Малокомплектные и неэффективные с точки зрения чиновников школы закрывают или объединяют в крупные образовательные комплексы. И это по-прежнему вызывает массовые протесты со стороны и учителей, и родителей учеников. Растут претензии к качеству образовательных услуг. Привела ли оптимизация системы образования к улучшению результатов деятельности образовательных организаций, повышению качества образования и доступности образовательных услуг? Участники дискуссии: Надежда ХРАМОВА, кандидат психологических наук, психолог Амет ВОЛОДАРСКИЙ, член комиссии по образованию РАН Вадим МЕЛЕШКО, специальный корреспондент "Учительской газеты" Лидия АНТОНОВА, член Комитета Совета Федерации по науке, образованию и культуре Ольга ЯРОСЛАВСКАЯ, директор школы № 1298 Ирина АБАНКИНА, директор института развития образования НИУ ВШЭ  Реорганизация школ по-прежнему вызывает недовольство со стороны родительского и экспертного сообществ. Во многих регионах страны проходят акции протеста против закрытия малокомплектных школ и их объединения в крупные образовательные комплексы. Возникают вопросы к качеству и доступности современного школьного образования. Дмитрий Лысков: Если верить Росстату, за последние 20 лет количество школ в нашей стране сократилось в 2 раза. В 1995 году их было 70 000, а к 2015-му стало 42 000. И, если я правильно понимаю, тенденция такая сохраняется. Надежда Григорьевна, я пытаюсь для себя как-то объяснить этот факт. И получается, наверное, у нас было просто очень много школ? Надежда Храмова: Дело в том, что раньше школы создавались для того, чтобы в конкретном регионе или в конкретной местности каждый ребенок мог получать образование, школьное обучение просто в шаговой доступности. Когда у нас пошли реформы, а реформы у нас в 1990-х годах шли по принципу демонтажа советского образования, то интересы детей перестали учитываться вовсе. Были какие-то другие причины: практическая необходимость, какая-то рыночная "целесообразность" или еще что-то, но только не интересы детей. И поэтому малокомплектные сельские школы закрывались, и деревня умирала. У нас очень много деревень умерло потому, что там перестали существовать школы. И вот эта тенденция, когда идет оптимизация… Д.Л.: Страшное слово "оптимизация". Оно у нас традиционно почему-то ассоциируется именно с ликвидацией. Надежда Храмова: Оптимизация на самом деле в буквальном своем значении – это наилучший, то есть улучшение. А вот эта коварная подмена… Д.Л.: У нас коннотации в обществе меняются. Надежда Храмова: А вот эти коварные подмены понятий привели к тому, что как только мы сейчас уже слышим "оптимизация", это значит "ликвидация". А если реструктуризация, то это разрушение. То есть мы должны понимать вот эту казуистику реформичных категорий. И поэтому школы то уничтожаются, то разрушаются под какими-то идеями так называемых инноваций. Главное – это инновация. Д.Л.: Давайте чуть позже как раз идеи и обсудим. Лидия Николаевна, а правильно ли я понимаю, что речь действительно идет в основном о сельских школах? Я смотрю, что в 2000 году у нас в городах 22 000 школ, в селе – 45 000 школ. А в 2015 году – 17 и 26 тысяч соответственно. То есть основной упор сокращения идет именно на сельские школы. Лидия Антонова: Я думаю, что цифры действительно соответствуют реальности. Другой вопрос, что закрытие каждой школы – это целая история, и надо посмотреть причину. Поскольку есть примеры, когда школа закрывалась в отдельных субъектах, поскольку материальная база была такова, что, наверное, это здание уже было не восстановить. И строилась новая школа. Это разный вариант. Если она закрывалась… Д.Л.: Нет, насчет строилась я поспорю. Потому что объективное число сокращается. Лидия Антонова: Но я могу привести пример по нашему региону. За последние 2 года мы построили 20 школ, а если мы присоединили 20 школ и ликвидировали 17, но это очень небольшое количество, у нас 1500 школ, из них 43% в сельской местности. То есть практически не было беспричинного закрытия школ по причине малого числа детей. То есть начальная школа должна обязательно (это мое мнение) сохраниться на селе. Печальная практика показывает, что если школа закрывается как последний институт социокультурный, то семьи и люди оттуда уезжают. Поэтому в принципе, не бросаясь из одной крайности в другую, надо к процессу оптимизации подходить профессионально, с умом и на благо детей и общества. И тогда не будет таких перекосов. Д.Л.: В идеале, конечно, да. Лидия Антонова: А если мы хотим сэкономить на том, чтобы содержать это здание, мы потратим, во-первых, деньги на школьный автобус, который работает тоже не в том режиме часто, как нужно ребенку, особенно в системе дополнительных занятий, и по большому счету затраты будут значительно выше. Д.Л.: А ваша оценка. Сейчас оптимизация проходит все-таки в интересах детей, или в других интересах? Лидия Антонова: У нас большая страна, много регионов. В каждом регионе есть свои особенности. Еще раз повторяю. Московская область – регион, где есть высокий процент школ, находящихся в сельской местности. И у нас были примеры, были школы, когда в отдельный период училось два ученика: брат и сестра. И, конечно, надо бороться за школу в том случае, если там есть слаженный коллектив, если есть соответствующие условия. Д.Л.: Ирина Всеволодовна. Ирина Абанкина: Коллеги, давайте будем объективны. У нас еще в 2000-х годах было 22.5 млн школьников. Через буквально несколько лет, в 2006 году это 13.2 млн. Сокращение школ шло гораздо более медленными темпами, чем на самом деле демографическое сжатие. Мы попали в очень серьезную демографическую яму. То, что сейчас мы говорим о некотором буме дошкольников, это все равно намного меньше. И до 2050 года, по всем демографическим прогнозам, с учетом миграции, максимум, что мы можем достичь – это 17.5 млн, но никогда даже не 22.5. Поэтому, безусловно, сеть школ должна быть, во-первых, адекватна и демографическим тенденциям, и расселению. У нас действительно процесс очень серьезного обезлюдевания в сельской местности. И во главу угла, я здесь совершенно согласна с коллегами, должна быть поставлена доступность качественного образования для детей. И если для этого мы используем технологии, связанные и с автобусами, и с мобильными педагогами. В Пермском крае прекрасный опыт, когда действительно квалифицированные городские педагоги, вместо того чтобы им платить сельскую надбавку, были обеспечены автотранспортом, ему еще и горюче-смазочные все… И он из города приезжал в сельскую школу, работал квалифицированный педагог. Прекрасно отработанные технологии в Краснодарском крае с мобильными лабораториями, когда на самом деле действительно меняются учебные планы. В течение четверти проходится годовая программа по физике, но зато с квалифицированными учителями, с привезенной лабораторией, оборудованием. Д.Л.: Амет Александрович, с чем вы не согласны? Амет Володарский: Я не согласен с тем, что в нашей стране мы должны относиться к образованию с экономической точки зрения. Я считаю, что если в деревне есть хотя бы один ребенок, регион, правительство, на любом уровне мы должны обеспечить этому ребенку полноценное нормальное образование. Какими вопросами… Пускай это будет убыточно. Пускай это будет, казалось бы, убыточно. Естественно, это вернется в будущем. Через 10-30 лет этот человек станет академиком, к примеру, и откроет какую-то новую таблицу, как Менделеев, например. И таким образом совершенно по-другому выстраиваются, если мы во главу угла ставим образованием, во главу угла ставим человека, в данном случае – ребенка, совсем по-другому выстраиваются общественные отношения. Мы начинаем сами себя уважать. Посмотрите, буквально недавно японцы прекратили вот это направление электрички, где ездила одна девочка, пока она не закончила школу. Коллеги, это было убыточно. Если мы с вами к таким учреждениям, как школа, вуз, детский сад, к старикам… С точки зрения, что есть у нас человек, есть у нас ребеночек, есть у нас старик или пожилой человек, которому мы, работающее общество, должны помочь получить образование, получить правильную хорошую медицину, поверьте: вот это национальная идея. И таким образом мы все начнем уважать себя, а не говорить, что это Обама виноват или еще кто-то. Д.Л.: Спасибо. Вадим Иванович, помогите мне разобраться в такой ситуации. В советское время, в бедное, с дефицитом, с низкими ценами на нефть, да туалетной бумаги в магазинах не было, а школы работали. А сейчас богатая страна, полки полные, мы хлеб продаем, а тогда закупали. А у нас сейчас, оказывается, экономически не хватает средств на содержание этих школ. Чего-то я не понимаю в этом, наверное. Вадим Мелешко: Почему? Все логично и закономерно. Нужно вспомнить о том, что трагедия села началась не вчера и не в 1990-е годы, а гораздо раньше. Количество сел, которые исчезли, которые прекратили существование – это времена еще, по-моему, хрущевские. Укрупнение сел... это тоже нужно рассматривать в динамике. Нужно вспомнить, что все-таки Россия – это прежде всего аграрная страна. Она изначально была аграрной. Это потом мы вышли на орбиту в космос. Д.Л.: Но сейчас она у нас суперурбанизированная. Вадим Мелешко: Но не надо забывать вот эту самую тенденцию. Дело в том, что тут коллега сказала, что умирает школа – и, соответственно, умирает село. На самом деле строго наоборот: сначала умирает село. Когда нет на селе работы, когда нет рабочих мест, тогда родители просто сидят и ждут: а чего делать то? Надо же семью кормить. И куда-то уезжают. Они, как правило, уезжают, или оставляют с бабушками, дедушками ребенка. А это неполноценное воспитание, я считаю. Либо они срываются с места, бросают все и уезжают туда. "Понаехали тут", что называется, да? И это тоже основной фактор, который, к сожалению, влияет на уменьшение количества и школ, и сел. Динамика, если рассмотреть, такова: в какой-то момент сказали, что образование – это услуга за услугу, надо платить. И с точки зрения, как коллега сказал, стали рассматривать образование именно с экономических точек зрения. А если рассматривать с экономической, то это действительно, как правильно уже сказали, это, к сожалению, невыгодно. И ощутимо почувствовать эти результаты образования можно только, может быть… Коллеги любят говорить, есть такое понятие - "отсроченный результат". Амет Володарский: Коллеги, можно провести эксперимент. Взять, для примера, какую-нибудь отстающую деревню. Я не буду говорить, в какой области. В какой-нибудь очень дотационной области. Дать возможность реализовать те структурные преобразования, которые заложены сейчас в сельском хозяйстве и построить там современную, с международным кластером, школу. Почему я говорю "с международным"? У нас неплохие стандарты, современные ФГОСы. Но можно еще добавить и международную составляющую. Коллеги, я вас уверяю, что через 5 лет в эту деревню будет очередь стоять. Поэтому что первично… Детей и стариков надо содержать. И это нормальное явление. Ирина Абанкина: Мы проводили исследование специально в сельских населенных пунктах, в Алтайском крае, в Московской области, в Якутии – в очень разных. Причем, в том числе в национальных регионах, где дома говорят на национальных языках. Абсолютно все дети ориентированы на переезд в город, на получение образования в городе, на работу в городе. Даже на наши вопросы "А если у вас будут дети, вы вернетесь?" – даже в этом случае не готовы возвращаться. Все свои перспективы, жизненные планы связывают, конечно, с городом, с городской цивилизацией, с городским образом жизни, с возможностью работы в городе, даже если там дети, даже если мы выставляли все возможности, которые сегодня предоставляет село с точки зрения воздуха свежего, экологии. Альтернативы практически нет. Особенно в Якутии, особенно в Алтайском крае. Единственное, где мы получили некоторый тренд – в Московской области, если есть свой бизнес у родителей, то в случае получения образования, но все-таки в городе, для продолжения бизнеса, для его развития, но именно современного бизнеса. Но не ради образования. Амет Володарский: Но вы же подтвердили мои слова. Д.Л.: Насколько нормальна такая ситуация, когда сельского образования у нас практически не остается, получается. Если все все равно стремятся. Ирина Абанкина: Образование должно быть для всех равным, в соответствии со стандартами. Оно не может быть городским или сельским. Ольга Ярославская: Еще Рузвельт сказал: "Хотите сэкономить на школах – разоритесь на тюрьмах". То есть экономить на школах нельзя. Это постулат. Я могу сказать, что происходит в Москве. В Москве на этом не экономят. И если вы посмотрите все наши результаты во всеросах и так далее, посмотрите, это не экономическое чудо, это образовательное чудо. Амет Володарский: Вот Москва и Татарстан – два региона, которые нужно… Ольга Ярославская: Да. Это образовательное чудо, то, что мы сделали за 2 года путем оптимизации. Амет Володарский: Но не только оптимизации. У нас еще и новые технологии внедряются. Д.Л.: Надежда Григорьевна, по-моему, скептически немножко смотрит. Ольга Ярославская: Это цифра. Амет Володарский: Коллеги, Москва и Татарстан – это два региона… Дима, я каждый раз здесь об этом говорю… где нужно поучиться. Ольга Ярославская: Амет, я хочу рассказать, что у нас было 4000 образовательных учреждений (я считаю и сады), сейчас у нас 632 учреждения. Но я же еще действующий директор школы. И слава богу. Это моя самая главная работа. Д.Л.: Надежда Григорьевна, что здесь не так? Ольга Ярославская: И когда мне присоединили дошкольные учреждения, я абсолютно счастливый человек. Потому что я могу отследить ребенка от 3 до 17 лет. Это единое образовательное пространство. Вот оно чудо. Д.Л.: Хорошо. Раз мы об этом уже заговорили, у нас есть сюжет, посвященный как раз проблеме укрупнения школьных учреждений, и как раз в Москве. Давайте мы его сейчас посмотрим и продолжим нашу дискуссию. Обычно таким составом они встречаются в классном кабинете на родительском собрании. Сегодня у встречи формат непривычный – митинг. Сбор на детской площадке неподалеку от родной школы. - Все ухудшилось. Вся жизнь. Педагоги недовольны. Все они категорически против механизма укрупнения школ. Раньше их московская общеобразовательная слыла тихой, уютной с номером 753. Но вот уже 2 года, как ее поглотил школьный комплекс под номером 283. Из-за этого, как говорят родители, их школа утратила самостоятельность. Условно говоря, стала дочерним предприятием более крупного. - Это идея чиновников в первую очередь. Она не продумана как педагогами, она не продумана учеными, специалистами в области образования. И пока практика показывает, что за 2 года существования в Москве этой системы никакой пользы она не принесла. А чиновники придумали следующее. Они решили пошатнуть незыблемой формат "одна школа – один директор". Теперь, согласно логике укрупнения, одна образцовая школа может собрать под своим началом с десяток других учебных учреждений – и школ, и детских садов, даже против их воли. При этом по правилам руководит всем только один директор, а другие слагают свои полномочия. Именно по такому пути и пошла 283-я. Она уже поглотила 4 школы и 8 детских садов. Всем им присвоен ее номер. Раньше все они были учебными учреждениями со своими лицами. А теперь они – безликие структурные подразделения, сокращенно – СП: СП1, СП2 и так далее. - Как нам объяснили из департамента в одном из ответов, это произошло по просьбе трудящихся. То есть якобы управляющие советы школ приняли такое самостоятельное решение объединиться. К тому же реформа чревата и другими переменами, которые также пришлись не по душе родителям. Это переход на так называемый ступенчатый принцип образования. Если раньше все классы с первого по одиннадцатый учились в одном здании, то сейчас решили разделить учеников по возрастному принципу. К примеру, вот это здание бывшей 753 школы Москвы хотят отдать под начальные классы. - Нам говорят, что в школе ступеней нет, чтоб старшие не обижали маленьких. Это такой бред. Потому что у нас старшие маленьким помогают. Главный аргумент родителей такой: возрастная обособленность навредит детям, школа утратит одну из главных своих функций – социализацию ребенка, когда он интегрируется в общество за счет общения не только со сверстниками. - Меня бы устроило, если бы все образование (и начальное, и среднее, и старшее) производилось, как и прежде, в одном здании. Претензии родители высказывают не абстрактному чиновнику, а вполне конкретному – директору 283-й школы-гиганта Ирине Вороновой. У нее на происходящее своя точка зрения. Говорит, что реорганизация – результат честных демократических процедур. Ирина Воронова: Решение принимал управляющий совет. Это родители, дети, педагоги, работающие в этих школах. Это, надо сказать, демократическое решение. А потом мы заявку подавали в департамент образования. К тому же, - говорит директор, - укрупнение и переход на ступени образования уже дали свои результаты: дети выигрывают олимпиады, учителя получают достойную зарплату. А вот объяснить недовольство родителей она не может. Ведь они тоже были тем самым электоратом, который выбирал новую жизнь. Однако митингующие парируют: если директор так активно апеллирует к честному голосованию и демократическим принципам, почему же тогда не слышат их доводы? Ведь и этот митинг, как ни крути – тоже волеизъявление народа. Д.Л.: Надежда Григорьевна, насколько я знаю, вы в курсе ситуации вокруг этой школы. Как на данный момент обстоят дела? Общий язык родители и директор так и не нашли? Надежда Храмова: Нет. Так как я еще в 2003 году сталкивалась с этой проблемой реструктуризации образовательной сети в городе Тольятти, это проект Международного банка реконструкции и развития, который как раз и предполагал, что все школы должны перейти на школы-ступени. То есть преемственность одного цикла, то есть единый образовательный цикл должен быть разрублен на три обрубка. Именно это говорилось в этом проекте. И в 2000 году… автор проекта Фишман из Самарского СИПКРО. И как раз там отрабатывалась эта модель. Д.Л.: Три обрубка – вы имеете в виду младшая школа, средняя и старшая. Объясните, что тут плохого. Надежда Храмова: Потому что так есть в Мексике, Бразилии, во Франции. Д.Л.: Какая разница, где так есть? Что плохого в этом? Надежда Храмова: Это, конечно, достижение отечественной системы образования. Ольга Ярославская: Давайте не будем про историю педагогики. Что плохо, что хорошо? По школьным ступеням я могу сама сказать. По школьным ступеням есть действительно риски. Тогда, во-первых, это действительно должно принимать сообщество на управляющих советах. Безусловно, переход на школы-ступени однозначно я как директор никогда не возьму, если нету решения управляющего совета. Это точно. Что плохо? Если школа-ступень начальной школы далеко стоит от школы-ступени средней школы. И они не сконцентрированы. Д.Л.: Понятно. Транспортная проблема. Ольга Ярославская: У нас в Москве есть практически на одной территории две школы. И если они вот так стоят, то логично сделать одну началку, другую среднюю и старшую, например. Надежда Храмова: Для чего? Ольга Ярославская: Для меня это все очень просто. Объясню. Если мы говорим даже о педагогике, о том, что должно… Образовательная среда – это не то, что ребенка окружает только внутри класса. Образовательная среда – это то, что ребенка окружает везде. Создать образовательную среду для ребенка начальной школы – это не то же самое, что создать ее для 9-10 класса. Это совершенно другие интерьеры. Это другая мебель. Это туалеты. Амет Володарский: Коллеги, когда это в одном дворе, когда в одном дворе два здания, это целесообразно. Действительно… Когда 7-8-летний ребенок ходит в туалет, извините, в мужской, где он не может дотянуться… Есть такое, коллеги. Д.Л.: Подождите. Родители в сюжете говорят о социализации, о том, что необходимо все-таки обучение вместе и где взрослые должны помогать младшим. Или мы это отрываем? Ольга Ярославская: Вы знаете, родителей очень часто устраивает зону комфорта. Вот здесь тоже надо понимать: их все устраивает. Вот он привык сюда ходить, у него школа во дворе. Мне интересно, сколько в этой школе вообще учится людей. Конкретно по этому сюжету. Я думаю, что в этой школе учится, судя по вертолетику, порядка 800 родителей. У меня другой взгляд, директорский. На митинге мы видим 20 человек. Где остальные 700? Д.Л.: Мы сейчас Вадима Ивановича спросим, а насколько массовая действительно вот эта проблематика. Когда школы только начали сливать, в том числе в столице, действительно, возмущение было массовым, выходили митинги. На данный момент мы ведь всплесков таких не видим. Но, может быть, это подспудно где-то тлеет? Ваша оценка. Вадим Мелешко: Начнем с того, что инициатором и главным лидером этого процесса была как всегда столица. В регионах далеко не везде процесс принял такие масштабы, и далеко не везде к таким последствиям привело. Я знаю совершенно точно, что в Самарской области есть очень позитивный, очень положительный опыт создания таких центров. Я знаю, что есть негативные отклики из ряда регионов. На основе того, что была школа, были традиции, из пяти образовательных учреждений сделали одно. И, увы, традиции исчезли. А нет традиций – нет и школы. Дело в том, что почему меньше стало возражений. С одной стороны, тенденция к глобализации, а это по сути глобализация. Люди видят, что глобализация во всех проявлениях, где это только есть – и в производстве, и в образовании, и в экономике, и в культуре, что это некий тренд. Ну что делать? С другой стороны, то, что гораздо меньше стало возмущений – это примерно та же самая аналогия, что и с Единым госэкзаменом. Сколько криков, сколько истерики было в самом начале, когда кричали "Все, все это куда?". Сейчас – гораздо меньше. Даже те противники, которые, казалось бы, были заинтересованы протестовать категорически, вдруг выяснили, что, оказывается, в этом есть какие-то плюсы. Д.Л.: Лидия Николаевна, в Московской области школы тоже укрупняют? Лидия Антонова: Вы знаете, сегодня процесс идет совсем по-другому. Я думаю, что, говоря об этом сюжете, первое – раз есть родители, или пусть они будут бабушки и дедушки, это означает, что, даже делая хорошее дело, предположим, мы не смогли всех убедить, и в этом плане надо работать. Д.Л.: Если я не ошибаюсь, предусмотрена действительно демократическая процедура. То есть родители должны все-таки… Школьный совет должен согласовать. Я не ошибаюсь? Все верно? Лидия Антонова: Я хочу сказать одно. Как у нас идет процесс? Я имею хорошие примеры, когда объединяются учреждения разных типов. У нас есть пример, когда на базе педагогического колледжа были постепенно, не в одночасье, не за один год, объединены и система начального профобразования, детский сад был включен, причем, задолго до того, как началось это в Москве, это более 15 лет назад, школа работает. Потому что у нас есть опыт более 15 лет. Детский сад, школа, система профобразования, группы для детей, которые имеют особые возможности для развития. Это учреждение достаточно большое, многочисленное. Причем, география у него не один город. Там есть и село, и соседние территории. Но вопрос в том, что это шло эволюционным путем. Был готов сам директор, был готов коллектив. Д.Л.: Я как раз хотел сказать, что, по-моему, и раньше были эти УВК, учебно-воспитательные комбинаты. Лидия Антонова: Никто не выходил на улицу, не звал журналистов. Наоборот, туда хотят прийти, потому что там выстроена система подготовки кадров, и я напоминаю, это было сделано на базе педагогического колледжа. То есть там были подготовлены и студенты, и преподаватели. Поэтому, я считаю, знаете, все реформы могут быть эффективны тогда, когда их делают с умом и профессионально. А если подходят как разовый стартап, как компанейщина, тогда мы имеем то, что… Д.Л.: Ирина Всеволодовна, демократическая компонента должна быть обязательно, и она присутствует, с вашей точки зрения? Ирина Абанкина: Вы знаете, она должна быть. В каких-то форматах, безусловно, присутствует. Но я тут совершенно согласна в том, что и у родителей разные интересы могут быть, и привычность к камерной школе, где родители чувствуют себя уверенными и в безопасности детей, и во взаимоотношениях детей, они знают и родителей друг друга. Это для них очень много значит. Поэтому, конечно, здесь эта длительность согласования, умение найти общее решение, которое всех устраивает, обязательно должно быть. Я согласна, что позитивы есть здесь. И профилизация старшей школы, и оснащение оборудованием, и пространство по дополнительным занятиям, по факультативам. При этом надо еще заметить, что надо решить вопросы и доступности буквально с точки зрения перемещений. Сейчас делаются паспорта школ, маршруты. Это, безусловно, нужно. Но все-таки очень важно согласование темпа с выращиванием самой задачи. Очень много… и в Царицыно, и Ямбурга, и других. Но они, конечно, формировались долго. Д.Л.: Спасибо. Надежда Григорьевна, я недаром все время напираю на демократию. Если я все-таки не ошибаюсь, то без решения совета школы ее нельзя укрупнить, но укрупнения у нас тем не менее идут. Фонд "Общественное мнение" провел опрос об объединении школ как раз. И лишь 15% респондентов по всей стране ответили положительно на вопрос "Согласны ли вы с укрупнением школ?". Вы можете этот казус мне объяснить? По данным социологов, 15% за укрупнение, а школы укрупняются повсеместно. Надежда Храмова: Дело в том, что укрупнение школ – это заключительный этап слома хребта общей системы образования. Все слияния проходили без согласия широкой родительской общественности. В данном случае это был просто подлог. Я говорю о конкретном случае. Д.Л.: О конкретном случае вот этой школы, которую мы с вами видели. Надежда Храмова: Я знаю другие случаи в Москве, когда слияние школ, детских садов, домов творчества тоже проходили под серьезным давлением. И где родители противопоставляли… Д.Л.: А кто это давление осуществляет? Надежда Храмова: Московский департамент образования, конечно. Д.Л.: А зачем это московскому департаменту образования? Надежда Храмова: Дело в том, что после того, как будут созданы такие большие центры, следующий этап – это вот эта расчлененка на ступени и формирование широких площадок для средней школы. По этому проекту, который осуществляется на протяжении 16 лет, в средней школе с 5 класса предполагается профильность. То есть профильность начнется уже не с 9 класса, а с 5 класса. Четыре обязательных, остальные по желанию. И сейчас директор школы на собрании сказал. Я говорю о конкретном… Д.Л.: Амет Александрович, у вас дополнение, возражение? Амет Володарский: Да, дополнение. Мне кажется, что мы в принципе с вами все на одной стороне. И мне понравилось, как депутат и бывший министр образования правильно говорит, что вот эта реформа должна носить эволюционный характер. Именно тогда мы увидим реальный эффект. Но, к сожалению, у нас есть перегибы, когда у нас получаются огромные серьезные конгломераты, где директор школы даже иногда не знает, сколько у него человек в 1А, 1Г или в 1Е. Есть примеры, когда я прихожу в школу, в которой 150-160 человек. Я успеваю со всеми детьми поздороваться. Они мне: "Ой, Амет Александрович, здрасте". Я сижу с ними по четвергам, пельмени леплю. Вместе с директором. То есть директор знает каждого. Д.Л.: И это прелесть маленькой школы. Амет Володарский: То, о чем коллега говорил – это дух школы. Мне кажется, что когда, с одной стороны, мы говорим, что присоединение должно идти к той школе, которая максимально проявила себя все эти годы. Но у меня большое подозрение, что и она, присоединив другие более слабые школы, может потерять ту самую закваску. Д.Л.: Ольга Владимировна, я обещал вам предоставить слово. Тут мы, по-моему, действительно нащупали болевую точку. Маленькая школа со своими традициями, где директор может с учениками во внеурочное время пельмени лепить – это же замечательно. А создание огромных комбинатов полностью уничтожает дух школы. Ольга Ярославская: Очень хорошо. Но директор такой камерной школы столкнется с огромной проблемой, когда в 9-11 классе ему надо удовлетворить потребность родителей в профильном образовании, потому что у него 2 ребенка захотят в медицинский, 3 захотят в бауманский, 4 захотят быть педагогами, а он этого сделать не сможет. Д.Л.: Кстати говоря, важный момент: по современному стандарту образования, ученики сами могут выбрать направление обучения, а педагогов может не найтись. И я знаю такие примеры. Ольга Ярославская: Дело не в педагогах. Педагоги есть, и математики. Это профильное углубление – в физике, химии, биологии и так далее. Это вузы. Вуз не войдет в школу, если у вас два ученика. Это тоже надо понимать. И я хочу сказать по поводу того, что всех загоняли в реку веслом. Никого никто не загонял. Вот у меня маленький район – четыре школы в районе. Реально надо было объединять. Надо было четыре школы в районе объединять. Мы собрались, 4 директора, мы собрали управляющий совет и сказали: "Мы все самодостаточные. Нет, мы выживем, мы сами выживем". Мы сейчас, все 4 школы, стоим перед проблемой: дети стали уходить из района. Мы их растим до 10 класса, у них прекрасные результаты – они уходят, потому что я не могу им предоставить углубленно физику, химию углубленно. Д.Л.: Вадим Иванович, маленькие школы не могут обеспечить должного профильного образования для старших классов. А раньше как выходили из этой ситуации? Вадим Мелешко: Да очень просто. Все учили одно и то же. Во всех школах делали ровно то же самое, что и по всей стране. Я о другом хочу сказать. Здесь уже говорили в самом начале, что многие термины сейчас воспринимаются, мягко говоря, не так, как они сначала звучали, что реструктуризация уже воспринимается как разрушение, что оптимизация – как ухудшение на самом деле. Между прочим, слово "демократический", вы говорили, делали упор на этом – как это сейчас воспринимается? Обратите внимание. Д.Л.: Появляются определенные коннотации. Вадим Мелешко: Итак, большинство голосует за и считает то, что принятое большинством решение – это обязаны выполнять все, считают, что это норма. Другие говорят, что нет, демократия – это когда учтены интересы меньшинства. И тут мы подходим к одному очень интересному моменту. Дело в том, что учитывать интересы меньшинства слишком дорого. А для чего была задумана оптимизация и реструктуризация? Мы должны честно сказать, что она была задумана с целью сэкономить средства. Беда в том, что далеко не все те цели, которые мы ставим, достижимы. Во-первых. Во-вторых, далеко не всегда мы получаем те результаты, на которые рассчитывали. Хотели повысить доступность образования. Повысилось оно? Я не знаю. Я слышу только мнение, что да, и мнение, что нет. Д.Л.: Кстати говоря, действительно, объективных исследований я не видел. Ирина Абанкина: Ведется мониторинг. Он абсолютно открытый. Очень много ведущих университетов ведут мониторинг. Д.Л.: Амет Александрович, вы обещали дать совет, как сделать в десятых классах профильное образование для малых школ? Амет Володарский: Во-первых, я вам хочу сказать, что у нас один из самых либеральных сейчас законов об образовании. Я считаю, что его нужно просто держать директору школы, как конституцию. Вадим Мелешко: Термин либеральный в хорошем смысле. Амет Володарский: Я имею в виду, что государство фактически нам дает возможности благодаря этому закону… Другой вопрос, что у нас, к сожалению, не обижайтесь, коллеги, многие директора боятся использовать нормы этого закона. Потому что неизвестно, как отреагируют. Я точно знаю, что в Москве и в Татарстане, потому что два региона, в которых я работаю в образовательной политике, что по рукам не дадут. Конкретный пример: предыдущий закон об образовании 1992 года, в статье 10 закона разрешалось директорам школ использовать на свое усмотрение учебную литературу. Но директора боялись. Что департамент или министерство даст… Д.Л.: Как же в старших классах обеспечить необходимую профильность? Амет Володарский: Закон об образовании читайте, пожалуйста. Во-первых, нам никто не говорит… Ольга Ярославская: Деньги где? Это самый главный вопрос для профильного образования – где деньги? Амет Володарский: Во-первых, у нас есть понятие школ полного дня. Это первое. Второе. Ольга Ярославская: Нет такого понятия. Амет Володарский: Как нет? Есть. Ольга Ярославская: Нет такого понятия. Амет Володарский: У нас по новому закону об образовании… Ольга Ярославская: В законе об образовании есть всего три школы. Амет Володарский: Вы имеете право вести дополнительное образование, в том числе… Ольга Ярославская: Просто народ не путайте. Такого понятия "школа полного дня" нет. Амет Володарский: Я говорю не юридически… Ольга Ярославская: Юридического понятия нет. Амет Володарский: Слушайте, вот я… Вот, чего я боюсь. Что директора школ превращаются в такого чиновника, хорошего, кстати, чиновника. Но здесь нужно подойти, попробовать – один пишем, два в уме. У нас есть возможность, во-первых, использовать дополнительное образование. Сегодня наконец разрешили таким школам… Д.Л.: То есть школе можно зарабатывать? Вы сейчас говорите об этом. Амет Володарский: Я сейчас говорю не о коммерческой составляющей. Мы говорим о бюджетных средствах. Дальше. Никто не говорит, что школа должна разбить профили на штук 10-40. Не нужно такое количество профилей. Я имею в виду. А вы знаете, что школа имеет право собственный дополнительный профиль… Ольга Ярославская: Во ФГОСах четко обозначены профили. Амет Володарский: Вы имеете в виду гуманитарные… Но вы можете еще иметь… Д.Л.: Видимо, речь идет о том, что внутри этих профилей можно дополнительную специализацию придумать. Ольга Ярославская: Но предметные углубленные области все равно ограничены. Вы можете обозвать как угодно. Д.Л.: Мы сейчас перешли к еще одной очень важной теме. Потому что образование, конечно же, не ограничивается зданиями, не ограничивается педагогами, а в том числе зависит от того, как и чему мы учим наших школьников. И этому посвящен еще один наш сюжет. Давайте сейчас его посмотрим и потом продолжим нашу дискуссию. Говоря о школе, часто возникают такие ассоциации, как тяжелый рюкзак, сменка, домашние задания, дневник и, конечно же, оценки. Наш герой, несмотря на свой юный возраст, к системе школьного образования относится критически. На самокате с рюкзаком на плечах Иван Сурвилло спешит в школу. На вид простой московский десятиклассник, а в интернете отличник из многодетной семьи давно прослыл самым молодым критиком среднего образования. В свои 16 он, как и другие школьники, должен усердно готовиться к ЕГЭ, а вместо этого тезисно выписывает недостатки школьного образования в свой интернет-блог. Иван Сурвилло: Я теряюсь в системе образования. Я не понимаю некий вектор развития системы образования, куда она будет направлена и что в итоге будет со всем этим. Во время урока – послушный ученик, на перемене – бунтарь. Обсуждает со сверстниками не последнюю модель телефона, а систему среднего образования. Свои критические замечания не боится высказывать и учителям. Говорит – всю учебную программу прошел сам. Математические упражнения считает в уме. Оценки – это не более, чем сомнительный критерий знаний. А школа убивает креативность. Иван Сурвилло: Раньше школа – это был единственный источник знаний, точно так же, как и библиотека. А сейчас появился интернет, и в интернете гораздо больше информации, гораздо больше изложенной более доступным языком, более понятной и более интересной. Школа, - считает Ваня, - из источников знаний превратилась в машину для подготовки к поступлению в вузы. Скучные пересказы учителями учебников вполне могут заменить современные видеолекции в интернете, а домашние задания – квесты. Иван Сурвилло: Строение какого-нибудь ленточного червя вряд ли понадобится в жизни. На мой взгляд, было бы правильно классе в 9 ребятам уже давать возможность выбирать предметы, на которые они хотят ходить. Но главный недостаток школьного образования Ваня видит в отсутствии практики. Говорит – школа не помогает ученикам определиться с будущей профессией. А это важнее умения отступать две клеточки от даты в тетради или записывать лекцию за учителем. Иван Сурвилло: Вообще образование, на мой взгляд… Есть такая концепция Т-образования, когда у тебя есть вертикальная черта, у тебя есть общий кругозор, и у тебя есть горизонтальная черта, то есть углубленный кругозор в какой-то сфере знаний. Учителя Ивана критические заметки читают регулярно. Со многими мыслями не согласны. Но говорят: ничего не поделаешь – возраст такой. Ирина Казанская: Мне кажется, что это юношеский максимализм, что единственно верное решение – это мое. Для их возраста это нормально. В конце учебного дня, забыв про скучные уроки, оценки и домашние задания, десятиклассник отправляется в любимое место – тематический парк профессиональной ориентации. Здесь он чувствует себя комфортно. В качестве волонтера помогает малышам в игре определиться с будущей профессией. Он говорит: тут и теория, и практика. Поэтому такой парк вполне может заменить скучные школьные уроки. Д.Л.: Ольга Владимировна, вы мне скажите, пожалуйста: он уникум какой-то, или это типичный современный школьник? Ольга Ярославская: Это типичный современный школьник. Просто, может быть, с большей свободой и большей смелостью, наверное. Д.Л.: Я процитирую его запись в блоге. Он пишет: "Я понимаю, что не хочу ходить в школу. Я не вижу смысла просиживать сотни часов на химии и биологии только для того, чтобы получить сомнительный критерий оценки моих знаний – оценку. И не надо рассказывать мне про некую базу, - пишет он. – Ценят практиков, а не теоретиков". Ольга Ярославская: Совершенно правильно. Амет Володарский: Через 10 лет он отречется от этих слов. Объясню, почему. Д.Л.: Подождите. Давайте Ольгу Владимировну выслушаем, почему все-таки он молодец. Ольга Ярославская: Я скажу, почему он молодец. Во-первых, самое главное, что он сказал про Т-образование: должна быть горизонталь и вертикаль. Есть вещи, которые ребенку очень интересны. Наша задача – каждому ребенку, каждому, причем, никто не определяет возраст. Почему обязательно мы сказали, что это должно случиться в 10 классе? Почему это не может случиться в 5, в 3, в 1, когда ребенка мы нашли… Д.Л.: И не нужно ему сидеть на неинтересной биологии, пусть сидит на интересной математике. Ольга Ярославская: И мы начинаем копать то, что интересно. Он базу все равно будет знать минимальную. Он ее пройдет зачетами, он ее пройдет курсовой подготовкой и так далее. Но мы должны, мы обязаны ему дать углубление того предмета, который ему нравится и который… Вот история. И, кстати, президент говорит о том, что мы должны поддерживать талантливую молодежь. Талант в этом и есть. Все талантливы. Д.Л.: Лидия Николаевна, дело в том, что я последнее время часто слышу этот момент, что школа должна давать не абстрактные знания, а конкретно навыки. Аркадий Дворкович на Красноярском форуме говорил: "В средней школе важнее развивать не знания, а навыки". Может быть, это действительно будущее школы? Лидия Антонова: Коллеги, Иван, говоря о своей точке зрения, подтверждает факт, что образование России, хотя, конечно, его многие критикуют, на правильном пути. Это пример умения проявить свое критическое мышление. Это одна из главных целей, которую мы должны достичь в образовании – чтобы это был не просто механический сбор информации. Человек должен уметь критически мыслить. И далее он своими словами выразил формулу Бернштейна, что задача рождает орган. Он хочет понять цель. Какова цель той системы образования, в которой он учится? И здесь, конечно, надо, опять-таки… Д.Л.: Я вижу, например, две: получение знаний или получение навыков. Лидия Антонова: Проблема в том, что мы часто хотим найти простой ответ на сложный вопрос. В образовании это невозможно. Наоборот, мы должны сказать, что… Ведь мы поставили задачу введения новых стандартов, мы поставили задачу развивать вариативность образования. Значит, привычные рамки школы, конечно, надо пересматривать. Но пересматривать так, чтобы это было на благо ребенка. И Иван нам сегодня преподнес очень хороший урок. Д.Л.: Ирина Всеволодовна, процитирую еще Германа Грефа, главу "Сбербанка". Ирина Абанкина: Можно я здесь скажу одну очень важную мысль, которую мне не хотелось бы упустить? Я считаю, что очень драматично, что Ваня демотивирован ходить в школу и там учиться. И мы должны обратить на это внимание. Какое бы у него не было критическое мышление, ему в школе не интересно. И это очень серьезно. Будет ли это обязательно среда технопарка, "Кидзании", "Мастерславля" – неважно, чего. Но она другая, а вот в школу не интересно. Я считаю, что это не максимализм. Он говорит о своей мотивации, о себе. Ему и таких, которым не интересно особенно начинать с предметной школы, этой распредмеченной, с этим прорыванием действительно про кольчатых червей или всего, что угодно… Д.Л.: Глава Сбербанка Герман Греф как раз и говорит: "Мы пытаемся воспроизводить старую советскую, абсолютно негодную систему образования. Мы напихиваем в детей огромное количество знаний". Вы согласны, что не надо напихивать огромное количество знаний, а нужно, может быть, действительно идти по пути навыков? Ирина Абанкина: Тут не надо противопоставлять одно другому. Действительно, технология освоения и познания, формирование мировоззрения – они безусловно изменились. Но главное, что должно состояться в человеке – это программирование своего образования длиною во всю жизнь. Вот это самое главное. Он должен научиться учиться. И это должна быть его стратегия, которая помогает ему в жизни быть успешным. Д.Л.: Амет Александрович, я вижу, что вы возмущены. Амет Володарский: Да. Я возмущен, потому что мы опять ярлык повесили. Я честно хочу сказать, что мальчик молодец, он достоин быть помощником директора по каким-то узким вопросам. Но все-таки через 10 лет он отречется от тех слов о том, что ему не интересно и так далее, "почему я должен этих червей смотреть" и так далее. Потому что это основа образования. Сегодня, например… Д.Л.: Та самая база. Амет Володарский: Сегодня, например, в лингвистической школе ребята математику ЕГЭ сдают лучше, чем в других местах. Количество математики там не меньше. И насчет интереса – это вопрос конкретной школы. И когда мы говорим по поводу укрепления, к сожалению, чем больше школа, тем меньше у них сейчас возможности уделять внимания таким звездочкам, как он говорит. Д.Л.: Надежда Григорьевна, но ведь справедливо говорят, что ему сейчас не хочется ходить в школу. Может быть, пойти ему навстречу и сказать: не ходи. Надежда Храмова: Дорогие мои, давайте начнем с тог… Д.Л.: Правильно, не ходи. Дать ему некоторое количество навыков необходимых, как в школе восьмого типа, и пусть идет в жизнь. Амет Володарский: Вы же не у стоматолога сидите. Вы же ему не рассказываете, как лечить зуб. Поэтому сегодня все-таки образовательное учреждение – это совокупность специалистов. И есть учебно-методические отделы, которые не вчера придумали стандарты. Они все-таки, извините, у нас имеют столетнюю историю. Д.Л.: Надежда Григорьевна, пожалуйста. Надежда Храмова: Я сейчас отвечу на реплику, что ему не хочется ходить в школу. Начнем с того, что не хотеть ходить в школу могут и первоклассники, и второклассники, и таких примеров сейчас миллион. Это во-первых. А, во-вторых, школа – это институт, в котором… Д.Л.: Кстати говоря, я с вами соглашусь. У меня тоже дети регулярно не хотят ходить в школу. Надежда Храмова: Это какая-то другая проблема. Ирина Абанкина: Значит, менять школу, чтобы хотелось ходить. Д.Л.: Или я на работу ходить не хочу. Амет Володарский: Я знаю школы, где дети плачут, не хотят уходить на каникулы. Д.Л.: Давайте Надежду Григорьевну дослушаем. Надежда Храмова: Я просто ответила на реплику и не собираюсь ее развивать. Потому что это совершенно другой вопрос. А теперь относительно того, что Ванечке не интересно и пусть он не ходит в школу. Дело в том, что школа – это такой социальный институт, где встречается общественный интерес, государственный интерес и индивидуальный, личностный интерес. И поэтому я за полную общеобразовательную школу. Потому что все знания, которые получают в школе – это является базой культурологической. И если пинать советскую школу, в советской школе был такой принцип необходимости и достаточности. Д.Л.: Кстати говоря, за всю программу никто не пинал советскую школу. Надежда Храмова: Вы сказали, что Греф… Д.Л.: Это я процитировал Грефа. Ирина Абанкина: У нас было очень много реформ в советской школе, ее очень много пинали, и очень справедливо. Надежда Храмова: Советская школа тогда, в тех условиях, и действовала она великолепно. Ирина Абанкина: Это вы так считаете. Д.Л.: К сожалению, время нашей программы подходит к концу. А мне еще Вадима Ивановича нужно опросить. Вы в данном случае как журналист, как наблюдатель как считаете: все-таки классическая система школьного образования отмирает? Общество настолько меняется? Или все-таки будущее за классической системой с дополнениями, если угодно – с какими-то профильными системами и более индивидуальным подходом? Вадим Мелешко: Все течет, все меняется. На школу оказывают воздействие и давление, и все, что угодно оказывают на школу самые разные силы: это и политика, и экономика, и культура, и так далее и тому подобное. К сожалению, я вынужден констатировать, что пытаются нам подсунуть такие подходы, что школа – это место получения удовольствия. Извините меня, образование – это не удовольствие, это не удовлетворение, это труд, тяжелый труд. И готовиться надо, в том числе Ивану, к тому, что придется делать в жизни не только то, что он хочет, а иногда и то, что нужно делать. Д.Л.: И трудиться дальше и в вузе, и на работе. Вадим Мелешко: Если бы мы делали только то, что мы хотим и не делали того, что мы не хотим – это ни к чему бы хорошему не привело. Д.Л.: Спасибо. Это очень важный момент. Зазвучала музыка. И значит время нашей программы подошло к концу. Что ж, я очень рад, что это озвучено, что школа – это тяжелый труд. И мы все будем трудиться на то, чтобы наша школа была лучше, интереснее и привлекательнее для учеников. Это была программа "Прав!Да?" в эфире Общественного телевидения России. А я, Дмитрий Лысков, с вами не прощаюсь. Я говорю до свидания. Увидимся уже очень скоро.