Самозанятые граждане: выйти из тени

Гости
Татьяна Минеева
уполномоченный по защите прав предпринимателей в городе Москве
Олег Соколов
секретарь Федерации независимых профсоюзов России
Олег Шеин
вице-президент Конфедерации труда России
Елена Перминова
заместитель председателя комитета совета федерации по бюджету и финансовым рынкам

"У того, кто работает целый день,
нет времени зарабатывать деньги".

Джон Рокфеллер

Анастасия Урнова: Здравствуйте! Вы смотрите Общественное телевидение России. Это программа "ПРАВ!ДА?". Меня зовут Анастасия Урнова. И вот тема нашей сегодняшней передачи:

Более 10 триллионов рублей составляет объем "серого" фонда зарплат. 4 триллиона рублей ежегодно россияне недоплачивают в казну. Каждый четвертый россиянин, по оценкам экспертов, получает неофициальные доходы. А если верить опросам, две трети наших сограждан не против полулегального заработка.

Анастасия Урнова: Государство ищет управу на россиян, работающих неофициально, используя для этого разные механизмы. Так, например, с 2017 года у нас действуют двухлетние налоговые каникулы для определенных категорий самозанятых граждан, которые заявят о себе в налоговую полицию. Однако за 5 месяцев текущего года по всей стране в налоговые органы обратилось всего 40 человек.

Олег, ну и первый вопрос, естественно, к вам как к члену Комитета Государственной Думы по труду. Вот эти 40 человек – это "все идет по плану" или это все-таки фиаско программы?

Олег Шеин: Ну, надо понимать, что у людей отсутствует информация о том, что такая программа существует, и отсутствует понимание, в чем возникают у них личные сложности, личные проблемы, если они никак официально не зарегистрированы – ни как работники, ни как предприниматели, ни как самозанятые люди.

Между тем, в 2014 году у нас коренным образом изменилось пенсионное законодательство. И сегодня для того, чтобы человек мог выйти на пенсию в предусмотренные сроки (в 55 лет – женщина, в 60 лет – мужчина), ему необходимо официально заработать некоторое количество баллов. 1 балл дается при работе официальной в течение года, при заработной плате в размере минимальной оплаты труда. А число этих баллов год от года возрастает, то есть если в прошлом году их нужно было 9,5, в текущем году – почти 12, в следующем году – около 14.

В результате в 2017 году в России не смогли выйти на пенсию своевременно порядка 30 тысяч человек, которым просто не хватило такого официального стажа. Эти люди, во-первых, выйдут на пенсию только через 5 лет, для них уже повышен пенсионный возраст. Во-вторых, когда они выйдут на пенсию, их пенсия будет минимальная, у них не будет социальной пенсии и дополнительных доплат.

Анастасия Урнова: С другой стороны, о пенсии говорят очень много. Мне кажется, об этом не знать невозможно. О налоговых каникулах – я могу себе представить, но про реформу пенсионной системы…

Олег Шеин: Балльная система остается для людей terra incognita. И никто не понимает, что такое эти баллы, как они считаются, когда они будут считаться. И очень многие люди в этом году (повторю еще раз – по моим оценкам, это около 30 тысяч человек) не смогли выйти на пенсию своевременно. И для них это было, конечно, шокирующее…

Анастасия Урнова: Хорошо. Татьяна, складывается ощущение, что для предпринимателей это не то чтобы серьезный стимул "выходить на свет", декларировать свою деятельность и свои налоги. Вот почему так происходит? Чего боятся эти люди, которые работают в неформальном секторе труда, экономики?

Татьяна Минеева: Во-первых, вы уже озвучили вначале сумму, цифру, которая составляет… В общем, каждый четвертый в реальном секторе экономики, в нашей экономике находится "в тени", а в абсолютных показателях это 17 миллионов человек. Представляете? То есть это те люди, которые никак не регистрируются, получают зарплату в конвертах. Либо это самозанятые, которые просто, наверное… Ну, по нашим опросам предпринимателей, это те люди, которые не знают вообще, какие правила игры и какие потом они после налоговых каникул будут платить налоги.

Анастасия Урнова: Ну, я так понимаю, что никто не знает.

Татьяна Минеева: И недоверие к государству действительно есть, и даже у тех предпринимателей, которые уже действующие, потому что сейчас не лучшие времена переживает бизнес, особенно в регионах. Мы много общаемся с регионами. И конечно, ничего никому не понятно. Мы же помним, была информационная кампания "Заплати налоги – спи спокойно", 13% подоходный налог, то есть хоть каким-то образом государство рассказывало всем в телевизоре. А сейчас мы живем в век Интернета, и можно…

Анастасия Урнова: Но у меня, если честно, ощущение, что главная проблема – это просто недостаток информация.

Татьяна Минеева: Конечно. Сейчас на полях Интернета можно это все как-то транслировать, объяснять, рассказывать – и про пенсионную реформу, и про самозанятых.

Анастасия Урнова: Но, с другой стороны, даже "Деловая Россия" выступала за продажу патентов. В общем-то, и сейчас же существует патентная система, 47 категорий различных профессий могут купить себе такой патент. Я знаю, что за 2016 год в практически 15-миллионной Москве таких патентов было куплено порядка 2 тысяч. Ну, тоже цифра… Конечно, не 40, но…

Татьяна Минеева: "Деловой России" сложно дотянуться до реального предпринимателя. Мы – средний несырьевой бизнес, нас по всей стране всего 7 тысяч предпринимателей. Конечно, это нужно подключить именно тех, кто не вовлечен в общественные организации, а тех, кто работает "в тени", тех, кто никак не регистрируется, тех, кто платит зарплату в конвертах. То есть это должна быть со стороны государства общая такая информационная кампания, которая разъяснит все понятно. И вот именно…

Анастасия Урнова: Мы чувствуем себя частью этой информационной кампании уже сейчас.

Татьяна Минеева: Ну, сегодня этим и займемся.

Анастасия Урнова: Да. Елена, вот мы говорим о фантастических цифрах людей, которые работают, и государство о них совершенно ничего не знает. И я слышала, что Антон Силуанов, министр финансов, выступал и сказал, что рынок теневых зарплат составляет порядка 10 триллионов рублей. Соответственно, налогов недополучает казна – порядка четырех. Ну, звучит это как действительно колоссальная цифра.

Елена Перминова: Да, ужасающие цифры на самом деле

Анастасия Урнова: Проблема ли это?

Елена Перминова: Это, конечно, проблема. Но это такой очень сложный вопрос, если говорить о самозанятых гражданах или о тех, кто не работает. То есть 15, 17, 20 миллионов человек (называются такие цифры), которые находятся либо в теневом бизнесе, либо они вообще не работают, но они не стоят на бирже труда. Значит, все-таки какие-то заработки у них есть. Но при всем при этом они не платят налоги.

Вторая проблема здесь какая существует? За этих граждан региональные бюджеты платят колоссальные суммы в Фонд медицинского страхования. И многие губернаторы поднимают эти вопросы: "Почему?" Здесь нужно искать какие-то выходы. Сейчас и законодательная власть, и общественность вся на самом деле уделяют этому очень большое внимание. И у нас в Совете Федерации этой теме мы уже практически целый год уделяем большое внимание и провели массу совещаний, провели массу исследований, посмотрели, как это действует, как проблема сказывается на бюджетах, как сказывается на людях.

Если брать вот такие регионы… А я представляю Курганскую область, и у нас 44% населения проживает в сельской местности. Естественно, им очень трудно найти какую-то работу, не говоря уже о предпринимательстве или еще чем-то. И наказывать этих людей, заставлять их тоже работать…

Анастасия Урнова: Ну да. Вы очень важный вопрос поднимаете, конечно.

Елена Перминова: Это тоже как бы очень сложно для государства. И стоит ли вообще таким образом поступать? Поэтому мы сейчас рассматриваем, что все-таки бюджеты нужно пополнять, граждане наши должны платить налоги – тем самым они должны получать квалифицированную медицинскую помощь, и тоже за это нужно какие-то отчисления делать. Мы сейчас работаем над тем, чтобы внести в Государственную Думу проект закона о такой минимальной стоимости патента для вот этих неработающих граждан.

Анастасия Урнова: То есть вы все-таки за введение патентов?

Елена Перминова: Да.

Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо большое.

Олег, с одной стороны, мы говорим о том, что бюджет недополучает огромные деньги. С другой стороны, те же самые деньги в экономике-то, по крайней мере насколько я понимаю, есть: люди идут с ними в магазин, что-то покупают, платят НДС, поддерживают спрос. Может быть, не такая уж и проблема?

Олег Соколов: Знаете, Анастасия, вот вы сказали о том, что это – фиаско или не фиаско, эти 40 человек?

Анастасия Урнова: Или "все идет по плану"?

Олег Соколов: Это запланированное фиаско. Оно было запланировано с самого начала. Потому что те меры, которые принимаются в сфере легализации занятости… Меры, безусловно, предпринимаются, но в то же время предпринимаются меры, прежде всего в экономической политике, которые фактически заставляют людей и делают льготный режим – для того чтобы не платить налоги, для того чтобы скрывать доходы, для того чтобы даже не получать пенсию, даже в этом смысле. То есть фактически те шаги, которые предпринимает Министерство финансов, очень часто идут вразрез тому, что декларируется.

И даже если мы оцениваем масштаб "серой" занятости, теневых выплат, то здесь разброс очень большой. Вот господин Силуанов говорит, что порядка 10 триллионов, да?

Анастасия Урнова: Да.

Олег Соколов: Но в эти 10 триллионов погружены и те зарплаты, небольшие доплаты, как правило, в так называемых конвертах работникам, которые работают в сфере услуг или на подработке. Но сюда погружены и доходы скрытые топ-менеджеров, сюда же погружены.

Анастасия Урнова: Они здесь же?

Олег Соколов: Они здесь же, конечно. Они здесь же сидят. Но при этом все говорят, что это якобы те невыплаты, которые мы с вами недополучаем. А на самом деле это теневые доходы не работников, а топ-менеджеров, ну и плюс еще коррупционная составляющая. То есть, вообще-то, с этим надо разбираться. И это основная возможность и резерв для пополнения, в том числе и бюджета. Не работник. Не вот этот работник, который на селе работает. Меры совсем другие нужно предпринимать.

Анастасия Урнова: Хорошо, интересно. Владимир Владимирович Путин в прошлом году дал поручение – к июню текущего года, 2017-го, определить статус самозанятых. То есть, как мне кажется, до "момента икс" осталось уже совсем-совсем чуть-чуть, то есть уже какой-то ответ должен быть.

Олег, может быть, вы что-то знаете о том, кто такие самозанятые? Потому что я напомню просто нашим телезрителям, что их правовой статус до сих пор не определен, закона о них нет. И в общем-то, кто это вообще такие – не совсем понятно. Так ли это?

Олег Шеин: Ну, я бы начал с того, что здесь есть две категории людей. Это непосредственно те, кто считает… Ну, по факту маленький такой, небольшой, но элемент предпринимательской деятельности – репетиторы, нянечки, то есть люди, которые пытаются как-то в сфере услуг осуществить определенную работу. Водители, которые заняты при таксомоторных парках и работают с ними на базе их диспетчерских. Но есть и вторая категория…

Анастасия Урнова: А водители разве не платят налоги?

Олег Шеин: Очень часто – нет. Они просто работают на субподряде у таксомоторных парков, которые непосредственно являются юридическими лицами и распределяют заказы. Но вопрос не в этом. Эта категория на самом деле не является, наверное, даже наиболее крупной среди обсуждаемых.

Львиная доля тех, кто находится в "серой" зоне – это наемные работники, которые лишены возможности официального труда, и лишены этой возможности не по своей вине, а по своей беде, потому что просто-напросто при первом же требовании к работодателю официально оформить трудовые отношения человеку скажут: "Ну, не нравится – ты завтра здесь работать не будешь".

Анастасия Урнова: "Ты можешь найти другую работу", да.

Олег Шеин: Надо понимать, что мы говорим практически про всех сельхозрабочих, мы говорим про огромную долю работников транспорта, мы говорим про значительную долю работников уличной торговли, розничной торговли и торговли в магазинчиках, мы говорим про значительную часть строительства. Эти люди заняты неофициально.

Почему так происходит? Очевидно, что здесь коренным решением является даже не патент по отношению к ним, а является само изменение трудового законодательства, чтобы люди имели права на своей работе, чтобы работодатель не мог их взять и выгнать на улицу, чтобы у них было право на реальную свободу объединений в виде профсоюза и право на забастовку – то есть обычные классические международные механизмы.

Приведу, кстати, небольшой пример, очень показательный. У нас есть моряки в Российской Федерации. И понятно, что есть много разных выходов в Мировой океан. Так вот, положение моряков на Балтике и на Черном море – это небо и земля. На Балтике труд фактически весь легализован, на Балтике люди получают официальную легальную и достаточно неплохую заработную плату. Черное море – это зона беспредела, где с людьми заключены договоры на минимальный размер оплаты труда, а все остальное – долларовая часть зарплаты…

Анастасия Урнова: Ну, Крым просто недавно "вернулся в нашу гавань", поэтому…

Олег Шеин: Дело не в Крыме. То же самое касается других морских портов России, в том числе и Новороссийска, в том числе и Астрахани и так далее, всех ребят, которые трудятся там. А причина-то очень простая – на Балтике крепкая профсоюзная солидарность. Ну, в Хельсинки, к примеру, отказались разгружать российский сухогруз только потому, что там среди команды были нарушены трудовые права людей. А Юг Европы, в том числе черноморское пространство, – это территория слабых профсоюзов. Вы посмотрите, как очень сильно подавляют их в Турции.

Анастасия Урнова: Ну, Скандинавия в принципе известна сильной защитой прав.

Олег Шеин: Понимаете, в этом и отличие, в этом и разница. Поэтому когда мы говорим не про тех, кто работает на рынках, не про тех, кто работает репетиторами, не про тех, кто предлагает свои услуги (нянечка или по выгулу собак, знаете, тоже есть такие объявления), а когда мы говорим про работников по найму, то надо понимать, что корень проблемы – это, конечно, уязвимое положение работающего человека в России. И решать надо ее именно через Трудовой кодекс.

Анастасия Урнова: Татьяна, вы согласны, что изменения в Трудовой кодекс что-то изменят? Просто то, что Олег рассказывает, меня даже лично задевает, потому что я тоже работала в местах, где мне говорили: "Мы можем вам платить 15 тысяч рублей, а остальное – в конверте". Я говорила: "Ну, постойте. Как же так? А если я захочу за границу, а если я захочу кредит или ипотеку – что, я свои 15 тысяч рублей покажу?" Мне говорили: "Ну, девушка, здрасьте, приехали! Неужели вы когда-то работали за "белую" зарплату? Такого же не бывает!" И к чему я должна апеллировать? Либо ты здесь работаешь – либо "до свидания".

Татьяна Минеева: Конечно, правила игры должно устанавливать государство. Должны быть изменения и в трудовое законодательство. Вот Олег упомянул, например, строительный комплекс – там огромное количество людей, которые вообще никак не зарегистрированы. Но когда спрашиваешь строителей, почему они не оформляют трудовые отношения, то все говорят про наши кредитные процентные ставки, кредиты. И каким же образом тогда они вообще будут выживать и конкурировать?

Поэтому теневой рынок, к сожалению, растет (у нас по 2016 году есть цифры), он становится больше. И строительный сектор прямо сильно статистику эту в России портит. У нас Борис Юрьевич Титов, уполномоченный по правам предпринимателей, сформировал список. К сожалению, в закон всего 3 категории самозанятых вошли, а у нас их 45. Вот Олег много перечислил. Но также это, если взять, например, IT-сектор, который сейчас развивается, слава богу. У нас там вообще никто не регистрируется. Все умные ребята уже с первого курса… Им никто в голову не "зашил" то, что нужно как-то официально оформиться.

Анастасия Урнова: Ну, они не делают этого, потому что непонятно, куда они должны оформляться, какой правовой статус они получат. Вот закон, который определит, кто такие самозанятые, с вашей точки зрения, он как-то позитивно на этой статистике будет сказываться?

Татьяна Минеева: Если мы расширим эту категорию, не будем ограничиваться тремя нянями и домработницами, то – да. Кстати, про эти 40 человек хотела бы добавить. Мне, например, лично интересно. У нас у тех, кто законы принимает (и депутаты, и чиновники), наверняка у них всех есть няни, домработницы.

Анастасия Урнова: И работают ли они с ними по договору?

Татьяна Минеева: Почему-то я в этих 40 людях как бы не увидела… Потому что если мы сейчас возьмем всех чиновников по России, однозначно могут они провести эту работу и решить этот вопрос, потому что они законы эти принимают, поддерживают. То есть я думаю, что начинать надо с себя просто.

Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо. Елена, может быть, все-таки вы нам проясните, что будет готовить нам этот закон? Кто-то же должен знать из законодателей.

Елена Перминова: Уважаемые коллеги, Анастасия, мы должны разделить опять же эту проблему на две части. Мы сейчас говорили о том, что люди работают без достаточно правильного, грамотно оформленного трудового соглашения с работодателем, юридическим лицом, а это совершенно разные вещи. Юридическое лицо, которое неправильно оформляет трудовые отношения со своим сотрудником, нарушает законодательство – трудовое законодательство, налоговое законодательство. Это прямой уход от налогов. И это все прописано у нас в Налоговом кодексе. Если мы говорим о самозанятых, то какую категорию людей отнести к самозанятым и в каких законах их прописать…

Анастасия Урнова: Ну да, я неправильно выразилась – не закон, а статус.

Елена Перминова: …то здесь мы пришли к такому выводу: скорее всего, это должны быть люди, физическое лицо, которое работает на физическое лицо, не является предпринимателем и не имеет у себя в подчинении наемных работников.

Анастасия Урнова: Ну, если я блогер, например, то я…

Елена Перминова: Да. Я, работаю, допустим, на какого-то другого человека, оказываю услуги…

Анастасия Урнова: Нет, я работаю сама на себя.

Елена Перминова: Или сама на себя, но не на компанию.

Анастасия Урнова: Нет, я работаю сама на себя. Я пишу какие-то посты или делаю видео в социальных сетях, я зарабатываю за счет этого деньги. То есть я самозанятой буду?

Елена Перминова: Да, вы будете самозанятой. Но здесь на самом деле нужно внести очень много изменений в действующее законодательство, как я уже говорила, и в Трудовой кодекс, и в Гражданский кодекс…

Татьяна Минеева: И в Налоговый тоже.

Елена Перминова: Естественно, и в Налоговый кодекс. Естественно, если мы будем говорить дальше о патентности именно налогообложения, то – конечно. И в закон о занятости. Скорее всего, статус самозанятых нужно прописать в этом законе. Но это, конечно, еще требует…

Анастасия Урнова: Я как раз хотела спросить. А есть же закон о занятых…

Елена Перминова: Да, есть.

Анастасия Урнова: И там, в общем-то, уже все прописано. Почему нам нужно еще что-то новое вводить?

Елена Перминова: Там есть закон о занятых, который как раз говорит, какие категории у нас относятся. Это индивидуальные предприниматели или люди, работающие в компаниях, то есть которые относятся к юридическим лицам. То есть там уже все урегулировано законом. А вот эти люди, скажем так, "свободные художники" – про них пока ничего не известно.

Анастасия Урнова: А когда будет определен их правовой статус, будет ли вместе с этим ясность, каким образом эти люди должны платить налоги, где и как они должны заявить о себе? Вот это подразумевается?

Елена Перминова: Да, это тоже очень такой серьезный пласт работы, потому что мы начали как раз говорить с того, что у нас население мало информировано. Даже об этом законе, который дал каникулы на два года, тоже очень мало знают. И здесь, чтобы побудить людей к тому, чтобы они работали, и работали на законном основании, нужно очень серьезно разъяснять, как это будет все действовать.

И потом, не нужно это все бюрократизировать, поскольку люди боятся того, что будет такой сильный гнет со стороны налоговой службы. Вот от этого нужно уходить. Здесь нужно как-то все-таки минимизировать все эти риски. И может быть, это должен быть заявительный характер, уведомительный характер. Я, например, хочу заниматься таким видом деятельности. Я могу обратиться через многофункциональный центр, прийти с заявлением и сказать: "Да, я буду заниматься вот таким видом деятельности. Пожалуйста, передайте мое заявление в налоговую службу. И мне через некоторое время дайте патент на этот вид деятельности. Я уплачу какую-то энную сумму". Предполагается, что из этой суммы часть будет отчисляться и в Фонд медицинского страхования, и в Пенсионный фонд.

Анастасия Урнова: И в Пенсионный фонд.

Олег, с вашей точки зрения, это как-то мотивирует людей, которые сейчас спокойненько себе работают, что-то зарабатывают – кто-то больше, кто-то меньше – пойти и заявить о себе? Какие-то (я позволю себе такое выражение) "плюшки" заложены?

Олег Соколов: Никак абсолютно не мотивирует. На мой взгляд, просто демотивирует на самом деле. Потому что вот то, о чем мы говорим – занятые у юридических лиц, – их численность сокращается, с каждым годом сокращается. У нас сейчас где-то порядка 33 миллионов работают на крупных и на средних предприятиях, то есть там, где можно проверить хотя бы (не всегда, но можно проверить), можно отследить, можно как-то проконтролировать, как заработная плата выплачивается. Рострудинспекция может прийти и работодателя найдет. И там не всегда могут найти. А все остальные фактически в "серой" зоне находятся.

И при этом государство у нас принимает закон – льготы малому бизнесу. У нас государство принимает закон – не платить самозанятым. Причем эти самозанятые иногда… В том же Южном федеральном округе самозанятый – это у которого очень большое поголовье скота, большая очень площадь пахотной земли, наемные работники. И он вообще никаких налогов не платит! Есть и такие.

Дальше государство принимает решение о том, что даются налоговые каникулы, если ты новое предприятие открываешь. Ну, естественно, разумный работодатель как в этой ситуации поступает? "У меня крупное предприятие, но я создам десять мелких и уйду вообще из-под какого-либо контроля, чтобы меня никто не контролировал".

Вот у нас за один год сейчас численность работников на крупных и средних предприятиях за год упала на 900 тысяч человек. Мы 900 тысяч человек потеряли из легальной занятости. А где? Безработные они стали? Нет, безработица не выросла. А где эти люди? В малом бизнесе якобы заняты. А это значит – меньше налогов, меньше зарплата, больше "серых" выплат. Вот экономические решения.

Анастасия Урнова: Сколько в итоге у нас этих самозанятых? Потому что есть цифра 15–17 миллионов, но в прессе звучат и экспертные оценки – до 40 миллионов. Вот по-вашему?

Татьяна Минеева: Невозможно посчитать.

Олег Соколов: Вы знаете, начнем с того, что никто не считал. Оценки абсолютно разные. То есть, вообще-то, первая задача власти, исполнительной власти – четко посчитать, а сколько этих людей. Потому что от разных министров звучат разные цифры – в зависимости от того, когда и где это нужно сказать, и когда это выгодно.

Анастасия Урнова: Да, Олег?

Олег Шеин: Я бы как раз предложил, мне кажется, достаточно очевидную логику. Мы знаем (и Росстат это количество фиксирует) число людей, кто не учится в университетах и кто относится к работоспособному возрасту – это порядка 78 миллионов человек. Мы знаем, что число индивидуальных предпринимателей медианное колеблется – около 2,5 миллиона. Ну, допустим, даже 3 миллиона возьмем. И мы знаем количество людей, которые учтены в базе Пенсионного фонда, и эта цифра – 45 миллионов. И вот эта разница – 29 миллионов человек – является, очевидно, максимальной цифрой. Это очень большое число. Оно, кстати, во многом коррелирует с тем, о чем говорила в свое время Голикова, которая называла, насколько я помню, отметку 28 миллионов человек.

Но возникает вопрос не только в том, сколько этих людей. Эта зона на самом деле расширяется, она существенно больше, чем она была 10 лет назад, она выросла с той поры примерно на треть. Возникает вопрос: что с этим делать? Да, действительно, законодательство Российской Федерации предполагает штрафы за использование официального труда и за использование заработной платы в конвертах. Но если у нас 40% работников в это погружены, очевидно, что действующее законодательство не срабатывает. Это означает, что может работать система только соприкасающаяся – не только госконтроль, но еще и самостоятельная возможность людям самим защищать свои права, как это…

Анастасия Урнова: В судах, видимо, да?

Олег Шеин: Конечно. И не только в судах, а через профсоюзы, через гарантии от увольнений, особенно профсоюзным активистам, то есть тем, кто берется защищать интересы своих коллег по работе. То есть обычная модель, которая функционирует в Северной и Западной Европе. То есть то, что работает в мире.

Анастасия Урнова: Елена, вот Олег говорит о том, что "серое" поле растет. И понятно ли, почему растет это "серое" поле? Это сокращение официальных рабочих мест? Это экономический спад? Может быть, есть еще какие-то причины?

Елена Перминова: Здесь, конечно, и экономический спад имеет место быть, потому что мы все еще не вышли из кризиса как такового. И в то же время все-таки наши налогоплательщики всегда стремятся к тому, чтобы уменьшить свою налогооблагаемую базу, минимизировать все эти налоги и как можно меньше заплатить государству. Отсюда и вот эти зарплаты в конвертах. Почему? Сотрудник получает, может быть, бо́льшую заработную плату (что так и есть на самом деле), но налогов-то они платят меньше, и отчислений в Пенсионный фонд гораздо меньше, и отчислений в Фонд медицинского страхования. Но это ущемляет права сотрудника. А сотрудник идет на это, соглашается.

Я здесь согласна с Олегом: здесь нужно на самом деле подключать профсоюзы, профессиональные союзы, которые должны быть созданы, может быть, на каждом предприятии, чтобы защищать права сотрудников.

Анастасия Урнова: Хорошо. Татьяна, а вы согласны с тем, что в первую очередь это поле растет за счет нечистоплотности работодателей и экономического спада? Может быть, еще какие-то причины есть?

Татьяна Минеева: Я, конечно же, стою на стороне бизнеса, владельцев бизнеса и ни в коем случае не поддерживаю тех, кто платит зарплату в конвертах. Но ситуация такая, что… Мы тоже опрашиваем предпринимателей. Три причины они называют. Это налоговое бремя. Это проверки, которые… Декларируется, что они сокращаются, но по факту их все больше и больше, а это время и деньги. И это кредиты, которые просто невозможно потянуть. Поэтому бизнес как может, так и оптимизирует. Кто-то оптимизирует свои расходы…

Анастасия Урнова: Владелец бизнеса тоже есть хочет, в конце концов, и работать дальше.

Татьяна Минеева: Нет, он просто хочет остаться на рынке, иначе…

Анастасия Урнова: Ну и работать дальше.

Татьяна Минеева: У нас много примеров – просто предприятия закрылись. И это тоже увольнение сотрудников, сокращение, они тоже остались без работы. Но бизнес как-то должен выживать. Хорошо, что государство принимает какие-то меры. И те, кто вовлечен во взаимодействие с институтами с развития, которые кредиты получают, их, конечно же, проверяют. Там не уйдешь, там сложно в конвертах платить. Но большая же часть просто с государством не общается, диалог не выстроен, поэтому им проще вот так спрятаться.

Анастасия Урнова: У них получается. Олег, вы профсоюзный деятель, поэтому, в общем-то, к вам тот же самый вопрос: на чьей стороне вы? И кто виноват?

Олег Соколов: Ну, очевидно, что, безусловно, очень важна информация, и правовая информация прежде всего. Мы много говорим о финансовой грамотности, но очень мало говорится действительно о грамотности правовой, о социальной грамотности. И на самом деле это ведь тоже задача государства. Чем больше людей будут знать о своих правах, тем больше они будут работать, так скажем, если не в "белой" зоне, то в такой "беленькой" зоне, и платить нормальные налоги. Это первая задача.

А вторая задача – это, безусловно, все-таки изменение экономической политики государства, которая на самом деле фактически поощряет за счет того, что… Вот коллега абсолютно правильно сказала: ну, выгодно бизнесу в тени работать, выгодно. И работник здесь ни при чем. Олег абсолютно прав в том, что работник здесь – незащищенная сторона. И задача государства – его защитить.

И то, что касается бизнеса. А зачем нам неэффективный бизнес? Вот мы очень много говорим о поддержке малого бизнеса. А зачем нам поддерживать неэффективный малый бизнес? Зачем нам нужны неэффективные рабочие места? Государство тратит…

Анастасия Урнова: Ну, хочу я кофейню открыть, а на меня сразу валится куча налогов, куча проверок…

Олег Соколов: Да ничто на вас не свалится! Сейчас у вас налоговые льготы, специальный налоговый режим, по которому вы можете не платить.

Татьяна Минеева: Налоговые каникулы.

Олег Соколов: На вас на самом деле…

Анастасия Урнова: То есть на самом деле все для меня?

Олег Соколов: В нашей стране, с точки зрения налогового режима для малого бизнеса… Такой режим не найти ни в одной стране Европы. Это суперльготный режим. Действительно, такого режима нет. Вот то, что касается профсоюзов – Олег абсолютно прав. Вот здесь у нас режим гораздо жестче, значительно жестче.

Анастасия Урнова: Просто я увидела у всех такую эмоциональную реакцию. Я не понимаю, вы поддерживаете это или, наоборот, против?

Олег Шеин: Смотрите, мы сейчас выходим на более высокие пласты, потому что на самом деле нельзя обсуждать одну глобальную проблему, при этом не рассматривая ее в пространстве, в общей ткани. Я соглашусь с тем, что на самом деле налоговое бремя в России не является избыточно громоздким. Если мы возьмем в пенсионные фонды, то у нас максимальная ставка 22% (по малому бизнесу она качественно меньше), а, скажем, во Франции и в Италии это порядка 34–35%. Тем не менее мы хорошо понимаем, что там бизнес дышит полной грудью. Проблема в другом.

Анастасия Урнова: Ну, там и институты по-другому работают.

Олег Шеин: Проблема в том, что в целом российское распределение создаваемого национального продукта очень перекошено. У нас, по оценкам, порядка 62% национального богатства принадлежит 130 тысячам долларовых миллионеров – ничтожно маленькой доле населения. Соответственно, это осуществляется в том числе через очень низкие заработные платы, очень низкие доходы. Когда малый бизнес ищет клиентуру, чтобы сбыть какую-то продукцию, чтобы найти потребителя, найти клиента, он не может его найти, потому что вокруг него море нищеты и бедности. И в этих условиях он пытается какие-то копейки сэкономить, подчас уходя от налогов.

Ну, понятно, что это не решение на самом деле никакое. И когда эта пирамида на самом деле исключает присутствие среднего класса по факту, когда у нас сегодня минимальная заработная плата находится на 95-м месте в мире, и мы скатились на 20 позиций за последний год…

Анастасия Урнова: И не соответствует прожиточному минимуму.

Олег Шеин: И прожиточный наш, который совершенно по-другому считается, чем в других странах мира, и он очевидно качественно занижен. В этих условиях, конечно, тема неофициальной занятости в том числе сопряжена и с этим, безусловно.

Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо вам большое. Пока что мы говорили довольно-таки теоретически, но давайте посмотрим, как на практике живут те люди, которые и являются самозанятыми. Увидим в нашем сюжете, а потом обсудим.

Согласно различным оценкам, число трудящихся россиян, не имеющих постоянного и официального места работы, составляет от 10 до 40 миллионов человек. Это те люди, которые не являются наемными сотрудниками и фактически сами себе работодатели, но при этом не зарегистрированы в качестве индивидуальных предпринимателей. Социологи в свою очередь выделяют среди этих людей три основные группы. Первая – неформально работающие. Вторая группа – работающие, но нерегулярно. И третья – так называемые самозанятые граждане – те, которые в прямом смысле работают на себя.

К примеру, Иван – фотограф, 28 лет – типичный представитель третьей группы самозанятых россиян. На современном языке – фрилансер. До того как уйти в вольное плавание, недолго работал по специальности дизайнером.

Иван Оноприенко, фотограф: Я был дизайнером, я был верстальщиком, делал дизайн обложек, логотипы – вот такого плана. Но все это было неофициально.

Еще во время учебы в институте Иван начала зарабатывать фотосъемкой. И так получилось, что любимое хобби постепенно стало основной профессией. К нему как к фотографу стали обращаться модные бренды и глянцевые журналы. Иван признается, что зарабатывает очень неплохо. Единственный минус – стабильности нет: то густо, то пусто. А два года назад Иван решил попробовать себя в другой профессии и устроился на работу в ресторан.

Иван Оноприенко: Я действительно думал, что это такая работа, где можно что-то заработать. Я не представлял вообще, какие там условия. Там же действительно рабский труд, где человеку приходится без остановки трудиться по 12 часов и получать за это просто копейки.

В общем, с постоянной работой не заладилось. Но Иван не расстраивается – сейчас его все вполне устраивает. Стоимость фотосессии в его исполнении – от 10 тысяч рублей.

Иван Оноприенко: Я не представляю такого места с фиксированной платой, где может работать фотограф. Абсолютно не представляю.

Иван прекрасно понимает, что сейчас он не образцовый налогоплательщик. И хотя у него, как и у большинства россиян, есть полис ОМС, обращаться в случае чего предпочитает к платным докторам. Говорит, качество бесплатной государственной медицины его не устраивает, как и бесплатного образования. Что касается пенсии, то молодой человек надеется и здесь обойтись без государства.

Иван Оноприенко: Пенсию, в принципе, я могу себе сам обеспечить. Больше надеюсь на это.

Но – нет, он в принципе не против того, чтобы стать добросовестным налогоплательщиком, пусть и как фрилансер. Налоги нужно платить, уверен молодой человек, однако этот процесс должен быть простым и понятным.

Иван Оноприенко: Я на самом деле не против платить налоги, но в моей ситуации это немножко неудобно, то есть учитывать каждую копейку, которая ко мне приходит, потому что это непостоянный заработок. То есть, если бы это была какая-то упрощенная система (может быть, на Западе есть какой-то пример данной системы), я был бы не против, я бы с удовольствием платил налог.

Иван признается, что ничего не знает про патент для самозанятых граждан, упрощенную налоговую отчетность и обещал подробно изучить этот вопрос. Слышал, что таких, как он, фрилансеров хотят лишить медицинской страховки, но со статусом "свободного художника" расставаться не собирается. И работать в дальнейшем Иван планирует только на себя – по крайней мере до тех пор, пока государство ему это позволяет.

Анастасия Урнова: И вот как поступать с таким человеком, который сам по себе неплохо зарабатывает, от государства ему ничего не нужно? Что-то, кроме кнута (если мы сравниваем кнут и пряник), может его мотивировать?

Елена Перминова: В данном случае есть даже просто пряник.

Анастасия Урнова: Так, это самое интересное.

Елена Перминова: Молодой человек, наверное, не до конца информирован. Он и сейчас может получить патент и спокойно заниматься легализованно своим видом деятельности.

Анастасия Урнова: Ну, единственное, что ему даст этот патент – этот возможность платить налоги?

Елена Перминова: Да. Но это минимальная сумма налога. В перечень вот этих видов деятельности фотография входит. Он получает этот патент, покупает его на год. Пусть будет даже условная сумма – 500 рублей, может быть, еще сколько-то, и все. И человек законно работает. Это он сейчас очень молод и не думает о том, что ему пенсия пока не нужна, он сам на нее заработает.

Анастасия Урнова: Ну, он честно говорит: "7–8 тысяч рублей – может быть, я не так хорошо на них проживу". Ну, пенсия – отдельная тема.

Татьяна, хочу чуть побольше про патенты поговорить, потому что… Система вроде работает. Мы начинали передачу с того, что в Москве их купили 2 тысячи. Понятно, что у нас людей сами на себя здесь работает больше. Она сейчас какая-то сложно работает, эта система? Или все так просто, что мы, может быть, сейчас объясним телезрителям – и они повалят?

Татьяна Минеева: Ну, действительно должна быть разъяснительная работа сейчас. Коллега правильно сказала, можно уже этот патент получить.

Анастасия Урнова: Давайте воспользуемся этой возможностью.

Татьяна Минеева: Другое дело, что я вот таких молодых людей вижу каждый день, я сама преподаю в одном из вузов. И там уже поднимают руки – большая половина тех, кто уже как-то зарабатывает, кто-то дизайнером работает. И даже своих студентов в маленькой аудитории я до сих пор не убедила: "Пожалуйста, давайте пойдете и купите этот патент, фиксированная оплата…"

Анастасия Урнова: Нет, ну а что? ОМС он не пользуется, на пенсию не рассчитывает.

Татьяна Минеева: Они просто не хотят. Понимаете, недоверие к государству в принципе уже идет со школьной скамьи.

Анастасия Урнова: А в Москве сколько стоит патент, вы знаете?

Татьяна Минеева: Я не знаю этого, к сожалению.

Елена Перминова: Это правда, суммы очень небольшие, и по всем регионам.

Татьяна Минеева: Я думаю, что нужно просто, чтобы была нормальная информационная кампания, разъяснительная. У нас везде есть фонды занятости, фонды поддержки бизнеса, в каждом регионе, в Интернете…

Анастасия Урнова: Вы знаете, вот это один пример, потому что когда мы берем фотографа, мы понимаем, что фотограф в Москве и в ряде других городов…

Татьяна Минеева: Есть фотографы и за 30 тысяч рублей. То есть они в месяц получают очень прилично, конечно.

Анастасия Урнова: Могут зарабатывать очень неплохо. Но я, пока готовилась к программе, читала форумы, что люди пишут на эту тему, в том числе нашла интересное сообщение. Мне кажется, оно не уникальное. Пишет молодой человек: "Чиновники предлагают лишить нас ОМС, запреты, пятое-десятое. Но вот я, – пишет этот молодой человек, – живу в очень бедном регионе. И у нас, вы знаете, найти работу за 10 тысяч рублей – это уже огромный успех". Поэтому люди просто перебиваются как могут ради того, чтобы выжить. Если те небольшие, мизерные, можно сказать, деньги, которые им удается заработать, еще начать делить на налоги – ну, это просто вопрос выживания людей.

Учитываем ли мы такие ситуации, когда сейчас с вами говорим о том, что "нет, ты все-таки должен платить налоги"? Олег, вы как считаете?

Олег Соколов: Вот то, что касается молодого человека, который был в сюжете. Это обычная ситуация, и она достаточно типичная. Хотя, как правильно Олег сказал, эта категория, может быть, и не столь большая. Может, мы сильно преувеличиваем, что очень много людей, которые хотят именно работать по патенту. Как правило, это некая промежуточная категория. То есть на самом деле люди хотят либо через такую работу открыть свой бизнес и им заняться (ну, такой более или менее серьезный), либо просто не нашли хорошую работу по профессии.

Анастасия Урнова: По найму.

Олег Соколов: В качестве наемного работника. Всё. Как правило, в этой категории очень мало кто задерживается, очень редко кто задерживается. То есть фрилансеры уходят либо в сторону бизнеса, либо это подработка.

Анастасия Урнова: Ну, то есть это такой переходный период.

Олег Соколов: Да. Либо это просто подработка к какой-то другой работе. Либо человек уже трудоустраивается куда-то на более или менее стабильную работу и там получает зарплату – в конверте, не в конверте, по-разному, но ту, которая его устраивает для того, чтобы ему не нужно было подрабатывать.

А что касается системных решений и информации. Ну, к сожалению, у нас действительно, как сейчас говорят, фейковой гораздо…

Анастасия Урнова: Больше.

Олег Соколов: Больше значительно! И она привлекает внимание, чем та информация, которая помогает людям. Вот сюжет о том, что лишат обязательной медицинской помощи всех, кто где-то не зарегистрировался и не работает, – ну, это такой откровенный фейк, что просто как-то… Я не могу понять, почему его вообще раскручивают. Я думаю, что коллеги тоже, во всяком случае из органов власти, прекрасно это понимают.

Анастасия Урнова: С другой стороны, давайте поговорим об этом подробнее, потому что…

Олег Соколов: У нас по Конституции гарантируется бесплатная помощь в государственных медицинских учреждениях. Невозможно лишить человека этого права. Невозможно.

Татьяна Минеева: Конечно. И у нас и образование, и дороги…

Анастасия Урнова: С другой стороны…

Татьяна Минеева: У нас много что бесплатное.

Олег Соколов: У нас в этом смысле страховая медицина и то сомнительный характер носит, потому что фактически за счет того, что у нас есть частные посредники между бюджетными деньгами, которые мы платим в виде страховых компаний, мы теряем на этом 10–15%. А что касается таких молодых людей, и не только, то за них платит региональный бюджет.

Анастасия Урнова: Я как раз хотела сказать, что ведь очень многих возмущает то, что… "Я плачу налоги, а другой человек не платит налоги. Я, получается, оплачиваю его медицину. Где справедливость?"

Олег Шеин: Мне кажется, мы возвращаемся опять же к вашему тезису, что…

Анастасия Урнова: Мы начинаем меры обсуждать.

Олег Шеин: Значительная доля – это не вина людей, а беда людей, потому что у них нет возможности официального трудоустройства.

Анастасия Урнова: Если вы не поддерживаете решение, например, забрать ОМС у тех, в "серой" зоне…

Олег Шеин: А это невозможно сделать просто по Конституции, о чем и был разговор. На самом деле единственное, чем люди рискуют – это пенсионное обеспечение. Повторю еще раз, в этом году пенсию не смогли получить 30 тысяч человек. Это число будет возрастать. И по оценкам Академии труда России, к 2020 году уже каждый седьмой человек, достигающий пенсионного возраста, увидит, что у него не хватает этих самых баллов. Мнение о том, что люди могут заработать на пенсию и жить потом, как рантье, оно весьма иллюзорно. На самом деле у нас количество людей, имеющих вклады в банках, за последние три года сократилось на четверть – то есть раньше это было порядка 40%, а сегодня около 27%.

Анастасия Урнова: Может, после того, как банки начали закрываться?

Олег Шеин: У людей просто упали доходы. Это ни для кого не секрет. Люди поэтому то, что откладывалось на "черный день", начинают тратить. Давайте не будем забывать, что значительная доля наших соотечественников смогла ведь купить товары длительного пользования – холодильники всякие дорогие, автомобили и так далее. И поэтому то, что сегодня у людей упали доходы, еще не означает, что они резко потеряли соответствующий статус.

Анастасия Урнова: Ну, мы пока говорим про пенсии.

Олег Шеин: Когда это оборудование выйдет из строя, им придется через три-четыре года уже задуматься очень основательно, что же происходит. Поэтому, заканчивая просто мысль, пенсионный сюжет здесь на самом деле главный, он основной.

Анастасия Урнова: Говоря про пенсию, Татьяна, я сейчас опять выступлю от лица молодого поколения. Вот за нашу не больно-то продолжительную жизнь мы уже в сознательном возрасте видели как минимум пять серьезных пенсионных реформ. И государство говорит нам, молодым людям: "Ну, что же вы не думаете о пенсии? Идите и копите на нее через те инструменты, которые предлагает вам государство". Может ли это служить серьезным мотиватором?

Татьяна Минеева: Это, наверное, может служить серьезным мотиватором тем людям, у кого до пенсии осталось 5–10 лет. А мы говорим сейчас про этих самых самозанятых…

Анастасия Урнова: Ну, мне 30.

Татьяна Минеева: В основном, я говорю, они уже с первого курса все работают нелегально. Они уже не представляют, как это так – что-то там оформлять, потому что им никто это не разъяснил, не запугал. И до пенсии-то вот этому парню далеко.

Анастасия Урнова: Но, с другой стороны, может быть, если я работаю легально, я могу больше зарабатывать? Или если ты работаешь нелегально, ты не заключаешь ни с кем договора. И если тебе не заплатили или твой заказчик еще как-то нарушил условия сделки, ты же не можешь себя никак защитить. Почему мы не говорим о том, что тебе предлагают вывести себя в правовое поле? Или я не понимаю?

Татьяна Минеева: Конечно, разъяснительная работа должна быть в том ключе, что: те, кто в тени – вот вас государство никак не защитит в случае чего; а те, кто как-то легализован – самозанятые, до индивидуального предпринимательства он уже дорос, либо он официально оформлен – тогда вы под какой-то защитой, потому что у вас идут отчисления и все такое. Но молодой человек в ролике сказал, что его известные издания берут. Я просто не верю, что просто ему платят эти деньги. Естественно, каждый…

Анастасия Урнова: Крупные юридические компании предпочитают…

Татьяна Минеева: Впопыхах договор гражданско-правовой с ними заключают, и налоги они платят, но только он просто об этом…

Анастасия Урнова: Налог просто платит работодатель.

Татьяна Минеева: Да. Но он об этом не знает.

Анастасия Урнова: С другой стороны, еще государство предлагает (ну, ходили такие слухи), например, запретить выезд за границу людям, которые работают в теневом секторе. Насколько такая мера может быть эффективной?

Елена Перминова: Ну, я считаю, что это неэффективная мера. И все, что относится к таким запретам, оно не должно быть. И мы не должны об этом сейчас даже говорить.

Анастасия Урнова: А когда, извините, мы говорим о том, что нужно уменьшить рынок наличной валюты и перевести все максимально в безнал, насколько это тоже может повлиять на самозанятых? Все-таки деньги в основном получают наличные.

Елена Перминова: Да, вот это тоже проблема. Если все перевести в безналичные расчеты, здесь опять же много других вопросов существует. У нас должны везде быть терминалы. У нас все учреждения, организации, которые оказывают те или иные услуги населению, обязательно должны принимать пластиковые карты, а не требовать, чтобы рассчитались наличными.

Анастасия Урнова: Я просто, как вы понимаете, все пытаюсь выцепить какие-то позитивные стороны для человека. Ты должен понять, что если ты работаешь в светлую – тебе хорошо. Вот мы сейчас уже поняли, что ты попадаешь, по крайней мере, в правовое поле и можешь законными способами защищать свои права, пенсию получишь.

Елена Перминова: Конечно. Мы же начинали передачу… Анастасия, вы же сказали, что даже кредит в банке получить на какую-то крупную покупку или на ту же ипотеку – вы должны предоставить справку о заработной плате. И если вы предоставите справку о минимальной заработной плате, то, естественно, вы не сможете оформить и кредит в банке. Об этом тоже не нужно забывать молодым людям. И они не сразу заработали себе…

Анастасия Урнова: Это правда.

Татьяна Минеева: Я насчет переездов тоже хотела… Вот эти запретительные меры, конечно же, и так уже всех запугали. Просто всего 40 человек вообще поверили в самозанятость. Мы говорим много об инвестклимате. Но как можно на территории, где будут запугательные меры, что переезжать нельзя, уезжать нельзя…

Анастасия Урнова: В другие страны. "Накажем вас жизнью в России".

Татьяна Минеева: Да. Тогда вообще никакой бизнес не будет развиваться, а просто все едут за границу. То есть о каком инвестклимате тогда мы говорим? Это то, что муссируется на всех уровнях.

Анастасия Урнова: С другой стороны, мне кажется, мы еще не учитываем такую категорию граждан – например, некоторые люди работают на какой-то официальной работе, платят налоги, получают там свою зарплату, но при этом плюс еще делают что-то неофициально.

Олег Соколов: Это достаточно большая категория.

Татьяна Минеева: Очень большая.

Елена Перминова: Репетиторы. Те, у кого есть мозги.

Олег Соколов: Как раз то, о чем мы говорили. Из-за того, что доходы достаточно низкие у людей, у подавляющей массы людей, у 90% доходы низкие, которые не позволяют жить действительно достойно, люди вынуждены…

Анастасия Урнова: Тот самый феномен "работающих бедных".

Олег Соколов: Конечно, да. Они вынуждены искать дополнительную работу. Причем та же самая ситуация у нас ведь и в легальном секторе так называемом, в бюджетном секторе. Если мы посмотрим, врачи и учителя легально работают на две, на две с половиной ставки. Почему они вынуждены это делать? Не ради того, чтобы указы президента выполнить, чтобы кто-то отчитался, а потому что просто люди хотят нормально заработать и нормально жить.

Анастасия Урнова: Ну а таких людей как-то надо выводить из тени? Мол: "Ты зарабатываешь неофициально по выходным – получай патент".

Олег Соколов: Я думаю, что все-таки это не самая главная проблема.

Анастасия Урнова: Все-таки не она?

Олег Соколов: Тут все-таки надо комплексно решать меры, в том числе о чем Олег, безусловно, говорил. И вы абсолютно правильно сказали – вот то, что касается пенсионных прав. Мы сейчас оплачиваем. Те, кто работает в легальном бизнесе, врачи, учителя, шахтеры, металлурги, телеведущие – они фактически оплачивают пенсии так называемых самозанятых. То есть они обращаются в тот же Пенсионный фонд, куда поступают наши платежи. Наши платежи, наши деньги поступают. И обращаются за пенсией. Причем пенсия им гарантирована не ниже прожиточного минимума в соответствующем субъекте Российской Федерации. То есть они платят с одного минимального размера оплаты труда, а получают пенсию фактически больше – за счет тех, кто легально работает.

Возможны здесь механизмы? Ну, как вариант – балльная система. Хотя, на мой взгляд, она, конечно, безусловно, непростая, люди ее не понимают, неочевидная система. Но возможен и другой случай, когда просто разделить Пенсионный фонд. У нас, скажем, госслужащие отдельно получают трансферты в Пенсионный фонд, то есть здесь никак не связано. Хорошо, если ты самозанятый, то тогда пусть у тебя будет свой Пенсионный фонд. И тогда ты уже не будешь претендовать…

Анастасия Урнова: И как он там наполнится…

Олег Соколов: Да, и как наполнится… И наш бизнес, когда хотели увеличить платежи самозанятых с одного минимального размера оплаты труда до двух, малый бизнес категорически против выступил и сказал, что "это ляжет колоссальным бременем на нас". Ну, давайте посчитаем. Что это означает? Это означает увеличение налоговой нагрузки на бизнес где-то в среднем на 200–300 рублей в месяц.

Анастасия Урнова: С человека?

Олег Соколов: А там платит только сам индивидуальный предприниматель. То есть понятно, что это просто на самом деле попытка скрыть совсем другие доходы. Если бизнес не способен заработать дополнительно 200–300 рублей в месяц, то это не бизнес, это просто прикрытие каких-то совсем других вещей.

Но пошли на поводу у так называемых представителей малого бизнеса (я сейчас не беру тех, кто реально работает и что-то создает) и ввели льготу. В результате – потери бюджета. В результате – дополнительные трансферты в Пенсионный фонд. И кто эти трансферты покрывает и из бюджета, и из Пенсионного фонда? Опять же мы с вами – те, кто легально работает, и те, кто получает легальную заработную плату.

Анастасия Урнова: Вот у меня создается ощущение, что мы на самом деле переходим к решению глобальных проблем рынка труда в России, да и бизнес-климата. Есть часть экспертов и представителей власти, которые предлагают решать проблему с помощью запретительных мер. В общем-то, понятно, что это, наверное, первое, что многим приходит на ум. Есть другие эксперты, которые говорят: "Так решить проблемы невозможно. Нужно улучшать бизнес-климат, нужно создавать дополнительные рабочие места. И только так. Когда есть привлекательное рабочее место, тогда туда пойдет человек, который сейчас работает как-то там на себя нерегулярно и так далее". Елена, вы насколько с этим согласны? И есть ли у нас перспективы двигаться в этом направлении?

Елена Перминова: Я абсолютно, Анастасия, с вами согласна, что в первую очередь государство должно быть заинтересованным в том, чтобы создавать рабочие места, и рабочие места с достойной заработной платой. Если мы сейчас говорим о регионах и региональных бюджетах, что они платят колоссальные суммы за неработающее население в Фонд медицинского страхования, если бы были созданы рабочие места для этих граждан и они смогли бы платить налоги, то тогда, конечно, эти высвободившиеся средства могли бы быть направлены на строительство того же детского сада. И это опять дополнительные рабочие места в этом регионе, могли бы быть уже официальные дополнительные рабочие места.

Анастасия Урнова: А сколько людей могли бы налоги еще собирать…

Елена Перминова: А сколько людей могли бы собирать налоги. И все-таки я хочу сказать, что на самом деле налоговое бремя у нас в России не так велико. И я абсолютно согласна с вами, когда вы говорите о том, что бизнес пытается всегда сказать, что с него очень много берут налогов, вот прямо нагрузили бизнес налогами. Это не так.

Анастасия Урнова: Но с другой стороны…

Елена Перминова: Нужна быть какая-то ответственность и у бизнеса, и у населения…

Анастасия Урнова: Зарплата же сотрудника бизнесу стоит практически в полтора раза больше, чем он платит непосредственно человеку.

Елена Перминова: Ну, он же уходит от налогов, потому что он в конверте платит.

Анастасия Урнова: Нет-нет, почему? Наоборот – легально. Если зарплата у человека 100 тысяч рублей (ну, просто чтобы легко было посчитать), то как минимум еще 30 с копейками процентов работодатель платит за своего сотрудника. Если зарплата 100, то работодателю это стоит около 150.

Олег Соколов: Кстати, это один из мифов. На самом деле это один из мифов.

Анастасия Урнова: Или нет?

Татьяна Минеева: Больше половины, конечно же, платит.

Олег Соколов: Дело в том, что в данном случае работодатель выступает ровным счетом как налоговый агент, не более того. Все платежи в страховые фонды – это деньги работника, не работодателя, а работника, это отчисляется из заработной платы.

Анастасия Урнова: Ну, работник приходит устраиваться на работу… Татьяна, поправьте. Вот я приду к вам устраиваться на работу и скажу: "Я хочу 100 тысяч рублей". Вы мне скажете: "Ну, хорошо, вот тебе 100 тысяч рублей, только 40 из них я отдам налогами". Ну, это не те 100 тысяч рублей, которые я просила.

Татьяна Минеева: Я, во-первых, хочу сказать, как бизнесу сейчас живется. Вот мы говорим, что в регионах нужны рабочие места за счет чего бизнес должен строить, создавать инфраструктуру, детские сады, заводы. Сейчас очень много что законсервировано из-за общей кредитной политики, из-за процентной ставки. У нас в принципе эти рабочие места, которые планировались, они уже не создадутся – из-за государства, потому что бизнес не может дальше достроить эти заводы. Мы посчитали, у нас сейчас тысяча заводов. Мы сейчас видим, что большая часть уже сокращается, что-то не достраивается.

Если мы говорим про налоги, если сравнить с другими странами, с Европой той же самой, то, наверное, у нас мининалоговое бремя. Но у нас всего 20% малого и среднего бизнеса, а все остальные 80% – это крупный бизнес и компании с госучастием. Малому бизнесу сложно конкурировать с этими монстрами-корпорациями. Понимаете? Тогда как в Германии – 90%. Конечно, там и налоги они могут платить, там кооперация другая.

Соответственно, малый бизнес не может получить эти контракты, на госзакупки выйти. Много громким дел, где сами же госкорпорации создают свои малые бизнесы, чтобы у них закупали все это и обслуживали. Но каким образом они должны это создавать? Поэтому к малому и среднему бизнес надо относиться через призму того, что их в принципе мало в реальном секторе экономики.

Анастасия Урнова: С некоторым пониманием.

Олег, уже время нашей программы подходит к концу, будем подводить итог. В июне должно быть понятно, кто такие все-таки самозанятые. Вот что ожидать людям на пороге этого события – тем, кто сейчас неформально работает?

Олег Шеин: На самом деле, я повторю еще раз, есть две категории людей. Одна из них – это работники по найму. И понятно, что патентная система – это не для них. И их легализация в качестве самозанятых тоже не для них, потому что у них есть их работодатель, они работают на организацию – строительную компанию, фермера, на предпринимателя, который реализует продукцию, и так далее. И им нужны совершенно другие законы о другом.

Но есть действительно небольшая часть людей, которая может немножко выиграть. Это на самом деле не совсем индивидуальные предприниматели, но те, кто пытаются каким-то образом за счет своей квалификации, знаний немножко заработать денег. Вот они могут легализоваться. Это даст им в будущем шансы на то, что по крайней мере пенсию они получат в предусмотренный обычный срок и не будут в старости без денег совсем.

Анастасия Урнова: Спасибо большое. Елена, ваше финальное слово. К чему готовиться?

Елена Перминова: Я убеждена, что наши люди не должны бояться, если выйдет закон о самозанятых. Мы просмотрим все варианты, все "за" и "против" для того, чтобы люди могли платить налоги за свою работу, которую они сейчас осуществляют в качестве самозанятых. Пока это будут совершенно символические суммы, но зато они будут работать в правовом поле, у них будут гарантии. А мы все со своей стороны должны провести огромную разъяснительную работу, рассказать населению о том, чтобы они не боялись выходить из тени и платить налоги.

Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо вам большое.

Что же, сегодня мы обсуждали проблему самозанятых, а их, напомню, в России порядка 20–30 миллионов человек. И сложность это для всех – и для государства, и для людей, которые работают в неформальном секторе экономики. Ну, что же, будем надеяться, что ситуация развернется лучшим образом для всех участников. Правду вместе с вами искала Анастасия Урнова. Оставайтесь на Общественном телевидении России!