Россия бьёт рекорды по сбору урожая пшеницы. Выросло производство птицы и скота. Санкции против Москвы подействовали совсем не так, как на это рассчитывал Запад. Вместо того, чтобы ухудшить экономическую ситуацию в стране, санкции позволили активно развивать сельское хозяйство и пищевую промышленность. Аграрии стали производить продукции больше, а цены не стали ниже. В последнюю неделю марта россияне заметили, как подорожали мясо, овощи, мука и макаронные изделия. Росстат подтверждает эту информацию. Так, на начало апреля помидоры стали дороже на 3%, морковь на 2%, а стоимость белокочанной капусты и вовсе выросла на 7%. «Говорят, что китаец знает не изучая, видит не глядя и достигает не делая. Подумаешь! Зато русский пишет не читая, пьет не закусывая, любит не женясь и гребет капусту лопатой, не разбираясь в сельском хозяйстве». Геннадий Москвин Елена Иванова: Здравствуйте! Это «ПРАВ!ДА?» на Общественном телевидении России. Меня зовут Елена Иванова. Говоря о пользе санкций, всегда приводят в пример именно бурное развитие сельского хозяйства. Ну, действительно, от запретительных мер эта отрасль только выиграла. А что выиграли мы с вами? Вот об этом сегодня и поговорим. Виктор, ну, для начала скажите нам, импортозамещение в сельском хозяйстве удалось? Виктор Кирочкини: Ну, в принципе, конечно, удалось. Вы же сказали: мясо птицы, зерно мы замещаем. Единственный параметр, который еще – это, конечно, семена, семенной фонд. Яйца у нас зависимые, картофель. От этого, да, мы пока еще зависим. Ну а импортозамещение в сельском хозяйстве – понятно, что все основные параметры, мы сами все это производим. Наши тракторы на полях, наши комбайны, наша техника, в принципе-то. На начальном этапе можно сказать, что да, действительно. Ну, за исключением того, о чем я сказал: семена, генофонд по яйцам, по этим самым параметрам. Вот это – да, мы пока еще отстаем. Елена Иванова: То есть все здорово, никаких проблем нет? Виктор Кирочкини: Пока я не вижу. Елена Иванова: Алексей, а вы как считаете? Действительно ли наше сельское хозяйство развивается семимильными шагами, и все благодаря санкциям? Алексей Лапушкин: Ну, в любом случае санкции сыграли свою роль – на сельское хозяйство неожиданно обратили внимание, чего раньше толком не было. Это во-первых. А во-вторых, на мой взгляд, это вообще только начало пути, потому что надо считать, от какой базы мы оттолкнулись. Потому что если мы берем базу советскую, то нам еще до нее очень долго, до ее восстановления. Владислав Корочкин: На самом деле мы уже превзошли все дореформенные вещи. Алексей Лапушкин: Вы имеете в виду – по КРС, по всему остальному? Владислав Корочкин: По многим вещам – и по урожайности, кстати сказать. По некоторым культурам урожайность у нас почти в два раза выше, чем была до 90-го года. Например, по пшенице – плюс 46% с гектара. Алексей Лапушкин: Но технологии в том числе поменялись. Владислав Корочкин: Соя – в два раза. Алексей Лапушкин: Поменялись технологии. То есть здесь вопрос, наверное, смены технологий, технологического рывка в сельском хозяйстве. Владислав Корочкин: Я сказал, что мы достигли и превзошли многие показатели, которые были до начала реформ. Елена Иванова: Владислав, ну хочется понять, это все благодаря санкциям у нас, вот такие показатели? Владислав Корочкин: Нет конечно. Санкции – это было только некое ускорение по определенным направлениям. Это объективная закономерность и развитие рынка. Это, наверное, началось так активно где-нибудь в году две тысячи… Мушег Мамиконян: …третьем. Владислав Корочкин: Ну, наверное, вот там где-то, 2004-й, 2005-й, когда, в принципе, сельское хозяйство было еще не очень консолидированное, активы стоили дешево, в сельское хозяйство стали приходить деньги, которые сверху, которые сверху, в том числе из банковских структур. И тогда, собственно говоря, все эта тема начала развиваться очень активно. Потому что пища – понятно, это то, что нужно людям всегда. И естественно, те предприниматели, которые имели голову на плечах, они стали вкладываться в сельское хозяйство. Елена Иванова: Спасибо, да. Иван, вы согласны, что развитие и так шло, а санкции просто, скажем так, дополнительным стимулом послужили? Иван Стариков: Ну, Елена, поскольку вы тут упомянули китайцев, а мы сейчас такой решительный поворот на Восток сделали, то я позволю себе вспомнить Конфуция, который сказал: «Если у вас есть хлеб, у вас много проблем. А если у вас нет хлеба, то у вас всего одна проблема», – которая, впрочем, заменяет все остальные. Поэтому, безусловно, по натуральным показателям есть рост. Он обусловлен несколькими причинами, одна из которых… Вы знаете, когда родился я, 58 лет назад, на Земном шаре было 2,7 миллиарда человек. Когда родилась моя младшая ночь, на Земном шаре было 7 миллиардов человек. Покупку еды отложить нельзя. Вот все можно, а покупку еды отложить нельзя. Поэтому в этом смысле, безусловно, мы видим рост экспорта. Относительно того, что прозвучало в начале вашей передачи. Сегодня проблемы сельского хозяйства – это не проблемы сельского хозяйства, а это проблемы доходов населения. Поэтому сегодня вы можете спросить любого производителя, и главный для него вопрос – это спросовое ограничение. Я заканчиваю. Неслучайно, вы думаете, злодеи, которые хотят уморить наш народ, вдруг стали подмешивать так активно пальмовое масло в молочные продукты. Это вызвано тем, что резко упал… шестой год подряд падают реально располагаемые доходы населения, в том числе благодаря санкциям. И это в конечном итоге сказывается на том, что население активно беднеет. И в связи с этим я не согласен, что санкции имели… Вы знаете, диалектика: с одной стороны, они ослабили конкурентное давление импорта, это правда, но, с другой стороны, мы выпали из сложных цепочек добавленной стоимости. И если сегодня мы говорим о тракторах и комбайнах отечественного производства, то надо признать, что двигатели там импортного производства, гидросистемы импортного производства. Поэтому, помимо зародышевой плазмы, семян, соответственно, семени крупнорогатого скота, свиней, куриц, у нас очень серьезная проблема, что мы выпали из международного разделения труда в части добавленной стоимости. И эта проблема накапливается, и очень серьезно. Елена Иванова: Спасибо. Алексей Лапушкин: Единственное я скорректирую: на комбайнах стоит и ставится большое количество двигателей ЯМЗ (Ярославского моторного завода). Виктор Кирочкини: Тоже верно, да. Алексей Лапушкин: То есть вопрос локализации достаточно высокий по комбайностроению. То есть вопрос заключается в следующем: может быть, для экспорта двигатели ЯМЗ не совсем подходящие, но в России очень многие комбайны идут с двигателями ЯМЗ. Виктор Кирочкини: Иван Валентинович, мне кажется, должен был сказать, что мы забываем, что сельское хозяйство, развитие сельского хозяйства – это человеческий фактор, это условия жизни на селе, это медицина, это инфраструктура, это питание, это досуг, это, элементарно, школа и так далее. Вот как только мы обеспечим, сможем поднять… Елена Иванова: Спасибо, да. Сергей, вы согласны, что если санкции не основной двигатель развития сельского хозяйства… Ну, давайте гипотетически предположим, что их отменили. Что будет с нашим сельским хозяйством? Все будет и дальше развиваться хорошо? Сергей Коршунов: Мы не можем даже предположить, что их отменят. И с точки зрения этих инвесторов, которые вложились в сельское хозяйство, это хорошо. Елена Иванова: А почему мы не можем предположить, что их отменят? Вот президент говорит, что если отменят санкции против России, то мы будем вынуждены тоже отменить эти санкции. Сергей Коршунов: Ну, мы понимаем, что те санкции, которые пошли нам на пользу – это наши контрсанкции, которые мы же ввели против импорта внешнего. Елена Иванова: Именно так. Сергей Коршунов: Соответственно, мы можем их отменить, только если отменят те, которые против нас. Странно предположить, что их отменят, потому что предпосылок к этому нет. Ну нет и в ближайшем периоде не предвидится. Мушег Мамиконян: Потому что это из другой плоскости. Сергей Коршунов: Может быть все что угодно. Все проснутся – раз! – и решат помириться. Ну, это маловероятно, да? То есть мы оцениваем вероятность тоже. Елена Иванова: Просто хочется понять именно влияние санкций на процесс развития. Вот если убрать эти санкции, можно ли предположить, что будет такой же активный рост? Или все-таки не будет такого активного роста? Сергей Коршунов: Нет, роста такого активно, я предполагаю, уже не будет. Вот этот пик роста уже прошел. Развитие будет, безусловно. Отмена санкций может повлечь за собой снижение цены на полке, да, потому что появится импорт, который явно будет дешевле, чем даже сегодняшнее наше производство. Мушег Мамиконян: Не всегда явно и не везде явно. Сергей Коршунов: Не по всем группам, я согласен. Мушег Мамиконян: Тогда назовите, какой будет валютный курс, а я вам назову – будет дешевле или нет. Если валютный курс будет 75, то будет все дороже. Если будет 60, то это будет совсем иначе. Поэтому, если позволите, так как я последний, подведу промежуточные итоги. Елена Иванова: Конечно. Мушег Мамиконян: Ключевые слова сказал, конечно, Иван Валентинович, который обозначил, что покупательная способность населения является очень важной составляющей сегодняшнего нашего разговора. Потому что в анонсе вы сказали: мы растем, мы даже экспортируем, увеличиваем экспорт, у нас грандиозные планы, а население имеет недостаточно возможностей купить продовольствие. А это очень важная социальная задача. И мы должны даже в политике аграрной (вот то, что сегодня будем обсуждать) к этому вопросу вернуться отдельно, и каждый эксперт может предложить свое представление о том, как это сделать. И второе из тезисных посланий. Иван очень правильно сказал, что мы частично импортозаместились, а частично – нет. Ставит ли Россия задачу полностью быть автономной от аграрного комплекса мира – да или нет? Я считаю, что нет. Но многие наши эксперты считают, что мы должны иметь полную независимость. Я могу сказать, что полной независимости, например, по генетическому материалу практически ни одна страна мира не имеет, потому что две генетические компании глобальные, которые выиграли в рыночной конкуренции, в научно-техническом развитии (я их могу назвать, но нашим слушателям это ни о чем не будет говорить), они выиграли эту конкуренцию. Это голландско-американские концерны. И все страны условно зависимые. И мы условно зависимые от генетического материала. Можем ли мы свою генетику делать? Нужно пытаться, но догнать таких гигантов – ну, это маловероятно. Когда и почему началась аграрная новая стратегия? Я обозначил 2003 год, потому что экспорт зерна уже был, и это было уже очевидно. И здесь очень важно по технологиям. Я хотел бы вернуться к вопросу о технологиях. Почему мы, производя столько же зерна, раньше покупали 30 миллионов тонн, а сейчас мы продаем 50 миллионов тонн? Это самая важная задача. Елена Иванова: Вернемся к этому, да. Мушег Мамиконян: Мы должны это отдельно обсудить, потому что мы сказали и ушли в сторону. В 2003 году Россия ввела квотирование завоза мяса по импорту, потому что, увидев первые успехи в зерновом производстве и экспорте, правительство России поверило, помогло – и начались программы финансирования АПК, льготного финансирования АПК. Какую помощь получают бизнесмены? Они всего-навсего получают льготный кредит, который меньше, чем коммерческий кредит. Это первое. И второе… Иван Стариков: И то далеко не все. Мушег Мамиконян: И то далеко не все, правильно. Иван Стариков: Избранные получают. Мушег Мамиконян: Ну, это отдельная тема. Далеко не все. Давайте мы сейчас перевернем тему и скажем: предоставление кредитов по структуре отрасли. Это отдельная тема – кто получает. И будем говорить, кто сколько производит, кто сколько получает, ущемляются мелкие и так далее. Не уводите в сторону. И когда эта политика приводила к первым успехам, мы увеличивали долю отечественного мяса, животноводческого сырья, и уменьшался импорт, то была эта задача практически решена к моменту, когда квоты стали вводиться, санкции были введены. Санкции были введены против России – Россия ввела контрмеры, для того чтобы обеспечить свою безопасность. А если бы они запретили нам покупать импортное мясо или импортные продукты? Вы скажете: «Маловероятно, что они бы такое сделали, Запад, совокупный Запад, потому что им же интересно нам поставлять мясо, яблоки и так далее». Я могу сказать, что в 80-е годы как раз Запад так сделал против нашего ввода войск в Афганистан – было эмбарго на покупку российскими компаниями, государством российским зерна. И 30 миллионов зерна Россия не смогла купить, и еле-еле, кусочками покупала у Аргентины и других стран. Поэтому Россия, для того чтобы избежать такого сценария, срочно ввела контрмеры. Вследствие этого рост практически по темам даже не увеличился – он как рос, так и рос. Да, другое дело, что конкуренция на нашем рынке уменьшилась. Для того чтобы доказать, что мы в отсутствие этой конкуренции все-таки можем формировать конкурентоспособные компании, давайте приведем цифры. Сколько мы мяса начали продавать в мир? Могут сказать: «А вы не в Западную Европу продаете, а в Азию». А наши целевые рынки – это Азия. Мы продаем туда зерно. И будем продавать туда – и в Африку, и в Азию – зерно. И туда же стали продавать мясо. Это означает, что российские предприятия в условиях санкций при том валютном курсе, который есть (а это очень важная составляющая), уже могут претендовать на экспорт. И новые программы Правительства, которые декларируют громадный объем экспорта, они кажутся очень сложными… Елена Иванова: Спасибо. Мушег Мамиконян: Но и программа, которая в 2002–2003 году разрабатывалась, тоже казалась сложной и невыполнимой, по импортозамещению. Елена Иванова: Спасибо, да. Ну, действительно, раз про экспорт так много говорим, Виктор, значит ли это, что мы полностью обеспечили свою продовольственную независимость, безопасность, а теперь курс действительно на внешние рынки, и вся государственная политика направлена именно на поддержку? Виктор Кирочкини: Елена, вы знаете, что Владимир Владимирович обозначил в этом году – нарастить экспортную составляющую сельхозпродукции в два раза. То есть, смотрите, касательно экспорта что мы сейчас наблюдаем? Елена Иванова: До 45 миллиардов, да? Виктор Кирочкини: Да, до 45 миллиардов. Елена Иванова: Ну, практически в два раза. Сейчас где-то около 25. Виктор Кирочкини: А почему это происходит? Почему надо вывозить сельхозпродукцию, а не аккумулировать здесь для питания собственного народа? У нас сейчас покупательная способность упала – мы меньше покупаем, у нас избытки. А это же надо продавать. Вы понимаете, у нас комплексы пищевые создают продукцию, которой уже много очень. Понимаете, много, а народ не может купить из-за отсутствия денег. И ее надо, соответственно, продавать. Мушег Мамиконян: Но мы на экспорт идем не потому, что народ не может купить. Давайте на цифрах. Народ покупает ровно столько хлеба, сколько ему необходимо. Это подтверждают медицинские исследования. Народ покупает мясо… Ну, чтобы было понятно. Давайте черно-бело скажем, если мы о правде говорим. Народ покупает мясо в России – 74 килограмма на душу населения. Эта цифра равна советскому периоду. Эта цифра равна восточноевропейскому потреблению мяса. Елена Иванова: Мушег, а почему мы идем на экспорт? Мушег Мамиконян: Потому что любой производитель заинтересован получать валютную выручку – как отрасль, как страна. Мы вынуждены в стратегическом смысле кормить весь мир, потому что голодный весь мир потом нападет каким-то образом на нас. Елена Иванова: А, мы вынуждены, значит, кормить? Мушег Мамиконян: Конечно. Елена Иванова: Это вынужденная мера – такие объемы экспорта? Мушег Мамиконян: Почему мы продаем нефть? Почему мы продаем нефть? Давайте не будем продавать нефть. Елена Иванова: Спасибо. Как вы считаете? Вы согласны с этим? Иван Стариков: Поскольку Мушег Лорисович сказал про нефть, я хочу напомнить, что сегодня цена за баррель – около 70. Если вы отмотаете пленку истории примерно на 6–7 лет назад, то вы увидите, что при такой цене за баррель стоимость литра дизельного топлива была в два раза меньше, чем сейчас. Это говорит только об одном: за это время зависимость российской экономики от углеводородов, несмотря на все декларации правительства, только выросла, потому что примерно 65%, а может, даже 70% – это акцизы и налоги в стоимости топлива. И для того, чтобы сбалансировать бюджет сегодня… Вот Мушег Лорисович правильно говорит, с одной стороны. Но, с другой стороны, я бы с ним пооппонировал. Почему? Главный показатель бедности по методике ФАО – это расходы домашних хозяйств на продовольственную корзину. Если больше 35%, то страна бедная. У нас уже к 50%. Вы понимаете, никакой надежды на возобновление экономического роста в условиях исчерпанности сырьевой модели, когда вы половину… А покупку еды отложить нельзя. Пока половину доходов вашей семьи вы потратите на еду, оплатите тарифы за жилье, ЖКХ, какие-то лекарства – у вас денег больше не остается ни на что. Поэтому в этом смысле все рассказы правительства о том, что мы оживим экономику за счет оживления потребительского спроса внутреннего – они вранье. Поэтому нужно идти с другой стороны – со стороны увеличения внутреннего спроса. Здесь есть несколько путей. Я очень коротко, Елена, скажу. Вот уже примерно лет семь разговариваем мы о введении адресной продовольственной помощи. Мушег Мамиконян: Семнадцать. Иван Стариков: Ну, я так оговорюсь. Вот год назад на форуме, на инвестфоруме в Сочи было сказано… Мушег Мамиконян: В 2001 году все газеты писали, можно посмотреть. Иван Стариков: Меня Алексей Леонидович Кудрин в свое время попросил, и я написал достаточно серьезный документ, как это ввести. Что это стоит вообще, если эмитировать 20 продовольственных марок или сертификатов? 740 миллиардов рублей. Это три аграрных федеральных бюджета сегодня. Но я говорю: «Послушайте, мы же решаем… Первое – помогаем бедным и боремся с бедностью. Формируем гарантированный спрос для сельхозпроизводителей – второе. И выполняем международные обязательства по поддержке в части «зеленой корзины». Но раз за разом это перекладывается. И вопрос какой? А кто сегодня в правительстве может ответить, почему, по крайней мере на моей памяти, последние лет переносится программа введения адресной продовольственной помощи? Никто за это не несет никакой ответственности. Почему? Потому что (вот здесь представители политических партий) в стране нет мощного аграрного лобби. В свое время покойный Егор Тимурович Гайдар мне говорил: «Когда собираются страны «Большой семерки», министры финансов, они говорят, у них обсуждение, чье аграрное лобби сильнее». Сегодня у нас в стране нет мощного аграрного лобби, которое позволило бы сегодня запустить хотя бы программу продовольственных сертификатов. Владислав Корочкин: Вопрос такой спорный. Мушег Мамиконян: Нет, вопрос не спорный. Я как раз могу, Елена, вам секрет открыть. Я сегодня пришел в эту студию только для того… Потому что мы в своем анонсе сказали: «Рост цен, а мы на экспорт идем. Может, продовольствие оставим и задавим здесь цены?» – и так далее, и так далее. Ну, в анонсе. Поэтому я пришел для того, чтобы поддержать, если будет такая дискуссия. Иван Валентинович совершенно в точку говорит об этом: нужно поддержать и о те слои населения, которые не могут иметь доступа к продовольствию в той степени, в которой мы предполагаем для обычной семьи. И в первую очередь страдают семьи с детьми. И это важно социально. Я социальное ставлю уже на первое место, а все остальное уже на втором и на третьем месте находится – поддержка сельского хозяйства, поддержка развития других отраслей и так далее. Это важнейшая задача. Елена Иванова: Ну, с поддержкой все понятно. Владислав, а почему цены-то растут при таком развитии, при таком бурном росте сельского хозяйства? Почему? Мушег Мамиконян: Можно на этот вопрос я отвечу? Владислав Корочкин: Можно я? Мушег Мамиконян: Да, пожалуйста. Владислав Корочкин: А потом вы закончите. Ну, потому что все очевидно. Потому что издержки постоянно растут, начиная с ключевой ставки, извините, которая у нас для сельхозпроизводителей, для большинства, которые не пользуются льготными субсидиями… А льготными субсидиями пользуются в малых формах 1,2%, если я правильно помню, от всех сельхозпроизводителей, то есть единицы. Елена Иванова: То есть не хватает просто льготных субсидий? Владислав Корочкин: Вы понимаете, если ставка 12%, то рентабельность должна быть выше 12%, чтобы можно было отдать деньги банку. А такая рентабельность есть мало у кого. Хотя по некоторым отраслям, типа подсолнечник, пшеницы, там рентабельность даже выше. Но это именно продукция низких переделов. Если же мы начинаем смотреть всю цепочку, производство пищевой продукции, которая покупается в магазине, то издержки непрерывно растут: солярка растет, тарифы растут, издержки растут. Алексей Лапушкин: НДС. Владислав Корочкин: На 2% НДС вырос. Как цена может не вырасти, если НДС вырос на 2%? Она автоматически должна была вырасти на 2%. Мушег Мамиконян: Елена, ваша зарплата, наверное, тоже выросла за последние три года? Елена Иванова: К сожалению, нет. Владислав Корочкин: По прогнозу Министерства экономики, реально располагаемые доходы в 2019 году вырастут всего на 1,3%. Всего. То есть физический объем того, что на зарплату людей можно купить в стране, уменьшится на несколько процентов в этом году. Не на что покупать вот все эти вещи, просто не на что. Иван Стариков: И большое алаверды. Владислав Корочкин: А себестоимость выросла. Плюс издержки, я еще раз повторю. Сколько у нас избыточных требований? Уже даже «гильотину» запустили, чтобы их каким образом порубить. Но пока еще она не работает. И издержки тоже каждый день увеличиваются. Мы видим, да, конкуренция снижается, потому что появляется агрохолдинг – он «съедает» всех вокруг, появляется сеть – «съедает» всех вокруг. И начинают цены диктовать уже по-другому. То есть монополизация рынка. Елена Иванова: Да, Иван. Иван Стариков: Я потренировался не на кошечках, а на себе – некоторое время поработал вице-мэром Новосибирска. Что я имею в виду? Вот последние слова коллеги моего Корочкина были о том, что холдинги и сети. Вот я попытался как вице-мэр обеспечить торговые площади для малых производителей, сельскохозяйственных кооперативов. К сожалению, это не получилось. Почему? На уровне Анатолия Локтя это было заблокировано. А общий подход был такой. Встречаясь с этими кооперативами, было сказано: «С вами разговаривать – это как стричь свиней: шерсти мало, а визгу много». На сегодняшний день необходимо срочно вносить поправки в закон о торговле и резервировать площади в крупных торговых сетях для мелких производителей, в том числе (Сергей меня поддержит) для производителей органической продукции. Тогда мы вольно или невольно начнем создавать конкурентную среду. Сегодня мелкий сектор, начиная с личных подворий до крестьянских (фермерских) хозяйств, не имеет доступа к потребителю в крупных городах и агломерациях. Если мы эту проблему начнем решать, мы решим вопрос занятости в сельских территориях серьезно, а с другой стороны – снизим цены. Елена Иванова: Спасибо. Виктор Кирочкини: Лена, а вы какую рыбу покупаете, извините меня? Вы рыбу какую покупаете? Елена Иванова: Разную. Треску, например. Виктор Кирочкини: Вот треска. По какой цене покупаете? Елена Иванова: Я не вспомню. Виктор Кирочкини: Вот минтай. Я минтай покупаю по 80 рублей/килограмм. 15 рублей у меня доставка. 95 рублей – минтай в Подмосковье. А сколько он стоит у нас в сетях, в магазинах? Сергей Коршунов: 200–300 рублей. Виктор Кирочкини: Вот. А вы говорите: «Почему цена такая?» Вот закон о торговле. Соответственно, кто у нас регулирует, кто у нас регулятор? Медведев сказал на одном совещании: «Никогда мы не будем регулировать, потому что рыночные отношения». Вот рыночные отношения съедают маржу у моряка, у труженика, а сеть, перекупщики, посредники забирают себе. Вот и причина роста цен, вот она. Уберите посредников, создайте нормальный закон, регулирующий, как в Японии. Елена Иванова: Ну, у нас вообще Антимонопольная служба должна этим заниматься. Алексей Лапушкин: Тут вопрос не только в Антимонопольной службе, а тут вопрос вообще в государственной политике в области сельского хозяйства, потому что мы ее как не видели, так и не видим на данный момент. Виктор Кирочкини: Конечно, совершенно верно. Алексей Лапушкин: Первый момент. Ну, я с коллегами поспорю. Мне кажется, все-таки с бедностью надо работать не раздачей продовольствия, а созданием рабочих мест, которых в стране просто не хватает. Я постоянно нахожусь в регионах – работы нет для населения, вообще нет. То есть во многих сельских территориях дошли даже не до феодализма, а там уже рабовладельческий строй, расплачиваются натуральной продукцией. За лето выдают, условно, 12 баранов, ежемесячно выдают сколько-то пачек сигарет мужчине. То есть это реальность. Эту реальность, допустим, я видел в Забайкалье. То есть надо понимать, что у нас нет государственной политики в сфере сельского хозяйства. А основа государственной политики – это в первую очередь то продовольствие, которое мы с вами едим. Потому что еда должна лечить, а не калечить. Потому что ГОСТы у нас отменили, соответственно… Владислав Корочкин: Это уже путаница пошла. Государственная политика и качество продукции – это немножко разные вещи. Алексей Лапушкин: Ну подождите, подождите. У вас автоматически… Если у вас в колбасе нет мяса, и все это можно заменить, я не знаю, соей, пальмовой маслом, неизвестно чем, то, соответственно, вам нет смысла производить. У вас в любом случае корова… Мушег Мамиконян: Я хочу поправить. Алексей Лапушкин: Я прошу прощения. Елена Иванова: Мушег, у нас есть мясо в колбасе? Я знаю, вы знаете. Алексей Лапушкин: У вас в любом случае корова будет дороже сои. Мушег Мамиконян: Это выглядит одиозно, потому что пальмовое масло вообще в молочные продукты добавляют. А теперь о том, что у нас промышленной политики в аграрном секторе нет. Это полностью не соответствует действительности. Она есть. Какая она – это второй вопрос. Владислав Корочкин: Да, качество ее. Мушег Мамиконян: Ее не может не быть. Поэтому я с вами здесь не согласен. А такие популярные вещи, которые вы говорите… Цена поднялась, а вы говорите, что качество ухудшилось. Это огульные выражения, которое не соответствуют действительности. Потому что есть исследования, сколько было недоброкачественной продукции в середине 90-х, в 2000-е и так далее. Алексей Лапушкин: Ну, она была импортная. Мушег Мамиконян: Нет, не была импортная. Не надо вводить в заблуждение слушателей. А теперь – относительно вас и цены, которую вы публикуете. Смотрите – случайно оказался рояль под кустом у меня, последний выпуск отраслевого журнала, который призывает экспертов обсудить все нюансы, которые привели… Почему за полгода цена свинины в опте подешевела на 20%? Значит, в этот день цена свинины в 2017 году, два года тому назад, в оптовом канале была 172,8 рубля. В 2018 году она была 153,4 рубля. А сейчас, в этом году – 152,3. То есть абсолютная цена на свинину в опте изменилась, не учитывая инфляцию. То она снижается. Вы сказали о курице – на 20% курица выросла. Вы берете ситуационную задачу. Давайте возьмем цену курицы в 2016 году в этот день, в это время, в 2017-м и в 2018-м – тогда у нас будет нечто близко к анализу похожее. А такие декларации – они, ну я не знаю, для какого типа передач. Мы должны пресекать какими-то разумными выводами. Виктор Кирочкини: Вы подвели к опасному заключению. Елена Иванова: Виктор, к какому? Виктор Кирочкини: Елена, нам надо задать вопрос сейчас. Мушег Лорисович молодец. Давайте зададим вопрос: кто больше разрушает развитие нашего сельского хозяйства – санкции или наше любимое государство, наша политика, наше отношение? Кто больше разрушает? Мушег Мамиконян: Да никто не разрушает. Почему вы панически смотрите на это? Елена Иванова: Это прекрасный вопрос. Мушег Мамиконян: Мы каждый год растем в объеме. Это рабочие места. Вот давайте у коллеги спросим. Если Россия совокупно производит 4 миллиона тонн мяса птицы или 5 миллионов тонн мяса птицы (это то, чего Россия в этом году достигла, а четыре было несколько лет тому назад), то рабочих мест в отраслях стало больше? Ну, о чем вы говорите тогда? Владислав Корочкин: Нет, нет, нет… Мушег Мамиконян: Это не за счет производительности только. Это не только за счет производительности. Владислав Корочкин: Если посмотреть статистику, производительность выросла очень сильно. Мушег Мамиконян: Но не в 12 раз. Мы были бы рады. Владислав Корочкин: В 12 раз. Мушег Мамиконян: А вот где выросла и где положительные факты? Владислав Корочкин: По некоторым отраслям – в 21 раз. Мушег Мамиконян: Хорошо. Владислав Корочкин: В 21 раз! Мушег Мамиконян: А вы можете парировать следующее? Вот то, что вы до этого сказали. Крупный рогатый скот. Наш коллега говорит: «Ужасно, что поголовье крупного рогато скота…» Вот смотрите. Колхоз имел одну корову или сто коров, неважно, одна корова давала 2,8 тысячи литров молока на одну голову. Сейчас колхоз или фермер имеет корову, которая дает 6 тысяч тонн. Что лучше – 2,8 или 6? Как вы считаете? Алексей Лапушкин: Лучше 6. Но, вызнаете, вы сейчас приводите цифры… Мушег Мамиконян: А вам нужны козы или вам нужны… Просто я экономист из этой сферы, поэтому цифры знаю и помню. Елена Иванова: Спасибо, Мушег. Да, Иван, вы хотели сказать. Иван Стариков: Друзья, друзья… Владислав Корочкин: Я хотел бы одну маленькую ремарку. Просто когда говорят, что цены выросли на 22% в этом году, то этот рост воспринимается болезненнее, чем год или два назад, потому что упала… Мушег Мамиконян: Так это другой вопрос. Владислав Корочкин: Поэтому у людей такая реакция. Елена Иванова: Спасибо. Мушег Мамиконян: Вы правы действительно в том, что избыточное регулирование приводит к подавлению среднего бизнеса, мелкого бизнеса – и это большая проблема. Вторая большая проблема – оказание продовольственной помощи, дополнительной продовольственной помощи. И это вопрос, который обсуждается. Это другой вопрос, и нужно его обсуждение. Елена Иванова: Спасибо большое. Иван, пожалуйста. Иван Стариков: Он давно обсуждается. Тут недавно у меня спросили: в двух словах охарактеризовать нынешнее состояние российской экономики. Я говорю: «Вы знаете, колесико еще крутится, но хомячок уже сдох». Вот для того, чтобы оживить хомячка в этой истории… Я очень коротко скажу. Давайте мы, коллеги, две вещи учтем. Вещь первая – сельское хозяйство абсолютно немонопольная отрасль, естественно, немонопольная, с огромной зависимостью от природно-климатических и климатических факторов. Вот Мушег Лорисович сказал про корову. Я все-таки бывший директор совхоза. Если у вас сегодня родилась телочка, Елена, и вы счастливая крестьянка, то пройдет минимум 18 месяцев, прежде чем рожденная сегодня телочка станет телкой случного возраста, и к ней можно будет подвести бычка или человека. Ну, это таинство технологии, искусственное осеменение. Произойдет обряд «бракосочетания» – и телка случного возраста станет. 9 месяцев – все как у людей. Итак, от сегодняшнего дня она станет коровой и даст первую товарную продукцию – молоко. Но пройдет минимум 27 месяцев, а на самом деле 30. А теперь смотрим ситуацию. Автомобильная промышленность – невыгодно стало производить «Жигули». Завод можно остановить? Можно. Людей в отпуска отправили, пошлины на иномарки ввели – спрос появился. Кнопку нажал – людей вызвали, конвейер пошел. А корову остановить нельзя. Ее один раз не подоил – и ее на мясокомбинат надо везти. И что остается делать? Зарезать корову. А сколько времени надо, чтобы зарезать корову? Владислав Корочкин: Собственно, на молоко-то у нас хорошие цены. Иван Стариков: Подожди. Что нужно сделать, чтобы зарезать корову в условиях современного мясокомбината? 30 секунд. Сколько нужно, чтобы новую получить? 30 месяцев. Вот такая ассиметричная экономика. Елена Иванова: Да, интересная арифметика. Спасибо. Сергей… Иван Стариков: Я сейчас закончу. Елена Иванова: Да, пожалуйста. Иван Стариков: Поэтому вопрос на самом деле какой насчет аграрной политики? Россия – большая страна. В регионах благоприятных по агроклиматическим условиям поддерживаем сельскохозяйственное производство. В регионах неблагоприятных поддерживаем доходы населения в сельской местности, в том числе и по органике. Сергей Коршунов: Ну да. Иван Стариков: Я не знаю, почему Сергей Александрович молчит по этой теме. Наверное, скажет. Дифференцированная аграрная политика, которая необходима сегодня России. Она должна быть ювелирной. Она должна доходить даже не до региона, до субъекта Российской Федерации, а до муниципального района. Сергей Коршунов: До каждого района, до муниципального образования, да. Иван Стариков: А для этого необходимо делегировать полномочия, потому что искусство управления – это искусство делегировать полномочия, в данном случае из федерального центра (Минсельхоза) в регионы и ниже. Елена Иванова: Спасибо. Сергей, а вы как можете оценить уровень государственной поддержки сельскому хозяйству? Потому что есть такой стереотип, что аграриям всегда мало, что им, вообще-то, помогают, и очень много помогают, и больше, чем другим секторам экономики, например. Сергей Коршунов: Конечно, всегда мало. Елена Иванова: Но всегда они все равно будут недовольны. Сергей Коршунов: Аграриям действительно помогают больше, чем другим секторам экономики. Это правда, так и есть. Но так помогают везде, и именно потому, что… Елена Иванова: Везде – в других странах, вы имеете в виду? Сергей Коршунов: Везде, в других странах, конечно. Потому что очень большая доля социалки, очень большая доля социалки. Мушег Мамиконян: В Северном полушарии все страны получают больше, чем Россия. Сергей Коршунов: Конечно. Мы сейчас обсуждаем, что цена выросла – и это критично для потребителей. Вот ровно поэтому аграриям и помогают – чтобы цена не выросла и это не стало критичным для остальных граждан. Вот то, о чем говорит Иван Валентинович – это действительно продолжение этой политики помощи. Она должна существовать. И государство, допустим, мелких производителей обязано объединить в большие кооперативы, чтобы эти кооперативы могли конкурировать с холдингами. Никогда не будет фермер в состоянии конкурировать с «Мираторгом», он просто не сможет. Он может конкурировать в качестве, в премиальной своей продукции, в какой-то узкой… Мушег Мамиконян: Нишевая конкуренция. Виктор Кирочкини: Сергей, вы в АККОР были, да? Сергей Коршунов: Да. Виктор Кирочкини: Какие там вопросы поднимали? Вы помните. Недоступность малого и среднего бизнеса и кредитам, да? Владислав Корочкин: Даже не в этом проблема. Тут правильно сказали, что нужно помогать. Но надо всем помогать так, чтобы не искажать конкуренцию. Когда мы помогаем кому-то, и он получает возможность, с одной стороны, снизить свою себестоимость, а с другой стороны, увеличить маржу, а все остальные не имеют такой возможности, то получается отрицательный отбор. Сергей Коршунов: Я соглашусь. Нужно делать ее справедливой. Владислав Корочкин: Еще раз. А у нас получают кредитов 12% от общих, и 90% получают 200 агрохолдингов. Елена Иванова: Абсолютно. Иван Стариков: «Зеленая корзина» не искажает конкуренцию и торговлю. Это то, что я говорил. Сергей Коршунов: Да, это способ избежать искажения. Елена Иванова: Алексей, действительно есть мнение, что недостаток льготного кредитования… Мушег Мамиконян: Я могу добавить. Елена Иванова: Мушег, одну секунду. Недостаток льготного кредитования – это действительно одна из самых главных, если не главная проблема, именно фермеров мелких, потому что все льготные кредиты достаются крупных агрохолдингам. Вы с этим согласны? И как решать эту проблему? Владислав Корочкин: Основная проблема – это все-таки проблема сбыта. Сергей Коршунов: Сейчас, одну секунду, Сергей. Алексей Лапушкин: Я прошу прощения. Это действительно колоссальнейшая проблема, потому что я знаю достаточно много фермеров, для которых кредит получить предельно сложно, а зачастую невозможно. То есть из небольших хозяйств я даже не могу назвать кого-то, кто получил этот льготный кредит от Россельхозбанка. Я буквально на этой неделе разговаривал с коллегами из Забайкалья, они только в этом году получили наконец-то доступ к льготному кредитованию – и то благодаря тому, что посодействовал губернатор. То есть доступ к льготному кредитованию – это действительно колоссальнейшая проблема, особенно для небольших хозяйств. Потому что банк требует залог, а заложить у мелкого хозяйства, как правило, особо нечего. Плюс еще добавьте к этому… Если мы, допустим, покупаем машину в кредит, мы закладываем новую машину. Он мог бы заложить, наверное, какую-то сельхозтехнику… Мушег Мамиконян: Землю. Алексей Лапушкин: Ну, землю опять же. Но земля сельхозназначения – по большей части они не особо ликвидна в качестве залога, прямо скажем. Владислав Корочкин: Нужно сделать так, чтобы была ликвидна. Алексей Лапушкин: А если мы говорим, допустим, о той же сельхозтехнике, то у нас, извините, 100 тысяч единиц металлолома на полях в России работает. В том же Забайкалье сейчас посевную начали тракторами «Кировец», которые девять раз прошли полную амортизацию. Елена Иванова: Спасибо. Сергей, вы хотели добавить по проблемам льготного кредитования. Сергей Коршунов: Я бы добавил, что на самом деле, помимо льготного кредитования, этих субсидированных кредитов, на самом деле основная проблема – это все-таки сбыт. Потому что продукцию произвести еще можно, но главное – ее продать по той цене, по справедливой цене для производителя и для потребителя. То есть вот здесь действительно должны быть какие-то изменения в законе о торговле, может быть, еще какое-то местное законодательство (то, которое позволит ФАС), чтобы местные, локальные продукты появились на полке. Но однозначно здесь государственная политика должна быть очень активная, потому что без сбыта… Вот самые суперские будут, вот любая поддержка, но если то, что выросло, или то, что мы получили, молоко от коровы, мясо, мы не сможем продать как производители – ну и зачем тогда эти кредиты? Елена Иванова: Безусловно, сбыт, конечно, очень важен. Но, чтобы люди покупали, еще важный момент, чтобы эта продукция была качественной, да? Сергей Коршунов: Безусловно. Виктор Кирочкини: Елена, о качестве. Елена Иванова: Виктор, да, о качестве. Виктор Кирочкини: Когда мы говорим о качестве продукции, о безопасности продукции, мы подразумеваем какие-то технологические параметры, состояние продукта, его физический вид, его запах, цвет. Но для того, чтобы продукция была качественной, безопасной и она была доступной, для того, чтобы она регулировалась на рынке правильном цивилизованном русле, нам необходим еще один продукт. Качественный и безопасный – это законодательный продукт, это продукт, регулирующий взаимоотношения. Понимаете? У нас что получается? Нормативно-правовые акты не запрещают некоторым халтурщикам приготавливать мясной продукт без наличия там мясных волокон: коллагенные белки, заменители, соя и так далее. Они не запрещают, оказывается. Так что же это за нормативно-правовой документ, который стимулирует развитие фальсификата? Мушег Мамиконян: Это как раз тот ГОСТ… Алексей Лапушкин: …о котором я и говорил, да. Виктор Кирочкини: Надо возвращаться к этому. Мушег Мамиконян: Почему ГОСТы отменили? Это именно тот ГОСТ. Потому что вы к мясной промышленности отношение имели в 80-х годах, когда была еще плановая экономика. Я имел. Поэтому в ГОСТах советского периода… Если вы не знаете, потом я вам расскажу и вам расскажу. В ГОСТах советского периода… Для того чтобы уменьшить использование мясных ресурсов, сэкономить, получить красные знамена и так далее, и так далее, разрабатывалось огромное количество ГОСТов, которые предусматривали использование сои вместо мяса. Елена Иванова: Ну а сейчас разве уловки всякие не применяют? Мушег Мамиконян: Послушайте, вы послушайте, дослушайте. Сейчас соя экономически нецелесообразна к применению в мясной отрасли, потому что мясо в России по цене уже дешевле, чем валютная соя. Понимаете? Елена Иванова: Да. Мушег, ну смотрите, только что цыплят бройлерных проверяли – и везде нашли антибиотики, во всех лидирующих фирмах. Мушег Мамиконян: Антибиотики – это другое, это проблема безопасности. Владислав Корочкин: Это уже другое, это не качество. Мушег Мамиконян: А теперь поговорим об антибиотиках, пожалуйста. Хотите про антибиотики поговорим? Давайте. Елена Иванова: Только коротко, да. Мушег Мамиконян: Только коротко. Весь мир применяет антибиотики и для лечения в ветеринарных целях, и многие страны применяют в кормовых. Россия должна уйти от методов применения кормовых антибиотиков. Сергей Коршунов: В профилактических целях. Мушег Мамиконян: Она такие шаги делает, в том числе закон об органическом питании. Вот почему фермеры, которые имеют сертификаты (не просто обозначился фермером, и все), которые соблюдают эти правила и не используют кормовые антибиотики, они могут продукт продавать с прибавочной стоимостью. То же самое может делать и крупное предприятие. Здесь размер предприятия не имеет значения. Вот это вопрос, который стоит над всеми вопросами, чем ситуационные – на 10% или 20% за неделю увеличилась ли продукция, потому что она упадет. Увеличение конкуренции приводит к снижению цен для производителей. Вот это важный вопрос для обсуждения. Следующий важный вопрос – то, что Иван Валентинович сказал – это поддержка, адресная поддержка населения. И третий вопрос очень важный – это переизбыток бюрократии. Елена Иванова: И четвертый очень важный вопрос, который мне все-таки хотелось бы обсудить, – это качество продукции. Владислав, вот в такой погоне за объемами мы про качество-то не забудем? Владислав Корочкин: Качество – это производная от покупательной способности населения. И когда мы говорим про колбасу, то на прилавке сейчас есть любая колбаса – и из стопроцентного мяса, вырезка, я не знаю, конина стопроцентная, и есть вот та «колбаса», про которую вы говорите, с различными заменителями. Мушег Мамиконян: Не заменители. Там вода заменитель и мука, потому что соя дорогая. Елена Иванова: Спасибо, Мушег. Владислав Корочкин: Я еще раз говорю, еще раз. Единственная обязанность производителя – довести информацию о качестве продукта до потребителя. Вот за это надо бороться, чтобы было четко… Елена Иванова: Мелким шрифтом? Владислав Корочкин: Нет, давайте поставим вопрос, чтобы шрифт был достаточно крупный, чтобы можно было прочесть. Но это другая тема. Еще раз говорю, что на прилавке должна быть и одна колбаса… Но колбаса с добавками иногда полезнее, чем мясо… Алексей Лапушкин: Колбаса и колбаса вегетарианская. Елена Иванова: Спасибо. Владислав Корочкин: Она может быть разной. Елена Иванова: Господа, давайте от колбасы немножко отойдем. По поводу молочной продукции интересно тоже. Сергей, может, вы подскажете? Вот Патрушев заявил, что до конца 2019 года будет введена в систему «Меркурий» вся молочная продукция. Это поможет улучшить качество продукции? Или просто цена опять вырастет, потому что вот эти маркировки дорогие надо будет делать? Сергей Коршунов: Все, о чем мы говорим – это не про качество, это про безопасность пищевой продукции. Вот «Меркурий» как раз… Владислав Корочкин: Это как раз… Елена Иванова: Ну как? Говорят, что это про качество от огорода до прилавка. Сергей Коршунов: Это поможет действительно обеспечить безопасность. Это все-таки немножко другое. То есть безопасность пищевой продукции, то, что там действительно будет молоко… Ну, это поможет, безусловно. И действительно это помогает. Владислав Корочкин: Сергей, а как поможет? Мушег Мамиконян: Поможет, поможет. Елена Иванова: Сейчас, одну секунд! Сейчас Сергей закончит свою мысль. Мушег Мамиконян: Мы говорим про молоко. В других отраслях это уже сделано. И практическое применение «Меркурия» привело к положительным результатам. Елена Иванова: К положительным – каким? Цена-то выросла. Мушег Мамиконян: Потому что «левое» мясо, которое привезено откуда-либо, не попадает уже в систему. То же самое – «левое» молоко, которое ввозится сегодня. Владислав Корочкин: У нас молока не хватает. У нас закупочная цена на молоко на фермере выше среднемировой. Мушег Мамиконян: Это не означает, что мы не должны это применять. Если молока не хватает, то применять сухое молоко. Сергей Коршунов: Ну, легально ввезенное, скажем так. И декларировать на самом деле, что вы его применили. Елена Иванова: Но мы опять за это заплатим. Сергей, договорите, пожалуйста. Сергей Коршунов: Да. Качество – это все-таки другое. Это как раз то, про что говорили: это производная от покупательной способности. И вот здесь ключевой момент. Не то что «сельхозка» выпускает качество… Как только вырастут доходы у людей, точно так же возникнет и у нас, производителей, возможность производить и продавать более качественный продукт. Но если люди будут стараться… Вот пирамида потребностей. Если они занимаются только собственной безопасностью, больше ни на что у них денег не хватает, только на еду столько-то хватило. Ну и все. Значит, такое и будет производиться. Не будет производиться чего-то сверхкачественного, сверхдорогого. А если и будет, то исключительно под нишу – 2% в городе Москве. Все. Елена Иванова: Спасибо. Да, Иван. Одну секунду. Иван Стариков: Все-таки, коллеги, культура спора, культура дефиниций – в определениях. Я в этом смысле неисправимый экономический детерминист. Безусловно, «Меркурий» – необходимое, но недостаточное. В крайнем случае, если не будет возможности продать молоко, ее обойдут. И систему взяток никто не отменял. Что я имею в виду в этой истории? Вот смотрите, мы все-таки в ФАО. Не напомнишь, сколько мы в год платим за участие в ФАО, во Всемирной продовольственной организации? Ну, порядка 10 миллионов долларов Россия платит. Всемирная продовольственная организация (ФАО) входит в структуру ООН. Если вы посмотрите, то по методике ФАО что такое продовольственная безопасность? Это не вопрос сельского хозяйства, дорогие мои друзья. Это вопрос возможности подавляющей части населения иметь доступ к продуктам и платить не больше 30% семейного бюджета. Вот и все. Это вопрос экономики, вопрос доходов. Поэтому если сегодня Сергей запустит на самом деле рынок органических продуктов, а это всегда сельское хозяйство малых форм, то на него будет своя, Мушег прав, ниша. Но если ты заботишься… У нас минус 90 тысяч человек – демография, на минуточку, за прошлый год. Никогда такого не было. Людей больше умерло, чем родилось в России. Сергей Коршунов: Ну, не никогда, а давно такого не было. Иван Стариков: Нет, последний раз было в 2008 году, во время кризиса, но там 10 тысяч была разница. Итак, если ты сегодня говоришь, если ты заботишься о здоровье нации, то для кормящих и беременных женщин госзаказ по органике, для детей дошкольного и хотя бы младшего школьного возраста… Сергей Коршунов: С этим я согласен. Мушег Мамиконян: Иван Валентинович, все вы правильно говорите. Но – научная почва. Нужно говорить, что для детей нужно количество белка. Это важнее на 99,9%, чем это органическое или не органическое Иван Стариков: Я согласен. Мушег, но если ребенок пьет молоко коровы, которую лечили антибиотиками, и потом, не дай бог, ему нужна будет помощь, чтобы спасти его жизнь, то уже это «отстреленная гильза», у него нет иммунитета. Елена Иванова: Спасибо, да, спасибо. Виктор. Виктор Кирочкини: Иван Валентинович, вы не были 12 марта в прошлом году в Краснодаре на Международном сельскохозяйственном форуме? Я там был, я там присутствовал. Там был и Владимир Владимирович. И я слушал Штефана Дюрра. Представлять его не надо. Вот он сидит, коллегия идет, мы заседаем, сидят все наши министры. И он говорит в присутствии Ткачева и всей нашей элиты, он говорит: «Вы представляете, я привожу в сеть, а директриса мне говорит: «Штефан, ты что мне привез? Ты зачем мне молоко привез за 18? Ты вези мне белую жидкость, молочную жидкость белого цвета мне вези». Это нормально? Это на форуме прозвучали слова из уст Штефана Дюрра, я сам это слышал. Молоко будем сливать, а жидкость белого цвета с пальмовым маслом смело будем привозить в сети, да? Мушег Мамиконян: Для этого и нужен «Меркурий», который, как вы говорите… Виктор Кирочкини: Так вот, «Меркурий» как раз еще более усугубляет эту обстановку, еще более. Мушег Мамиконян: Нет, это не так. Виктор Кирочкини: Это к вопросу о молоке. Мушег Мамиконян: «Меркурий» делает прозрачнее весь рынок. Владислав Корочкин: Нет, на молочных продуктах он абсолютно не нужен. Иван Стариков: Как только у нас начнут расти доходы населения ощутимо… Не то, что сказал Максим Топилин – на 7% или на 8% зарплата выросла У меня тогда вопрос: а что вы закон принимаете, ответственность за оскорбление власти? Тогда, наоборот, должен народ на руках носить такую власть, которая на 7% повысила зарплаты. Зарплаты растут, а доходы падают. Вот такая алхимия экономическая. Вопрос сегодня главный – доходы населения и увеличение внутреннего спроса. Если мы решим эту задачу… Владислав Корочкин: Ну, не совсем. Я все-таки считаю, что экспорт – это тоже огромный потенциал, реально огромный потенциал. Доля России, если я правильно помню, в валом производстве сельхозпродукции упала где-то с 9%, которые были в 90-м году, по-моему, чуть ли не до 2% в настоящий момент. За это время Китай вырос, по-моему, с 9% от общего производства продуктов мировых до 30% – за то же самое время. Иван Стариков: Владислав… Владислав Корочкин: Вот внутри Китая выросло. И при этом они импортируют огромное количество, на много-много-много миллиардов рублей. И это наш сосед. Иван Стариков: Владислав, ты никогда не выполнишь 204-й указ президента – 45 миллиардов несырьевого сельскохозяйственного экспорта – без органики. Никогда! Владислав Корочкин: Нет, я не согласен, ну не согласен. Иван Стариков: У нас 53 миллиона мы с тобой вытолкнули? Очень ущербная структура. Зерновой экспорт – это в основном четвертый класс, который сегодня вот так вот балансирует на уровне рентабельности. Сергей Коршунов: Я благодарен за органику, но на самом деле дело не в этом. Владислав Корочкин: Там хорошая рентабельность. Елена Иванова: Спасибо. Алексей, действительно, если структуру экспорта мы посмотрим, то там больше 70%, по-моему, – это сырье и зерно. Мушег Мамиконян: И масло, да. Елена Иванова: Будет ли расти доля переработанной продукции? Это же, естественно, будет с высокой добавленной стоимостью. Алексей Лапушкин: Возникает опять же вполне резонный вопрос. Я исхожу с практической точки зрения. Вот я знаю один проект по рапсу в Забайкалье. Ребята успешно осваивают производство рапса, поднимают целинные и залежные земли, и у них отличное… Владислав Корочкин: Спрос колоссальный. Алексей Лапушкин: Спрос колоссальнейший, потому что рядом Китай, буквально у вас до рынка Китая 100 километров, то есть до станции Забайкальск, где совершенно спокойно граница. А Китай употребит сколько угодно. Сергей Коршунов: А Китай принимает у Забайкалья? Алексей Лапушкин: Да, берет. Владислав Корочкин: Подсолнечное масло. Алексей Лапушкин: Значит, вопрос заключается в следующем. Вот вы у меня спросили про кредиты. Китайцы готовы не только непосредственно сам рапс брать как сырье, а они готовы, в принципе, и масло брать. Это не есть какая-то большая проблема. Но проблема заключается в том, что завод по производству рапсового масла стоит порядка 3,5 миллиарда рублей. Соответственно, получить эти инвестиции – задача… Ну, там большой проект, там десятки тысяч гектар. Получить эти деньги просто негде. Соответственно, взять кредит под «льготные» 12% – ну, это смешно. Мушег Мамиконян: 5%. Алексей Лапушкин: Ну, 5% – это совсем для VIP, суперблатных, извините. А реально… Вот это проблема. Поэтому вопрос. Плюс – поддержка государства. Пожалуйста, торговые войны США с Китаем сказались на поставках сои. Вопрос государственной политики. А что наше государство сделало, чтобы ускорить экспорт, как бы занятие нашей соей рынка Китая? Сергей Коршунов: Они уже помирились. Алексей Лапушкин: Ну, помирились, не помирились, но в любом случае щелочка возникла – в нее можно было как-то влезть. Соответственно, возник вопрос… Я разговаривал с ребятами, которые со стороны Благовещенска занимаются. В самый пик этой всей ситуации наши грузовики с соей не могли пройти таможню – причем не китайскую, а российскую. Мушег Мамиконян: Одним словом – перспектива очень хорошая. Я верю в увеличение экспорта. Ну, потому что трудности бизнес убивают. Вы даже не представляете, сколько трудностей преодолевает каждый директор на своем месте. Я понимаю, что такие реверсы происходят. А динамика роста экспорта подтверждает, что оптимизм присущ, он будет. И я уверен, что мы реализуем 45 миллиардов, если валютный курс не будет очень резко убегать вперед. Елена Иванова: Спасибо. Прекрасно! Очень оптимистичная точка зрения. Владислав Корочкин: Я думаю, что если у нас будут такие условия для предпринимателей и для сельхозпроизводителей, как на Западе, то мы завоюем весь мир. Алексей Лапушкин: Абсолютно верно. Нам нужно выровнять условия конкуренции между российским производителем и западным. Иван Стариков: Вот для того, чтобы выровнять, вы введите в оборот землю. Земля – это товар. Виктор Кирочкини: В том числе. Иван Стариков: Качество плодородия… Подожди, подожди! Владислав Корочкин: По крайней мере, нужно для начала хотя бы на границе не останавливать. Иван Стариков: Качество плодородия накапливается столетиями, гумус. С точки зрения экономики, это длинный актив. Под длинный актив всегда идет длинный пассив – длинные кредиты. Введите цивилизованный и прозрачный рынок земельных закладных, в том числе в рамках федеральной программы «Цифровая экономика», сегодня… Мушег Мамиконян: Это ключевой вопрос. Иван Стариков: И вы увидите, что земля станет одним из важнейших инструментов для привлечения длинных денег. Елена Иванова: Спасибо. Господа, к сожалению, совсем мало времени у нас остается, буквально на финальный блиц-опрос. Виктор, все-таки приоритетные какие меры должны быть предприняты со стороны государства, чтобы развивалось сельское хозяйство у нас? Виктор Кирочкини: Выпускать нормальные законодательные продукты, нормативно-правовые акты, регулирующие акты. Мушег Мамиконян: Убрать старые и создать новые. Виктор Кирочкини: Да, убрать старые и создать новые. И именно нормативно-правовая законодательная база, понимаете, не вот это халатное отношение. Что сказал Владимир Владимирович 20 февраля этого года в Гостином дворе, когда обращался к Федеральному Собранию? «Страшно, – говорит, – фолианты вот такой толщины». Это о нормативно-правовых актах. Иван Стариков: Разбавьте монополию «Единой России», разбавьте. Виктор Кирочкини: Что это такое? Вы понимаете, Владимиру Владимировичу стало страшно от этих фолиантов и нормативно-правовой неразберихи. Давайте наведем порядок. Иван Стариков: А кто делает, Виктор, эту неразбериху? Виктор Кирочкини: А? Иван Стариков: Кто делает эту неразбериху? Партия, которая монопольно присутствует сегодня в Государственной Думе. Виктор Кирочкини: Ну, это другой разговор. Я ответил на ваш вопрос? Елена Иванова: Господа! Владислав, подытожьте, пожалуйста, все-таки. Владислав Корочкин: Ну, я бы сказал, что все-таки надо снять избыточные требования, избыточное регулирование, которое действительно стоит, по разным оценкам, от 5 до 15% в цене продукта на полке, и примерно 2% ВВП «съедает». Вот эти избыточные требования, оказание псевдоуслуг, которое из реального сектора забирают деньги на абсолютно ненужные вещи. И второе – это, безусловно, более правильная аграрная политика, в частности помощь малым формам. У нас, извините, 40% всей сельскохозяйственной продукции производят те, кто не получают ни копейки помощи от государства, – это личные подсобные хозяйства и малые формы. 40% всего, что делается в стране. Елена Иванова: Спасибо, спасибо большое, господа. Что же, сегодня говорили о развитии сельского хозяйства. А «ПРАВ!ДА?» всегда только на Общественном телевидении России. Спасибо, что смотрите нас. Всего вам доброго! До свидания.