"Ты не бомж, если у тебя есть те, кто от тебя не отвернулся". Олег Рой Николай Матвеев: Здравствуйте! Это программа "ПРАВ!ДА?" на Общественном телевидении России. Меня зовут Николай Матвеев. И вот тема сегодня: "Ежедневно бороться за свою жизнь". Правда похоже на лозунг супергероев? Но – нет. Это необходимость, с которой сталкиваются обычные российские бездомные. По разным оценкам, на улицах российских городов и сел живут от 3 до 5 миллионов бездомных людей. 60% из них – люди старшего поколения, по разным причинам лишившиеся крыши над головой. Удивительно, но официальная статистика дает совершенно иные данные. В докладах Росстата зафиксирована цифра – 64 тысячи человек. Хочется понять: проводя политику в отношении этого самого незащищенного слоя общества, на какие цифры опирается государство? Какие программы сегодня реализуют власти по отношению к бездомным? Могут ли они вмешиваться в их жизнь принудительно? И какую роль играют волонтерские организации? Помогают ли они решить проблемы или лишь поддерживают сложившееся положение вещей? И главное: кто должен играть ключевую роль в решении проблем лиц без определенного места жительства – государство или общество? Николай Матвеев: Ирина, я хочу понять. Вот для нас, для граждан России, наличие бездомных в таком количестве (какое это количество – мы позже разберемся) – это социальное зло или это право каждого? Как хочет человек, так пусть и живет? Ирина Мешкова: Я боюсь, что право каждого. Наверное, не то и не то из того, что вы предложили выбрать. Николай Матвеев: А что же тогда? Ирина Мешкова: По поводу права каждого. Это означает, что вы предполагаете, что все люди, которые оказались на улице, они сделали этот выбор сознательно. Это не так. Это совершенно не так. Потому что на улице оказалось очень много людей, которые действительно попали в беду, которым необходимо помочь оттуда выбраться. Безусловно, есть какой-то небольшой процент людей, которые ведут такой образ жизни сознательно. Николай Матвеев: Небольшой? Ирина Мешкова: Очень небольшой. Ну, здесь, наверное, просто это, мне кажется, более чем логично. Наверное, ни один из нас не оказывался на улице, тем более зимой, не жил там. И для человека, в принципе, это не то чтобы невозможно, но это крайне проблематично – выжить на улице. Николай Матвеев: Борис Львович, одной из первых эту тему в стране подняла публично Доктор Лиза. Она была у нас в студии и рассказывала вот о чем. Когда они начали предпринимать попытку реабилитации бездомных, девять человек из десяти возвращались к привычному образу жизни. То есть их не привлекало ни наличие работы, ни место теплое, уютное, с едой, возможностью нормально одеваться и принимать ванну. Вот люди уходили. Почему я задаю этот вопрос? Это социальное зло или выбор личный каждого? Борис Альтшулер: Во-первых, о цифрах. Обе цифры верные – 3–5 миллионов и 60 тысяч. 3–5 миллионов бездомных в России – это вполне социально благополучные граждане, которые действительно были выселены, лишены постоянной регистрации, жилья родственниками, залоговые… Николай Матвеев: Но при этом не отчаялись… Борис Альтшулер: Нет, они не отчаялись, но в каком смысле? Они в отчаянном положении, потому что они живут на съемных углах, квартирах. Причем мы-то знаем… Моя деятельность в этом плане началась, когда я стал членом Общественной палаты в 2010 году указом президента Медведева, началась с того, что стали обращаться бездомные многодетные семьи. Их было много. И до сих пор они… Ну, что значит "бездомные"? Они живут в гараже. Пожалуйста – Анна Ермакова с мужем и с тремя детьми вот уже седьмой год, в 2010-м вышли на меня, в голодовках участвуют, в Сочи живут в гараже. Они потеряли жилье из-за Олимпиады, так получилось. Ну, неважно, это детали. Но потеряли, сняли с регистрации. Все, живут в гараже. Ну, хорошо, платят какую-то сумму. Собственно говоря, таких, которые на съемных квартирах, да, четыре миллиона, шесть, три миллиона, пять. Вот такого рода. Николай Матвеев: А вот таких, которые ведут асоциальный образ жизни, которых мы встречаем на улице, их 60 тысяч, да? Борис Альтшулер: Ну, асоциальный… Будем так говорить: которые физически живут на улице, на тротуарах, на вокзалах. Я думаю, что все-таки их больше 60 тысяч на практике. Потому что если бы это было 5 миллионов, то это гражданская война, это вообще невесть что. На тротуарах люди бы лежали, везде. У нас с детьми так было очень много в конце 90-х и начале 2000-х. Потом Путин поставил этому конец. И я помню эту дату – 18 января 2002 года, когда он стукнул кулаком и потребовал, чтобы МВД создало штаб по всей стране, социалку и стали детей хотя бы как-то собирать и возвращать домой. Но это другой вопрос. Николай Матвеев: А правда, что вот эти дети, взрослые люди, кто оказался в числе тех 60 тысяч (пусть будет эта цифра отправной), они недолго живут вот в таких условиях – счет идет на месяцы, ну, максимум на пару лет? Это правда? Анатолий Антонов: Да, конечно. Я вот хочу поддержать Бориса Львовича и сказать о том, что все-таки мы живем в стране, где пытаются организовать социальное государство. И защищенность любых слоев и категорий населения в социальном государстве имеет большое значение. И тут вопрос заключается в том, в какой степени мы действительно являемся социальным государством. Надо сказать, что проблема бездомных и более частная проблема бомжей – это проблема все-таки следствия не просто кризиса, а институционального краха семьи в нашей стране. И с этим ничего не поделаешь. Этот крах наблюдается на протяжении последних 60–70 лет. В советское время не обращали внимание на изменения семьи, считали… Николай Матвеев: А какие изменения? Анатолий Антонов: Ну, уменьшение числа детей, появление групп семейных, осколочных типов семьи. Появлялись какие-то новые формы и образования, ну, типа сожительство. Сейчас это превращается постепенно в повальную уже такую форму антисемейного существования. Николай Матвеев: А как вы считаете, с чем это связано? Анатолий Антонов: Но развал семейной солидарности, развал семейной сцепленности и сплоченности объективно порождает одиночек, которым в этом мире очень трудно выживать. И поэтому бездомие – это толчок, который подталкивает людей к бомжеванию, к тем формам ужасным, как бы бесчеловечным, которые мы наблюдаем. И последнее, что я хотел сказать в связи с бездомностью. Кризис и крах семьи – это главная причина. Но нельзя не забывать вот еще чего. Помимо психически больных людей, которые тоже оказываются в этом бездомном положении, есть еще категория людей – принципиальных бродяг. У нас тут один философ написал книжку "Удовольствие мыслить иначе". Удовольствие жить иначе! Вот ходить на работу, транспортные переезды, обязанности, социальные нормы, надо выполнять эти нормы и эти правила. Есть люди, которые не хотят этого делать принципиально, и ничего вы с ними не поделаете в этом отношении. Поэтому… Николай Матвеев: Я понимаю – транслировать это удовольствие, живя где-нибудь на Ямайке. Но транслировать это удовольствие в стране, где девять месяцев холодно, – это очень странно. Скажите, почему эти люди попадают на улицу? Давайте коснемся семей. Что? Раздел имущества? Спиваются, уходят от жен? Как это происходит? Надежда Клюева: Ну, если спросить меня, то я точно считаю, что 100% причин, почему человек оказывается на улице, оказывается в трудной ситуации – это семейные причины. Это действительно некоторый разлад. Плюс стоит уточнить, что больше 80%, даже 90% бездомных – это мужчины, которые по каким-либо причинам… Николай Матвеев: И средний возраст – 45 лет. Надежда Клюева: …да, ушли из семьи, оставили своих близких. Это люди, у которых нет близких, которые потеряли свои социальные связи и связались с такими же, как они, людьми без определенного места жительства. Или мы, например, предпочитаем такой термин – "мужчина в трудной жизненной ситуации". Потому что на самом деле это фактически люди, которые… Николай Матвеев: Аббревиатура… Мужчина в трудной жизненной ситуации? Алишер Захидов: Нет-нет, лучше не сокращать. Надежда Клюева: Да, лучше не сокращать. Николай Матвеев: Хорошо. Надежда Клюева: Но причин действительно очень много. Там где-то 30%, ну, мы вот так определяем, что 30% – это люди, вышедшие из детских домов, и которые по разным причинам не получили жилье. Где-то 10–15% – это люди, которые потеряли жилье вследствие сделок с недвижимостью… Николай Матвеев: 150 тысяч человек вышли из детских домов, и им не дали квартиру? Борис Альтшулер: За все годы – Анна Кузнецова, уполномоченный президента по правам ребенка, говорит – 150 тысяч накопилось тех, перед которыми не выполнены квартирные обязательства. Причем это не бомжи на улицах, они все равно по углам где-то снимают, но это люди без регистрации и без жилья. Николай Матвеев: И риск, что именно этот человек окажется на улице в этом положении… Борис Альтшулер: Ну, риск каждый день. Вот завтра выкинули его – он на улице, опять где-то ищет. Надежда Клюева: Мы можем, кстати, здесь определиться, кого мы понимаем под бездомными, потому что очень такая разрозненная выборка. И на самом деле, если самое широкое, европейское определение брать, то это человек без крыши. Николай Матвеев: Давайте я сужу коридор нашего обсуждения. Мне очень жаль тех людей, которые оказались без квартиры в силу разных причин (сочинская история и прочие), но мне бы не хотелось сегодня касаться тех, у кого хватило сил пойти на работу, снять комнату, бороться, искать себе деньги на пропитание, на одежду, растить детей. В разных положениях люди оказываются, но мне бы не хотелось сегодня этого момента касаться. Я хочу поговорить о тех, кто балансирует на грани жизни и смерти в холодной стране под названием Россия. Пожалуйста. Алишер Захидов: На грани выживания. В моем сознании действительно бомж – это человек, который потерял смысл жизни, который не может уже бороться и защищать себя, который всегда нуждается во внешней поддержке, в защите, в том, чтобы его согрели. Вот те люди, которые снимают, как-то социально могут себя найти, с моей точки зрения, это… Ну, я бы не смог их назвать бомжами. Борис Альтшулер: Юридически бомж. Алишер Захидов: Юридически бомж – это человек, который кричит: "Help, спасите. Я не в состоянии, у меня нет смысла в жизни". У него пустые глаза, он голодный. Борис Альтшулер: Нет, юридически у которого нет регистрации. Алишер Захидов: И тут, конечно, рука государства и рука общественных организаций, всегда поддержка нужна, и в любом количестве, в любом смысле она необходима, потому что эти люди умирают. Они носители болезней, они притягивают себе подобных. О них все забыли. И с точки зрения… Николай Матвеев: Ну, преступность, наверное, тоже не стоит забывать. Алишер Захидов: Преступность? Ну, какая преступность? Нет, я бы тут… Николай Матвеев: Человек хочет есть, а рядом… Алишер Захидов: Нет, это не те люди, которые составляют преступность, скажем так, фалангу преступности, шеренгу. Это те, которые разносчики паразитов, болезней, которые не могут просто сопротивляться этой жизни. Николай Матвеев: А как же случай, когда человек намеренно совершает преступление, чтобы оказаться в тюрьме, в теплом месте, на койке и чтобы его еще там накормили? И полиция… Алишер Захидов: Бывает такое. Но опять это не показатель вот этого, скажем так, явления. Николай Матвеев: Ну, понятно, что это не системно. Вот смотрите, цифры на помощь. По статистике, чаще всего люди попадают на улицу из-за трудовой миграции – 33,6%. На втором месте семейные конфликты – 29%. Вот про семейные конфликты мне хотелось бы поговорить. Что это значит? Алишер Захидов: Вот мне как адвокату просто наблюдательно видеть те мошеннические сделки, которые совершаются с недвижимостью в разных формах, и с точки зрения бездумного поведения этих людей, и с точки зрения откровенного обмана, в результате которых они оказываются на улице. И здесь не только "черные" риелторы, а здесь и поведение банков, эгоизм компаний, других людей. Люди просто не могут сориентироваться в быстро меняющемся мире – и оказывается на улице в результате этих сделок. Теоретически это все можно, конечно, сделать и вернуть, но кто будет заниматься бесплатно? Опять-таки социальные институты не идут на то, чтобы от имени государства, от имени грантов каких-то брать адвокатов и защищать их права. В любом случае, конечно, это очень неразвито. Вот эти люди оказываются на улице. Что касается семейных распрей и конфликтов, которые являются причиной того, что люди оказываются на улице. Ну да, действительно. Правильно здесь было сказано, что институт семьи сейчас, скажем так, находится в упадке. Но опять я хочу… Не везде. Вот я был в Чечне, в Грозном. Та структура общества, которая там, например, существует, с моей точки зрения, действительно являет собой механизм социальной защиты. Ну нет там детских домов, разобраны дети. Старики все… Я ни одного там бомжа не видел. Я видел разрушенные здания… Николай Матвеев: Ну, это ясно, пример удачный, но имеет свои нюансы, и не для этой программы. Алишер Захидов: Может быть, это не показатель, конечно, для всей нашей страны. Николай Матвеев: Смотрите, когда я готовился к программе, встретил цитату одного известного актера Дастина Хоффмана. Давайте посмотрим, послушаем, а потом обсудим. Дастин Хоффман, актер: "Возможно, я одинок в этом, но иногда, когда я смотрю на бездомных, на убийц, на простых мерзавцев или пьяниц, я вдруг начинаю представлять себе их младенческие фотографии. На этих фотографиях они такие же, как мы с вами на наших. И то, что мы не выросли такими, как они, лишь удивительная, необъяснимая случайность". Николай Матвеев: Борис Львович, в связи с этим я хочу спросить, апеллируя к обществу. Общество вообще понимает, что это такие же люди, что это не просто падший человек рядом лежит? У него грязная одежда, от него дурно пахнет. Он не просто падший человек, а это человек с какой-то проблемой. Просто так получилось, что он никуда эту проблему спрятать не может, поэтому она вместе с ним лежит на улице. Борис Альтшулер: Вы упомянули замечательную Лизу Глинку, которая у вас выступала. Вот вам общество. Таких немало, которые помогают этим людям. Я знаю тех, кто помогает. Вот вы говорите: "Давайте ограничимся вот этими, которые на грани…" Ну, я не знаю, почему так ограничивать? Вот семья – 7 детей, 20 лет без прописки в Москве. Вот мне звонит: "Нас с ОМОНом хозяин вышвыривает на улицу в мороз". Мне пришлось в Следственный комитет звонить, чтобы как-то остановить. Вот завтра они были бы на улице и в совершенно отчаянном положении. Это абсолютно та же самая проблема, когда государство… Вы говорите – общество. Во-первых, не надо делить общество и государство. Есть Конституция, статья 40 – право на жилище. Внаглую нарушается в массовом порядке! 20 тысяч судебных решений в год по выселению граждан из единственного жилья. Куда они пошли – никого не касается. Да, некоторые на улицу. Некоторые как-то… Но это не значит, что у них… "Вот они такие, мы о них говорить не будем". Что, они такие мощные? Вот Туманову Галину Сергеевну в 2013 году в Московской области выселили родственники, и она до сих пор… Да, она на съемных кое-как. Анатолий Антонов: Значит, получается… Борис Альтшулер: Валентина Николаевна Игнатович – Москва, тоже в 2013 году. Департамент жилищной политики… Умер муж, и ее с сыном выселяют по суду на улицу, лишают регистрации. Вот так и живет. Вот так вот. Мы с вами имеем прописку, все. А там – нет. Ничего нет! Вот она как бы и гражданин, и не гражданин. Я могу таких примеров сотни привести. Так вот, я хочу сказать, что есть универсальный ответ и на ваш вопрос. Все-таки не будем сейчас говорить о людях, которым хочется жить на улице. Это некое меньшинство, психологическое и особенно, как вы правильно заметили… Алишер Захидов: Нехарактерное. Борис Альтшулер: В стране, где девять месяцев зима, все равно нужен угол. Вот эти углы… Указ Путина, президента России, 7 мая 2012 года, в первый день после его инаугурации, жилищный. Если бы он был исполнен (а прошло 5,5 лет), не было бы уже этой проблемы вообще. Создание арендных фондов доступных и так далее. Во всем мире это есть. Ну нет такого! В Финляндии даже незаконного мигранта с детьми не отправят на улицу без всяких прописок, а все-таки поместят, дадут крышу над головой, да еще дадут, чтобы детей кормить, чтобы дети не голодали. А у нас… Вот вы говорите – социальное государство. Не социальное государство, не социальное. Анатолий Антонов: Это не я говорю. Борис Альтшулер: Нет, вы помянули. Николай Матвеев: Конституция говорит. Борис Альтшулер: Это огромная проблема. Николай Матвеев: Ирина, а государство как эту проблему решает? Есть у нас центры реабилитации таких людей, центры помощи, центры поддержки? Какие-то пособия, может быть, вы выплачивают? Вот человек оказался в такой ситуации. Все, он понимает: он на улице, идти ему некуда. Дальше скатывать он не хочет. Куда идти? К кому податься? Что делать? Ирина Мешкова: Про пособия, к сожалению, я ничего не слышала. Николай Матвеев: Не знаете, да? Ирина Мешкова: Может быть, я не обладаю информацией. Николай Матвеев: Ну, значит, их и нет, если вы не слышали. Надежда Клюева: Их нет, пособий нет. Ирина Мешкова: Склонна думать, что их нет. Государство помогает бездомным. Николай Матвеев: Как? Ирина Мешкова: Да я бы сказала, что государство достаточно неплохо помогает тем, кто уже попал на улицу. По крайней мере, конечно, я говорю о Москве. Есть центры социальной адаптации, в том числе имени Глинки. Да, там государство оказывает, безусловно, достаточно большой спектр услуг. Николай Матвеев: Ну, ночлежки, кормежки вот эти, да? Надежда Клюева: Основной спектр услуг, которые оказываются государством в Москве и во всех территориальных образованиях в России, он привязан к территориальному признаку. То есть у человека должно было быть последнее место регистрации в Москве – и тогда он может рассчитывать на полный спектр социальных услуг, оказываемых департаментом. Борис Альтшулер: Он как бы и не бомж. Надежда Клюева: Последнее место регистрации. То есть, например, выписали, разрегистрировали – и тогда он может рассчитывать на ночлег, на восстановление документов, на юридическую помощь, на психологическую, на разную. И таких людей всего… Николай Матвеев: А если вообще паспорта даже нет? Просто помнит свое имя и фамилию. Надежда Клюева: Ну, выясняют, проясняют. Если человек из другого региона Российской Федерации, то его направляют в центр социальной адаптации, в тот регион, даже если у него ничего никогда не было. Борис Альтшулер: Интересно. А кстати, деньги дают на дорогу? Надежда Клюева: Да, дают. Покупают билет, сухпаек… Борис Альтшулер: И до свидания. Николай Матвеев: Анатолий Иванович, ну если есть благотворительные фонды, которые помогают этим людям, – значит, это говорит о том, что государство-то не справляется со своей задачей. Зачем тогда благотворительные фонды, если государство справляется? Анатолий Антонов: Хорошо спрашиваете. Я как раз хотел об этом сказать. Все-таки проблему бездомных порождает наше любимое социальное государство, чиновники. Вот главная беда российская – это чиновник, который, когда надо, начинает буквоедски исполнять свои обязанности. Надо вообще запретить… Вот правильно Борис Львович обратил на это внимание. Многодетные семьи, семьи с детьми, с несколькими детьми нельзя выбрасывать на улицу, какие бы ни были судебные решения. Надо это прекратить, табу надо на это наложить. Николай Матвеев: Противоречиво прозвучала ваша фраза: "Надо запретить многодетные семьи". Анатолий Антонов: Нет, запретить выселять их, выбрасывать на улицу. Николай Матвеев: Я смысл понял, да. Анатолий Антонов: Потому что одно дело – одиночка, другое дело – семья. Борис Альтшулер: Должна быть альтернатива. Анатолий Антонов: У нас нет никакого уважения к суверенности семьи. Семья имеет мизерное количество прав. И на примере семей с несколькими детьми мы видим, как бездарно и бездушно относится к ним наше социальное государство. Николай Матвеев: Ну подождите, давайте разберемся. Реально в стране ситуация, если мать с семерыми детьми оказалась на улице, нет инструмента законодательного ей помочь? Борис Альтшулер: Вот тут я хочу вам сказать, потому что вы правильно сказали. Одиночным мужчинам, женщинам – пожалуйста. Еще "Ночлежка" есть в Москве, даже не спрашивают, хоть на ночь. Но если на улице оказались мать с детьми, с ребенком, ни в Москве, ни в одной части нашей огромной страны ее нигде не примут. Ответ один: ребенка – в приют, мать – в ночлежку. Разделить! Надежда Клюева: Ну, почему же? Есть все-таки социальные центры для матери с ребенком: "Дом для мамы", есть "Незнайка". Борис Альтшулер: Я в курсе. Отвечаю. Насчет "Незнайки" сейчас скажу. Надежда Клюева: Все-таки есть какие-то места. Борис Альтшулер: Значит, насчет всех социальных центров Москвы. Они открыты были. Там всегда по прописке, исключительно! Никогда не примут… Надежда Клюева: Сейчас уже не отказывают… К сожалению, с нами нет Андрея Владимировича Пантюхова, который должен был присутствовать тоже здесь. На самом деле они сейчас открывают, наоборот, свои двери для того, чтобы и людей, у которых не было последнего места регистрации в Москве, тоже обслуживать. И если часто, я не согласна в корне с тем, что надо разделить семьи и одиночек. Одиночкам гораздо сложнее. Бездомность – это проблема одиночества. Бездомность – это проблема отсутствия смысла, отсутствия близких и какой-либо поддержки вообще. Борис Альтшулер: Это правда, это правда. Надежда Клюева: И лично я верю в то, что человек может выйти из бездомности, только если у него есть какой-то человек, не бездомный, который его поддержит. Я занимаюсь бездомными, более 10 лет работаю. И все случаи, которые я видела, когда люди выходили, так скажем, "за контур" – это когда их поддерживал какой-то другой человек, не бездомный. Это либо женщина, либо социальный работник, либо кто-то, кто милосердно отнесся, по-настоящему. Николай Матвеев: Вы согласны с мыслью Елизаветы Глинки, которая сказал, что большинство все равно, к сожалению, возвращается к привычному образу жизни? Почему? Надежда Клюева: Потому что… Ну, смотрите. Это мужчины. Это мужчины, которые на самом деле приняли решение, что у них нет решения. Они сидят в своем этой маленькой коробочке. Они не знают, как решить их проблемы, как изменить свою жизнь сегодня. Все, что у них было до этого, у них уже не работает – все решения, которые они приняли, все способы жизни, которыми они жили. Все это не работает. Нужно придумать что-то новое. И очень сложно… Николай Матвеев: Слушайте, а вот если пойти методом от обратного, методом от противного? Вот сейчас мы стоим, сожалеем, защищаем. А если он привык просто побухивать, ничего не делать? Он приходит в центр реабилитации, ему говорят: "Вот тебе чистая одежда, вот тебе вкусная еда. А теперь иди и работай". А он скажет: "А я не хочу работать. Я хочу жить, как я жил. На вокзале выпросил денег и пойду…" Надежда Клюева: Если говорить о людях, которые в центрах, то там порядка 60% людей с ментальными проблемами, то есть психически больные. Николай Матвеев: Вот! Значит… Надежда Клюева: Соответственно, их реабилитация, ресоциализация и какое-то их изменение – это гораздо сложнее, чем людей обычных. Есть действительно люди, которые привыкают к такому образу жизни. Ну, это как выученная беспомощность. То есть постепенно, постепенно, постепенно вот этот человек… Николай Матвеев: Есть у вас конкретный пример? Человек вышел из этой среды и вернулся к нормальной жизни. Надежда Клюева: Конечно. Николай Матвеев: Приведите. Кем он стал? Чем он занимается? Как он оценивает ту свою прошлую жизнь? Вот как он переступил? Это его заслуга или как-то ему помогли соцработники? Надежда Клюева: Ну, могу, наверное, привести самый близкий для себя пример – человек, с которым я постоянно держу контакт. Да, человек попал в социальный центр. У него были переломы. Он был беспризорников, у него никогда не было квартиры. Николай Матвеев: А сколько лет ему было? Надежда Клюева: Тогда, на тот момент ему было 38 лет. Он играл в переходе на гитаре. Ему сломали гитару, руку. Он начал общаться с нами. Мы ведем такие группы поддержки психотерапевтические. Он начал общаться с нами, восстановил гитару, начал играть. Потом устроился охранником. Ему помогли очень сложным образом восстановить документы. Три года ему восстанавливали документы. За это время он устроился на одну работу. Потом сам устроился специалистом по социальной работе. Получил высшее образование, женился, взял квартиру в ипотеку, сейчас уже почти ее выплатил, работает успешно. Николай Матвеев: Ну и что он говорит? Он не мог найти вот этот маленький коридор, по которому нужно было пройти, чтобы оказаться в нормальной жизни, или не хотел? Надежда Клюева: У него была очень большая проблема с документами, с восстановлением Борис Альтшулер: Объективные причины были. Ему помогли. Надежда Клюева: Да, ему помогли социальные работники. Потом он познакомился с женщиной, они женились. Николай Матвеев: А какой процент? Надежда Клюева: Я считаю, что один за одного идет – вот один не бездомный за одного бездомного. Николай Матвеев: 50 на 50? У вас часто в силу практики встречаются такие люди, которые обращаются за помощью? Вот они оказались… Алишер Захидов: В основном это связано со сделками с недвижимостью. Поскольку я адвокат, я соприкасаюсь по работе с юридическим аспектом. Особенно в Москве очень много дел, когда люди неаккуратно, неосторожно либо продают квартиру, либо покупают квартиру, а потом оказываются, что называется, нигде, на улице. И действительно, если нет близких, семьи, как здесь правильно было сказано… А семья – это, собственно, единственное, что у нас есть. Когда нам плохо, всегда на поддержку приходят только близкие люди. Это не потому, что вы не помогаете. Нет, конечно, социальные структуры и институты тоже очень важны, но близкие всегда сопереживают, что называется. А помочь этим людям очень сложно, практически нереально. То есть когда элемент законченности наступает в суде и решение вступает в законную силу, какое бы оно несправедливое ни было… Люди часто подписывают документы, даже не читая. Борис Альтшулер: Скажите, пожалуйста… Вы говорите, что помочь нереально. Но ведь это та самая ситуация, когда государство обязано предоставить альтернативу. Даже есть в федеральном Жилищном кодексе понятие "маневренный фонд" на эти случаи, которое не исполнено нигде. Алишер Захидов: Правильно вы говорите. Борис Альтшулер: Государство не помогает. Алишер Захидов: Для меня, конечно, самое болезненное – это те люди, которые валяются в переходах и на улице, и те ребята… Николай Матвеев: Потому что вы их видите. Алишер Захидов: Да. И те ребята, которые бездомные… Николай Матвеев: А если каждый день устраивать рейд по гаражам? Алишер Захидов: Детдомовские ребята. Борис Альтшулер: Ну а куда девать их? У Собянина нет ответа, он не хочет отвечать. Алишер Захидов: Те, которые снимают арендованное жилье, где-то копошатся, как-то могут себя помыть, обслужить… Ну, это не та группа. Группа – это то, что мы видим. Николай Матвеев: Ирина, как вы считаете, благотворительность должна быть добровольной или обязательной? Надо обязательно брать и помогать этим людям, независимо от того, что они по этому поводу думают? Алишер Захидов: Ну, "надо" – это сложное слово. Ирина Мешкова: Ни в коем случае. Нет, ни в коем случае не надо насильно людям помогать. Это невозможно. Если у человека нет желания получить помощь… Николай Матвеев: Хорошо, а как на государственном уровне эту проблему решать? Либо помогать, либо не помогать. Ирина Мешкова: Можно я не на ваш вопрос отвечу, а немножко отступлю? Николай Матвеев: Пожалуйста, пожалуйста. Ирина Мешкова: Приведу цифры и некие рассуждения. Вы знаете, у нас есть такой проект "Ангар спасения". Туда ежедневно обращаются порядка 100 человек. Мы его открыли почти четыре года назад. Ну, у него была разная судьба. Вначале там и ночлег был, и так далее, и так далее. Он немножко трансформировался. Суть в том, что люди приходят на огромном потоке, а там работает не так можно сотрудников. Но в какой-то момент мы все-таки приняли волевое решение и решили провести аналитику, кто к нам приходит. Мы посчитали, сколько это людей. За 2016 год к нам обратилось… немногим более 23 тысяч обращений мы зафиксировали. Но что это для нас означает? Это 23 тысячи человек или это, может быть, не знаю, 150 человек, которые ходят? Ну, вы понимаете, да? Николай Матвеев: Накручивают Ирина Мешкова: Ну нет, они не накручивают. Алишер Захидов: Паразитируют? Ирина Мешкова: Нет, может быть, это одни и те же люди, которые ходят просто. Борис Альтшулер: Они постоянно ходят, и все. Ирина Мешкова: Да. Приложили усилия, забили все это в базу. Выяснили, что это порядка 10 тысяч человек. Это не 23 тысячи, но тем не менее это 10 тысяч человек. И опять – кто эти люди? Мы крайне были удивлены, когда действительно остановились для того, чтобы проанализировать: кто это, что это в какой помощи эти люди нуждаются. Я говорю сейчас исключительно о Москве. 65% обратившихся – это мужчины в возрасте 35–45 лет, которые приехали на заработки. Из этих 10 тысяч… Да, там немножко больше было, 11 тысяч человек. У нас есть такая возможность, такая программа – программа возвращения, которая помогает тем людям, которые попали в сложную ситуацию, вернуться домой. И вот из всех этих людей захотели вернуться домой немногим более тысячи. То есть все остальные предпочли там остаться, в Москве. И они остались на заработки. Собственно, вывод здесь один просто: эти люди не уедут, эти люди останутся здесь. Почему они приехали? Ну, понятно. Здесь я не собираюсь делать из бездомных героев, но очень многие люди уехали от нищеты, от безысходности в Москву, чтобы заработать. Он уехал. Его там дома ждет семья. Понимаете, он уехал, чтобы помочь этой семье, заработать деньги. Николай Матвеев: А здесь случилось так, что еще хуже стало. Ирина Мешкова: да. И вместо того, чтобы вернуться героем… Он не может. Ну, мужчины, вы поймете, они не могут вернуться побитой собакой. Конечно, он будет биться, он будет бороться. Ну, таким образом, мы сейчас подумали, что, наверное, мы должны каким-то образом развернуть свою помощь и стараться этим людям каким-то образом решить и эту проблему. Николай Матвеев: Анатолий Иванович, а что у нас с законом о социальной реабилитации граждан? Он вообще есть у нас, работает? Или его нет, его обсуждают? Как вообще законодательство этот вопрос регулирует? Анатолий Антонов: Я в отношении законодательства точно не могу вам сказать. Николай Матвеев: Ну, если вы не знаете, то уж, мне кажется, нет. Да, Борис Львович? Есть? Борис Альтшулер: Про закон о социальной реабилитации не знаю. Насчет того, что сказала Ирина. Вот то, с чем вы работаете, бездомность – это результат как бы экономической катастрофы семьи по всей стране. И Москва не Россия. Люди действительно у нас зарабатывают. И много беды. Но я хотел сказать… Очень важное слово произнесла коллега – "Незнайка". Я очень рад, если Правительство Москвы, социальная защиты Москвы начнет наконец принимать всех подряд в свои ночлежки, в свои приюты. Но этого до сих пор не было. Это новость для меня. Ну, хорошо, если так будет. Но "Незнайка" – это общественный знаменитый приют, который все годы перестройки принимал всех. К нему обращалась Администрация президента: "Вот женщина на Старой площади". К Сапару Муллаевичу Кульянову обращаются. Патриархия. Ганнушкина, "Содействие". Все обращались. Два года назад на него наехали по доносу один, другой, третий. Его закрыли, в общем. Он никого не принимает. Столько украинских беженцев он приютил! Именно семьи с детьми, которых никто больше в России не принимает, "оставайтесь на улице, на тротуаре". Кульянов Сапар Муллаевич принимал. Его закрыли. Он бьется, чтобы на каком-то федеральном уровне это было признано. Это огромная территория. Это возможности все. Немножко вложить… Закрыт! Нельзя! Потому что Рособнадзор, полиция… А причина в чем? Был мэр Троицкого района Новой Москвы, который поддерживал, и как-то смотрели сквозь пальцы на всякие доносы. Но как только сменилась власть – и пошло. В общем, нет "Незнайки". И сегодня, если окажется на улице в Москве женщина без регистрации, без документов, с ребенком, деваться ей некуда. Ни в один центр ее возьмут. Надежда Клюева: В дом трудолюбия "Ной" ее примут. Борис Альтшулер: Дом труда? Надежда Клюева: Дом трудолюбия "Ной". Это христианские дома трудолюбия, которые находятся под Москвой. Борис Альтшулер: Про дом трудолюбия "Ной" я знаю. Отвечаю. "Ной" имеет минимальные ресурсы, на 10–15 человек, не больше. Надежда Клюева: У них 700 человек сейчас проживает. Борис Альтшулер: Ну и хорошо. Значит, слава богу. Николай Матвеев: Надежда, а как людям узнать? Понятно, у нас есть интернет, телефония. А если человек в сложном положении оказался, вот как ему узнать вообще? Где? Объявления висят? Надежда Клюева: Ну, смотрите. Во-первых, есть в Москве такое место, зарегистрированное департаментом, где происходит раздача питания. Это единственное место, оно находится за Комсомольской площадью. Туда приезжают все некоммерческие организации, которые кормят и раздают питание. Помимо "Ангара спасения", действительно, это вторая точка. Там всегда круглосуточно есть социальные работники, с которыми можно проконсультироваться и поговорить. Плюс в среде бездомных "сарафанное радио" работает наилучшим образом, то есть все они знают и про "Ной", и про протестантские социальные центры, и про ЦСА. Про закон вы спросили – хочется мне ответить. Есть 442-й федеральный закон, который регулирует оказание всех социальных услуг данной категории граждан – про то, как признавать нуждающимся, про то, как с ним заключается договор об оказании услуг. Потом эти услуги… Николай Матвеев: Каких услуг? Что человеку-то положено? Надежда Клюева: У каждого индивидуальный договор. Кому-то нужно документы восстановить, кому-то нужно оформить… Борис Альтшулер: Кому-то переночевать. Надежда Клюева: Да, кому-то переночевать просто. Есть просто место, где каждый день может переночевать. Это Иловайская, дом 2. Все об этом знают. Платформа Перерва. Это в черте Москвы. Николай Матвеев: Мест достаточно? Надежда Клюева: Ну, зимой они принимают всех. То есть там, конечно, ужасно – они спят на полу. Люди могут сидеть на скамейках. Это, конечно, ужасно. Но чтобы не замерзнуть… Алишер Захидов: Это государственная структура? Надежда Клюева: Это государственная, да, принадлежит Департаменту труда и социальной защиты. Там же находится прием в центр социальной адаптации "Люблино". И если человек, соответственно, признается нуждающимся, они заключают с ним договор – и он уже переходит в само "Люблино", то есть через эту структуру проходит. Николай Матвеев: Друзья, давайте посмотрим опрос, у нас есть один опрос. Вопрос звучал следующим образом: "Как именно государство должно помогать бездомным людям?". И вот какие ответы мы увидели. "Открывать ночлежки, приюты" – 36%. "Обеспечивать работой" – 21%. "Организовывать пункты питания" – 21%. "Предоставлять жилье" – 16%. "Обеспечивать медицинским обслуживанием" – 7%. Скажите, вот эти меры все эффективные или какие-то из них нужно сделать упор? Борис Альтшулер: Если все в комплексе делать, плюс еще социальная реабилитация, то будет… Как это и делается во многих странах. Так это и будет. Конечно, по минимуму надо по каждому пункту обеспечивать, включая "предоставлять жилье". Не в собственность, конечно, но хотя бы 6 квадратных метров арендного фонда, хотя бы так. Дело в том, что с жильем основная проблема. Во что все упирается вообще в России? Это со времен Булгакова. И тут мы просто являемся свидетелями совершенно фантастического явления, потому что… Я повторяю: уже был указ президента № 600 про арендные фонды и прочее, который просто на корню эту проблему решал бы. И правительство, и в регионах полный саботаж уже сегодня. Николай Матвеев: Федерального закона? Борис Альтшулер: Указа президента № 600. Алишер Захидов: Не исполняется он. Борис Альтшулер: Не исполняется. Причем причины очевидны. Владимир Владимирович Путин четко сказал. Почему не строят жилье дешевое? Потому что… Николай Матвеев: Как, например, в Японии решили же этот вопрос. Борис Альтшулер: Ну, это везде решили, где нет такой коррупции. Николай Матвеев: Анатолий Иванович, сейчас мы посмотрели эти выкладки социологические. Ну, все мы советы горазды давать. А вот сами граждане, само общество как вообще к этой проблеме относится? Готовы помогать? Анатолий Антонов: В этих ответах нет попытки даже вернуть этих бездомных людей в семью. Николай Матвеев: Я прошу вывести опять на экран. Пожалуйста. Анатолий Антонов: Даже в голову не пришло составителям включить такой вариант ответа. А проблема заключается именно в этом. У нас масса проблем социальных впоследствии развала семьи: и проституция, и наркомания, и всякие криминальные вещи. Мы очень много денег тратим в государстве на помощь осколочных формах вот этой семейной деградации. А собрать эти деньги, направить их на семью, причем на семью, где несколько детей имеется и где складывается характер человеческий, и на всю жизнь закрепляется система ценностей. На это у нас ума и желания не хватает. Но именно из-за того, что силы сцепления, семейной солидарности, которая формируется с ранних лет в семье, именно вот эта семья с маленькими несовершеннолетними детьми, она оказывается на периферии государственных интересов. Не только многодетная семья, а вообще семья с детьми – она мимо фокусирования социальной сферы. Николай Матвеев: Я понял… Анатолий Антонов: Мы в стране создаем и поощряем одиночно-холостяцкий образ жизни, а потом удивляемся, что у нас много одиноких, несчастных, бездомных. Николай Матвеев: Я понял. А давайте… Я прошу прощения. А давайте, пожалуйста, к конкретным вещам. Анатолий Антонов: И будем им помогать! Николай Матвеев: Я понял, что у нас с семьей проблемы, что у нас разложены нравственные ценности, нет нравственных ориентиров. Но конкретно молодой человек сейчас сидит у экрана, и он хочет помочь. Что ему делать? Где варить этот суп? Как его раздавать? Как уложить спать? Давайте к конкретным вещам, практическим. Дайте совет, пожалуйста. Надежда Клюева: Ну, что я могу сказать про "Каритас"? Мы каждый месяц приглашаем новых добровольцев, обучаем их, еженедельно с ними встречаемся для того, чтобы они… Николай Матвеев: А кто идет? Молодые люди? Надежда Клюева: Очень разные. Но в основном мы все-таки за более взрослый возраст, потому что это все-таки… так как сами бездомные… Николай Матвеев: А чем люди замотивированы? Надежда Клюева: Ну, часть из них – это люди, которые являются психотерапевтами, психологами, клиническими работниками всякими, которые идут за опыт или отдать какую-то социальную некоторую… Николай Матвеев: То есть это гражданская позиция? Надежда Клюева: Да, гражданская позиция, конечно. Николай Матвеев: То есть они хотят, потому что… Алишер Захидов: Сознательная. Надежда Клюева: Приходят очень много с интересом. Я училась в Высшей школе экономики и никогда не видела этот мир. И потом однажды просто случайно попала в ночлежку социальную. Я увидела этот мир и настолько удивилась, что уже не смогла оттуда уйти, и вот уже 14 лет этим занимаюсь. И так тоже кто-то приходит. Люди совершенно другого социального класса, которые просто удивляются и хотят. Но на самом деле, не знаю, мы не очень поддерживаем раздачу супа и вот эти все такие простые действия, потому что на самом деле то, чего не хватает бездомным – это связи с людьми не бездомными. И мы предлагаем людям посещать в очень разных формах эти социальные центры, посещать места кормления для того, чтобы взаимодействовать с людьми. Николай Матвеев: Давайте посмотрим еще одну цитату, а потом продолжим. Пожалуйста. Наталья Маркова, координатор движения помощи бездомным "Друзья на улице": "Спокойствие, с которым общество относится фактам насилия в отношении бездомных людей, в том числе к их убийствам, показывает, что для многих жизнь бездомного не такая важная и ценная, как жизнь других людей. Может быть, в том числе и потому, что есть заблуждение по поводу того, что им самим их жизнь не так важна. Наша задача – переломить подобное отношение к потерявшимся в жизни людям. Для бездомных важно, что их жизнь для кого-то имеет ценность". Алишер Захидов: Сейчас был очень громкий резонансный процесс в отношении группы "чистильщиков" так называемых. 17 трупов бездомных на их руках и совести. На одном нашли 171 ножевое ранение. Николай Матвеев: Кошмар… Алишер Захидов: То есть это было сделано с особой жестокостью. Главарь получил пожизненное. Там сроки – 15, 16, 13 лет. По-моему, пять человек в этой группе. И вот то, что уважаемая Наталья Маркова сейчас сказала, она абсолютно права. Потому что вот это равнодушие порождает эти преступные группы, которые мнят себя колумбами вселенной и, что называется, пытаются таким образом оправдать свое насилие – якобы они чистят, избавляют мир (а там действительно была такая мотивация) вот от этих людей, вот от этой "грязи", как они считают. И поэтому… Николай Матвеев: А как вы считаете, чем обосновано вот это бездушие? Чисто физиологией? Ну, мы можем понять человека, которому неприятен запах отвратительный. Алишер Захидов: Понимаете, в чем дело? Люди действительно так устроены, что очень много зациклены на своих проблемах. Люди, как Наталья, Надежда, уважаемая наша коллега… Николай Матвеев: Простите, перебью. Вчера буквально в Интернете посмотрел ролик. Одна известная фастфудная провела эксперимент. Человек получил свой бургер на выдаче, сел его есть, а рядом за соседним столиком хулиганы обижали мальчишку. И в это самое время человек разворачивал свой бургер. А этот бургер предварительно помяли, растоптали. И только 5 человек из 100 обратили внимание на мальчишку, которого обижали, а 95 человек подошли и потребовали поменять им бургер. К вопросу о личном. Алишер Захидов: Ну, на самом деле реакция у общества не такая уж безнадежная. Действительно, мы видим… Я могу, например, по ситуациям с ДТП, с которыми я сталкивался. Не дай бог что-то случается на дороге, я вижу реакцию людей. Люди выбегают из машин… Николай Матвеев: Две аварии на моей памяти было – ни разу ни одна машина не остановилась, не вышел никто, не помог, ничего не сказал. Алишер Захидов: А на моей было. По-разному. Понимаете, все-таки характерно, когда люди выбегают, кто несут противогазы, когда пытаются кого-то вытащить из машины. И ты понимаешь, что не все так страшно, есть все-таки не бездушие в нашей жизни, типа: "Не меня коснулось – и ладно. А я пойду на север". Николай Матвеев: Вы бы сами пошли помогать? Борис Альтшулер: Я согласен полностью, что не надо так людей, что люди бездушные. Но если говорить среднестатистически, в целом, то в общем психологическое состояние и доброта общества в значительной мере тоже определяется тем, как устроено государство. Я говорю "статистически", потому что это имеет воспитующее значение. Очень много добрых людей в России. Николай Матвеев: То есть те смысли, которые транслирует государство, они подхватываются обществом. Борис Альтшулер: Они в каком-то проникают… Алишер Захидов: Я бы их назвал даже не добрыми, а отзывчивыми. Борис Альтшулер: Отзывчивые, да. Алишер Захидов: То есть даже в мелочах. Вот я ехал на передачу в метро. Бабушка заходит – трое сразу встало. И я обратил внимание… Я тоже сидел, но как-то я инертно себя повел. А они сразу – раз! – вскочили. "Пожалуйста, садитесь". Борис Альтшулер: Отзывчивые люди. И этого становится больше как-то. Алишер Захидов: Да. И это есть в нашей жизни. Поэтому… Николай Матвеев: Простите. Хорошо, я отзывчивый, очень хочу помочь. Чего делать-то? Борис Альтшулер: Вот вам же сказали. Вот есть организации, в которые обращайтесь. Ирина Мешкова: Разные варианты. Можете прийти волонтером. Вы можете… Это зависит от того, насколько вы хотите быть задействованным. Николай Матвеев: Хорошо, у меня – 5/2, с 9 до 18 рабочий график. Я не могу приходить… Алишер Захидов: Послушайте, я вам другое скажу. Нет, проще. На каждой мусорке Москвы есть люди, которые там роются. Это есть всегда. Это наш стыд, позор и наша картинка. Николай Матвеев: А что им надо? Булку хлеба дать или мастерок, чтобы они работали? Алишер Захидов: Они роются. Вот я туда ношу старые ботинки. Я туда ношу брюки, шапки, куртки. Я не выбрасываю вот так огульно Борис Альтшулер: А можно принести информацию об этих центрах. Алишер Захидов: Я приношу, кладу на будку или ящик. Десять секунд – и этого нет. Я так помогаю. Николай Матвеев: Ну подождите. Давайте дорожную карту. Кто-то хочет помочь деньгами. Есть куда перечислить? Надежда Клюева: Конечно. Алишер Захидов: Конечно. Масса счетов. Николай Матвеев: "Хочу бездомным", да? И сразу высвечиваются сайты. Хорошо. Кто-то хочет привезти свои вещи старые. Можно их отвозить в эти самые центры. В каком качестве должны быть вещи? Можно прямо вообще… Надежда Клюева: Ну, чтобы они были темные, постиранные, без дырочек. Алишер Захидов: Практичные. Николай Матвеев: Ну, то есть ношеные – без проблем, да? Надежда Клюева: Я все время отправляю, кстати, в "Ангар спасения". Николай Матвеев: Я вам честно скажу, у меня пару раз товарищи пытались отвезти куда-то эти вещи. В приютах их не принимают, на паперти они никому не нужны. В итоге люди просто выбрасывали вещь, потому что не имели возможности ознакомиться даже с этим механизмом. Надежда Клюева: Понимаете, если есть вещи нужные, то будут и люди, которые будут их разбирать. Вот как раз у Натальи Марковой движение "Друзья на улице", они занимаются вещами. К ним можно приносить. Насколько я знаю, в "Ангаре спасения". Ирина Мешкова: Да, "Ангар спасения". Могу озвучить список. Николай Матвеев: Давайте, давайте. Дорожная карта. Ирина Мешкова: Действительно, огромная потребность. Ну, деньги, разумеется. Это, наверное, все-таки самая важная помощь, потому что наши проекты благотворительные, и без финансирования невозможно помогать бездомным. Чем еще можно помочь? Привезти вещи, во-первых. Сейчас очень большая потребность в зимних вещах. Николай Матвеев: Пуховики, теплые штаны, ботинки, да? Алишер Захидов: Кофты, шарфы, носки, ботинки. Ирина Мешкова: На самом деле выдаем в "Ангаре" все, включая носки и нижнее белье, безусловно. Ну, эти вещи мы закупаем. А все остальное мы собираем и раздаем. Вещи должны быть чистые, опрятные, не рваные. Ну, какой-то совершенно минимальный… Николай Матвеев: А что еще? Книги, например, раздать? Ну, я не знаю. Что? Ирина Мешкова: Ну, книги, пожалуй, наверное, наоборот. Очень нужна еда. Алишер Захидов: Книги – в библиотеку лучше. Надежда Клюева: Мы собираем очень много красок. Мы вообще занимаемся такими арт-событиями с бездомными, с ними рисуем, выставки, инсталляции в центре Москвы. Вообще очень много такого именно арта, у нас есть фестиваль. Мы собираем красок очень много, бумаги и всего, что нужно для рисования, холсты. Николай Матвеев: А есть какие-то примеры меценатства? Какой-нибудь богатый дядька посмотрел такую же программу, по типу этой, и сказал: "Слушайте, а давайте я им дом сниму человек на тридцать. И будут они у меня там, например, дрова рубить. И я их за это буду кормить, они будут в тепле, уюте". Есть такие люди? Надежда Клюева: Таких очень много. Но, знаете, это часто очень скатывается к добровольному такому рабству, когда людям не платят. И вот эта мера того, сколько человек должен помогать и сколько он там должен жить, и сколько он там должен есть, и сколько ему должны давать или не давать денег – это все такая очень зыбкая ситуация. Николай Матвеев: То есть скользкая дорожка. Здесь можно скатиться в шарлатанство, да? Надежда Клюева: Да. Алишер Захидов: Есть понятие "содержание", а есть понятие "помощь". Все-таки я думаю, что здесь есть некий элемент такой расслабленности, а может быть, даже паразитизма, когда вот так вот помогают. Ну а чего не воспользоваться? Я все-таки думаю, что вот эта помощь должна быть направлена, как бы это высокопарно ни звучало, на развитие личности, наверное, чтобы человек изменился, трансформация была. Раз! – щелчок. "Ох, где это я? Давай-ка я отсюда уйду. Спасибо, ребята, вы мне помогли". И пошел. То есть сам пошел, сам. Вот если сам пошел – значит, вы на месте, вы делаете дело. А если хлеб… Надежда Клюева: Но это пробуждение по одному происходит. И это такая сложная… Алишер Захидов: Да, да, да. Николай Матвеев: Еще одна проблема. Эти люди, как правило, нередко больны. Им оказывается какая-то медицинская помощь? Вы помните проект Доктора Лизы опять же "Больница для бездомных". Что-то сдвинулось? Борис Альтшулер: Хороший вопрос в стране, где медицинская помощь существенно привязана к прописке. Николай Матвеев: Да. Алишер Захидов: К регистрации. Борис Альтшулер: Я думаю, что в тех местах, о которых вы говорите, там по минимуму помощь оказывается, по минимуму. Но если есть серьезное заболевание или что-то… Я лично сам, будучи членом Общественной палаты, благодаря авторитету члена три бездомные мамы, многодетные кстати, рожали по моему письму в лучших условиях московских. Но это было исключительно добрая воля руководства на мое письмо. А в принципе – иди и рожай в тех условиях, как рожают все вот эти. Алишер Захидов: Я могу сказать одно наблюдение, с которым я столкнулся в одной из московских больниц три назад. Кого привозят туда? Огромное количество бездомных привозят на обследование, на обработку язв, всяких недугов. Но что самое интересное? Большое количество из них категорически отказываются там лежат, избегают просто. То есть минимальная медицинская помощь – человек приходит в себя, и все. "Спасибо этому дому. Все свободны". И они уходят. То есть из этого я делаю простой вывод: московская медицина правда повернута лицом к ним. То есть обрабатывают раны, берут анализы, смотрят, с ними беседуют, орут на них, угрожают им, типа: "Если сейчас не будешь ничего делать, мы тебя на органы сдадим". Борис Альтшулер: А какая больница? Алишер Захидов: 67-я. Три дня назад это было. Но они сбегают. То есть он как пришел и сбегает. Николай Матвеев: Друзья, у меня будет ко всем один вопрос. К сожалению, программа завершается, близится к финалу. Вопрос ко всем: что делать? Вот поэтапно. Давайте, я не знаю, из трех-пяти каких-то компонентов. С чего нам начинать, чтобы прекратить эту проблему? Алишер Захидов: Давайте я… Николай Матвеев: Это блиц. Я по очереди опрошу всех, высказаться могут все. Алишер Захидов: Хорошо. Николай Матвеев: Анатолий Иванович, давайте начнем с вас. Пожалуйста. Анатолий Антонов: Ну, я повторю опять же тупо то, что я говорил раньше. У этих бездомных людей должны были бы быть братья, сестры, если они помоложе, то родители. Вот то, что родственники их бросили, позволили им оказаться одинокими – это именно свидетельство развала семейного. И сами они ушли из семьи, порвали семейные связи. Поэтому что делать надо? Каждый из нас может оказаться в этой ужасной ситуации. Обращаясь к молодым людям, я хочу сказать одно: не надейтесь на государственную систему обеспечения. Люди несчастные в значительной степени у нас не защищены. Поэтому задача состоит каждого из нас в том, чтобы создать крепкую и прочную семью, чтобы мои дети заботились обо мне в старости, чтобы я не оказался вот в таком положении одинокого, не нужного никому, беззащитного человека. Забота каждого из нас. Не полагаться в значительной степени на это лицемерное социальное государство, а думать о себе и только через семью спасать свое будущее. Николай Матвеев: Анатолий Иванович, это блиц. Спасибо большое. Ваше мнение. Коротко, пожалуйста. Алишер Захидов: Коротко? Николай Матвеев: Да. Алишер Захидов: Вся эта помощь – это следствие тех причин, которые не разрешены. Это действительно экономика. Это глубокий кризис в семье. Это совершенно неправильное региональное развитие, когда из Москвы хотят сделать всю историю. Почему люди сюда едут? Только потому, что за лучшей долей. Вот когда будет исправлена эта деформация, когда не только Казань, Москва, Питер, Крым и Сочи будут развиваться, а все города, тогда действительно будет плавное перемещение ресурсов в регионы. Николай Матвеев: Спасибо. Ваше мнение. Борис Альтшулер: Ну, я хочу поддержать коллегу. Все-таки в нашей ситуации конкретной, российской, за всем стоит совершенно извращенная экономика. Вы говорите, Ирина говорит, что очень много, большинство мужчин, которые… Николай Матвеев: Борис Львович, это блиц. Пожалуйста, недолго. Борис Альтшулер: Да, блиц. Потому что им нечем было кормить семью у себя дома, и они вот уехали. Но ведь действительно нечем кормить детей. Они недоедают. Дети недоедают. Вот сейчас сколько лет говорят о программе продовольственной помощи малоимущим по талонам, как в Штатах и везде? И опять ее затормозили. А это сразу бы уменьшило число уезжающих. Потому что если дети накормлены, по крайней мере, можно как-то… Анатолий Антонов: 80–90% всемирного бюджета идет на питание. Это очень печальные цифры. Николай Матвеев: То есть – беспокоиться о малоимущих. Мысль понятна. Пожалуйста. Ирина Мешкова: У меня просьба… Николай Матвеев: Ваш рецепт, как решить проблему. Ирина Мешкова: Рецепта, как решить проблему, я не знаю. У меня просьба к телезрителям: озадачиться, посмотреть, как помогают бездомным, какие организации в его городе помогают бездомным, выяснить все это, чтобы обладать этой информацией. А просьба такая: не проходите мимо бездомного. Если вы видите, что человек просит о помощи, просто сориентируйте его. Не нужно думать, что вы решите все его проблемы. От вас этого не ожидается. Просто сориентируйте человека, куда ему обратиться, чтобы получить помощь. Николай Матвеев: Спасибо. Пожалуйста. Надежда Клюева: Очень коротко. Бездомность – это хаос. И человеку каждый день надо решать, где ему помыться, где ему поесть, что ему поесть, где он будет ночевать. Самое простое решение проблемы бездомности, как решают во всем мире – дают бездомным людям дом. Создают программы заселения и заселяют их в дома, сопровождают, реабилитируют, ресоциализируют, включают в работу – и бездомность заканчивается. Николай Матвеев: А от себя пару цифр напоследок. Каждый из нас покупает себе еды на 30% больше, чем съедает. Вот загляните в свой холодильник – может быть, там есть что отдать. И более того, вот наша планета производит еды на 12 миллиардов человек. Нас, кажется, семь. А куда остальная-то еда девается? А она пропадает. Вопрос логистики – самый сложный вопрос, чтобы тому, кто нуждается, эту еду донести. Если кто-то есть рядом – возьмите и отнесите. Будьте с нами на ОТР. Всего доброго!