ВИДЕО Екатерина, учитель, Новосибирск: Мне лично кажется, что в школе работают либо те люди, которые не могут этого не делать, либо те, которым больше некуда идти. К сожалению, до тех пор, пока у нас есть такие люди, которым некуда идти и которые поэтому работают в школе, уровень нашего образования неизменно будет недостаточно высоким и не таким, каким мы бы хотели, может быть, его видеть. Юрий Алексеев: Российским школам не хватает педагогов. В пятерку дефицитных вошли учителя русского и математики, физики, иностранных языков и начальных классов. Есть мнение, что при таких темпах к концу десятилетия нехватка учителей составит 189 тысяч человек. Можно ли получать в школе высокие зарплаты? Почему еще образовался дефицит кадров? И что с этим делать? Сейчас обсудим. Это ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Меня зовут Юрий Алексеев. И вот мои гости: Ирина Абанкина, директор Института развития образования Высшей школы экономики. Убеждена: все просто – дефицит учителей больше там, где зарплаты ниже. Амет Володарский, омбудсмен в сфере образования. Подтверждает: у учителей нет времени, даже чтобы подготовить к уроку, педагоги живут в стрессе. Леонид Перлов, активист профсоюза «Учитель». Его позиция: молодые учителя не задерживаются надолго в школах, потому как в большинстве школ нет условий для их работы. Татьяна Волосовец, экс-советник министра просвещения. Утверждает: сейчас учитель вынужден заполнять четыре десятка разных документов, и эту бюрократию нужно сокращать. Я обозначил, что в России дефицит педагогов, но, когда готовился к программе, обнаружил некий парадокс. На дефицит указывают исследования Общероссийского народного фронта, указывают исследования Высшей школы экономики, а тот же Росстат или Министерство просвещения говорят, что дефицит-то совсем небольшой – всего 1%. Ирина, как так сложилось и почему такое разночтение в цифрах? Так дефицит педагогических кадров в российских школах или нет? Ирина Абанкина: Да, в российских школах дефицит. Мы не можем перейти на новые интересные технологии. Мы не можем работать командами, малыми группами. Мы не можем реализовать профильное обучение, профориентацию в старшей школе. Если бы мы исходили исключительно из классно-урочной системы в переполненных (а сегодня это уже больше 30 человек даже в начальной школе) классах, то тогда вроде бы дефицит небольшой. Мы говорим, что сегодня должна быть такая индивидуализация образовательных моделей. Конечно, у нас должны быть и педагоги, и тьюторы. На самом деле наша школа нуждается в специалистах – и психологах очень серьезных, и в логопедах. Вот в этом случае, правда, нам очень не хватает серьезных современных квалифицированных специалистов. У нас сегодня дефицит именно с учетом того, что требует время. Ну а если мы посмотрим, какая нагрузка свалилась на педагогов в период ковида, и мы понимаем, что многое из этого нам еще предстоит продолжать осваивать и так далее, то мы поймем, что тем более не хватает. Педагоги перегружены, их реально не хватает. И платим мы им, к сожалению, очень мало. Юрий Алексеев: Татьяна, вот Ирина сказала, какая нагрузка в период ковида свалилась. А только ли в период ковида? И ковид ли тут виноват? Либо так выстроилась система, что действительно педагогов не хватает, и учитель физкультуры вынужден закрывать ставку и учителя математики, и заодно еще учителя иностранных языков, чтобы как-то исправлять ситуацию? Татьяна Волосовец: Ковид обострил то, что копилось годами, я бы даже сказала – десятилетиями. Проблемы не новые, проблемы застарелые. Мы о них говорим уже, действительно, не один десяток лет. И мне кажется, что решать проблему надо, с одной стороны (совершенно права Ирина), увеличением заработных плат. Заработные платы, к сожалению, малы. И учителя вынуждены работать на полторы, на две ставки. И мы знаем эту известную всем поговорку: «На одну есть нечего, а на две ставки есть некогда». Следовательно, вот этот перегруз, фантастический перегруз педагогов не может не выдать нам ситуацию эмоционального выгорания, когда педагог суперуставший, когда он приходит на следующий день в школу, не отдохнув от дня предыдущего, когда даже большой, вроде бы большой отпуск (56 календарных дней) не дает возможности педагогу восстановить свои силы. А иногда в эти самые 56 дней входят еще какие-то активности, еще какие-то нагрузки. И реально это не 56, а 28. И так далее, и так далее. Поэтому, мне кажется, ковид заострил проблему, она стала просто сейчас мегаострая, но проблема застарелая, давнишняя. Юрий Алексеев: Амет, а почему так получилось, вот дефицит этот? Один педагог вынужден и здесь, и здесь работать. В итоге он перегружен. И все равно денег недостаточно. Урезание в принципе статьи в бюджете под названием «Образование»? Или что-то еще? Ирина Абанкина: Можно я про бюджет все-таки скажу? Да, урезание. Если мы возьмем в реальном выражении и сравним даже с 2012 годом, с 2013 годом, то в номинале мы росли. Но если мы учтем, что у нас возрастала численность учащихся, у нас дошкольники пришли в школу, и если мы учтем, что была сверхинфляция в эти годы, то на самом деле мы даже того уровня 2012–2013 года не достигли в финансировании образования. Тем самым мы везде шли на сокращения. Сократили узких специалистов, которые обеспечивали качество. Сократили службы психологической, логопедической, другой поддержки в школах. И в результате мы стали сокращать еще и буквально совмещать учителей. При этом молодежь нам не удалось заинтересовать, чтобы в школу пришла. Поэтому, действительно, уходили и по возрасту, уходили и в связи с выгоранием. В этом смысле, да, мы недофинансировали зарплату педагогам и общее образование. Юрий Алексеев: Спасибо, Ирина. Амет. Амет Володарский: Смотрите, что у нас получается. У нас большое… Я сейчас не говорю, что большее. Кстати, надо проверить. Может быть, и большее. Но пока я вижу следующее. Большое число студентов, которые поступают в педагогические вузы, сегодня они поступают туда по остаточному признаку. Они не поступили в Бауманку, в медицинские, в какие-то другие вузы. И тогда куда они идут? В педагогические. Не по призванию. Еще раз говорю: многие идут не по призванию. И что мы потом видим? Они не идут в школу, они не идут в детский сад. Некоторые из них идут в Рособрнадзор, в Министерство просвещения чиновниками, не проработав ни одного дня ни в школе, ни в детском саду и так далее. То есть мы понимаем, что нужен комплексный подход вообще к изменению мотивации человека, поступающего в педуниверситет. Как это сделать? Во-первых, нужно в разы, в десятки раз увеличить стипендию студентам педагогических вузов. Я уверен, что если мы говорим об изменении экономики, если мы говорим о том, что мы должны ворваться в пятерку ведущих экономик мира, то нужно начинать с образования. А образование без педагогов невозможно. Юрий Алексеев: Сейчас как раз вернемся к теме зарплат. Я предлагаю послушать Александр Мазилкина, сейчас он занимается репетиторством, работает в Москве. Он поделится в том числе и своим опытом работу учителем музыки в школе города Остров Псковской области. ВИДЕО Александр Мазилкин, учитель музыки, Москва: Когда я узнаю свою реальную зарплату, это послужило огромным стимулом, чтобы уволиться. Не только это (в дальнейшем расскажу), но это один из ключевых моментов. Моя зарплата – чуть ниже, чем у уборщицы на этаже. Есть несколько уборщиц, они на каждом этаже работают. И они получают большую зарплату, чем я как учитель музыки, классный руководитель и педагог-организатор. Учитель музыки – целая ставка. Педагог-организатор – полставки. И классное руководство. Заработная плата приравнивается к низшему обслуживающему персоналу. Ничего не имею против работы уборщиц, грузчиков, дворников, потому что сам работал периодически на таких работах. Но все-таки учитель – это квалифицированная работа. И то, что она оплачивается так низко – это немного грустно. Но низко она оплачивается не везде. Я работал в Подмосковье и я работал в километре от Москвы. То есть нужно просто перейти дорогу – и ты получаешь в три раза больше. Знаю, например, в регионах – там совершенно другие зарплаты. Например, в городе Остров Псковской области, где живет моя мама, учителя за ставку получают 9 тысяч. Но так как это меньше минимального размера оплаты труда, естественно, им делают надбавки, какие-то дополнительные функции на них возлагают, на которых нужно работать, чтобы зарплата стала 11 тысяч, ну, что-то такое – это минимальный размер оплаты труда. Классное руководство оплачивается в тысячу рублей. В Москве это 20 тысяч, как я знаю. Кто-то говорит, что на самом деле даже 40 тысяч за классное руководство. В Подмосковье это 5 тысяч рублей. В регионах – тысяча. Колоссальная разница! Юрий Алексеев: Еще немножко цифр. Это данные из выступления Виктория Смирнова, зампреда Комитета Совета Федерации по науке, образованию и культуре. Из 1 миллиона 225 тысяч учителей в России 25% получают зарплату меньше 15 тысяч рублей. 60% учителей – люди предпенсионного и пенсионного возраста. Половина выпускников педвузов вообще не планируют работать по специальности. Леонид, и в этом видео, и вы работаете в Москве… Есть регион, где ситуация несколько иная и зарплаты педагогов тоже другие. Как этого удалось добиться? И можно ли эту картину как-то спроецировать на российскую действительность? Леонид Перлов: Нет, нельзя. Вообще забавный момент. Ничего личного, Юрий. Вот нас здесь четверо, очень узкий круг. Заметьте, что учитель получил слово последним. Мнение учителя как не интересовало руководство, так и не интересует, по большому счету, до сих пор. Не первый год, действительно, ведется этот разговор. И каким-то волшебным образом он все равно возвращается к одному и тому же – деньги. Заметьте опять-таки, что и здесь сегодня мы как-то сползаем все равно в эту сторону – деньги. Увеличить финансирование, материально заинтересовать, увеличить ставку. На мой взгляд, при безусловной важности и безусловной несерьезности сегодняшних зарплат учителей… Юрий Алексеев: В первую очередь – в регионах. Леонид Перлов: В регионах. В первую, во вторую, в двадцатую. Потому что Москва в стране одна, и аналогов Москве, московским зарплатам учителей просто нет в стране. Но я бы не стал ставить это на первое место. Мотивация – в работе педагога наиболее важный элемент. Сегодня учителя моего поколения (65+)… А их достаточно много – навскидку порядка 20–22% сегодня, по-моему. Это те, кто уже пенсионеры. Они могли бы быть мотивированы продолжать, если бы им позволили работать ограниченное количество времени – столько, сколько им по силам. Сегодня для них это просто невозможно. Опытнейший учитель с огромным багажом, но не способный работать на полторы ставки и более, школе категорически не нужен, и она его выдавливает. Он портит общую статистику, уменьшает общую среднюю величину учительской зарплаты. И директору за это сильно попадает. Юрий Алексеев: А кто отвечает за эту статистику? Директор школы в первую очередь, с которого требуют чиновники из департамента или министерства образования? Леонид Перлов: За статистику по коллективу отвечает директор школы. Он вообще за все отвечает, как известно. За статистику по региону отвечают, я так понимаю, соответствующие региональные органы… Татьяна Волосовец: …управления образованием. Леонид Перлов: И с них тоже кто-то требует – ну, например, органы всероссийские. Вопрос в том, кто требует. А главное – зачем требует? Я глубоко убежден, что если вдруг по каким-то причинам в одночасье завтра выяснится, что не существует такой структуры, как Рособрнадзор, школы от этого работать не перестанут. Я как учитель, скорее всего, этого не замечу. Юрий Алексеев: Может, хоть выдохнете. Леонид Перлов: Разве что через некоторое время почувствую, что мне стало почему-то существенно легче работать. Амет Володарский: Намного легче вам будет. Ирина Абанкина: И главное, что вы не заметите, что Росстат подводит какую-то среднюю. Если он перестанет подводить, то это тоже… Леонид Перлов: Да, совершенно правильно. Если Росстат перестанет подводить что-то, то я тоже этого не замечу. Опять-таки почувствую через некоторое время, что мне стало намного легче работать. Так вопрос: а зачем? Это чудовищные деньги, которых не хватает, действительно, при нашем смешном… уже даже не смешном образовательном бюджете, по факту непрерывно уменьшающемся. Это не просто нищета учителей, а нулевой, подпороговый престиж профессии, поднять который только деньгами абсолютно невозможно. Отношение к учителю… «Кощунственно наступить на тень учителя», – говорят корейцы. И говорят они это уже не первую тысячу лет. И результат: это одна из лучших в мире сегодня образовательных систем, наиболее эффективных. При том, что бесплатного образования за госсчет в Корее не существует как такового. Обычное школьное образование только платное, там нет других вариантов. И у них это почему-то получается. Почему? Безумно высокий статус учителя в обществе. Посмотрите на финского учителя – неимоверно высокий статус! Очень трудно стать учителем в Финляндии, особенно учителем старшего звена, лицейского. Но при этом… Амет Володарский: Вы знаете, я бы хотел… Леонид Перлов: Я договорю, закончу мысль. Но при этом и соответствующее отношение в обществе к этой фигуре, к фигуре учителя. Так вот, на мой взгляд, путь-то есть – поднять, кратно поднять престижность профессии. Можно расписать механизм этого дела, особенно если спросить у самих учителей – что пока еще никто не сделал. И при этом резко ограничить доступ в профессию. И тогда мы сумеем решить вторую проблему, о которой вы говорили. Юрий Алексеев: Амет, сейчас я вам слово дам. Вначале посмотрим видео из Новосибирска про загруженность чуть подробнее, от Екатерины. Это классный руководитель из Новосибирска. ВИДЕО Екатерина, учитель, Новосибирск: ФГОСы любимые требуют, чтобы каждый, каждый, сто процентов детей занимались десять часов в неделю, десять часов какой-нибудь внеурочной занятостью. Мало того, что у них уроки, они должны десять часов в неделю заниматься: два часа художественно-эстетическим направлением, два часа спортивно-оздоровительным, два часа социальным (это какие-нибудь акции), два часа общеинтеллектуальным. И моя задача как классного руководителя – это проконтролировать, чтобы все-все-все дети, сто процентов, они ходили куда-нибудь десять часов в неделю. А если они не ходят в кружки десять часов в неделю, то я должна организовать им внеурочную деятельность десять часов в неделю. Вот так и живем… Что касается меня, то я должна вот так сесть и начать писать, список детей открыть и начать писать. Вот у меня такой-то Петя, он ходит туда-то, семь часов в неделю у него тренировки. Вот еще, в принципе, два часа он ходит, потому что он в школьной газете занят. А где ему взять еще один час? И вот так я каждого ребенка, за каждое мероприятие прописываю. Вот у нас был смотр и песни, восемь часов мы тренировались. Вот я вписала – восемь часов мы все тренировались. И все, кто тренировался, закрылись на восемь часов. К концу года голова, конечно, идет кругом, потому что как раз здесь нужны все итоговые отчеты по занятости, по тому, кто у тебя и где занимался, по тому, что вы здесь делали, каких результатов вы достигли, какой план, анализ, короче, анализ работы с родителями. Вот эту всю кучу надо делать. Ну, тут нет никакой иной возможности, кроме как это сесть и сделать. Юрий Алексеев: Екатерина из семьи потомственных учителей, у нее и бабушки, и дедушки были педагогами. В ближайшем будущем она планирует из Новосибирска уехать в Москву и продолжить там преподавать. Амет, вам слово. Вот Леонид сказал о том, что учителей не спрашивают. Может быть, проблема в том, что учителей не спрашивают и они молчат? Амет Володарский: Они не молчат, они говорят. Но вопрос в другом – действительно, вот это выгорание. Вы когда-нибудь задавали вопрос: а почему учителя получают (кстати, многие другие профессии завидуют им) 56 дней отпускных? Я считаю, что даже больше нужно давать отпуска учителям, в принципе. Юрий Алексеев: То есть это некая компенсация за вот эти мизерные зарплаты? Ирина Абанкина: За психологическую нагрузку. Леонид Перлов: По факту отгулять 56 дней невозможно. Амет Володарский: Ну, во многих учреждениях это возможно сделать. Например, в частных школах это делается. Леонид Перлов: Ну, в частных… Татьяна Волосовец: Восстановить здоровье нужно. Амет Володарский: Вот! Леонид Перлов: Прийти в себя. Амет Володарский: Основная тема – это восстановление здоровья. Но все равно этих 56 дней не хватает, потому что идет выгорание. В том числе (и преподаватель из Новосибирска четко нам рассказала эту тему) постоянные отчеты: отчеты по внеклассной работе, ВПР, подготовка к ЕГЭ. Сегодня уже школы не скрывают, что они в старших классах натаскивают на ЕГЭ. Постоянные отчеты региональному управлению, директору. Мы понимаем, что учитель сегодня в школе просто превратился в робота, который должен все время перед кем-то отчитываться. И что мы в итоге имеем? Мы все время об этом говорим. Мы имеем следующее: учитель не успевает не только подготовиться к уроку, но и вынужден давать большое количество домашнего задания, потому что ему нужно выполнить программу, а он не успевает эту программу выполнить. И что мы в итоге видим? У нас родители нанимают репетиторов или сами до двенадцати или часу ночи занимаются… Юрий Алексеев: И критикуют: «Чем школа занимается?!» Амет Володарский: И в итоге мы видим, что эти дети, допустим, получают высокие баллы по ЕГЭ. У меня тогда вопрос: кто этих детей подготовил? Это школа или родители с репетиторами? Юрий Алексеев: За свой счет. Амет Володарский: Понимаете, какой замкнутый круг? Выход? Нужно дать школе академическую свободу. Леонид Перлов: Формально так и есть. Амет Володарский: Формально – да. Ирина Абанкина: А неформально? Леонид Перлов: Неформально – нет. Амет Володарский: Нужно дать школе академическую свободу, оставив некие принципы, которые школа должна выполнять. Это вопрос пяти, шести, десяти лет. И дальше мы увидим серьезные изменения. Вообще у нас тогда таких передач о том, что учитель выгорел, учитель не идет в школу, просто не будет. Мы будем собирать передачи о том, как мы благодарны школе. Леонид Перлов: В системе образования, по крайней мере школьного образования, у нас очень странным образом сегодня перевернулась шкала приоритетов. Ирина Абанкина: Да. Леонид Перлов: Во время, которое я помню, было образование – верхняя ступенька приоритетности, а контроль ступенечкой пониже. Сегодня абсолютный приоритет у слова «контроль». Я бы напомнил слова Дмитрия Лихачева, замечательного нашего академика, который знал о словах все. И все время он совершенно замечательно сказал: «Слово формирует среду обитания». И какая может быть среда обитания сформирована словами, которые сегодня в школе определяют ее жизнь? Амет Володарский: Надзор. Леонид Перлов: Контроль, надзор, режим, контингент. Татьяна Волосовец: Отчет, охват. Леонид Перлов: Само собой. Но вот эти слова, которые… Амет Володарский: Добавлю: соответствие, эффективность, предписание. Ирина Абанкина: И ни разу слово… Леонид Перлов: Те слова, которые я назвал первыми, определяют все. Юрий Алексеев: Они похожи на тюремную лексику. Леонид Перлов: Это тюремный лексикон. Соответственно, среда, которая формируется этими словами, сегодня становится такой. Не интересен результат образовательный. Не интересен результат воспитательный. Тем более чем и как его измерить – так до сих пор никто не придумал. Амет Володарский: Конечно. Леонид Перлов: А вот результат надзорно-административный интересен всем от районо и до министра просвещения и руководителя Рособрнадзора. Почему? Да потому, что искать под фонарем намного проще, чем искать там, где потеряли. Вот есть «фонарь» – инструментарий для измерения административного результата, для контроля. И уж если есть организация, которая называется Рособрнадзор, значит, ее главная функция – надзирать. И она обязана… Ирина Абанкина: И наказывать. Леонид Перлов: В случае нарушения она обязана наказывать. Ирина Абанкина: Надзирать и наказывать. Леонид Перлов: Учитель всегда неправ, абсолютно, потому что выполнить эту гору дел, которую он обязан выполнить, теоретически невозможно. Я уже не говорю о том, чтобы физически. Значит, он всегда будет неправ в том, что он чего-то не сделал. А раз он неправ, то он чувствует себя виноватым. И его всегда можно этим ткнуть: «Ты неправ, ты не сделал. Ты был обязан, а ты не сделал. И ты еще хочешь, чтобы тебе премию заплатили?» Юрий Алексеев: Да уж… По каким еще причинам выпускники педвузов не спешат идти в школы – об этом подробнее через мгновение. Это ток-шоу «ПРАВ!ДА?», оставайтесь с нами. Татьяна, была такая присказка по поводу вузов педагогических: «Ума нет – иди в пед». Сейчас картина поменялась? Или педагогические вузы дают какую-то базу, а потом все репетиторством занимаются? Татьяна Волосовец: Очень обидная присказка лично для меня. Я выпускника педагогического вуза. И для меня это, конечно, очень и очень обидно. Но в тот год, в далекий 1982 год, когда я поступала в педвуз, на тот факультет, куда я пришла, было 16 человек на место. И это было больше, чем во ВГИК. Это дефектологический факультет, отделение логопедии. Юрий Алексеев: А сейчас насильно заманивают в педагогические вузы? Татьяна Волосовец: Нет, насильно не заманивают. Леонид Перлов: Пока. Татьяна Волосовец: По крайней мере… Я представляю Московский городской педагогический университет. Насильно никого не заманивают. Да, показывают возможности для московского педагога. Но мы сегодня говорили, что есть Москва и остальная Россия. В нашем вузе 88% выпускников идут в школы. Это цифра точная, я ее сегодня только уточнила. Юрий Алексеев: Но – в московские школы. Татьяна Волосовец: В московские школы, да. Но я считаю, что это хорошая цифра – 88%. Леонид Перлов: Но они быстро оттуда уходят. Татьяна Волосовец: Вы знаете, по-разному бывает. Ведь, понимаете, кроме материального стимула (он очень важен – ну куда мы без финансов?), есть еще определенные вещи, ради которых выпускники вуза идут в школы. Я знаю, что у наших выпускников мамы, папы, бабушки, дедушки, прабабушки, прадедушки тоже были педагогами. Это такие династии учительские. И невозможно не пойти. А если трудно, то эти трудности надо преодолевать. Это такие семейные установки, семейные ценности. Я считаю, очень важно, чтобы среди педагогов, особенно молодых педагогов было как можно больше тех, кто действительно с малолетства слышит… Ну, такой педсовет дома. Это с одной стороны. А с другой стороны, ведь в педвуз идут те, кто творчески настроен работать. Учитель – творческая профессия. Трудно каждый день, изо дня в день давать один и тот же урок по одному и тому же конспекту занятий. Это самому скучно, самому не интересно. Поэтому учитель каждый день – он и режиссер, он и сценарист, он и актер, он и сам себе чтец, жнец и на дуде игрец. Я считаю, это очень серьезно привлекает нашу молодежь. Им действительно хочется творчества. Им действительно хочется играть этот спектакль одного актера. Я вижу это на наших студентах. Они просто упиваются иногда этим, выходя к детям, выходя к учительскому столу. Понятно, что с возрастом все меняется, но, пока они молодые, нам надо их увлечь не только зарплатой. Юрий Алексеев: Возможно, они меняются, как только они в стены школы попадают. Ирина Абанкина: Можно здесь добавить? На самом деле… Юрий Алексеев: Ирина, а в регионах такие же мотивации? Почему там люди идут в эти педы, но потом в школу не идут? Ирина Абанкина: Чуть-чуть другие. Я хочу сказать, что на самом деле педагогическое образование оказалось сегодня очень адекватно современным вызовам. Это люди, которые умеют работать с людьми, объяснять, доказывать. Они, как ни странно, умеют читать и писать. Они, как ни странно, умеют делать умозаключения. И оказалось, что в педагогических, а особенно психолого-педагогических, сегодня очень большая востребованность на рынке труда, и как раз не только в школе. Очень многие идут… Юрий Алексеев: А в каких сферах? Ирина Абанкина: В любой сфере, связанной с социальной экономикой, с социальным обеспечением, даже с торговлей. Любая работа с клиентурой. Татьяна Волосовец: HR. Леонид Перлов: Туризм. Ирина Абанкина: И туризм, и HR, и транспорт. Нет сферы, где это не нужно. Все, где не нужны человеческие отношения, экономика не на них строится, все заменяется роботами и искусственным интеллектом. А сохраняются именно те, где нужны только человеческие отношения, их нельзя вытеснить. Поэтому здесь, во-первых, востребованность педагогов на других рынках труда, а не только в школе. Во-вторых, вопрос: куда возвращаться? Насколько хочется вернуться? Или все-таки хочется остаться в интересном большом городе, где совсем другие возможности? Это очень сильная, я бы сказала так, конкуренция, когда человек, даже сделав выбор в пользу педагогического факультета, потом задумывается, а где и как ему строить свою карьеру. Юрий Алексеев: Леонид, еще уточните. А возможна ли такая ситуация, когда человек не окончил педагогический вуз, не доучился там, а его потом взяли в школу, потому что там дефицит? Это то, с чего мы начали. Леонид Перлов: Запросто. Сплошь и рядом, потому что страшно не хватает учителей. Мы все время говорили с вами о мотивации для учителей – действующих либо будущих. Важнейший момент, я бы его назвал так: демотивирующие факторы. Вот то, о чем говорила Татьяна. Человек отучился… 80% ваших выпускников идут в школу? Татьяна Волосовец: 88%. Леонид Перлов: И это правильная цифра. И я много раз видел ее подтверждение. Молодые педагоги приходят в школу и через год уходят, через два года. Уходят! И остается, извините, старый хрыч, вроде меня, который ожидал, что вот наконец пришел ему на замену молодой и талантливый ребенок… молодой педагог. Вот сейчас я его обучу, отдам ему свой шикарный кабинет, а сам спокойно наконец уйду… Татьяна Волосовец: …на заслуженный отдых. Леонид Перлов: Может, пожить удастся еще какое-то время. Он уходит, а я остаюсь. Он болеет, а его заменяю, старик. Почему? Да потому, что он, молодой, не имеет достаточно мотивации для того, чтобы оставаться в школе работать. Он бы и рад. Он творческий человек. Ему нравится работать, и у него получается. Но помимо того, что ему элементарно мало денег (он решит эту проблему, найдя себе какую-то подработку), он чувствует, что он никто и звать его никак, и что любой родитель ногой открывает дверь в его кабинет и говорит ему «ты», и чувствует себя в своем праве. Юрий Алексеев: Да и ребенок может, дурно воспитанный, так сказать. Леонид Перлов: И ребенок тоже. А он еще не умеет, будучи молодым учителем, не умеет решить эту проблему. Амет Володарский: Это болезнь общества. Татьяна Волосовец: И поставить на место хама. Амет Володарский: Это не только болезнь школы. Юрий Алексеев: Господа, я предлагаю послушать еще одного педагога, молодого педагога. Девушка тоже ушла из профессии, сейчас работает переводчиком. Иркутская область. ВИДЕО Екатерина Герман, Усть-Илимск, Иркутская область: Если ты учитель английского языка, будь готов к тому, что у тебя будет огромная нагрузка. У нас очень большой дефицит кадров в учителях английского языка, иностранного языка. Как правило, зачастую бывает так, что другие учителя, если это женщины, они уходят в декретный отпуск. Это продолжается довольно-таки долгое время. И учителя на замене не очень сильно любят стараться и трудиться. У меня были ученики на репетиторстве, у которых были такие ситуации, когда год или два у всего класса ведет учитель не три раза в неделю, как это положено, три часа в неделю английского, а один раз в неделю. Просто дети сидели и занимались чем попало. Поэтому у родителей была необходимость нанимать репетитора. Это, конечно же, не выход, такого быть не должно. Поэтому как-то стараются завучи сделать, оформить расписание таким образом, чтобы учитель успевал все. Как я уже говорила, у меня была однажды нагрузка – 42 часа, по-моему, или 40, не помню. И я могу сказать, что по 8–10 уроков в день проводить – ну, это такое себе удовольствие для учителя и для детей, которые видят у себя на уроке учителя, у которого язык уже не плаче, и он не понимает, что происходит. Юрий Алексеев: Вот Екатерина Герман ушла работать переводчиком. Комментарии мы тут опустим, пойдем дальше, потому что еще кое-что хочется обсудить. Как меняется социальный статус педагога – об этом через мгновение в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Ирина, складывается четкое ощущение… Есть же понятие «буллинг» по отношению к ученику. А в процессе сегодняшнего разговора складывается ощущение, что есть совершенно законченный и сформированный буллинг по отношению к российским педагогам. Что с этим можно делать? Как педагоги могут этому противостоять? Ирина Абанкина: Да, к сожалению, это есть. И здесь дело не просто в противопоставлении. Здесь, конечно, дело все-таки в изменении очень серьезном гуманизации отношений вообще в обществе. Это касается ведь и педагогов, это касается детей с особенностями, это касается часто разрушившихся часто отношений с родителями. Родители сегодня считают, что педагогу можно писать в WhatsApp до двенадцати, если не до часу ночи, требовать, что он задал, почему он задает так много, как решать эту задачу. У педагога разрушены границы вообще его личного пространства, личной жизни. И в этом смысле он за все в ответе. Это очень серьезная проблема, очень сложная. И мы видим, что как только конфликтные ситуации возникают (а их сейчас уже немало, они вспыхивают, как лампочки), каждый раз увольняют педагога, каждый раз он оказывается крайним. Татьяна Волосовец: Кто бы ни был виноват. Леонид Перлов: Даже вопросов не возникает. Первым делом – уволить. Ирина Абанкина: Здесь же дело даже не в вине и в каком-то разбирательстве, но на самом деле всегда… И кажется, что это такая простая форма решения конфликта. Это не так. Юрий Алексеев: Ну а родители в ответ скажут, что учителя заваливают учебу и не всегда эффективные, надо все равно заниматься с репетиторами. Ирина Абанкина: Именно поэтому я хочу сказать, что простых решений не бывает. Мы очень глубоко загнали эти отношения. Мы сегодня об этом говорили – о достоинстве, вообще говоря, об уважении. Мы очень многое из этого не смогли удержать в обществе. Мы не смогли их создавать, может быть, заново. Поэтому… А педагог – это все-таки та профессия, которая работает прежде всего с достоинством. Это профессия достоинства сама по себе. И, наверное, одна из главных задач воспитания – это воспитание уважения и достоинства. И то, что сейчас нам это не удается сделать, легко и просто не восстановить. Это не зарплату поднять, тут я совершенно согласна. Даже если мы как-то договоримся в обществе и, допустим, мы из 3,67%, который идет от ВВП, сделаем… Леонид Перлов: Ну, будет 4% или 8%. Ирина Абанкина: Даже если 7% мы сделаем, 8%... Леонид Перлов: Это не решит. Ирина Абанкина: Это не решит проблему уважения, доверия, которое ну совсем не работает в школе. И это проблема не только учителя и не столько учителя, и не только руководства школы, но и родителей, и детей. Поэтому вы правильно ее назвали. Это сегодня, наверное, самая звонкая и самая больная наша общая гуманитарная проблема сейчас. Она просто как лакмусовая бумажка проявляется на педагогах. Юрий Алексеев: Ирина, я вас слушал, и у меня крамольный вопрос родился. Амет, вам его задам. Может быть, кто-то дополнит. А как вы считаете, у современного общества есть вообще понимание того, что образование, школьное образование нужно? Или жизнь как-то совсем иначе устроена, социальные лифты работают так, что можно обойтись и без школы? Амет Володарский: Я как раз хотел эту тему поднять, потому что, в принципе, она основополагающая. Может быть, привести даже какой-то пример. Я общаюсь с сотрудниками Минпросвета или Рособрнадзора. По отдельности, за исключением некоторых лиц, они очень неплохие личности. Юрий Алексеев: У каждого свои примеры, видимо, в голове родились. Амет Володарский: Да. По отдельности прямо замечательные! Я говорю: «Слушай, а ты на чем ездишь?» Кто-то – на BMW, кто-то – на Mercedes. «А где ты автомобиль свой ремонтируешь?» И мне называют официальных дилеров. Я говорю: «Слушайте…» То есть мы о чем говорим? Когда речь идет о каком-то своем имуществе, о каком-то автомобиле, костюме, то они идут ремонтировать свой костюм или свое имущество к высокооплачиваемому профессионалу, и они ему доверяют. Я говорю: «Слушай, а когда речь идет как раз об учителях и о самом главном, что у человека есть, о твоих детях, почему же твои дети должны идти в то место, где плохо финансируется, где у учителя нет никакой мотивации?» Правильно Леонид сказал. Поступая в первый же день в школу, он должен знать пошагово, по годам, по пятилеткам до 65 лет, что он может получить, в том числе материальные, в том числе нематериальные составляющие, и в итоге понимать, как он может траекторию своего этого успеха создать внутри школы. Леонид Перлов: Траекторию жизни. Амет Володарский: Траекторию жизни, траекторию успеха. Учителя сегодня, к сожалению, вот эту траекторию жизни, траекторию своего успеха, личного успеха… А он как учитель тоже хочет реализоваться. Многие из них хотят учебники издать. Некоторые пишут монографии, поступают в аспирантуры. Они тоже хотят оставить след в педагогике. Но у них просто, правильно вы сказали, даже теоретически такой возможности нет. Юрий Алексеев: Я понял. Леонид, коротко, пожалуйста. Леонид Перлов: Есть причина. С некоторых пор (по-моему, это 2014 год, Ирина Всеволодовна не даст соврать) вступил в действие нынешний закон «Об образовании». Амет Володарский: С 2012 года. Ирина Абанкина: С 2013-го. Амет Володарский: В 2013-м вступил в действие. Леонид Перлов: Все, что происходит в образовании, имеет временной лаг проявления. Иногда это два года, иногда это 15 лет, но он обязательно есть. Так вот, за время, прошедшее с 2012 года, общество, родители совершенно четко наконец усвоили и осознали, что школа – предприятие сферы услуги, образование – это отрасль сферы услуг, и отношение к учителю – как к работнику сферы услуг. Когда ваш чиновник идет чинить свой BMW, он – заказчик, а механик – это его исполнитель. Он – клиент, а механик – производитель работ. И он знает, что ему нужно работать с профессиональным исполнителем, но в любом случае прав будет он. Амет Володарский: И с механиком, я вам хочу сказать, он любезничает. Леонид Перлов: Да, он любезничает с механиком. Он зависим от него. Амет Володарский: Понимаете? Потому что, не дай бог… Леонид Перлов: …механик такое тебе сделает, что ты и не поймешь, что не так. А с учителем ситуация другая – ты все видишь. У нас все – специалисты в образовании поголовно, особенно «яжематери», потому что они в этом понимают все, гораздо лучше учителя. Юрий Алексеев: Диванные эксперты. Леонид Перлов: И они – клиенты, заказчики, а ты – слуга. А слуга воспитает только слугу, раб воспитает только раба. Юрий Алексеев: Друзья, и на финал короткая реплика нашего героя, мы его уже видел. Александр Мазилкин, бывший учитель музыки из Псковской области. ВИДЕО Александр Мазилкин, учитель музыки, Москва: А еще самый умилительный момент – это когда мой класс узнал, что я ухожу из школы. Подошли ребята и сказали: «Александр Григорьевич, давайте мы вам будем скидываться по 600 рублей в месяц. Блин, ну пацаны, это же немного. Ну давайте скинемся! И вы тогда не уйдете». Это прямо очень сильно растрогало. Юрий Алексеев: Конечно, многое в вопросе престижа учителя зависит от нас самих – от граждан. Как только общество поймет, что статус должны определять не атрибуты образования в виде медалей, «корочек», связей, а само образование, то тогда ситуация и в школе начнет меняться. У каждого из наших гостей своя правда. Чьи аргументы убедительнее – решаете только вы, зрители нашей программы. Подписывайтесь на нас. Соцсети – в низу экрана. Смотрите нас в эфире, смотрите нас в YouTube через стрим. Меня зовут Юрий Алексеев. До свидания.