Новый взгляд на сельское хозяйство

Гости
Сергей Серебряков
директор Петербургского Тракторного Завода
Сергей Воинский
технический директор ООО НПП «Центр промышленных биотехнологий»
Сергей Бондарь
советник председателя общественного движения «Федеральный сельсовет»
Сергей Доджиев
ведущий научный сотрудник Федерального научного агроинженерного центра ВИМ
Василий Мельниченко
глава общественного движения «Федеральный сельсовет»
Алексей Аксенов
глава Вилегодского сельского поселения Архангельской области

«Труд земледельца, эта хозяйственная
основа жизни нашего государства, должен быть
защищен и устроен демократической Россией».

Александр Чаянов

Дмитрий Лысков: Здравствуйте! Я – Дмитрий Лысков. Это программа «ПРАВ!ДА?». И вот тема нашей дискуссии сегодня:

Картина сельского хозяйства в России противоречива: с одной стороны, у нас высокие урожаи, с другой – огромные пространства пребывают в запустении, пустоши зарастают борщевиком. Кто же будет поднимать село? Фермеры проигрывают конкуренцию крупным агрохолдингам. Но, может быть, будущее за кооперацией мелких производителей, у которых есть новые идеи? С какими проблемами сталкиваются они? И почему частное предпринимательство на селе – это подвиг?

Дмитрий Лысков: Вот с этого последнего аргумента и хотелось бы зайти на наше обсуждение: почему частное предпринимательство на селе по-прежнему подвиг? И так ли это? Василий Александрович, вот у вас ближайший подвиг когда намечен?

Василий Мельниченко: Каждый день – это подвиг в сельском хозяйстве. Я только что прилетел с Сахалина, где мы знакомились именно с работой, с состоянием сельского хозяйства Сахалинской области. Это на краю вселенной, если кто-то не знает и не помнит, где Сахалин находится. Так вот, я вам скажу, что в большинстве случаев нашего знакомства с работой фермеров, индивидуальных предпринимателей крестьянства – это примерно где-то так Древний Египет еще, то есть еще ничем пока что технологии работы в сельском хозяйстве не изменились. Все точно такой же рабский и тяжелый труд уход за скотиной, очень мало современных ферм, особенно в малых хозяйствах.

А если бы мы изменили ситуацию и сделали современные хорошие фермы, мы бы не говорили о проблемах, мы бы говорили только об успехах. И да, действительно, эти женщины, эти фермеры, эти крестьянские хозяйства, эти предприниматели Сахалинской области, которых мы смотрели, с которыми знакомились, – это герои нашего времени. В таких условиях работать – это подвиг. Вот кому надо давать звезды Героя труда России. Это правда.

Дмитрий Лысков: Спасибо, спасибо.

Василий Мельниченко: Но там есть проблема – они все равно нищие и бедные, как и все крестьянство России.

Дмитрий Лысков: Вот хорошо, что вы затронули тему Сахалина. Алексей Юрьевич, вы представляете сельское поселение Архангельской области. Как у вас обстоят дела?

Алексей Аксенов: Ну, ситуация тоже на самом деле непростая. Кажется, что сельское хозяйство Архангельской области – это парадокс. Хотя исторически, например, холмогорская порода – это исконно произведенная у нас в Холмогорах.

Дмитрий Лысков: Ну, там же всегда были промыслы, там же всегда было животноводство.

Алексей Аксенов: Совершенно верно. И на сегодняшний день, допустим, юг Архангельской области – Вельский район, Устьянский район, Вилегодский – они, в общем-то, с точки зрения сельского хозяйства, могут вполне успешно работать. Но условия…

Дмитрий Лысков: Меня сразу настораживает слово «могут». То есть не работают?

Алексей Аксенов: Вы знаете, предприятия… вернее, районы идут немножко разными путями. Вот у нас, например, в Устьянах «Устьянская молочная компания» как раз строит большое количество вот этих высокотехнологичных ферм. И на самом деле там на сегодняшний день есть рост производства. И они те земли, которые с советских времен не были востребованы, сейчас снова приводят в оборот.

Но, конечно, это не совсем спасает, не решает все проблемы на селе, потому что эти фермы, как правило, достаточно технологические, и количество рабочих мест там минимальное, автоматика. То есть это такой промышленный способ ведения сельского хозяйства. И это инвестиции серьезные. Поэтому, конечно, не все районы, не все хозяйства могут решать проблемы таким образом на сегодняшний день, потому что поддержка – она хоть и есть, но пока недостаточная, как мне кажется.

Дмитрий Лысков: Василий Александрович, вы хотите что-то добавить?

Василий Мельниченко: А людям-то польза есть от этих ферм? Практически нет.

Алексей Аксенов: Да. Я и хотел сказать…

Василий Мельниченко: Люди пришли чужие, какие-то инвесторы пришли, что-то там…

Дмитрий Лысков: Это действительно, что называется, чужие люди?

Василий Мельниченко: Конечно.

Дмитрий Лысков: То есть это крупный капитал пришел? Или это все-таки местные жители организовали эти фермы? Это любопытно.

Алексей Аксенов: Ну, вообще, это капитал местный. То есть, естественно, инвестиции есть московские в том числе, но предприниматели занимаются Устьянского района.

Василий Мельниченко: Но все равно это «помещики».

Алексей Аксенов: У нас, в Вилегодском районе, все немножко где-то посредине, наверное, между доисторическими временами и современным производством.

Дмитрий Лысков: Ну, хорошо уже, что хотя бы посередине.

Сергей Николаевич, как в Свердловской области обстоят дела? Как вот ваше хозяйство развивается?

Сергей Бондарь: Ну, слабенько развивается, ресурсов мало очень, доступных.

Дмитрий Лысков: А ресурсов каких именно? Вот чего не хватает? Давайте обозначим проблемы.

Сергей Бондарь: Понимаете, в основном это финансовые ресурсы. То есть вот эти разрывы между посевными и сборами урожая – это огромная пропасть. Чтобы нормально входить в посевной цикл, в процессе обслуживать то, что производишь, нужны ресурсы. У нас небольшое хозяйство, но тем не менее мы…

Дмитрий Лысков: А ресурсов не хватает в силу чего? Не дают денег? Недостаточно кредитной базы?

Сергей Бондарь: Я считаю знаете как? Я считаю, что все это из-за того, что нет понимания вообще в целом, допустим, той территории, в которой, допустим, мы находимся…

Дмитрий Лысков: Коллеги ваши.

Сергей Бондарь: Да, крестьяне Архангельской области. То есть, понимаете, должен быть какой-то план развития у самой территории. То есть нужно понимать, сколько людей, которые способны производить продукцию, ну, хорошую и качественную. И это все должно быть вписано в какой-то план развития вот этой территории. Относительно этого глава территории должен понимать: «Да, вот у нас есть такой ресурс, мы его можем задействовать. Для этого нам нужно обратиться к тем же фермерам и сказать: «Ребята, что вам нужно?» – и в целом всю картину складывать. Тогда будет… То есть, вернее, не знаю, лоббировать ее как-то, да? То есть говорить…

Должна быть не на бумаге какая-то декларация, что «всем дадим кредиты, всем дадим это». Все должно быть четко, в срок и в понятных количествах. Вот сколько нужно. Не просто, допустим, не знаю, «мы всем дадим кредиты». Ну хорошо, да. И они выполнили все, дали всем кредиты – но не столько, сколько нужно, а дали, сколько смогли.

Дмитрий Лысков: Сколько получилось.

Сергей Бондарь: Да. Но от этого хозяйство не будет осуществлять тот план, который может осуществить. Соответственно, все вот так и живут – по чуть-чуть, по чуть-чуть, хромают постоянно.

Дмитрий Лысков: Василий Александрович…

Василий Мельниченко: Ликвидируют малые и средние сельхозпредприятия целенаправленно. Мы же не говорим, что власть должна всем делать только добро. Ну, во всяком случае, зла-то точно не должна делать.

Дмитрий Лысков: Ну, действительно, выдавливают мелкие предприятия из этого сектора рынка?

Василий Мельниченко: Конечно. Это целенаправленно делается. И есть для этого цель государства, цель власти – полный контроль над едой, 30–40 семей должны владеть всем производством продуктов питания. Это и делается целенаправленно. Поэтому уничтожается свиноводство всей России. Поэтому уничтожаются… а сейчас и бруцеллез объявляют и так дальше. Отбирают землю у крестьян просто так.

Дмитрий Лысков: Вы знаете…

Василий Мельниченко: Я езжу по всей России…

Дмитрий Лысков: Вы знаете, вот интересно. Мы Александра Чаянова цитировали в самом начале программы. Вот никто не обвинит его в том, что он был, условно, за олигархов и против простого крестьянина, против простого производителя. Но вот и он писал (я процитирую): «При прочих равных условиях хозяйство крупное почти всегда имеет преимущество перед хозяйством мелким. Это основной экономический закон. И было бы нелепостью его отрицать». Ну, разве это не так?

Василий Мельниченко: Но в России-то не так.

Дмитрий Лысков: А как?

Василий Мельниченко: В России этот закон тоже не работает. Вот вы где видели у нас эффективные крупные хозяйства? Назовите хоть одно.

Дмитрий Лысков: Ну подождите. Мясом нас сейчас обеспечивает одна…

Василий Мельниченко: Да, типа «Мираторг».

Дмитрий Лысков: Я не хотел называть, я не хотел называть название.

Василий Мельниченко: А кто же списывает им долги по 300, по 400 миллиардов? И Россельхозбанк почему в убытках? Не он ли он им дает эти кредиты, крупным хозяйствам?

Дмитрий Лысков: Производители зерна у нас все крупные.

Василий Мельниченко: …у нас задерживают и арестовывают. Не Мошкович ли поднимает? Так это же ведь государь так себе решил делать. Мы стали лишние у них. Вы обратите внимание – двенадцать Майских указов президента о развитии, обо всем, а о сельских территориях ни слова не написали. Нет национального проекта по развитию сельских территорий.

Дмитрий Лысков: Вот что правда, то правда. Действительно нет.

Василий Мельниченко: Нет нормального и внятного плана. В этом и отличаемся мы. Мы – лишние для них люди. Мы все, русские, это должны понимать. Вот тогда мы поймем: власти не нужно сельское хозяйство развитое. И это неправда, что они… В «Мираторге» охранников больше на одно рабочее место, чем у любого фермера.

Дмитрий Лысков: Ну и мясом обеспечили. Сергей Александрович, вы хотели добавить что-то?

Василий Мельниченко: Кто и кого обеспечил мясом? Вы чего?

Сергей Серебряков: Вы знаете, для того чтобы ответить на этот вопрос «Что происходит с сельским хозяйством?», надо понимать, что надо рассматривать всю систему, которая сложилась в Российской Федерации после распада Советского Союза, как систему доминирования частного капитала и рынка. Соответственно, и все закономерности, в том числе развития отраслей, они подчинены этим законам.

Безусловно, если рассматривать с точки зрения организационно-технологической, то нужны крупные предприятия. Но они же могут быть разных форм и с разной зоной ответственности. Можно всемерно поддерживать кооперационное начало и кооперационное развитие производителей, их объединений. Вуаля! Да?

Дмитрий Лысков: А можно я уточню?

Сергей Серебряков: 3 тысячи фермеров в этом кооперативе…

Дмитрий Лысков: Просто ради интереса уточню. Сергей Николаевич, у вас попытки создать кооперативы, крупные кооперативы сельхозпроизводителей предпринимались?

Сергей Бондарь: Конечно.

Дмитрий Лысков: И какие результаты?

Сергей Серебряков: Да нет законодательной базы.

Дмитрий Лысков: Вот просто интересно. Ноль, да? А почему?

Сергей Бондарь: А потому что, когда три-четыре голодранца объединяются, они не становятся богаче. Понимаете?

Дмитрий Лысков: Они не становятся капиталистом, понятно. Сейчас, секундочку, секундочку! Алексей Юрьевич, а у вас как с кооперацией?

Алексей Аксенов: Ну, у нас не совсем, может быть, ноль. То есть на самом деле есть сейчас один кооператив, который получил субсидию областную на покупку молоковоза. Ну, это для нашего хозяйства…

Дмитрий Лысков: На покупку целого молоковоза?

Алексей Аксенов: Да.

Дмитрий Лысков: Это звучит солидно, я хочу сказать!

Алексей Аксенов: Для нашего небольшого хозяйства, может быть, это и будет каким-то шансов чуть-чуть исправиться.

Но я бы еще второй момент хотел отметить. Вот помимо того, что действительно наоборот какой-то такой политики по поддержке, по кредитам, еще проблема в том, что мы находимся в зависимости от цен. Цены скачут на закупку продукции, в том числе вниз. В этом году, по крайней мере у нас, молочная сфера пострадала, и многие предприятия выжили с большим трудом. Я думаю, что и по России была такая проблема.

Василий Мельниченко: Да.

Алексей Аксенов: Потому что, допустим, с приходом продукта с внешних рынков у нас возникают проблемы серьезные. Если бы хотя бы были какие-то гарантии по ценам, по закупочным ценам, то это как-то позволяло бы планировать в дальнейшем. Без этого на самом деле сложно.

Сергей Серебряков: Это один из центральных вопросов. Вы знаете, я проехал всю страну – от Сахалина до Калининграда, от Тикси до Сочи, и обратно – много раз. И пришел к выводу: проблема сельского хозяйства, конечно же, растет из того, что я сказал: в целом у нас вообще общество для экономики или экономика для общества? То есть как бы надо определиться с этим опросом. И она кроется в целом ряде направлений.

Первое и самое важное – это отсутствие гарантированного сбыта, гарантированных цен. То есть отсутствуют системы и механизмы, которые бы реализовывали это направление. Сейчас я в рамках программы это не расскажу, но на «Федеральном сельсовете» мы это рассказывали.

Дмитрий Лысков: То есть, условно говоря, государство не гарантирует покупку всего, что выращено в сельском хозяйстве?

Сергей Серебряков: Сельское хозяйство как та отрасль народного хозяйства, которая сильно завязана на ряд вопросов климатических, зоноклиматических, вопросов, связанных с агрокультурой, развитием науки и техники, должна иметь гарантированный сбыт своей продукции. Каким образом это настроить? И вообще как в мире это решается? Это отдельный вопрос в рамках программы. Ну, если будет время, я мог бы сказать.

Дмитрий Лысков: Да прекрасно решается! В конце концов, через те же самые субсидии сельскому хозяйству, как в Евросоюзе, к примеру.

Сергей Серебряков: Ну, налогово-дотационная политика, субсидиарная политика.

Вторая проблема – это вообще кредитно-финансовый климат, который сложился. Кстати, он не только касается сельского хозяйства, а вообще всех отраслей экономики. То есть налогово-дотационная… кредитно-финансовая система страны выстроена таким образом, чтобы были постоянные кассовые разрывы внутри отраслей и между отраслями. И кредит превратился в товар, который монопольно высоко продается банковским сектором. Отсюда банки «пухнут от прибыли», а в том числе сельское хозяйство находится в самом таком независимом положении, потому что весной полевые работы, надо выходить в поле, а доход – с продажи урожая через полгода, который еще надо вырастить в нашем рискованном земледелии. Это проблема.

А вот то, что касается кооперационных законов – понимаете, тут же вопрос не только в субсидиарной политике. Если бы была поддержка на законодательном уровне всех видов кооперационных объединений, был бы льготный доступ к рынку, обязанность торговых сетей покупать у кооперативов продукцию, органы, которые бы решали в нужные сроки по нужным правилам споры, которые возникают между торгово-проводящими сетями, продуктово-распределительными центрами и кооперативами, если бы была настроена система инвестиционной активности и макроэкономическая модель делала сельское хозяйство чувствительным к научным достижениям, к достижениям аграрной науки, аграрной технологии, то ситуация бы менялась, потому что люди, которые возделывают свою землю, у них бы был доступный канал сбыта (а это самое важное), были бы прозрачные цены на долгосрочный период времени, доступные кредитные ресурсы и научная база, которая позволяла бы применять самые передовые аграрные технологии.

Дмитрий Лысков: Вот с научной базой мы один раз уже попробовали. Мы ведь на самом деле всерьез планировали выращивать борщевик как одну из агрокультур, которая обладает и большой зеленой массой, и так далее и тому подобное. Последствия – налицо. Сейчас ввели уже штрафы за зарастание земли борщевиком. Сергей Содномович, вот как мы дошли до жизни такой? Чтобы понимать.

Сергей Доржиев: Ну, как дошли? Мы вообще не доходили. Мы просто бросили, и все. До 90-го года, с 47-го года начиная, когда вывели его специально, очень хороший, с очень хорошими параметрами, он не уходил в дичку, а начал уходить, когда бросили, перестали обрабатывать, он ушел в дичку.

Дмитрий Лысков: Вы знаете, у нас есть сюжет по этому вопросу. Давайте мы сейчас его посмотрим и потом продолжим обсуждение и этого вопроса в том числе.

СЮЖЕТ

Ежегодно в России несколько миллионов человек получают ожоги из-за контакта с этим опасным растением. Стоит только соку этого ядовитого монстра попасть на кожу человека, как страшнейший фотохимический ожог обеспечен. На борьбу с ним выделяются миллионы рублей, однако растение продолжает распространяться по всей стране. Все это – борщевик Сосновского.

Вообще борщевик существует на нашей Земле уже миллионы лет. Один из его видов – борщевик сибирский – известен жителям России уже несколько столетий. В XVI веке его просто называли просто борщом и активно употребляли в пищу. Прошло время, борщ стали варить с добавлением свеклы. Ничего не предвещало беды, пока в 44-м году ботаники Советского Союза не добрались до предгорий Кавказа, где обнаружили новый вид борщевика – сосновский. Его высота достигает 4 метров, накопление зеленой массы просто невероятное. Спокойно переносит заморозки до минус 5.

В 60-х годах по этой культуре написали не одну хвалебную диссертацию. Но коровы корм не оценили, ели плохо, да и молоко после употребления этой травы давали настолько горькое, что употреблять его было невозможно. Кроме того, борщевик повлиял и на репродуктивную систему – все чаще животные становились бесплодными. Растение сразу прекратили выращивать в качестве корма, но было уже поздно – ящик Пандоры открылся.

С конца 80-х годов борщевик уверенно начал распространяться в нашей стране. Около 35 тысяч семян образуют ежегодно одно растение, которое к тому же очень живучее. А еще огромный сорняк фототоксичен. После контакта с этим растением, особенно в солнечные дни, на коже появляются ожоги первой степени. Опасность в том, что прикосновение к растению первое время не вызывает никаких неприятных ощущений, но волдыри от контакта с соком борщевика проходят очень долго.

Пока способов истребления опасного растения всего два – выкапывание корневищ после скашивания и обработка гербицидами, препаратами на основе глифосата. Ученые бьют тревогу: если не бороться с борщевиком сосновским, то он может стать угрозой номер один человеку со стороны растительного мира.

Дмитрий Лысков: Сергей Содномович, ну, на самом деле приходилось слышать мнение даже, что это была диверсия своего рода – вот рассадить борщевик в таких объемах, чтобы он уничтожил сельскохозяйственные площади. Я даже слышал, что агенты ЦРУ, которые ехали на Олимпиаду 80-го года, специально из поездов семена выбрасывали, поэтому вдоль железнодорожных путей такое количество борщевика. На самом деле это не так?

Сергей Доржиев: Нет конечно. Дело в том, что это обыкновенное растение. Да, повышенная живучесть. На Кавказе он растет уже тысячу лет, и ничего в этом страшного.

Дмитрий Лысков: Но не годится же он в сельское хозяйство! И молоко горько, и коровы…

Сергей Доржиев: Дело в том, что можно, скажем, кормить свиней.

Дмитрий Лысков: А можно, правда? А почему не кормят?

Василий Мельниченко: Это полезное растение на самом деле.

Сергей Доржиев: И тут ситуация какая? По содержанию сахара он очень сходен с тростником. Если по определенным периодам вегетации, то в некоторый период он даже выше сахара содержит, чем борщевик… чем тростник. Вот такое растение. Допустим, сейчас мы не можем победить. Вот кинулись, а столько заросло его уже, и победить… Механический способ? Косить его надо минимум три раза в сезон. У нас просто нет возможности. Химический? Мы убиваем все подряд. Тогда получается, что надо создать какую-то экономическую схему, чтобы люди сами были заинтересованы, чтобы его уничтожать.

Дмитрий Лысков: Вот Василий Александрович, помнится, водку предлагал из него гнать.

Василий Мельниченко: Да. Ну, не совсем…

Дмитрий Лысков: Сами пробовали?

Василий Мельниченко: Конечно, пробовал. И отлично самогонка получалась.

Дмитрий Лысков: Нормально?

Василий Мельниченко: Отличная!

Дмитрий Лысков: Мы, кстати говоря, ни в коем случае не призываем и напоминаем, что Минздрав категорически предупреждает, что употребление спиртных напитков…

Василий Мельниченко: Нет, дело не в этом. Дело в том, что формула спирта одинаковая со всего на самом деле, поэтому из борщевика биоэтанол – это отличное дело. Можно делать экспортный товар. И Сергей Содномович очень отлично и правильно сказал, что давайте его используем с пользой просто, вот то, что есть. Он уже нарос. Давайте научим крестьян и жителей окрестных его заготавливать, перерабатывать. И так сейчас выделят деньги, будем 30 лет бороться, дадим за это ордена, как давали ордена за то, чтобы развести. А потом окажется, что никто ничего не победил, как и все в России.

Дмитрий Лысков: Сергей Содномович, ну хорошо, а что мешает в таком случае действительно это объяснить сейчас крестьянам, воспользоваться этой ситуацией, пусть на благо народного хозяйства?

Сергей Доржиев: Да ничего не мешает.

Дмитрий Лысков: Ну, мы же почему-то с ним боремся.

Сергей Доржиев: Нет, тут ситуация какая? Во-первых, не объяснили, что это полезное растение. Допустим, нет в деревне работы, а борщевик растет. Много, конечно… Понятно, вы правильно говорите, спиртик не будем делать. Можно делать пищевую патоку: наполовину сахар выпарили, смешали с комбикормом – и получается очень калорийный корм. Можно хоть что, допустим… Но у нас сейчас, во-первых, нет техники малой, которой бы собирали и перерабатывали борщевик. Есть она, разработана, но не изготовлена. И все. А остальное… Можно прямо создавать предприятия, которые будут работать и зарабатывать.

Дмитрий Лысков: Казалось бы, казалось бы, все настолько лежит на поверхности.

Василий Мельниченко: Технология это есть, ученые это дали. Так что же теперь остается? Государство тогда не придумывает штрафы и все, а стимулирует так, чтобы оно все пошло на пользу нам.

И второе. Это же то растение, которое как раз в нашей нечерноземной зоне может дать крестьянам нормальный доход. Ну нельзя же все время заставлять сеять овес, с которым мы будем все время иметь убытки. А борщевик с 1 гектара даст отличный доход. Давайте будем экспортный товар делать. Давайте будем делать с него действительно биоэтанол и будем продавать в Европу. Бразилия же продает. Почему Россия не может продавать?

Дмитрий Лысков: Вот это интереснейшая возможность, что называется, инновационного развития нашего сельского хозяйства.

Василий Мельниченко: Конечно. Разумная, разумная.

Дмитрий Лысков: Я слышал еще об одной инновационной идее развития нашего сельского хозяйства, а именно – мискантус. Вполне себе культура, которая может заменить деревья при изготовлении целлюлозы. Я не ошибаюсь, Сергей Михайлович?

Сергей Воинский: Да, конечно, она может использоваться в качестве целлюлозы, как целлюлозосодержащее сырье для замены лиственной целлюлозы. Чем хороша эта культура? Тем, что плантацию можно ставить непосредственно около завода – ну, снижаются издержки. По этому пути – по высокорастущим плантациям – пошел весь мир. Сейчас…

Дмитрий Лысков: То есть во всем мире выращивается мискантус?

Сергей Воинский: Не мискантус. Мы говорим о целлюлозосодержащих растениях, в том числе и древесине. Например, в Бразилии всего лишь 1% лесопокрытой площади занято, например, быстрорастущим эвкалиптом, и это позволяет 61% лесов сохранить. И это уже говорит, что если хотя бы 5% мы именно быстрорастущими целлюлозосодержащими растениями засадим, то мы сможем прекратить вырубку. Очень актуально это для России. В России также цены растут, спрос на целлюлозу растет. Целлюлоза – это сейчас самый востребованный продукт в мире. Растет спрос, растут цены. В одном Китае только с начала года на 18% поднялись цены. И вот мы предлагаем эту культуру.

Дмитрий Лысков: Сергей Михайлович, я полагаю, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Давайте посмотрим сюжет, что же такое этот мискантус.

СЮЖЕТ

Мискантус – род многолетних растений семейства Злаковых, насчитывает 16 видов. Тот, который растет на территории России, называют мискантус китайский, или веерник. Еще недавно мискантус был известен только как декоративное растение, однако в последнее время говорят о его промышленном применении.

В Европе из мискантуса уже научились делать биоэнергетическое топливо, а в России предлагают заменить мискантусом древесину при производстве бумаги, что позволит сохранить на Земле миллионы деревьев. Целлюлоза, содержащаяся в стебле растения, помимо бумаги, может быть широко использована в промышленности. Технологии уже позволяют производить из мискантуса посуду, в том числе и одноразовую, контейнеры для хранения продуктов, звукоизоляционные плиты и даже стеновые панели для малоэтажного строительства. И биохимики настаивают, что это еще не полный список. Главное, что это все может быть экономически выгодно.

Дмитрий Лысков: Сергей Михайлович, вот чудо-растение, действительно фантастические перспективы рисуются в этом сюжете. Где подводные камни, скажите сразу?

Сергей Воинский: Он выходит на урожайность на третий год. На второй год будет половинная урожайность. Но самая большая проблема – это отсутствие посадочного материала.

Дмитрий Лысков: То есть сажать-то, оказывается, просто и нечего?

Сергей Воинский: Ну, здесь обычный цикл кредитный, например, когда весной ты посеял, осенью посчитал, продал урожай, рассчитался, он здесь не работает. Чем он хорош? Тем, что можно и неудобья, и неплодородные почвы использовать. А вот профинансировать…

Дмитрий Лысков: Понятно, понятно. Вот я как раз хотел спросить у наших уважаемых производителей. Давайте, Алексей Юрьевич, с вас и начнем. А вы готовы неудобья, не знаю, пустующие площади засадить борщевиком, мискантусом?

Алексей Аксенов: Ну, что касается борщевика, то он уже все неудобья заполонил.

Дмитрий Лысков: Уже засеян, понятно.

Алексей Аксенов: Если немножко продолжить этот вопрос, то, действительно, на определенном вегетационном периоде он может как корма использоваться. Но на сегодня никто из сельхозтоваропроизводителей наших его не использует. Поэтому если бы была технология, то это на самом деле…

Дмитрий Лысков: А почему? Вот, например, в свиноводстве почему его действительно не используют?

Алексей Аксенов: Я не знаю. Может быть, в принципе, наши сельхозтоваропроизводители потеряли все, скажем так, навыки по его заготовке, обработке. Правильное добавление в корма – не знаю. Но на сегодняшний день он не используется. Если бы были какие-то модульные небольшие комплексы у нас, которые позволяли бы перерабатывать, я думаю, обязательно бы они были востребованными. И, наверное, это действительно было бы более эффективным способом борьбы. Мы просто могли бы его переработать, грубо говоря.

Дмитрий Лысков: Сергей Николаевич, ну а у вас, например, не возникло идеи заняться в том числе, ну, как дополнительно?

Сергей Бондарь: Возникло, возникло. И мы даже считали. Вот у нас в Свердловской области есть Новолялинский комбинат, который бумагу делает, они готовы брать сырье, мискантус.

Дмитрий Лысков: Вот. Вот!

Сергей Бондарь: Вы меня вначале спросили: «Какая проблема?» Я вам сказал, что финансовый ресурс. То есть здесь тем более долгий он. Под 20% кредит за два года – это же… Вы понимаете, да? То есть первый год – он пока вырастет. Второй год – даст 50% урожая. Урожайность хорошая. Я читал, у Сергея Михайловича все данные просил. Отличная культура, я вам скажу. И комбинаты, которые есть уже, которые валят лес, который, кстати говоря, будет расти очень долго…

Дмитрий Лысков: Вот я и говорю, казалось бы, все логично и все на поверхности.

Сергей Бондарь: Да, все просто.

Дмитрий Лысков: А ресурса-то, оказывается, и нет. Василий Александрович?

Сергей Бондарь: Действительно нет.

Василий Мельниченко: Все вы очень правильно сегодня… Например, я просто считаю, что многие из нас должны понимать… и зрители все благодарны, что вы пригласили именно мужиков, которые нам предложили хорошие технологии и новые культуры, для нас они новые. Сельское хозяйство очень консервативное на самом деле, нам на новую культуру перестроиться тоже своеобразно. Не верим мы ничему. Если мы на это перейдем…

Дмитрий Лысков: Василий Александрович, я с вашего позволения на секундочку буквально перебью. Вот вы говорите, что сельское хозяйство очень консервативное. Буквально сейчас в голову пришла мысль: ведь это как раз крупные предприятия, которые благополучно работают и получают доход, максимально консервативные. А мелкие хозяйства, может быть, и готовы пойти на эксперименты?

Сергей Бондарь: Конечно.

Дмитрий Лысков: Ресурса нет!

Василий Мельниченко: И мы пойдем на это обязательно. Необходимо сейчас дать эту информацию. Необходимо государству это взять под патронаж, потому что и кооперация, вот как раз новые инновационные технологии, как ныне говорят, они тоже без государства так просто не получатся и не пойдут. И мы прекрасно знаем, как это сделать.

Государственный банк развития территорий должен быть. Государство должно вот сегодня уже прямо объявить о том, что все малые и средние предприятия с объемом производства примерно до 30 миллионов освобождаются от налогов. Но они все членов кооперативов должны быть. Кооперативы строят по переработке завод, 30–40 фермеров на этот завод везут борщевик, перерабатывают, все крестьяне перерабатывают.

Вот вам потребительская кооперация. Тонна зеленого борщевика – 700 рублей. Поверьте, если металлолом копают на 3 метра в землю, собирают, то борщевик просто будут косить и везде на завод, получать деньги. Отличная работа! Государю выгода есть, люди с работой. И не предлагать им 10 тысяч зарплату, а борщевик даст 300–400 тысяч рублей с гектара конечного продукта. А мискантус и все 500 тысяч даст. Это то, что нам надо сегодня.

Сергей Бондарь: Это всего с гектара.

Василий Мельниченко: Так надо работать. А заводы? Ну, не Серебряков сделает – другой сделает.

Дмитрий Лысков: Вот про заводы как раз я и хотел поговорить далее, потому что…

Василий Мельниченко: Все сделают, все сделают. И техника будет.

Дмитрий Лысков: Главное – что смутило меня в показанном сюжете? Трактора идут по полю, идут уборщики, идут комбайны, которые скирдуют. И вот мы слышали здесь, что получили дотацию на покупку одного молоковоза. Ну как малое предприятие может позволить себе полноценное техническое оснащение?

Василий Мельниченко: Никак.

Дмитрий Лысков: Давайте посмотрим сейчас сюжет о тракторном заводе, а потом продолжим наше обсуждение.

СЮЖЕТ

История тракторного производства в Северной столице началась в 1924 году, когда на заводе «Красный путиловец» при помощи американских специалистов был собран и прошел испытания первый советский трактор. Через 10 лет завод стал называться Кировским. К началу 40-х годов здесь было собрано 150 тысяч машин. До начала Великой Отечественной, помимо тракторов, завод производил железнодорожные составы, зерноуборочные комбайны, трамваи, а также танки и артиллерийские орудия. Во время войны основные мощности и специалисты завода были эвакуированы в Челябинск, оставшиеся в Ленинграде во время блокады под бомбежками ремонтировали бронетехнику, производили боеприпасы.

По возвращении из эвакуации завод снова заработал в полную силу, был налажен выпуск гусеничных машин КТ-12, арктических вездеходов и, конечно, мощных тракторов «Кировец». За успехи завод был отмечен орденом Ленина дважды, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени и другими государственными наградами.

В 92-м году завода был акционирован. В настоящее время, помимо новой линейки тракторов, на предприятии запустили производство мощных паровых турбин и бурового оборудования. Сейчас в товарной номенклатуре «Кировца» есть тягачи, самосвалы, фронтальные погрузчики.

Дмитрий Лысков: Сергей Александрович, вот смотришь на картинку – глаз радуется! Предприятие работает, техника сходит с конвейера, люди работают. А на селе, особенно в малых сельхозпредприятиях, техники что-то не видно. Что здесь не так?

Сергей Серебряков: Так в первом вопросе мы обсуждали, вот с него и надо начинать. Каждый год Министерство сельского хозяйства на всех докладах, на всех совещаниях говорит: «Тяговооруженность на селе падает». Мы по тяговооруженности 1,6 лошадиных сил хуже в 5 раз Белоруссии и соседнего Казахстана. Я уже не говорю про Европу и Соединенные Штаты Америки. Падает, падает, падает.

Я всегда выхожу и говорю: «Коллеги, вот субсидиарная политика, которую мы ведем, налогово-дотационная политика, которая у нас существует, кредитно-финансовая система, в том числе с учетом льготных инвесткредитов, которыми мы пользуемся, не дают нужного результата. Может быть, подумаем? Может быть, мы все делаем в корне не так? Может быть, глянем на коренные проблемы в сельском хозяйстве как в отрасли и посмотрим, разберем эти коренные проблемы, и их решим?»

Дмитрий Лысков: Интересно ситуация развивается! В позднем Советском Союзе нас уверяли, что мы производим слишком много различной сельхозтехники, которая в итоге чуть ли не гниет на МТС, она невостребованная. Да? А сейчас у нас тяговооруженность сельского хозяйства все падает, падает, падает и падает.

Сергей Серебряков: Ну, что касается, будем так говорить, очернения опыта Советского Союза – это был тренд, с моей точки зрения, грамотно, умело и умышленно спланированный. Не все так было плохо, если бы по уму подходили. А то, что касается сейчас, то сейчас мы видим, что идет невозможность массы крестьян воспользоваться современными достижениями агронауки и агротехнологии, в том числе и покупка тракторов или комбайнов и так далее. То есть эта проблема есть – очень резко низкий платежеспособный спрос, невозможность купить. Поэтому, да, в основном активно перевооружаются крупные агрокомпании. Да, появляются какие-то отдельно взятые эпизоды в стране сильных хозяев, но это, по большому счету, зависит либо от возможности получать деньги из бюджета, либо за счет какого-то самородка, который на месте это дело делает. Но это не система. То есть система на это не направлена. В этом и есть проблема.

Дмитрий Лысков: Сергей Николаевич, вот потребность в какой сельхозтехнике вы испытываете?

Сергей Бондарь: Ну, вся линейка нужна. То есть, ну, несколько тракторов средних, крупных…

Сергей Серебряков: Да не просто несколько тракторов.

Сергей Бондарь: Ну, вся линейка.

Сергей Серебряков: Если мы говорим про Европу, то 70% сельхозтехники, которая сегодня там выпускается, имеет так называемые системы цифрового сельского хозяйства, системы точного земледелия, параллельного вождения, роботизацию, автоматизацию и так далее. Сегодня мы в России даже этого не измеряем. То есть не просто нужна техника, а нужна техника совсем иного уровня, завязанная на совсем иную, информационную…

Василий Мельниченко: Даже посчитали, что…

Дмитрий Лысков: Подождите, одну секундочку! Алексей Юрьевич, а у вас как с тяговоруженностью вашего предприятия?

Алексей Аксенов: Ну, на самом деле очень слабо также.

Дмитрий Лысков: Также?

Алексей Аксенов: Да. Поэтому потребность есть, действительно. Это и трактора, и все оборудование. Просто на сегодняшний день, я думаю, ресурс уже процентов на 70–80 исчерпан.

Дмитрий Лысков: Василий Александрович, а насколько массово так обстоят дела сейчас в Российской Федерации?

Василий Мельниченко: Практически все территории нуждаются, дополнительно очень много техники надо. Свердловская область – каждый год мы убираем зерно по снегу, то есть не хватает комбайнов. Мы посчитали, движение «Федеральный сельсовет», когда мы разрабатывали Генеральный план развития страны, мы просто взяли и посчитали, что нам нужно 12 тысяч тракторов, производства типа «Кировца», сейчас, немедленно год за годом дать, несколько лет.

Нам нужно… Общая масса тракторов, чтобы с малыми, со всеми – порядка 160 тысяч штук сейчас надо, чтобы перевооружить, мало-мальски все сельскохозяйственные потребности всех предприятий. Нам нужно 60 тысяч разных комбайнов. А мы продаем 3 тысячи всего тракторов. Правильно?

Дмитрий Лысков: Вот! И это первый вопрос Сергею Александровичу…

Василий Мельниченко: А денег нет.

Дмитрий Лысков: Может ли сейчас наша промышленность обеспечить такие объемы? Потому что цифры прозвучали грандиозные, прямо скажем.

Сергей Серебряков: Вопрос очень правильный и очень непростой. Потому что если мы говорим про собственную промышленность, то начинать надо с так называемых заготовительных технологий – это кузни, литейки, механообработка. И самое главное – конструкторская технологическая школа на всех этих переделах. Потому что один завод… У меня 600 с лишним поставщиков, а это 600 предприятий на территории России. Везде конструктора, технологи, кадры, рабочие, производственные мощности. Но даже сегодня если поставить такую задачу, то планово с этой задачей мы способны справиться.

Дмитрий Лысков: Ну, в какой примерно период времени? Чтобы было представление. Десять лет? Двадцать лет?

Сергей Серебряков: Ну смотрите. Если мы будем идти теми же самыми темпами, какими мы шли последние пять лет… А мы за пять лет выросли в объемах производства почти в шесть раз.

Дмитрий Лысков: Солидно!

Сергей Серебряков: То есть это задача посильная. Но, понимаете, мы четко видим другую проблему. Вот когда говорят «сделайте трактора», я всегда говорю: «А сколько мы способны то есть люди способны купить? Вот четкий тренд».

Дмитрий Лысков: Для кого? И это мой второй вопрос: что нужно сделать для того, чтобы оснастить наконец снова сельское хозяйство сельхозтехникой?

Сергей Серебряков: Решить коренные проблемы экономического уклада сельского хозяйства. Вот смотрите, четкий тренд, он прямо повторяет до доли процента: цена на зерно вниз – объем продаж сельхозтехники вниз. Какие бы ни объявляло государство субсидии – 15% на технику, 30% на технику, 50% на технику, – если цена на зерно лежит ниже себестоимости, то никто ничего приобретать не может, ни с какими дотациями, ни с какими субсидиями. То есть первое, что надо сделать – это то, о чем говорил наш коллега – это стабильный спрос и стабильная цена. С помощью определенных инструментов…

Что у нас делает Объединенная зерновая корпорация? Или надо создать Федеральную зерновую корпорацию, которая будет стабильно на пять лет заключать с крестьянами договор и покупать у них по стабильным ценам и так далее. Кто нам мешает в стране создать экспортное агентство по продажам зерна, которое будет на себя брать риски снижения мировых цен на зерно, в какие-то годы проигрывая?

Дмитрий Лысков: Вы прямо выстраиваете картины Минсельхоза СССР, где так и происходило.

Сергей Серебряков: А в какие-то годы выигрывая. Но фермер, крестьянин, который возделывает землю, он не должен быть… Ну подождите, давайте мы представим ситуацию. Вот Мельниченко – он выходит в марте в поле, начинает убирать. Он не знает – будет дождь, не будет дождя, будет засуха, не будет. Если мы берем южные регионы, Оренбург и так далее – будет саранча, не будет. Вот он не знает. Надо урожай вырастить – вот он его вырастил. Трактор дай, солярку дай, запчасти дай, удобрения дай, посевной материал дай, зарплату людям заплати, налоги заплати, налоговая инспекция как по часам приходит. Потом собери урожай, опять комбайн дай, то дай. Надо высушить, сохранить. А по какой цене продашь? По какой цене продашь?

Василий Мельниченко: Кредит взял весной, даже если взял, или взаймы у кого-то взял, под расчет хотя бы 7–8 рублей будет килограмм зерна, то есть 7 тысяч за тонну, а осень пришла – мне 4,50 предложили. Все! Мы банкроты.

Сергей Серебряков: Вот эти ценовые штормы, да.

Василий Мельниченко: И никто не знает, как это…

Сергей Серебряков: Алтайский край, гречиха, 2015 год – цена внутри года падала не на проценты, а в разы. Понимаете? Кто может планировать это? Ну, пускай, директор любого машиностроительного завода, или металлург, или наши нефтяники будут работать, если у них цена на нефть будет прыгать с 10 долларов до 100, потом с 10 до 100. И вот так она каждый год. То есть это очень сложно.

Дмитрий Лысков: Да, я представляю себе такое. Это действительно проблема, которая сейчас обрисована.

Сергей Серебряков: И еще с учетом климатических условий.

Дмитрий Лысков: С учетом действительно климатических условий, с учетом действительно разнородности наших территорий.

Сергей Содномович, то есть получается, что на самом деле идеи с борщевиком, да даже с мискантусом – это, по большому счету, сейчас не более чем благие пожелания, некая сказка, далекое будущее, нереализуемо это сейчас?

Сергей Доржиев: Да совсем нет.

Дмитрий Лысков: Ну, вы посмотрите, что у нас творится в традиционном сельском хозяйстве. Нет?

Сергей Доржиев: Смотрите. С борщевиком-то как раз нет проблем. Не надо на посевную тратиться.

Дмитрий Лысков: А механизация опять же – та же самая проблема. Разве нет?

Василий Мельниченко: Не очень большая.

Сергей Доржиев: Механизация? Да.

Василий Мельниченко: Косилки есть, все есть.

Сергей Серебряков: Правильная экономика.

Сергей Доржиев: В принципе, настроить правильно экономическую модель – и все.

Дмитрий Лысков: Сергей Михайлович, вы тоже считаете, что это вполне реализуемо, даже в нынешней непростой ситуации для нашего сельского хозяйства?

Сергей Воинский: Смотрите. Урожайность по зерну в России какая? Напомните. 100 с лишним миллионов тонн, да?

Василий Мельниченко: Ну, будем так говорить: это официальная. На самом деле ее столько не было.

Сергей Воинский: Давайте так. В мире за следующие 10 лет увеличится спрос на целлюлозные материалы на 153 миллиона тонн. Это все эксперты говорят, 153 миллиона тонн всего лишь за 10 лет. Мы пришли к 440 миллионам тонн – это в мире потребление целлюлозных продуктов. Причем основной прирост произошел в последние 30 лет. Сейчас в связи с ростом производительности, с ростом экономик эта цифра растет. У России есть возможность именно целлюлозную отрасль поставить, именно агроцеллюлозу. И там с ценами все в порядке. Целлюлоза не гниет, ее хранить проще, производить.

Дмитрий Лысков: Возможность есть, а желания не наблюдется? Я правильно понимаю? Я говорю: возможность есть, а желания, похоже, не наблюдется?

Василий Мельниченко: Нет, желание у нас тоже есть. Мы хотим зарабатывать. Потому что нам плевать на те рекорды, которые хочет иметь правительство. Нам – всем крестьянам, жителям всем – важно иметь нормальный доход. Ведь наша проблема еще в том: что бы мы ни произвели, окрестный мой народ не имеет денег купить. Что толку, что мы произведем продукцию? Что толку, что Сергей Александрович завтра увеличит и в три раза больше тракторов сделает? И что он будет с ними делать? Кататься по Питеру?

Сергей Серебряков: Нам надо честно сказать, что основная и коренная проблема всех отраслей экономики в стране, в том числе сельского хозяйства, – это кредитно-финансовая система. Она у нас ростовщическая, она у нас сложилась, и все делается в угоду этой системы.

Дмитрий Лысков: Ну подождите, подождите, подождите! Это понятно, что кредитно-финансовая система есть одна из проблем. Но, может быть, опять же в вопросе механизации сельского хозяйства (не последний вопрос ведь как таковой), может быть, поменять немножечко ситуацию – не конкретным хозяйствам приобретать сельхозтехнику, а вернуться к той же самой практике МТС, например? Сергей Николаевич, что думаете?

Василий Мельниченко: Неплохо.

Сергей Бондарь: МТС – хорошая практика, замечательная. Ну, это тот же кооператив, понимаете? Здесь надо сложить опять же две составляющие, то есть государственную заинтересованность, чтобы… Например, я знаю, в Калуге есть такой опыт хороший, когда областное правительство поддерживает, ну, создало… И они вообще создали, по-моему, свой, то есть у них там конкретно областной МТС.

Дмитрий Лысков: Областная система МТС, моторно-тракторных станций.

Сергей Бондарь: Да-да-да. Они помогают тем, кто вновь заходит в сельскохозяйственный бизнес, помогают.

Дмитрий Лысков: Это даже не столько кооперация, сколько государственная политика.

Василий Мельниченко: Это чисто государственное, да.

Сергей Бондарь: Ну да.

Василий Мельниченко: А кооперация упирается в деньги.

Сергей Бондарь: Кооперация – то же самое, точно так же, да. То есть здесь, конечно, выгоднее собрать, допустим. Есть, конечно, проблемы – кому потом первому убирать, кому пахать? Это не проблема, там всем можно вспахать.

Сергей Серебряков: Это все решаемо.

Сергей Бондарь: Да, все, в принципе, решаемо. Знаете, что мне хотелось сказать? Вот по борщевику. Я знаю, есть такая информация, что Китай выходит… вернее, объявил о том, что они сейчас будут добавлять биоэтанол, для собственного рынка будут добавлять, 10% будет биоэтанола…

Сергей Серебряков: Горючее.

Сергей Бондарь: Топливо, да. И у них на следующий год, по-моему, уже 2024-го или до 2025 года, у них потребность возрастет, появляется. То есть внутренний рынок у них закрывает, по-моему, сейчас 25%, через два года они выйдут на 50%, будут закрывать. А 50% – это порядка 10 миллионов, что ли, ежегодно. У них будет потребность, они будут закупать у всех…

Сергей Серебряков: И что ты хочешь? Чтобы «Роснефть» меньше нефти продавала?

Сергей Бондарь: Я хочу, чтобы мы подумали о том, что как минимум мы могли бы подобную историю сделать. Во-первых, самим пользоваться точно так же.

Дмитрий Лысков: Может быть, продать борщевик в тот же самый Китай.

Сергей Бондарь: Борщевик не надо продавать, надо продавать туда биоэтанол.

Дмитрий Лысков: Или переработка, да.

Алексей Юрьевич, если бы у вас была возможность пользоваться системой МТС, какую систему вы бы предпочли – которая организовывается кооперацией самих сельхозпроизводителей, или государственная система, развернутая по стране, по вашему региону?

Алексей Аксенов: Ну, я соглашусь с тем, что эти две системы не будут сильно отличаться, потому что кооперативы сами все равно не смогут технику закупить. И на сегодняшний день есть программы поддержки кооперативов. Поэтому если даже кооператив сам организует МТС, все равно без серьезной государственной поддержки он сам не справится. Поэтому, ну, в целом идея очень здоровая, но над механизмом надо работать. И думаю, что сельхозтоваропроизводители, конечно, в этом нуждаются.

Дмитрий Лысков: Василий Александрович, вот идея здравая. Все сразу сказали: «Ой, действительно, идея-то здравая, полезная». Все готовы воспользоваться. Что мешает-то? Казалось бы, такой логичный шаг.

Василий Мельниченко: А уже ничего не мешает.

Дмитрий Лысков: Уже все, да?

Василий Мельниченко: Я вот думаю, что…

Дмитрий Лысков: Можно хоронить?

Василий Мельниченко: Смотрите. Сейчас нас Дмитрий Анатольевич, допустим, смотрим. Я имею в виду – премьер-министр. Все-таки Общественное телевидение России они все равно смотрят. Он смотрит и видит: мужики все знают, все понимают, как надо сделать. Нас приглашают в Правительство, мы садимся и за четыре часа все решаем. Мы правда знаем, как сделать так, чтобы и техническую, и технологическую модернизацию все-таки сделать.

Ведь цель, которую поставил президент, как раз такая – то есть необходимо дать рабочие места новые, серьезные, технологичные, высокотехнологичные и доходные. Это победит бедность. Ну не победит никто бедность, если мы не сделаем то, что мы сейчас предлагаем, если мы не обеспечим… А бедность как раз в селе. Вы себе не представляете, какая нищета по всем сельским территориям России. Вы не представляете!

Едут губернаторы по селам, мы же видим и читаем, мы сами ездим с руководителями. И после этой поездки мы говорим: «Ну что, товарищ власть, что вы предлагаете нам, жителям сел и деревень?» Они говорят: «Ну, это… вот то». – «Так хоть купите нам билеты до Москвы всем и не мучайтесь с нами, и не мучайте нас, если вы ничего не умеете. Мы знаем и понимаем, что нам надо делать».

Задача теперь государства – с нами сотрудничать и соответствовать своему пониманию. Они служат нам. И надо делать то, что мы предлагаем. Мы предлагаем развитие кооперации. Методика есть. Она нормальная, мировая, ничего не надо придумывать, она везде есть. Как сделать, чтобы денежные средства были доступны, мы тоже знаем. Мы даже знаем, что денег в России валом, вот так вот, сколько хотите! Так давайте это сделаем. Давайте не по банкам будем рассовывать, а потом по Лондонам ловить, кто и куда увел эти триллионы, а давайте дадим это в экономику.

Это то, что говорит Сергей Александрович – финансовую систему направить на развитие экономики. И не ужимается пускай власть, и не делает вид, и не делает имитацию, что они работают на пользу государства. Надо начинать работать на пользу государства. Но и нам, народу, людям, надо тоже понимать, что мы несем за эту власть ответственность, и потребовать, чтобы она нормально работала, чтобы мы жили богато и достойно, чтобы мы могли сберечь Россию для себя, а себя сберечь для России. Вот мое мнение такое.

Дмитрий Лысков: Спасибо, спасибо. Сергей Александрович, может быть, не самый удобный вопрос сейчас задам. Ну хорошо, пока серьезного государственного участия в этих вопросах мы не наблюдем. Но, может быть, бизнесу…

Сергей Серебряков: Почему? Наблюдем.

Дмитрий Лысков: Наблюдем все-таки, да?

Сергей Серебряков: Наблюдаем. Только оно просто направлено в угоду… не всем.

Дмитрий Лысков: Не всем? Хорошо, хорошо. Тогда все-таки, может быть, и бизнесу в этом смысле, крупному, производящему бизнесу подумать о том… Ну, вот сейчас мы говорили о системах МТС, да? Ведь для вас это дополнительный рынок сбыта. Почему бы не начать предприятиям – производителям сельхозтехники потихонечку… нет, не по всей стране, конечно, для этого никаких финансовых ресурсов не хватит, а не начать открывать под собственным брендом такие МТС в регионах России?

Сергей Серебряков: Ну, мы это делаем вместе с региональными властями там, где региональные власти хотят это сделать.

Дмитрий Лысков: А сколько уже открыто таких, ради интереса?

Сергей Серебряков: Это Татарстан, это Республика Крым, ряд других регионов – там машинно-технические станции работают, там они открыты и работают. Но опять же здесь правильно говорили: без создания системы стабильного и мощного экономического уклада на селе, который бы давал хороший и нормальный доход людям на селе, ведь МТС не будут востребованы. Если в Татарстане лично министр сельского хозяйства понимает, для чего это надо, понимает, что он хочет от этого получить, люди понимают, какая им от этого польза, то там и ладится работа с ними, да. Никаких проблем нет, этот МТС создан, загружен, работает и так далее.

Василий Мельниченко: Очень правильно.

Сергей Серебряков: То есть это дорога с разными направлениями. Мы готовы, да.

Василий Мельниченко: А я бы добавил…

Сергей Доржиев: Для нас же важно понимаете что? Для нас важно что? Чтобы трактор, который мы сделали… Мне же для того, чтобы трактор произвести, мне надо заплатить людям зарплату, купить металл, двигатели, резину и так далее. Для этого тоже нужны ресурсы. Поэтому мне надо, чтобы МТС оплатил как минимум материальную составляющую…

Дмитрий Лысков: Ну, естественно.

Сергей Серебряков: …чтобы я ее раскидал по поставщикам, заплатил, и мои люди как бы остались с хорошей зарплатой и доходом, со стабильностью впереди. А это сегодня возможно только в тех регионах, где власть это делает.

Дмитрий Лысков: Где фермеры получают достойную прибыль, которую могут потратить на обслуживание того же самого МТС, с которого вы тоже получаете свои дивиденды. Ну да, очевидная ситуация.

Василий Александрович, вы хотели добавить.

Василий Мельниченко: Очень важно, что у нас есть сейчас много таких уже примеров, где успешные, как ныне говорят, бизнесмены, из Москвы, допустим, фирмы, как компания «Роял», другие… Они говорят: «Мы же все равно вышли из деревни». И берут себе, как под Суздалем, допустим, тысячи гектар брошенных. Они пытаются возродить деревню, пытаются сделать действительно для них. Но это единицы.

Сергей Серебряков: Это не система, да.

Василий Мельниченко: Вот опять пользуюсь случаев. Если бы мы могли на условиях Торгово-промышленной палаты, «Опоры России», чтобы мы собрали. Может быть, и правда это? И торговые сети, и все должны понимать, что раз государство уже отказалось от сельских территорий, не надо им, то давайте подумаем, что, может быть, наши родственники живут там и так дальше. Соберем бизнес и скажем: «А что нет? А давайте мы это решим». Я вам скажу, что один Сбербанк мог бы вытянуть абсолютно все сельское хозяйство, все сельские территории. 27 триллионов рублей граждан, которые вложили, бессмысленно лежат в Сберегательном банке. Если бы не строили…

Сергей Серебряков: А почему лежат?

Василий Мельниченко: …и так дальше, а нормально делали.

Сергей Серебряков: А почему лежат?

Дмитрий Лысков: Почему?

Сергей Серебряков: Потому что дефектная система ценности образования. Нет идеологии общественного развития и ее целей. Вот это корень проблемы, корень зла. Мы уничтожили цель жизни человека…

Дмитрий Лысков: Мы действительно не в первый раз возвращаемся к одному и тому же вопросу: действительно нет идеологии, нет целеполагания в развитии.

Ну а сегодня мы говорили конкретно о сельском хозяйстве, о ситуации с сельским хозяйством на данный момент в нашей стране. Спасибо огромное нашим уважаемым экспертам, которые выразили сегодня свои точки зрения. Спасибо.

Почему частное предпринимательство на селе – это подвиг?