"Отношение государства к учителю – это государственная политика, которая свидетельствует либо о силе государства, либо о его слабости". Отто фон Бисмарк Николай Матвеев: Здравствуйте! Это программа "ПРАВ!ДА?" на Общественном телевидении России. Меня зовут Николай Матвеев. И вот тема сегодня: Почти 60% российских учителей недовольны своими зарплатами. При этом чиновники регулярно отчитываются об их росте. По официальным данным, средняя зарплата учителя в 2017 году составила почти 35 тысяч рублей. Согласно Майским указам президента, она должна быть не меньше средней заработной платы по региону. Эксперты считают, что в реальности чиновники добиваются нужных показателей за счет увеличения нагрузки на учителей, либо одних педагогов увольняют ради повышения зарплаты других. Многие вынуждены работать на несколько ставок, подрабатывать вне школы. Кто поможет педагогам отстоять свои законные трудовые права? И сколько на самом деле в России стоит труд учителя? Николай Матвеев: На днях, 9 апреля, исполнилось бы 80 лет популярному государственному деятелю Виктору Степановичу Черномырдину, который запомнился своими афоризмами… ну, даже не афоризмами, наверное, а абсурдизмами. И вот один из них: "Учителя и врачи тоже хотят есть. Практически каждый день". Вскоре, как известно, будут обсуждаться новые Майские указы. Это информация из СМИ. И якобы будет поставлена новая цель – достигнуть уровня зарплаты учителей в 150% от средней зарплаты по региону. Всеволод, действительно ли задача такая хотя бы на слуху, на словах стоит? И насколько она реальна? Всеволод Луховицкий: Нет, задача, конечно, может стоять. Другое дело – насколько эта задача имеет отношение к реальности? И главное – нужна ли такая постановка вопроса учителям? С точки зрения профсоюза "Учитель", увеличение на 200%, на 300%, если будет сохранена нынешняя система оплаты труда и нынешнее подушевое финансирование, приведет только к увеличению количества работы и к еще большему обману общества (ну, вероятно, и власти), как это происходит сейчас. Я могу подробно объяснить… Николай Матвеев: Об этом обязательно мы поговорим – и о системе оплаты труда, и как начисляется зарплата учителю. Но сначала хочется понять… Татьяна, если речь идет о новых Майских указах, правильно ли я понимаю, что со старыми Майскими указами образца 2012 года все сделано? Я напомню, тогда стояла задача – достигнуть 100% от средней зарплаты по региону. Для тех, кто не понимает (я имею в виду некоторых телезрителей): например, 30 тысяч средняя по региону – 30 тысяч должна быть зарплата учителя. Татьяна Клячко: Средняя. Николай Матвеев: Средняя, средняя. Татьяна Клячко: Средняя зарплата учителя. Вот и не понимается, когда начинаются все разговоры о том, что "вот зарплата ниже". Совершенно понятно, что если средняя, то вы можете иметь у двух учителей зарплату по 20 тысяч, а у одного будет 50 тысяч – и в среднем у вас будет 30 тысяч. Николай Матвеев: 30 тысяч. Татьяна Клячко: Так мы и получаем ту оценку как бы недовольства учителей, когда… Ну, в прошлом году две трети, в этом году 60% говорили, что их зарплата их не устраивает. А остальные 40% говорили: "Да, зарплата нормальная, хорошая" или "Ну, еще могла бы подрасти, но в принципе устраивает". Поэтому вот это понимание, что говорится о средней заработной плате, оно как-то из общественного внимания уходит. Поэтому 150% будет – вы опять будете получать то же самое, что у одних будет хуже, а у других будет… Николай Матвеев: Можно маленькую деталь? Вы привели достаточно яркий пример про двоих, кто получает по 20 тысяч рублей, а один получает 50. Но чтобы эту статистику выровнять, как минимум на двоих должен быть один, кто получает 50. Честно, общаясь с учителями, я не встречаю через каждые две позиции третьего человека, который говорит: "У меня 50 тысяч". Татьяна Клячко: Ну, если вы возьмете в Москве, то вы получите… Николай Матвеев: Нет, не в Москве, а в регионах. Татьяна Клячко: Вот. А в регионах ситуациях такая, что опять же, поскольку зарплата средняя по региону, то там есть так называемые школы федерального ведения – и там зарплата, как правило, ну, почти в два раза выше, чем в школах муниципальных… ну, даже не в муниципальных, а в среднем. Есть как бы школы регионального ведения – там зарплата в полтора раза выше, чем в среднем. И есть муниципальные школы, у которых зарплата составляет 85% от средней. Николай Матвеев: А давайте посмотрим статистику. Вы начали уже говорить о том, устраивает ли зарплата учителей. 900 учителей опросили. Кажется, это данные РАНХиГС. Смотрите, "Полностью устраивает"… Татьяна Клячко: Это наши данные. Николай Матвеев: Это ваши данные. "Полностью устраивает" – у нас в 2017 году 11,8% опрошенных. "Скорее устраивает" – 29,1%. "Скорее не устраивает" – 33,7%. "Полностью не устраивает" – 25,4%. То есть получается, что как раз те самые проценты, о которых вы говорите. Татьяна Клячко: Да. Николай Матвеев: 59% – скорее или полностью не устраивает. А вот те самые 40%. И я так понимаю, Сергей, я так понимаю, что, условно, это те самые, у кого позиция № 3, у кого зарплата выше средней и которые выравнивают собственно среднюю по региону? Сергей Косарецкий: Да. Николай Матвеев: Да? А кто эти учителя? Вот где они? Они в регионах? Скажем так: они равномерно рассеянны по России или они сосредоточены в крупных центрах? И мы видим, что, например, в малом городе или в селе учителя получают, ну, скажем так публицистично, очень мало, а в городе получают или достойно, или много. Сергей Косарецкий: Я думаю, ваша картина, в принципе, верна. Зависимость заработной платы средней в высокой степени находится от размера населенного пункта: чем крупнее город (мы видим на примере Москвы, Санкт-Петербурга) или чем город более экономически мощный, тем там выше заработная плата; с уменьшением размера населенного пункта заработная плата падает. Второе измерение, которое здесь важно, – это экономический потенциал уже регионов, поскольку именно там возможности финансирования заработной платы через тот норматив, о котором упоминал коллега. И здесь мы видим разрыв между регионами – по нашим оценкам, почти 7 раз достигает между регионами с наиболее высокой заработной платой и с регионами, где учителя получают наименьшую заработную плату. И это находится в зависимости от того, какие возможности экономические у региона. Но я бы хотел обратить внимание все-таки здесь на динамику. Татьяна отметила, что мы видим рост доли неудовлетворенных. При этом мы видим, что цифры, которые привязывают среднюю заработную плату учителя к средней по экономике, они не уменьшаются, а они стабильно находятся в районе 100%, даже чуть выше иногда. Что происходит? Вроде бы указ выполняется, по цифрам он выполняется, эта планка достигается. Но нам нельзя оставлять без внимания общую экономическую ситуацию. Мы связываем ухудшение самочувствия профессионального и социального учителей еще в последние годы с изменением и общеэкономической ситуации. И это видно на цифрах. Если мы возьмем не абсолютные значения зарплаты, а так называемую покупательскую способность (что на эти деньги можно купить), то мы обнаружим парадокс: она сейчас меньше, чем тогда, когда принималось решение об увеличении заработной платы. Вот это нельзя оставлять без внимания. Люди хотят не просто получать зарплату, а они хотят, чтобы это воплощалось в их качество жизни. Николай Матвеев: Мысль понятна. Сергей, вопрос вам. Смотрите… Ну, я понимаю, да, это справедливость, скажем так, бумажная – 100% в среднем по региону. Вот сидит человек, и у него 10 тысяч зарплата. Он говорит: "Ну хорошо, вы достигли этих цифр, здорово. Но у меня как было 10, так и осталось 10%". Почему тогда не ввести, я не знаю, минимальный размер оплаты труда учителя и от его достоинства считать все остальное? Сергей Цыбульский: Вы знаете, вопрос зарплаты очень сложный, потому что… Вот есть пример, например, зарубежного опыта: в Италии они получают все одинаковую зарплату. Но тут проблема региона: тебя легко переводят из одного региона в другой, зарплата одинаковая, но ты получаешь время другое, такую же зарплату ты получаешь где-нибудь на юге. И это совершенно по-другому воспринимается. Здесь мы берем совершенно другие цифры – мы от возможности региона отталкиваемся. Вот у меня есть пример, который из жизни. Я работал как-то в частной школе здесь под Москвой, и к нам с удовольствием набирали учителей откуда-нибудь из глубинки, где они получали по 7–8 тысяч рублей, и они с удовольствием ехали на 20. Но, приезжая сюда, вы же понимаете, квартира, продукты… Николай Матвеев: Проезд. Сергей Цыбульский: Проезд. И они выходили на тот же уровень, на котором они оставались. И тогда получается, что поменяли шило на мыло. Вот здесь надо учитывать особенности регионов. Поэтому Майские указы и говорят о том, что на среднюю по региону надо ориентироваться. Но, с другой стороны, действительно инфляция здесь съедает большую часть. Всеволод Луховицкий: Можно немножко уточнить несколько моментов? Вот по поводу регионов. Например, оплата коммунальных услуг, если сравнивать Москву и какой-нибудь провинциальный город областного подчинения, то там оплата гораздо выше. Уровень, например, стоимости продуктов питания (а я много езжу по регионам и по глубинке) не в разы больше в Москве, чем во Владимире. Единственное, чем отличается Москва в смысле дороговизны – это транспорт. Это единственное, на что уходит… Николай Матвеев: Ну, жилье, наверное, все-таки в первую очередь: аренда квартиры, покупка квартиры. Это в первую очередь. Всеволод Луховицкий: Вы еще скажите "покупка квартиры". Николай Матвеев: А почему нет? Всеволод Луховицкий: Подавляющее большинство учителей, когда мы проводим опросы… Вот стандартная задача: "Напишите, какой вам представляется идеальный… нормальный уровень оплаты труда учителя? Что в него должно входить? В месяц бюджет?" Так вот почти никто даже не думает о том, что учителю надо закладывать деньги на покупку квартиры. Вот про машину иногда пишут. Николай Матвеев: Маленький нюанс. Я согласен с опросами, но скажу так: если есть какой-то базис, условно, квартира осталась в регионе от бабушки, то первое – начальный взнос. И по платежу, собственно по ежемесячному платежу ты будешь примерно так же, как и арендовать. Сейчас, секундочку. Илья, хотел бы у вас спросить. Ну, мы выяснили – в целом задача, поставленная в 2012 году, выполнена. В среднем по региону, да? Ну, как я услышал сегодня. Сергей Цыбульский: Официально, на бумаге выполнена. Николай Матвеев: Официально, на бумаге. Вот мнения экспертов. Я же у вас интересуюсь, вы эксперты. Контрмнения не прозвучало, поэтому, выводы, исходя из нашего обсуждения, мы делаем такие. Ну хорошо, объясните мне вы как директор школы, из чего получается зарплата учителя. Илья Новокрещенов: Прежде чем я отвечу на ваш вопрос, я все-таки хотел бы отметить, что я директор московской школы, поэтому могу точно сказать… Николай Матвеев: За Россию не можете говорить? Илья Новокрещенов: Нет. В связи с тем, что мы сейчас очень много ездим по регионам (Самара, Пенза, Пермь, Ижевск, Сочи), мы много где бываем, я могу о России тоже говорить. Я могу сказать, что в Москве точно выполнена, и не на бумаге. За счет чего? За счет того, что в Москве придуманы механизмы, которые позволяют действительно ориентироваться не просто на среднюю, а обеспечивать каждому учителю минимальную заработную плату на уровень не ниже, чем в среднем по региону. У нас во всей системе образования на сегодняшний день остается где-то 128, по-моему, учителей, которые не получают (я скажу эту цифру) 68 тысяч рублей в месяц, потому что у них… Я могу закончить, да? Потому что у них может быть неполная загруженность, например. Николай Матвеев: Так вот учитель, который говорит: "Я не получаю". Что у вас, какая ситуация? Илья Новокрещенов: Значит, он входит в число этих 128. Но я при этом как директор школы могу за своих коллег точно сказать: нет ни одного учителя, который получал бы меньше 68 тысяч рублей. Это первое. Николай Матвеев: Это ставка? Илья Новокрещенов: Это не ставка, это зарплата вся. Я сейчас расскажу, из чего состоит. Вторая вещь, которая может уравновесить эти вещи для того, чтобы не было больших разрывов, 50 и 20, – это децильный коэффициент. Мы должны внимательно смотреть, чтобы заработная плата 10% самых низкооплачиваемых учителей и 10% самых высокооплачиваемых не сильно разнилась между собой. Тогда мы достигнем того, что у нас в среднем люди действительно получают довольно высокую зарплату. Николай Матвеев: Насколько я знаю, ставка – 18 часов. Сколько в среднем ваш учитель работает? Илья Новокрещенов: Смотрите. Ставка 18 часов – это довольно старая норма. Заработная плата педагога состоит не только из уроков, которые он проводит. Еще есть иная педагогическая работа, связанная с подготовкой к урокам. Но 18 часов – все-таки нужно про эту цифру поговорить, мне кажется, отдельно. Что такое 18 уроков в неделю? Это менее пяти уроков в день. Это означает, что учитель, приходя к первому уроку, к двенадцати, к часу, в принципе, заканчивает свою работу. При этом у детей максимальная аудиторная нагрузка в десятом и одиннадцатом классах, урочная – 34 урока в неделю. Николай Матвеев: А можно задать вам вопрос… Илья Новокрещенов: Поэтому я считаю, что 18 часов – это заниженная цифра. Николай Матвеев: …как человек, который учился в педагогическом университете и очень много общается с учителями, внук учителя? Все-таки говорить пять уроков и слушать пять уроков – это разные задачи. Илья Новокрещенов: Совершенно верно. Потому что учителя хорошо умеют говорить. Но задача учителя – не говорить, не информацию передавать, а организовывать деятельность ребенка на уроке учебно-познавательную. И тогда не нужно говорить все 45 минут, а нужно дать ребенку возможность самому добывать свои знания и так далее. Поэтому уроки – да. Плюс еще внеурочная подготовка и так далее. Николай Матвеев: Татьяна, скажите, почему в Москве, как мы услышали, все более или менее отлажено (я дам вам слово), а вот в регионах ситуация значительно отличается? Татьяна Минеева: Ну, действительно Майские указы, когда они провозглашаются первым лицом, они в большей части спускаются в регионы. Поэтому именно от политики региональных властей, от оптимизации расходов, от реформ, которые нужно проводить, и можно как-то выкроить дополнительные средства для того, чтобы поднять, например, вот эту социальную нагрузку, в частности учителя. Я готова поддержать директора школы. Я председатель Общественного совета при Департамента образования вот уже полтора года. Мне ни от одного учителя, например, не поступило жалобы, что у них действительно зарплата меньше, чем у кого-то. То есть цифра сейчас – 82 тысячи по итогам 2017 года. Всеволод Луховицкий: Как интересно… Татьяна Минеева: Да. И почему это произошло? Кейс Москвы можно рассматривать и использовать в других регионах. То есть в 2,1 раза с 2010 года (было 39 тысяч) увеличилась зарплата учителя. Проведена организационно-административная реформа. Раньше были элитные школы, например, там учителям платили много, в каких-то менее элитных – меньше. Теперь эту систему поменяли. То есть объединение школ, сократили бухгалтерию, другие административно-хозяйственные… Николай Матвеев: Все-таки ваш московский учитель – это собирательный образ. А у нас есть конкретный учитель, который, я так понял по реакции… Татьяна Минеева: Я к тому, что эту реформу можно провести в других регионах, где нужно, например, перераспределить эти деньги. Николай Матвеев: Вы работаете в Москве? Всеволод Луховицкий: Да, разумеется. Николай Матвеев: Расскажите свою историю. Татьяна Минеева: Скажите, какая школа. Мы проверим. Действительно нет такого. Всеволод Луховицкий: Коллеги, вообще-то, я не собирался говорить именно о московском образовании, но я вынужден тогда сказать. Момент первый. Московская высокая зарплата достигнута за счет практически вывода из школ психологов, педагогов-организаторов, библиотекарей, воспитателей – практически всего того, что называется "непедагогический персонал". Она выведена за счет того, что у нас происходит, официально происходит обман из-за того, что у нас не учитываются, например, совместители. Вы скажете, что вы как директор подаете информацию, сколько у вас получается… Илья Новокрещенов: Я вообще никакую информацию не подаю. Все в облаке. Департамент видит вообще без всякой подачи. Никаких отчетов я не сдаю. Всеволод Луховицкий: Совершенно верно. И облако не учитывает совместителей. Николай Матвеев: Я хотел бы пояснить телезрителям. Облако – это, скажем, информационное пространство, куда ты можешь залить информацию. Сергей Цыбульский: В Интернете. Николай Матвеев: Облако в Интернете. Еще проще. Всеволод Луховицкий: Когда говорят о том, что московский учитель получает много, надо иметь в виду, что он получает много за счет тех людей, которые были сокращены, за счет того, что сейчас в среднем в классах московских около 30 человек (и это самые маленькие), и за счет того, что учитель московский работает в среднем, по моим сведениям, 23–24 часа вместо 18. Чтобы не говорить о том, что 18 часов – это очень мало… Ну, что такое 18 часов? Я напомню, что 18 часов вот этих самых академических – только за них платят деньги именно учителям-предметникам. Так называемая ненормированная часть не учитывается ни в табелях, нигде при зарплате. Так вот, это приравнивается, во всяком случае приравнивалось до недавнего времени к нормальному времени работы. Если я предложу людям в фирме поработать вместо 40 часов, например, 60 (то есть полторы ставки) и получить за это те самые 50 или 60 тысяч рублей – я посмотрю, каким образом они на это отреагируют. И еще один момент. Многие заучи, многие заместителя директоров одновременно ведут уроки. При подсчете, если у них было в трудовой книжке изначально записано, что он, например, учитель, а потом на полставки он стал заучем, то сумма его зарплаты все равно идет для отчета о том, что учителя получают… Николай Матвеев: Хотя он получает административную часть, да? Всеволод Луховицкий: Хотя он получает административную часть. И это еще один способ увеличить. И еще один способ. Здесь вы упомянули один раз так называемые внебюджетные фонды, то есть то, что школа за дополнительные платные услуги берет с детей. Илья Новокрещенов: Зарабатывает, извините Всеволод Луховицкий: Совершенно верно. Илья Новокрещенов: Зарабатывает. Не просит, а зарабатывает. Всеволод Луховицкий: Я не возражаю. Только при отчетах это тоже учитывается. То есть получается, что родители своими деньгами помогают выполнить президентский указ. Николай Матвеев: Все, ваша структура понятна. Здесь прозвучали применительно к Москве цифры – и 60, и 68, кажется вы говорили, и 82 тысячи. Давайте посмотрим региональный пример, вот нам прислала видео одна из учителей. Там, конечно, другой порядок цифр. Внимание на экран. Людмила Симонова, учитель Зареченской классической гимназии Тоцкого района Оренбургской области: С 1 сентября 2016 года у учителей Тоцкого района изменился фонд заработной платы. С 1 сентября у учителей в расчетных листах пропала стимулирующая часть заработной платы. Во-вторых, в листах расчета нет строки "5% – повышение заработной платы по указу президента с 2013 года". У меня в дополнительном соглашении от 10 января 2017 года прописан оклад – 10 700 рублей. Ранее он у меня был – 7 022 рубля. Мне объясняют, что у меня повышение заработной платы в полтора раза. Я этого не вижу. Заработную плату у учителей Тоцкого района повысили коэффициентами. У меня в 2016 году, с сентября месяца, понизили коэффициенты: за работу в сельской местности, за работу в гимназии, за квалифицированную категорию и за стаж. Уменьшили все составляющие на 4 432 рубля. Это на ставку 18 часов. Я в течение полутора лет обращалась и в трудовую инспекцию, и в прокуратуру Тоцкого района, я обращалась и к вице-губернатору Оренбургской области, и к губернатору Оренбургской области, и к министру образования Оренбургской области, и в Следственный комитет города Сорочинска. Ответ один: "У вас повышение заработной платы в полтора раза". И дают бумажки, которые не соответствуют действительности, отписки. Николай Матвеев: Татьяна, вот объясните, что сейчас мы услышали. Просто крик души или действительно претензии, которые имеют основания? Человеку, как мы даже по эмоциям видим, нехорошо. Татьяна Клячко: Ну, если человек про это говорит – значит, это с ним происходит. Вопрос возникает: почему? Ну, во-первых, потому, что действительно идет ухудшение экономической ситуации во многих регионах, и падает та самая средняя зарплата, к которой привязали зарплату учителей. Но одновременно я хочу вам сказать, что разброс по регионам уж очень большой. Вот говорили про Москву. Я скажу данные на весь 2017 год, потому что это уже огромные… как бы уже подсчитанные числа. Ивановская область, зарплата учителя – 21 466 рублей. Москва – 75 783. Это средняя. Есть и выше, есть и ниже. Как говорил коллега, нижний предел все-таки установлен – 68 тысяч, поэтому ниже его не могут падать. Если в регионе это не установлено, то вполне могут понизить и ниже. Если мы возьмем Северо-Западный федеральный округ, то в Пскове была 21 900 рублей, а в Санкт-Петербурге – 51 050 рублей. Тоже огромный разброс. Николай Матвеев: Подождите. Мы сейчас только что услышали – 7 и 10 тысяч. Я там не услышал ни 20, ни 30. Всеволод Луховицкий: Это совместительство. Татьяна Клячко: Да. Но дело состоит в том, что, опять же я вам говорю, это средняя. Может быть и 7 тысяч, а у кого-то будет 30 тысяч. Николай Матвеев: Нет, ну мысль-то понятная. Подождите, минимальная по региону… Татьяна Клячко: Минимальная не установлена. И вот это и есть самая… Николай Матвеев: Минимальный размер оплаты труда – есть такое понятие, да? Татьяна Клячко: Есть, да. Илья Новокрещенов: Нет, это не та цифра. Татьяна Клячко: Нужно ставить минимальную оплату труда учителя. Всеволод Луховицкий: При этом не региональную, а федеральную. Илья Новокрещенов: Причем не обязательно это делать. Потому что в Москве нет никакого указа, который бы заставлял директоров школ устанавливать эту позицию. Просто мы в корпусе директорском договорились о том, что, имея возможность учителю платить заработную плату достойную, мы должны это делать все вместе. Это пример договоренности. Николай Матвеев: Простите, можно один вопрос? Мы сейчас уходим в Москву, в регионы, а давайте конкретную историю. Насколько мне известно, я знаю, что… Вот только что мы увидели учителя. У нее стаж – порядка 40 лет. Всеволод Луховицкий: Я могу подробно рассказать про это. Илья Новокрещенов: И что? Это вопрос. Стаж – имеет ли он прямое влияние на результаты ребенка? Я считаю, что нет. Так же, как и надбавка за гимназию. У нас в 2012 году, между прочим, статус гимназии отменили. Я удивлен, что им понизили коэффициент за гимназию. Вообще должны были отменить, потому что нет у нас такого статуса. Николай Матвеев: Так, сейчас в моем университете педагогическом, где я учился, сидит студент, смотрит нашу программу и понимает, что он сейчас оттарабанит 40 лет в школе – и отношение к нему будет… Нет, подождите. Вы считаете, что учитель получает за показатели? Я выпускник, например, этого учителя. Илья Новокрещенов: За результаты ребенка он должен получать заработную плату. Николай Матвеев: Я вам уверяю, что результаты есть, по крайней мере по тем десяти поколениям, которые человек выпустил в жизнь, и они стали людьми. Илья Новокрещенов: Согласитесь, что… Хорошо, если они есть. Значит, они есть. Но согласитесь, что когда приходит, например, молодой педагог в школу, он не имеет такого стажа. Почему мы дискриминируем молодого педагога, который ну не имеет стажа объективно, и платим ему меньше? Николай Матвеев: Вы же сами сказали, что он еще не выпустил. Где показатели? Илья Новокрещенов: Неважно. И платим ему меньше, чем учителю со стажем. Мы же платим учителю со стажем не за результаты его работы, а стаж. При чем тут стаж? Сергей Косарецкий: Он может 20 лет ничего не делать. Илья Новокрещенов: Конечно. Он может тихо сидеть, и все. Всеволод Луховицкий: Не об этом идет речь. Николай Матвеев: Сейчас, я дам вам слово. Сергей Цыбульский: Вот смотрите, здесь очень точную позицию, по-моему, все высказали, что не проработан механизм. У нас есть указы, у нас есть закон "Об образовании". А механизма регионального, как это сделать, нет. Николай Матвеев: Что конкретному этому педагогу делать? Она же уже рассказала, что обращалась во все инстанции. Что? Смириться с ситуацией? Мы как журналисты, как эксперты вообще можем поменять ситуацию? По-моему, она нездоровая. Всеволод Луховицкий: Безусловно, ситуацию поменять можно. Момент первый. Вот таких, как эта учительница, ну, я думаю, что сотни тысяч в стране. Только к нам в профсоюз буквально каждый день обращаются десятки людей. Что делать? Ей совершенно правильно отказали во всех инстанциях. Наше законодательство устроено так, что регион может решать все, делая абсолютно любые произвольные жесты. Недавно из Курганской области, где, между прочим, учителя в конце января добились выплаты им справедливой зарплаты, которую им зажало местное региональное руководство, недавно мне звонит председатель нашей первичной организации и говорит: "А вы знаете, у нас регион сказал, что теперь коэффициенты на работу с детьми с ОВЗ мы будем платить из стимулирующих". Илья Новокрещенов: Это неправильно. Всеволод Луховицкий: Как это может быть? Это не может быть. Но с точки зрения нашего закона "Об образовании", который говорит, что все определяет региональная дума, сами нормативы рассчитывает регион… Мы пытаемся семь лет добиться у московского департамента расчета, почему он именно такой норматив дал, а не другой. Господин Калина не дает нам… Николай Матвеев: Татьяна, так какое решение проблемы вы видите, вот в конкретном случае человеческом? Друзья, пожалуйста, по одному. Татьяна Минеева: Провести организационно-административную реформу – то, что сделала Москва. Там большой перечень мер, нужно просто понять. Единственное, что я хочу в защиту регионов и региональных властей выступить. Татьяна Клячко: Если это сельская школа, то там… Татьяна Минеева: Потому что вот коллега сказал, что в стране экономическая ситуация не совсем хорошая. Откуда в бюджете должны быть деньги, да? Я представляю здесь реальный сектор экономики, "Деловую Россию". Я просто хочу сказать, что предприятия закрываются, налоги не поступают в бюджет, поэтому регион региону – рознь. Там, где экономическая ситуация более или менее нормальная, там и зарплаты учителей, там есть откуда взять эти деньги. И при правильной оптимизации можно увеличивать и на 50%, и в 2,5 раза, как Москва. А там, где закрываются предприятия, кризис – там, конечно, без федерального бюджета никак. Поэтому регионы… Николай Матвеев: Подождите. А вот то, что все надбавки убирают: что сельская местность, то, что это гимназия, стимулирующую часть зарплаты не платят? Татьяна Минеева: Региональный министр финансов смотрит бюджет – и везде дыры. Илья Новокрещенов: Не в этом дело. Важно добиться, чтобы школа деньги получала полным рублем. Татьяна Минеева: А откуда они должны… Илья Новокрещенов: Вот если регион свои обязательства выполнит перед школой, деньги будут в школе. Регион или муниципалитет. Потому что есть законный способ (сейчас пока он действовать) недодать школе те деньги, которые она заслуживает. Татьяна Минеева: Конечно. Илья Новокрещенов: Например, если в регионе случается паводок, размыло мосты, губернатор и муниципалитет может принять решение – часть денег каких-то, которые полагаются, муниципалитет может потратить именно на это. Татьяна Клячко: Не может, не может. Это нецелевое использование средств. Илья Новокрещенов: Но если школа получит, то деньги можно найти. Потому что норматив в Москве с 2011 года не меняется, а зарплаты растут. Татьяна Минеева: Регион прикрывает дыры. Сергей Косарецкий: Помимо действительно трагической ситуации с самим объемом зарплаты, обида и боль этой женщины в тех манипуляциях, в ситуации, в которую она попала, в отсутствии правил игры. Илья Новокрещенов: Совершенно верно. Сергей Косарецкий: Вот решение о повышении заработной платы до 100% по экономике принималось при полном отсутствии четких правил, за что платить и при каких условиях. И мы видим, что по ходу движения, пока двигается поезд, правила меняются: сегодня ты получаешь за одно, завтра ты получаешь за другое, за больший объем, с сокращением коэффициентов. Татьяна Клячко: Послезавтра меняется расчет средней заработной платы по региону. Сергей Косарецкий: Совершенно верно. Меняется статистическая формула Росстата, которая по ходу тоже поменялась, по расчету средней заработной платы. И поэтому новое решение, которое обсуждается, в частности недавно в докладе, который Центр стратегических разработок с Высшей школой экономики опубликовал, мы говорим о необходимости повышения до 125%. Но мы говорим о важности очень четких и прозрачных правил относительно того, за что это платится, которые должны быть понятны каждому учителю. Татьяна Минеева: Минимальная должна быть. Сергей Косарецкий: Чтобы они не ощущали себя обманутыми в этом плане. Николай Матвеев: Пример, пример. Учитель должен получать столько-то и столько-то за то-то и то-то? Всеволод Луховицкий: Очень просто… Николай Матвеев: Сейчас, секундочку. От вас сначала. Пример – за что? Сергей Косарецкий: Основная часть заработной платы учителя должна быть связана с полным кругом его обязанностей, который не должен корректироваться, что сегодня мы коэффициент платим за ограниченные возможности здоровья такой, завтра – другой. Плюс к этому должны присутствовать стимулирующие выплаты, связанные с результативностью. Баланс между основной частью и стимулирующей – вопрос, который обсуждается. Я здесь не сторонник того, чтобы привязывать стимулирующие выплаты исключительно к результатам учителей, связанных с детьми. Но нам очень важно, чтобы стимулировалось профессиональное развитие учителя, освоение им новых компетенций, связанных и с детьми с ограниченными возможностями здоровья, и с детьми с проблемами с поведения, с освоением цифровых технологий. И в этом плане мы с большим уважением относимся к стажу учителей. Он должен иметь свое место в оплате труда, но должны быть в зарплате и стимулы для профессионального развития. Николай Матвеев: Друзья, извините, пожалуйста, маленькая ремарка. Мы сегодня говорили о средней зарплате и пришли к выводу, что на бумаге-то она выровнена. Но у нас есть программа "Отражение", дневной информационный канал, и там есть рубрика "Реальные цифры". И наши коллеги-журналисты задали вопрос: "Если вы учитель, напишите свою зарплату". Так вот, я не уверен, что писали именно те, у кого она маленькая. Я думаю, писали все, кто услышал эту просьбу. Средняя зарплата – 17 тысяч. Результат нашего голосования. Илья Новокрещенов: Вы знаете, обычно пишут не те, которые довольны. Те, которые довольны, они обычно молчат, а пишут те, которые недовольны. Это факт, абсолютно точно. Проблема в одном: власти не всегда готовы отказаться от политики манипулирования. Вот если бы была введена единая прозрачная и понятная формула расчета заработной платы, тогда ни один чиновник не смог бы на нее повлиять. Николай Матвеев: Манипулирование? Вы имеете в виду те самые стимулирующие, которые иногда могут остаться у администрации школы? Илья Новокрещенов: Коэффициенты подняли, убрали и так далее. Вот если готовы политическую волю проявить и отдать управление формулам, то тогда это срабатывает. Например, руководитель департамента образования на мою заработную плату, хотя он и мой работодатель, повлиять никак вообще не может. Она у меня формульная. Она зависит от средней зарплаты 50% самых низкооплачиваемых педагогических работников, умноженной на коэффициент, который учитывает количество и так далее. Всеволод Луховицкий: Только вопрос: коэффициент-то вам устанавливает как? Илья Новокрещенов: Как раз таблица коэффициентов опубликована за год того, как это все есть, совершенно верно. Всеволод Луховицкий: Но тем не менее определены. Татьяна Клячко: Николай, у нас большая часть регионов в результате реализации Майских указов (а ведь Майские указы – это не только учителя, а это и воспитатели детских садов… Всеволод Луховицкий: Которые вообще забыты. Татьяна Клячко: …это и работники системы дополнительного образования детей, это и врачи, и медсестры, и так далее) попали в колоссальную как бы экономическую яму, очень многие залезли в долги. Так сказать, центр им пытается помочь, но не всегда это выходит. Дают бюджетные кредиты, чтобы снизить как бы нагрузку от взятия от коммерческих кредитов на выплату всех этих вещей. То есть плохо с экономикой. И конечно, в этой ситуации как бы, когда уже нет денег, у кого-то начинают резать зарплаты. Конечно, прежде всего режут там, где считается, что можно порезать. Это может быть учительница сельской школы, отбирают льготы там что-то происходит. Николай Матвеев: А почему считается, что можно? Татьяна Клячко: Потому что их мало. Всеволод Луховицкий: Нет, потому что они тихие. Татьяна Минеева: Потому что они не будут услышаны. Татьяна Клячко: Потому что их мало. Потому что сельские школы на самом деле самые дорогие. Николай Матвеев: То есть обижают того самого маленького человека? Татьяна Клячко: Да, маленького человека. А потом, сельские школы – они максимально дорогие, потому что там мало детей. Соответственно, региону очень трудно с этим как бы обходиться. Москва или Санкт-Петербург, или Красноярск дают большие зарплаты не только потому, что хорошая финансовая ситуация, а потому, что школы очень большие. Николай Матвеев: Подождите. Мы же, насколько известно… может, я живу в утопии, но мы социальное государство. Никто же не может человека обвинить в том, что он родился в селе и растет там. Татьяна Клячко: Не может, не может. Татьяна Минеева: Но нужно же директора содержать, бухгалтера содержать. Николай Матвеев: Конечно. Но почему нет грамотного перераспределения, допустим? Татьяна Клячко: Есть грамотное перераспределение. И центр пытается трансфертами, и регион пытается как бы субвенциями в муниципальные бюджеты отдать деньги на систему образования. Но если трансферты уменьшаются, если уменьшаются субвенции, то, соответственно, уже муниципалитет попадает в очень тяжелое положение. И поэтому, как правило, если и падают зарплаты, то прежде всего в муниципальных школах. Илья Новокрещенов: Но это вопрос эффективности, низкой эффективности на самом деле этих заработных плат. Потому что даже в маленьких школах в регионах у директора по восемь, по девять заместителей, которые собирают еще с учителей отчеты заодно. У меня три заместителя Татьяна Минеева: Административный персонал. Татьяна Клячко: В сельской школе не будет… Илья Новокрещенов: Нет, не в сельской школе. Я имею в виду – в школах многих городов, в том числе больших городов. Татьяна Клячко: Я объясняю, почему… Илья Новокрещенов: У меня три заместителя. 23 здания, 3,5 тысячи детей. У меня их три. Татьяна Клячко: Я поясняю, что… Илья Новокрещенов: А в школе на 400 детей восемь заместителей директора, которому нужно платить хорошую зарплату. Можно перераспределить эти деньги, и все. Татьяна Минеева: А это зарплаты учителей. Илья Новокрещенов: И это будут зарплаты учителей. Татьяна Клячко: На самом деле более или менее экономически эффективной становится школа после числа учащихся – 750 человек. А это уже очень большая школа. Всеволод Луховицкий: Это плохо, очень плохо для детей. Илья Новокрещенов: Это оценочное суждение. Всеволод Луховицкий: Безусловно. Так же, как и ваше оценочное суждение. Татьяна Клячко: И в маленьких городах и в средних городах выйти на такие цифры очень сложно. Татьяна Минеева: Качественные показатели. Татьяна Клячко: Но после 300 человек уже более или менее нормально. Николай Матвеев: Мысль понятна. Давайте задержимся на мысли – 750. Вы сказали, что это плохо. Вы сказали, что нет. Давайте разберемся. 750 человек. Почему вы считаете, что больше – это плохо? Всеволод Луховицкий: Потому что, во-первых, при школе в 750 человек не сохраняется того, что называется "педагогический коллектив единый", не сохраняется… Нет, хорошо, я скажу: за редкими уникальными исключениями. Не сохраняется ситуация, когда каждый ребенок знает каждого учителя, когда директор приходит и здоровается, и знает всех детей. Илья Новокрещенов: А зачем? Всеволод Луховицкий: Я хорошо помню слова Исаака Иосифовича о том, что дети – это, как огурцы, которые можно положить в банку… Илья Новокрещенов: Он так не говорил, это неправда. Всеволод Луховицкий: Было. Илья Новокрещенов: "Дети – как огурцы"? Не было такой фразы. Всеволод Луховицкий: Огурцы, которые надо в рассольчик положить, разные школьные – и они все станут одинаковыми. Под этим предлогом с 2013 года начали объединять школы. К сожалению… Илья Новокрещенов: Совсем не под этим, ну неправда. Всеволод Луховицкий: Так я сказал "предлогом". Илья Новокрещенов: Одно дело – просто дать какой-то образ визуальный. Николай Матвеев: Давайте резюмируем. Проблема в том, что если школа больше, условно, 750 человек, то ученик не знает всех учителей, директор не знает учеников? Всеволод Луховицкий: Нет того, что называется "единое школьное пространство". Николай Матвеев: Ну, некой камерности нет, да? Вот как раньше – все друг друга знают, все общаются. Всеволод Луховицкий: Второй момент. Происходит… Татьяна Минеева: А ученикам это нужно? Илья Новокрещенов: Вот именно. Всеволод Луховицкий: Безусловно. Илья Новокрещенов: Зачем каждого учителя знать? Знать своих учителей, с которыми ты работаешь. Татьяна Минеева: Вы спросите детей. Всеволод Луховицкий: А лучше с роботом тогда общайся или сядь к Интернету. Не надо вообще детей… Илья Новокрещенов: Нет, ну зачем вы нас туда сразу? Николай Матвеев: Подождите, это мнение учителя, он имеет право его высказать. Я обязательно ваше мнение тоже спрошу. Всеволод Луховицкий: Второй момент. При этой оптимизации совершенно неизбежно происходит простая вещь: школа разбивается на несколько корпусов. Учителя… Между прочим, я знаю московские школы, когда учителям в один день приходится переходить в четыре разных корпуса. Николай Матвеев: Есть такая проблема? Илья Новокрещенов: У меня такой проблемы нет в школе. И у тех директоров, которых я знаю, такой проблемы нет. Люди работают один день в одном здании и, может быть, три дня – в другом. Такое может быть. Татьяна Клячко: Это плохое управление. Илья Новокрещенов: Совершенно верно. Неэффективное управление. Всеволод Луховицкий: Безусловно, это редкие недостатки на хорошем фоне. Я знаю школы, в которых оптимизировали… Например, было три здания, три библиотеки. Взяли двух библиотекарей и оптимизировали, оставили одну библиотеку в одном здании. Дети из трех зданий бегают в одну библиотеку. То же самое с психологами, то же самое с логопедами, то же самое со всеми остальными людьми, которые необходимы нам. Сергей Косарецкий: Николай… Николай Матвеев: Я Илье обещал слово, а потом – вам. Илья Новокрещенов: Спасибо большое. Категорически с вами не соглашусь. В большой школе у каждого ребенка возникает больше образовательных возможностей. В маленькой школе мы не сможем выполнить полноценно закон "Об образовании", если кто-то из детей захочет на уровне среднего общего образования выбрать один из пяти предложенных профилей. Школа обязана предоставить. Но если в школе всего два десятых класса или один десятый класс, то, скорее всего, это будет означать, что школа просто не будет в состоянии физически выбор ребенка обеспечить – ни кадрово, ни по расписаниям и так далее. Поэтому, конечно, большая школа для ребенка предоставляет больше возможностей. Что касается результатов московской системы – они налицо. Был скепсис в отношении того, что если мы будем заниматься массовым образованием, мы потеряем качество образования. Так вот, все международные исследования в области качества сейчас показывают, что в Москве случилось ровно все наоборот – массовое образование стало качественным, и московская система образования стала одним из лидеров в мире по качеству образования на разных уровнях образованиях. Николай Матвеев: Хорошо, а есть предел? Илья Новокрещенов: Нет предела совершенству. Николай Матвеев: То есть если вы сможете поглотить и 20, и 30 школ, то это будет… Илья Новокрещенов: Понимаете, в чем дело? А зачем директору знать каждого ребенка в лицо? Николай Матвеев: Нет, я не про это говорю. А не попахивает ли в перспективе это монополизмом? Татьяна Минеева: Электронная школа. Илья Новокрещенов: Нет. Николай Матвеев: Ну как? Татьяна Клячко: Николай, здесь есть одна опасность, о которой я скажу. Я про это писала. Значит, сужается выбор для школьника школ, потому что если три школы сливаются в одну, то мы получаем одну большую школу, и он уже не может выбирать. Илья Новокрещенов: И он выбирает образовательную программу. Татьяна Клячко: Он выбирает образовательную программу. И поэтому, в принципе, происходит некоторая монополизация образовательного пространства, потому что ехать куда-то в другую часть города, как правило, родителям… Эта вещь есть. Вот здесь нужно очень четко следить, чтобы вот эта монополизация не привела к этому. Потому что, с экономической точки зрения, самое эффективное – это сделать на город одну школу… Всеволод Луховицкий: Как в Новомосковске. Татьяна Клячко: …и тогда будет все замечательно. Но мы все-таки идем на то, что есть разные школы, что у родителей есть выбор, что как бы есть разные программы и есть разное лицо этих школ. Школа может быть большая и школа может быть не очень большая. Николай Матвеев: Мысль понятна. Сергей Косарецкий: Очень важна московская ситуация – и как пример для изучения, и как пример эффективности. Но я бы хотел обратить внимание на те примеры малых городов и поселков, откуда была женщина. Вот там наша боль. Эти учителя, мы знаем, они получают заведомо более низкую зарплату, у них сложнее дети, там больше детей с проблемами поведения, менее вовлечены родители. Поэтому вот та социальная справедливость, о которой вы говорили, мне кажется, нам кажется в Институте образования Высшей школы экономики, она должна быть адресована этим школам. В зависимости от того, какие категории детей обучаются в школе, должны быть установлены повышающие коэффициенты к нормативу: чем сложнее контингент, чем сложнее нагрузка у учителя… Вот за счет этого, мы считаем, можно выровнять ситуацию. Николай Матвеев: Честно скажу… Сейчас, секундочку. Честно скажу от себя. Когда я планировал показать это видеообращение учительницы, я был уверен, что ответ экспертный примерно будет такой… Ну, маленький наивный ребенок во мне все-таки верил, что, может быть, кто-то скажет: "Да это вопиющий случай! Вот алгоритм помощи этому человеку". Мне кажется, самое страшное, когда в ситуации, где мы все вместе, мы все-таки общество, государство, ответ абсолютно холодный и не приводящий к решению проблемы. Человек транслирует свою абсолютно ясную проблему: "7–10 тысяч. Как на них прожить? Я учитель, у меня 40 лет опыта". Татьяна Клячко: Но дальше у вас будет то, что я слышу регулярно: 7–10 тысяч у врача, 5–7 тысяч у медсестры. Понимаете? И вот это проблема уже как бы экономического развития страны. Поэтому во всем мире… Я скажу такую простую вещь, она действительно очень не понравится, но случился экономический кризис, и заработные платы (вот вы задавали этот вопрос: как во всем мире?) упали на треть. Всеволод Луховицкий: Да. Татьяна Клячко: Упали на треть, понимаете? Да, там высокие зарплаты, но тем не менее они упали. Николай Матвеев: Можно тогда… Хорошо, давайте с позиции справедливости. Может быть, человек (сейчас, секундочку), получающий 10 тысяч рублей, особо-то и парился бы, но когда он знает, что по региону средняя 37, и у учителя по региону 37, он задает себе резонный вопрос: "Я что – настолько на дне этой учительской иерархии, что у меня 10? Чтобы 37 получилось, кто-то должен 100 получать, кто-то 80. Если я, моя коллега в соседнем кабинете, коллега кабинетом ниже получает по 10, это же кто должен какие деньги получать?" И поэтому люди возмущаются. Вот когда в 90-е голодные все люди одинаково примерно получали в школах зарплату… Я не прав? По-моему, все получали одинаково маленькие деньги. Сергей Цыбульский: Тогда очень многие ушли Николай Матвеев: Да, тогда очень многие ушли. Но не было такого социального взрыва внутри учительского сообщества. Может быть, сам механизм средней зарплаты, усреднения – он и порождает эту волну возмущения? Всеволод Луховицкий: Опять несколько моментов. Момент первый. Тут несколько раз упоминали, что именно в сельских школах учителя довольны своей зарплатой. Естественно. И я думаю, что вот те 11%, которые вообще говорят, что они довольны зарплатой… Николай Матвеев: Москвичи? Всеволод Луховицкий: …это как раз таки сельские школы, потому что учителя в сельских школах прекрасно понимают: кроме работы в школе, они на селе вообще работу не получат. Татьяна Минеева: Нет альтернативы. Всеволод Луховицкий: По сравнению со своими односельчанами, 5 тысяч, которые они зарабатывают, – это очень хорошо. Означает ли это, что мы должны с этим мириться? Момент второй – по поводу кризиса. Безусловно. Только не надо забывать, что на днях в Париже и сейчас, по-моему, сотни тысяч бунтующих и протестующих транспортников требуют, чтобы правительство Макрона тем не менее вернуло им те самые социальные гарантии и зарплаты. Вот поэтому я и говорю по поводу этой женщины. Если бы эта женщина вместе со своими коллегами наконец-то сказала: "Я за эту нищенскую зарплату работать не буду"… Татьяна Клячко: Многие учителя так и говорят. Всеволод Луховицкий: …я вас уверяю, в регион тут же приехало бы до губернатора начальство, немедленно в эту школу и в соседние школы влило бы энное количество денег, потому что на самом-то деле деньги есть, просто их не хотят на школу тратить. У нас очень много случаев, начиная с 2014 года, когда на Дальнем Востоке региональная дума решила: "А не будем-ка мы платить учителям вообще за классное руководство". Достаточно было в одном районе Владивостока нескольким школам сказать: "Ну, тогда мы не будем брать классное руководство. С какой это стати будет принудительный труд, то есть труд без оплаты?" Тут же приехал губернатор – и деньги мгновенно нашлись. Татьяна Клячко: Ну, они сейчас нашлись и в масштабах всей страны, потому что вот передо мной лежат сведения за 2017 год и за 2018-й: в среднем зарплата выросла примерно за январь-февраль на 3 тысячи уже. Николай Матвеев: Подождите, только что мы слышали, что у нас сложная экономическая ситуация, а сейчас мы слышим, что зарплата растет. Татьяна Клячко: Ну, тем не менее, поскольку у нас… Илья Новокрещенов: Значит, проблемы решаются постепенно. Это же замечательно. Татьяна Минеева: Но чтобы решались эти проблемы… Дай бог сегодняшней передаче, что проблема конкретного случая решится или какие-то отдельные случаи. Но чтобы она решилась нормально, как в цивилизованном государстве, давно уже ввели общественный контроль. То есть на федеральном уровне общественные советы созданы. В регионах просто это невыгодно, чтобы оставлять эти манипуляционные вещи, невыгодно это делать. Общественный совет при Департаменте образования создан был пять лет назад, и все жалобы мы вместе с министром рассматриваем. В каждой школе в Москве создан управляющий совет, где эта женщина, например, учительница с другими учителями может на рассмотрение директора и всех остальных… Это отдельный такой общественный орган. Здесь же ее крик души о том, что ее не слышат. Николай Матвеев: Сейчас, секундочку. Татьяна Минеева: Она написала туда, сюда, министру, губернатору, вице-губернатору, а ответов нет. Николай Матвеев: Сергей, что делать человеку? Сергей Цыбульский: Ну, вы знаете, мы привязаны все-таки к человеко-часу, а тут еще проблема другая: человеко-час в каждом регионе разный. И это тоже огромная проблема. Есть регион, где 200 тысяч на ребенка выделяется, а есть регион, где 20 тысяч на ребенка выделяется. А дальше все это сводится к директору. Директор получает эти огромные деньги, и из этих денег идут в том числе и стимулирующие. Правильно? И одно дело – директор получает за человеко-час в огромной школе, где несколько тысяч человек учится, по 200, по 100 тысяч за ребенка; а другое – директор получает 10–20 тысяч на ребенка. И отсюда стимулирующие какие он может выплатить, соответственно, учителям в школе? Но мне кажется, что все-таки вопрос к региональным властям, которые должны эффективно решать этот вопрос. Николай Матвеев: Илья, вот вам вопрос как успешному менеджеру. Ну, абстрагируйтесь сейчас от своей позиции, от города, где вы управляете, просто применительно к профессии. Вы, кстати, по какому профилю учитель? Илья Новокрещенов: Учитель. Николай Матвеев: Вы учитель истории, гуманитарий – так же, как и я. Ну, я не учитель истории. Если бы я со своими сокурсниками попал в общую волну, был бы учителем русской литературы. А так просто было отделение журналистики, но всецело мы там увлекались филологией. Так вот, абстрагируясь от ситуации менеджмента, каких-то ярких и крупных перемен, которые случаются в первую очередь в городе, вот как удовлетворить учителей всех уровней и, скажем, всех населенных пунктов? Татьяна Клячко: Никогда нельзя. Николай Матвеев: Ну, я знаю… Вот мое предложение. Я не очень понимаю, почему минимально не поставить учителю 20 и уже загружать его на эти 20? Люди согласятся. Илья Новокрещенов: Вы знаете, удовлетворить всех не получится все равно. Человек никогда не будет доволен своей заработной платой, это точно совершенно. Я думаю, что простых решений каких-то таких (вот мы сейчас с вами в студии пообсуждали – оп! – решили, и все у нас замечательно станет), их нет на самом деле. И все равно не могу я абстрагироваться сам от себя в любом случае, потому что я не роль играю, я так действительно живу и работаю. Поэтому все равно необходимо принимать эффективные решения на уровне управления, потому что деньги есть, и в регионах, я вам серьезно говорю, очень много. Я кейс приведу, одну ситуацию. Мы приехали в один из городов (не буду называть какой). Нам дня показывали школу и говорили: "Как у нас мало денег, какая маленькая у всех заработная плата. А еще дети во вторую смену учатся". Потом на третий день нас привозят в школу, в которую обычно привозят всех гостей: большая, красивая, вся напичкана всяким! "Лучше, чем у вас в Москве", – говорят. Вот нас водят, водят. Огромные пустые коридоры. Я спрашиваю: "Коллеги, слушайте, а зачем вам такая школа? Сколько она стоит?" – "1 миллиард 200 миллионов. И мы еще две такие построим". Так вот, вместо того чтобы строить такие школы пустые, они за эту сумму могли построить несколько типовых школ, полностью за два года снять проблему второй смены и выровнять заработной платы учителей. Так что все в руках администраторов. Вопрос в эффективности распределения средств. Николай Матвеев: Друзья, все. К сожалению, время ограничено. Что же, это были мнения экспертов, ни одно из них "ПРАВ!ДА?" вам не навязывает, в итоге выводы делать вам самим. От себя скажу лишь одно. Недавно из жизни ушла мой классный руководитель. Она была на уроке, ей стало плохо, и человека не спасли. Ей было за 70, она по-прежнему работала. Понятно, что на пенсию она жить не могла, она по-прежнему работала. И если бы она сейчас была жива, зарплата была бы у нее – те же самые вот эти 10 тысяч, о которых мы услышали в ролике, потому что они коллеги – моя классный руководитель и госпожа Симонова, которую мы услышали. Хорошо это или плохо (я имею в виду – такая зарплата учителя)? Ну, решайте сами. Будьте с нами. Всего доброго!