ВИДЕО Наталья Булина, Москва: Здравствуйте. Я Булина Наталья, дольщик одного из самых долгих, коррупционно емких и прибыльных объектов города Москвы – ЖК «Академ Палас», проспект Вернадского, владение 78. На данный момент у нас уже действует пятая дорожная карта, по которой должны сейчас производиться работы по перепроектированию и экспертизе проекта, однако даже не объявлены тендеры. Чиновники Министерства образования и науки Российской Федерации пытаются мешать Фонду дольщиков города Москвы достраивать наш объект, оспаривая в судах передачу нашего объекта Фонду дольщиков города Москвы. К этим чиновникам присоединилась судья Никулинского уголовного суда и Никулинская прокуратура, которые препятствуют дольщикам нашего объекта. Несмотря на то, что у них есть права собственности на их квартиры, они мешают подарить даже нашим детям наши квартиры. Росреестр по неправомерно наложенному аресту запрещает переход права собственности наших квартир нашим детям. То есть мы не можем распоряжаться нашими квартирами, вопреки Конституции Российской Федерации. Анастасия Урнова: «Мы – бездольщики», – грустно шутят о себе дольщики. Они вложились в строительство собственного жилья, но остались ни с чем. Их списки растут, несмотря на усилия чиновников. Когда в стране не останется обманутых дольщиков? Куда обращаться, если с замороженной стройкой годами ничего не происходит? Доходит ли до уголовного преследования застройщиков, чьи дома оказались проблемными? Обсудим сегодня в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Меня зовут Анастасия Урнова. И вот мои гости: Артем Кирьянов – член Общественной палаты. Считает, для помощи обманутым дольщикам необходим общественный контроль прямого действия. Лора Митт – член рабочей группы при Госдуме по решению проблем обманутых дольщиков. Утверждает: отказываясь помогать дольщикам, губернаторы саботируют нацпроект «Жилье и городская среда». Елена Буданцева – эксперт по недвижимости. Говорит: наш народ очень доверчивый; до сих пор на рынке существуют кооперативы, которые собирают паи от покупателей и работают по очень «серой» схеме. Владимир Гамза – председатель комитета Торгово-промышленной палаты. Отмечает, что государство не верит в рыночные механизмы контроля застройщиков и все время дополняет этот контроль новыми способами. Лора, расскажите, пожалуйста, какие изменения произошли в жизни обманутых дольщиков за прошлый год, 2020-й. Лора Митт: Изменения произошли такие. За последние четыре года произошли колоссальные совершенно изменения. Мы изменили практически всю законодательную базу, создали очень много новых законов, поправок, постановлений Правительства, которые, безусловно, если говорить о региональном уровне, действуют достаточно успешно. И сейчас – уже за последние три года – мы перешли в самую сложную, с юридической точки зрения (вижу здесь знакомых профессиональных юристов, и они, наверное, согласятся с моим мнением), мы перешли в самую сложную ипостась решения этой проблемы: применение законодательства отдельными чиновниками отдельных регионов. И тут я сразу хочу пояснить, что Управление внутренней политики кремлевской администрации, которое имеет определенный рейтинг и оценивает губернаторов, с точки зрения в том числе по решению национального проекта «Жилье и городская среда», частью реализации которого является дострой проблемных объектов… То есть один самых больших национальных проектов включает заботу и решение проблемы обманутых дольщиков. И получается, что он сейчас лег на плечи губернаторов. То есть если губернатор правильно выполняет свою работу и если фонды региональные, которые по закону, по новому закону созданы в тех регионов, где есть обманутые дольщики, которые взаимодействуют с федеральным фондом в том или смысле, в зависимости от их соглашения в процентом отношении… Например, Якутия у нас достаточно большой получает процент субсидий и денег из федерального фонда, поэтому они принимают основное решение. Например, в Московской области это примерно где-то около 50%. И есть такой регион, как Москва, о котором в данном случае шла речь, который взял на себя ответственность очень большую. Они заявили о том, что они по законодательной базе однозначные, равноценные и равноправные федеральному фонду. То есть они, с одной стороны… И это прямо прописано в законе. Вы же со мной согласитесь? То есть в законе прописано, что московский фонд ничем не ниже, чем федеральный фонд. Однако они не взяли на себя одну из самых главных функций – это выплата компенсаций по рыночной цене и это дальнейшая забота и защита прав граждан альтернативными способами, чем дострой. Анастасия Урнова: Лора, мы с вами еще обязательно поговорим о фондах. Я вас здесь, простите, прерву. Артем, я так или иначе знаю, что в прошлом году восстановили права чуть меньше чем 3 тысяч дольщиков. Мы понимаем, вообще сколько в масштабах страны этих людей? Много это или мало? Артем Кирьянов: Я, наверное, с 2014 года в Общественной палате занимаюсь вопросами дольщиков. И коллеги тоже помнят, как это было, какие это были на самом деле огромные проблемы. То есть мы были в небольшом полушаге от социального взрыва. Помните, сколько было митингов, голодовок, обращений в различные инстанции. Анастасия Урнова: Давайте к сегодняшнему дню уже поближе. Артем Кирьянов: И вот это все… Шла ведь о чем речь? О конкретных объектах. На сегодняшний день… Конечно, хорошо, что есть 3 тысячи семей, скажем так, дольщиков. Анастасия Урнова: А сколько всего их сегодня? Артем Кирьянов: Ну, мы оцениваем емкость гораздо больше. На самом деле 3 тысячи объектов, которые сегодня есть в реестре – это не то, что на самом деле есть. Анастасия Урнова: 3 тысячи объектов. А на самом деле? Артем Кирьянов: Ну, я думаю, что на самом деле их порядка 10 тысяч. Потому что если мы говорим о стройке… Вот что-то не происходит несколько месяцев – стройка заморожена. Потом на недельку выходит какая-то бригада что-то поковырять в заборе. И это объект, который уже не признается долгостроем, и он никакой не проблемный. «Вы подождите еще лет пять/семь/десять. И когда-нибудь будет счастье». Анастасия Урнова: Чтобы не вводить зрителей в заблуждение: 10 тысяч объектов – это, наверное, как минимум по 500 квартир? Артем Кирьянов: Нет, ну по-разному, по-разному. Анастасия Урнова: То есть это где-то 300 тысяч, 200 тысяч человек? Артем Кирьянов: Квартиры разные. Я думаю, что на самом деле емкость этой проблемы – это все-таки миллионы людей, вовлеченных в ситуацию. То есть это, что называется, не только титульный владелец, который заплатил де-юре, а это и вся его семья. Может быть, еще и по цепочке. Анастасия Урнова: Это очень важные слова. И на этом фоне совсем по-другому смотришь на цифру в 2 732 дольщика, которым помогли в прошлом году. Елена, ну очень много мы об этом говорим. И коллеги говорят, что, мягко говоря, не первый год. Почему, несмотря на все усилия, все равно появляются эти обманутые дольщики? Можно ли как-то предвосхитить эту ситуацию? Елена Буданцева: Почему они появляются? Потому что застройщики не могут платить по счетам, по своим кредитам, и все их имущество идет в конкурсную массу. Они объявляют себя банкротом, все имущество идет в конкурсную массу. И дальше дольщики становятся в очередь. Они тоже являются кредиторами и становятся в очередь. Но, к сожалению, они самые последние в этой очереди. Первыми в очереди стоят банки, которые кредитуют. То есть очередь выстраивается… Владимир Гамза: Залоговые первые. Елена Буданцева: Ну хорошо, поправьте меня. Очередь выстраивается по количеству… Анастасия Урнова: А кто должен в первую очередь? Владимир Гамза: Залоговые, залоговые кредиторы. Лора Митт: Новый закон говорит о том, что введение седьмого параграфа… Седьмой параграф – это не просто застройщик начинает банкротиться, а там есть дольщики с 214-м, ДДУ. И тогда мы становимся… Анастасия Урнова: В смысле – 214-й федеральный закон? Лора Митт: Да. И тогда мы становимся в первую очередь после первой. То есть самая первая – это зарплаты и те, кто получил какие-то увечья. А потом уже формирование реестра кредиторов (то есть РТУС) из кредиторов дольщиков. И я хочу здесь сделать акцент. Почему я говорила про эти фонды? Потому что, опять-таки по новому закону, как только этот реестр сформирован хотя бы на 70–80%, то федеральный фонд через арбитражный суд забирает этот объект абсолютно со всеми физическими лицами. Это совершенно потрясающий закон, который в Государственной Думе удалось… Анастасия Урнова: В хорошем смысле потрясающий? Лора Митт: Конечно. Абсолютно потрясающий! Почему? Потому что как только сформирован РТУС, физические лица переходят на дострой к региональному фонду. А все залоговые кредиторы и все кредиторы, которые юридические лица, они и дальше остаются в банкротстве, но нас это уже не интересует. Федеральные бюджетные деньги достраивают нас, физических лиц, наши квартиры, наши машино-места… Анастасия Урнова: Я только тогда, Лора, не очень понимаю, почему же вы столько лет уже обманутый дольщик, если ситуация так изменилась, и почему ваш объект не достроен. Лора Митт: Я вот почему и говорю, что сейчас… Понимаете, одно дело – иметь хороший закон, а второе дело – законоприменение. Анастасия Урнова: Правоприменительная практика. Лора Митт: Я как раз принесла… Здесь Верховный Суд. Например, наш объект, о котором шла речь, дошел до Верховного Суда, неправильное применение закона. Вот мы совершенно четко будем сейчас судиться по постановлению Правительства Москвы № 1192. Мы не будем вдаваться в подробности. Но дело в том, что та законодательная база, которая сейчас существует, допускает юридические ошибки, препятствующие началу строительства очень и очень многих домов в России. Анастасия Урнова: Это очень важно. Владимир, недавно Счетная палата высказалась на тему того, что, скорее всего, количество обманутых дольщиков будет только расти. То есть прогноз негативный. Вы на это как смотрите? Владимир Гамза: Ну, совершенно очевидно, что некоторое время, скорее всего, будет расти. Почему? Потому что мы внесли изменения в 214-й закон, и сегодня застройщики попадают в полную зависимость от кредитных организаций, потому что основной формой финансирования строительства жилья будет финансирование через эскроу-счета. Анастасия Урнова: Уточняющий маленький вопрос: будет или уже является? Владимир Гамза: Нет, еще пока остаются варианты, которые вне эскроу-счетов. И они будут оставаться. Если ты финансируешь самостоятельно, то тебе нет необходимости использовать эскроу-счета, если ты не используешь деньги покупателей квартир. Но и сейчас остаются еще те, кто достраивает по старому законодательству. Артем Кирьянов: Как запланировано было раньше, заложено. Владимир Гамза: Да, заложено. И они достраивают. И вот там есть, я думаю, достаточно много проблемных объектов, которые, скорее всего, не будут достроены по одной простой причине: банки практически перестали работать со многими из тех застройщиков, которые продолжают работать по-старому. И особенно проблемные те, которые небольшие. Крупные застройщики, конечно, выйдут из этой ситуации, а вот небольшие и малые… Артем Кирьянов: По-разному, по-разному. Анастасия Урнова: Артем, если мы знаем об этой ситуации заранее, то мы должны подготовиться. Артем Кирьянов: Давайте так. Банки не хотят сегодня работать на стройке. Банкам не интересно работать, особенно с малыми и средними застройщиками, с региональными застройщиками, тем более в пандемию. Вот вообще не интересно! Банкам интересно, может быть, только с самыми крупными и самыми большими застройщиками работать по большим проектам, а по маленьким – не интересно. Соответственно, региональные застройщики умирают. Я в свое время говорил, что у нас на 40% сократится. Ну слушайте, цифру в 40% застройщиков мы уже прошли. Я думаю, что у нас в перспективе останется 30% застройщиков, которых мы насчитывали, например, в 2014 году. То есть меньше чем за десять лет у нас рынок сократится в три раза. Соответственно, те кто строил и как-то пытался достроить то, во что люди уже деньги отдали, они начинают сыпаться. Пока еще где-то признают их, вносят в реестр, а где-то – нет. Но появление обманутых дольщиков связано именно с этим. То есть, как говорится, война заканчивается, когда последний солдат похоронен. Вот история с дольщиками должна закончиться, когда последний дольщик получит свою квартиру или компенсацию, ну, соразмерно стоимости. Не миллион рублей, который был 15 лет назад вложен… Анастасия Урнова: Ну понятно, понятно. Артем Кирьянов: …а вот то, что он хотел. Анастасия Урнова: Ровно то, о чем вы говорите… Давайте послушаем, посмотрим историю одного обманутого дольщика и о его попытках получить компенсацию. ВИДЕО Анастасия Урнова: История Сергея Романова, к счастью, может завершиться хорошо. В январе на сайте главы правительства республики появилось сообщение о том, что 47 обманутых дольщиков по 42 договорам смогут получить компенсации. Картинку вы сейчас можете увидеть в подтверждение того, что обещает правительство. Елена, вот здесь главный вопрос. Правительство говорит: «Мы вам выдадим компенсацию по рыночной цене». Насколько эта цена может быть действительно рыночной? Такая, как говорит наш герой? Я тут еще хочу обратить внимание, что в Якутии на 30% выросла стоимость квадратного метра – сейчас это порядка 106,5 тысячи рублей. На такое могут рассчитывать люди? Елена Буданцева: Существуют независимые оценочные компании, которые делают оценку стоимости жилья, стоимости квадратного метра. Исходя из этих оценочных компаний, должны людям выплачиваться компенсации. Но опять же… Анастасия Урнова: Но вы видите, мы слышим историю, что в два раза занижают эту стоимость. Елена Буданцева: В два раза, да. Лора Митт: Можно? Анастасия Урнова: Ну давайте. Хочется понять, что делать в такой ситуации. Лора Митт: Я немножко поясню. Дело в том, что если мы вернемся к РТУС, когда формируется реестр по кредиторам, по физическим лицам, то конкурсный управляющий, который сейчас только аккредитованный федеральным фондом, и они прошли специализированное обучение, он выдает каждому дольщику, каждой квартире оценочную стоимость. Это то, о чем как раз говорила коллега. И там четко зафиксирована рыночная цена, которую выбирает среди нескольких близлежащих домов за последние три-четыре месяца. Она абсолютно легитимная, она абсолютно настоящая. А вот дальше получается, что наблюдательный совет федерального фонда начинает выносить свое решение. Раньше, при том руководстве фонда с Мутко, цифры практически совпадали. Наблюдательный совет выносил такие оплаты, которые практически соответствовали по регионам конкурсным управляющим. При нынешнем руководстве фонда, которое полностью перешло из Московского правительства, с которым мы имеем проблемы в Москве… А у нас 30 тысяч дольщиков только в одной Москве. Я не хотела корректировать цифры, когда вы об этом говорили. Я оставила это на сейчас. 30 тысяч обманутых дольщиков только в одной Москве. И вот эта команда полностью перешла теперь на федеральное управление. И сейчас мы получаем огромное количество жалоб и в Общественную палату, и в Государственную Думу, и в Администрацию президента о том, что сейчас не соответствует цена тем оценкам, которые делали конкурсные. Они практически в два раза занижают. Анастасия Урнова: Удается ли людям вернуть свои деньги? И доходит ли до уголовного преследования недобросовестных застройщиков? Мы поговорим буквально через несколько мгновений. Оставайтесь с нами. Владимир, как вы оцениваете качество работы Фонда защиты обманутых дольщиков? Владимир Гамза: Ну, я согласен с Лорой, что предыдущий период был достаточно неплохим. И на самом деле не было таких ярких конфликтных историй. Были какие-то отдельные истории, прежде всего какие-то локальные. Но вот сейчас все больше и больше появляется информации, что на самом деле как-то не стыкуются оценки. Мне кажется, правильнее было бы, если бы государство сегодня пошло по пути выкупа недостроенных объектов. И дальше – завершение строительства, если не хватает денег. Если дольщики вложили все необходимые деньги, выполнили свои обязательства, но не хватает денег для завершения строительства, то государство должно, выкупив этот объект, завершить его строительство и выдать квартиры этим людям. Вот такой вариант позволил бы снять все эти противоречия. Анастасия Урнова: Артем, тогда, наверное, вам уточняющий вопрос. Ведь этот федеральный фонд обладает правами застройщика, он может продолжить строительство. И он же государственный. Артем Кирьянов: Слушайте, вообще мы сделали такую вещь… Вот я, честно говоря, был даже против, потому что я понимал. Когда мы делали публично-правовую компанию… А компенсационный фонд, который работает с дольщиками – это публично-правовая компания. А что это значит? Это значит, что любой дольщик имеет право предъявить претензии к Правительству Российской Федерации, денежные. То есть прямая связь. А кто в ответе за все? И у нас на самом деле конечный отвечающий – это государство, которое выступает в роли страховщика. Хотя никто ему, так сказать, никакие страховые премии и никакие страховки не отчислял. То есть у нас ситуация-то, в общем, хорошая для дольщиков. Почему? Потому что государство в итоге заплатит за все и за всех, что бы там ни происходило с застройщиками. Вот вы говорили про уголовные дела. Ну, толку-то? Много уголовных дел. Многие люди в розыске. Многие люди сидят. Многие получили многолетние сроки. Но это не возвращает людям деньги, никак не начинают строительство, это не избавляет от необходимости искать застройщиков, которые это будут доделывать. А как искать? Субъект федерации должен предложить застройщику условия: «А давайте мы вам дадим еще кусок земли, федеральный или региональный, на котором вы будете строить. Давайте мы вам создадим некие преференции. Только придите и достройте». А если в регионе, например, никто не хочет строиться? Ну, например, та же Якутия или какие-то другие регионы с тяжелыми климатическими условиями. Ну нет смысла туда идти капиталу, потому что люди оттуда уезжают, то есть у них нет наполняемости. И этот и квартиры будут дешеветь с каждым годом на самом деле, что называется, в плане банковских обязательств. Это непрофильный, тяжелый, плохой актив для банков, поэтому там компенсация может быть. Владимир Гамза: Мне кажется, это запутывает вообще ситуацию. Анастасия Урнова: Но при этом все равно получается, что квартиры все дорожают и дорожают. Перед тем как мы продолжим разговор, давайте послушаем историю еще одного обманутого дольщика, который квартиру свою ждет уже 19 лет. ВИДЕО Анастасия Урнова: Елена, вот мы видим ситуацию, в которой люди подают в суд на фонд, на организацию, которая была создана государством для защиты их же прав. Это в принципе оксюморон какой-то. Как так происходит? Елена Буданцева: Ну, здесь надо понимать, что с третьим корпусом, а что с шестым, потому что… Анастасия Урнова: Ну, мы можем не конкретно про эту ситуацию говорить. В принципе, мы и до этого слышали, что коллеги не хвалят фонд. Елена Буданцева: Техническая документация их корпуса, возможно, в полном порядке, этот корпус подлежит дальнейшему строительству. Анастасия Урнова: Ну, 19 лет люди ждут так или иначе. Создается организация, на которую можно рассчитывать. Я уверена, что это не единственный судебный иск. Елена Буданцева: Нет конечно. Анастасия Урнова: До этого наш герой то же самое рассказывал. Лора подтверждает. Почему так? Просто мне кажется, я прошу прощения, это не та организация, на которую люди должны подавать в суд, потому что это… Лора Митт: Это правозащита. Это Фонд защиты дольщиков. Анастасия Урнова: Есть правозащитниками, и я иду судиться с правозащитниками. Это нонсенс! Лора Митт: Конечно. Как раз я и хотела подтвердить то, о чем говорил коллега. Как раз 3 марта у нас уже Верховный Суд, и привлекается к ответственности… «Привлечь к участию в деле административного ответчика Правительство Российской Федерации». Таких исков к федеральному фонду огромное количество! Я боюсь, что оно скоро сравняется с теми, кто получил реальные какие-то квартиры или компенсации от фонда. Что касается данного этого объекта, то там казуистика в другом. Дело в том, что при том правильном фонде, когда возглавлял Мутко, именно третий корпус был включен в РТУС. А поскольку правоустанавливающие документы у третьего корпуса отличались от других правоустанавливающих документов этого же объекта… А это очень типичная ситуация! В Краснодарском крае, в Якутии, везде, где несколько корпусов, вводились в разное время. Одни вводились по правильным документам, а у других, например, какое-нибудь разрешение на строительство отсутствовало. Понимаете? И получается, что такие люди должны получить компенсацию от государства (то, о чем как раз говорили коллеги) в первую очередь. Они не должны включаться в РТУС на получение квартир. Они должны включаться в РТУС на получение денежных компенсаций. Это как раз то, что Виталий Леонтьевич Мутко своим указом включил. Пришло новое руководство и на наблюдательном совете этих дольщиков выключило. И не только этих, а выключило сейчас треть страны. Почему? Потому что они таким образом уменьшают выплаты и уменьшают количество денег бюджетных, которые государство якобы затрачивает на решение проблемы обманутых дольщиков. Но это очень близоруко, потому что эта проблема не решается. Это как страус – голову в песок. Понимаете? Анастасия Урнова: Мы заговорили об очень интересном – о деньгах. Я тут читала отчеты Счетной палаты, просто как интересный детектив. Вот они в том числе писали свое мнение о работе фонда. И бог с ним… Они обращают внимание, что в 2019 году у людей средняя зарплата была 339 тысяч рублей. На что еще нельзя не обратить внимание? За два года к ним поступило почти 103 миллиарда рублей. Огромные деньги! Из них было использовано только 16,5%. То есть мы понимаем, что, по сути, у них в управлении 80 с лишним миллиардов рублей как-то крутятся. Не может ли это быть связано с тем, что… Вот мы говорим о том, что они не очень хорошо работают. Счетная палата говорит, что они не очень хорошо работают. Но когда такие деньги, по сути, просто лежат и с ними можно что-то делать, может быть, и нет заинтересованных в том, чтобы что-то менялось в лучшую сторону? Такой очень прямой вопрос. Владимир Гамза: Вы знаете, как говорили: «Меня терзают смутные сомнения». Конечно, такие сомнения всегда возникают, когда есть большие деньги, которые можно попридержать и на этом заработать. Но я все-таки еще раз хочу вернуться к тому, что количество пострадавших дольщиков сегодня, с точки зрения финансовых возможностей государства… ну, я не могу сказать, что ничтожное, но не является катастрофическим или сверхтяжким для бюджета и для возможностей государства. У государства сегодня 10 триллионов рублей, накопленных в Фонде благосостояния. Используйте Фонд благосостояния. По моим подсчетам экспертным (а я готовился к сегодняшней передаче), мне кажется, 100 миллионов долларов сегодня вполне достаточно, чтобы решить острые проблемы, которые сейчас есть, за счет выкупа тех квартир, которые можно предоставить было бы этим дольщикам. Вот снять первичные проблемы, которые есть, острые. Анастасия Урнова: Артем, судя по тому, что люди сейчас уже обращаются в Совет Безопасности за помощью… Артем Кирьянов: Ну, Совет Безопасности здесь совершенно ни при чем. Анастасия Урнова: Вот именно. Возникает вопрос: видимо, они уже просто не знают, куда пойти. Артем Кирьянов: Ну смотрите. Да нет, с обращениями у нас все в порядке. То есть мы все понимаем, какая проблематика есть. Но как она решается? Это вопрос. Я, конечно, не думаю, что 100 миллионов долларов хватит. Владимир Гамза: Я имею в виду острые проблемы. Артем Кирьянов: Более того, сегодня мы как раз находимся в той ситуации, когда у нас самый пик остроты по дольщикам вроде как прошел. Вот надо признать, что с созданием фонда деньги пошли. И закреплены на самом деле за каждым объектом, который в реестре, в регионе и на федеральном уровне закреплены кураторы – там это министры, а здесь, например, депутаты Государственной Думы, ответственные чиновники и так далее. То есть, что называется, по тем, кто в реестре, по ним работа ведется. Почему я против того, чтобы государство еще и выкупало дома, как-то их достраивало и что-то потом с ними делало? Потому что это не профиль государства. Вот надо тогда понимать, а зачем государству выкупать эти дома. И что с ними делать потом? Мы сначала раздали деньги, а потом еще и дома достроили. И что? А дальше это нерыночный актив. По-любому государство не умеет так обращаться. Анастасия Урнова: Как социальное жилье использовать. Артем Кирьянов: Нет, это совершенно другая история. Социальное жилье надо строить на основе понимания, где оно нужно, кому нужно и по предзаявке. То есть хотя бы какое-то минимальное государственное планирование нужно. Анастасия Урнова: Вот дольщик считает… Елена Буданцева: Еще есть ветхое жилье. Артем Кирьянов: И ветхое жилье тоже не бьется с тем… Вот где-то есть ветхое жилье, а где-то есть дольщики. И не факт, что это ветхое жилье в том же регионе и в том же городе, где дольщики. Я уж не говорю о том, что если по районам распределять… Владимир Гамза: Везде есть ветхое жилье. Елена Буданцева: Они везде есть. Владимир Гамза: В очереди стоят. Артем Кирьянов: Есть очень разные регионы, очень разные муниципалитеты. Вы же не можете предположить, что люди поедут в другой город, потому что там есть недостроенный объект. Вот государство говорит: «Слушайте, мы сейчас будем достраивать. Тут никому не нужен этот объект. Давайте-ка вы через 100 километров в другой город, езжайте туда». Анастасия Урнова: Нет, ну разумеется, люди купили и хотят жить здесь. Артем Кирьянов: Так не бывает. Поэтому вот эти схемы, которые, казалось бы, простые, они на самом деле очень тяжелые, с точки зрения их обслуживания, с точки зрения юридического сопровождения. Государство и так, что называется, перевыполнило план. Потому что на самом деле история-то ведь какая? Государства в схеме покупки по долевому участию вообще не было. Был застройщик (коммерческая история) и человек, который принес свои деньги. Вот и все. Государство возникает сначала как контролирующий орган, потом – как гарант, а теперь уже возникает как главный финансист достройки этих объектов. Владимир Гамза: А иначе они развалятся. Артем Кирьянов: То есть мы еще должны… Владимир Гамза: Они развалятся, эти объекты. Артем Кирьянов: Опять же… Развалятся объекты? Владимир Гамза: Абсолютно точно! Артем Кирьянов: Будем сносить. А за чей счет сносить? За счет государства опять? А застройщиков нет. Владимир Гамза: Нет, если их не выкупить, то они развалятся. Анастасия Урнова: И не будет ничего. Артем Кирьянов: Сегодня что делается в регионах? Ищется новый инвестор, который хоть как-то… Владимир Гамза: И изобретаются сложные схемы. Артем Кирьянов: …которого можно уговорить взять этот объект и достроить, дав ему еще много-много всяких преференций. Вот эта история. Анастасия Урнова: Поняли, поняли. Лора, у вас было пояснение. И я надеюсь, что вы, может быть, еще как-то прокомментируете… Лора Митт: Обязательно. Анастасия Урнова: Вот этот фактор коррупциогенности мне бы хотелось… Лора Митт: Я бы очень хотела ввести новый термин, поддержав своего коллегу. Дело в том, что когда идет выплата компенсаций по рыночной цене, правопреемственность остается у федерального фонда. Таким образом, процесс выкупа (это то, о чем говорит коллега) существует сейчас. Более того, он закреплен законодательным порядком. И получается, что те объекты, которые финансово признаны непригодными… Это называется «нецелесообразность дальнейшего финансирования». Они признаются. Федеральный фонд выплачивает компенсацию таким дольщикам и полностью этот объект забирает себе, достраивает. Причем достраивает в тех уже вариантах, как им удобно, по своему назначению. И государство получается прибыль от дальнейшей реализации… Артем Кирьянов: Государство получает убытки. Лора Митт: Извините. Подождите! Оно получает прибыль. Я сейчас докажу. Оно получает прибыль от этого объекта, потому что такие квартиры реализуются через тендер. И если мы сейчас зайдем на сайт федерального фонда, то мы увидим, что они очень успешно распродают те квартиры, правопреемником которых они являлись. Именно поэтому лукавство Правительства Москвы в том, что они не хотят выплачивать компенсацию московским дольщикам из-за повышенной цены квадратного метра по сравнению с Якутией. Это лукавство. Потому что правопреемником этих дорогих квартир становится Фонд дольщиков Москвы. Дальше Фонд дольщиков Москвы, достроив на бюджетные деньги… И тут не нужно искать никаких застройщиков со своими деньгами и банками, потому что происходит финансирование за счет федерального фонда и регионального фонда. Это бюджетные деньги из тех денег, которые застройщики выплачивают – по 1,2% взносов, потому что сейчас все взносы получают не страховые компании. Я делаю вам «респект», потому что вы стояли у истоков идеи, чтобы отнять деньги у недобропорядочных страховщиков и передать их фонду. Благодаря этому человеку в том числе, вот этому специалисту, эксперту… Артем Кирьянов: Был такой грех, да. Анастасия Урнова: И не краснеете. Лора Митт: И что получается? Что сейчас фонды… Простите, пожалуйста, можно я открою маленький секрет? Московский фонд дольщиков на сегодняшний день за прошлый год получил колоссальные… чуть ли не полтриллиона рублей от московских застройщиков, потому что московские застройщики 1,2% платят от того ДДУ, который они продают, а это вот такая цена! Значит, 1,2% – это тоже не как в Якутии, а как в Москве. Артем Кирьянов: Мы-то волнуемся за регионы. Лора Митт: Подождите, подождите! Почему же они имеют право говорить о том, что у них нет денег на достройку? У них есть деньги на достройку. Но тут коррупционная составляющая и преступное сообщество из числа чиновников региональных фондов, из числа чиновников федерального фонда, наблюдательного совета, которые состоят в преступном сообществе. Вместо того чтобы достраивать проблемные объекты, начинают крутить эти деньги по абсолютно нормальной траектории. Анастасия Урнова: Будем надеяться, что Следственный комитет об этом тоже уже знает. Лора Митт: Подождите! Про Следственный комитет отдельная ремарка, которая очень нужна нашим слушателям. Дело в том, что мы обратились в Следственный комитет по Ленинградской области в канун приезда руководителя Следственного комитета. Это было буквально накануне Нового года. Мы участвовали в этой встрече. И я горда тем, что на сегодняшний день 6,5 тысячи дольщиков только одной Ленинградской области получили решение по проблеме своей благодаря вмешательству Следственного комитета. Вот я бы хотела обязательно вас, товарищи, этим порадовать. Поэтому Следственный комитет преступные сообщества из числа чиновников будет и дальше преследовать. Анастасия Урнова: Хоть одна хорошая новость. Ну а когда последний обманутый дольщик заедет в свою квартиру? И как мы можем этому поспособствовать? Обсудим далее в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Елена, можем ли мы как-то все-таки спрогнозировать, когда перестанет пополняться список обманутых дольщиков и ситуация все-таки начнет улучшаться? Елена Буданцева: Ну, мне как риелтору очень тяжело ответить на этот вопрос. Единственное, что я хочу сказать: нас очень порадовал этот закон с эскроу-счетами. Анастасия Урнова: Ну, хоть кого-то. Елена Буданцева: Теперь деньги дольщиков защищены. Это раз. Во-вторых, на рынке становится все меньше мошенников. А они до сих пор присутствуют, даже в Москве. Поэтому я призываю всех дольщиков очень внимательно изучать документы: документы застройщики, разрешения на строительство, на землю и так далее. Все договоры должны обязательно проходить регистрацию в реестре, в Росреестре. Договоры, которые не регистрируются – это шарлатаны. Анастасия Урнова: А еще есть люди, которые платят деньги по договору, который не регистрируют в реестре? Елена Буданцева: Еще до сих пор существуют кооперативы, которые принимают паи. Квартира является собственностью кооператива. Человек туда въезжает, продолжает выплачивать этот пай в течение какого-то времени. И в течение всего этого времени квартира принадлежит не ему, а кооперативу. Как мы знаем, эти кооперативы – это те же самые пирамиды. Артем Кирьянов: Популярная мошенническая схема. Анастасия Урнова: А застройщик, наверное, говорит: «Вы сейчас вложите деньги, а на ДДУ мы перейдем потом». Елена Буданцева: Нет, ДДУ вообще не будет, не будет ДДУ. Артем Кирьянов: Эта схема мошенничества распространенная. Елена Буданцева: До сих пор существует. Артем Кирьянов: Но законодатель несколько лет назад все-таки ограничил кооператив трехэтажным строением. Ну, там есть ограничения. Раньше строили, знаете, несколько высоток, не знаю, по 40 этажей. И это был целый ряд каких-то кооперативчиков, которые… Анастасия Урнова: …и гаражных строений. Артем Кирьянов: Нет, просто кооперативы ЖСК, жилищно-строительные кооперативы, которые были примерно на одних и тех же лиц, которые в процессе потерялись. Паспорта есть, а лиц нет. И даже, в общем-то, посадить некого. То есть это были на самом деле такие массовые мошеннические схемы. Спасибо, что вы об этом сказали. Это очень важно. Сегодня, конечно, жилищно-строительный кооператив для человека – это последнее, о чем надо думать. И то, если он отлично знает всех тех, кто за этим стоит. Анастасия Урнова: В общем, красная тряпка, сразу «нет». Коллеги, у нас прямо супермало времени, поэтому, Лора, вопрос. Если человек оказался обманутым дольщиком, что ему делать, от кого ждать помощи? Если коротко. Лора Митт: Прежде всего помощи ждать от сообщества, которое этим занимается. Это рабочая группа Государственной Думы по обманутым дольщикам, членами которой мы являемся. Это Общественная палата, которая тоже занимается проблемами обманутых дольщиков. И на самом деле главное, чтобы этот объект – не конкретный человек, а объект – встал в Реестр проблемных объектов, который формирует сейчас Фонд дольщиков. И потом, когда он встает, заниматься юриспруденцией, заниматься правильными юристами, чтобы заставлять (у нас есть теперь такое слово в лексиконе), понуждать чиновников региональных выполнять закон Российской Федерации, который Государственная Дума нам уже сделала. Теперь наступило время заставлять выполнять. Анастасия Урнова: Ну а пока чиновники вносят правки в законопроекты, суды длятся, Фонд защиты обманутых дольщиков налаживает свою работу, люди, как водится, обращаются к президенту. ВИДЕО Анастасия Урнова: Добавить нечего… Правду вместе с вами искала Анастасия Урнова. Подписывайтесь на наши социальные сети и оставайтесь на Общественном телевидении России.