В конце 2014 года произошло резкое ослабление национальной валюты. В середине декабря в банках страны доллар продавался более чем за 80 руб., а евро достигал 100. Обвал национальной валюты привел к инфляции и снижению реальных доходов населения. В 2016 году ситуация на валютном рынке стабилизировалась. Рубль значительно укрепился. Вначале этого года многие экономисты и политики заговорили о необходимости новой девальвации рубля. Дмитрий Лысков: У нас сложился определенный стереотип в отношении западного обывателя. Каждое утро с чашечкой кофе и газетой он смотрит биржевые котировки и курсы валют, и наши граждане все 1990-е годы, ну, и 2000-е, чего греха таить, не представляли себе утро без курсов валют: "Как там доллар? Опять подрос?". А в последние годы, уже именно в последние годы как-то такой интерес сошел на "нет", перестали люди считать свои заработные платы в долларах, перестали цены пересчитывать в долларах. Интересно, что же случилось, что в нашем обществе изменилось? Алексей Алексеевич, у вас есть объяснение? Алексей Мухин: Конечно. Не было бы счастья, но несчастье помогло, что называется, потому что раньше хранили в долларах, в евро, или, как завещал великий Кудрин, делили на три части: доллары, евро и рубли. Важно было, когда берешь кредит, брать его в той валюте, в которой получаешь заработную плату, иначе получалось плохо. Валюты очень были волатильными, да и сейчас тоже непонятно что будет. Поэтому люди осторожничали, и очень неплохо разбирались в этом. Но в последний момент произошло нечто, не знаю, ужасное либо прекрасное – рубль стал потихонечку отвязываться от доллара, и помогла как раз та девальвация. Люди перестали воспринимать доллар из-за волатильности как валюту, в которой можно хранить. Более того, у многих людей просто они закончились, и в результате вынуждены были работать с рублем как с инструментом. Теперь важно очень понимать, что есть цель. Если есть у рынка цель, чтобы люди тратили, тогда да, необходимо рубль ослаблять, чтобы его психологически не воспринимали как валюту, в которой можно хранить, а тоже превращали это дело в товары либо услуги. Экономика двигается, развивается – все вроде прекрасно. Если сделать рубль твердым, более того, если его сделать конвертируемым либо привязать к золотому стандарту, его начнут воспринимать как валюту хранения и перестанут тратить. Вот, собственно, и все. Дмитрий Лысков: Никита Иванович, я по вашей мимике понял, что вы не совсем согласны с нем, что прозвучало в отношении изменения отношения в обществе к доллару, евро, валютам. Никита Масленников: Я думаю, что у нас пока еще, к сожалению, генетическая память над нами довлеет. И, к сожалению большому моему и, наверное, всех моих коллег-экономистов, все-таки население и бизнесы смотрят за курсом валют чрезвычайно внимательно. Вы начали говорить о том, что там за рубежами у супостатов. По моему опыту, что в Европе, что в Соединенных Штатах, возьми спроси кого-нибудь: "А какой у вас сегодня курс?", и на тебя смотрят с таким недоумением, что "Ты чего? Ты откуда? Ты вообще какой-то неполиткорректный вопрос задал. Это нас вообще не касается". Дмитрий Лысков: Я упомянул, что это был стереотип, который сложился. Никита Масленников: Да. У нас, к сожалению, этот стереотип есть, но, тем не менее, изменилось. И вы же сами сказали, 80, а сейчас он где-то около 57 – две большие разницы, как говорили раньше в Одессе. Поэтому здесь уже некий психологический перелом происходит. Но, тем не менее, население реагирует чутко, население обмануть невозможно, потому что возьмите март-месяц, просто у меня данные есть: куплено 3,1 млрд валюты в долларовом выражении, продано 1,3 млрд, сальдо положительное. Юрий Савелов: Кем куплено? Населением? Никита Масленников: Населением. Юрий Савелов: Почему вы решили, что населением? Никита Масленников: Я говорю за население только. Почему это происходит? Потому что как раз это время совпало с непонятной для меня, например, дискуссией, местами даже весьма ожесточенной среди наших правительственных экономистов, что рубль переукреплен, что его надо ослабить. Некоторые министры начинают высказываться о том, что он должен стоит 68 руб., доллар стоит 68 руб. Дмитрий Лысков: Зачем же говорить "некоторые"? Вот, пожалуйста, министр финансов Антон Силуанов говорит: "Рубль переоценен на 10-12%". Министр экономразвития Максим Орешкин говорит, что должен стоить 62-68 руб. к концу года. Никита Масленников: Он упоминает 68 руб. к концу года. Борис Кашин: Это не действительно, это кампания. Никита Масленников: Это первая оценка. Потом 62-63 руб. Нормальный человек что в этих условиях делает? "Ага! Что-то будет происходить. Давайте-ка мы закупимся". Алексей Мухин: Идет тратить. Дмитрий Лысков: Можно спрошу, Геннадий Владимирович? Вообще в западных странах такая информация считается инсайдерской, и ее разглашение как-то не шибко приветствуется. А у нас первые лица государства совершенно спокойно говорят о том, что рубль к концу года может стоить 68 руб. Прозвучало, что, да, население на такие посылы реагирует очень тревожно. Геннадий Гудков: Давайте начнем сначала, что самое политизированное в смысле курсов валют и нефти – это российское население. Если мы откроем "Яндекс", главные новости – это нефть, рубль, доллар и евро. Это первое. Второе. Почему сейчас меньше интересуются долларом? Да просто у людей кончились всякие деньги. Последние два года, я просто напоминаю, это, по-моему, 2014-2015, выводилось за рубеж, рекорд был 250 млрд долл. было выведено россиянами, юридическими и физическими лицами за рубеж, потом было 150 млрд, потом поток начал падать – просто кончились деньги. Поэтому сейчас люди не интересуются не потому что их не интересует, а потому что а чего толку-то? Нет никаких денег, доходы населения падают. У нас уже десятки миллионов семей смело можно относить к нищим и сверхнищим, поэтому немножко вокруг доллара эта суета прекратилась. Следующий момент – это то, что переоценен, не переоценен рубль. Рубль – вообще валюта, которая опирается только на единственный показатель, цену бочки нефти на бирже. Все. Страна-бензоколонка. Никакими другими показателями, к сожалению, рубль не подтвержден. То есть рубль – это валюта, только опирающаяся на нефтегазовый сектор, и любые колебания точно также там устраивают встряску в рублевом этом эквиваленте. Допустим, возьмем Великобританию, она и Brexit прошла неожиданно, и Шотландия там взбрыкивает, говорит: "Мы от вас уйдем", и так далее. Если экономика Великобритании великолепная по всем показателям, так этот фунтик неубиваемый, он сегодня держится почти 1,3. Дмитрий Лысков: Тоже упал потом. Геннадий Гудков: Нам бы о таких падениях мечтать бы, колебаниях нашей валюты. Поэтому, если мы говорим сегодня, то все это упирается на экономику, отсутствующую в России. А мы находимся в глубочайшем рукодельном экономическом кризисе, который будет углубляться. Естественно, курс рубля, который сейчас, не устраивает Правительство, потому что есть граждане, которые хотят иметь доходы, а есть Правительство, которое хочет фантиками затыкать свои социальные обязательства. Дмитрий Лысков: Давайте позже подойдем к этой теме отдельно. Юрий Михайлович, я видел, что вы тоже не совсем согласны. В частности насколько привязка рубль-нефть является такой реалистичной? Юрий Савелов:  На сегодняшний день колоссальная. Все, что сказал господин Гудков, все правильно. У людей просто нет денег, они сейчас не интересуются валютой, они интересуются совершенно другим. А то, что сказали про Англию: дело в том, что есть такой экономический эффект, что некоторые государства – но очень редко – для поддержания экономики, для поддержания своих производителей ослабляют свою валюту. Такие эффекты происходят во многих странах, не так часто. Таким эффектом нельзя постоянно пользоваться. У нас ослабление валюты произошло автоматически. И что произошло? Я представляю общество предпринимателей. Предприниматели подняли голову сразу за эти последние два-три года (я перевожу за этот рубеж). Мы стали что-то производить. Мы производили, усилили это производство, стал наш внутренний рынок востребован. Мы, конечно, ничего не вывозим за рубеж, мы сидим на нефтяной игле, как сказано, но хотя бы те продукты, которые мы производим, мы производим для себя. Усиление рубля, конечно, ведет к экономическому коллапсу. На сегодняшний день, допустим, пример с Китаем. Китай юань 6,8 держал на протяжении 10 лет. Понимаете? Ни вправо, ни влево. Там какие-то центы, какие-то копейки. Это о чем говорит? О том, что они поддерживали этим свою экономику. Как американцы ни пытались, как ни уговаривали укрупить юань… За последние два-три года укрепление стало происходить. А на протяжении тех предыдущих 10 лет этого не происходило. Самое главное еще для экономики, для предпринимателей – стабильность. Если доллар будет 65… Я еще писал об этом полтора года назад, говорил: "Оставьте доллар в рамках 65-68 руб., потому что всех он устраивает". Люди к нему сегодня привыкли. Дмитрий Лысков: Юрий Михайлович, сразу у меня вопрос возникает. Вы же сами говорите, что курс крайне зависим от нефти. Алексей Мухин: Да. Как? Дмитрий Лысков: И тут же говорите: "Оставьте доллар на уровне 65". Юрий Савелов:  Для этого есть Центральный банк. Дмитрий Лысков: Так от Центрального банка он зависит или от нефти? Юрий Савелов:  Нам говорят о том, что курс зависит от нефти, что курс зависит от внешних каких-то факторов, от внутренних, от покупки валюты, и так далее. На сегодняшний день главным регулятором курса является Центральный банк. Мы все должны прекрасно понимать – только он. Дмитрий Лысков: У Владимира Николаевича спросим. Владимир Николаевич, все-таки Центральный банк, нефть или другие факторы определяют у нас сейчас курс? Владимир Григорьев: Влияют несколько факторов, и нефть играет колоссальное значение, я согласен с коллегами. Но есть еще один существенный фактор, который как раз таки и работает в последние месяцы на укрепление курса рубля. Дело в том, что юридически рубль является свободно конвертируемой валютой. Конвертированность определяется не спросом на валюту, а отсутствием ограничений на операции с этой валютой. Операций на ограничение с рублем нет. Если мы посмотрим на ставки по размещению в долларах и евро на мировом финансовом рынке, то увидим, что средняя стоимость долларов на год на межбанковском рынке в Лондоне – 1,2%. Евро на тот же период – вообще отрицательная ставка, -0,15%. Вы прекрасно понимаете, что перелив долларов и евро в российские рубли дает совершенно другой доход. Даже 5-6%, которые объявляют крупнейшие банки, даже этого более чем достаточно, не говоря о том, что можно получить и большие ставки. И как раз эта вещь формирует и дополнительную устойчивость нашего рынка. И курс, о котором мы говорили (65-68), он может быть достигнут очень легко в течение нескольких недель, как только портфельные инвесторы начнут выводить деньги с российского рынка. Дмитрий Лысков: Борис Сергеевич, все-таки помогите понять, каким образом мы, если рубль – свободно конвертируемая валюта, а он с 2013 года отпущен Центральным банком в свободное плавание… - С 2014. Дмитрий Лысков: С 2014, да. Борис Кашин: С 2015 даже, реально. Дмитрий Лысков: В 2014 году были заявления. Я не знаю внутренней экономической подоплеки. Каким же образом мы тогда говорим о том, что рубль надо девальвировать, рубль надо перестать укреплять, и так далее? Это все-таки рукотворные процессы или рыночные процессы? Борис Кашин: Кто "мы" говорим? Надо понять. Дмитрий Лысков: Экономические власти нашей страны. Борис Кашин: Силуанов может себе позволить, хотя это, с моей точки зрения, недопустимо, потому что он за это не отвечает. Прежде всего, я хочу сказать, что грубейшие ошибки Центрального банка, граничащие с преступлением, как раз были связаны с такими заявлениями по поводу валютного курса. Я вам хочу напомнить эту плавную девальвацию Игнатьева и Улюкаева, которая обогатила банки на триллион, а народ обнищал. Как? Очень просто. Как только он объявил такой тренд, все банки скупили валюту, перестали проводить платежи, по 24 купили, по 36 продали, и в конце 2014 года… Никита Масленников: Это было в прошлый кризис, 2008-2009 год. Борис Кашин: Да. А в 2014 году тоже были грубейшие ошибки, когда заявляли, что "Мы больше 300 млрд руб. на валютный рынок не бросим, мы фактически поддерживать не будем". Кончилось чем? Тяжелейшим кризисом. И поэтому то, что сейчас два года в Центральный банк не совершает грубых ошибок, с моей точки зрения это очень важно, и то, что сейчас без интервенций более-менее стабильность достигнута – это крайне значимо, и ни в коем случае ни наша передача, ни вообще какое-то действие не должно у людей вызвать идею, что кто-то готовит какую-то акцию. Дмитрий Лысков: Мы уже говорим о том, что действительно готовят. Юрий Савелов:  Но поймите, на 20% с лишним укрепился рубль, сразу же иностранные товары пошли в страну. Дмитрий Лысков: Давайте я сейчас поставлю принципиальный вопрос с точки зрения обывателя. Господа, когда доллар стоил 30, люди в стране жили нормально. Ездили заграницу, покупали товары. Геннадий Гудков: А вы вспомните, когда он стоил 6 руб. Дмитрий Лысков: Я говорю сейчас о более приближенных к нам временах. Когда доллар стал стоить 60 и более, люди стали жить значительно хуже, это объективная реальность. Мы говорим, у людей просто нет денег. Теперь люди адаптировались к этой ситуации при долларе. Кстати говоря, рубль стал укрепляться, люди почувствовали себя чуть-чуть лучше, и экономические власти им говорят: "Рубль переукреплен. Его надо дополнительно девальвировать". Борис Кашин: Центральный банк говорит о противоположном. Обращаю внимание, они отвечают за это. И они выпустили недавно доклад, где прямо говорят, что нецелесообразно ослаблять рубль. Дмитрий Лысков: Объясните простым обывателем. Юрий Савелов:  Валюту не мы печатаем, валюта к нам приходит из других стран. Что-то мы должны продавать, чтобы пришла эта валюта. Нефть на сегодняшний день. Нефть упала в два раза. Откуда доходы будут в стране, откуда доходы будут? Дмитрий Лысков: Чтобы это компенсировать, производители нефти?.. Юрий Савелов:  Надо выпускать свои товары, продавать их заграницу. Дмитрий Лысков: Получается, мы опустили национальную валюту, продаем за доллары, а национальной валюты получаем больше? Геннадий Гудков: У меня вопрос предпринимателям. Вы говорите, нужно ослаблять рубль и так далее. Смотрите, что происходит. Вы сейчас выступаете от имени предпринимателей, которые пользуются кредитами по 14-17%. Юрий Савелов:  Да, конечно. Даже под 13-14% не дают. Геннадий Гудков: Вести бизнес под 14-17% бессмысленно и абсолютно бесполезно. Никита Масленников: Их нет даже под эту ставку. Геннадий Гудков: Теперь что вы предлагаете? Вы предлагаете ослаблять рубль. Рубль почему сейчас крепкий? Только один фактор – что в него спекулятивные деньги идут валютных спекулянтов. Юрий Савелов:  Центрального банка, докажу позже. Геннадий Гудков: Потому что покупают рубль, зарабатывают там 6,5-8,5%, и потом этот доход конвертируют в валюту и кладут в карман. Юрий Савелов:  Да. Геннадий Гудков: Других инструментов таких нет. Дмитрий Лысков: Рубль укрепился на треть за последние два года. Геннадий Гудков: Укрепление рубля носит спекулятивный характер, это все понимают, потому что если сейчас Центральный банк снизит процентную ставку, в результате чего, может быть, предприниматели получат адекватные кредиты и будут развивать свое производство… Борис Кашин: Это вряд ли. Геннадий Гудков: Я говорю, что если нормальным было бы наше Правительство, оно пошло бы этим путем. Как только будет снижена ставка банка по депозитам и процентная ставка, рубль упадёт вниз. Юрий Савелов:  Конечно, до 68, где его и надо удерживать Центральному банку. Геннадий Гудков: То есть вся эта манипуляция рублем – это только ставка Центрального банка, которая позволяет спекулянтам скупать рубль для зарабатывания валюты. Дмитрий Лысков: Никита Иванович, у вас возражения, я вижу. Объясните, пожалуйста. Никита Масленников: Не очень понимаю такой клубок. Давайте я просто несколько минут позволю себе сказать, от чего сегодня зависит рублевый курс. Первый фактор – это, конечно, нефть. Но не преувеличивайте, доля нефти в российском экспорте чуть-чуть выше 30%. - А газ? Борис Кашин: 32% на данный момент. Никита Масленников: Еще 16%. Остальное все – это другие. Поэтому не надо преувеличивать нефть. Корреляции между курсом рубля и нефтью за последние 1,5 года заметно ослабли. Поэтому мы не можем повлиять на цену нефти, только, естественно, присоединившись к этому стандарту, формату ОПЕК+, и то там еще непонятно. Прогноз в среднем по нефти на этот год – 55-56. Значит, Urals будет на сегодняшнем уровне – 52-53. Стало быть, если брать просто нефтяной фактор, то у нас курс будет примерно таким, как он сейчас есть. Плюс-минус рубль за доллар, туда-сюда. Дмитрий Лысков: Поясните тогда, почему говорят, что рубль переоценен в этом случае? Никита Масленников: Это не ко мне вопрос. - Это интерес огромных слоев предпринимателей. Никита Масленников: Я могу вам сказать свою версию. Откуда берутся 68 и так далее? Потому что это цена доллара для того, чтобы сбалансировать бюджет в тех параметрах, которые были приняты в 1967 году. Но тогда не учитывалась цена на нефть, которая начала расти. Она подросла. Сегодня все уже пересматриваются, поправки в бюджет будут сейчас внесены в Государственную Думу. Борис Кашин: И Минфин валюту покупает. Никита Масленников: 1,5 трлн дополнительных доходов бюджета. Дмитрий Лысков: То есть это просто недоучет, или умышленный, или вынужденный? Никита Масленников: Недоучет факторов. Это так и будет. Дальше второй очень мощный фактор – состояние платежного баланса. Здесь большие риски, потому что так называемый счет текущих операций у нас, если первый квартал брать и апрель, снизился примерно втрое. Около 3 млрд долл. не хватает. Это достаточно напряженно, потому что этот фактор влияет на ослабление рубля. Дальше мощный фактор, о котором говорил Геннадий. Действительно, эти трейдеры, спекулянты приходят на разнице ставок и все прочее. Но не надо преувеличивать. Ежедневный поток этих самых carry trade денег – от 2 до 5 млрд долл. при обороте российского валютного рынка около 35 млрд. Несопоставимые вещи. Не преувеличивайте, пожалуйста, влияние спекулянтов. Тем более что мы снижаем ставку, американцы повышают, и все это начинает быть для спекулянта достаточно стремно. Третий фактор – снижение ключевой ставки Центрального банка. Мой прогноз – до конца года около 8%, может быть, чуть ниже. Юрий Савелов:  А сейчас 9,2%. Никита Масленников: Но дальше Центральный банк будет вынужден держать ее, потому что надо этот таргет 4% удержать в течение как минимум 1,5 лет, чтобы переломить ситуацию с инвестициями. Дмитрий Лысков: Вы имеете в виду инфляцию. Никита Масленников: Да. Опускаешь, у тебя сразу инфляция взлетает, и ты должен повышать ставку, а курс у тебя вместе с инфляцией. То есть действует этот комплекс факторов. Юрий Савелов:  Чтобы не было инфляции, нужно что-то производить. Никита Масленников: Если в совокупности это все посмотреть, то получается, что нам не надо отвлекаться на ложную цель, на курс рубля. Он такой, какой формируется под воздействием этих факторов. Каждый фактор находится под управлением экономической политики. Здесь крайняя неопределённость, со всеми согласен, но просто говорить, что надо туда-сюда качнуть его, это невозможно. Поэтому я думаю, что не надо друг друга пугать. Он такой, какой есть. Он, может быть, чуть опустится к 60 рублям, но это может быть, если с нефтью произойдет что-то необычное. Юрий Савелов:  При таких условиях Центральный банк может просто удержать рубль на 65? Никита Масленников: Не может. Юрий Савелов:  У их хватит ресурсов? Почему? Никита Масленников: Потому что тогда, как академик Кашин сказал, сославшись на опыт 2008-2010 годов – ступенчатая девальвация стоила Российской Федерации 220 млрд проеденных международных резервов. Их держали, а слабо опускали курс, причем старались его держать. А что получили? Вы хотите сделать то же самое. 65 – да, но надо держать тогда курс золотовалютных резервов. Откуда? Юрий Савелов:  Нет, его сейчас надо держать 65, а не когда он 55. Надо держать его 65 и накапливать эти резервы. Никита Масленников: Но сейчас нет 65, сейчас 57. С резервами вы неправы. 1,5 трлн дополнительных доходов от возросшей нефти что означают на деле? Даже если по консервативному варианту, пусть триллион. Это 363 миллиарда дополнительных расходов, и это свыше 650 млрд пополнение резервного фонда. Вот резервы вам пополняются. В жизни всегда есть маневры. Дмитрий Лысков: Мне очень важен один вопрос. Если мы говорим, что до 65 курс рубля нужно опустить, я пока затрудняюсь сказать, для каких целей… Я уже говорил, что когда было 30, то люди жили комфортно. Когда курс был 60, то люди живут значительно хуже. Сейчас людям говорят, что нужно до 65 еще опустить, то есть люди будут жить еще хуже по ощущениям простых обывателей. Зачем же тогда это нужно? Алексей Мухин: Вы представляете, как сейчас кипят мозги у тех, кто смотрят сейчас наши споры? Потому что ничего непонятно. Даже понимание ситуации, разница во времени… Геннадий Гудков: Что тут непонятного? Экономика в одном месте. Алексей Мухин: Тогда закрываем Россию и расходимся. - Можно с властью как-то разобраться. Геннадий Гудков: Желательно. Алексей Мухин: Как показывает опыт 1991, 1993 и так далее годов – ну, не получается у нас разбираться с властью и получать какой-то конструктивный процесс в результате. Давайте вернемся к игрокам. Коллега совершенно правильно сказал, что эти скачки, которые были в 2014 году, они как раз были призваны сделать так, чтобы мы потратили свои валютные резервы именно на удержание и так далее. И, на мой взгляд, государственные институты не совершили этой ошибки. Они действительно отпустили. И получилось то, что получилось. Кому-то стало хуже, кто-то перестал ездить в Европу, в Соединенные Штаты. Но, обратите внимание, медаль имеет две стороны – люди стали ездить по России, где цены были более приемлемыми и так далее. Да, люди обнищали, да, люди решились жировой прослойки, но это сделало их злее в хорошем смысле этого слова, и это стимулировало отечественного производителя, скажем так. Дмитрий Лысков: Есть один нюанс. Люди стали ездить по России, где цены были ниже, и цены в России выросли. Люди стали покупать российские продукты, и цены на российские продукты выросли. Люди стали пользоваться российскими сервисами, и цены на российские сервисы выросли. Я пытаюсь понять, в таком случае, смотрите, валюта была девальвирована, внутренние российские производители, сервисы и так далее получили временную выгоду. Да, во время этой опускающейся валюты они получили эту выгоду, но потом они подняли цены, потом все сбалансировалось. Нам же сказали, что рынок сбалансировался на отметке 60. А дальше-то где выгода? Именно поэтому нужно девальвировать дальше? Владимир Григорьев: Кроме рынка есть еще один очень важный компонент. Вы не забывайте, что мы сами очень мало что производим за исключением вооружений, поэтому во всех тех продуктах, которые мы покупаем, даже в том, что делает российский производитель… Дмитрий Лысков: МС-21 только-только полетел. Владимир Григорьев: …есть иностранный компонент, или ингредиент, либо это оборудование, купленное заграницей, за которое, может быть, еще не полностью рассчитались. А это, соответственно, деньги не российские. И нужно продать российские рубли, чтобы купить доллары. Либо это компонента или ингредиента, которая повышает твою стоимость, и это полностью сказывается на нашей жизни. Это раз. И как раз, как мне кажется, основная причина, почему обыватель интересуется курсом, она с этим и связана – потому что чем слабее будет рубль, тем дороже будет жизнь, именно по этой причине. Я согласен с Никитой Ивановичем, но я бы добавил относительно факторов, которые влияют на курс, еще один очень важный момент. Дело в том, что в руках Центрального банка (любого, не только российского) находится колоссальный набор инструментов по стабилизации курса, и это не только золотовалютные резервы. Приведу простой пример, который будет понятен всем. Думаю, что все, кто в этой студии, многие, кто нас слушает, помнят 1998 год, когда рубль, упав с 6 до 20 довольно быстро, он мог падать и до 30, и до 40, и до 50. Просто тогдашнее руководство Центрального банка несколько иначе решало стоящие перед ними задачи. Есть грамотные банкиры. Есть такое понятие у банков "валютная позиция", это соотношение купленной и проданной валюты. Она бывает открытой, когда обязательства превышает требования, и наоборот, бывает закрытой, когда обязательства равны требованиям. И в последнем квартале 1998 года тогдашнее руководство ЦБ ввело для банков обязательное требование – закрытая валютная позиция по итогам дня. Это означает, что сколько вы продали, столько вы купили. Вы понимаете, что на этом участке торговой сессии разогнаться до любого курса просто невозможно. Дмитрий Лысков: То есть курс вполне может быть рукотворным? Владимир Григорьев: Более того, еще один существенный момент. Тогда же был возвращен инструмент, который существовал в 1990-е годы – обязательная продажа валютной выручки экспортерами. И в стране, которая мало что производит… В Соединенных Штатах при колоссальном долге стабильная валюта, потому что, что бы ни говорили о крахе американской экономики, думаю, что у всех у нас в карманах лежат телефоны, у которых американские мозги, неважно, Nokia это, iPhone или Sony. Я летел в Ростов-на-Дону на Boeing 737 туда, на Boeing 737 обратно. Мы, пока мало что производим, для нас одна из единственных возможностей удержания курса в каком-то вменяемом коридоре (завышенный или заниженный – это вопрос экономической политики)… Юрий Савелов:  Конечно, завышенный для экономики. Владимир Григорьев: …но это вопрос в том числе валютных ограничений и управления по обстоятельствам. Борис Кашин: Мы обсуждаем вопрос курса в отрыве от экономической политики. Если мы говорим про Геращенко в 1998 году, так, извините, было Правительство Примакова-Маслюкова, которые 20% прироста по промышленности дали. И если мы говорим, что лучше жили в 2005-2006 году – так был рост экономический. А сейчас, извините, при отрицательных показателях промышленности как можно ожидать какого-то роста уровня жизни? Дмитрий Лысков: Вы затронули вопрос "Мы говорим о курсе в отрыве от экономической политики". Боюсь спросить: а она у нас есть? Борис Кашин: У нас, к сожалению, диктуют олигархи. Это очень сложная тема, в чем они заинтересованы. Помимо официальной утечки капитала есть еще колоссальная нелегальная утечка капитала. Это все им, конечно, выгодно. Чем стабильнее курс, вывезти лучше, потому что мы в 1998 году все это видели, когда долго держали 6 руб., и все, что можно, вывели из страны, а потом грохнули. Такую ситуацию тоже нельзя допускать. Но и в обратную сторону надо быть очень аккуратными. Я считаю, что мы в данном случае должны поддержать Центральный банк, потому что они видят больше факторов, и то, что они интервенции не производят – это очень важно. Если хоть как-то это держится стабильно, то надо с этим согласиться. Дмитрий Лысков: Спасибо. Я сейчас предлагаю посмотреть сюжет. Сюжет как раз о производителях, к которым я обещал подойти. Вот мы как раз подходим. Давайте посмотрим, какой рубль выгоден простому российскому производителю. Внимание на экран. Александр Ходос – владелец и группы компаний, в которую входит небольшая рыбзаводческая ферма. Увлечение аквариумными рыбками передалось по наследству и переросло в бизнес, - рассказывает предприниматель. Специальное и дорогое оборудование для фермы 8 лет назад пришлось покупать за границей. Но и сегодня ситуация почти не изменилась. Оборудование преимущественно импортное. Александр Ходос: Да, рублей было много. Рубль стоил достаточно хорошо. И это позволяло нам почти все наши потребности удовлетворять, просто привозя те или иные продукты, то или иное оборудование, те или иные технологии из-за рубежа. Мы покупаем всевозможные немецкие насосы, мы покупаем кое-какое аналитическое оборудование. И это, конечно, импортные вещи, аналоги которых в России просто отсутствуют, потому что никто их здесь не запрашивает, они не производятся. 2 года назад после резкого обвала рубля импортное оборудование стало обходиться дороже. Выросли затраты на биоматериал и корма, а прибыли упали. Вот здесь бы и пригодилось импортозамещение. Но, к сожалению, до рыбзаводчиков оно еще не добралось. Александр Ходос: Беда в том, что икру приходится все равно покупать за рубежом. И с точки зрения экономики, если рубль сильный, вроде бы хорошо – икру можно купить за меньшее количество рублей. Если эту рыбу выращивать на импортных кормах, которые мы покупаем за рубежом, то да, наверное, сильный рубль нам был бы более выгоден. Но, опять же, хорошо, пока нам эти корма продают. И цена на эти корма достаточно высока. От ослабления курса рубля страдают прежде всего потребители продукции. Как человек, который много ездит по миру, Александр признает преимущество сильной национальной валюты. Но как бизнесмен признается: девальвация рубля для него выгоднее,  чем укрепление. Александр Ходос: Возможно, это сильно усложнит нам закупку каких-то изначальных технологий, каких-то изначальных необходимых материалов, оборудования и так далее. Но это мы делаем все-таки один раз в несколько лет, может быть, один раз в несколько десятилетий. А бизнес при этом происходит и продолжается каждый день. Да, может быть, мы заработаем меньше денег на каждой продаже, но зато мы разовьем здесь свое производство, мы здесь будем производить этот продукт, и самое главное, что практически все жители нашей страны будут иметь возможность потреблять этот продукт. Ослабление национальной валюты стимулирует внутреннее производство и потребление отечественных продуктов, так как они становятся дешевле импортных аналогов. Александр Ходос: Рынок расширяется. Бизнес становится рентабельным. Если бизнес становится рентабельным, соответственно, тогда здесь этот бизнес начинает развиваться, начинает развиваться производство, начинает развиваться сфера услуг. На сегодняшний момент реально хорошую прибыль, хорошую маржу можно заработать только на объеме продаж двум-трем частным лицам или двум-трем организациям. Что-то можно заработать только здесь и сейчас. Если мы хотим получить устойчивую экономику, мы хотим получить устойчивое производство, устойчивый бизнес, к сожалению, единственный путь – это ослабление рубля. Однако колебание рубля для бизнеса – не главный, хотя и существенный показатель, - считает Александр Ходос. Гораздо важнее – устоявшиеся и неизменные правила игры, здоровый деловой климат и понятное налогообложение. А сколько при этом будет стоить рубль – уже не так важно. Справедливый курс экономика установит сама. Дмитрий Лысков: Так мои коллеги увидели ситуацию с простым производителем. И, я думаю, все заметили, что производитель несколько странно объясняет, почему ему выгоден именно слабый рубль. Юрий Михайлович, мы слышали, что объемы продаж у него упали после девальвации рубля. Юрий Савелов: Не странно. Он просто в двух направлениях. Во-первых, ему приходится покупать корма за валюту, и оборудование, которое сейчас уже росло за рубли. Он предлагает: почему я не могу здесь это все купить, почему это не произошло? И второй вопрос: если рубль сильно укрепится, у него будет конкуренция, он не сможет продавать. Все пойдет опять из заграницы. И то, что он производит своих осетров, Китай завалит просто нас осетровыми. Все, весь его бизнес уйдет в ноль, если рубль сейчас укрепится. Вот, о чем он говорит. С одной стороны, он хочет купить оборудование, которого нет в стране, которое надо ему предоставить, которое должно уже дойти по лозунгам и прогнозам импортозамещения, которое должно уже быть: вышел в коридор – оно там должно лежать. О чем говорят все коллеги. Этого не происходит. Вот он об этом просто и говорит, что сегодня в каждой… так и осталась импортная составляющая. Где-то чуть меньше, где-то чуть больше. Где-то до 70, до 80%. Привозят ботинки, вставляют шнурки – называют российским производством. Никуда ничего не делось. Борис Кашин: Я хочу сказать, что совсем другая мысль у него прослеживается. Что если люди обнищали до того, что им не на что купить эту рыбу, то тогда надо дать им возможность получить какие-то деньги. Это, безусловно, первая задача государства. Но проблема в том, что если деньги напечатать, они пойдут опять в коррупцию и уйдут на запад. Поэтому очень аккуратно надо ослаблять денежную политику. Дмитрий Лысков: То есть ради того, чтобы людям дать деньги, нужно очень аккуратно ослабить рубль… Борис Кашин: Нет. Я говорю наоборот, что любое решение об ослаблении валюты должно сопровождаться жестким контролем за вообще финансовой сферой. У нас этого абсолютно нет. Это все попадет… Дмитрий Лысков: Это к вопросу, кстати говоря, об экономической политике. Никита Иванович, вы добавите… Никита Масленников: Тут начал говорить уважаемый предприниматель об ослаблении рубля. Но все-таки еще хотел обратить внимание. Два эффекта, которые по бизнесу бьют очень существенно. Во-первых, у вас резко растут издержки, а, во-вторых, у вас значительно сокращается внутренний спрос. Куда вы продавать будете? Поэтому все-таки товарищ Ходос прав, когда говорит: "Давайте оставим курс в покое. Экономика сама его сделает стабильным". Дмитрий Лысков: Поначалу наши товары действительно подешевели по отношению к западным. Но они очень быстро догнали. Просто-напросто наши производители подняли цены до уровня западных товаров. Юрий Савелов: Наши производители столько не произвели, чтобы цены понизились. Дмитрий Лысков: Поэтому они просто подняли цены. Правильно. Юрий Савелов: Есть спрос, есть предложение. Дмитрий Лысков: Тогда я не понимаю, в чем выгода нашего производителя в конкуренции с западными товарами. Юрий Савелов: Я же вам говорил, что товар хлынет из-за рубежа. Вот сейчас произошло сокращение рубля на 20%. Я имею в виду ослабление. Больше стали привозить товара с того же Китая. Многие группы товаров стали уже попадать в то, что мы можем здесь конкурировать с нашим товаром. Дмитрий Лысков: Я рыбу покупал в 2014 году по одной цене – сейчас покупаю по другой цене. Так в чем же… Юрий Савелов: Сейчас доллар будет 1 руб 50 коп – и китайская осетрина пойдет сюда, и мы сможем ее покупать, а он не сможет продавать, ему будет уже невыгодно из-за кредитов и всего остального. Геннадий Гудков: Надо определиться, кто является бенефициаром повышения и понижения курса рубля. При повышении курса рубля выигрывает только правительство, которое начинает фантиками расплачиваться по своим социальным и бюджетным обязательствам. И крупные экспортеры. В основном нефть, газ и сырьевые экспортеры. Продаешь меньше – получаешь больше. Все остальные являются лузерами в этой ситуации, проигрывают. Потому что население нищает. Мелкий и средний бизнес не там ищет. Они хотят по дешевке покупать оборудование и по-дорогому продавать свой товар. Такого не бывает. Если мы говорим о бизнесе, то надо понимать, что наш бизнес не конкурентоспособен не потому, что рубль крепкий или слабый, а потому что у них гигантские издержки, абсолютно несправедливая система налогообложения. Что с кадастровым безумием творили уже? Потому что у них монополисты определяют их тарифы на энергетику и все прочее. Потому что чиновники берут огромные взятки, потому что гигантские многолетние согласования любого проекта и так далее. Мелкому и среднему бизнесу фиолетово, какой курс рубля. Были бы экономические условия нормальными. И если вот это все останется, то, что я перечислил – произвол чиновников, монополизм энергетиков и так далее, и тому подобное, никакой курс нашему бизнесу не поможет. Потому что сам рубль должен опираться на экономику, а под ним сейчас пустота. Эта пустота наполнена только нефтью и газом. Дмитрий Лысков: Геннадий Владимирович, вы поднимаете очень важный вопрос. Геннадий Гудков: Надо понимать, что, ослабляя рубль, мы делаем каждого гражданина России чуточку беднее. И мы не даем при этом никакого плюса нашей экономике. Мы только даем право правительству напечатать фантиков и даем право крупным экспортерам пополнить свою валютную выручку. Дмитрий Лысков: Никита Иванович правильно перечисляет – и авиастроение, и металлургию, и все остальное. Геннадий Гудков: Все остальные проигрывают. У нас ВВП упал в 2 раза. У нас экономика стагнационная. У нас нет никакого роста. У нас 100%-ая импортная зависимость. Юрий Савелов: Я подтвержу ваши слова еще тем, что как раз доллар и делает свое дело для малого и среднего бизнеса. Я имею в виду курс рубля к доллару. Правительство ничего не делает. Но сдерживает как раз эти санкции. Никто не везет турецкие помидоры по 1.5 доллара. Мы их сами здесь выращиваем. А вот будет доллар 40 рублей… Алексей Мухин: Господа, мне очень нравится заклинательная часть - "когда у нас нет экономики". Как по классику? "- Бог есть? – Нет. Дьявол есть? – Нет. – Господи, куда у вас ни бросишься – всего нет". Давайте так. Россия – часть мировой экономической системы. И она производит что-то, что-то покупает и так далее. За 1990-е годы сложилась такая практика, вы совершенно правы, что импортная составляющая доминирует. Дмитрий Лысков: Очень велика. Алексей Мухин: Мы за последние несколько лет очень продвинулись в том, чтобы несколько поменять это процентное соотношение. Это раз. Дело в том, что Россия, являясь частью экономической мировой системы, к сожалению, не является частью ее финансовой системы. И именно поэтому внешние факторы могут обрушить рубль, заставить российскую экономику стагнировать из-за непоставки каких-то технологических вещей и так далее. Но если Россия сейчас скажет: "Все, мы изолируемся, мы становимся Северной Кореей", - кому будет лучше? Никому. И мне кажется, что нынешняя ситуация следующая: мы потихоньку, лапку за лапкой, начинаем вытаскивать из этого болота вот это все. Дмитрий Лысков: Перед программой я пытался разобраться все-таки в логике, зачем нам девальвировать рубль, какие плюсы он нам дает. Я процитирую просто журнал "Профиль", то, что прочел: "Мы ведем себя, как богатая страна, хотя такой страной не являемся. Наш курс рубля и экономическая политика соответствует богатым странам. Богатым странам некритичен экономический рост, к примеру, Японии. А нам как бедной стране нужен экономический рост и, следовательно, слабый рубль. Владимир Николаевич, мы уже слышали аналогичные высказывания и в этой студии. Все правильно в этой логике, скажите, пожалуйста? Владимир Григорьев: Отчасти да. Дело в том, что слабый рубль действительно может сыграть большую роль в продвижении своего товара на экспорт и в импортозамещении внутри страны. Этим, кстати, объясняется противоречивость слов нашего предпринимателя, которого показывали в телесюжете. Дело в том, что когда мы говорим о валютном курсе, нам не следует рассматривать его изолированно. Это часть экономической политики, это часть финансовой политики. И без соответствующей денежно-кредитной политики и налоговой политики само по себе это дать ничего не может. По этой причине все разговоры о дальнейшем ослаблении рубля вызывают, как правило, отторжение. Посмотрите на ситуацию после 2008-2009 годов. А рубль обесценился примерно на 40%. Мы прожили 2009, 2010, 2011, 2012, 2013 год до драматического 2014-го. Вы увидели экономический рост за эти годы за счет выхода на рынок российских товаров? Дмитрий Лысков: На удивление их не было. Владимир Григорьев: Потому что у нас единственное, что делается – это девальвируется курс, и, как маны небесной, мы ждем повышения цены. Дмитрий Лысков: Я правильно понимаю логику? Мы девальвируем национальную валюту. В итоге производители получают больше денег от продукции, которую продают на Запад. Планируется, что эти деньги они вложат в развитие производства. Мы станем таким образом богатой и развитой страной со своим производством. И тогда мы наконец (как Япония в этом примере) не будем зависеть от колебаний курса. Такая логика, правильно? Владимир Григорьев: Логика такая. Дмитрий Лысков: Меня в этой логике беспокоит другое. Это же чисто спекулятивный рост. Почему мы должны ослаблять национальную валюту, идти по пути обнищания населения? Оставьте уже население в покое. Почему государство длинными кредитами не может обеспечить рост внутреннего рынка, а должно ослаблять для этого национальную валюту? Есть у кого-то объяснение этому? Юрий Савелов: Только валюта защищает производителя на сегодняшний день. Дмитрий Лысков: А государство где? Борис Кашин: Вы должны посмотреть, какая все-таки политика у наших коммерческих банков и как государство их поддерживает. Ведь была долгая дискуссия, и в Думе пытались записать, что он отвечает за экономический рост, любой ценой это дело заблокируют. А сейчас при всем том, что страна беднеет, люди теряют, уровень жизни падает, банки показывают рекордную прибыль. И куда они ее? Дмитрий Лысков: А я говорю – спекулятивный рост. Борис Кашин: И когда говорят, что пора Грефу, наверное, другую работу найти. Дмитрий Лысков: Алексей Алексеевич, что делать в этой ситуации? Алексей Мухин: На мой взгляд, выход один. И эта модель уже была опробована в ходе кризиса 1998-2008 годов. Это усиление регулятивной роли государства. Тогда придется строить дороги, тогда придется создавать государственные предприятия и так далее. Отбирать явочным порядком… Не отбирать и делить на всех, а отбирать рыночными способами у крупного бизнеса (не у мелкого и среднего) те функции, которые он просто не исполняет. Дмитрий Лысков: Никита Иванович, вы хотели добавить. Никита Масленников: Я честно скажу. Я не сторонник этой самой девальвации, резкого ослабления курса. Я считаю, что это все большая глупость и издевательство над населением. Но что нужно действительно делать – это помогать нашим экспортерам. Но не курсом. Обратите внимание, что в так называемом очень любимом нашим правительством рейтинге "Doingbusiness" по условиям внешнеэкономической деятельности мы находимся в конце второй сотни. Вот у меня здесь кое-что написано. Я сейчас процитирую. Есть так называемый индекс качества регулятивной среды. В России она в 3 раза ниже, чем мировой. А вот конкретный показатель, чтоб всем было понятно: средний стандартный контейнер, стоимость его таможенного оформления и вообще выпуска за рубеж в 2.4 раза выше среднемировой. А количество времени, которое тратит российский экспортер на то, чтобы продать и вообще подготовить к отгрузке за рубеж свою продукцию, в 2 раза выше среднемирового. У нас резервы нашего экспорта… Дмитрий Лысков: Я с вашего позволения от себя добавлю, что буквально на днях общался с человеком, который занимается экспортом. И он говорит, что ситуация за последние годы изменилась принципиально. То есть, видимо, было еще хуже и еще страшнее. Геннадий Владимирович, вы тоже давно просите слово. Что делать в этой ситуации? Геннадий Гудков: К сожалению, как политик я должен сказать, что сейчас политика является тормозом экономики, а политика определяется формой власти. Та коррупция, которая является доктриной нашей власти, не может давать развития. И поэтому пока у нас воровская экономика, пока у нас экономика, опирающаяся на бензоколонку, девальвацией мы можем превратить страну просто в банановую республику. И когда говорят, что у нас не улучшается и что-то не растет – нет, это неправда. У нас очень быстро растут миллиардные долларовые состояния. Мы сегодня по этому показателю занимаем второе место в мире, в отличие от 96 места ВВП на душу населения. И поэтому когда у нас чиновники, номенклатура пришла к власти и сделала это своим способом обогащения, они не могут построить нормальную экономику, они не могут дать нормальные условия бизнесу. И бизнес будет метаться между этими курсами рубля и доллара. Он хочет покупать дешевле, продавать дороже. Это невозможно. Поэтому пока не будут политические серьезные глубокие реформы, смены власти, ничего не будет. И вот этот стагнационный тренд в России будет продолжаться, что бы там ни заклинали в Министерстве экономики, в Центральном банке… Дмитрий Лысков: Характерно, что мой недавний собеседник, производитель высокотехнологичного оборудования и экспортер, говорил прямо противоположное: что за последние годы значительно снизилась коррупционная составляющая, регулятивная сфера, и он наконец вышел на рынок полноценно. Геннадий Гудков: Это он, наверное, просто не посмотрел фильм "Он вам не Димон" и подобные. Дмитрий Лысков: Я не знаю. Может быть, он не посмотрел фильм, но он работает и экспортирует свою технику, в том числе в страны Юго-Восточной Азии. Юрий Михайлович, прошу вас. Юрий Савелов: На экспортеров стали так мало обращать внимания, составлять списки. Хотя они пытались их составить лет 10 еще назад, кто вообще что экспортирует. И тем, кто действительно экспортирует, есть прямая поддержка. Но их очень мало. Понимаете, чтобы что-то экспортировать, нужно что-то создать. Хоть взялись за тех, кто экспортирует. Вот им стали помогать. Здесь есть подвижки. Борис Кашин: Я согласен с Геннадием Владимировичем – результаты ужасные всей этой системы по помощи бизнесу. Вот Внешэкономбанк – это же убийственный пример. 1.5 трлн куда-то слямзили, а никто не отвечает. Это просто потому, что… Геннадий Гудков: А золотовалютные запасы… Борис Кашин: Но это кто там возглавлял? Мы даже как депутаты не могли запрос туда написать. А возглавляли там сначала Путин, потом Медведев. Действительно, им сейчас выделили большие деньги на поддержку экспорта. Там Фрадков младший занимается этим делом. Наверное, какие-то результаты есть. Но, извините, если такие колоссальные потери, никакой ответственности, то дела плохи. Единственное, что в 1990-е это было ничуть не лучше. И когда были не чиновники, а были воры ельцинского разлива, было еще хуже. Дмитрий Лысков: Удивительно разные мнения об экономике приходится слышать. Просто такое впечатление, что в разных экономиках живем. И все-таки, Владимир Николаевич, почему государство в лице министров говорит об ослаблении национальной валюты, а не о кредитовании длинными кредитами, длинными деньгами для поднятия нашей экономики? В чем тут дело? Владимир Григорьев: Если говорить об этом источнике, о котором вы упомянули, здесь дело только в одном: это наполнение бюджета, чтобы можно было формально по принципу… Смотрите, вы продаете 1 доллар за 60 рублей или за 56 рублей. Обязательства у вас на 60 рублей. Значит, вам нужно искусственно ослабить рубль, для того чтобы вот эта разница у вас получилась. Деньги будут стоить иначе, но формально обязательства вы выполните. Поэтому в наших условиях… Дмитрий Лысков: Вот мы затронули еще один очень важный момент – наполнение бюджета. Алексей Алексеевич, получается, что мы в тупике? Алексей Мухин: Наполнение бюджета просто не должно быть самоцелью. Я очень понимаю Дмитрия Анатольевича Медведева, которому очень хочется сохранить свой пост и свою команду, и отчитаться о хорошем бюджете и так далее, но все-таки надо исходить из тех реалий, которые у нас есть – внешних, внутренних и так далее, и проводить социальную политику, строить социальное государство в конце концов. Дмитрий Лысков: Спасибо. Мы обсуждали курс национальной валюты: понижать его или повышать, держать или не трогать? Надеюсь, после этого разговора все аспекты валютной политики нашей страны стали для наших зрителей значительно понятнее. Огромное спасибо экспертам за этот содержательный разговор. Спасибо.