"Чего не запрещает закон, то запрещает стыд". Луций Анней Сенека (младший) Анастасия Урнова: Здравствуйте! Вы смотрите Общественное телевидение России. Это программа "ПРАВ!ДА?". Меня зовут Анастасия Урнова. И вот тема нашей сегодняшней передачи: Если в Советском Союзе средний возраст вступления в половую жизнь составлял 19–20 лет, то сегодня он снизился до 15–16. Более того, по некоторым оценкам, до 90% молодых людей получают первый опыт интимной близости именно в школьные годы. При этом далеко не все из них задумываются о последствиях. Россия находится в числе стран-лидеров по подростковым беременностям, треть из которых заканчивается абортами. Далеко не все юноши и девушки знают о методах контрацепции. По-прежнему актуальна проблема заражения подростков ВИЧ-инфекцией, не говоря уже о других болезнях, передаваемых половым путем. Секс-скандалы в ряде московских школ показали: дети беззащитны перед домогательствами со стороны как взрослых, так и сверстников, не знают своих прав, не умеют распознавать давление и насилие. Одни видят решение проблемы в массовом сексуальном просвещении подрастающего поколения, начиная прямо со школьной скамьи. Другие решительно протестуют против этого, считая секс-просвет очередной попыткой нравственного разложения россиян. Анастасия Урнова: Моя мама еще рассказывала мне, что тогда еще ее юные подруги очень пугались момента наступления первых критических дней. Они думали, что, возможно, они умирают. Мне повезло – моя же мама рассказывала мне о смешных способах предотвращения нежелательной беременности, которые практиковали те же ее подруги. И именно от мамы я узнала, что это смешно и так делать неправильно, а вот это правильно и так делать стоит. В советские годы на телеэкраны вышел сюжет, в котором молодая девушка, отвечая на вопрос корреспондента, говорила, что да, у нее действительно было несколько половых партнеров, и, в общем-то, ей это все даже понравилось, но в будущем она обязательно собирается с этим делом завязать и бросить. Вот сегодня мы живем уже много лет спустя, и, казалось бы, ситуация изменилась, мы очень много знаем из рекламы. Но очень волнует вопрос. Анна, может быть, вы нам поможете. К кому я могу обратиться, чтобы мне сказали: "Вот так в обществе, в разговоре с другими людьми можно называть половые органы"? Мне кажется, это довольно табуированная тема. А говорить-то как-то надо. Анна Кульчицкая: Ну, это такой вопрос. Вот если обращается ребенок… Ну, я педагог-дошкольник в частности, в основном. Если обращается ребенок, то, конечно, он должен обращаться к своим родителям как к наиболее близким людям. Анастасия Урнова: То есть мама должна ответить? Анна Кульчицкая: Я думаю, что прежде всего должны ответить родители как люди, которые знают своего ребенка, знают полностью его особенности и… Анастасия Урнова: А у вас есть ответ на этот вопрос? Просто мне кажется, что бо́льшая часть присутствующих в студии постесняется произносить соответствующие слова, хотя мы говорим, например, "желудочно-кишечный тракт", "у меня болит желудок", "у меня болит горло". У вас есть ответ для ваших детей? Анна Кульчицкая: Для моих детей, да, у меня есть ответ. Если мои дети зададут мне этот вопрос, я им расскажу. То есть я им, естественно, скажу о том, что это очень интимная сторона жизни, что об этом не принято на людях, что это то, что составляет определенное таинство. "Я вам расскажу обязательно, дети", – и расскажу как, но используя именно научные термины. Потому что самое главное, что мы должны разделять – обязательно дети должны знать о том, как устроен человек, как устроена его репродуктивная система. Но это необязательно влечет за собой знание о том, как должны различные особи человеческие (у нас уже сейчас, к сожалению, об этом идет речь, когда говорят о секспросвете) должны вступать в контакт. Это разные вещи. Анастасия Урнова: Сейчас мы до этого дойдем. Дарья, вы согласны, что родители должны отвечать в первую очередь на этот вопрос? И готовы ли родители на него отвечать, современные? Дарья Рахманинова: Мне очень нравится ваш ответ, потому что это действительно идеальная ситуация, когда по мере взросления ребенка родитель, отвечая на его вопросы в быту, просто рассказывает о жизни как она есть, при этом действительно не боится называть половые органы своими названиями. Потому что у нас есть диссонанс такой – иногда матерные слова легче воспринимаются, чем названия половых органов. И это очень странно слышать. Так вот, большинство родителей за половое просвещение, по крайней мере те современные, интересующиеся и активные люди, с которыми мы проводили глубинные интервью, но многие не знают, как это делать. И сейчас есть действительно такой вопрос, проблема, потому что в их семьях не было такого диалога. И поэтому они сейчас ищут современные источники, научные источники, медицинские источники в том числе, чтобы передать своему ребенку эти знания, чтобы обезопасить его дальнейшую жизнь. Анастасия Урнова: Ирина, с чем мы сталкиваемся? Например, возраст вступления в половую жизнь по сравнению с Советским Союзом, по крайней мере, как говорит статистика (объективных данных, наверное, по этому поводу нет), он все-таки довольно сильно изменился: если раньше это было 19–20 лет, то сейчас это вроде бы как 15–16 лет. Хотя вроде бы одни и те же семьи, не готовые разговаривать об интимной стороне жизни. Вот почему так происходит? Ирина Медведева: Ну, потому что вместо семьи это делают средства массовой информации и некоторые шустрые лекторы. Раньше времени растормаживают сферу увлечений, во-первых. Во-вторых, мои коллеги из Екатеринбурга, детские психологи, они проводили очень интересное анкетирование анонимное по этому поводу. И оказалось, что масса старшеклассниц и старшеклассников врут друг другу на эту тему, что у них на самом деле этого опыта нет. Но поскольку сейчас как-то все перевернулось с ног на голову и человеку, наоборот, в их возрасте стыдно быть целомудренным, а не стыдно быть развращенным, это наоборот почетно, то они очень часто привирают эти вещи. Что касается родителей. Я думаю, родители обязательно должны знать о том, что такое охранительные мифы. В психологии есть такое понятие. И поэтому, пока ребенок маленький, ему очень полезно говорить, что он найден в капусте, что его принес аист, что его купили в магазине. Пока он маленький, он совершенно не должен знать подробности своего появления на свет. Анастасия Урнова: Мы не говорим о том, что маленькому ребенку. По крайней мере, я так понимаю. Правильно ли я трактую, Юрий? Речь не идет о том, что мы ребенку маленькому будем рассказывать все в деталях, процесс появления новой жизни. Но какие-то базовые вещи должен ли он узнавать? Юрий Оболонский: Здесь нужно опять же отдать какие-то критерии все-таки, о каком возрасте мы говорим. Я был на одном семинаре у одной уважаемой организации, и там представитель ЮНЕСКО в прошлом году пришел, и он ратовал, что нужно обязательно… Это понятно, потому что выделены гранты, нужно их освоить. И нужно обязательно, буквально чуть ли не с первого класса вводить просвещение детей в сексуальной сфере и так далее и тому подобное. Я категорический противник таких нововведений, потому что… Я соглашусь с предыдущим выступающим. Для начала вообще нужно родителей самих каким-то образом просветить насчет этого и сделать так, чтобы они все знали и все умели правильно. И потом чтобы они уже начинали передавать свой опыт своим детям. Потому что, к сожалению, у нас родители сексуальные вещи далеко не все знают и умеют, каким образом это назвать и каким образом это передать подрастающему поколению. Анастасия Урнова: Кстати, у нас есть… Юрий Оболонский: Если раньше бабушки и дедушки нас воспитывали, а мамы и папы у нас были загружены работой… Я вот с дедушкой очень много всегда, когда я был маленьким, у нас были разговоры. Он, конечно, вот именно так и рассказывал, когда я был очень маленьким, что меня нашли в капусте и так далее. И по мере взросления у нас шел диалог старшего с младшим. А потом уже добавился разговор мамы и папы. Анастасия Урнова: Дополнительно. Юрий Оболонский: Естественно, когда я был уже более взрослым, 12–13 лет, я уже начал разговаривать с отцом. У меня семья, где у меня и мальчик… Ну, мальчик уже взрослый, 20 лет. И дочка, 25 лет. И начиная с 3–4 лет, конечно, и мне, и моей жене задавались моими детьми вопросы. И мы постепенно, последовательно отвечали на них и давали какое-то определенное просвещение. И дай бог, уже в этом возрасте они абсолютно просвещенные. Анастасия Урнова: И точно знают, что к чему. Юрий Оболонский: Одна из них вышла замуж. И все нормально. И живут они нормально и счастливо. Анастасия Урнова: Когда мы говорим про взрослых людей… У нас есть цитата врача-сексолога о том, что знают взрослые и часто даже замужние люди. Давайте посмотрим. Амина Назаралиева, врач-сексолог: "Я встречала замужних женщин, которые думали, что дети рождаются через анальное отверстие, зачатие возможно только во время менструации, а венерическими заболеваниями нельзя заразиться, если ты верна мужу и сохранила девственность до брака. Подростки часто думают, что во время первого секса нельзя забеременеть, прерванный половой акт – надежное средство предохранения, а оральный и анальный секс абсолютно безопасны в плане болезней". Анастасия Урнова: Александр, ваша практика как-то подтверждает? Александр Полеев: Наша передача мне немножко напоминает какую-то передачу о научно-фантастической литературе. Анастасия Урнова: Почему? Александр Полеев: Такие высказываются тезисы. Вот Ирина Яковлевна сказала, что в том, что сегодня сексуальную жизнь начинают 15–16-летние ребята, виноваты средства массовой информации и какие-то нехорошие дяди и тети-лекторы, которые ездят по городам и весям и читают какие-то нехорошие лекции. В том, что сегодня действительно в больших городах сексуальная жизнь начинается с 15–16 лет в основном (не все, но бо́льшая часть), виновата акселерация. Сегодняшние подростки… Анастасия Урнова: То есть это естественный процесс? Александр Полеев: Это совершенно естественный процесс. А мы говорим только о подростках, не о каких-то детях. Когда речь идет о сексуальном просвещении, то речь идет даже не вообще о подростках, а о средних и старших подростках, не о младших подростках. И противники говорят: "Вы хотите работать с детьми". Мы не хотим работать с детьми. У них нет тестостерона, и эти разговоры ложатся совершенно на никакую почву. Так вот, я приведу вам простой пример. Первое сексологическое исследование в Москве было проведено в 1964 году моим великим учителем, профессором, врачом-сексологом. И тогда исследовалась тысяча московских одиннадцатиклассников. Уровень тестостерона у них составлял 4 миллиграмма. Исследование, которое проведено в прошлом году в тех же школах, но не на тех же одиннадцатиклассниках… Анастасия Урнова: Этого можно ожидать. Александр Полеев: Естественно, они уже дедушки. Показали среднюю цифру 4,18. То есть за 50 лет добавилось в организме почти 2 миллиграмма тестостерона, кстати, как и других гормонов. К примеру, в том же исследовании размер ноги одиннадцатиклассника московского средний – 40,5. Сегодня – 42,5. Поэтому, конечно, речь идет об акселерации. Не мы ее придумали. Она никак не связана с распадом Советского Союза, с деятельностью средств массовой информации, вашего канала, не вашего, канала "Спорт" и канала "Охота и рыбалка". Оно происходит во всем цивилизованном мире. Анастасия Урнова: Естественно, да? Александр Полеев: Да. И ничего с ним не поделаешь, с этой акселерацией. Анастасия Урнова: Но, с другой стороны, мы здесь вспоминаем Ромео и Джульетту, еще давным-давно было. Джульетте было 13 лет. Александр Полеев: Ну, они были итальянцы. А в Москве итальянцев мало. Анастасия Урнова: Давайте вспомним, пожалуйста, няню Татьяны Лариной из романа "Евгений Онегин", которая вышла замуж, когда ей было 13 лет. Александр Полеев: Настя, выход замуж и начало успешной половой жизни – это совершенно разные вещи. Это сравнение неадекватное. Юрий Оболонский: Вы знаете, мне всегда нравится такое грамотное программирование: "Ну, ничего не поделаешь, это безысходная ситуация". Это называется "выбор без выбора". Для телезрителей. Александр Полеев: Нет, это не безысходная ситуация. Я такого не говорил. И не надо искажать мои слова! Анастасия Урнова: Случай, секунду! Юрий Оболонский: "Это выбор без выбора". Александр Полеев: Просто к этой ситуации, которая складывается естественно, надо приспосабливаться. Но не так, как говорил об этом уважаемый Юрий Владимирович, который, очевидно, по профессии писатель-фантаст, потому что он предлагает всеобщее обучение родителей. Ирина Медведева: Позвольте я скажу… Александр Полеев: Родители бывают не только с высшим образованием и культурные и интеллигентные люди, а они вообще, бывает, работают на заводе, копают землю, продавщицы в магазинах. Ирина Медведева: Да-да, это правильно. Александр Полеев: И ничему вы их не научите. Единственная возможность научить подростков – дать необходимые сведения. Я, кстати, совершенно против термина "половое просвещение". Это должна быть подготовка в семейной жизни, в которой есть психология, в которой есть экономика и в которой есть интимная жизнь. Единственная возможность для этого – это школа. Никакой другой возможности нет. При этом, по моему мнению, в российской школе этого никогда не было. Ирина Медведева: И слава богу. Александр Полеев: Одно короткое время было. Кстати, неплохо, но очень короткое время. Ирина Медведева: Очень плохо. Александр Полеев: Не будет. И мне очень жаль… Неплохо было. Ирина Медведева: Очень плохо. Александр Полеев: Учебник был неплохой. Ирина Медведева: Дети сбегали с этих уроков массово. Александр Полеев: И мне очень жаль Дашу, которая пытается посвятить свою жизнь ведению этого предмета и этой деятельности. Анастасия Урнова: Но ведь сегодня все дети в Интернете. Я так понимаю, у вас, например, есть просветительский проект, который этим и занимается, но за пределами школы и добровольно. Человек может зайти и что-то узнать – как родитель, так и ребенок. Правильно? Дарья Рахманинова: Я сейчас хотела пару слов вставить о том, как медийное пространство влияет на наши ощущения. Действительно, мы включаем канал любой музыкальный днем, когда ребенок приходит из школы, и мы очень много видим эротизма там. И при этом нам никто не рассказывает, как это интерпретировать. А у адептов программы полового просвещения есть понимание о том, что наша психика имеет ограничения. Сначала поэтапно она развивается. Сначала имеется платоническая фаза, эротическая фаза, а потом уже только сексуальная. И об этом тоже нужно и важно предупреждать в программе полового просвещения. Анастасия Урнова: Человек должен быть готов к тому, что он видит? Я правильно понимаю? Дарья Рахманинова: Да. Анастасия Урнова: То есть трактовать это за него? Дарья Рахманинова: Это про осознанность. Как раз наоборот – программа полового просвещения отодвигают сексуальный дебют. Это по опыту зарубежных стран. Ирина Медведева: Не только отодвигают. Это неправильно. Александр Полеев: Абсолютно согласен с Дашей. Ирина Медведева: Не только отодвигают. Как писал величайший австрийский психиатр Виктор Франкл… еще в 50-е годы он писал о том, что это приводит очень часто к мужской импотенции, вот это именно школьное половое просвещение, которое на Западе, в частности в Австрии, уже было в 50-е годы. Что касается тестостерона и его повышения. Во-первых, надо еще проверить тех, кто это проверял. Контролировать контролеров. Александр Полеев: Ну, это во всем мире так. Вам придется проверять тысячи докторов наук. Ирина Медведева: Но самое главное, самое главное… Юрий Оболонский: Вы постоянно обобщаете. Понимаете? Анастасия Урнова: Не будем кричать! Александр Полеев: Я могу вам, не сходя с места, назвать фамилии. Кого вы собираетесь проверять? Ирина Медведева: Сейчас-сейчас, подождите. Я хочу сказать, что повышение тестостерона очень как раз зависит от искусственно растормаживаемой сферы увлечений. Не надо говорить, что это появляется просто так. Александр Полеев: Я не говорю, что это просто так. Анастасия Урнова: Раз мы заговорили про страны Запада и западный опыт, у нас есть сюжет об этом. Давайте мы его и посмотрим. Как на Западе практикуют половое воспитание и к чему это приводит? Первой страной в мире, внедрившей в школьный курс уроки полового воспитания, была Швеция. Это случилось в 1955 году. Через два десятка лет примеру Швеции последовали многие страны Западной Европы. А концу XX века европейцы окончательно определились – урокам полового воспитания в школах быть. А вот в каком возрасте начинать просвещение, что и как рассказывать детям о сексе, каждая страна решает самостоятельно. К примеру, в Португалии и Нидерландах детям рассказывают о половых отличиях с 5 лет, а в Испании и Италии – только с 14. В Англии программа полового воспитания фокусируется в основном на физиологических аспектах процесса размножения, в то время как в Шотландии есть своя программа, которая, помимо физиологии, рассказывает о взаимоотношениях и чувствах людей разного пола. Однако эти программы почти не рассказывают школьникам о способах и необходимости контрацепции. Уровень подростковой беременности в Великобритании один из самых высоких в Европе. В Германии половое просвещение – обязанность государства. Немецким школьникам стараются рассказать обо всем, что известно о природе сексуальных отношений. А в некоторых школах читают курс о правильном применении противозачаточных средств. Как следствие – уровень подростковой беременности один из самых низких в мире. В Финляндии каждому 15-летнему подростку дарят начальный сексуальный набор, в который входит презерватив, информационная брошюра и диск с обучающим фильмом. А в Норвегии в процесс полового просвещения включилось национальное телевидение. Передачи вызывают ужас у консервативных и пожилых людей, но большинство норвежцев говорят о пользе таких сюжетов. В США уроки полового воспитания в школах появились в 60-х годах прошлого века, однако отношение к ним у американцев далеко не единодушное. Несмотря на то, что программы рассказывают подросткам о риске нежелательной беременности и СПИДе, большого эффекта они не имеют. Число заболевших СПИДом и беременных девушек-подростков в два раза выше, чем в Европе. Однако даже там, где сексуальное просвещение прочно прописалось в школьной программе, отношение к нему у части общества остается отрицательным. Демонстрации консервативных сил в Европе и Америке против уроков полового воспитания происходят регулярно. Особенно резко против секспросвета для детей настроены мигранты из стран Ближней Азии и бывшего СССР. Анастасия Урнова: Ну что же, в России на данный момент официальных уроков полового воспитания нет, но при этом, насколько я знаю, наша страна занимает очень печальное место в рейтингах по уровню беременности среди подростков. Александр Полеев: Не "при этом", а "из-за этого". Анастасия Урнова: Вы считаете, что из-за этого? Александр Полеев: Потому что главная цель школы… Ирина Медведева: А вы объясните – почему. Александр Полеев: Вот девушка говорила, как называется… Дело родителей – сообщить, как называются… Анастасия Урнова: Половые органы. Александр Полеев: Половые органы, анатомия и так далее. Это все вспомогательное. Это базис. Это не важно. Главная цель – практическая, примитивная. Кстати, этих уроков не должно быть много. Надо научить ребят предохраняться, ребят и девушек. Анастасия Урнова: А с какого возраста нужно их учить этому? Александр Полеев: Ну, с девятого класса. Анастасия Урнова: С 14 лет? Александр Полеев: До девятого класса никто, даже у нас на юго-западе, половой жизнью не живет. Анастасия Урнова: Дарья, вы считаете, это слишком рано? Дарья Рахманинова: Наоборот. Анастасия Урнова: Слишком поздно? Дарья Рахманинова: Обычно высокий уровень гормонов. И в авторитете что учитель, что родитель… Александр Полеев: Нет, в 14 лет… Анастасия Урнова: Вы сказали, что в Соединенных Штатах по-разному, в зависимости от штатов, эффективность программы. Правильно? Дарья Рахманинова: Да. Потому что там разные программы есть, которые основываются на комплексном подходе, где действительно рассказывается обо всем, где просто табуируется этот вопрос. Анастасия Урнова: И где эффективнее? Дарья Рахманинова: В штатах, где есть об этом, там лучше показатели по безопасности… Анна Кульчицкая: Я бы хотела сказать про обследования… Анастасия Урнова: Сейчас, сейчас, сейчас! Давайте по очереди. Анна Кульчицкая: Много говорили про исследования и западный опыт. Уроки секспросвета и секспросвещения начались действительно на Западе. И если мы говорим про Соединенные Штаты, то совсем недавно при правительстве Обамы был выделен в 4 миллиарда… в 4 миллиона, может быть. В общем, северо-восточные штаты американские, в которых на программы секспросвета были выделены деньги. Так именно потом, по исследованию самой же администрации президента Обамы, когда исследовали, как и на что пошли эти деньги, выяснилось, что в этих штатах больше процент подростковых беременностей, чем в тех штатах, в которых не велись уроки секспросвещения. Ирина Медведева: Это везде так. Анна Кульчицкая: А если мы говорим про Англию, то я даже принесла цитату о том, что по лонгитюдным исследованиям Ноттингемского университета 45% обучающихся признались, что после первых уроков по половому воспитанию они ощутили потребность поэкспериментировать. То есть мы снимаем все запреты, мы снимаем табу. Лучший способ не забеременеть… Александр Полеев: То есть телевидение – ерунда, радио – ерунда? Анастасия Урнова: Сейчас, секундочку. Но с другой стороны, Юрий, у меня вот вопрос, можем ли мы полностью, например, ограничить детей от доступа к информации сексуального характера? Потому что, например, сейчас даже порнозвезды снимаются в рекламе, в которой говорят: "Вы хотите, чтобы ваш ребенок узнал о сексе от нас? Нет – поговорите с ним сами первые". Юрий Оболонский: Вы совершенно правы, никакими преградами мы наших детей не оградим от Интернета и от всеобщей сети, где просвещаются они гораздо больше, чем любой кандидат наук или кандидат медицинских наук их просветит. Там запретов мы не поставим. Но я хотел бы вернуться вот как раз к исследованию, все бравируют исследованиями. Так вот, в Европе тоже на семинары, которые мы проводили при участии ЮНЕСКО, где давали, там огромная шкала цифр – 25 лет просвещения, но рождаемость с каждым годом падает, падает и падает. Ирина Медведева: Конечно. Юрий Оболонский: Да. Понимаете, они для этого и сделали, это специально для разрушения личности человека, его самосознания, это делается все. Анастасия Урнова: А чьи это были исследования? Александр Полеев: Это масонский заговор, очевидно? Юрий Оболонский: Да, это заговор необразованных кандидатов медицинских наук! Которые не знают, что такое когнитивно-поведенческая терапия для взрослых, и так далее. Анастасия Урнова: Подождите, я правильно вас понимаю сейчас, коллеги, речь идет о том, что – разрешите – просветительские программы приводят не к снижению количества подростковых беременностей, а вообще к уменьшению рождаемости? Юрий Оболонский: А к уменьшению рождаемости глобальной, в разы! Анастасия Урнова: Давайте не будем кричать, коллеги, я все равно могу делать это громче. Пожалуйста, коллеги, давайте… Александр Полеев: Чтобы не было беременностей в школьные годы. Анастасия Урнова: Да, спасибо большое. Просто обычно это связывают, как я по крайней мере всегда слышала, что снижение рождаемости вообще сопровождает страны с высоким уровнем экономического и политического развития, а не с половым просвещением. Или что-то не так? Ирина Медведева: Да, именно в этих странах, как правило, половое просвещение вводится рано. Вот в Германии, например, где я была неоднократно, в некоторых детских садах прямо с двух лет. Анастасия Урнова: Но, наверное, учат все-таки чему с двух лет? Ирина Медведева: Что касается подростковых беременностей: сфера влечения растормаживается, отсюда подростковые беременности. Но они, как правило, не заканчиваются родами. Таким девочкам родители, к сожалению, велят делать аборт. Я детский психолог клинический, вот я очень много работаю с детьми, в отличие от многих, которые здесь кричат громче всех. Так вот, мальчики гораздо стыдливее девочек. У девочек такой сильный материнский инстинкт, что эту песню не задушишь, не убьешь никаким секспросветом. А вот мальчики ко взрослому возрасту могут из-за того, что снят вот этот флер романтизма с этой темы, что им, как будущим гинекологам, все рассказывают, как устроены половые органы, где находятся эрогенные зоны, как предохраняться – они могут как раз ко взрослому возрасту, когда пора уже заводить семью и продолжать род, утратить желание это делать. И об этом очень грамотно и уже давно, 60 лет назад, написал величайший русский социолог – на английском языке, потому что он жил в Америке в это время, в 1956 году, великий социолог, на исследованиях которого базируется вся наука, социология американская, написал книгу "Американская сексуальная революция". Анастасия Урнова: Как зовут? Ирина Медведева: Питирим Сорокин, который эмигрировал после революции. Он очень наглядно, без всяких публицистических изысков, просто как крупнейший ученый, показал, что делается с отдельным человеком от раннего сексуального просвещения – подросткового, он это имел в виду, подростково-юношеского, когда уже не нужно просвещать, когда слишком много литературы, которая без всяких взрослых просветит. Что делается с наукой, что делается с экономикой, что делается с армией, что делается с искусством и что делается с политиком, если в стране существует вот эта искусственная сексуализация. Маленькая книжка – "Американская сексуальная революция". Анастасия Урнова: Дарья, вот у меня такое ощущение, что… Ирина Медведева: Вот ее полезно было бы почитать. Анастасия Урнова: Спасибо. У меня такое ощущение, что мы говорим, как будто бы влияет только просвещение. Ведь, насколько я понимаю, в современном мире нам все равно не уйти от этой окружающей нас, если можно так сказать, сексуализации. Дарья Рахманинова: В этом действительно и проблема, что информации, некачественной и небезопасной – ее слишком много, и никто не пытается выдавать те правдивые факты, которые есть, для того чтобы обезопасить, для того чтобы скорректировать психологическое поведение и взросление ребенка. Ирина Медведева: Самая большая проблема в другом: когда то, что должны сообщать в подворотне, поэтому никогда в подворотне ничего страшного не было, в этих сведениях из подворотни, сообщают самые авторитетные для ребенка взрослые, в том числе и педагоги. Вот это самое страшное. Александр Полеев: Все идет от просвещения. Это еще полковник Скалозуб говорил, да: весь вред в книгах, в том, что в школе преподают. Анастасия Урнова: Вы хотите сказать, что то, что сообщалось в подворотнях, в подворотнях и должно остаться? Ирина Медведева: Конечно. Анастасия Урнова: И не выносить? Ирина Медведева: И когда это сообщается только в подворотне, я очень много работаю с подростками, эти сведения выветриваются к тому юношескому возрасту, когда пора влюбляться. Анастасия Урнова: Но можем ли мы рассчитывать на то, что в подворотне нам скажут что-то адекватное? Вы знаете, я до сих пор помню, как мне в 12 или в 13 лет одна из моих подруг рассказывала… Александр Полеев: Впервые слышу, что педагог говорит о пользе обучения в подворотне. Анастасия Урнова: …Что если нужно предотвратить беременность, хотя мне тогда до этих проблем еще было довольно-таки долго, мне говорили, что нужно выпить ложку йода, разведенную в горячей воде. Когда я выросла, я об этом вспомнила. Ирина Медведева: Ну ничего, вам это не помешало как-то в жизни? Анастасия Урнова: Вы знаете, мне это не помешало, потому что я еще читала об этом книжки. Ирина Медведева: И большинству это не мешает. Анастасия Урнова: И, как я в самом начале программы сказала, мне об этом еще говорила мама. И я уже как бы поняла, что ведь это же совершеннейший бред. Ну, как бы на всякий случай, да: это полный бред. Ирина Медведева: И в школе вам говорили, где вы сидели рядом с мальчиками за партой, где разрушалось интимное чувство стыда, которое есть главный показатель психической нормы. И с этим ничего не может сравниться, с опасностью разрушения интимного стыда ничего, ничто не может сравниться, никакая польза. Тем более что пользы это не приносит. Раз растормаживается сфера влечения раньше времени – будут подростковые беременности, дурные болезни и так далее. Анастасия Урнова: Давайте мы с вами будем по очереди говорить. Александр Полеев: Мы с вами говорим вообще о четырех уроках в полгода. Достаточно. Мы же не собираемся учить детей сексологии. Анастасия Урнова: Извините, Александр, у меня к вам фундаментальный вопрос. Как влияет на психику ребенка раннее вступление в половую жизнь? Александр Полеев: Раннее вступление в половую жизнь? Анастасия Урнова: И что такое раннее вступление в половую жизнь, давайте так. Александр Полеев: Раннее вступление – это раньше 15 лет, с точки зрения социологии. Оно влияет отрицательно. Я вам скажу больше, я противник вступления и в 15, и в 16, и в 17 лет. По другой только причине: ни мальчики, ни девочки сексуально еще не созрели. Они это делают по психологическим причинам, а не сексуальным. Они не получают от этого наслаждения. Они привыкают к мысли, что секс – это вот то, чем они занимались в десятом классе, наслушавшись рассказов о предохранении в подворотне. Я же говорю, что в первый раз в жизни – мне скоро 70 лет, я много выступаю, я много раз слышал о пользе обучения в подворотне, но чтобы об этом говорил педагог… Они там ведь такого наговорят! А то, что их не слушают как бы – это неправда. Ирина Медведева: Читайте Питирима Сорокина, его книга переведена на русский язык. Александр Полеев: У подростков есть реакция блокировки, для них взрослые – не авторитеты, а подростки – авторитеты, согласитесь со мной. Ирина Медведева: Здоровье все равно никуда не денется. Юрий Оболонский: Для ребенка должен авторитет быть – отец и мать, бабушка и дедушка! А не какой-то преподаватель. Александр Полеев: Речь идет о четырех уроках в семестр, вполне достаточно. Ирина Медведева: А их может хватить, для того чтобы отвратить мальчика навсегда. Александр Полеев: Восьми уроков в год, да. Анастасия Урнова: Ну, мы сейчас опять уходим к тому, что… Александр Полеев: Никаких восемь уроков в год никого не развратят по сравнению с Интернетом, с телевидением, с акселерацией. Анастасия Урнова: Сейчас, коллеги, подождите. Во-первых, мы с вами опять уходим к тому, с чего мы начинали с вами, что должны рассказывать родители. Но мы уже поняли, что и родители недостаточно просвещенные. И опять же, мне кажется, наша дискуссия искажается, потому что мы с вами говорим только о контрацепции, мы с вами говорим об особенностях… Но подождите… Юрий Оболонский: О воспитании личности в школе. Анастасия Урнова: Об этом мы будем говорить в рамках другой программы. Юрий Оболонский: Это один из компонентов. Анастасия Урнова: Но, простите, половое воспитание – поправьте меня – это же не только конкретно про секс, это про то, вот девочка сталкивается с телом, да, и опять же то, с чего я начинала, вот у нее первые критические дни наступают. Она знает о том, что они у нее наступают, и что с ними делать, вообще-то в первую очередь из рекламы. А если мама постеснялась с ней об этом поговорить, или опять же, она должна была узнать это от более старших подруг? Вот это же тоже часть полового воспитания, или нет? Анна Кульчицкая: Самое главное, это часть полового воспитания, конечно же. Но здесь самое главное, что должно сохраниться во взаимоотношении, и то, что должно сохраниться у ребенка и у этой девочки – что это вопрос интимный и тайный. Анастасия Урнова: Нет, конечно, но к кому мне идти с этим вопросом? Ирина Медведева: Это не для школы. Анна Кульчицкая: Во-первых, мы отлично знаем, что она об этом знает сейчас, к сожалению, или из рекламы, она знает об этом от родителей. И если у нее… Анастасия Урнова: А если с ней родители не разговаривают? Просто понимаете, у меня очень много примеров, когда родители о таком разговаривать стесняются. Мне кажется, что это очень важно, как человеку… Александр Полеев: Даже правильно делают, отношения подростков с родителями очень трудные, их еще затруднять… Анастасия Урнова: Или не знаю, как человеку понять, правильно ли происходит с ней или неправильно? Она пойдет в Интернет, в Интернете, простите, написано так же, как на заборе. Как ей решать проблему? Анна Кульчицкая: Ребенок пойдет к родителям. Ребенок должен пойти к родителям, и ребенок узнает у родителей. И родители, самое главное, что должно быть – должно быть направлено все на поддержку как раз статуса родителей, на поддержку семьи, чтобы были хорошие взаимоотношения в семье, хорошие взаимоотношения с учителями, которые являются классными руководителями. Анастасия Урнова: Ну вот опять же, Дарья, по вашему опыту, каждый ребенок пойдет к родителю? Анна Кульчицкая: Даже если она узнает… Дарья Рахманинова: Проблема в том, что современные образованные семьи не всегда имеют действительно открытый диалог на такие интимные темы. И это действительно важно – прививать понятие интимности и передавать свои ценности внутри семьи. Но есть некоторые меры, которые должен знать ребенок, меры безопасности. Александр Полеев: Подросток. Да вы используете это слово – ребенок. Мы говорим только о подростках. Дарья Рахманинова: Вот, мне кажется, о мерах безопасности важно знать ребенку в любом возрасте, потому что он ходит в детский садик, он ходит в младшую школу. Анастасия Урнова: Спасибо большое, вы сказали про безопасность. Здесь еще один очень серьезный вопрос встает сексуального насилия над подростками, и было довольно много скандалов, связанных со школой. Должен ли кто-то объяснять подростку, что правильно, а что неправильно? В какой момент он должен почувствовать, что то, что с ним происходит – это насилие над его личностью? Потому что, как правило, ребенок пугается, зажимается, да это и многих взрослых касается. Вот должен ли кто-то ему рассказать о мерах безопасности поведения с другими подростками и с взрослыми людьми? Ирина Медведева: Я думаю, тоже родители. Это выбор родителей, это не должна делать школа. И вы знаете, я вот не видела таких женщин, я много работаю с родителями, которые бы не способны были своей дочери объяснить что-то про эти критические дни. Я такого не встречала. Анастасия Урнова: Ну то есть получается, что жертвы, например, сексуального насилия со стороны учителей, в том числе в московских школах – в ситуации виноваты родители, которые не объяснили детям, что такое может произойти? Юрий Оболонский: В том числе. Ирина Медведева: Нет. Анастасия Урнова: А кто же? Ирина Медведева: Виноваты в основном те же средства массовой информации. Анастасия Урнова: В чем? Ирина Медведева: Которые плодят этих педофилов, понимаете? Мало ли в ком какие пороки сидят в глубинах психики. Не надо выкликать эту гадость наверх, не буди лихо, пока лихо тихо. Лихо сегодня будят барабанным боем. Анастасия Урнова: Дарья, вы согласны, что нужно не объяснять людям, что такое насилие и как реагировать, а искоренять в принципе извращения? Коллеги, я вас снова вынуждена перебить. Да. Дарья Рахманинова: У нас больше там 35% насильственных случаев – это те, которые заявляют. А очень много еще всякого пассивного насилия, когда один человек не может сказать "нет", а второй дожимает, у нас есть такой стереотип на мужское поведение относительно девушек. И как в этом случае? То есть взрослым иногда самим сложно выйти просто из ситуации психологического насилия – на работе, в семье, и так далее. И как они, не имея вот этих инструментов по выхождению, по знанию методов согласия – как они могут это передать детям? Анастасия Урнова: То есть я правильно понимаю, что мы либо даем… Александр Полеев: Господа, доминантная черта психики подростков – это оппозиционное отношение к взрослым и к родителям. И кстати, реакция – группировка, о которой вы говорите, что он в подворотне не воспринимает – да он в подворотне лучше, чем на уроке, воспринимает, к сожалению. Подросток – это особый возраст. Ирина Медведева: Подворотня плюсуется к тому, что вы ему расскажете в школе. Александр Полеев: Любой врач-психотерапевт и психолог знает, что знаете, сегодня вообще Всемирная психологическая ассоциация, она отказывается от термина "подростковый возраст", она говорит: "Возраст подросткового кризиса". Это особый возраст, в эти пять-четыре года совершенно нормальные родители, я на себе это знаю, они превращаются в "шнурки в стакане", идиоты и отстой, да, а авторитет – Вася из этой самой подворотни. В 20 лет они вдруг, как говорил Марк Твен, обнаруживают, что родители не такие идиоты. Анастасия Урнова: Все наоборот. Не такие глупые, как были раньше. Александр Полеев: Мой сын мне об этом прямо говорил. Так что сама идея, то, что это… Я против термина "сексуальное просвещение", подготовка к семейной жизни. 90% всего секса в жизни, интимных отношений, осуществляется в семье. Люди женятся, выходят замуж, и интимные отношения в семье выглядят точно так же. Подготовка к семейной жизни. Так вот, это фантастика, фантазия. Не пойдет 16-летняя девочка к родителям, ну только в редких случаях. Причем это не вина родителей, как вы говорите, эти родители могут быть замечательные люди. Это реакция оппозиции, описанная великим Личко, гораздо лучше, чем Питиримом Сорокиным, который сексологом не был. И хорошо бы было, если бы подростки дружили с родителями… Анастасия Урнова: Но этого часто не происходит. Анна Кульчицкая: Мне бы хотелось рассказать… Александр Полеев: Самые замечательные подростки, которых в 13 лет не оторвешь от папы и мамы, в 16 становятся в оппозицию. Анастасия Урнова: Хорошо, да. Потому что у нас получается либо контролировать информацию, либо давать. Анна Кульчицкая:Смотрите, я бы очень хотела рассказать, мы сейчас говорим о гипотетических каких-то подростках, вы говорите. Александр Полеев: Я говорю о тех, кого я принимаю. Анна Кульчицкая: А я хочу конкретный случай рассказать. Город Челябинск, это было совсем недавно. Наша организация "Родительское всероссийское сопротивление" столкнулась с тем, что организация "Компас" по работе с молодежью, они проводили уроки по профилактике ВИЧ, наркомании, а также, получается, и по секспросвету, потому что рассказывалось про передачу через половую связь, в школах. Она была туда допущена Комитетом молодежной политики, и рассказывала. Была сделана запись ребенком, которому 16 лет, ребенком все равно, тем самым подростком, который никогда не обратится к взрослому, и который, оказывается, такой испорченный и не имеет авторитета, этого урока… Александр Полеев: Почему испорченный? Это специфика возраста. Анна Кульчицкая: …когда равный рассказывает равному, диалоги, когда 18-летний лектор рассказывал о том, как нужно пользоваться презервативом, и ребенок спрашивает у лектора о том, что такое честь: "А может быть, вы будете нам рассказывать о том, что нужно не вступать в половые связи? О том, что я хочу сохранить честь и не вступать в половые контакты". Ирина Медведева: Целомудрие это называется. Анна Кульчицкая: Со своим мальчиком, со своим другом. Ей лектор говорит: "О чем ты говоришь, какая честь, какая юбка, если у тебя нет презерватива?" Лектор говорит. Александр Полеев: Вот тут я с вами абсолютно согласен. Не пускайте в школу никаких "Компасов". Юрий Оболонский: Разрешите. Это передача не одного актера? Анастасия Урнова: Пожалуйста. Анна Кульчицкая: Ребенок, ребенок проявляет целомудрие. Анастасия Урнова: Ну просто то, о чем вы сейчас говорите – это… Анна Кульчицкая: И говорит как раз о том, что… Анастасия Урнова: Неотработанность образовательной программы, или нет? Юрий Оболонский: Совершенно верно. Разрешите все-таки, а то один актер у нас. Анастасия Урнова: Да, мы вас слушаем. Юрий Оболонский: Да, выступает постоянно. В школе ни в коем случае, я считаю, нельзя на данном уровне допускать каких-то непонятных лекторов, 18–19 лет, 25. Александр Полеев: Вот тут я с вами абсолютно согласен. Да и в 50! Анастасия Урнова: Сейчас, коллеги, давайте не будем кричать, пожалуйста. Юрий Оболонский: Не имеет значения. Во-первых, не прописаны стандарты. Александр Полеев: Нет навыков. Юрий Оболонский: Во-вторых, я с большим сомнением воспринимаю, чтобы мои дети какие-то или внуки, кто-то приходил на четыре часа и им рассказывал какой-то секспросвет! Александр Полеев: Даже если это будет доктор наук. Юрий Оболонский: Да, да. И даже доктор наук. Анастасия Урнова: Сейчас, коллеги, коллеги, по очереди. Коллеги, подождите, по очереди. Юрий Оболонский: Я хотел бы все-таки продолжить. И я все-таки хотел, чтобы институт школы – это, во-первых, она воспитывала личность, да. И все зависит от того, кто преподает и что преподает, и что читает. Потому что просвещать мы можем разным вещам, только одно просвещение идет, по пирамиде Маслоу, животным инстинктам, а второе просвещение ведет… И когда он к десятому классу приходит и начинает уже задавать вопросы – а кто я, зачем я. И уже для него принципиальные вещи говорят: кто я в общине, и какую я пользу приношу в семье. Вот о каких ценностях мы должны в школе. Анастасия Урнова: Я поняла. Юрий Оболонский: А когда мы говорим, что кто-то, какой-то дядя придет и будет моего внука или сына воспитывать, каким образом ему одевать презерватив – извините, конечно, да, но мы тоже делаем… Анастасия Урнова: Это не то, что должна делать школа? Юрий Оболонский: Вот я сейчас, в августе, провел такой, скажем, для меня это был такой репрезентативный опрос. 3 тысячи человек в Ломоносовском районе, я совсем по другому сценарию опрашивал и разговаривал, там политический сценарий был, но в том числе я разговаривал о насущных проблемах в школе. Ни одной повестки нет, чтобы кто-то мне сказал, что нужен секспросвет. И когда я говорил: "А можно, вы как, готовы допустить каких-то лекторов?" – "Ни в коем случае!" 99% так говорят. 99% – по крайней мере в Ломоносовском районе. Анастасия Урнова: Хорошо. В российской истории уже были примеры введения сексуального и полового воспитания. Как это работало, давайте посмотрим. Несмотря на то, что тема интимных взаимоотношений полов в Советском Союзе считалась табуированной, государство время от времени все же уделяло внимание вопросам полового воспитания. Еще в 1924 году появились "12 половых заповедей революционного пролетариата", которые не только предписывали пролетариям воздерживаться от половой связи до брака, но также утверждали право общества вмешиваться в интимную жизнь своих сочленов – разумеется, в интересах революционной целесообразности. Однако в середине 30-х годов власть изменила подход к половому ликбезу. В "Книге для родителей" 1937 года классик советской педагогики Антон Макаренко пишет: "Никакие разговоры о половом вопросе с детьми не могут что-либо прибавить к тем знаниям, которые и без того придут в свое время, но они опошлят проблему любви, они лишат ее той сдержанности, без которой любовь называется развратом". Вопрос о половом образовании детей оказался закрыт на долгие годы. Внимание к проблемам семьи и гендерных отношений возвращается в повестку дня в период хрущевской оттепели. В школьную программу включается курс "Основы советской семьи и семейного воспитания", появляются тематические факультативы и клубы. В начале 80-х вводятся обязательные курсы для старшеклассников "Этика и психология семейной жизни" и "Гигиеническое и половое воспитание". После крушения Советского Союза за половое воспитание подростков взялись с новой силой. В 1991-м появилась Российская ассоциация планирования семьи, которая взяла на себя функцию сексуального просвещения. К 1996 году была разработана программа полового воспитания российских школьников. Впрочем, в полной мере она так и не была реализована. В 2013 году Россией была ратифицирована конвенция Совета Европы "О защите детей от сексуальной эксплуатации", которая в том числе предписывала принимать необходимые законодательные или иные меры, направленные на обеспечение и включение в программы начального и среднего школьного образования информации для детей об опасностях, связанных с сексуальной эксплуатацией и сексуальным насилием, а также информации о способах защиты себя. В этом же годы министр образования и науки Дмитрий Ливанов заявил о возвращении в российские школы уроков полового воспитания, однако резко против тогда выступил детский омбудсмен Павел Астахов. Не поддерживает идеи секспросвета и действующий министр образования России Ольга Васильева, считая разговоры о сексе с подростками исключительно прерогативой родителей. Анастасия Урнова: Получается, что по закону, в общем-то, мы обязаны просвещать своих детей, в том числе в школах, по этому вопросу. Ирина Медведева: А по какому закону мы обязаны, интересно? Анастасия Урнова: По ратифицированным хартиям и конвенциям. Ирина Медведева: По закону, который нам подарил планирование семьи, международная организации, главная цель которой – сокращение населения на планете? Анастасия Урнова: Нет, я о хартии 2009 года и подписанной конвенции 2013 года. Ирина Медведева: Что касается 1997 года, когда хотели ввести в первый раз после перестройки половое просвещение. Мой учитель, у которого я работала, который заведовал отделением психотерапии, и там были подростки как раз, в детской психиатрической больнице № 6, Борис Зиновьевич Драпкин, ныне покойный… Это замечательный, выдающийся детский психотерапевт. Он сказал мне, когда я ему рассказала о том, что собираются вводить это в школы, причем среди подростков, он сказал следующую фразу, я ее запомнила дословно: "Это будет самый страшный и последний удар по России". Александр Полеев: Я прекрасно знал Драпкина. Это замечательный врач, замечательный заведующий отделением! Ирина Медведева: Что же вы не слушаете его? Александр Полеев: Но вы мне скажите, вот какое отношение имеет заведующий отделением в "Кащенко" в вопросах подготовки к семейной… Ирина Медведева: Он не был в "Кащенко" никогда. Александр Полеев: Ну, я имею в виду – на территории. Анастасия Урнова: Разрешите, Дарья хотела возразить. Я дам вам слово. Александр Полеев: Он меня на работу устраивал, вообще-то. Ну, зачем цитировать людей, которые от этого далеки? Ирина Медведева: Это мой учитель. Анастасия Урнова: Мы вас услышали. Дарья Рахманинова: Я хотела сказать, что как в любой образовательной программе тут есть игрока: учитель, родитель и ребенок. И когда эти три персонажа согласятся и решат, что это действительно надо (а сейчас уже есть школы, у которых есть такой запрос, и к нам он поступал тоже), тогда это будет действительно работать. Потому что… Анастасия Урнова: А по вашему опыту, как дети реагируют на подобного рода лекции? И в каком формате это происходит? Дарья Рахманинова: У нас тренинги для подростков. У нас есть интервью с родителями, где мы говорим о нашей программе, разговариваем, для чего это нужно. Потом у нас сам день тренинга с ребенком. И обратная связь с родителем, с семьей. У нас это вот так выстроено. Анастасия Урнова: И какие итоги сейчас? Как реагируют дети и как реагируют родители? Дарья Рахманинова: Все хорошо. В том-то и дело, что мы сначала начали делать вебинары для родителей, лекции проводили для родителей о том, как выстраивать коммуникацию. И родителям несмотря на то, что они получили знания, им было все равно сложно. Им было легче отправить человека к психологам, которые бы действительно ему безопасно… Анастасия Урнова: Родителям было сложно самим об этом разговаривать. Юрий Оболонский: Ключевое слово… Разрешите? Здесь нужно, я считаю, принципиально изменить тон дискуссии. В чем он выражается? Мы проводили тоже огромные выборки по всем нашим республикам нашей страны: и в Татарстане, и в Краснодаре, и во Владивостоке. И во всех школах родители требуют одного: чтобы в каждой школе был медицинский работник и психолог, который действительно нормально бы финансировался, чтобы там действительно серьезные профессионалы работали. И тогда ребенок каждый день… Анастасия Урнова: Может зайти к этому человеку. Юрий Оболонский: Спокойно подойти и спросить, мальчик к психологу, если у него психологическая проблема, или к медику. Девочка спросит по поводу критических дней. Вот когда там будут работать профессионалы, и там будет медик и психолог… Принципиальная вещь – чтобы медик работал в паре с психологом. Вот тогда будет нормально. Что касается насилия. Во-первых, нужно принципиально раз и навсегда в современном мире поставить вопрос. Вы только что разговаривали, что мужчины продавливают женщин. Вот это гендерное неравенство с женской стороны нужно прекратить. Сейчас я каждый день принимаю… И поверьте мне, женщины проявляют насилие к мужчинам сейчас гораздо больше, чем мужчины к женщинам. Это так. Я как практический психолог скажу. Анастасия Урнова: Вот Дарья соглашается. Юрий Оболонский: Секундочку! Анастасия Урнова: Не надо кричать, не надо кричать! Юрий Оболонский: Давайте это прекратим. Анастасия Урнова: Вообще не нужно этого делать. Юрий Оболонский: Итак, что касается действительно правового вопроса – насилия. Я предлагаю как сопредседатель Национального родительского комитета, кроме медика и психолога, чтобы раз в месяц как минимум приходил сотрудник правоохранительных органов, юрист хороший, который бы на классном уроке делал просвещение и рассказывал, делал доклад, каким образом относиться в правовом поле к насилию со стороны взрослых, со стороны преподавателей. Анастасия Урнова: И что такое насилие, правильно? Юрий Оболонский: И что такое насилие, да, формула. Это будет профессиональный подход, а не демагогический, который… Какой-то приходит человек и говорит: "Что такое насилие?" Какой-то сексопатолог. Я просто удивлен! Анастасия Урнова: Юрий, мы вас услышали. Мы услышали, что главное… Юрий Оболонский: Я просто удивлен! Анастасия Урнова: Мы услышали, что главное – профессионализм человека. Александр Полеев: Не об этом идет речь. Вы меня не поняли. Я же о том, чтобы к детям к школе, как это есть в других странах… Юрий Оболонский: Профессионалы приходили, правильно? Александр Полеев: Только учителя. Нет, вы меня неправильно поняли. Только учителя. Учитель биологии… На неделю собирают учителей биологии и готовят их. Как это делается в Польше. Я на таких занятиях был, я читал курсы. Как это делается во Франции, где я преподаю. И учитель к ребенку имеет право… Я, кстати, против того, что вы сказали. Какой полковник полиции должен прийти в школу? Зачем детей пугать? Юрий Оболонский: Почему полковник? Пускай будет лейтенант-женщина, но юрист. Александр Полеев: Не надо никого в форме в школе! Не надо детей пугать! Юрий Оболонский: Да пускай они будут без формы. Александр Полеев: Пусть придет преподаватель юридического вуза. Юрий Оболонский: Согласен, не вопрос. Александр Полеев: То есть – педагог. К детям надо подпускать только педагога. Меня много раз звали в частные гимназии, предлагают читать. Я умею читать только студентам, причем, как правило, на втором высшем. Я в школу не пойду. Это не моя стезя. Анастасия Урнова: Коллеги, теперь у меня такое ощущение, что между вами есть на самом деле согласие. И мы говорим о том, что да, разговаривать надо. Важно – кто. Да, пожалуйста. Анна Кульчицкая: Я бы очень хотела вернуться к нашим детям. Давайте вернемся от взрослых к детям. Анастасия Урнова: Да, давайте к детям, давайте к детям. Анна Кульчицкая: Наши дети в России находятся в выгодном положении. Почему? У нас секспросвет стал вводиться после 90-х, то есть значительно позже эти эксперименты стали проводиться на наших детях. Возьмем Англию, 1969 год – централизованно вводится программа секспросвета. Так вот, с 2009-го по 2014 год были проведены исследования. После того как в 1999 году Англия вошла по проценту подростковых беременностей в первую десятку стран Европы, даже вперед… Александр Полеев: Который мы возглавляем. Анна Кульчицкая: Проведены были исследования и закрыто финансирование этих программ. Анастасия Урнова: Коллеги, давайте не будем перекрикивать друг друга! Ну совершенно невозможно никого услышать! Перестаньте! Анна Кульчицкая: И после этого буквально за год на 42% упал процент подростковых беременностей у девочек. А сейчас они вернулись к уровню 1969 года, когда и вводились программы секспросвета. Анастасия Урнова: Но при этом в Англии опять сейчас вводятся программы полового воспитания повсеместно. Анна Кульчицкая: Так в том-то вся и суть, что уже есть эти исследования. Это напечатано было в газете, эти исследования. Так зачем же нам повторять этот опыт? Я бы очень хотела… Анастасия Урнова: А какой вывод? Подождите, давайте… Послушайте, сейчас мы подходим к финалу нашей программы, у нас остается минимум времени, поэтому давайте такой короткий блиц. У нас очевидно есть проблемы: фиксируется нарастание и распространение ВИЧ-инфекции, фиксируется огромное количество беременностей среди подростков, фиксируется огромное количество и абортов среди подростков. Вот что в той реальности, которая есть, нам надо делать? Давайте буквально по очереди, очень коротко. Ирина Медведева: Давайте. Я считаю, что сексуальное просвещение в школе подростков – хотя это и е записано в Уголовном кодексе, это тягчайшее преступление. Главное… Анастасия Урнова: Что делать? Ирина Медведева: Подождите. У нас есть возможность… Анастасия Урнова: Очень коротко. Ирина Медведева: У нас есть редкая возможность посчитать цыплят по осени. Нет на Западе такой страны, в которой бы этот секспросвет дал хорошие результаты, только плохие. Анастасия Урнова: Что делать? Ирина Медведева: Повышать нравственность общую, повышать общую культуру. Вот это самое главное. Анастасия Урнова: Понятно, спасибо, услышали вас. Ирина Медведева: И перестать растлевать народ, в том числе и родителей. Анастасия Урнова: Что делать? Юрий Оболонский: Я считаю, что, совершенно правильно, нужно прекратить все разговоры про секспросветы, поставить точку и начать работать в школе действительно педагогам, профессионалам, которые бы на штатном уровне занимались медицинским и психологическим обслуживанием наших детей. И прекратить все это педалирование этих вопросов. Анастасия Урнова: Понятно, спасибо большое. Что делать? Анна Кульчицкая: Я считаю, что нужно вернуться к той формуле немножко в обратном варианте. У нас в России в нашей традиционной российской семье должна быть любовь. И должно воспитываться уважение к любви, должны воспитываться в любви дети и уважение к светлым взаимоотношениям между мужчиной и женщиной, к святости института брака. Анастасия Урнова: Но в школе не нужно? Анна Кульчицкая: В школе никакого секспросвета быть не должно, потому что от взрослого не должны звучать темы, которые должны быть закрыты, интимные. И не звучать для ребенка от авторитетов, которыми являются учителя. Анастасия Урнова: Спасибо. Александр. Александр Полеев: В Москве фиксируется год от года одна и та же цифра – 34 беременности на 1000 старшеклассниц. Эта цифра ужасная. Я считаю, что тех, кто не вводит в школах, в старших классах (девятый, десятый, одиннадцатый) курс подготовки к семейной жизни, в котором, конечно, главную роль будет играть любовь, психология и экономика, но будет кусочек об интимной жизни, этих людей, а прежде всего Российскую академию образования, конечно… Дело в том, что часть девочек гибнет, становятся бесплодными. Этих людей давно пора судить. Анастасия Урнова: В общем, вводим квалифицированное образование? Александр Полеев: Надо подготовить учителей биологии. Анастасия Урнова: Пожалуйста, короче, у нас нет времени. Александр Полеев: Для подготовки к семейной жизни. И надо раз и навсегда отказаться от темы для подростков "сексуальное просвещение". Анастасия Урнова: Спасибо. Дарья. Дарья Рахманинова: Я считаю, это возможно как допобразование. Первое – с согласия самого родителя. Анастасия Урнова: Ну, необязательно. Дарья Рахманинова: Да. Чтобы сам родитель был в курсе, чтобы он действительно хотел. И такие уроки по основам половой грамотности и личной безопасности действительно будут важны и актуальны сейчас. Анастасия Урнова: То есть ничего дополнительного вводить необязательно? Дарья Рахманинова: Нет. Это дополнительное образование. Сейчас вряд ли это действительно можно сделать в школьной среде. Анастасия Урнова: Хорошо, понятно. Спасибо большое. Ну что же, по итогам нашей дискуссии складывается ощущение, что образованность в интимной сфере наших детей зависит в первую очередь от родителей. И здесь уже вам решать – то ли от вас они все узнают, то ли из подворотни. Правду вместе с вами искала Анастасия Урнова. Увидимся на Общественном телевидении России.