Николай Матвеев: Здравствуйте! Это дискуссионная площадка "ПРАВ!ДА?" на Общественном телевидении России. Меня зовут Николай Матвеев. Сегодня международный день учителя. К слову, с праздником, другие. Поэтому я предлагаю обсудить следующую тему. Ряд общественных деятелей в России предлагает наделить учителей статусом госслужащих. Сторонники этой идеи говорят о материальных выгодах, которые получат преподаватели. А противники считают, что преимущества весьма сомнительны: что точно появятся ограничения, с которыми педагогическое сообщество может не согласиться. Николай Матвеев: К слову, в Госдуме уже есть законопроект, написанный справедливоросами, который уточняет и расширяет правовой статус учителя. В частности, там предлагается наказывать за оскорбление учителя так же, как за оскорбление госчиновника. Для меня это уже странно, что у нас за оскорбление людей по-разному наказывают. Все-таки, Вера Александровна, вы как человек, знакомый с деятельностью партии "Справедливая Россия", скажите, как относитесь к этой инициативе в частности и в общем к предложениям наградить, наледить статусом госслужащего учителей. Вера Лекарева: Дело в том, что я стояла у истоков этой законопроектной инициативы. И напомню слова Владимира Ильича Ленина, который мечтал поставить учителя на такую высоту, на которой он не стоял в буржуазном обществе. И напомню, что как раз в буржуазном обществе учитель стоял на той высоте, о которой мечтал Владимир Ильич Ленин. Николай Матвеев: При всем уважении к Владимиру Ильичу все-таки он же использовал это для того, чтобы учительство было частью идеологической машины. Вера Лекарева: Я как историк очень интересовалась положением учителей в царской России. И хочу продолжить, что Илья Николаевич Ульянов был приравнен к госслужащим. И учительство на законодательной основе получало классный чин в Табели о рангах. Например, статский советник IV класса приравнивался к генерал-майору и обеспечивался такой зарплатой, что Илья Николаевич мог свою многодетную семью содержать, давать блестящее образование и после пенсии иметь хороший доход. Что сегодня современная Россия предлагает учителю? Это горы бумаги, ненужные отчеты, бумажная волокита. И статус учителя сегодня снизошел до услужника. Платные услуги для учителя – это оскорбление. Учитель должен быть учителем в самом полном понимании этого слова. Он должен стоять над обществом, он должен нести вечное, святое, он должен заниматься нравственностью нашего общества. Сегодня учитель – добыватель денег для своей семьи. Этого не должно быть. Царская Россия прекрасно это понимала, когда народное образование поставила на уровень государственных служащих. Не надо много денег. Деньги в России есть. Нужно просто не скупиться, а разумно управлять этими средствами. И найдутся деньги для учителей. Николай Матвеев: Алексей Николаевич, вы как считаете, эта инициатива… Алексей Зубец: Я хотел бы просто уточнить, что Ульянов старший был губернским руководителем системы образования. И в этой части он был генералом и госслужащим. Учителя в Царской России не имели такого статуса. Это отдельная тема. Николай Матвеев: Давайте об истории немножко попозже. Как вы относитесь к инициативе сегодняшнего дня? Алексей Зубец: Можно говорить о статусе учителей и сотрудников системы высшего образования как о госслужащих. Но надо понимать, что это повлечет за собой расходы. Идея сама по себе совсем неплохая, и, наверное, можно двигаться в этом направлении. Но при этом мы должны понимать, что и учителя, и сотрудники высшей школы должны по крайней мере не потерять в том уровне натуральных и материальных льгот, которые они сейчас имеют. Николай Матвеев: Спасибо. Позиция понятна. Я хочу напомнить, что это блиц. Яков Семенович. Яков Турбовской: Мне хочется думать, что способны понять, почему актуальна эта проблема, которую мы обсуждаем. Мне вообще кажется некорректным сравнение сегодняшнего дня с Царской Россией. Из этого вытекает все, о чем мы с вами говорим. Начальная школа, дошкольное образование вообще было бы уничтожено. То есть ничего они не стоили, ничего не значили. Та прослойка учителей, о которой вы говорите и которая получала деньги, касалась только гимназий и высших учебных заведений. Количественно вообще несравнимо. У нас другая ситуация. И нам надо понять, куда идет наше образование, почему сегодня актуальна эта проблема и находятся ли выходы в административном принятии решений. Николай Матвеев: И все-таки к инициативе как вы относитесь? Вера Лекарева: Вспомните 1908 год - "о всеобщем обязательном начальном образовании". Николай Матвеев: Наделить правовым статусом госслужащего учителя – как вы относитесь? В современной России, не оглядываясь назад. Яков Турбовской: Если дело касается денег, я за. Если дело касается статуса, я против. Вера Лекарева: А пенсия? Николай Матвеев: Ваше мнение. Сергей Цыбульский: В законе об образовании говорится о свободе творчества учителя и о свободе высказываний, например. Я лично сомневаюсь, насколько это будет возможно в статусе государственного чиновника, который должен отражать точку зрения государства в данный момент. В принципе я сегодня опросил своих коллег. Ситуация неоднозначна. Большая часть вообще не представляет, что это. А несколько человек, конечно, диаметрально противоположную точку зрения, от того, что мы можем реально потерять, потому что и большой оплачиваемый отпуск, и какие-то льготы, а, с другой стороны, как чиновники, конечно, мы можем приобрести и какие-то специальные дома отдыхов и так далее. Но здесь надо смотреть, что конкретно нам предлагается. Николай Матвеев: Будем говорить подробно. Пожалуйста. Александр Привалов: Мне представляется, что поднимать сейчас этот вопрос – этот чистое лицемерие. Ключевая нота сегодняшней общественно-политикой жизни Российской Федерации – это бюджетная экономия. Никаких денег под это дело никто никогда не даст. Все эти разговоры насчет того, что будут пенсии побольше. Не будут. А вот будут такие-то выплаты – не будут. Никаких плюсов от этого статуса сегодня реально дать нельзя. Другое дело, что когда вы говорите, что в законе об образовании указано про свободу творчества, расскажите это каждый раз, когда к человеку приходит очередная инспекция и проверяет, правильно ли он написал в ноябре то, что он будет делать в апреле. Никакой свободы творчества в школах сегодня нет. Есть абсолютная каторга. Поэтому если мы хотим (а мы хотим) сделать, чтобы учителю было легче, давайте сразу зададим себе просто для разговора правило: давайте не говорить о том, что стоит денег. Денег никто не даст. Никто. Ни копейки. Многое можно сделать без денег. Это правда. Надо об этом разговаривать. Николай Матвеев: Спасибо. Дмитрий Сапрыкин: Я бы тут немножко с другой стороны подошел. То есть вопрос не в том, что мы можем дать учителю, что этот статус даст учителю, какие привилегия, какие ограничения. Скорее вопрос в том, для чего это нужно. Чем это, например, поможет родителям воспитывать их детей и чем это в конечном счете государству поможет. Потому что в этом же, наверное, задача. Петр I и другие императоры, когда создавал Табель о рангах и государственную службу, они, наверное, не ставили задачу облагодетельствовать чиновничество и дать им привилегии. Задача была другая: преобразовать Россию, создать определенный слой людей образованных, имеющих личное достоинств. Потому что в том числе чины с определенного момента были связаны с получением личного дворянства. И не в последнюю очередь это должен был быть слой, преданный государству и государю, что тогда было одно и тоже. Если мы сегодня об этом говорим, то, наверное, надо заходить с другой стороны – со стороны государственной политики и целей. Или мы хотим создать некую касту. Надменная каста чиновников, о которой в свое время президент говорил. Что это будет? На мой взгляд, лакмусовая бумажка – это отношение к родителям. Потому что цель образовательной школы – это помочь родителям воспитать их детей. И в этом плане, если вспомнили про Царскую Россию, то на рубеже XIX-XX веков проводилась реформа. Пожалуй, одна из немногих успешных. Ее целью была в том числе борьба с бюрократизацией школы. А инструментом было сближение семьи и школы. Это дало большие результаты. Николай Матвеев: Вы подняли очень важную тему. Мы обязательно к ней еще вернемся в нашей дискуссии. Я сейчас предлагаю все-таки небольшую ретроспективу, давайте посмотрим, как обстояли дела в дореволюционной России и уже вернемся к обсуждению. Система народного образования в Царской России имела статус государственной службы. Соответственно, учителя были госслужащими. Должность педагога при этом достаточно высоко оплачивалась. Работа учителя оценивалась в среднем в 2.5 раза выше, чем, например, труд сельского наемного рабочего. По некоторым данным, в 1912 году минимальный оклад учителя с высшим образованием в первые 5 лет службы при норме 12 уроков в неделю составлял 900 рублей. Размер 5-летней прибавки равнялся 400 рублям. Так что преподаватель со стажем 20 лет получал 2.5 тысячи. Что интересно, учителю доплачивали за классное наставничество – к основному окладу еще 600 рублей в год. Таким образом, классный руководитель с высшим образованием, 20-летним стажем работы, проводивший по 6 дополнительных уроков в неделю, зарабатывал более 3500 рублей в год. По ценам того времени на минимальную месячную зарплату учителя можно было купить более 3.5 тонн картофеля, свыше 100 кг говядины, около 30 кг масла. В переводе на современные деньги годовой оклад начинающего педагога переваливал за 1 млн рублей. То есть месячная зарплата составляла более 90 тысяч. Ежемесячное денежное довольствие учителя с максимальным стажем и всеми надбавками – более 350 тысяч рублей ежемесячно. Согласно историческим справкам, учителю также выделялось бесплатное казенное жилье. А после 25 лет службы назначалась пенсия в размере оклада. Причем, за каждые 5 дополнительных лет пенсия увеличивалась на 20%. Что интересно, после выхода на пенсию можно было оставаться на службе и получать жалование в полном размере. По царскому указу после смерти учителя его пенсию получала вдова, пока сыновья не поступят на службу, а дочери не выйдут замуж. При этом каждый педагог имел пусть не потомственное, но личное дворянство. Служащий реального училища (по-нынешнему – средней школы) имел гражданский чин, соответствующий военному званию майора. Если бы эта система действовала сегодня, обращаться к нему ученикам следовало бы "ваше высокоблагородие", а к директору школы – вообще "ваше высокородие". Ведь это уже как минимум полковник. Николай Матвеев: Я хочу отметить, что это несерьезное исследование. Эта информация в общем доступе. Она появляется часто в научных фильмах. Об этом говорят эксперты. Это же ваша тема. Об этом была написана книга. И, насколько я понимаю, есть уточнения в том, кто получал такие большие деньги и всех ли касался этот статус учителей. Дмитрий Сапрыкин: Я действительно написал несколько лет назад книгу на эту тему. То есть в целом все правильно. То есть статус учителя (и экономический, и социальный) был существенно выше, чем сейчас. Но уточнение в том… как коллега правильно сказал, были разные типы школ. То есть были правительственные, гимназия, реальное училище – понятно, что это часть государственной системы. Большая часть школ относились к самоуправлению. То есть это земские школы, городские. То есть там ситуация немножко другая была. Профессор университета – это был очень обеспеченный человек, значительно больше даже, чем суммы, которые назывались. Учителя гимназий – тоже. Если говорить об учителях начальных школ (это земские, церковные школы и так далее), то вообще-то цифра насчет 2.5 раза верна. Но это на фоне достаточно низких доходов… Да, они получали 800-1000 рублей. Николай Матвеев: В дореволюционной России учитель жил лучше, чем учитель сейчас? Вера Лекарева: Лучше однозначно. Дмитрий Сапрыкин: Конечно, лучше. Яков Турбовской: Смотря какой. Я прошу прощения. Я не очень понимаю, зачем мы показываем сегодня этот фильм. Мы хотим идти назад или мы хотим решить проблему, которая у нас стоит сегодня? Николай Матвеев: Я вам объясню, зачем мы показали этот фильм. Потому что сызмальства нас учат: "Хотите разобраться в себе – смотрите историю". Общественная палата недавно опубликовала свое исследование, где обозначила, что учитель до 1917 года жил лучше. Яков Турбовской: Хотите разобраться в себе – смотрите историю. Хотите идти вперед – предложите цель. Николай Матвеев: Вот я вас позвал, чтобы прозвучалипредложения. Яков Турбовской: Проблема заключается вот в чем. Образование сегодня лишилось смысла. Оно имело два смысла: научить и образовать. Это глагольные существительные. Образовать личность. Какую личность мы хотим сегодня сформировать? Почему "Справедливая Россия" сегодня ставит вопрос о том, чтобы в уголовном порядке наказывать за оскорбление учителя. Поломали машину эту. Учитель потерял престиж. Почему? Потому что знания сегодня ценности большой не имеют. В любом справочнике – пожалуйста. А воспитанием и социализацией мы не занимаемся. Алексей Зубец: Это совершенно не так. Экономика знаний – это тренд современной экономики. Яков Турбовской: Я заканчиваю свою мысль. Она заключается вот в чем. Образование всегда решает проблему будущего. Мы планируем это будущее. Мы чего хотим? Чтобы уважали учителя? Сегодня школа должна стать школой развития. Изначально обеспечить готовность ребенка к адаптации к будущему миру. Сегодня мы включились в конкурентное общество. Сегодня школа не готовит этого человека как субъекта самообразования самой личности. Это комплексная сложнейшая проблема. И она упирается именно в то, что мы должны понимать: нам нужны этапные понимания, каким образом перевести школу из зазубривания в школу развития, формирования личности. Николай Матвеев: Это системные проблемы образования. Я согласен, что о них надо говорить. Но сегодня немножечко о другом. Пожалуйста. Алексей Зубец: Если говорить о развитии образования, то, во-первых, никто сегодня не ставит под сомнение ценность знаний и образования как такового. По-моему, сейчас все только и говорят о новой экономике – экономике знаний, в которую Россия должна влиться, чтобы не остаться на обочине. Александр Привалов: Говорят. Алексей Зубец: Говорят. Некоторые даже что-то делают. Вера Лекарева: А если не говорить, вообще ничего не будет меняться. Алексей Зубец: С одной стороны. С другой стороны, есть примеры такого образования, ориентированного на создание мировоззрения в большей степени, чем на зазубривание. Та же самая современная система финского образования, ряд других систем среднего образования, которые существуют в мире – пожалуйста, давайте это применим. Но надо понимать, что это стоит совершенно других денег, нежели те системы, которые применяются в России сейчас. Николай Матвеев: Опять у нас вопрос о деньгах. Александр Привалов: Вопрос не только о деньгах. Деньги, конечно, ключевой вопрос. Потому что наше отечественное образование недофинансировано очень свирепо и жутко давно. По крайней мере, в течение четверти века точно в разы, да и до того было не слишком… Николай Матвеев: Простите, но в Новосибирске Медведев перед учительской аудиторией выступает, говорит: "Мы 16 трлн вложили…". Александр Привалов: А вот Медведеву надо бы запретить или по крайней мере отсоветовать оскорблять учителя… Вера Лекарева: Я хочу поправить молодого человека. 503 млрд было в прошлом году, 646 в этом. Александр Привалов: Это втрое меньше, чем нужно. Я не говорю, что это мало. Это много. Мы большая страна. Но нужно гораздо больше. Вера Лекарева: А посмотрите, как осваивается. Счетная палата о чем говорит? Капитальные вложения не производятся. Александр Привалов: Голубушка, я понимаю, что все всех критикуют. Вера Лекарева: До регионов не доходят деньги. Надо управлять растратами в отрасли. Николай Матвеев: Деньги деньгами. Скажите, но то, что мы вливаем, вливаем, количество образованных людей увеличивается? Вера Лекарева: Общество дало заявку на качество личности. Чтобы качество личности получить, надо качество личности учителя. Надо понимать, что труд учителя – это тяжелый, утомительный, разрушающий труд. И нужно избавить от бедствий учителей. Я только что провела неисчислимое количество встреч с учителями. Криком кричат: "Жить не на что". Если мы не накормим учителей, не защитим их…  Николай Матвеев: Вера Александровна, секундочку. Александр Привалов: Я говорю не о деньгах, а о принципе. Николай Матвеев: Деньги-деньгами, но вот скажите: то, что мы вливаем, вливаем – количество образованных людей увеличивается? Александр Привалов: Да подождите, дайте слово сказать раз в жизни. Николай Матвеев: Сейчас, подождите. Вера Лекарева: Вы понимаете, общество дало заявку на качество личности. Чтобы качество личности получить, надо качество личности учителя. Надо понимать, что труд учителя – это тяжелый, утомительный, разрушающий труд. И нужно избавиться от бедствия учителей. Я только что провела неисчислимое количество встреч с учителями, криком кричат: "Жить не на что!" Если мы не накормим учителей, не защитим их, то не будет ничего, поймите. Александр Привалов: Вы же только что говорили: "500 миллиардов, 600 миллиардов!" Николай Матвеев: Александр Николаевич, ну так почему не дать зарплаты побольше? Вера Лекарева: Я вам говорю о статьях федерального бюджета 2016 года. Александр Привалов: Добрые учителя говорят: "На полторы ставки жить не на что, на две ставки жить некогда". Николай Матвеев: Вера Александровна, пожалуйста, Александр Николаевичу я дам сейчас слово. Александр Привалов: Дайте все же слово, пожалуйста! Значит, недофинансировано свирепо, и это лишь в ближайшем будущем не изменится. Но есть вещи, которые изменить можно, например, все те, кто следил за так называемой реформой образования, все еще помнят, у кого если не вполне склероз. Что когда-то в законе об образовании слово услуга попало потому, что иначе авторы этого закона не могли совпасть с некоторыми требованиями Гражданского кодекса. Вместо того чтобы Гражданский кодекс чуть-чуть… Вера Лекарева: Подправить, да. Александр Привалов: Что все равно делается каждые два дня. Они сделали эту глупость, и эта глупость пошла в народ. Сегодня на учителя смотрят как на уборщицу в вокзальном туалете. Вера Лекарева: Как на прислужника. Александр Привалов: Учитель потерял остатки уважения. Не только из-за слова "услуга", конечно, это был гигантский… Яков Турбовской: Спасибо нашему министру новому за то, что он запретил употреблять это слово. Александр Привалов: Она не может этого запретить, потому что это в законе, но она отсоветовала употреблять его в разговорах с родителями. Она права. Но этого мало, надо идти дальше. Вот сегодня уже дважды упоминали Илью Николаевича покойного, вечная ему память. А не упоминали, что Илья Николаевич управлял народными учебными заведениями целой губернии вдвоем с письмоводителем и как-то ничего управлял. Да, система была поменьше, чем сегодня в Ульяновске, в Ульяновской области, но не в сотни же раз меньше? Сколько сейчас чинуш вокруг образования? Уберите их! Это не только даст три копейки, которые можно будет отдать учителю (это хорошо, но это мелочи), это избавит учителя от ежесекундного цуканья. Ему же жить невозможно, его ж трясут все время. Вера Лекарева: Это верно! Алексей Зубец: А Керенский, кем был Керенский, кем Керенский был? Александр Привалов: Директором, насколько я помню. Алексей Зубец: Да? Александр Привалов: Ну, Керенский старше был. Алексей Зубец: То есть он там не один был? Александр Привалов: Нет. Управлял не один. Как нынешнее Министерство образования. В области – Министерство образования. Зачем в области Министерство образования? Господи! А у нас оно есть, и там десятки, если не сотни людей. Николай Матвеев: Давайте, да. Спросим учителя. Можно я задам вопрос? Давайте так. Вот учитель получает в среднем… Васильева, новый министр озвучила цифру 36 тысяч 800 рублей. Я понимаю… Яков Турбовской: В Москве. Николай Матвеев: Нет, это не Москва. Москва – 64. Это средняя по больнице температура, там Ивановская область – 24 тысячи, Москва – 66, я уже сказал, Приморье – 42 тысячи. Официальные данные сейчас. Алексей Зубец: Официальные данные – 80 сейчас. Николай Матвеев: Хорошо, учителя радуются, что больше. Сергей Цыбульский: Но у нас даже в Москве по-разному, в разных школах по-разному получают. Николай Матвеев: Я привожу данные Росстата за первый полгода. Но это спор о цифрах, которые примерно похожи. Вот вы как учитель, вам говорят: "Хорошо, берите статус госслужащего, вот вам такая зарплата – побольше2. Допустим, найдутся деньги: еще пару полковников Захарченко с восьмью половинами миллиардами рублей – и деньги найдутся. Вы согласитесь или нет? Сергей Цыбульский: Ну, давайте так. Качество… Сам по себе учитель, он уже другой, нежели чем в 19–20 веке. У нас, если мы будем обращать внимание на то, как Илья Николаевич управлял и как он там жил, - это одно, но мы сейчас уходим вообще от учителя как человека, который обладает знаниями, который готов передать эти знания. Сейчас знания ребенок может получить где угодно: и в компьютере, в книгах, и где угодно. Но это реальность. Вера Лекарева: Поверхностные, поверхностные знания. Николай Матвеев: Подождите, но может он в компьютере получить систему знаний? Сергей Цыбульский: Почему поверхностные? Учитель может направлять, учитель может быть фасилитатором, учитель может быть… Вера Лекарева: Поможет добывать знания… Сергей Цыбульский: Естественно, да, но он не единственный источник знаний, к которому … поэтому к нему и уважительно относились в дореволюционной России. Вера Лекарева: Но этим процессом нужно управлять. Александр Привалов: Дело в том, что раньше учитель был только на селе. Каким образом, скажем, в первой киевской гимназии или какой-нибудь московской гимназии учитель был единственным источником знаний, когда у всех родители были профессоры. О чем вы говорите? Сергей Цыбульский: Ну не у всех. Александр Привалов: Но у многих. Николай Матвеев: Я понял, сейчас спор о сущностях, если мы в него ушли, давайте выбираться из этой плоскости. Сергей Цыбульский: Если мы возьмем французскую Школу 42, например, где там вообще учителей нет, где дети сами обучаются. Это совершенно другое, но это современность. Вера Лекарева: Николай, я хочу добавить. Николай Матвеев: Задача школы – дать знания или научить их применять? Сергей Цыбульский: Применять. Научить применять знания. Это задача – научить учиться, добывать знания, конечно. Но не… я не являюсь передатчиком знания, знания он может получить в учебнике и в интернете – где угодно. Я должен научить, как, откуда и что и направить его. Николай Матвеев: Вкусная, вкусная… Вот историк мне все время твердила, оно впилось в меня раньше, чем я понял значение этого слова – понимать причинно-следственные связи. Почему и зачем? Сергей Цыбульский: Ну, хотя бы так, да. Вера Лекарева: Я только маленькую ремарку. Николай Матвеев: Да, пожалуйста. Вера Лекарева: К тому, что не надо брать ничего из прошлого. Учитель, к слову сказать, в царской России, кроме обязательных латыни и древнегреческого, должен был владеть тремя иностранными языками. Это вот к тому, за что они получали деньги. И я хочу сказать… Николай Матвеев: Простите, вы имеете в виду классическую гимназию, коих было не очень много. Вера Лекарева: В 1913 году, вот маленький штрих. Немецкая комиссия, изучая российские реформы, полгода здесь находясь, сделала вывод, что российские чиновники высокообразованные, высококлассные специалисты, прекрасно знающие свое дело. И вывод комиссии (это все в доступе открытом). И вывод комиссии: если реформы в России продолжатся 10 лет, то Россия станет непобедимая в смысле экономики и обороны. Николай Матвеев: Кто-то нас побеждает. Сергей Цыбульский: Хорошо, но сейчас-то кадры какие у нас. Вопрос кадров тоже есть. Вера Лекарева: А сейчас кадры, ими надо заниматься. Понимаете. Учителю надо помочь стать учителем. Его бросили в эту бумажную волокиту. Яков Турбовской: Я прошу прощения, мы чего хотим? Чтобы учителю повысили зарплату, зачем его нужно приравнивать – давайте повысим ему зарплату, если есть деньги. Вера Лекарева: Мы хотим, чтобы учитель жил по-человечески. Стоял на той высоте, никого не опасался… Яков Турбовской: Так и вот давайте повысим ему зарплату. Не превращая его в чиновника. Вера Лекарева: Никакого чиновника, который приходит, ни одного урока в жизни не дал, не знает, как в класс зайти – он приходит и учителя с двадцатилетним стажем, обучает и проверяет. Понимаете. Я была учителем, когда пришли проверяющие. Сергей Цыбульский: Стаж учителя не говорит о его квалификации. Вера Лекарева: Я сказала: "Пожалуйста, вот тема урока, я сажусь за парту со своими учениками – проводите. Если вы дадите классный урок, тогда я у вас поучусь, но если вы ни разу в класс не заходили, сейчас, как на подопытных кроликах, будете учиться на моих детях – я вам не позволю мешать мне на уроке". Поэтому учителя надо освободить, освободить. Яков Турбовской: Я десять лет председатель совета директоров школ России. Я хочу понять одну простую вещь: чего мы хотим? Поднять.. Мы же обсуждали с директорами России этот вопрос, обсуждали. Мы хотим поднять зарплату – давайте… Почему надо приравнивать его к чиновнику, который будет подчиняться… Вера Лекарева: Не к чиновнику, а к госслужащему. Николай Матвеев: Давайте я вам отвечу на вопрос, чего мы хотим. Отвечу цифрами, которые приводит ВЦИОМ. Уважаемая профессия учитель? Яков Турбовской: Нет, не уважаемая. Николай Матвеев: 17% - да, 42% - нет. Яков Турбовской: Я знаю эти цифры. Николай Матвеев: Уважаемая профессия (они называют это профессией) чиновник? Секундочку, чиновник. 56% - да. Мы хотим, чтобы учителя уважали, он получал достойную зарплату за свою работу. И наша программа вообще предлагает однозначно наградить учителя, именно наградить как медалью. Яков Турбовской: Мы не первый раз ведь общаемся на экране. Давайте поймем следующую вещь, что нам нужны в образовании долгие деньги, если мы сегодня даже много бросим денег в образование, нынешний учитель по-другому учить не может. Николай Матвеев: Вот мы и хотим понять, кому давать этот статус: работникам государственных школ… Александр Привалов: Почему обязательно статус? Николай Матвеев: Ну, звучит статус государственного служащего. Яков Турбовской: Учитель – статус. Николай Матвеев: Я понял, вы имеете в виду отдельные преференции отдельные какие-то качества, которыми обладает госслужащий. Яков Турбовской: Конечно. Да. Два миллиона людей. Николай Матвеев: Теперь давайте разберемся, чем обладает госслужащий.. Чем таким, что можно было дать учителю тоже. Алексей Зубец: Нет, смотрите, я чуть-чуть про другое хотел сказать. Я хотел привести пример, где проблема финансирования образования решена и может быть решена. Я вот представляю высшую школу, где эта проблема решается за счет того, что помимо бюджетного финансирования, которого абсолютно недостаточно и его не хватает, для того чтобы содержать нормальные условия в Москве, например, для крупного университета… Этих денег абсолютно не хватает. Как выходят из этого положения вузы: есть платники, и есть там наука, которую тоже можно продать, продать разным госорганам или частному бизнесу. За счет этого привлекается дополнительное финансирование, которое позволяет свести концы с концами. Если мы говорим о западном опыте, то там еще есть такая вещь, как образовательные кредиты, т.е. если говорить о высшей школе, то высшая школа давно решает проблему вот этого финансирования… Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Николай Матвеев: Хорошо, а как переложить это на среднюю школу? Ну как на среднюю школу? Вы предлагаете кого-то учить платно среднему образованию? Алексей Зубец: Если мы возьмем американский опыт, американский опыт… Александр Привалов: Вы слышали такое слово как "репетитор"? Сергей Цыбульский: Нет, немножко про другое. Вера Лекарева: Вот это и есть платные услуги Сергей Цыбульский: Дополнительное образование платное в школе – пожалуйста. Вы можете зарабатывать точно так же. Николай Матвеев: Это понятно, это дополнительное образование. Вера Лекарева: Это позор современной России – платные услуги учителей. Николай Матвеев: Коллеги, давайте, пожалуйста, не хором. Вера Александровна, я очень прошу – не хором. Закончите мысль. Алексей Зубец: В Америке существует такая история, которая называется школьными округами. Когда семья переезжает на какую-то территорию и у них есть ребенок, и они встают на учет в школьном округе и платят налог в местный – это не федеральный налог, это не федеральное финансирование и даже не региональное. Дмитрий Сапрыкин: Это как налог на имущество в данном месте, которое выплачивается. Алексей Зубец: Это налог, который вы платите в школьный округ. Дмитрий Сапрыкин: Это налог на имущество, из него финансируются школы. Алексей Зубец: Из него финансируется. Это некий налог, который местный, из которого местная община, сообщество финансирует те школы, которые есть на территории. Дмитрий Сапрыкин: И поэтому налогоплательщики, именно родители, которые проживают в этом месте, выбирают все руководство. Именно потому что они могут контролировать свои деньги. Алексей Зубец: Совершенно верно, есть система контролирования школьного округа, которая потом эти деньги тратит. Дмитрий Сапрыкин: Примерно так было там в земствах. Яков Турбовской: Я прошу прощения. Николай Матвеев: Сейчас, секундочку. Алексей Зубец: И естественно, что есть округа, которые сумели поднять качество школ на какой-то более высокий уровень. И в Америке существует практика: когда семья переезжает в тот школьный округ, где существует школа, где более высокое качество образования, это муниципальные школы местные, но тем не менее они имеют достаточно высокий статус и могут обеспечивать своим ученикам высокое качество образования. Но это, еще раз говорю, это не федеральное финансирование, это местное финансирование. Николай Матвеев: Простите, правильно я понимаю, как только мы выбираемся за МКАД, тут же все желания применить американскую модель для России улетучиваются? Алексей Зубец: Не обязательно абсолютно. В Америке тоже есть более или менее богатые территории, которые как-то с этим справляются. Я это к чему говорю? Если мы, опять же, вот правильно была приведены в качестве примера земства. Да, если мы не используем это… Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, если будем надеяться на федеральный бюджет… Николай Матвеев: Это мы 25 лет слушаем. Алексей Зубец: Правильно, так вот надо создавать систему местного финансирования среднего образования. Вера Лекарева: Разрушили свое советское образование замечательное и сейчас будем хлопотать Николай Матвеев: Секундочку, Яков Семенович, давайте выясним у учителя. Как вы считаете, американский опыт переложим на наш? Сергей Цыбульский: Американский опыт – не знаю, но у нас, на мой взгляд, сейчас оптимальная система финансирования, потому что есть человек/час, ученик/час, школа подает в департамент, сколько учеников у нее есть. На это количество учеников выделяется сумма, там сто тысяч в год на ребенка. Дальше школа делит эту сумму на зарплату учителя. Остальная финансируется на там, я не знаю, уборщицы, дворники, охрана и так далее. И ко всему прочему есть еще доплаты учителю за, допустим, 100 баллов за ЕГЭ. Он подготовил ребенка – он получает доплату. Он сделал проект с ребенком – он получает доплату. Ко всему прочему, я не вижу ничего плохого в платных услугах. Я открыл кружок, которое государство тоже обеспечивает и дает возможность мне провести кружок, но цена этого кружка где-то 2000 в месяц, этого мало. Если я хочу получить дополнительно 15, я делаю интересный кружок, предлагаю детям, дети приходят и моя зарплата вырастает до 70-80 тысяч. Вера Лекарева: А вы знаете, что подушное финансирование уничтожает малокомплектные школы? Что на селе школы, библиотеки, больницы – там остаются бурьян, самогонка и спившееся население. И интеллигенцию вымывают из села, сельские ребятишки остаются без учителя. Дмитрий Сапрыкин: Но конкуренция, здесь конкуренция. Вера Лекарева: Какая конкуренция? Какое ЕГЭ? Вы что, не знаете, где 100 баллов получали? Слушайте, что Садовничий говорит. Со 100 баллами пришли неграмотные совершенно люди. Дмитрий Сапрыкин: У меня ученики 96 баллов по истории получают… Яков Турбовской: Давайте в споре не хоронить проблему, которую мы обсуждаем. Вера Лекарева: Мы не хороним. Я говорю о том, что малокомплектные школы исчезают. Яков Турбовской: Это правда. Но речь же о другом. Россия – особая страна. У нас уважение к человеку дороже любых денег для него, мы похоронили уважение к учителю. Советская власть делала все, чтобы так или иначе это хотя бы на словах было. А тут мы превратили это дело в услугу, учителя не уважает ни ученик, ни родители, никто! Его берут за грудки и говорят: "Давай!" Да, он может больше заработать, меньше заработать – он богатым все равно не станет. Давайте школу сделаем местом, где проявляется уважение к государству, к человеку, к личности, к ребенку. Без этого мы ничего не изменим. Никакие статусы служащих, не служащих… Дмитрий Сапрыкин: А что такое уважение? Яков Турбовской: Уважение, если вы меня спрашиваете… Дмитрий Сапрыкин: Это важный момент. Что такое уважение? Почему учитель не уважается? Я согласен в одном с Яковом Семеновичем, что действительно смысл утерян во многом. Вот вуз, для чего готовит вуз студентов, профессиональное образование – для предприятия, готовит кадры для предприятия. Но взаимодействие вузов, ну, например, инженерных вузов (вот я больше этим занимаюсь) с предприятиями достаточно слабая на сегодня, вот про это заговорили прямо недавно. И точно также школа. Школа должна работать для родителя, потому что родитель – главная фигура в воспитании, как бы вы там не… Я согласен, что учитель – это очень важно, но родитель видит ребенка с его рождения и даже до рождения и до самой… он его ведет, он его знает. Он определяет, в какую школу пойти и так в законе. Если взять доримское право, там написано – вот какое право человека есть, какой пример права человека. Вот мы все говорим: "права человека", "права человека". Единственное право человека – это право родителей воспитывать своих детей. Вера Лекарева: Правильно Дмитрий Сапрыкин: Подождите, можно, вы говорили много. Так вот на сегодня вот этот смысл и в вузах, и в школах во многом утерян, поэтому нет уважения. У нас есть учитель, который мне помогает, я вижу, что он действует на моего ребенка положительно, я готов ему отдать, я его уважаю. Это все сказки, что я его не уважаю. Вот есть несколько учителей, к которым я отношусь суперуважительно, понимаете, потому что я… А другие.. Учителя, педагоги, как, знаете, раб, который ведет к учителю. А учителей-то не так много, в основном больше педагоги. Поэтому… Тут вопрос денег не так уж… Система образования Российской Империи была меньше, чем нынешняя в Российской Федерации. У нас детей стало сильно меньше, раньше охват был меньше существенно детей, но школ было больше в Российской Империи. Вот школ было в Российской Империи больше, чем в Российской Федерации. Николай Матвеев: Ну, мы после 87-го года в демографическую яму впали. Дмитрий Сапрыкин: Учеников было не так уж сильно меньше. Вера Лекарева: Загрузка была 12 часов у учителя, максимум – 18, а сейчас мы говорим про 80 тысяч, где 36 часов работает учитель. Николай Матвеев: Александр Николаевич, давайте вернемся немножко к мысли, которая звучала ранее… Вера Александровна, обращайте внимание на меня. Александр Николаевич, давайте немножко назад вернемся, к мысли, которая была озвучена, о том, что не надо статус госслужащего давать учителю. Но, может быть, речь о каких-то преференциях отдельных, тех качествах, которые позволены и имеет государственный служащий. О каких, что дать учителю? Александр Привалов: Слушайте, я не знаю, что позволено государственному служащему, потому что это в основном туфта, если говорить о не денежных вещах. Да, 80% от оклада – пенсия, это вполне конкретная льгота для госслужащих. Николай Матвеев: Как минимум. Александр Привалов: Но поскольку мы с вами договорились, по крайней мере, я с вами договорился о денежных вещах не разговаривать, потому что этого точно не дадут. А я не понимаю тогда, о чем разговаривать? Право быть уволенным в первую секунду по воле начальства? Оно у учителя уже есть. Чего, собственно, еще от него… Если мы говорим о том, как повышать уважение к учителю, к сословию учительскому, к учителю как к типу, то надо говорить именно о вещах уважительных. Вот, запретить слово "услуги", хотя в законе оно еще какое-то время останется, закон все равно менять надо. Вот, например, резко, резко побить по рукам господам чиновникам из Минобра и методистам, чтобы не совались туда вообще, чтоб чаще двух раз в семестр не приходили. Вот какие-то вещи, которые денег не стоят, которые немедленно дадут отклик. Сергей Цыбульский: Регламентировать отношения родителей и учителя, чтоб они не пролезали внутрь процесса образования. Александр Привалов: Это невозможно. Дмитрий Сапрыкин: Вот интересно вы говорите: регламентировать, чтоб не пускать родителей в процесс. А почему? Сергей Цыбульский: Рекомендации давать учителю – это уже извините. Николай Матвеев: Давайте по одному, друзья. Александр Привалов: Если вам угодно, я приведу пример того, как сегодняшнее начальство относится на самом деле к той проблеме, которую мы обсуждаем. Не далее, как вчера, мне попался в руки проект (ну, уже финальный проект) бумаги, которая называется приоритетный проект "Новый учитель". По мнению власти, этот новый учитель, приоритетный проект "Новый учитель", который будет длиться пять лет стоит 125 млн рублей для федеральных и 125 млн рублей для региональных. Но для региональных – это просто их никто не даст, ну пусть даже и дадут. 250 млн рублей за 5 лет на нового учителя в России, 250 млн рублей – это ровно один танк. Ровно один танк "Армада". Вот так они всерьез думают об этом. На самом деле, все гораздо проще: как только о деньгах заговариваешь, отойди. Отойди, нет тебя. Николай Матвеев: Ясно. Вера Александровна, ну все-таки резонно звучат аргументы, что денег-то не будет больше. Ну да, дивный статус госслужащего, ну ограничим. Для понимания: нельзя будет брать репетиторство, потому что это дополнительный заработок, нельзя будет ходить на митинги и вообще спорить со своим начальством. В общем, одни только сплошные ограничения. Александр Привалов: А спорить со своим начальством и сейчас нельзя. Николай Матвеев: А денег не дадут. Зачем тогда статус? Вера Лекарева: Николай, я хочу обратить внимание на федеральный бюджет 2016 года, и на замечание Счетной палаты. Денег достаточно, ими надо разумно управлять, их надо своевременно направлять в субъекты. Регионы получают средства с большим опозданием из федерального бюджета, не успевают их осваивать, не успевают рассчитываться с заказчиками, не подготовили проектно-сметную документацию по строительству школ, образовательных центров и так далее. Николай Матвеев: А как же "Денег нет, держитесь"? Вера Лекарева: Деньги есть, их еще раз повторяю, принцип разумности нарушен. Александр Привалов: Об этом не рассказали Медведеву. Вера Лекарева: Это первое. Второе: мы серьезно говорим о том, что нужно возврат по НДС монополистам нашим сырьевых ресурсов не возвращать. Это даст полтора триллиона рублей. Это не 270 млн, а 1,5 трлн рублей для того, чтобы поддержать учительское сообщество. Александр Привалов: Прям вот так целевым образом? Хорошо. Вера Лекарева: Очень сложно сейчас учитель выживает, я не знаю, о каких 80 тысячах тут говорят. Это, наверное, 36 часов нагрузка. В царской России было 12 часов нагрузка, учителя, но называлось это не часы, а уроки, самая максимальная нагрузка была 18 часов. Николай Матвеев: А в советской России? Вера Лекарева: А в советской России и 36, и 20, и по 42 часа даже проводили. Александр Привалов: Секундочку, ставка – 18. Вера Лекарева: Еще что хочу сказать. Советская система, много ее ругают, там было много хорошего в советской школе. Разрушено до основания, а ничего нового не создали Николай Матвеев: А главное, что там было хорошо, что мы утратили? Вера Лекарева: Всеобщее обязательное образование, воспитательные процессы от учителей и связи с родителями, внеклассная работа. Учителя также бесплатно занимались. Всевозможные кружки, занятия во внешкольное время, дети не болтались по улице, не были добычей наркодельцов и преступников, вот это нужно обязательно взять. Александр Привалов: Тогда на улицах не было наркодельцов. Кроме того, всеобщее образование было, извините меня, такая обманочка, потому что половина и более того – после 7 или 8 класса отсасывалась из школы. Вера Лекарева: Мы все получили высшее образование в советское время. Александр Привалов: Мы не все получили высшее образование. Половина из нас. Николай Матвеев: Прошу прощения, я благодарен за это новой России уже, я в Советском Союзе не успел отучиться. По дополнительному образованию: есть же у нас сейчас программы дополнительного образования, понятно, что там за что-то нужно платить Вера Лекарева: Допобразование – это все платное. Залезать в дырявый карман. Громко скажите, чтобы телезрители услышали, куда прийти, чтобы получить бесплатно. Сергей Цыбульский: Нет, не все платное. Доопобразование не все платное, и школа функционирует фактически в течение всего дня. И утром если мы проводим уроки, днем начинаются кружки, секции. Вера Лекарева: Это где, в какой школе? Сергей Цыбульский: В гимназии в центре Москвы. И это нормально абсолютно. Вера Лекарева: Вот чтоб телезрители услышали, что бесплатно можно куда-то прийти. Сергей Цыбульский: Я предлагаю свой кружок, физрук предлагает свой кружок, пожалуйста. Если я хочу государственную поддержку, пожалуйста, у меня будет ну небольшое дополнительный заработок. Если я хочу еще раз свой кружок открыть и он будет пользоваться популярностью – пожалуйста. И школы фактически открыты постоянно, в субботу и в воскресенье у нас несколько кружков проходит. И дети из соседних домов приходят – в чем проблема? Да, если соседняя школа не может это обеспечить… Вера Лекарева: Нет, вы только начали с того, что говорили, что вы проводите платные занятия, платные услуги. Сергей Цыбульский: Нет, есть бесплатные. Николай Матвеев: Яков Семенович, пожалуйста. Яков Турбовской: В советской школе учитель был главной фигурой учебно-воспитательного процесса, в его руках были две вещи – отметка и оценка. Отметка – это баллы, которые он ставил, а оценка – это его отношение к этому ученику. Сильному ученику он мог… Николай Матвеев: Простите, а сейчас иначе? Яков Турбовской: Конечно, что вы! Абсолютно обезличенное отношение. Пришел в школу – учись. Александр Привалов: Так, секундочку, так и отметок тоже нет. Вы давно слышали про двойку? У нас нет школьной оценки двойки. Яков Турбовской: Проблема-то заключается в том, что сегодня казарменное отношение… Николай Матвеев: Когда только смотрю на известную картину, а так в основном не слышу. Яков Турбовской: Поэтому проблема заключалась в том, что школа строила межличностные… Школа была домом теплым, он приходил туда… Александр Привалов: Ну, тут кому как повезло. Яков Турбовской: Это правда, да, кому как повезло, но в принципе не насаждалось администрирование, учителя не заваливали бесчисленными отчетами, он не становился в позицию человека, который дрожит от посещения, что к нему придут. Прочитайте, пожалуйста, в законе права, которые предоставлены учителю, их 13. Это права и есть. Николай Матвеев: А они соблюдаются? Яков Турбовской: Да нет, ничего не стоят. Право не делать этого, право делать то, но это же смешно. Николай Матвеев: То, что вы сказали, 13 – это академические права, но есть же еще трудовые права. Яков Турбовской: Ну да, что в законе написано. Николай Матвеев: Да, там есть академические и трудовые права. Вы сказали про 13 – это академические. Есть еще трудовые. Яков Турбовской: Тут было очень точно сказано: мы сегодня просто учителя превратили в услугу, твое дело – давать знания, чтобы он на ЕГЭ сдал эти экзамены. Вера Лекарева: Урокодатель. Александр Привалов: Моя матушка-покойница была словесницей, я учительский сын, и я помню, ее жизнь далеко не была медом: РОНО было, гороно было, директор мог делать, что хотел, все правильно. Но то бремя, которое она несла, против того бремени, которое несет сегодняшний учитель, было раем. Несопоставимо хуже сегодняшнему учителю. И это не стоит денег это убрать, но этого никто не делает. Сергей Цыбульский: В Высшей школе экономики было сделано исследование небольшое по поводу того, насколько компьютеризация облегчила процесс жизни учителя. И выяснилось, что при бумажных журналах мы заполняли меньше гораздо, чем при компьютерных. Александр Привалов: Вот, тут только вышка для этого может делать специальные учения, потому что всегда знали, всегда знали, что, как только появляется новая возможность оформлять документы, это не облегчает жизнь, а усложняет, потому что начальство потребует новых документов. Николай Матвеев: Алексей Николаевич, ну говорят: "Стала услуга учитель, стала услуга учитель". Давайте посмотрим вообще в далекую историю, люблю я это дело. Педагог в переводе же значит "раб". Александр Привалов: Детоводитель Николай Матвеев: А как педагог переводится? Детоводитель. Раб, который водил ребенка. Он же был рабом. Алексей Зубец: Если мы возьмем совсем древнюю историю, если мы вернемся в древние Афины. Вера Лекарева: Учитель даже не кланялся государю Алексей Зубец: Где постоянное всеобщее образование для всех граждан Афин. Другое дело, что там дисциплины, которые преподавались, они были другие. Там была музыка, физкультура и много чего другое, чего сейчас нет. С другой стороны, была там философия и так далее. Тот же самый Аристотель был учителем и все основные философы, которых мы знаем, там стоики, ну вот гуляли там стоя и преподавали. Нельзя сказать, что там уж совсем не было образования. И все это было. Николай Матвеев: Давайте от Аристотеля опять к нам, в 2016. Алексей Зубец: На сегодня мы говорим о том, что денег нет и не будет. На самом деле, в мире существует опыт, который позволяет нам предложить некоторые варианты замены деньги натуральными льготами. В мире существует такая система, во многих странах мира, как дешевый ипотечный кредит для учителя, который ничего не стоит или проценты по которому серьезным образом дотируются. Сергей Цыбульский: У нас, по-моему, такое есть. Николай Матвеев: Да, есть, но для этого ты должен будешь куда-то уехать, там, где ты захочешь взять ипотечный кредит. Алексей Зубец: Да, по всей стране, где вы живете, и есть этот ипотечный кредит. Есть другая составляющая – это медицинское страхование, дополнительное, сверх того, что у нас есть по ОМС, т.е. есть целая система материальных льгот государственных, которая стоит гораздо меньше, чем деньги. Есть такая замечательная история, вот мы обсуждали перед началом передачи, как огороды, которые когда-то предоставляли тем самым учителям земским, и огороды, которые потом предоставляли советским учителям. Три десятины учителю в сельской школе, но сейчас почему бы не предоставлять землю под застройку. Сейчас существует масса возможностей стимулирования, которое стоит существенно меньше, чем те же самые деньги, выплаченные человеку. И это система существует во всем мире. Николай Матвеев: Вы как считаете, все-таки статус госслужащего либо не статус, а какие-то отдельные преимущества. Дмитрий Сапрыкин: Давайте опять сравним две ситуации раньше и сейчас. Раньше статус госслужащего делал… И учитель… Человек с образованием высшим получал дворянство, т.е. он попадал в число уважаемых людей с социальной точки зрения, и поэтому он вел себя соответствующим опытом. Во-первых, свобода как бы. Это момент. Благородному человеку нельзя сказать так: "Заткнись, там, и делай, что тебе говорят". Т.е. они очень ценили, и для них это очень важно было: свобода, принципиальность, они уже в 20-30 годы как себя вели, пока уж их совсем не поставили на место. Все эти профессора, учителя. Николай Матвеев: Либо к стенке, либо на теплоход. Дмитрий Сапрыкин: А сейчас мы говорим, мы понимаем, вообще когда мы говорим о государственной службе, это значит построенные винтики системы, которым сказал – они делают. Т.е. никакого свободы, никакого достоинства. Да, это принципиально разные вещи. И в этом плане если мы возвращаем к службе, вот это вот качество, т.е. если это действительно люди, относящиеся к службе и к должности своей от слова "долг2, к служению некоторому. С другой стороны, чувствующие внутреннее достоинство и свободу, это одно, с другой стороны, они должны чувствовать свою обязанность. Ответственность. Вот я когда писал книжку про образование в Российской Империи, я читал переписку императора Николая II с министрами по поводу… Что интересно, мысль постоянно повторяющаяся у императора Николая II, он говорит: "Страна мне поручила детей за не даром доставшиеся народные деньги, и я несу за них ответственность, причем я несу за них родительскую ответственность". Даже император, который называл себя там хозяином земли русской. Он чувствовал ответственность. И так же его в общем-то учителя, профессора разные, от очень высокопоставленных и очень обеспеченных до низких. И в советское время это в общем-то продолжалось, потому что это люди были воспитанные, они часто были в нескольких поколениях, т.е. многие советские учителя они были в прошлом те учителя или дети их. Да, тут есть преемственность. И на сегодня эта преемственность, может быть, сегодня, может быть, в прошлом поколении, она во многом поиссяклась, потому что сегодня учителя в общем-то не выше по уровню – ни интеллектуальному, ни нравственному часто, чем, допустим, родители. А иногда и ниже . Потому что был период некой деградации, когда, вы правильно говорили, учитель – это было место, куда уж идут… И как поднять учителя, как поднять вот это сословие. Тут материальный фактор действительно только один из. Но если мы просто тупо сейчас сделаем их чиновниками, ничего не изменится, я согласен. Николай Матвеев: Друзья, к сожалению, времени катастрофически не остается нам для финала. Все-таки хочу напомнить, что международный день учителя мною воспринимается как праздник, поэтому финальный блиц – попытка, возможность упомянуть тех, кого вы считаете учителями с большой буквы. Можете назвать конкретных людей, можете в целом высказать мнение, что для вас учитель с большой буквы. Это вот такое мини-поздравление тем, кто сейчас нас смотрит, и тех, кто причисляет себя к педагогическому сообществу. Пожалуйста, коротко: у нас на все про все две минуты. Пожалуйста. Вера Лекарева: Я хочу поздравить Антонину Семеновну Барскую. Это мой учитель, мой тренер, необыкновенный человек, который за копейки вырастила тысячи профессиональных специалистов, замечательных порядочных людей, которые работают во всех сферах экономики и педагогики нашего государства. Я хочу поздравить Репинецкого Александра Ивановича, я хочу поздравить Марулину Веру Алексеевну и многих других, и всех учителей, и сказать, что обязательно жизнь изменится, государство обязано позаботиться об учителе. И напомню, что из тьмы веков нам говорит Конфуций, что, согласно ритуалу, даже если государь призвал учителя, учитель не отдавал ему поклон. Так в древности ценили учителей. Николай Матвеев: Спасибо! Алексей Зубец: Ну, учитель с большой буквы – это для меня, наверное, все-таки Аристотель, а если говорить о поздравлениях, я хочу поздравить с этим праздником двух людей, на которых держится финансовый университет. Двое из тех людей, на которых держится университет, - это Нелли Михайловна Розина и Мухадин Абдурахманович Эскиндаров. Это реально те люди, без которых сложно представить тот университет, где я работаю. Николай Матвеев: Спасибо! Яков Турбовской: Я хочу надеяться, что то, что сегодня здесь произойдет, будет услышано. Так вот, образование – это единственный локомотив развития общества, единственный. И если мы не изменим отношения к учителю, ничего не будет. Это он у земли стоит, это он соприкасаетя с душами наших детей, это от него зависит, с чем они уходят в школу, с чем они приходят из школы. Проблемы заключаются именно в том, что школу надо превращать в теплый государственно обеспеченный дом. При этом я хочу поздравить Эллу Исааковну Гуськову, бывшего директора 170 школы, сейчас это дело укрепилось – им. Чехова. Создана великая школа. Ларису Николаевну Валишину я хочу поздравить, которая… Веру Сергеевну Филинову я хочу поздравить и Галину Михайловну Юшину, которая объединяет и детский сад, и школу. Проблема и заключается именно в том, что только через человеческое отношение школа формирует наших граждан. Николай Матвеев: Спасибо! Сергей Цыбульский: Ну, я хочу поздравить своих коллег, потому что… Вообще учителей России с праздником. И сказать, что приходя на работу с большим интересом, чтобы они дарили этот интерес к своему предмету своим ученикам. Тогда у нас, наверное, все проблемы будут совершенно по-другому решаться. И чем больше будет компетентных людей в образовании, чем больше детей, которые вырастут и действительно сделают будущее России, ну и это будет вклад современных педагогов в развитие нашей страны. Николай Матвеев: Спасибо! Александр Николаевич. Александр Привалов: Спасибо. Я поддержу князя Кропоткина, который любил говорить, что люди лучше учреждений. Отечественное образование сейчас в очень скверном состоянии, но в нем работает масса великолепных людей. Я вот с тех пор, как подробно занимаюсь образованием, я просто не устаю радоваться, какие прекрасные люди продолжают работать их, к сожалению, далеко не большинство, но они есть. И пока они есть, не все потеряно. Пока не сорок лет водят отечественное образование по пустыне, а еще все-таки немножко меньше, есть какие-то шансы, что остаются люди, которые сообразят, что делать, если им дадут такую возможность. А отдельно поздравлю Сергея Евгеньевича Рукшина, который буквально позавчера в письме ко мне вот такую мысль высказал. Николай Матвеев: Спасибо! Дмитрий Сапрыкин: Я тоже поздравляю учителей, и я все-таки поздравляю еще родителей. Тех, которые пока еще занимаются своими детьми, потому что они тоже учителя – первые учителя, как в законе новом сказано. И я тоже согласен, что образование в не самом лучшем положении, но если объединят усилия государство, учителя и родители, то ситуация и в стране изменится радикально, потому что образование – это действительно главное. Николай Матвеев: Ну, я тоже хочу поздравить своих учителей и отметить, что их список пополняется, честно говорю, с каждым годом. Я пытаюсь учиться у многих в этой жизнь, и, мне кажется, по этому пути, ну, если не каждый, то многие должны следовать. Сегодня звучали мнения экспертов. "ПРАВ?ДА!" не навязывает вам никакое из этих мнений. В конечном счете выводы делать вам самим. Будьте с нами на ОТР. Пока! Что ж, страна огромная, если в Москве учитель в среднем получает в среднем 66 тысяч рублей, то в Приморье – 42, а в Ивановской области вообще 24 тысячи. Как видим, жизнь учителя зависит от конкретного субъекта России. Почему регионы так сильно отличаются друг от друга и откуда взялась эта пресловутая федеральная раздробленность экономики? Об этом завтра в "ПРАВ?ДЕ!" Будьте с нами!