Николай Матвеев: Здравствуйте, в эфире Общественного телевидения России программа "ПРАВ?ДА!" Меня зовут Николай Матвеев, и вот тема сегодня. По данным Высшей школы экономики, почти каждый десятый россиянин – изобретатель. Это больше, чем во многих развитых странах мира. В США, например, пользовательскими инновациями занято около 5% населения при этом отечественные изобретатели неохотно патентуют свои разработки, и могут не знать самого термина "инновации", что не мешает им создавать полезные новинки и приспосабливать уже существующую технику. Николай Матвеев: Да, действительно, исследователи Высшей школы экономики задались вопросом "А сколько, собственно, в прямом смысле этого слова изобретателей у нас в стране?". И в процентном соотношении получились следующие цифры: 9,5%, или 14 млн человек, так или иначе занимаются изобретательством. В прямом смысле, то есть, когда ничего нет, ты сел это и сделал, и еще это используешь. Для сравнения: в Великобритании, утверждают исследователи, 6% населения занимаются изобретениями, в Японии -3,7%, в Финляндии – 5,5% почти, а в Южной Корее, откуда, мы знаем, очень много технологий и различных технических средств, всего 1,5% реального населения занято изобретательской деятельностью. Константин, насколько мне известно, вы соавтор вот этого исследования. И по какому такому принципу… У нас, вроде как, не очень знаю много российских изобретений, которые используются и в быту, и так, чтобы были на слуху. Больше это, конечно, Япония, Соединенные Штаты, европейские какие-то изобретения. А получается, что все-таки 14 млн у нас занимаются исследования, как так получилось? Изобретениями. Константин Фурсов: Ну, дело в том, что когда мы говорим об инновациях, надо понимать, в каком поле мы, вообще говоря, находимся. Это могут быть инновации, которые создают компании, какие-то производственные фирмы, предприятия, все, что угодно. А могут быть бытовые решения, которые оптимизируют, например, какие-то… Позволяют решать какие-то бытовые проблемы. Это может быть доработка продукта, который не устраивает вас по качеству, по своим каким-то характеристикам, либо это может быть принципиально что-то новое для дома, для сада, в любой практически сфере, в которой протекает ваша жизнь. И, соответственно, мы в исследовании обратились именно к этому сюжету. В повседневной жизни приходится ли россиянам изобретать что-то новое для себя и для своей семьи. Это, в общем-то, уже в каком-то смысле устоявшийся подход. Вот те страны, которые, примеры из которых вы приводили, они задают вопрос похожим образом. Да, но в некоторых случаях разделяется на создание каких-то новых продуктов или на усовершенствование существующих, где-то нет, где-то об этом спрашивают вместе. И дальше по цепочке раскручиваются вопросы. Хорошо, а что это было? А куда это дальше пошло? Вы рассказали об этом друзьям, знакомым, родственникам? Вы пришли, например, в какую-то компанию, которая занимается производством, и предложили ей выпустить это? Вы получили патент? И так далее… Выясняется, что наши соотечественники в два раза чаще, чем их, скажем так, западные или коллеги из Юго-Восточной Азии, в два раза чаще наши соотечественники рассказывают об этом, т.е. делятся информацией с друзьями, родственниками, знакомыми и так далее. Но при этом практически не обращаются к производителям или практически не пытаются как-то коммерциализировать результаты своего интеллектуального труда, то есть довести это до какого-то продукта, до какого-то рыночного применения. Николай Матвеев: Денис, есть так называемый глобальный инновационный индекс. Швейцария там занимает первое место, а Россия – сорок третье. При этом у них на 1 млн экономически активного населения приходится порядка 9 тысяч патентных заявок, а у нас всего триста семьдесят две, при этом вот исследователи ВШЭ посчитали, что у нас 14 млн, каждый десятый, занят каким-то изобретательством. Денис Андреюк: Ну, я про глобальный индекс, пожалуй, сейчас комментировать не стану, потому что в деталях не разбирался. Но вот из того, что я услышал, мне кажется, что патентов у нас быть и не должно, потому что то, о чем мы сейчас говорим, это просто означает, что наши сограждане в два раза чаще сталкиваются с беспорядком и неудовлетворительным качеством технических решений потребительских. Николай Матвеев: Поясните для зрителей: качеством технических… Денис Андреюк: Ну что это означает… Николай Матвеев: Условно говоря, Япония может вам предложить… Денис Андреюк: Нет, пошли и у людей спросили, сколько людей занимаются изобретательством: "Ты что-нибудь делаешь руками?" Каждый десятый сказал: "Да, я делаю". А в Великобритании то же самое, каждый… Короче, в два раза реже. Им просто реже приходится что-то доделывать после того, как они что-то купили в магазине или имеют что-то готовое. А это совсем не имеет никакого отношения к теме коммерциализации, к теме патентов… Николай Матвеев: Простите, простите, а как же вот известная дама, по имени Джой? Вот недавно про нее вышел фильм. Вот она мыла шваброй, мыла, мыла шваброй, что-то вот уголки никак – порезала на кусочки тряпочку, завернула ниточки… И швабра теперь в каждом втором доме. Денис Андреюк: А потом она решила это продать. Правда? Николай Матвеев: Да, она решила это продать. Денис Андреюк: Вот сколько таких людей? Которые управляют – много, а которые хотят продать? Николай Матвеев: А сколько таких людей? Денис Андреюк: Очень мало. Николай Матвеев: Так почему наши не продают? Вы думаете, у нас таких швабр не понапридумывали? Денис Андреюк: Я думаю, что это связанные вещи, по той же самой причине, почему у нас много потребительских товаров, которые не удовлетворяют по качеству. По той же самой причине из-за недоработки институциональной, большого количества недоработок, люди не верят в то, что они смогут реально заработать на своих изобретениях. Николай Матвеев: Дмитрий, как вы считаете, мы действительно изобретаем, у нас действительно есть потенциал, у населения, ментально потенциал даже есть? Но при этом в плоскость заработка, в плоскость патента мы это не переводим. Дмитрий Зезюлин: Ментальность, конечно же, есть. Что такое изобретатели? Это человек, который, прежде всего, талантлив. Во-вторых, конечно, хорошо образован, в-третьих, он должен быть очень такой упертый, трудоголик. У нас это все в характере есть национальном. Но мне кажется, мы, коллеги, немножко путаем, что такое рационализация – вот этим у нас занимается, я думаю, что и 10, и 20 млн, и 30. А вот что такое изобретение, изобретательство – это немножко другая стезя. Николай Матвеев: Так давайте разберемся, мы для этого и собрались. Дмитрий Зезюлин: Что такое изобретение, что такое инновация? Вот у нас часто говорят, например, что такое инновация? Николай Матвеев: Простите, вот случай со шваброй, приведенный пример, - это изобретение? Дмитрий Зезюлин: Если есть патент, то да. Николай Матвеев: Есть патент. Хорошо, это же была швабра, та же палка осталась, появился крепитель и такие веревочки. Ну, она же не изобрела швабру – она доделала. Дмитрий Зезюлин: Доделала, и в комплексе получилось… Николай Матвеев: Так это то, о чем говорили, вот, только что. Дмитрий Зезюлин: Получился новый продукт абсолютно. И она, если получила патент на него, значит, это изобретение. Изобретательский уровень есть? Есть. Новизна есть? Есть. Промышленное применение вот она попыталась наладить. И, помните, как в фильме: мы всей семьей смотрели, болели за Джей… Промышленное применение оказалось гораздо сложнее: изготовление и прочее. Вот это у нас как раз у всех и не хватает. Именно когда изобретатель, продав все, заложив все, начинает делать какой-то там модуль, какой-то станок, у него получается, все говорят: "Классно!", на всех выставках он занимает призы, медали… И вдруг он идет к производителю, производитель говорит: "Ну, слушай, мне же надо менять все абсолютно, чтобы вот это произвести". Вот это и начинаются проблемы. Николай Матвеев: Давайте спросим у специалиста по патентам. Александр, скажите, у нас почему люди-то не идут со своими изобретениями, не патентуют их и не хотят на этом зарабатывать? Александр Христофоров: Я думаю, есть много причин. Во-первых, вернемся к тому, почему люди придумывают и все ли нужно вообще патентовать? Есть много инноваций бытовых от бытовой неустроенности, причем это как текущая неустроенность… Вот на сегодняшний день проблема, скажем, колодец заклинило, и человек придумывает, как его расклинить, что там подложить. И традиции некоторые неустроенности. То есть последние, по крайней мере, два века где-то (вот с начала 19 века) жизнь России как-то шла в значительной мере не слава Богу. Череда потрясений, череда, скажем, неурядиц и так далее. То есть, в принципе, у людей где-то в подсознании за два века засело, что надеяться можно только на себя, ни на кого другого. Если есть проблема, ты решаешь сам, ты не зовешь слесаря, сантехника – ты решаешь сам. И люди решают свою локальную проблему. Но если решена именно локальная проблема, часто бывает, что, может быть, и не нужно ничего патентовать. Нужно трезво оценить: а нужно ли вообще другим то, что ты придумал? И если оно нужно, то, конечно, зовем патентного доверенного, составляем заявку, подаем патент. Если удается потом продать это все, то иногда получаем огромные деньги. Николай Матвеев: С какими идеями к вам идут? Александр Христофоров: С самыми разными. Ну, я, например, очень люблю изобретения в области фармацевтики. И вторая любимая моя область – это IT. Собственно, с ними чаще всего и приходят. То есть, если говорить о российских изобретателях, потому что зарубежные обычно присылают уже готовые заявки. Если говорить о российских изобретателях, то бывают изобретения сугубо, ну скажем, навеянные каким-то локальным духом. Например, взять березу и извлечь из нее что-нибудь и ввести эти вещества, полученные из березы, скажем, в муку, в пленку, еще куда-то. Такие локальные изобретения, с ними тоже я работал. И есть изобретения, в принципе, имеющие общечеловеческую ценность. Скажем, вспомнить, например, глицин, всем известный. Он изобретен был в России и, строго говоря, никакое это не принципиально новое вещество, это аминоуксусная кислота, которую все учили в школе, которой довольно много в организме человека. Но российские изобретатели придумали как… Лечить некоторые болезни или улучшать некоторые состояния, скажем, создавая локально повышенную концентрацию этого вещества, которое и так, повторюсь, есть в организме, и поддерживая ее некоторой динамикой распадаемости. Николай Матвеев: А почему именно фармацевтика. Вот я, кстати, когда готовился к программе, натолкнулся на такой факт, что, действительно, больше всего изобретений именно в медицине, в фармацевтике. Это потому что мы часто болеем? Александр Христофоров: Ну, на самом деле, спрос на лекарства в денежном выражении огромен. И естественно, когда есть спрос, есть желание его удовлетворить. И обороты фармпромышленности настолько велики, что, конечно, в среднем реально использование изобретение в области фармацевтики приносит на порядки больше денег, чем среднее реальное использование изобретения в другой области. Николай Матвеев: Позвольте, вот, немножечко назад в Советский Союз вернуться. Там я, конечно, чуть-чуть всего прожил, но мне кажется, вот там обусловлено было изобретательство: ничего нет, плановая экономика, все нужно придумывать, как-то приспосабливать. Сейчас же рынки открыты – чего хочешь, все есть. Зачем сейчас-то изобретать? Что толкает людей на изобретения и что толкало в Советском Союзе? Евгений Бурый: Вы знаете, я внимательно слушал коллег, пять человек высказались на эту тему. А никто не сказал слово "творчество". Вот это очень важно. Наши люди, проживающие в нашей стране, любят творить, вот они любят это делать. В Германии, для того чтобы людей к творчеству побудить, в магазинах продаются полуготовые наборы, игрушки  всевозможные материальные, всякие какие-то комплекты для творчества. Вы знаете, немцы очень рады, если кто-то заходит в эту часть магазина, что-то покупает. У нас этот отдел смели бы полностью даже сейчас. Николай Матвеев: Но зато мы ездим на их машинах, а они на наших нет. Евгений Бурый: Это немножечко другое. Николай Матвеев: Мне кажется, все равно какой-то творческий потенциал приводит к развитию автомобильной отрасли. Или нет, это все технические наступательные движения? Евгений Бурый: Творчество и серьезный продукт промышленный – это все-таки немного разные вещи. Вот, Дмитрий Иванович совершенно справедливо отметил, что очень часто что-то выдуманное, придуманное и потом горячо отстаиваемое изобретателем – что это будет работать, это принесет пользу… Вы понимаете, люди, которые работают в промышленности, они прекрасно понимают, что оно не додумано до той степени, когда это можно пустить уже работать на производство, на какое-то предприятие. Поэтому то, что касается элементов творчества, обязательно надо учитывать и не сбрасывать со счетов. Именно поэтому и считают граждане, что патентовать результаты творчества – какой смысл, это удовольствие? Николай Матвеев: Давайте спросим у изобретателя. Скажите, действительно, творческий какой-то импульс нужен, для того чтобы что-то создать. Или в России в случае с, например, сложными экономическими ситуациями в семьях это, наверное, больше не творчество, а необходимость, нужда. Вы как считаете? Станислав Протасов: Творчество… Создать что-то без творческого начала невозможно, потому что создание и творчество – это в общем-то однокоренные слова. Николай Матвеев: Я прошу прощения, вы же знаете о тостере, о его существовании, о его изобретении и так далее. Вы знаете, почему в России в свое время хлеб начали жарить? Все просто – от плесени хотели избавиться. Станислав Протасов: Вполне возможно. Но, смотрите, мы тут обсуждаем разные моменты, что у нас народ не понимает пользы патентов, не файлит патенты и так далее, и тому подобное. Но главная часть, да, патент – это же не сама цель. Вот будет у меня патент, я изобрел что-то, я пошел в Роспатент и получил патент. Это стоит денег. Я не знаю расценки Роспатента, но для того чтобы в патентный офис США свою заявку зафайлить, требуется потратить примерно 15 тысяч долларов. А жизненный цикл патента стоит 30 тысяч долларов. У нас, конечно, это дешевле, но это тоже значимые деньги. Николай Матвеев: Жизненный цикл патента сколько? Станислав Протасов: Жизненный цикл – это обычно лет десять, иногда больше. В зависимости от важности патента, от того, как вы с ним обходитесь. То есть это стоит денег, и ничего оно вам не дает. Вот мнение о том, что, получив патент, я начинаю получать от каких-то людей деньги, - это в корне неправильное мнение. Патент – это просто инструмент для бизнеса, патент мне позволяет, когда я создам продукт, этот продукт защищать. То есть зачем, скажем, компания IBM каждый год пять тысяч новых патентов создает? Чтобы отбиваться. Николай Матвеев: Вы вышли на очень важную тему, мы к ней вернемся буквально через сюжет, потому что, конечно, много услышать, но лучше один раз увидеть. У нас есть небольшая подборка, а что, собственно, наши российские изобретатели изобретают. Внимание на экран. Батарейка, клей и микромотор. В умелых руках все это через пять минут превратится в очаровательного робота-щетку. Устройство настолько же забавное, насколько и малопригодное. В большинстве своем изобретение российских кулибиных отличает смелость фантазией и отсутствие коммерческой составляющей. Делают для себя, друзей, но не на продажу, хотя, например, усилитель вай-фай сигнала вполне бы мог неплохо продаваться. Как и эта необычная малолитражка, которая работает на древесном угле. Именно малолитражка, а не грузовики, которые в свое время были далеко не редкостью. Расход от 6 до 9 кг древесного угля на 100 км, в бак помещается 10 кг. Можно неплохо сэкономить на бензине, который постоянно дорожает. А это мобильная баня, которую можно установить где угодно. Для транспортировки достаточно легкового автомобиля, монтируется за час, и удовольствие становится ближе. Любители активного отдыха уже оценили преимущество передвижной парной, ее все чаще можно встретить в снаряжении альпинистов и охотников. Инженерная мысль превратила штукатурную лопату в хоппер-ковш. Установленный компрессор распыляет количество штукатурки равномерно и позволяет быстро обрабатывать большие поверхности. Идею штукатуров подхватили производители и наладили серийный выпуск устройства двух видов: для стен и потолков. В рознице стоит семь тысяч рублей, но многие предпочитают делать его вручную – так намного дешевле. Еще дешевле заводских аналогов легкий самодельный самолет. Сделан в гараже из дерева и металла, двигатель от снегохода, вес без топлива – 230 кг. Может, легкий одноместный самолет сам по себе и не оригинальное изобретение, но некоторые технические решения этой конструкции инженеры называют весьма перспективными. Правда, при этом все равно крутят пальцем у виска: все-таки полет на таком устройстве может окончиться печально. Но разве российских Кулибиных этим напугаешь? Изобретательский зуд, куда от него деться. Николай Матвеев: Ну, эта подборка, конечно, неполная, но все-таки, Константин, я тут не увидел идею, знаете, из разряда полковника Сандерса. Жарить в панировке курицу, что меня, честно говоря, заинтересовало бы сразу, как только я это услышал. Константин Фурсов: Да я и не думаю, что вы бы легко нашли среди этих изобретений что-то подобное. Хотя вот пример с устройством для нанесения штукатурки, по-моему, - это прекрасный случай и демонстрация того, что некоторые действительно достойные изобретения выходят на рынок и находят в общем-то своего клиента. Но дальше возникает вопрос: а сколько занимает этот процесс, сколько нужно в него вложить и какова, например, реальная отдача и польза от этого? И вот в этом же сюжете было отмечено, что, тем не менее, пользователи предпочитают это делать сами. Почему? И это касается очень многих изобретений. Мы, когда опрашивали население, спросили: "Почему вы изобретаете?" И мы были удивлены, что в равной степени у нас присутствуют, грубо говоря, два базовых мотива. Это интересно: действительно, что-то хочется попробовать, прокачать свои скилы, попробовать что-то сделать новое – вот этот самый творческий элемент. И второй очень значимый мотив – это нужда. Она выражается в разном: нет денег, необходима помощь родственникам, знакомым, отсутствует опять же продукт какого-то удовлетворительного качества, поэтому приходится докручивать. Это тоже форма необходимости. И вот в нашем случае, вот эти два, условно, мотива, они соседствуют друг с другом. То же самое, как соседствуют друг с другом две, условно, разные аудитории. Это молодые продвинутые люди с хорошим образованиям, которые в основном стремятся к какому-то творчеству и самореализации, и это люди – представители малых городов. Опять же, прекрасные иллюстрации были в сюжете, который мы сейчас посмотрели. И эти люди в основном имеют не такой высокий доход, у них зачастую не самая… Николай Матвеев: Голь на выдумки хитра. Константин Фурсов: Да, да, абсолютно. Станислав Протасов: А можно я добавлю? Николай Матвеев: Да, конечно. Станислав Протасов: Я хочу добавить, что вот этот сюжет он предполагает, что очень много у нас каких-то смешных или глупых изобретений. На самом деле, изобретений глупых не бывает. Это не задача патентного офиса определять, изобретение хорошее или нет. Его задача только понимать, было подобное изобретение или нет. Я знаю, что часть этих изобретений никуда не пойдет. Может быть, 99%. Но какой-то может родиться в бизнес, как у той дамы со шваброй. И вот процесс перерождения этого изобретения, которое выглядит смешно, в конкретные деньги – это процесс бизнес-климата. Можно делать бизнес, удобно делать бизнес в стране или нет? Если удобно, кто-то из них свой древесный уголь доведет до чего-нибудь разумного, если неудобно, оно так и останется ездить в сюжете на телевидении. Николай Матвеев: Дмитрий, прежде чем мы перейдем, собственно, к патентному праву, у меня такой вопрос. А вот образ этого изобретателя, который что-то генерирует в голове, что-то пытается сделать – кто этот человек? Такой вот, на грани сумасшествия? Дмитрий Зезюлин: Нет, я всю жизнь сознательно борюсь как раз с этим образом, когда говорят изобретатель – это чудак какой-то. И в фильмах показывали… Николай Матвеев: Профессора из "Назад в будущее" помните? С дымящейся головой, бегающий, машущий руками… Дмитрий Зезюлин: В Америке я был неоднократно, на выставках, там все мечтают дети быть изобретателем, потому что изобретатель у них – это синоним… человек продвинутый, богатый, умный, знаменитый. И мы должны стремиться к этому.  У нас на сегодняшний день почему люди не изобретают? Я сейчас был на выставке в Севастополе, и мы увидели очень интересный мотоцикл, электромотоцикл такой, на электрической тяге, супер, очень интересный продукт. И автор молодой, образованный, по-моему, из военных из бывших. Я говорю: "Вы как, запатентовали?" Он: "А зачем? Мы его уже и так производим". "Но это же может быть чье-то". Николай Матвеев: В Китай попало – и пожалуйста. Дмитрий Зезюлин: "Да, Дмитрий, я вот в Москве буду, к вам заеду, и вот вы мне все расскажете". Станислав Протасов: А в Китае незапатентованные, им плевать на патент. Дмитрий Зезюлин: Понимаете, вот такой у нас нигилизм какой-то, полное незнание… У нас просто нужно заниматься именно такой просветительской ролью. Вот наше общество изобретателей, мы пытаемся это сделать, но у нас нет еще достаточных сил. И когда помогает государство… Вот ваш уважаемый канал – он же создан специально для того, чтобы слышали глас народа. Я бы хотел сказать вот с этой высокой трибуны, что не хватает поддержки государственных органов на местах, на федеральном уровне, чтобы организовывали такие обучающие, просветительские передачи, на который мы сейчас тут присутствуем. Николай Матвеев: А как же рубрика "Очумелые ручки"? Дмитрий Зезюлин: Ну, это настолько мизер, потому что нужны лекции, нужны просветительские мероприятия, людям нужно объяснять, для чего нужно патентовать, как патентовать, как быстро оформлять заявки и как потом завершать. Николай Матвеев: А мы как раз сейчас начнем. Александр, ну вот давайте представим: изобрел я, верю в это просто беспрекословно, как в религию, принес. Что делать дальше? Куда идти, к кому обращаться, как патентовать, сколько на это нужно денег, какова процедура? Александр Христофоров: Ну, вообще-то есть специальная профессия – патентный поверенный. То есть люди, которые проверены государством на знание и умение все это делать, они готовят заявку на изобретение, подают ее от имени изобретателя в патентное ведомство. Нам тут надо учитывать, что патент носит территориальный характер, то есть если подается заявка в российское ведомство на выдачу российского патента, то и российский патент будет действовать только в России. Если подается (пусть даже через российское ведомство) в Евразийское патентное ведомство, то можно получить евразийский патент, который будет действовать в нескольких странах бывшего СССР, включая Россию. Николай Матвеев: Наши куда чаще подают? Александр Христофоров: Чаще в российское ведомство. Если нужна охрана за рубежом, надо подавать за рубеж. Все это патентные поверенные делают. Но самое главное – это, конечно, правильно составить заявку. Николай Матвеев: Простите, к заявке вернемся. По поводу подачи внутри страны и вовне. А идея воплощается в жизнь чаще поданная туда или внутри страны. Александр Христофоров: По-разному. Строго говоря, одно не зависит от другого. На самом деле, желание подать за границу заявку (что, в общем-то, довольно дорого), оно чаще всего возникает, когда идея частично уже воплощена, когда уже есть инвесторы какие-то, может быть, даже пошел денежный поток от начала использования изобретения и есть, на какие деньги патентовать за границей, потому что действительно дорого. Кстати, в России патентовать, на самом деле, не так дорого. За границей очень дорого. Николай Матвеев: А сколько, сколько? Александр Христофоров: Ну, тут были названы цифры, что где-то десятки тысяч долларов, скажем, для США, чуть меньше, может быть, цифра для большинства других юрисдикций, чуть больше для европейских стран. Николай Матвеев: А у нас сколько, сколько вот у нас стоит? Я решил запатентовать программу на шестерых с планшетом в правой руке, допустим. Александр Христофоров: На самом деле, патентные пошлины у нас очень невелики. Они вообще сегодня копеечные, может быть, повысятся через некоторое время. Но пока их можно сильно в расчет не брать, главные расходы – это на оплату услуг специалистов, которые как раз подготовят правильно заявку. Это обычно несколько тысяч долларов, но, конечно, не десятки тысяч долларов. Евгений Бурый: Тут, позвольте, я возражу. Я получил патент не так давно, я в общей сложности на него потратил около трех тысяч рублей. Николай Матвеев: А что я могу запатентовать, вот я уже определился: программа, где шестеро гостей, я ведущий, я в очках… Я могу запатентовать такой формат? Александр Христофоров: Хотел закончить про стоимость, если можно. А то мы как-то соскочили с этой темы. Николай Матвеев: Нет, просто понимаете, я чем вдохновился: я недавно узнал, что Юрий Михайлович Лужков запатентовал кулебяку и пятирядный МКАД. Если и это можно патентовать, то, может быть, и у меня есть шансы? Денис Андреюк: Можно я… Очень важную тему мы затронули, а потом пропустили. Вот история с творчеством, мне кажется, она очень важная, если ее одновременно дополнить, что делают люди, изобретают люди по мотиву творчества. Второй мотив, что, вроде как, денег нет, это для родных, чтобы они не мешали. Ну да, пошел человек в гараж, сказать, что вот, мол, буду своими руками делать. Николай Матвеев: Ну, в России в гаражах в основном не творчеством занимаются. Денис Андреюк: А вот все, о чем мы говорим дальше: о патентах, о защите – это вопрос бизнеса. И я просто хочу привести очень забавный пример. Поскольку я в общественной организации работаю, а в основном все-таки там пожилые люди, я просто сталкиваюсь с тем, что… А навыки организации бизнеса, навыки работы с бизнесом, они пришли как культура относительно недавно, и этим занимаются в основном молодые люди. Есть довольно много таких агрессивных проявлений, когда пожилые люди говорят: "Ну, вот я изобретаю, а эти вот мальчики, девочки ходят и коммерциализацией занимаются". Ну, мне кажется, что это проявление вот ровно того же самого, о чем мы говорим. Что главный и первый мотив – это все-таки творчество, но как только мы начинаем говорить про бизнес, там просто совсем другие правила игры. Николай Матвеев: Ну, понятно. Не всегда изобретатель является менеджером собственного изобретения. Все-таки к гаражам возвращаясь: Возняк и Джобс в гараже придумали свое детище. А у нас-то в гаражах, ну, тоже соображают, но, как правило, на троих. Или это все шаблон? Константин Фурсов: Ну, мы, конечно, не спрашивали, чем люди занимаются в гаражах, хотя, мне кажется, это хорошая, в общем-то, тема для исследования, я бы даже сказал, качественное, может быть, наблюдение. Николай Матвеев: Ладно, хорошо, давайте в серьезную плоскость. Где и как люди творят, если не дома и не семьей. Вот отстаньте от меня, я пошел творить. Константин Фурсов: Где угодно. Дома, на работе, в гараже и даже во сне. Это ведь открытый процесс. Станислав Протасов: Это может быть хобби, это может быть часть работы. В крупной компании это же сотрудники создают идеи, патенты и интеллектуальную собственность, то есть это часть работы. Николай Матвеев: И все-таки кулебяку можно, студию на шестерых – нельзя. Что можно, что нельзя, с чем идти вообще? Как вот зрителю, который считает себя изобретателем, который свой потенциал расценивает как великий, как ему понять, есть ли будущее у его детища и куда и с чем идти. Станислав Протасов: Я вот хочу повториться, что действительно, во-первых, патентное право, оно территориальное, то есть в разных странах работает немножко по-разному. И защищает ваши изобретения на конкретной территории. Поэтому, если вы хотите продавать, условно говоря, в США, вам нужно понять принципы действия патентного офиса США. Если в России, то нужно понять, что в России вы патентуете опытный образец, насколько я помню, и еще пару вещей каких-то. И по этим правилам лучше идти к патентным поверенным, не то чтобы я что-то рекламирую… Николай Матвеев: То есть мало того, что я что-то изобрел, мне еще и навыки маркетолога нужно иметь, изучать рынки… Станислав Протасов: Нет, нет, нет… Смотрите: патент – это юридический документ, содержащий элементы технической конструкции, я бы так сказал, и поэтому писать его без юристов – это надо быть очень умным и хорошо разбираться в том, что вы делаете. В противном случае вы можете создать патент, который ничего не защищает. Александр Христофоров: Есть два разных вопроса. Как понять, можно ли получить патент, и как понять, имеет ли изобретение коммерческую перспективу, интересно ли оно кому-нибудь, купит ли его кто-нибудь. Николай Матвеев: А разве одно из другого… Александр Христофоров: Нет, не следует совершенно. Чтоб понять, как получить патент, надо, на самом деле, наложить на него несколько шаблонов, так называемых, критериев или условий патентоспособности. Это новизна, изобретательский уровень, промышленная применимость, ну и есть такой критерий, как техническое решение. Это, кстати, очень важно: это именно то, что отделяет вот то, о чем вы спрашивали: шесть игроков или участников шоу стоят в два ряда – это организационное решение. И пусть даже кулебяка, это немножко, конечно, смешно, но это все же техническое решение, устройство. Да, остается техническое решение, но недавно ввели еще некоторые такие второстепенные, но тоже важные критерии, как, скажем, достаточность раскрытия изобретения в заявке, хотя это, скорее, уже работа патентного поверенного, а не, собственно говоря, требование к самому изобретению. И если все это есть… Если есть новизна – то есть то, что вы создали, ранее неизвестно, если есть изобретательский уровень – то есть отрыв некоторый от того, что ранее было известно, если есть промышленная применимость – то есть возможность многократно изготовить это все и нормальное раскрытие всего этого в заявке, если это, наконец, техническое решение, а не организационное, как в вашем случае, то патент получить, как правило, можно. Ну, это вопрос, скажем, правильная работа патентного поверенного, чтобы он все сделал правильно, чтобы он получил патент и чтобы, очень важно, получил патент, который будет защищать все варианты реализации вашего изобретения, иначе вы… За три тысячи рублей можно патент оформить, но патент этот может оказаться, что ничего и не защищает, охраняет только один частный случай. Николай Матвеев: Простите, зачем тогда вообще это регистрировать, не в случае с тем, кто пришел оформлять патент, а в случае с государством, в случае с вами как со специалистом, если там изначально эта история не защищена. Это, извините, я, может быть, неправильно понимаю: юрист, который меня изначально не защищает, документ, который никак не помогает. Александр Христофоров: Нет, это ситуация, когда вы без юриста пошли… Очень часто бывает такое, что вы придумали, например, что-то и очень подробно в заявке описали. Сами заявку подготовили без специалиста, подали заявку, очень подробно в ней все описали, получили патент, но этот патент защищает ровно то, что вы в форме изобретения описали. Но, например, точно такую же, но чуть-чуть отличающуюся (что, очевидно, можно сделать) конкурент ваш спокойно сделает, не спрашивая вас. И вы со своим патентом останетесь, повесив просто его на стене. Такое тоже бывает. Денис Андреюк: Более того, не отреагирует на ваш патент, он именно факт подачи вашего патента использует… Станислав Протасов: Для многих людей наличие патента – это серьезное свидетельство какой-то технологии, изобретения, поэтому достаточно много мошенников подают патентные заявки, которые проходят… Ну, скажем, я могу описать, с помощью Александра зарегистрирую антигравитационный двигатель, повешу у себя и буду с граждан собирать деньги, объясняя им, что вот, смотрите, Роспатент все мне сделал. Николай Матвеев: Ну, вот прежде чем мы продолжим разговор, просто мы сейчас очень важной темы коснулись: как от идеи перейти к промышленным масштабам. Оказывается, здесь тоже все не очень просто. И вот две таких интересных попытки в нашем сюжете. Ученый-физик из Новосибирска Денис Волков демонстрирует одну из своих самых удачных разработок – компактная вентиляционная система с трехступенчатым фильтром очистки воздуха. "Московская форточка" - так назвали это изобретение – незаменимая вещь в загрязненной атмосфере большого города. - Установка позволяет решать несколько задач. Во-первых, обеспечивать свежий воздух для дыхания, чтобы люди чувствовали себя комфортно. Во-вторых, отфильтровывать те загрязнения, которые находятся на улицах любого современного мегаполиса. И, в-третьих, поддерживать комфортный уровень температуры в зимний период за счет подогрева воздуха. Прибор крепится к стене квартиры возле окна, там же делают специальные отверстия, через которые воздух попадает в установку для очистки, охлаждения или обогрева. То есть окно для проветривания открывать больше не надо, и это большой плюс в сравнении с кондиционером. - Это тот же класс оборудования, что и кондиционер, но другой тип и другое назначение. Задача кондиционера в том, чтобы обеспечивать комфортную температуру воздуха, но функция притока свежего воздуха для дыхания не входит в перечень основных задач кондиционера. На воплощение идеи в жизнь и оформление патента на изобретение у новосибирского физика ушло почти два года. И за первые шесть месяцев было продано около тысячи единиц по цене 20 тысяч рублей, но производством форточек заинтересовались пока лишь в Китае, где их также покупают в стремительно растущих объемах. - В Китайской Народной Республике есть очень серьезная проблема, наверное, самая серьезная в мире с качеством воздуха в больших городах. А вот история молодого изобретателя из Краснодара едва не закончилась трагедией, хотя начиналось как раз все очень хорошо. Выпускник аспирантуры Кубанского госуниверситета, автор трех патентов Дмитрий Лопатин был единственным, кто представлял Россию на Международном саммите науки и технологического предпринимательства Hello, Tomorrow. Его проект солнечных батарей, которые могут работать даже на закате или в пасмурную погоду, был отмечен в списке ста лучших работ. - Это солнечная батарея, которую мы, как на принтере, можем печатать на любой поверхности. Сейчас мы вот одно из таких направлений прорабатываем, чтобы солнечные батареи можно было в одежде печатать. В процессе работы над батареей Дмитрий заказал по почте литр растворителя гаммабуфилактон и оказался под следствием за незаконный оборот психотропных веществ. Молодой физик мог быть отлучен от свободы и науки на 11 лет, именно такой срок запросила прокуратура. Суд дал три года условно. Дмитрий считает, что некоторые потенциальные инвесторы отказались от сотрудничества именно из-за уголовного дела. Вместе с тем, молодой изобретатель не унывает, а в родном Краснодаре трудится над новыми проектами и дорабатывает старые. Николай Матвеев: Дмитрий, вот у меня к вам вопрос. Исходя из того, что мы увидели, получается, что даже когда уже понятно – это нужно… В случае с этими форточками, в случае, когда кубанский изобретатель изобрел, не факт, что в нашей стране получится все довести до ума? Дмитрий Зезюлин: Ну, к сожалению, да. Как сказал один ученый американский, молоко без коровы не бывает, а корова – это есть как раз вся система. От творчества, когда в деток мы закладываем еще в студиях авиамодельных, судомодельных, автомобильных где-то элементы творчества. Учим, как собирать, как крутить, и потом уже в институтах, в школах, аспирантура. И потом уже, соответственно, предприятия. Так вот это промышленное предприятие, если посмотреть… У нас очень старый промышленный парк. И коллеги, кто сталкивался, знают, что… Даже вот мои друзья-изобретатели из Костромы, которые делают очень интересные, полезные вещи, которые в каждой машине есть, говорят: "Дмитрий Иванович, ты вот не обижайся – мы уже в Китае это заказываем. Я своих мастеров уже распускаю: ну нет у меня станков таких, и старики мои не могут уже этого делать". То есть вот эта система… Обязательно нужно восстанавливать эту систему, которая была в Советском Союзе, которая есть во всем мире. Недавно нам пришло письмо от нашего консула в Шанхае. Почему к нам, не знаю, кто-то к нам переправил. И он пишет, что в Шанхае принята такая программа о коммерциализации результатов интеллектуальной деятельности, и ее результат налицо. В течение пяти лет рост патентов в Шанхае вырос на 300 с лишним процентов. И эти патенты все были коммерциализованы практически. Мы перевели с китайского языка эту программу и направили в соответствующие органы: в Минобр, Минпром, в Роспатент. И, в общем-то, написали, что нужно внимательно изучить, потому что эта программа, она на 70-80% состоит из тех идей, которые были в Советском Союзе, и только на 20% - коммерциализации и то, которые непосредственно нужны вот для того, чтобы коммерциализовать. А идеи просты, вот то, что я говорю: творчество, соревновательность, обучаемость и непосредственно подготовка к рыночным условиям. Николай Матвеев: Евгений, а вот по поводу генерирования идей. Откуда вот этот импульс должен идти – сверху? Государство говорит: "Нам нужны идеи, изобретите русский IPhone". Помните, YotaPhone? Презентация такая была, громкая презентация телефона. У кого-нибудь из ваших знакомых есть этот телефон? У моих – нет, YotaPhone, я даже не видел его. Вы видели? Хороший телефон? Станислав Протасов: Неплохой. Я думаю, цена… Николай Матвеев: Давайте вернемся. Или все-таки инновации – это импульс снизу, от народа, а государство должно подхватывать, понимаете? Евгений Бурый: Очень сложный вопрос вы задали. На него просто ответить невозможно. Я объясню, почему. Николай Матвеев: Постарайтесь, 15 секунд всего, говорят. Евгений Бурый: Постараюсь. Время пошло. Во-первых, все будут смотреть на то, как получалось у старших товарищей. Опыт пока отрицательный, потому что у нас позади 15 лет ну не самых удачных в развитии событий. Второе – опыт коммерциализации продукта. На наших современных предприятиях – сложно. В Китае проще. И на Востоке тоже, так сказать, что-то заказывать, делать. Третье. К сожалению, образования не всегда достаточно, чтобы понимать, что то, что предлагается сделать, не только патентоспособно, но и конкурентоспособно, особенно в современных условиях западного производства. Николай Матвеев: А это в современной школе проблемы или в вузах? Евгений Бурый: Вы знаете, в вузах-то обо всем рассказать тоже невозможно. Это мы сейчас можем затронуть очень важную другую тему: как стоит знакомить молодежь с достижениями современной техники и технологии, что они видели, что они знают, что они могут посмотреть в интернете. А когда желательно личное присутствие рядом с этим станком, который автоматически обрабатывает какую-то деталь, чтобы он понял, что в чем-то мы отстаем, в чем-то мы на уровне, в чем-то надо догонять. Ну а тот вопрос, который вы задали: как быть и откуда ждать источника роста… Вы знаете, наверное, надо не мешать. Это очень важно. Во-вторых, если государство видит возможность помочь развивать этот процесс, надо реализовывать эту помощь. Понятно, что это непросто, понятно, что это требует капиталовложений, но в каком-то объеме это следует делать, потому что молодежь – она сегодня молодежь, а завтра… Станислав Протасов: А мне кажется, что это вообще не проблема, что кто-то делает в Китае. Если я придумал продукт, я его делаю и в Китае мне производить его дешевле, ну ради бога, надо делать в Китае. Apple собирает свои IPhone, и никто как-то не считает, что у США плохо с промышленных производством. Николай Матвеев: И все-таки, помогите мне понять. Инициатива снизу, от народа: мы хотим изобретать – государство ее подхватывает. Или госзаказ: постройте Сколково, изобретайте! И третий аспект – частная компания. Помните, как в Советском Союзе были такие БРИЗы при госкорпорациях различных. И сейчас есть? Давайте расшифруем: бюро рацпредложений и изобретений. В случае с иностранными компаниями это специальные департаменты с очень интересными названиями – патентный отдел, условно говоря. Кто импульс должен этот давать? Станислав Протасов: Ну, во-первых, я считаю, что все-таки импульс творчества идет от людей, а задача государства как раз создавать инфраструктуру. Это венчурный капитал… У нас вот, например, сейчас в IT венчурные инвестиции годовые, грубо, раз в 20-30 ниже, чем в США. Николай Матвеев: Расшифруйте. Я знаю толкование этого слова, но для многих зрителей венчурный – что значит? Станислав Протасов: Венчурный – это значит, что это просто капиталисты, которые за часть компании, веря в ее успех, дают молодому предприятию, стартапу деньги. Николай Матвеев: Это инвесторы в рискованные проекты. Станислав Протасов: В достаточно рискованные. Есть там разная степень риска. Скажем, в России, наверное, три самых больших фонда – они с государственным участием. РВК, наверное, ФРИ (Фонд развития инноваций)… Они разные по своей сути. Николай Матвеев: А только частных? Станислав Протасов: Есть и только частные, но просто не очень много. То есть у нас их меньше, чем, скажем, в Америке, но они есть. Я могу назвать Runa Capital, Almaz Capital… Николай Матвеев: Судя по западным примерам, если один проект выстрелит, он может сто перекрыть. Станислав Протасов: Это правда. Скажем, есть известная история, что основатель Гугла… В свое время известный венчурный капиталист сел с ними в кафе в Пало-Альто, и они рассказали идею, и он им выписал чек без всяких документов на 100 тысяч долларов, и они купили первые сервера для поисковой машины Гугла. И он, естественно, заработал потом очень много денег. Николай Матвеев: Друзья, у нас, к сожалению, не очень много времени осталось. Что, на ваш взгляд, из последних таких российских изобретений ярких достойно внимания? Какие-то изобретения, которые вы запомнили и хотели бы о них рассказать, чтобы люди о них знали. Дмитрий Зезюлин: Я считаю, достойное такое… Мне нравится жидкокристаллический экран, очень плоский. Это наши изобретатели его изобрели. К сожалению, произвели его в Южной Корее впервые, ну и в Японии, в других странах. Мне очень нравятся эти телевизоры, огромные, плоские, интересные… Николай Матвеев: Ну, и Харли-Дэвидсон тоже придумали наши, и наши на нем поехали. Дмитрий Зезюлин: Ну, вы спросили меня, да… Но изобрели наши. Ну, а производители, конечно же, наши непосредственно – оборонный комплекс. На сегодня до 80 изобретений, которые проходят через наши выставки, внедряются в промышленность и дают нам новый такой, хороший, качественный товар. Николай Матвеев: Маленькое дополнение к моему вопросу. Что мотивирует наших сегодняшних изобретателей, есть ли вообще за это какие-то премии? Дмитрий Зезюлин: Есть, конечно. И премии, и хорошие оклады. Во всех крупных корпорациях – и в металлургических, и в РЖД, например, на АвтоВАЗе – везде есть патентные отделы, БРИЗы и рационализаторское движение развито. Все получают премии и процент от внедрения. И вообще очень приветствуется такой порыв. Когда говорят, что эта работа не ведется в стране – нет, это не так. Если предприниматель считает, что может получить деньги буквально из воздуха, он отбирает креативных людей, поддерживает их, и они ему дают хорошее рацпредложение, которое помогает сэкономить сырье, электроэнергию, тепло и так далее… Николай Матвеев: Жидкокристаллический экран есть в копилке. По-вашему, какие наши яркие изобретения… Александр Христофоров: Я, собственно, уже упомянул парочку, но могу сейчас вспомнить… Николай Матвеев: Глицин, да, я помню. Александр Христофоров: …Что есть другие разработки так же из фармацевтики. Например, очень интересные есть сейчас разработки на стыке технологий гомеопатии и современного фармпроизводства. То есть попытки применить технологии гомеопатии к тем веществам, которая классическая гомеопатия, не использовала и не путем индивидуального назначения, лечения подобного подобным, а путем создания новых лекарств. Дает очень интересные результаты. Я думаю, что мы о них еще услышим. Николай Матвеев: А почему мы не слышим имена новых Кулибиных? Вот Кулибин как-то все ко всем пристал, а новых людей не появляется. У них, пожалуйста, бозон Хикса, все. Хикса, хотя, если начинаешь вникать в эту историю, бозон Хикса обнаружили одновременно три ученых. Александр Христофоров: Среди тех, с кем я работал, могу вспомнить одного ученого, имя которого действительно дали его разработке, сейчас она общепринята, - линза Кумахова, рентгеновская линза. Линза Кумахова, действительно, реальный изобретатель. Станислав Протасов: А графен – Новоселов и Гейм? То есть, я, конечно, понимаю, что их можно с натяжкой назвать российскими, потому что они работают в основном в зарубежных университетах сейчас. Но их сейчас привлекают, насколько я знаю, и как экспертов, и как, возможно, будет кто-то из них работать с нашими университетами. Николай Матвеев: Я помню эти громкие аплодисменты. И, действительно, и Новоселов, и Гейм отлично сработали, заслуженная Нобелевская премия. Но я, если я не ошибаюсь, они уехали из страны. Станислав Протасов: Они уехали до этого. Ну, вот в вашем сюжете, этот Дмитрий, он тоже уехал из страны, которого за бутират пытались посадить. Он сейчас в Индии. Я не думаю, что это связано с судом, на самом деле. Я думаю, что просто-напросто он там нашел каких-то людей, которые верят в то, что это будет бизнес. Но тоже уехал, ну и что? Николай Матвеев: Графен. Обнаружили. Глицин, жидкокристаллический экран. Вы бы что отметили? Евгений Бурый: Вы знаете, я тщательно подумал и решил, что я не назову ни одного изобретения. По одной простой причине: их так много, среди них столько хороших, что что-то выбирать… Вот я лично с чем-то знаком, вы, наверное, с чем-то знакомы, правда? Даже навскидку не буду, спасибо. Я буду корректен в этом отношении. Николай Матвеев: Могли бы мой патент отметить. Денис Андреюк: Я бы тоже вернулся к вашей теме… Вы спрашивали, госзаказ. Это отчасти перекликается в нашей стране, в которой бизнес-культура институционально немножко не дотягивает. В Советском Союзе мощным драйвером были большие проекты: космический проект, атомный проект. Сейчас у нас основной бизнес – это все-таки госкорпорации, в которых главный заказчик – это государство. Вот государство может и должно ставить большие задачи, большие цели, которые полезны для наших граждан. Марсианские программы, еще какие-то вещи, которые действительно полезны для граждан и которые требуют мобилизации огромного количество творческого потенциала. То есть вот государство создает запрос, и в этот запрос встраиваются люди. Николай Матвеев: Но от ответа вы ушли все-таки. Изобретения какие? Тоже не хотите? Денис Андреюк: Ну, правда, у меня их тоже много. Станислав Протасов: А государство делает: есть НТИ – национальные технологические инициативы, в которых есть NeuroNet, еще какой-то. Они, скажем, пытаются спонсировать в том числе исследования в области квантовых вычислений. Собрали каких-то ученых, привезли частично обратно, которые этим занимаются в Российском квантовом центре и так далее, и тому подобное. Нельзя сказать, что ничего не делается. Николай Матвеев: Так никто и не пытается, мы хотим выяснить, кого бы вы отметили. Константин, Высшая школа экономики что бы отметила? Константин Фурсов: Высшая школа экономики бы отметила… Я, кстати, хочу поддержать коллег с тем, что участие государства совершенно необходимо. И вот мне очень близка эта идея с мегапроектами, и я бы сказал даже, что другим инструментом, который сейчас уже формируется (и он дает результат), является определение долгосрочных приоритетов, основанных на мониторинге каких-то текущих глобальных технологических трендов, и на выстраивании некой последовательной системы действий. То есть запрос должен быть, но этот запрос должен отвечать, прежде всего, на какие-то потребности общества. Возвращаясь к вашему вопросу об изобретениях, все, что сейчас прозвучало из примеров, я бы отнес к области профессиональных изобретений. Мы видим за этим какие-то научные исследования, разработки, то, что делают, профессионалы. Меня гораздо больше восхищают, это моя личная такая симпатия, инновации, которые рождаются из повседневной жизни. Денис Андреюк: В гараже Константин Фурсов: В гараже. Я могу сейчас быстро привести три примера. Пример номер один… Николай Матвеев: Прям… Музыка если началась, то все, времени нет. Константин Фурсов: Каркасно-надувная байдарка. Пример номер два. Трактор для езды по заснеженным… И третий: вот сейчас в "Ведомостях" был случай – велосипед, его еще раз изобрели. Компания "Лисапед", вот маленькая бытовая инновация превратилась в стартап. Николай Матвеев: Что ж, начали с колеса – завершили велосипедом. Мне бесконечно жалко лесковского Левшу. Как-то это неправильно. Человек совершил такой подвиг, сделал уникальную вещь, вернулся из-за границы и безвестно умер в какой-то уездной больнице. Несмотря на то что это классическое произведение, пусть этот сюжет останется в книге и в литературе, а в жизни все будет иначе. Это были мнения экспертов, "ПРАВ?ДА!" никому ничего не навязывает. В конечном счете, выводы делать вам самим. Удачи! Кстати говоря, при всем даже желании запатентовать оригинальную идею не получится. Какую? Ну, например, идею импортозамещения. Завтра в этой студии обсуждаем состояние нашего сельского хозяйства. И работает ли программа импортозамещения? Будьте с нами!