Дмитрий Лысков: Здравствуйте. Я Дмитрий Лысков. Это программа «ПРАВДА». И вот тема нашей дискуссии сегодня. Россия продлила продуктовое эмбарго до конца 2020 года. Принятые меры запрещают ввозить из стран Запада мясную, молочную, рыбную продукции, а также овощи и фрукты. С одной стороны, антисанкции – это реакция на действия зарубежных стран, а с другой – меры по поддержке отечественных производителей. Так удалось ли поддержать российских фермеров? Или просто произошло распределение стран-поставщиков? Кому пошло на пользу снижение конкуренции? Помню, помню, как в далеком 2014 году неоднозначно реагировал наш народ на введение контрсанкций. Даже стишок такой ходил: «Слышатся стороны от пятой колонны: «Где моцарелла? Где маскарпоне?» Хватит стонать, бездуховный буржуй. Сын наш российский плавленый жуй». Кстати говоря, сейчас уже стонов вроде бы и не слышно. Валерий Федорович, как, импортозаместились или жуем российский плавленый? Валерий Рашкин: Во-первых, хотел бы сказать, что, вводя контрсанкции, хотели решить две задачи. Первая задача – это политическая. И, естественно, были наложены санкции, а надо было чем-то отвечать. Вот наш вам ответ Чемберлену. На мой взгляд, неоднозначная мера, в том числе на тот период, потому что приоритет покупателя у нас в России должен стоять на первом месте. И второе – естественно, поддержать те агрохолдинги, которые уже к тому периоду были в предбанкротном или банкротном состоянии. И надо было искать деньги: либо дотации, субвенции из бюджета, либо искать другую дорогу, которая касалась эмбарго. То, что 5 лет вот этот эксперимент длится, он половинчат. Если брать по молоку, по сыру, по овощам, фруктам, ягодам, то здесь не достигнута задача, она не выполнена. И здесь огромный дефицит. И завоз практически 100%. И прошло замещение в том числе экспорта. Белоруссия заняла в 2 с лишним раза по сырам. И через другие несанкционные страны пошел завоз этих продуктов. Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, хорошее что-нибудь есть? Вы сказали – «половинчатое». Валерий Рашкин: Первые 2.5 года шло развитие отечественного товарного производства, а затем все стало стагнировать. Дмитрий Лысков: Андрей Николаевич, вот интересно. Действительно, как-то дефицит маскарпоне, пармезана и так далее вроде бы, по ощущениям, сейчас не наблюдается. Или это ложное ощущение? Андрей Карпов: Ну как не наблюдается? Я думаю, что, наверное, все заметили как потребители, что в магазинах резко уменьшилось предложение в категории «молочные товары», очень сильно просело предложение по рыбе. Вообще в целом потребление… Дмитрий Лысков: Вот интересно – по рыбе. Вроде бы рыбная страна. Андрей Карпов: Да вроде рыбная страна. И у нас всегда Росрыболовство декларирует, что у нас рыбы очень много. Правда, она где-то там в Приморье. А в центральной части России мы эту рыбу не видим. Произошло какое-то замещение этой рыбы со стороны Турции, какие-то объемы увеличились. Но в целом то разнообразие, которое у нас было на прилавках, его нету. По молочной группе товаров, наверное, уже ленивый не прошелся. По твердым сырам. По мягким сырам у нас проблем особых не было. В России еще в советское время эта группа товаров присутствовала достаточно широко. И она за последнее время только увеличилась. Но по твердым сырам, по каким-то иным сырам, сырам с плесенью и прочее, эта группа товаров находится под большим вопросом. В части овощей и фруктов, действительно, произошла в основном смена географии поставки. И, к сожалению, до сих пор качество товара, который поставляется из других стран, вызывает достаточно много вопросов, прежде всего у контролирующих органов, у Россельхознадзора. И статистика, которую Россельхознадзор показывает в ходе проверок – эта продукция вызывает вопросы. И справедливые вопросы в том числе у контролирующих органов. Поэтому, действительно, определенной отечественной продукции стало больше. Все-таки по овощам что-то, по фруктам стало больше производиться. Построены какие-то тепличные хозяйства по томатам, например, по огурцам. Опять же, не всегда могу сказать, что все это делалось с помощью и с поддержкой государства. Зачастую это просто большой бизнес, который, понимая, что на какой-то краткосрочный период эти санкции будут действовать, потому что в 2014 году еще никто не понимал, насколько это будет надолго. И у нас в этой части государству не доверяют. Потому что государство одной рукой сначала запрещает, а потом, когда начинаются эти инвестиции, они же должны отбиться, поэтому бизнес крайне аккуратно к таким вещам относится. И бизнес в целом не заинтересован, чтобы на 100% заместить. Потому что закрыть полностью рынок собственной продукции – это конкурировать уже… Дмитрий Лысков: Мы обсудим этот момент в том числе. Андрей Карпов: Да. Достаточно того, что какой-нибудь объем процентов на 75-80% закрывать, с тем чтобы всегда иметь возможность как-то по цене регулировать. Дмитрий Лысков: Я, кстати говоря, услышав у вас про сыр с плесенью, вспомнил… У нас народ остр на язык, конечно. Еще из таких интересных историй, когда человек спрашивает в магазине: «У вас есть сыр дорблю? Это который с плесенью». – «Вы знаете, у нас только сельдь дорблю». Это, опять же, в части юмора. Анатолий Анатольевич, мы услышали, что чуть ли не 100%-ый ввоз фруктов, ягод и овощей. Как вы это прокомментируете? Анатолий Куценко: Я скажу, что эта информация достаточно далека от истины. Даже если посмотреть, у нас к уровню 2013 года по итогам 2018-го собственное производство (имеется в виду именно товарное, именно организованное), это сельхозорганизации, крестьянские фермерские хозяйства, прибавило по производству овощей порядка 490 000 тонн, в этом году мы выйдем на цифру уже порядка 700 000 тонн. То же самое и по фруктам. То есть такая же цифра, мы прибавили порядка 700 000 тонн. И если взять уровень импорта фруктов, именно яблок, в 2013 году он превышал 1 300 000 тонн. Дмитрий Лысков: Знаменитые польские яблоки. Анатолий Куценко: По итогам прошлого года эта цифра не превысила 850, и даже по темпам текущего года мы импортируем меньше к уровню соответствующего предыдущего периода. Это говорит о том, что впервые мы сократили именно импорт яблок в первом полугодии. То есть это есть у нас хранилища, где хранились яблоки. И те контракты, которые были заключены сетями непосредственно с этими производителями, обеспечили, и такого дефицита не было. Дмитрий Лысков: Анатолий Анатольевич, а благодаря чему это произошло? Хотелось бы понять. Мы сейчас слышали, что не все произошло благодаря государственной помощи, государственным дотациям. Где-то и бизнес среагировал. Можно оценить как-то роль бизнеса, роль государства? Анатолий Куценко: Хорошо, что бизнес ищет место. А государство за счет… Дмитрий Лысков: У него прямая цель такая – найти рынки. Анатолий Куценко: А государство просто за счет рубля стимулирует те места, которые оно считает наиболее целесообразным в данном моменте поддерживать и которые обеспечит качеством потребителя той продукции, к которой он уже привык. Потому что самый главный ответ санкциям должен был заключаться в том, чтоб потребителю дать в объеме, а самое главное – в качестве той продукции, к которой он уже привык. То есть я не касаюсь молочного рынка. По овощам и по фруктам мы это смогли сделать. Да, идет тяжелее, в первую очередь по фруктам. Потому что вступление плодоношения тех же суперинтенсивных садов, как бы ни говорили про технологии, это 3-5 лет. И у нас 5 лет прошло. То есть все замещение по фруктам произошло за счет тех посадок, той государственной политики… Дмитрий Лысков: Сразу после введения контрсанкций? Анатолий Куценко: Нет, еще до этого. Дмитрий Лысков: Еще до даже? Анатолий Куценко: До. За 5 лет до. Дмитрий Лысков: Означает ли это, что мы в ближайшее время увидим резкий рост именно отечественной продукции и стали ли после введения контрсанкций высаживать сады в значительно больших объемах? Анатолий Куценко: Именно стали высаживать садов в большем объеме. А самое главное – что суперинтенсивных, именно тех технологий, которые обеспечивают стандарт польского яблока. То есть это и сортовая политика, и качество. Потому что если мы не будем этого делать, многие говорят, что мелкий производитель нас накормит. Проблема в том, что у него нет цели хранить продукцию. Он производит и завтра должен продать. Дмитрий Лысков: Обсудим это отдельно. Василий Александрович, с молочной сферой почему такой провал? Василий Мельниченко: Так коров же у нас нету. Поэтому и не может быть у нас никакого рывка в молочной промышленности и вообще в производстве молока. Россия снизила нормы потребления молока значительно по рекомендуемым нормам ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения) на 80 с лишним литров. Всего 325 литров написали по норме. Мы производим примерно 225-226. У нас официальный дефицит молока (считает Минсельхоз) где-то примерно 8 млн тонн. По норме ВОЗ, как мы в этом уверены, это примерно 20 млн тонн. Нет коровы – нет молока. Как же может быть молоко? Дмитрий Лысков: А куда коровы делись? Были – потом не стало? Или что произошло? Василий Мельниченко: Коровы были. Если взять мою территорию, где я живу, 12 тысяч голов ходило на территории 1000 квадратных километров. В каждом селе была 1-2 фермы. Другого мы не знали. Мы не знали другой работы, кроме пасти коров, выращивать свиней, баранов и так далее. То есть это наша крестьянская работа. Дмитрий Лысков: А потом что случилось? Василий Мельниченко: А потом всех коров именем Российской Федерации ликвидировали. То есть провели так называемое финансовое оздоровление всех сельскохозяйственных предприятий территории. У нас все 100% были обанкрочены. Не было никаких к этом причин. Дмитрий Лысков: Это когда случилось? Василий Мельниченко: Это случилось начиная где-то с 1996-1998 года. Дмитрий Лысков: А, ну тогда много… Василий Мельниченко: И по сей день продолжается ликвидация мелкотоварного производства. Хоть сегодня вы возьмите. Откуда вы получите хорошую свинину, если государство дорезает свиней, уже до Дальнего Востока дошло? То есть юг вырезали свиней, Воронеж – вырезали, дальше – вырезали. Для чего? Чтобы продавать свинину с крупных свинокомплексов. Ну, такой бизнес сейчас в России стал. Дмитрий Лысков: Это тоже отдельная тема для обсуждения. Василий Мельниченко: Это нехорошо, потому что это совершенно другая тема. Дмитрий Лысков: Василий Александрович, обсудим. Дмитрий Габитович, недаром мы в самом начале в анонсе сказали, кому пошло на пользу снижение конкуренции. Ни для кого не секрет, что огромные товарные потоки из стран Европы действительно не давали развиваться нашему бизнесу. Казалось бы, мы поставили на их пути барьер. Почему не произошло взрывного развития нашего бизнеса? Этому есть объяснение? Дмитрий Абзалов: Во-первых, надо понимать, что если бы у нас не было контрсанкций, которые вводились не по всем позициям, надо отметить, у нас бы эти контрсанкции возникли просто на курсе рубля. У нас было резкое падение. На этом фоне стоимость импорта в любом случае подорожала. У нас сейчас по себестоимости по целому ряду направлений конкурентоспособность и так есть на самом деле. По целому ряду направлений. То же самое многострадальное свиноводство к примеру возьмем. Задолго до этого начало развиваться свиноводство, птицеводство, еще этот национальный проект АПК произошел. Поэтому на импортозамещение мы встали намного раньше. Если кто-то думает, что все это произошло с 2014 года, это не совсем так. Что касается контрсанкций, это была попытка создать те самые возможности, которые бы и так появились после падения рубля. Просто они появились бы фронтально. Что касается нынешней составляющей, действительно есть длинные горизонты. Возьмем, например, КРС – 5-7 лет. Понятно, что здесь замещение будет медленнее проходить. А, например, по той же самой свинине и курятине ситуация обстоит намного лучше. То же самое касается плодо-овощной продукции. Предположим, томаты. Здесь мы все знаем Турцию и тому подобное. И, соответственно, медленный выход закрытых грунтов, которые мы финансируем на 25% с этого года… Правда, не финансируем, но такая программа была. И она тоже позволяла этот сегмент создать. То же самое касается садов, которые разбиваются. Это действительно так происходит. То есть на самом деле разные сектора. Что касается молока, основная проблема в молоке заключается в том, что у нас крупные переработчики переходили в том числе на сухое молоко. У нас откуда реэкспорт в основном шел? От наших украинских коллег через Белоруссию. Реэкспорт, с которым мы все это время пытались бороться. И белорусы этим реэкспортом занимались. Когда у вас себестоимость с точки зрения поставки проще взять, заказать, например, на Украине, чем здесь держать стада. И стоимость просто выше. Это, кстати говоря, проблема не только Российской Федерации, это проблема… возьмите тот же самый Европейский Союз. Там такая же проблема, связанная со стоимостью. Поэтому проблема именно с этим и связана. Дмитрий Лысков: Вот интересно. Мы же действительно ведем с этим активную борьбу, и не первый год. Ситуация как-то меняется? Дмитрий Абзалов: Смотрите, у нас на первом этапе реэкспорт был достаточно интенсивный через наших белорусских коллег. Многие инициативы, которые были приняты… У нас… попал под очень странное давление. То есть Белоруссия этому активно сопротивлялась. Ее тоже можно было понять. Для нее это основная финансовая составляющая. Но постепенно эти направления стали закрываться. Это можно посмотреть даже по серой составляющей, по присутствию тех или иных продуктов в реальной разнице на данный момент. Плюс ко всему в пользу этого стал играть и курс. Это реэкспорт. Все равно основная составляющая – валютная. И поставляется она за редким исключением Польшей со своим злотым и из зоны евро. Евро у нас что все это время делал? Серьезно дорожал. То есть проблема заключается в том, что экономически это еще выдавливалось… Вот Украина – это намного опаснее. Потому что там основная часть себестоимости у нас ходит в гривне, гривна у нас попадала немного. По себестоимости они опасны. У белорусов сухое молоко украинское, оно находится под двумя санкционными направлениями. Кстати говоря, сами украинцы инициировали это закрытие. Поэтому проблема заключается в том, что есть некоторые сферы, в которых мы продвигаемся. Это нормальное направление. Есть некоторые сферы, в которых мы спотыкаемся. Но есть некоторые сферы, в которых нас не спрашивали об импортозамещении. Нам просто взяли, это импортозамещение воткнули. Никто нас не спрашивали об импортозамещении в двойных технологиях, которые тоже частично используются в сельском хозяйстве. Никто нас не спрашивал про импортозамещение в спутниках, например. Просто запретили технологии. Как, собственно говоря, и в шельфе. Если кто-то считает, что правительство сказало: «Ребята, давайте мы сейчас везде все войдем…» Против нас воевали. Так же против Китая. Дмитрий Лысков: Мы прекрасно помним о введении санкций в отношении нефтегазовой сферы. Дмитрий Абзалов: Раньше это казалось уникальным. Смотрите, одна страна нарушила, по мнению кого-то – соответственно, мы вводим. А сейчас повсеместно происходит. Китай ввели санкции на такие отрасли, которые никогда не вводились, которые невыгодны экономически. А сейчас мы в следующей ситуации. Ситуация заключается не в том, что мы тут сами решаем, что нам куда вводить. Ситуация очень простая: в следующий раз нам начнут бить именно в эти отрасли. Причем, будут бить очень серьезно. Поэтому нам здесь перестраховываться необходимо. Поэтому в сельхозмаш пошли денежные средства с отдельными историями. Сейчас основная проблема заключается в следующем. У нас семенной материал – это наша большая составляющая. У нас все еще в себестоимости производства очень большая база составляющая. Дмитрий Лысков: Тоже отдельно коснемся этого вопроса. Алексей Николаевич, тот самый серый импорт, о котором мы сейчас говорим, насколько он опасен в принципе для как нашей экономики, так и здоровья наших граждан? Алексей Алексеенко: Конечно, опасен. Прежде всего это контрабанда. То есть это продукция из неизвестного источника, неизвестно где произведенная, каким образом. И этого не должно быть на нашем рынке. Дмитрий Лысков: Но мы можем быть уверены, что этого действительно нет на нашем рынке? Алексей Алексеенко: Мы не можем быть абсолютно уверены в этом, потому что контрабандные схемы постоянно совершенствуются. А продукция ввозится под видом транзита, скажем, в третьи страны – в Казахстан. И по дороге оставляется у нас. Или же реэкспортируется к нам. Дмитрий Лысков: Украинский транзит вроде бы уже перекрыли. Алексей Алексеенко: Нет, нет, нет. Вы знаете, у меня была встреча с производителями картофеля. Они говорили о том, что Белоруссия нарастила поставки картошки достаточно существенно. Я говорю: «Вы посмотрите, откуда это. Потому что именно столько картофеля экспортировала всегда Украина». То есть все идет дальше. На самом деле мы здесь говорим, как мне кажется, только о том, что происходит сейчас, и рассматриваем это в разрезе санкций и антисанкций. Но, мне кажется, здесь мы отходим от самого главного – от того, что проблема, достижение и все остальное связаны с тем, что мы сейчас едим, сколько мы производим сами. А самое главное – что произошло после введения этих антисанкций. Произошла реструктуризация нашего производства и аграрной переработки. Пришли деньги, пришли инвестиции. Дмитрий Лысков: Это действительно такие принципиальные изменения произошли? Огромные изменения. Алексей Алексеенко: Вы помните, с чего мы начинали? Что произошло после Перестройки? Сначала Гайдар объявил крестьянство реакционной силой. После этого Чубайс все разделил на земельные паи, которые невозможно было эффективно обрабатывать. Чтобы открыли границу для всего пищевого неликвида со всего мира. Мы схлопнулись. И после этого мы медленно восстанавливали свое производство. Дмитрий Лысков: Вот это, кстати говоря, интереснейший вопрос, который меня… да, я с вами полностью согласен. Я много езжу по стране на автомобиле. Я прекрасно помню, что еще 10 лет назад, направляясь в наши южные регионы, я видел заброшенные поля. Сейчас я еду по трассе Дон – я вижу кругом обработанные поля, действительно все колосится, цветет, растет и так далее. Одного только не понимаю: почему у нас в магазине, например, израильская или египетская картошка? Василий Александрович, есть у вас объяснение этому? Василий Мельниченко: Конечно, есть. На самом деле введение контрсанкций или санкций на импортозамещение ничего не добились из того, что заявил президент. Потому что заявил очень конкретно: Россия должна оперативно заполнить качественный продовольственный рынок своей продукцией, чтобы снизить цены и снять социальную напряженность. Если бы это произошло, то мы бы сказали «выполнили». А мы после этих санкций пошли в магазины… Дмитрий Лысков: Василий Александрович, сразу уточню. Магазины вроде бы не пустые. Социальной напряженности нет. Поэтому вроде бы выполнено. Василий Мельниченко: Со всех нас, поедателей, выкачали деньги через повышение цен. И на этом сказали: «Мы все выполнили». Да ни хрена мы не выполнили, товарищи. Дмитрий Лысков: Кстати сказать, повышение цен. Мы просили зрителей присылать нам свое мнение. Повышение цен – это один из главных вопросов, который нам постоянно задают. Я сейчас попрошу вывести на экран в том числе статистику, которая касается повышения цен. Анатолий Анатольевич, вы хотели что-то добавить. Анатолий Куценко: Я относительно и израильского, и египетского картофеля. В первую очередь надо посмотреть, когда он поставлялся. Он всегда нам поставлялся во втором квартале календарного года, когда у нас всегда не хватало своих мощностей для хранения. А самое главное – египетский картофель просто выращен в песке и чистый. Год назад у нас было 500 000 тонн импортировано за этот период. За 3 месяца. Он всего 3 месяца импортировался. В этом году 250 000, ровно в 2 раза меньше. Почему? Потому что мы помыли, зафасовали и поставили. Он уже ничем по внешнему виду не отличался от египетского. И это главное преимущество. Мы тоже учимся и идем. И если мы производим 7200 картофеля, завозим 500, а в этом году 250, мы уже 5% всего лишь импортируем… И еще надо прочитать, что там есть семенной картофель. Поэтому уж что-что, а картофель – закрытая тема. У нас внутри конкуренция настолько большая. Дмитрий Лысков: То есть вы хотите сказать, что через пару лет картофель иностранных производителей с нашего рынка исчезнет? Анатолий Куценко: Цели такой нет. Дмитрий Лысков: Я просил вывести статистику по сравнению цен на продукты. 2014 и 2019 год. Здесь даже комментировать нечего. Все очевидно. Кстати говоря, доллар рядом нарисовать… Что это значит? Поясните телезрителям. Дмитрий Абзалов: Это означает, что у вас импортная составляющая, которая 100%-ная на момент чистого импорта, соответственно, долларовой составляющей и составляющей евро, у вас с этого времени стоимость валюты увеличилась примерно в 2 раза, плюс-минус. Дмитрий Лысков: Да, но с 2014 года по 2019-ый мы же только что слышали, что практически закрыт вопрос уже и по картофелю, и по овощам, и по фруктам. А почему же тогда цены продолжают вот таким образом… Почему мы видим такую динамику? Василий Мельниченко: Вы почему никто не берете? Нам то что с того, что импортозамещение другое? Мы то все тихонечко прекращаем работать. Что нам с тех вспаханных полей, о которых вы говорите? Нам то, крестьянам, что с них? Вспахали эти поля, не вспахали. Мы прибыли не имеем. И крестьянско-фермерские хозяйства продолжают ликвидироваться тысячами и тысячами. Дмитрий Лысков: Василий Александрович, опять же, у меня в голове две вещи не совмещаются. С одной стороны, мы увеличиваем производство свое, мы замещаем постепенно по различным позициям. Ну, по молоку пока немножечко еще. По всем остальным вроде бы вполне себе нормально замещаем. А вы говорите, что крестьянам от этого ничего. А мы невыгодно вспахивать поля. И уничтожаются крестьянские хозяйства. Дмитрий Абзалов: Крестьянкие хозяйства – это большие холдинги. Это просто разные игроки. Дмитрий Лысков: То есть в данном случае холдинги обеспечивают импортозамещение и продуктов, а хозяйствам невыгодно… Василий Мельниченко: Вы никогда больше не будете кушать нормальных помидор, вы никогда не будете иметь больше нормальное мясо. Россия обречена. Дмитрий Лысков: Вы сейчас говорите, что я кушаю ненормальное мясо и ненормальные помидоры. Почему? Поясните. Василий Мельниченко: Конечно. Вы строите огромные… Дмитрий Лысков: Почему ненормальные то? Василий Мельниченко: А с чего нормального может быть на комплексе? Прочитайте… прочитайте, что врачи пишут про это мясо. Его кушать нельзя. Оно все в антибиотиках. Дмитрий Лысков: Кстати говоря, действительно важный фактор. Я полностью согласен. Один из вопросов, который нам задавали, когда я готовился к этой программе. Я могу прямо процитировать, как он был задан: «У нас же все наколотое». Алексей Николаевич, у нас действительно все наколотое? Алексей Алексеенко: Понимаете, я не могу сказать про все. Потому что, конечно, наколото далеко не все. Но реально проблема качества у нас стоит очень остро. Как государство мы обязаны гарантировать безопасность. Но качество, мы видим сами, бизнес не может гарантировать. Самое главное, что должен получить бизнес – это прибыль. И вот здесь мы уже сталкиваемся с тем, что мы подняли экономику двух стран (Малайзии и Индонезии) на пальмовом масле, которое используется в огромных количествах у нас. Дмитрий Лысков: Но сейчас вроде меньше. Или по-прежнему? Алексей Алексеенко: Не меньше. Но здесь все равно это очень серьезный структурный момент. Нам надо необходимо решать проблему производства качественного сырья. Для этого, во-первых, нам надо воссоздавать отечественную генетику, то есть это семена, саженцы, которые мы использовали у себя, это молодняк животных, сперма, эмбрионы – все, что угодно. То есть поднимать отечественную генетику. Дальше мы уже будем отходить от той модели, которая сложилась сейчас. Сейчас это отверточное производство. Мы закупаем семена, высеваем у себя, обрабатываем то же самое животными. И другое – это мы должны повышать качество. Это становится императивом, потому что наша задача – выйти на мировые продовольственные рынки. С тем, что мы производим сейчас, мы не выйдем. Дмитрий Лысков: Опять же, не так давно мы рапортовали о том, что прекрасно выходим на мировые продовольственные рынки. Алексей Алексеенко: Мы говорим о действительно огромной номенклатуре мирового рынка. Единственное, на что мы можем выйти сейчас уверенно – это органическая продукция. Закон об органической продукции вступает с 1 января следующего года. Дмитрий Лысков: Органическая – это та самая, которая выращена без удобрений, пестицидов, гербицидов. Алексей Алексеенко: Абсолютно верно. И тут мы как раз даем шанс этим производителям – мелким, средним – которые могут это сделать. Потому что невозможно крупнотоварное производство без применения антибиотиков, пестицидов и так далее. Мелкое – вполне возможно. Дмитрий Лысков: Спасибо. Валерий Федорович, то есть, получается, импортозамещение – это такой колосс на глиняных ногах. Мы сверху вроде бы обеспечиваем себя товарной номенклатурой сельхозпродуктов, а снизу у нас, получается, семена западные, эмбрионы западные, крупный рогатый скот западный, да и оборудование, я думаю, тоже используется западное. Валерий Рашкин: Я хочу озвучить еще одну проблему, о которой мы не говорим – покупательная способность. Вот почему говорим – «некачественное на рынках скупается»? Люди бедные. Доходы 7 лет снижаются. И люди ищут не доброкачественный, но дешевый товар. Его берут, стимулируя тем самым опять воспроизводство этого некачественного товара. Это первый вопрос – повышение покупательной способности населения, о которой все молчат. «Вроде бы все само собой рассосется». Не рассосется. Это почасовая оплата, это соответствующие пенсии, стипендии. И целый ряд шагов. Потому что если сегодня откроются границы, договорятся политики, снимаются все санкции, хлынут сюда качественные и дешевые продукты питания. И все. Все рухнет. Это рухнет. Потому что конкуренция будет такая… Дмитрий Лысков: Действительно важный вопрос. Дмитрий Габитович, а правда – слушаю сейчас, получается, что какой-то тупиковый вариант. Действительно кажется, что все рухнет буквально с секунды на секунду. Дмитрий Абзалов: Это кажется. Если мы сейчас посмотрим по себестоимости того же самого свиного производства, например, в Польше я считаю в злотых. У них отдельная валюта, тоже относительно слабая. Хотя она в принципе коррелирует с евро. Себестоимость производства выше, чем у нас. Если они завтра пройдут вместе с таможенными пошлинами, они будут дороже. Население с низкими реально располагаемыми доходами. В том-то и проблема, что у нас реально располагаемые доходы населения низкие. Они не будут это покупать. Мы тут говорим, соответственно, про пармезан. Все отлично и очень хорошо. Но это средний сегмент и выше. Основная часть населения вообще его в глаза не видела. Дмитрий Лысков: Это 3500 рублей за 1 кг. Дмитрий Абзалов: Есть и меньше, но это не намного лучше. То есть это все равно невозможная составляющая. Поэтому в этом основном сегменте, где самое важное – себестоимость, мы здесь проходим плюс-минус. Вопрос в этом и заключается, что даже если сейчас отменить, вот даже через 2-3 года в отдельных секторах, мы уже не почувствуем за счет рубля. Контрсанкции уже не так принципиальны на самом деле. Поэтому все, кто говорят о том, что контрсанкции… Есть отрасли, в которых это реально может… Дмитрий Лысков: То есть снижение курса рубля обеспечивает нам тот самый барьер против конкуренции… Дмитрий Абзалов: Да. Посмотрите, как развивается то же самое сельское хозяйство в экономиках со слабой национальной валютой. Возьмем ту же самую Украину. Дмитрий Лысков: По-моему, не шибко развивается. Дмитрий Абзалов: Это очень оригинальное представление о стране, которая является третьей по экспорту зерновых фактически и с очень хорошей… У них рентабельность хорошая, все остальное. Слабая гривна. Поэтому с этой точки зрения конкуренция в Европейском Союзе… Кто у нас заместил? Развивающиеся страны. Турция со слабой национальной валютой, Аргентина со слабой национальной валютой. То есть на самом деле с экономической точки зрения это не повлияет. Но есть серьезные проблемы с покупательной способностью населения, с реально располагаемыми доходами. Это очень важный фактор. Почему? А реально располагаемые доходы населения – это и есть основной драйвер производства. Особенно в бедном сегменте… продовольственные товары. Дмитрий Лысков: То есть люди покупают, купленные продукты замещаются, производятся. И вращение денег в экономике… Дмитрий Абзалов: Если вы внимательно посмотрите, последнее время у нас происходит серьезный переход из дорогостоящего мяса, например, КРС в свинину высокой категории, в птицу, например. В индюшку последнее время новация пошла. Это связано с тем, что это просто дешевле стоит. Люди начинают смещаться по потребительской цепи. Это очень важный фактор с точки зрения номенклатуры. То есть у вас в конце концов просто не хватит спроса для этих сегментов без экспортной составляющей. Основная составляющая заключается именно в реально располагаемых доходах. Они у нас связаны не с зарплатой, как ни парадоксально, и не с пенсией. Разница между пенсиями, например, которые растут, и реально располагаемыми доходами в чем происходит? Почему люди зарабатывают одну сумму, а тратить могут намного меньше? Потому что в этой разнице находятся кредиты. Основное, что забирает покупательную способность населения. ЖКХ. Кстати говоря, не очень высоко растет. Вот кредитная составляющая для домохозяйств является убийственной. Она убивает основные реально располагаемые доходы населения и, соответственно, их покупательный спрос, покупательные возможности. Если хотя бы этот вопрос решить, это очень серьезно расширит покупательную возможность населения, причем, по очень высокой номенклатуре. Мы средний класс, который убили сейчас, просто опустили вниз, можно будет оттуда поднимать. И эта идея связана с тем, что взять и увеличить заработные платы. Все равно при схеме кредитной составляющей у вас все равно денежных средств… в 1 триллион… Дмитрий Лысков: Мы неоднократно в этой студии обсуждали вопрос закредитованности. Это действительно огромная проблема. Дмитрий Абзалов: Проблема заключается в том, что это большой сегмент вымывания. Постепенно он будет расти, расти, расти до определенных пиковых значений. Поэтому, если сейчас вы хотите поддержать сельхозпроизводителя, в первую очередь необходимо сделать либо, соответственно, адресные программы поддержки семьям, соответственно, «2+ ребенка», либо новые программы рефинансирования и структурирования кредитов. Дмитрий Лысков: Хочу закончить разговор о некачественных продуктах, пусть даже в не низкой ценовой категории. Знакомый не так давно этим летом отправлялся за границу. Его попросили купить оливкового масла. Это даже не низкая ценовая категория. Он очень удивился, говорит: «Зачем оливковое масло? Пожалуйста, оно продается у нас». Привез оттуда оливковое масло и говорит: «Ну, это небо и земля». То есть то, что продается у нас, невозможно сравнить с тем, что он привез. Так объясните мне. То есть к нам поставляют… Нет, ну оливковое масло-то у нас тоже импортное по большей части. Что, нам везут третьесортные продукты? Дмитрий Абзалов: Из Греции. Андрей Карпов: Ну, хороший вопрос. Я не могу на него ответить, потому что на него должно ответить в том числе и государство, которое, по идее, должно как-то контролировать этот вопрос качества. И что самое забавное? Это ровно те же самые поставщики, которые присутствуют в той же самой Европе, которые поставляют нам в каких-то больших цистернах это оливковое масло, а здесь оно разливается. И что с ним происходит на этом этапе между поставкой и фактическим розливом – я не знаю. Согласен, что это, в общем… Вы знаете, иногда, кстати, может быть просто, в общем-то, такое еще и ощущение человека. Хотя лично я подтвержу, что у меня тоже есть такое ощущение, что зачастую то, что мы привезем из Европы или потребляем в Европе, оно выглядит по качеству лучше. Ну, если мы вспомним эти старые истории питерские, когда весь Питер ездил в Финляндию и всегда рассказывал, что кофе, купленный в Финляндии, на порядок лучше… Дмитрий Лысков: Сейчас смешно даже говорить об этом. В общем, действительно… Андрей Карпов: Кстати, это не изменилось никак. В общем-то, Петербург и продолжает точно так же, как на свою дачу, ездить в Финляндию. Дмитрий Лысков: Слушайте, в социальных сетях есть целые группы, которые занимаются направленным гастротуризмом. Они с чемоданами ездят в Европу. Дмитрий Абзалов: Вы знаете, самое распространенное направление гастротуризма сейчас – это Калининградская область. Дмитрий Лысков: Калининградская, да? Дмитрий Абзалов: Самое распространенное направление. Андрей Карпов: И все торговые организации жалуются, что действительно потребитель выезжает за пределы Калининграда, в Польшу и в другие соседние страны… Дмитрий Лысков: И говорят, что там-то продукты, конечно, совсем другие, не наколотые. Дмитрий Абзалов: Нет-нет, там проблема в другом – там взаимный туризм. То есть на самом деле при этом поляки приезжают, соответственно, в Калининград… Дмитрий Лысков: Я тоже об этом слышал. Дмитрий Абзалов: …скупают сигареты, алкоголь и говорят, что это самый отличный алкоголь, который они видели. Дмитрий Лысков: Финны в Питере покупают точно так же замечательно. Алексей Николаевич, возвращаюсь к маслу оливковому, в частности. Так что происходит-то? Почему вот такая разница? Есть объяснение этому факту? Алексей Алексеенко: Конечно, есть. Конечно, есть. Дмитрий Лысков: Что происходит между пересечением границы и фасовкой у нас? Алексей Алексеенко: Нет, это происходит еще до пересечения границы – там. Дмитрий Лысков: А, еще там? Они специально настраивают что-то? Алексей Алексеенко: Нет, иностранцы здесь ни при чем. Это наши купцы. Они закупают то, что дешевле, то, что здесь можно продать подороже. Василий Мельниченко: Обычный бизнес. Андрей Карпов: Ну, я здесь не соглашусь, потому что очень часто сами… Дмитрий Лысков: Подождите, сначала Алексей Николаевич. Андрей Карпов: Непосредственно крупные западные производители в том числе эту продукцию самостоятельно завозят в Россию. То есть говорить и ссылаться всегда на неких «челноков», которые чем-то груженые везут… Алексей Алексеенко: Это не «челноки», это крупный бизнес. Это не «челноки». Андрей Карпов: Вы знаете, скажем так, я как-то не могу сказать, что я пересекаюсь и общаюсь по всем секторам, но по определенным секторам я общаюсь с импортерами и знаю, что это именно непосредственно представители западных компаний. И именно они поставляют в том числе эту продукцию в Россию. Алексей Алексеенко: Но покупают наши-то компании. Андрей Карпов: Это их официальные представители. Что значит «наши компании»? Алексей Алексеенко: Как что? Андрей Карпов: Они могут создать в том числе юрлицо здесь, в России. Дмитрий Лысков: Нет, они везут в расчете… Они сами реализацией занимаются на территории России? Алексей Алексеенко: Но продаете вы. Это российские компании. Андрей Карпов: Они создают дистрибьютора, и дистрибьютор на территории России уже реализует эту продукцию дальше. Алексей Алексеенко: Конечно. Андрей Карпов: Есть разные схемы. Есть те варианты, когда действительно наши «челноки», грубо говоря, скажем так, ездят по Европе… Алексей Алексеенко: Да не о «челноках» речь! Речь идет об очень крупном бизнесе. Андрей Карпов: Условно говоря, «челноки». Я имею в виду компании, которые действительно ищут то, что дешевле, договариваются, в том числе и по ухудшению качества, и поставляют эту продукцию в Россию. Опять же не всегда, как мы слышим, европейские компании готовы идти на ухудшение качества. Но достаточно случаев, когда непосредственно европейская компания создает дистрибьютора в России и поставляет эту продукцию непосредственно в Россию – ровно под той же самой маркой, ровно под тем же самим брендом и все остальное, но качество товара почему-то отличается. Дмитрий Лысков: Удивительное дело! Как такое вообще может быть? Казалось бы, на Западе-то они все честные и за имя-то свое борются, и за марку. Андрей Карпов: Вы знаете, честность всегда… Дмитрий Лысков: Дмитрий Габитович, есть объяснение? Дмитрий Абзалов: Смотрите, тут надо тоже понимать. Мы пришли в какую-то странную экономическую схему, которая предполагает, что есть отдельно взятые страны, в которых все идеально хорошо производится. Дмитрий Лысков: Ну, у нас есть такой миф про коллективный Запад, где все… Дмитрий Абзалов: Ну, это же условно. Во-первых, у нас разный Запад. Япония – это же тоже Запад. Вопрос в другом заключается. Дмитрий Лысков: Польша – это тоже Запад. Дмитрий Абзалов: Все страны разные. И все производители разные. У производителя есть разная номенклатура товаров, разные сегменты есть. Есть истории, схемы, при которых наши белорусские коллеги, например, с нашими российскими партнерами берут и перезапаковывают различные, например, греческие ингредиенты, выдавая это за оливки, например, и вывозят сюда спокойно как быв рамках Таможенного союза. Это официальная поставка продовольствия. Дмитрий Лысков: Шпроты из Казахстана. Дмитрий Абзалов: Ну, Казахстан как раз этим не особо-то занимается. У нас есть масса таких историй. Есть истории, когда реально производители даже отдельную ценовую политику для Российской Федерации вводят на самом деле, чтобы продавать здесь по самом другой цене, по заниженной. Как и другой состав. Вопрос не в этом заключается, вопрос заключается в другом. Понятно, что чем у вас ниже покупательная способность населения, чем у́же рынок, тем меньше он интереса представляет. Здесь производство разворачивать в целом ряде направлений мало кто будет. У нас очень большой сейчас рынок. Наша основная задача сейчас – его экономически обеспечить. Вот в этом основная составляющая. Поэтому, чтобы не было такой части, необходимо прежде всего заниматься системно торговлей, необходимо… Я согласен с тем, что необходимо фермерские хозяйства в отдельную структуру розницы выводить, как это происходит во Франции. Но это надо делать только на высокой покупательной способности населения, потому что фермерское продовольствие при любых раскладах будет дороже. И под него необходимо создавать определенный уровень спроса. Дмитрий Лысков: Василий Александрович спрашивает: «Зачем?» Развейте свою мысль, пожалуйста. Василий Мельниченко: Очень странно все. Ну, мы как минимум 20 лет об одном и том же говорим: «Что надо делать?» И у нас ничего не получается. В общем-то, на наших неудачах мы не учимся. Уважаемые коллеги, Ирландия – не самая, будем говорить, большая страна… Дмитрий Абзалов: У них госдолг колоссальный. У них был банковский кризис, они сейчас расхлебывают… Василий Мельниченко: Стойте, стойте! Расхлебывают… Дмитрий Абзалов: У них сейчас Брекзит будет. Не надо в качестве примера… Василий Мельниченко: Ирландия производит сельскохозяйственной продукции… Дмитрий Абзалов: И субсидирование Европейским союзом. Василий Мельниченко: …маленькая Ирландия, меньше Ленинградской области, чтобы вы понимали, на 17 миллиардов евро! Дмитрий Абзалов: Их субсидируют на 50%. Василий Мельниченко: Да бросьте вы свои субсидии! Дмитрий Абзалов: Я не брошу свои субсидии! Дмитрий Лысков: Подождите, Василий Александрович. Дмитрий Габитович совершенно прав. Действительно, субсидируют. Василий Мельниченко: Да плевать на эти субсидии! Дмитрий Абзалов: Как это? Василий Мельниченко: У них нормальная аграрно-промышленная политика. А вы 20 лет о субсидиях говорите. Андрей Карпов: Вы сравнили по территории. А давайте нашу Ленинградскую область… Дмитрий Лысков: Господа, господа, не вместе! Василий Мельниченко: Сто пятьдесят тысяч фермеров без единого агрохолдинга, без единого Ткачева, без единого «Мираторга»… Дмитрий Абзалов: За счет европейского бюджета. Василий Мельниченко: … производят в 13 раз больше сельхозпродукции, чем передовая Ленинградская область. Дмитрий Лысков: Василий Александрович, Василий Александрович… Секунду, господа, прошу вас! Василий Мельниченко: Так вы на это почему не обращаете внимания? Дмитрий Лысков: Василий Александрович, а вдруг… Василий Мельниченко: «Мы умные, мы разумные…» Дмитрий Лысков: А вдруг это потому, что они – это такая маленькая страна? А вдруг на наших огромных территориях большевики колхозы-то не просто так вводили? Вот этот вопрос меня как-то беспокоит. Анатолий Анатольевич, что вы по этому поводу скажете? Анатолий Куценко: Здесь абсолютно можно легко оппонировать. Причина простая. Когда говорят, что Ирландия произвела… Она экспортировала. Значит, у них кто-то купил. А мы сейчас со своей продукцией… Даже в этом году по зерну мы имеем определенные проблемы, именно по цене мировой. Мы сейчас не можем в Китай (вроде бы договорились) поставить лапы курочек, которые у нас не едят, мы выбрасываем. И мы не можем. Завозили через Вьетнам все время. Сейчас остановились, вроде бы Китай разрешил. Но мы не можем туда войти. Рынок продовольствия за счет того, что можно делать продукцию не совсем натуральную… Потому что натуральная стоит больших денег. Вы зайдите в любой европейский супермаркет – там органика в три, а то и в десять раз дороже. Дмитрий Лысков: Да. Анатолий Куценко: А у нас оно дешевле. Поэтому покупатель и определяется. И если посмотреть, у нас избыточные мощности и возможности, чтобы производить продукцию. Из-за этого мы не можем пока на текущий момент… Если покупательская способность или внутри не вырастет, или не вырастет в мире. Поэтому нам приходится торговаться. Почему пальмовое масло ввезли? Василий Мельниченко: Неверно! Анатолий Куценко: Да как же неверно? Если взять Советский Союз… Василий Мельниченко: Произведите качественную продукцию, произведите дешевую продукцию, дайте доступ крестьянам к ресурсам… Анатолий Куценко: А кто заплатит? Василий Мельниченко: Мы все сделаем, продадим… Дмитрий Лысков: Валерий Федорович по этому поводу, насколько я понимаю, хочет сказать. Он давно просит слово. Валерий Федорович, прошу вас. Дмитрий Абзалов: Дмитрий, я прошу прощения… Дмитрий Лысков: Я прошу прощения, буквально на секундочку вас перебью. Дмитрию Габитовичу нужно бежать по делам. Дмитрий Габитович, спасибо вам огромное за дискуссию, я с вами прощаюсь. А мы продолжаем нашу дискуссию. Валерий Федорович, прошу прощения, вынужден был перебить. Валерий Рашкин: Ну, мы начали о санкциях и контрсанкциях. В принципе, сам институт – он не экономический. В принципе, этот институт – политический. И его применение никаким образом, в общем-то, на нашу экономику, если бы не такое жесткое административное давление, не повлияло бы. У нас на самом деле нет приоритета у государства по развитию сельского аграрного сектора. Василий Мельниченко: Вот! Валерий Рашкин: Нет! Это абсолютно верно. Мы бюджет утверждаем – и крохи. Дмитрий Лысков: Ну подождите. А как же развитие сельского хозяйства? Как же программа развития АПК? Валерий Рашкин: Это крохи, это копейки. На самом деле целевой программы развития хорошими темпами агропромышленного сектора нет! Мы провели массу круглых столов, масса примеров. Приглашали и фермеров, и агрохолдинги. Все говорят: «Нет». Это первое. А если будет… Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, прошу просто сразу прокомментировать. Финансирование госпрограммы развитие АПК на 2019 год в 1,5 раза больше, чем в 2013 году. Василий Мельниченко: А деньги какие были тогда и теперь? Дмитрий Лысков: 307 миллиардов рублей. Василий Мельниченко: Да. Но тогда было 200 с лишним, и мы могли купить тогда дизтопливо – по сколько? – по 32 рубля. Правильно? А сейчас – по 50. Очень здорово нам «помогли»! Валерий Рашкин: Выделяются средства – и тут же цены на солярку, тут же тарифы, тут же коммуналка, тут же «Платон», тут же платные дороги. И все это «съедается». Плюс еще банки. И все! И село опять остается без средств, без приоритета. И второе, еще и еще раз. Если мы не обратим внимание на покупательную способность граждан, так и будет завозиться… Возьмите сети, «Пятерочки» и все остальные: приоритет на 70–80% дают дешевым и некачественным. Зато их сметают с прилавков и покупают. А все остальное – это для богатеньких. А у нас богатеньких 4–5%. Дмитрий Лысков: Единственное, что я бы уточнил – про приоритет в развитии сельского хозяйства. Мы сейчас много услышали про то, что агрохолдинги душат простых фермеров, про то, что им достается (мы неоднократно поднимали этот вопрос) львиная доля государственной поддержки. В принципе, приоритеты обозначены. Вот здесь хотелось бы… Сейчас, секундочку! Именно про приоритеты. Я понимаю, что Василий Александрович выступает именно за малых производителей. Василий Мельниченко: Нет, я выступаю за разумную аграрно-промышленную политику. Дмитрий Лысков: Вот! Василий Мельниченко: За практику мирового сообщества. Дмитрий Лысков: За разумную аграрно-промышленную политику? Василий Мельниченко: Конечно. Дмитрий Лысков: Но нет ли такого впечатления, что вопрос фермерства, мелкотоварного сельхозпроизводителя – это скорее вопрос не аграрно-промышленной политики, а скорее вопрос занятости? Потому что аграрную политику обеспечивают все-таки крупные производители. Вот нет такого впечатления, Валерий Федорович? Валерий Рашкин: Нет, впечатления нет. Дмитрий Лысков: Нет? Валерий Рашкин: Должен быть комплексный подход, «или – или» здесь не подойдет. Нужны и агрохолдинги, нужны и фермерские хозяйства, нужны дотации, субвенции и тем, и другим, но чтобы деньги туда доходили. Вот у меня есть знакомый фермер. Приезжаю туда, а он: «Ты депутат Госдумы. У вас там такие деньги! Вы миллиарды нам выделяете, а у меня до земли ничего не доходит. Я в банк пришел, а мне говорят: «Давай с откатом». Я повернулся и назад ушел». Вся система, коррумпированность в том числе, она разоряет… В том числе крупный фермер, абсолютно крупный. Дмитрий Лысков: Прошу вас. Василий Мельниченко: Были предложения, раз мы такую тему подняли. Вот если государство не намерено развивать сельские территории и крестьянство, то как депутату Государственной Думы я предлагаю внести предложение. Заложите в бюджет 2020 года денежные средства нам, жителям сел и деревень, на билеты до Москвы. Давайте мы все уедем. Не мучайтесь с нами и не мучайте нас. Не может государство управлять этим процессом? Не может правительство делать? Вы зачем мучаете крестьян? У нас зарплат нет. Почему у нас не минимальная зарплата – 50 тысяч рублей? Почему это мнение бытует, что русские не умеют работать и не делают? Кто это все преподносит нам? Это что такое? Мы не умеем работать? Нам плевать на ваши границы и санкции! Если мы будем иметь равные условия с любым польским фермером, с любым швейцарским и другим, то мы произведем. У нас потенциал больше. И мы произведем больше, лучше и качественнее! Уберите правительство… Дмитрий Лысков: Ну, я могу подписаться под каждым вашим словом. Я тоже исключительно желаю, чтобы наши фермеры производили, да и дотации имели такие же, как любой фермер, допустим, Польши. Анатолий Анатольевич, прошу вас, вы давно уже просите слово. Анатолий Куценко: Два момента. Дмитрий Лысков: Конечно. Анатолий Куценко: Относительно государственной поддержки. Почему считается, что агрохолдингам дается? Потому что развитие сельского хозяйства шло на кредитные средства. И первый механизм, который стартовал в период национального проекта, потом трансформировался в государственную программу, – это шло через возмещение части процентной ставки непосредственно тем, кто привлек кредиты на инвестиционное развитие или оборотные, краткосрочные. И львиная доля – порядка 60–70%, в зависимости от года, – как раз государственной поддержки уходит на это. И когда многие считают, что есть 300 миллиардов… А вы посмотрите, сколько идет на удешевление кредитов. У нас есть банковская система… Василий Мельниченко: Почти 100. Анатолий Куценко: Это и есть главная ахиллесова пята многих фермеров. Я знаю не понаслышке, тоже могу приводить примеры. Многие работают не в открытую. А когда в банк приходят, им говорят: «Покажи свой оборот». А он не может показать. Соответственно, не может… А три-четыре года он не получил деньги на развитие – он проиграл. У него падает производительность труда. Соответственно, считается, что настоящая фермерская продукция самая дорогая на рынке будет. И кто ее будет покупать? Дмитрий Лысков: Та самая органическая, та самая. Интересно! Андрей Николаевич, а есть спрос высокий на органическую продукцию в России, конкретно в России? Андрей Карпов: Смотрите. До 2014 года он, в общем-то, устойчиво рос. После 2014 года он заметно упал. То есть это продукция с коротким сроком хранения, так называемая органика. Уже тогда шла речь о создании магазинов органической еды. Но это очень быстро прекратилось, потому что в основном эта продукция все-таки импортная была. Продукция вообще категорий ultra fresh и fresh, с короткими сроками хранения, она просто априори дороже. Соответственно, опять же сейчас говорить о каком-то более высоком спросе на продукцию органики пока все-таки не приходится. Те магазины, которые этой продукцией торгуют, у них буквально небольшие пространства. Но надо еще отметить, вот прозвучало сегодня… Дмитрий Лысков: Насчет небольших пространств – меня впечатляет. Не так давно, буквально пару лет назад, появился магазин с фермерскими продуктами… Не буду называть и делать рекламу. Потом появилось у меня в районе несколько таких магазинов. Сейчас я смотрю, что это огромная сеть, уже выползающая за пределы столицы. Василий Мельниченко: Они стали очень популярными. Дмитрий Лысков: Я удивляюсь! По-моему, в стране столько фермеров, производящих органические продукты, нет. Сплошные фермеры! Андрей Карпов: Роспотребнадзор проверял, я так понимаю, эту компанию, про которую вы говорили, и очень много вопросов как раз к качеству товаров. Но проблема вся в том, что стоимость абсолютно не равна качеству. Соответственно, люди, которые имеют деньги, они очень бы хотели все-таки… Да даже просто потребитель, если он тратит в два раза больше за товар, он бы хотел, чтобы этот товар действительно был качественный. В одном из этих фермерских магазинов, про которые вы сказали, я как-то купил молоко с коротким сроком хранения – один-два дня. Благополучно, как это бывает, забыл о нем в холодильнике. Вспомнил дней через десять. Вскрыл его – молоко абсолютно не испортилось! Дмитрий Лысков: И точно так же не киснет, как в тетрапаках, понятно. Андрей Карпов: Это вопрос к качеству той продукции, которая якобы фермерская, органическая и прочее. Дмитрий Лысков: И еще один вопрос наши телезрители просили осветить в этой программе, а именно – уничтожение санкционных продуктов. Мы сейчас вновь продлили практику уничтожения санкционных продуктов. Звучали мнения, что лучше их раздать пенсионерам, бедным, инвалидам, в детские дома и так далее и тому подобное. Россельхознадзор выступил категорически против. Алексей Николаевич, вы можете пояснить – зачем? Алексей Алексеенко: Ну конечно, конечно. Опять-таки потому, что это продукция неизвестно кем произведенная, неизвестно из чего и где. Если мы с вами найдем на улице пирожок, мы же его не станем есть. Дмитрий Лысков: Но ведь когда я спрашивал у вас, есть ли у нас гарантия того, что некачественные продукты не попадают на наш рынок, есть ли у нас достаточные средства для того, чтобы проверять и так далее, то вы сказали, что гарантии нет. Алексей Алексеенко: Средства есть. Дмитрий Лысков: Средства есть, гарантии нет. Ну, здесь же то же самое – гарантии нет. Алексей Алексеенко: Нет, здесь будет действительно очень дорого проверять каждую партию такой продукции. Это небольшие партии. Конечно, для меня тоже это очень больно, когда уничтожаются продукты питания. Валерий Рашкин: Ну ладно – больно. Я категорически не согласен… Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, но действительно кормить людей непонятно чем… Валерий Рашкин: Я категорически не согласен! Дмитрий Лысков: Нет? Валерий Рашкин: Категорически! Не может продукция, произведенная руками человека, уничтожаться этим человеком. Зачем? Алексей Алексеенко: Вы знаете… Валерий Рашкин: Минуточку, минуточку! Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, подождите… Валерий Рашкин: У нас 21 миллион нищих людей… Дмитрий Лысков: А если срок годности истек, тоже не можем? Ну как? Валерий Рашкин: Вы посмотрите, Дмитрий, посмотрите на Москву. Роются в этих самых мусорных ящиках. А там качественнее? В этих мусорных ящиках качественнее продукты питания? Андрей Карпов: Но вы же принимаете законы… Валерий Рашкин: Вы посмотрите, сколько их по России – 21 миллион нищих, Правительство Медведева сказало. Дмитрий Лысков: Валерий Федорович, секундочку! Просто… Валерий Рашкин: А затраты? Это от лукавого, извините. Это абсолютно неправильный подход! Дмитрий Лысков: Я Алексея Николаевича, наверное, понимаю. Одно дело, когда человек по тем или иным причинам роется в мусорном баке… Валерий Рашкин: А по каким причинам? Дмитрий Лысков: А другое дело, когда государство своей рукой начинает доставать из мусорного бака и отдавать людям. Валерий Рашкин: А это не мусорный бак. Дмитрий Лысков: Вот это будет возмутительно вообще! Валерий Рашкин: Это товар, который можно проверить. Дмитрий Лысков: Можно. Валерий Рашкин: Это товар, который можно отдать скотине, тем же поросятам, сделать вторичное сырье и все остальное. Зачем их давить? Дмитрий Лысков: Вторичное сырье? Возможно. С этим я не буду спорить. Валерий Рашкин: Зачем давить, жечь и все остальное делать? Дмитрий Лысков: Василий Александрович… Валерий Рашкин: Давайте этих нищих туда отнесем – и они разорвут этих трактористов, лишь бы вытащить оттуда продукты питания. Это преступление. Это преступление! Дмитрий Лысков: Василий Александрович, время подходит к концу. Коротко. Василий Мельниченко: Я что хотел сказать? На самом деле нам, жителям сел, по барабану – уничтожили вы эти 30 тысяч тонн или не уничтожили. Не в этом дело. Нас больше волнует, как выделяют огромные субсидии агрохолдингам, которые имеют большие убытки. Дмитрий Лысков: Василий Александрович, спасибо, спасибо. Вы об этом уже говорили, просто действительно остаются секунды. Алексей Николаевич, вам последняя реплика – отношение как раз к уничтожению продуктов. Почему не вторсырье? Алексей Алексеенко: Здесь это абсолютно логично – потому что это контрабанда. Это самое первое. Дмитрий Лысков: То есть просто незаконная продукция? Алексей Алексеенко: Это незаконно. Когда уничтожают наркотики, то это ни у кого не вызывает никаких вопросов. Дмитрий Лысков: Спасибо. Ваша точка зрения понятна. Ну что же, пять лет импортозамещению и контрсанкциям в нашей стране. Сегодня мы обсуждали, к чему мы пришли, какие успехи у нас достигнуты и какие проблемы еще остались. Мы будем возвращаться к этой теме. А сейчас – спасибо огромное нашим экспертам за эту содержательную дискуссию. Спасибо.