов тонн. На мой взгляд, мы из этого списка, из этого объема должны убрать данные по личным подсобным хозяйствам. Это молоко, которое, даже если оно существует, то оно не в рынке, оно практически не поставляется для переработки. А так мы, в принципе, импортируем, и импортируем достаточно много. Но доля импорта у нас из года в год снижается. И по нашим подсчетам, на 2016 год – пока это предварительная цифра – я думаю, что она сократится порядка до 5–6 миллионов тонн. Дмитрий Лысков: Михаил Александрович, вот вы изучаете молочный рынок страны. Михаил Мищенко: Да. Дмитрий Лысков: Объясните мне, чтобы я понял. У нас в стране дефицит молока, и импорт при этом снижается. Что не так у нас с рынком в стране? Михаил Мищенко: У нас снижается потребление. Потребление снижается очень высокими темпами. По данным Международной молочной федерации по 2016 году, сегодня в России ожидается потребление порядка 140 килограммов на душу населения. Мы чуть-чуть более оптимистичны: это порядка 150–160 килограммов на душу населения. Официальная статистика говорит, что мы потребляем 240 с небольшим килограммов на душу населения. Но опять же статистика включает в свои данные и данные личных подсобных хозяйств. Естественно, снижается потребление молока. Идет небольшой рост, стабильный рост производства сырого молока в сельхозорганизациях и крестьянско-фермерских хозяйствах. Оно суммарно составляет порядка 2,5–3% в год. Соответственно, при росте производства и снижении потребления мы видим снижение импорта. Дмитрий Лысков: Андрей Львович, вот смотрите: производство растет, импорт снижается, потребление снижается – и дефицит есть! Все-таки я чего-то не понимаю. Рынок должен вроде бы сбалансировать все, а он не балансирует. Андрей Даниленко: Во-первых, начнем с главного. Мы на душу населения потребляем существенно меньше молока, чем в советский период, и вообще просто по медицинским нормам. Дмитрий Лысков: Нет, ну хорошо, сейчас-то потребляем столько… Андрей Даниленко: Подождите… Дмитрий Лысков: А откуда дефицит-то берется? Ну поясните мне наконец! Андрей Даниленко: Если наше население начнет потреблять молоко так, как мы должны, и так, как вообще-то должно быть, то у нас действительно серьезная нехватка молока. Что касается дефицита, то это все зависит от того, как смотреть. Что касается дефицита на полках. Да нет дефицита на полках! Дефицита в стране тоже нет. Но перерабатывающие предприятия не обеспечены достаточным объемом сырого молока для своей потребности. Соответственно, мы импортируем сырье для переработки, при этом 90% этого сырья приходит из Белоруссии. И да, к сожалению, есть еще один критичный фактор. Это то, что молочная продукция – это, как правило, продукция социального потребления, то есть это в основном потребляет малоимущее население. Поэтому любой рост цен (а у нас рост цен, к сожалению, происходит, инфляция происходит) отражается на потреблении. Падает потребление. Падает, соответственно, спрос. И, соответственно, возникает ситуация, где у нас потребность, соответственно, и в импорте уменьшается, потому что падает соответствующий спрос. Поэтому на сегодняшний день два ключевых вопроса. Первое – мы хотим обеспечить наше население достаточной возможностью потреблять молочную продукцию? Есть два способа. Либо мы снижаем себестоимость за счет социальных карточек или социальной какой-то помощи населению – и население увеличивает за счет этого потребление. Либо вариант номер два – мы увеличиваем государственную поддержку на молочное животноводство для того, чтобы появился стимул. Что такое рост в 2%? 2% – это ни о чем. То есть это не тот рост, который нам необходим. Если мы хотим серьезно нарастить объемы производства, мы должны ставить задачу роста на 5–6%. Дмитрий Лысков: Давайте чуть позже подойдем все-таки действительно к развитию отрасли. Елена Анатольевна, действительно прилавки ломятся, разнообразие молочной продукции таково, что в глазах рябит. Сегодня как раз общался с коллегой, который не так давно вернулся из Соединенных Штатов Америки. Он говорит, что в Соединенных Штатах Америки, справедливости ради, такого разнообразия молока, как у нас, просто нет. Но можем ли мы быть уверены, что это действительно молоко? Елена Юрова: Ну, на самом деле я бы не сказала, что в Соединенных Штатах Америки нет такого разнообразия. Просто там продовольственная полка четко разграничена. Если мы покупаем молоко, там будет именно молоко – без всяких добавок, без консервантов и так далее, и тому подобное. Если мы что-то заменяем (а там действительно достаточно большая линейка продуктов для профилактической направленности, продуктов специального назначения – это и для геродиетического питания и так далее), то они будут стоять на отдельной полке, они будут иметь четкое наименование. И мы не увидим там наименования "молоко питьевое". Оно будет иметь другое название, а в своем составе базовом… Дмитрий Лысков: А у нас все вместе? Елена Юрова: У нас, к сожалению, полка не поделена. К сожалению, действительно наше основное население, которое потребляет молочные продукты, не может потреблять линейку дорогого продукта. Естественно, оно смотрит на дешевое – там, где больше ингредиентов, и так далее. Плюс надо обратить внимание, что ассортиментный ряд продукции у нас резко увеличился. И сейчас многие даже не могут по наименованию продукта понять, что же мы берем в конечном итоге – сыр или сырный продукт, и так далее. И этим пользуются очень часто… Необязательно торговля это делает намеренно. Но в связи с тем, что полка одна, на одной полке лежит и сыр, и сырный продукт, и аналог сыра, конечно, потребитель… Дмитрий Лысков: То есть мы здесь получаем целый комплекс факторов: и вот этот, если угодно, маркетинг, и тяга населения к более дешевым продуктам, и неразделенность продуктов. А вот какую долю во всем этом занимает именно фальсификат и некачественная продукция? Есть такие исследования? Потому что я вот назвал цифры совершенно разные – от 6 до 75%. Ну, это же совершенно какие-то безумные рамки! Елена Юрова: Ну, рамки действительно безумные. Они связаны с тем, что Роспотребнадзор идет строго по законодательным актам, и те 6–8% фальсификата – они действительно реальные. Это то, что выявляется в ходе проверок, в ходе стандартов, которые действуют, и в ходе тех методик, которыми мы обязаны пользоваться. Когда мы говорим о больших цифрах, которые называет "Росконтроль", то нам у нас не только продукт-фальсификат, но, как вы правильно назвали, и некачественный продукт. Все-таки разграничение здесь должно быть. Россельхознадзор не всегда разграничивает, например, фальсификацию и замену молочных составляющих на немолочные, а, например, ставит в ряд фальсификации молоко, которое содержит бензойную кислоту. И также производители, у которых выявлена эта компонента в продукции, стоят как фальсификаторы. Естественно, это добавляет процент. Дмитрий Лысков: А что это за кислота такая? Мне вот даже интересно. Елена Юрова: У нас всегда есть компоненты в молоке, которые, собственно говоря, пришли от животного, потому что молоко у нас – биологическая жидкость. Надо это учитывать. И те компоненты, которые образуются в процессе обмена животного, в том числе бензойная кислота, они всегда содержатся в молоке. Поэтому, если мы используем какой-то рычаг для того, чтобы выявлять фальсификацию, мы должны понимать, что мы подразумеваем под фальсификацией в первую очередь. Дмитрий Лысков: То есть формально это абсолютно животного происхождения продукт, он может присутствовать в молоке и, как правило, присутствует. Почему же тогда его в фальсификат-то заносят? Елена Юрова: Потому что существует недоработка в законодательном документе. У нас основной технический регламент, где не по всем критериям четко выверено понимание фальсификации продукции. Дмитрий Лысков: Интересная получается ситуация, да? Я думаю, все обратили внимание. То есть у нас нет четких даже критериев, получается, что такое фальсификат молочной продукции, что такое некачественная молочная продукция? И в общем получается, что мы в этих трех соснах и бродим. Так получается? Андрей Даниленко: К сожалению, я бы сказал, что многие любят спекулировать на этой теме и создавать себе пиар и рекламу. Ну, хорошо заявить – 70%! Это же сразу ты привлекаешь к себе внимание. Я склонен доверять Роспотребнадзору, потому что Роспотребнадзор делает самое большое количество исследований. Ну, никто не делает столько исследований, сколько Роспотребнадзор. И они все-таки идут по букве закона. В понимании профессионала, фальсификат – это когда подменили один компонент на другой, но тебе об этом как потребителю не сообщили. Если нашли, извиняюсь, антибиотики в молоке или какие-то нарушения хранения – это уже другого рода нарушения. Поэтому проблема действительно существует. Степень ее разная в зависимости от продукта. Например, в питьевом молоке этой проблемы нет, потому что экономически просто смысла нет. А в сливочном масле, где 82% жира, и его можно заменить на растительный жир, – там экономический смысл есть, и там фальсификат, может быть, действительно и выше. Дмитрий Лысков: Характерно, что про питьевое молоко тоже говорят, что там и мел добавляют, и чуть ли не гипс сыплют, чтобы чего-то добиться. Михаил Мищенко: Можно? Дмитрий Лысков: Да, конечно же. Михаил Мищенко: На самом деле здесь очень важный момент. Андрей Львович правильно сказал. Я тоже подержу коллег, что Роспотребнадзор, наверное, говорит наиболее близкие цифры. Но тема спекуляции… Дмитрий Лысков: То есть те самые 6–8% – это все-таки наиболее приближенные к реальности цифры некачественной и фальсифицированной продукции на наших прилавках? Михаил Мищенко: Фальсифицированной. Дмитрий Лысков: Только фальсифицированной? Михаил Мищенко: Фальсифицированной продукции. Но я хотел бы обратить внимание на тему спекуляции, заострить на этом внимание. На этой теме сегодня спекулируют все. И если мы говорим о том, что снижается потребление, то в чем причина снижения потребления? У нас очень многие эксперты говорят, что главная причина – это снижение потребительского спроса. Я уверен, что это не так. Потребительский спрос… Молоко вообще и молочная продукция не эластичного спроса, она характеризуется неэластичным спросом. Дмитрий Лысков: Ну, понятно. Маленьким детям не откажешь в молочной каше, человек ведь все равно ее купит. Михаил Мищенко: Да. Но совершенно очевидно, что вот эта шумиха вокруг ненатурального, вокруг фальсификата, она настолько выплеснулась и перешла все границы, что сегодня потребитель говорит: "Я вообще не буду ничего покупать. Я лучше куплю себе кусок мяса, и всё. Этим я удовлетворю…" Дмитрий Лысков: То есть этой спекуляцией настолько напугали потребителя, что потребитель отказывается от покупок? Михаил Мищенко: Совершенно верно. Дмитрий Лысков: Ой, а можно вот сейчас попробую я чуть-чуть поспекулировать, если можно? Михаил Мищенко: Давайте. Дмитрий Лысков: Ольга Александровна, вот вы фермер, вы производитель молока. Сколько вы производите молока в какой-то отчетный период, который вы сами себе ставите? Расскажите нам. Ольга Друганина: Ну, в неделю мы производим где-то 12 тонн молока. Дмитрий Лысков: 12 тонн молока. Если представить себе, сколько супермаркетов Москвы вы можете обеспечить своим молоком? Ольга Друганина: Ну, к сожалению, мы свое молоко в супермаркеты… Дмитрий Лысков: Ну, предположим, предположим, просто навскидку, чтобы была понятна, и нашим телезрителям в том числе, производительность вашей фермы вот конкретно в пакетах молока в супермаркете. Ольга Друганина: Вы знаете, натуральное молоко опять же с фермы не пользуется огромным спросом за счет короткого срока реализации. То есть мы только его произвели, а нам еще надо довезти за счет отдаленности от Москвы. Соответственно, на полке наш продукт может занимать, ну, 1% от общего объема. Дмитрий Лысков: 1%. Я почему спрашиваю? В последние годы я наблюдаю в столице… Не знаю, как в других городах, честно говоря, не видел, но в столице появляются магазины "Фермерский продукт". Появляются сетевые магазины, которые утверждают, что они торгуют исключительно фермерскими продуктами. В супермаркетах появляются отдельные полки "Фермерский продукт". И кругом стоит молоко. Ну, по вашему ощущению, сколько ферм нужно, чтобы обеспечить? Ну, это действительно массовое явление по всей Москве. Это может быть действительно фермерское молоко? Ольга Друганина: Нет, вы знаете, это действительно так. За последние два года к нам обратилось очень много сетевых магазинов, которые хотят нашу продукцию. Дмитрий Лысков: Но вы же говорите, что не доезжает. Ольга Друганина: Нет, вот само молоко, да, не доезжает, а какие-то производные… То есть это сливочное масло, где уже более длинный срок хранения. И они его хотят. И мы как бы успешно свою продукцию реализуем. Дмитрий Лысков: Ольга Владимировна, так все-таки фермерское молоко мы видим во всех этих магазинах? Ну, есть даже сети, которые утверждают, что они торгуют исключительно фермерским молоком. А мы слышим, что короткий срок хранения. Я понимаю, что это маркетинг по большому счету. Но это не относится к тому же самому обману, о котором мы слышим? Ольга Башмачникова: Услышала вас. Смотрите, фермерская продукция – это сегодня бренд качественной продукции. Конечно, здесь присутствует определенное злоупотребление. То есть, наверное, такого объема фермерского молока нет. Мы знаем, что в структуре молока сегодня, к сожалению, это 7% – несмотря на то, что тренд роста постоянно очень высокий. Дмитрий Лысков: Фермерского молока в общей структуре молока 7%? Ольга Башмачникова: Да, 7%. Но рост самый высокий ежегодно показывает именно этот сектор. И на самом деле в этом году это 6%. Если большие инвестиции, наверное, направить именно в это направление, то мы могли бы объем качественного молока увеличить. Но к нам как ассоциации фермерской обращаются торговые сети. Это и "Азбука вкуса", и "Лента", и "Ашан". И предлагают именно такой формат: они организуют фермерские дворики, и продукция, в том числе молочная. То есть они в этом заинтересованы – именно и в сырах, и в твороге, и в йогуртах. И мы сейчас планируем стартовать вот с такими проектами в нескольких районах Москвы. Другое дело, что фермеры сегодня неохотно на это идут, потому что, во-первых, не верят, что с ними будут вовремя расплачиваться за продукцию. Во-вторых, не уверены, что им предложат нормальную, хорошую цену, захотят ее опустить, а на их качественной продукции сделают бизнес именно торговые сети. Поэтому мы сегодня видим нашу задачу, в том числе как ассоциация, в том, чтобы развивать и альтернативную торговлю, и, в общем-то, кооперативное производство и переработку молока. И не соглашусь немножко с вами, когда вы сказали о личных подсобных хозяйствах. Понятно, что мы, наверное, на 100% не просчитаем, сколько этого молока, сколько этих коров. Но это молоко в любом случае есть, несмотря на то, что объемы его ежегодно падают. Ну, если посмотреть по структуре статистики, то это 40–44%. Но заметьте – даже у нас, в нашей ассоциации (а у нас 68 регионов) очень много кооперативов, которые собирают в районах молоко именно от личных подсобных хозяйств. Это молоко уже товарное. Оно и пастеризуется, и творог. Пусть это очень простая продукция, пусть она не поступает в торговые сети, но очень часто ее поставляют по закупкам в школы местные, в те же больницы и так далее. Дмитрий Лысков: Ну, 7% – согласитесь, это все равно очень и очень мало. Ольга Башмачникова: Это чисто фермерского. А я сейчас говорю уже о личных подсобных хозяйствах, которые… Дмитрий Лысков: А, в целом о личных подсобных? То есть бабушка с коровой, условно говоря? Ольга Башмачникова: Не всегда бабушка с коровой. Это иногда такой мелкий-мелкий бизнес. То есть это сельские семьи, которые могут иметь по три, по пять, по восемь коров. Дмитрий Лысков: Но это уже ферма. Ольга Башмачникова: Но они не зарегистрированы как фермерские хозяйства. Дмитрий Лысков: А как же вы с ними взаимодействуете-то, интересно? Ольга Башмачникова: Это товарные… Дмитрий Лысков: И как же с ними взаимодействуют скупщики и так далее? Михаил Мищенко: Можно? Дмитрий Лысков: Сейчас, секундочку. Ольга Башмачникова: Смотрите. Это товарные личные подсобные хозяйства, которые очень часто работают либо с опорными фермерами, которые более крупные производители и у них скупают молоко, либо с теми же кооперативами. Если мы говорим про бабушку, то это просто… это не товарное подсобное хозяйство. Она где-то на местном уровне продает это молоко в ведрах, и всё. Но у нас где-то 3 миллиона товарных личных подсобных хозяйств, 40% из них точно имеют молочное поголовье. Я думаю, цифра гораздо выше. И это потенциал не только для фермерства, а это потенциал для кооперации, в любом случае для товарной продукции. И это тот объем, который мы сейчас не знаем и не видим. Но через кооперативы продукция становится товарной, потому что она реализуется через существующую сеть. Дмитрий Лысков: Ну, кооперация – тоже отдельная тема. Хорошо. Алексей Александрович, вы представляете для нашей страны такую организацию, которая, наверное, действует на телезрителей, как красная тряпка на быка. Вы представитель Малазийского совета производителей пальмового масла. Пальмовым маслом у нас запуганы все. По-моему, даже дети в детском саду знают, что все молоко у нас состоит исключительно из пальмового масла. Вам вот такую должность занимать в России, наверное… Я бы по улице боялся ходить. Нет, не боитесь? Алексей Удовенко: Наверное, почетно. Ну, я надеюсь, что в этой студии я никого не пугаю. Дмитрий Лысков: Ну, меня-то точно не пугаете. И понятно, что это была ирония. Алексей Удовенко: И само пальмовое масло, я тоже надеюсь, для тех людей, кто находится в студии, это не новость и не красная тряпка. То, что я вижу, который год работая в этой организации? Это достаточно парадоксальная ситуация. Есть проблема. О ней все знают, о ней все говорят, на ней пиарятся, но по факту с ней никто ничего не делает, потому что… Дмитрий Лысков: Под проблемой вы имеете в виду подмену животных жиров пальмовым маслом? Алексей Удовенко: Да, подмена. Все правильно, вот именно подмена. Правильно сказал Андрей Львович. Фальсификация не только в молочной отрасли, а фальсификация и в ликероводочной, и в мясной, не знаю… Женщины оргазм фальсифицируют. Фальсификация – это когда что-то более дорогое подается и стоит на полках с похожим продуктом, более дешевым, но продающимся по более дорогой цене, когда намеренно потребитель вводится в заблуждение, и на этом зарабатывают. С этим никто не борется. Никто не борется с конкретными людьми, которые на этом зарабатывают. Всю ответственность перекладывают на неодушевленный предмет – на пальмовое масло. Дмитрий Лысков: Хорошо. Чтобы опять же я понимал ситуацию. За последние годы – ну, возьмем, например, последние пять лет – поставки пальмового масла в Россию как изменились? Алексей Удовенко: Я вам скажу, что в прошлом году импорт был рекордным – 888 тысяч тонн. В этом году… Я, честно говоря, в начале года высказал предположение, что импорт будет примерно на 10% меньше. И вплоть до декабря месяца мои прогнозы оправдывались, но в декабре было ввезено рекордное количество, и импорт… Дмитрий Лысков: То есть растет планомерно? Алексей Удовенко: Импорт остался на том же самом уровне – 885 тысяч тонн. Дмитрий Лысков: Куда уходит все это пальмовое масло? Алексей Удовенко: Основная часть, фактически вся, весь объем уходит в пищевую промышленность. Забегая вперед и предвкушая ваш вопрос: сколько уходит на фальсификат? Сказать трудно. От 6 до 60%, согласно разным источникам. В том-то и смысл фальсификата, чтобы никто не смог посчитать, сколько его. Это обман. Дмитрий Лысков: Нет, это все понятно. Андрей Львович, вот объясните, как быть уверенным, что это не попадает на те же самые молокозаводы, что молоко не разбавляют, не заменяют пальмовым маслом и не продают как натуральное питьевое молоко? Ведь куда-то же эти огромные масштабы пальмового масла в стране уходят. Андрей Даниленко: Во-первых, я считаю, что есть фундаментальная тема, и здесь нет ни одного медика, который мог бы полемизировать на эту тему. Пальмовое масло является компонентом, который используется в пищевой промышленности не только в Российской Федерации, но по всему… Дмитрий Лысков: Не-не-не! Я ни в коем случае не демонизирую пальмовое масло. Андрей Даниленко: Ну, дайте до конца… Дмитрий Лысков: Это не солидол, его можно кушать, да. Я не спорю. Андрей Даниленко: Да. Более того… Дмитрий Лысков: Только это не молоко, если в нем пальмовое масло. Андрей Даниленко: Более того, этот компонент используется в молочной отрасли абсолютно законно, когда производится молокосодержащая продукция. То есть у нас по техническому регламенту на молоко и молочную продукцию можно использовать этот компонент в виде заменителя молочного жира при производстве спредов, при производстве сырных продуктов, поэтому на заводы этот компонент попадает. Вопрос в другом. Есть недобросовестный производитель, который возьмет спред, завернет его в упаковку от сливочного масла и будет продавать его как сливочное масло. При этом даже если ты за сутки придешь на этот завод: "На складе лежит заменитель молочного жира?" – "Да, лежит, мы его используем. Да, мы его фасуем на этом оборудовании". То есть непростой процесс – найти виновного. Но самое страшное, что у нас сама практика, к сожалению, такова, что даже когда мы подаем иски, даже когда запускаем всю процедуру, иногда год может уйти и больше года на получение решения. А решение – штраф 50 тысяч, 100 тысяч рублей. Дмитрий Лысков: Тот самый момент, о котором говорил Алексей Александрович: никто не борется по сути с такими фальсификациями. Андрей Даниленко: Да. И есть еще очень важный момент, который я хочу подчеркнуть: законное производство продукции с наличием растительных жиров, где честно пишут, растет в Российской Федерации. То есть потребитель переходит на этот продукт, потому что он более дешевый. Поэтому очевидно, что это не просто вопрос… Дмитрий Лысков: Это уже момент потребительских предпочтений. Андрей Даниленко: Но тем не менее это важный вопрос. Дмитрий Лысков: Я пока не хочу уходить… Елена Юрова: Можно о фальсификации скажу? Дмитрий Лысков: Одну секундочку. Просто мои коллеги тоже пытались разобраться, как появляется на наших прилавках фальсификат, кто его производит и как идет борьба с этими фальсификатами. Давайте посмотрим небольшой сюжет и потом продолжим наше обсуждение. Февраль 2017 года. Сотрудники УБЭП по Республике Татарстан накрыли подпольный завод, где тоннами подделывали сливочное масло и молоко. – Сразу же будем отдельно разгружать, отдельно это все складывать. Под видом сливочного масла оперативникам попытались продать крупную партию спреда. Контрольную закупку полицейские сделали после жалобы предпринимателя из Набережных Челнов, купившего у злоумышленников фальсификат. В момент сделки полицейские задержали двоих подозреваемых. – Стоять! Руки за спину! Полиция! Руки за спину! Наталья Сагитова, сотрудник ГСУ МВД по Республике Татарстан: В общей сложности по итогам мероприятий изъято 10 тысяч килограммов сливочного масла и спреда. Образцы продукции направлены на экспертизу, по результатам которой они признаны фальсифицированными. По данному факту Главным следственным управлением МВД по Республике Татарстан возбуждено уголовное дело. Фальсификат поставляли не только в торговые точки Татарстана, но и в другие регионы, и даже в Москву. – Страшно даже представить, что там может быть добавлено. Горит! Вот натурально горит. Смотрите. Творог-огонь! Это кадры прошлогоднего скандального репортажа журналистов Петербурга. Корреспондент повторяет эксперимент жителя Северной столицы, который пожаловался, что купил в палатке у метро творожную массу без запаха молока, зато с отменными горючими свойствами. – Горит сама по себе уже шестую минуту. Продукт крупного завода, но с названием "Фермерский", после эксперимента отнесли в лабораторию. Лаборанты не нашли в нем ни грамма молока – сплошные заменители! То есть такая масса даже не может называться "творожным продуктом", в котором по нормам, кстати, должно быть не менее 50% молочного жира. – Что это – непонятно. Вот я ел с лавашиком. Здесь они тоже есть. А на этом видео житель города Копейска демонстрирует непонятные черные вкрапления, которые он обнаружил в сгущенке. Лакомство купил в крупном супермаркете. Предъявлять претензию производителю не стал. На сайте молочно-консервного комбината он не нашел такого продукта в ассортименте. Молочная отрасль – одна из самых проблемных в России. Чаще всего эксперты обнаруживают подделки при проверке творога, сливочного масла и сыра. По данным Роспотребнадзора, доля фальсификата в молочной отрасли – около 8%. Дмитрий Лысков: Так ситуацию увидели мои коллеги. Алексей Александрович, вот интересно то, что мы сейчас увидели – вкрапления в сгущенке, в других молочных продуктах – это ведь не пальмовое масло, это уже что-то горячее, чуть ли не нефтяное. Я уже всерьез начинаю полагать, что пальмовое масло – наше спасение, если такие добавки идут в ход. Алексей Удовенко: Я несколько раз пересматривал этот фильм и обратил внимание на результат экспертизы, где показано жирнокислотный состав. Судя по жирнокислотному составу, в котором выявлены были трансизомеры жирных кислот, можно сделать однозначный вывод, что этот продукт был выработан с использованием именно подсолнечного масла, точно не пальмового масла, а гидрогенизированного подсолнечного масла. Дальше можно размышлять о том, что гидрогенизация проводится в присутствии никеля, а никель горючий. Может быть, из-за этого горело. Может быть, из-за чего-то другого. Я свечку не держал. Но факт в том… И я после этого, честно говоря, нашел подтверждение своим предположениям, общаясь, так скажем, с коммерсантами. Очень часто для российского внутреннего переработчика российское внутреннее подсолнечное масло, прошедшее гидрогенизацию, выходит дешевле, чем везти из-за рубежа пальмовое масло, и поэтому достаточно широко в процессе фальсификации используется именно гидрогенизированное подсолнечное. Дмитрий Лысков: Очень я расстроен услышанным. Елена Юрова: Я хотела бы… Дмитрий Лысков: Елена Анатольевна, с удовольствием услышу вас. Елена Юрова: Я хотела бы сказать о том, что как только вступил в силу технический регламент 33-й на молоко и молочную продукцию, то появилась необходимость как бы более жесткого контроля по фальсификации. Все наши усилия на то, чтобы как бы опорочить пальмовое масло, привели к тому, что стали измерять такой показатель, как фитостерины. Как только эта методика вышла на такой достаточно активный период, когда большое количество образцов стало попадать под контроль, то фальсификация растительными жирами стала совершенно неактуальной – по той простой причине, что любое количество растительного жира попадает в продукт, и всегда по содержанию стеринов мы можем это определить. Не важно, какое их количество. Их не должно быть по закону нисколько. Поэтому сейчас, на данный момент самая основная фальсификация идет говяжьим жиром. И хотим мы этого, не хотим, но "пальму" тут потеснили очень активно, потому что… Дмитрий Лысков: А вот то, что мы видели что-то горючее, страшное? Во-первых, вы согласны, что это – скорее всего, как и прозвучало, продукт переработки каких-то растительных масел других, подсолнечного, например? Елена Юрова: Это в любом случае продукт переработки масел, потому что любой жир, который прошел гидрогенизацию, прошел переработку, он является горючим веществом, поэтому прекрасно может гореть. Но дело в том, что… Дмитрий Лысков: А какой процент фальсификации? Вот вы, например, лично сталкивались? Какой процент фальсификации именно такими жирами составляет в общем объеме молочной продукции? Елена Юрова: Сейчас фальсификация растительными жирами резко упала. Остались только те фальсификаторы, которые не поставляют в сети, а которые поставляют на рынки совсем уж такой отъявленный фальсификат, где 35% или 45% жира в твороге и нет практически белка. Там будет какой-то самый дешевый растительный жир, какой есть. И там будет этот продукт. Если мы говорим о фальсификации на серьезном уровне, когда идет подделка, что называется, под молочный продукт, то там уже фальсификация идет говяжьим жиром подогнанного жирнокислотного состава. При определении фитостеринов фитостерины не обнаруживаются. И мы последние где-то месяца три с половиной такие фальсификаты видим. И к сожалению, сейчас такой фальсификат – поставить на него жирную точку и сказать, что это фальсификат, достаточно сложно, потому что методики идентификации говяжьего жира не существует. Вот к чему привели нападки на пальмовое масло? Привели к тому, что появился жир, который плохо идентифицируется. Дмитрий Лысков: Неидентифицируемый фальсификат. Елена Юрова: Да. Дмитрий Лысков: Ну, это уж как-то совсем грустно. Михаил Александрович, дам, конечно же, вам слово. И сразу поясните – фальсифицируют для того, чтобы понизить цену, или просто чтобы навариться на чем-нибудь? Ну, чтобы я понимал тоже. Михаил Мищенко: Мы очень много сейчас обсуждаем следствие и вообще не возвращаемся к причине. Давайте выясним вообще причину. Почему мы боремся и у нас не получается, мы не получаем результата? На мой взгляд… Дмитрий Лысков: Прошу прощения. Если я правильно понимаю, мы настолько страшно боремся, что штраф – аж 50 тысяч рублей, да? Андрей Даниленко: 50, 100 тысяч. Дмитрий Лысков: Ну, это ужасно! Я считаю, что, конечно, ни одному подпольному производителю (вот я видел – коробки стояли целые с этим спредом) не потянуть ни в коем случае, конечно, такого штрафа. Михаил Мищенко: Вопрос заключается на самом деле в том, что спрос рождает предложение. Первое – мы говорим о потребительском спросе, но это отдельная тема. Все-таки нужно четко понимать, что основным спросом, ну, источником спроса для перерабатывающих предприятий является сеть, торговля. И давайте как бы честно просто говорить о том, что торговля сегодня имеет спрос на дешевую продукцию, но при этом похожую на натуральную. Особенно самая большая доля фальсификата у нас с вами находится в HoReCa. Это пицца. Огромный рынок на самом деле моцареллы для пиццы, да? И я могу вам уверенно сказать, что 99% пиццы сделано не из сыра, а из аналога. То есть там, скорее всего, как творог, который нам показали, там моцареллы как таковой нет. Это сырники в кофейнях, которые люди по утрам едят. Дмитрий Лысков: То есть не столько в рознице, в сетевых магазинах или просто магазинах, а именно среди кофеен, производителей полуфабрикатов? Михаил Мищенко: Общепит, любой общепит. Елена Юрова: Там, где нет контроля. Там же нет контроля. Дмитрий Лысков: Так все обстоит, да? Михаил Мищенко: Очень важный момент – это социальная сфера. Мы должны понимать, что социальная сфера сегодня… Ну, с учетом требований законодательства социальные закупки производятся по принципу цены. Покупают самое дешевое. И это все идет не только в тюрьмы и в армию, а это идет и в детские сады, в школы. Елена Юрова: И в больницы. Михаил Мищенко: Это большой рынок. И вот там… Очень важно отмечать, что там есть этот фальсификат, потому что он востребован. Сеть сегодня… Да, понятно, что и в сети можно найти фальсификат. Но нужно четко понимать, кого наказывать и кого штрафовать. Сегодня самым уязвимым звеном в этой всей цепочке является производитель молочной продукции. Дмитрий Лысков: Почему? Михаил Мищенко: А потому что все хотят оштрафовать его, он во всем виноват. То есть любая… Елена Юрова: Даже в сырье… Даже если сырье пришло к нему фальсифицированное, то он тоже будет виноват. Михаил Мищенко: Это отдельная тема – фальсифицированное сырье. Это как раз про личные подсобные хозяйства. Дмитрий Лысков: А что с ними не то? На личных подсобных хозяйствах, где две-три коровы, подмешивают трансжиры? Ольга Башмачникова: Пальмовое масло? Дмитрий Лысков: Я что-то не очень понял. Михаил Мищенко: Не-не-не, там фальсификация… Вообще, на самом деле очень интересная тема и по поводу сборных пунктов приемных молока, которые якобы закупают молоко у населения. Дмитрий Лысков: А, там фальсифицируют? Михаил Мищенко: Сухое молоко восстанавливается и продается на переработку как питьевое. Дмитрий Лысков: У нас же с 2012 года применение сухого молока запрещено техрегламентами Таможенного союза и Евразийского союза. Ольга Башмачникова: В плане личных подсобных хозяйств это не система точно. Михаил Мищенко: Личные подсобные хозяйства сегодня молоко, которое идет на переработку, практически не производят. Дело в чем? Нужно четко понимать, что существует закон об ЛПХ, и любой фермер, у которого… Скажем так, из зоны ЛПХ вообще сегодня уже вот эти маленькие производители ушли. Про бабушек забудьте, бабушек с коровами не существует уже давно. Дмитрий Лысков: Ну, мы об этом уже говорили, что это все-таки товарные хозяйства и кооперация. Андрей Львович, подключайтесь к разговору. Михаил Мищенко: И еще один момент… Дмитрий Лысков: Сейчас, секундочку. Просто нужно… Ольга Друганина: Можно я тоже немножко скажу? Дмитрий Лысков: Да, конечно, конечно. Андрей Даниленко: Я думаю, что это тема вечная, и о ней мы можем часами говорить. Я просто хочу ряд моментов обозначить. Первое. Что меня больше всего расстраивает? Что вот эта вся шумиха и нагнетание обстановки приводит к уменьшению потребления. Вот у нас торговые сети проводили мониторинг (это чтобы вы просто понимали). Одно объявление в средствах массовой информации, которое раскручивает, что 75% или 80% нашли фальсификата… Они отслеживают у себя. Вот по сырам было скандальное заявление в прошлом году – в течение месяца потребление упало на 15%. Вы понимаете, какой это негатив? Дмитрий Лысков: Андрей Львович, мы просто уже проговаривали этот момент. Андрей Даниленко: И когда мы сейчас это нагнетаем… Дмитрий Лысков: Я согласен, что он важен. Но тогда скажите мне такую простую вещь. Можно ли по ценовой категории определить, относится ли этот продукт действительно к молочному (ну, давайте конкретно по молоку), что это натуральное молоко? А вот все, что ниже этой ценовой категории, – это уже молоко с растительными жирами или каким-либо еще другим образом… Андрей Даниленко: Я хочу всех разочаровать. Первое. Попытка в домашних условиях определить, фальсифицированный продукт или нет, – ну, я считаю, это шарлатанство. И любой, кто пытается… Дмитрий Лысков: Невозможно в домашних условиях? Елена Юрова: Нет, это шарлатанство, дилетантство, да. Андрей Даниленко: Это даже обсуждать не надо. Это раз. Второе… Дмитрий Лысков: То есть если молоко вдруг горит – не верьте своим глазам, это неправда? Елена Юрова: Не всегда так. Андрей Даниленко: Второе. Цена – это тоже не всегда гарантия. Почему? Есть рекламные акции. Есть производитель, который специально добровольно идет на какие-то вещи. Другое дело, что есть… Вот тот же Роспотребнадзор признает: 40 предприятий – адрес есть, а производства нет. На полках стоит, а найти, где территориально производство, они не могут. Вот такая продукция должна у потребителя вызывать вопросы мгновенно. То есть я считаю, что тут ключевой вопрос в том, что… Во-первых, все надзорные органы признают, что проблема на самом деле становится меньшей, чем она была в предыдущие годы, потому что внимания уж слишком к этому. Второе. На сегодняшний день потребитель стал уже осторожнее относиться. И третье. Я вам честно скажу, что фальсифицировать продукт – это тоже не такая дешевая технологическая процедура. Дмитрий Лысков: Но прибыль-то, наверное, все-таки больше, чем… Андрей Даниленко: То есть сделать продукт, чтобы он обладал определенными качествами, похожими – это не очень дешевое дело. Основная проблема и основной ключевой источник проблемы в том, что, к сожалению, покупательная способность населения в итоге падает. И из-за того, что она падает, любыми путями пытаются ее удержать, в том числе и используя вот такие компоненты. Дмитрий Лысков: А какова сейчас себестоимость литра молока? Вот вы выступали с инициативой – по крайней мере сообщать об этом населению, чтобы население как-то ориентировалось. Вот для чего, во-первых, это предлагали? И какова она сейчас? Андрей Даниленко: Во-первых, мы на сегодняшний день уже выработали формулу, по которой мы отслеживаем определенные параметры. Это себестоимость кормов, это себестоимость самого производства. И мы выходим на индикатив себестоимости производства молока. Это для того, чтобы понимать динамику не с точки зрения самой цены – какая цена должна быть, а динамику – у нас себестоимость растет или себестоимость падает. Дмитрий Лысков: Цифру назовите. Сколько же сейчас себестоимость литра молока? Андрей Даниленко: Ну, вы знаете, на сегодняшний день это все опять-таки зависит от того предприятия, о котором идет речь. То есть, смотрите… Дмитрий Лысков: Ну, это же не военная тайна. Ну, скажите – от и до. Андрей Даниленко: Не-не-не. Смотрите, все зависит от того… Если мы говорим о производственной себестоимости, то это одно. То есть это может быть и 16 рублей за литр производственной себестоимости. Если предприятие закредитовано и имеет кредитные обязательства, амортизация и так далее, то есть предприятию нужно возмещать все свои основные средства, то там себестоимость в зависимости от предприятия, на какой стадии оно находится, может доходить до 28 рублей. То есть бизнес-планы, которые сегодня подают… Дмитрий Лысков: Ольга Александровна, а сколько у вас себестоимость молока? Ольга Друганина: 30. Дмитрий Лысков: 30, да? Ага. Ольга Владимировна, вы тоже ведь представляете ассоциацию, тоже имеете представление об этом вопросе. Ваша вилка себестоимости молока? Ольга Башмачникова: Вот смотрите. Недавно проводили конкурс "Лучшая семейная молочная ферма". 32 участника из 22 регионов. Производственная себестоимость молока колебалась от 14 до 25 рублей. Почему она в принципе в КФХ не очень высокая? Потому что у них высокая доля собственных коров, там небольшое количество наемного труда, то есть большую часть работы может делать семейная ферма. Плюс они производят качественное молоко. Поэтому мы призываем инвестировать в семейные фермерские хозяйства. Вообще, на самом деле как на эту проблему с фальсификатом можно повлиять? С одной стороны, нужно стремиться понижать стоимость продукции. За счет каких резервов? Первое – это продовольственные карточки, которые помогают бедному населению. Второе – должно увеличиться количество живого молока, которое производят семейные фермы и другие фермы, и крупные сельхозорганизации. А в-третьих, нужно что-то делать с торговыми сетями. Ведь на самом деле, если мы смотрим структуру стоимости продукции, то 25% приходится на сельхозпроизводителя, минимум 25% – на сети, а 50% – на переработчиков. Давайте строить альтернативную систему сбыта. Дмитрий Лысков: Сейчас Михаил Александрович возмутится, я знаю, потому что до этого мы говорили о фальсификации, и производители сказали, что падает потребление. Вот сейчас Михаил Александрович наверняка скажет, что все эти объявления себестоимости рушат рынок. Михаил Мищенко: Два момента… Нет, они не рушат рынок абсолютно, потому что они не могут порушить рынок. Дмитрий Лысков: Как? Человек приходит в магазин и говорит: "О, как молоко-то стоит! А себестоимость у него – 16 рублей". Михаил Мищенко: На самом деле нужно четко понимать, что сегодня в Европе цена от фермы на молоко (это цена, это не себестоимость) составляет 20 рублей, 20–21 рубль в зависимости от региона. При этом жирность молока – 4,2. Белок – 3,5. Это значительно выше по показателям, чем любое среднее отечественное молоко от Голштинской породы. Это первый момент. То есть мы должны четко понимать, что наше молоко не очень конкурентоспособное, мягко говоря, по цене. Это в том числе и причина фальсификата. То есть себестоимость должна быть значительно ниже. Конечно, есть факторы, которые влияют на себестоимость, в том числе и кредиты. Ну, тут уже государство должно для себя четко понять и принять решение: оно хочет развивать отрасль или нет? Дмитрий Лысков: А вот давайте как раз сейчас посмотрим сюжет про ферму, простую ферму, которая производит молоко. И после этого обсудим, как государство может помочь этим фермерам и как снизить себестоимость молока. Давайте посмотрим. Рамиль Булатов: фермер: Ряженка, кефир, варенец, сметана, топленое молоко. Фермер Дмитровского района Подмосковья Рамиль Булатов с гордостью демонстрирует молочные витрины своего магазина в деревне Деденево. Рамиль Булатов: Мы делаем домашний майонез. И конечно же, вы ни в одном супермаркете не найдете сыворотку. Открыть лавочку фермера с 25-летним стажем заставила нужда. Хозяйство росло – избыток молока, стало некуда девать. Наладить сотрудничество с супермаркетами не вышло: то слишком мелкие объемы поставок, то цены фермера завышены. Себестоимость литра молока на ферме Рамиля Булатова – 21 рубль. Скупщики в лучшем случае дают чуть больше себестоимости, а то и вовсе раза в полтора меньше. Рамиль Булатов: Фермер в таком случае не выживет. Для восполнения своих затрат – пользоваться основными фондами или распродавать какую-то технику, или ухудшать качество своей продукции. Чтобы выжить, большинство фермеров кормит коров специальными стимуляторами, увеличивая надои. Себестоимость такого молока, конечно, ниже, но страдает и качество. Рамиль Булатов: Оно у нас действительно по себестоимости дороже в связи с тем, что мы доим не по 40, не по 50 литров. Наши коровы доят – от 25 до 30 литров. Если нам надо будет увеличить количество молока, мы увеличим количество коров. Ирина Булатова, фермер: Корма у нас естественные. Это у нас комбикорм обязательно. Сочные корма – это у нас капуста, морковка, немного картофеля. И сено. Молоко, которое дают буренки Булатовых, в том числе годится и для производства твердых сыров, так что на эту ферму едут не за ценой, а за качеством, и даже из соседних районов. С введением эмбарго на сыр спрос на молоко Булатовых повысился. Например, известный в Подмосковье сыровар с американскими корнями Джей Клоуз ездит к ним в Дмитровский район из Солнечногорского. Туда и обратно – это 160 километров. Чтобы бизнес был прибыльным, Рамиль Булатов работает, минуя посредников. В розницу литр кефира продает за 75 рублей, пачку масла – за 150, полкило творога – за 250, за литр молока просит 72 рубля. Цены не ниже, чем в супермаркетах, но только так фермеры могут выживать, не ухудшая качество молока и продолжая развиваться. Дмитрий Лысков: Ольга Александровна, так правильно я понимаю, что базовая проблема на данный момент – это проблема сбыта для фермера? Ольга Друганина: Я, в общем-то, с этим не согласна, потому что у моей фермы не существует проблем со сбытом. То есть те же сетевики сами звонят и предлагают разместить продукцию у них на полке. Дмитрий Лысков: С какими же проблемами сейчас сталкивается фермер-молокопроизводитель? Ольга Друганина: Ну, у нас, скорее всего, проблемы с логистикой, нам очень тяжело по удаленности от Москвы. То есть наш автомобиль проезжает как минимум 500 километров в день. А на месте реализации у нас, получается, нет, только в летний период, когда дачники приезжают и покупают продукцию у нас на месте. Тогда мы минуем и сети, и посредников, и зарабатываем хотя бы какие-то деньги. Дмитрий Лысков: Ольга Владимировна, вот смотрите, мы говорили о том, что кредитовать нужно и так далее. А фермеры говорят, что все нормально, вот единственное – логистика. То есть, как сыр в масле, катаются. Ольга Башмачникова: Смотрите. Фермер фермеру – рознь. Если у фермера есть инвестиции, которые он может вложить в фермерское хозяйство, – соответственно, он не нуждается в кредитах. А если он готов войти в отрасль, но у него недостаточно средств для того, чтобы купить оборудование или построить ферму, – соответственно, он нуждается в инвестициях. И большинство именно мелких предпринимателей в деньгах и нуждаются. Вот этот фермер (сюжет мы видели), он выступал на съезде фермеров и был участников нашего конкурса, занял призовое место. И основная мысль в его выступлении на съезде была в следующем: "Фермеры, не пытайтесь продавать продукцию через торговую сеть. Создавайте свою переработку и свою систему торговли. Это поможет вам выжить в вашем бизнесе, каким бы он ни был". И что самое интересно, у него… Ольга Друганина: Вы знаете, довольно-таки сложно – собственная розница. Ольга Башмачникова: Сложно. Ольга Друганина: Это довольно-таки сложно. Ольга Башмачникова: Смотрите. У вас же есть переработка? И у него есть переработка. А дальше либо те же сети будут закупать продукцию качественную в рамках фермерских двориков, и она будет продаваться по другой цене – соответственно, и потребитель ее будет другой. Но в любом случае собственная переработка рентабельность повышает. Кто может содержать магазинчик – хорошо. Это может быть система кооперативных магазинов. Это может быть просто магазин шаговой доступности, с которым есть договоренность. Но альтернативные направления торговли должны быть. Ольга Друганина: Но опять же инвестиции дополнительные нужны, чтобы иметь какую-то розницу. Дмитрий Лысков: Вот Андрея Львовича спросим. Все-таки фермер напоит Россию молоком через создание своей в том числе и розницы, вот охватят всю страну, будут развиваться и развиваться фермеры, или крупные производители? Андрей Даниленко: Вы знаете, хотелось бы, чтобы была одна таблетка от всех болезней. Проблема молочной отрасли – это проблема более 20 тысяч предприятий-производителей молока, живущих в стране с самыми разными природно-климатическими условиями, количеством населения, логистикой и так далее. Невозможно сказать, что основная проблема – это торговля, или основная проблема – это кредиты. Для кого-то это получение кредитов и стоимость этих кредитов. Для кого-то это вопрос сбыта. Для кого-то это вопрос транспортной составляющей. Дмитрий Лысков: Логистической составляющей. Андрей Даниленко: Логистической составляющей. Для кого-то… Это самое разное. Крупный завод, конечно, не хочет иметь дело с 20 тысячами поставщиков. Он хочет иметь дело… Дмитрий Лысков: Ну, понятно. Это нужно отправить 10 тысяч автомобилей. Андрей Даниленко: Конечно. Крупному заводу было бы лучше, чтобы был один крупный поставщик либо кооператив, который собирает все сырье и продукцию привозит. Точно так же – торговая сеть. Для какой-то торговой сети нужен поставщик, который привез на центральный склад большой объем, а дальше это все развозится по точкам. А кому-то, наоборот, хочется иметь вот такую красивую фермерскую лавку у себя. А кто-то считает, что он в два-три магазина поставит и решит вопрос. Я считаю, что универсального решения нет и быть не может. Но должна быть государственная политика, которая определяет стратегию – стратегию общую для страны и конкретизированную для конкретных регионов, для конкретных субъектов федерации. И кстати говоря, немалая ответственность и губернаторов. Есть губернаторы, которые способствуют и помогают, а есть губернаторы, которые – нет. Главы районов, которые способствуют и помогают, и те, которые, к сожалению, нет. Дмитрий Лысков: Михаил Александрович, еще раз возвращаюсь к тому, с чего мы начали. У нас нехватка собственного молока. Как мы слышим, фермеры-то в принципе не испытывают проблем. И предприятия особо не испытывают проблем. Им бы наращивать и наращивать производство, заводить все больше и больше скота молочного – и завалить нас молоком! А почему же этого не происходит? Почему все говорят "государственная стратегия, государственная стратегия"? Михаил Мищенко: Это происходит. Дмитрий Лысков: Где барьеры-то? Михаил Мищенко: Стоп! Это происходит. Во-первых, нужно понять… Вот вы сказали: "Кто накормит молоком Россию – крупные или мелкие?" А Махатма Ганди сказал: "Массовое производство – это производство массами". Средняя численность фермы в Европе – это 50 голов. Это чтобы мы понимали. А Европа является одним из крупнейших экспортеров. Это раз. И вопрос, что у нас не происходит. Это происходит. И я считаю, что у нас вообще, в принципе, достаточно большие перспективы. У нас очень мало коров в России, нам просто нужно развивать это. Дмитрий Лысков: Когда мы наконец выйдем на требуемый по потреблению уровень производства в России? Михаил Мищенко: Я думаю, горизонт десяти лет. Дмитрий Лысков: Спасибо большое. Ну что же, зазвучала музыка, а это значит, что время нашей программы подошло к концу. Сегодня мы обсуждали молочный рынок нашей страны. Не будем никого запугивать. И мы сегодня услышали, что количество фальсификата все-таки снижается, и к этой отрасли приковано пристальное внимание, что есть позитивные изменения, и, в принципе, нас ждет не такое уж и далекое хорошее будущее. Спасибо большое уважаемым экспертам за эту дискуссию. Спасибо.