Соло. Анна Кузнецова

Гости
Анна Кузнецова
Уполномоченный при Президенте Российской Федерации по правам ребёнка

Елена Иванова: Здравствуйте! Это «ПРАВ!ДА?» на Общественном телевидении России. Меня зовут Елена Иванова.

Юрий Алексеев: Меня зовут Юрий Алексеев. Сегодня сольный выпуск. И гость в нашей студии – уполномоченный при президенте по правам ребенка Анна Кузнецова. Анна Юрьевна, здравствуйте.

Анна Кузнецова: Здравствуйте.

Юрий Алексеев: Большое спасибо, что пришли. У нас вначале, по традиции, небольшой такой вступительный сюжет о госте.

Анна Кузнецова – российский государственный и общественный деятель. В 2003 году с отличием закончила педагогический институт им Белинского по специальности «психолог». В том же году вышла замуж за Алексея Кузнецова, настоятеля храма. Успевает и полноценно трудиться как общественный деятель, и грамотно вести домашнее хозяйство. Воспитывает шестерых детей. Кроме того, вкусно готовит и сама шьет одежду. При этом политик не отстает и от современных технологий, активно ведет социальные сети.

Карьеру начала с создания благотворительного фонда поддержки семьи, материнства и детства «Покров». У фонда в Пензенской области началась реализация комплексной демографической программы «Жизнь – священный дар». Главной целью стали сокращение количества абортов и пропаганда традиционных семейных ценностей. Предложила ввести пожизненный административный контроль за педофилами.

С сентября 2016 года Анну Кузнецову знают как политика, занимающего должность уполномоченного при президенте Российской Федерации по правам ребенка. В январе 2019 года указом президента переутверждена на должность детского омбудсмена сроком на пять лет.

Елена Иванова: Анна Юрьевна, я сегодня хочу начать с такого чисто женского вопроса. Вы многодетная мама, у вас шестеро детей. И должность, которая, ну как мне кажется, предполагает абсолютно ненормированный рабочий график, работу 24/7. Почему-то я так думаю. В тех многодетных семьях, которые знаю я, есть такие два основных сценария организации жизни. Это либо такая жесткая иерархия и распределение обязанностей, где самый старший ребенок заботится о старшем, старший – о среднем, средний – о младшем, и так далее. Либо это целый штат всяких…

Анна Кузнецова: Телефончик. Я поинтересуюсь этим порядком. Замечательный подход.

Елена Иванова: Да, такой армейский.

Юрий Алексеев: А второй вариант?

Елена Иванова: Второй вариант – это такой целый штат помощников в виде няней, бабушек, дедушек, у кого как. Вот расскажите нам, пожалуйста, как у вас? И как вы вообще все успеваете и справляетесь со всем этим?

Анна Кузнецова: Ну, у нас, наверное, третья типология какая-то. Ни первое, ни второе не подходящее. Хотя мне нравится подход взаимной ответственности, и иногда я к нему тоже прибегаю. Ну, наверное, не знаю, когда у меня был один ребенок, мне казалось, что ничего не успеваю. А второй бывает в семьях, где мама просто сверхчеловек, который обладает сверхспособностью. «У меня второго ребенка уже не может быть, потому что я не успею».

Елена Иванова: Но тогда вы еще не были уполномоченным по правам ребенка.

Юрий Алексеев: Ко всему прочему.

Анна Кузнецова: Да. Вы знаете, тогда я не была уполномоченным по правам ребенка. И все же решила подарить коляску и кроватку, детскую одежду, потому что я не поняла, что я не справлюсь. Но вдруг что-то пошло не так.

Елена Иванова: Наоборот – так.

Анна Кузнецова: Да, что-то пошло так. Ну, на самом деле я всегда хотела, чтобы у меня было много детей. Конечно, не думала, что столько. И в вашем ролике сказали о том, что делала карьеру, создав благотворительный фонд. На самом деле я не думала ни о какой карьере, потому что я знала, что у меня будет много детей. И карьера, на мой взгляд, была совершенно несовместима с теми планами, которые у меня были на тот момент. Я стала волонтером и была волонтером. Благотворительная организация была создана позже. То есть я была просто волонтером без всякой общественной организации, просто ходила в больницу с друзьями, с единомышленниками, по очереди мы ухаживали за детьми-отказниками.

А потом родился второй ребенок, потом родился третий ребенок. Мы открыли следующий проект. Родился четвертый ребенок. Мы запустили проект для молодежи «Жизнь – священный дар». Потом родился пятый ребенок. Мы открыли приют для мам, попавших в кризисную ситуацию. И я тогда понимала, как важно женщине беременной… как ей нужна поддержка. Мы открыли службу доверия. Ну и когда родился Левочка, то здесь уже Общероссийский народный фронт, я баллотировалась в Госдуму и думала: как же дальше вот эту помощь продолжать и усиливать? Потому что силами одного благотворительного фонда многие проблемы не решишь. И теперь у меня появился еще один ресурс. Постараться сделать все, что я считаю важным.

Юрий Алексеев: Анна Юрьевна…

Елена Иванова: Ну а как вы на это все время находите? Все-таки непонятно абсолютно.

Анна Кузнецова: Я по-прежнему ничего не успеваю, как не успевала и с первым ребенком, но стараемся так свой график формировать, чтобы… Некоторые вопросы, к сожалению, решаем по телефону. То есть я сейчас знаю, что поеду с вашей передачи, и нужно будет обязательно позвонить дочери второй, потому что она не играла, я больше чем уверена, на саксофоне. Узнать, не замерзли ли ноги у Левочки. Ну и еще ряд задач, которые надо решить, чтобы завтра рано утром, уезжая в командировку… надо, чтобы Ваня рубашку поменял.

Юрий Алексеев: А есть ли какие-то ритуалы святые, несмотря на занятость, постоянные командировки, которые вы всегда делаете, когда находитесь дома?

Анна Кузнецова: Ну, вы знаете, я с утра всегда…

Юрий Алексеев: Может, мелочи даже какие-то.

Анна Кузнецова: Я, как и все, может быть, многие мамы, с утра причесываю девочек. Мы вместе кушаем. Они – в садик, в школу, я – на работу. Здесь, я думаю, мало чем отличаюсь от многих родителей, у которых есть один ребенок, два ребенка, три, может быть, больше.

Елена Иванова: Ну, у вас в сутках явно не 24 часа, почему-то мне так кажется, а, наверное, больше.

Анна Кузнецова: Ну, хотелось бы. Вы знаете, очень бы хотелось.

Юрий Алексеев: И еще же посты в социальных сетях успеваете выкладывать, публиковать о своей жизни, что-то, какие-то фотографии, новости.

Анна Кузнецова: Еще сожалею, что я порой в оперативном порядке не успею, иногда это делаю в субботу или очень поздно ночью. И сразу целую такую батарею постов, потому что не успевала это сделать в течение недели. Ну, я считаю это важным. И до сих пор отвечаю на сообщения в социальных сетях, хотя это очень тяжело. И теперь аппарат, наши юристы говорят: «Когда же это кончится?» – потому что это так много! Но порой это дает быструю, мгновенную обратную связь по многим ситуациям, которые сегодня происходят. Законопроект новый – тут же социальные сети, люди, эксперты…

Елена Иванова: При том, что именно эти обращения в социальных сетях нигде же не фиксируются. То есть вы как бы не обязаны на них реагировать, да?

Анна Кузнецова: Да, безусловно, в соответствии с законом мы не обязаны на них реагировать. Мы обязаны отреагировать на обращение, которое по всей форме закона отправлено нам официально, на официальную почту, с указанием контактных данных и так далее. Порой бывает, что мы разыскиваем того, кто обращается нам с проблемой. Порой обращаются дети. Ну, как они напишут заявление? Вот не так давно (и до сих пор мы переписываемся) я написала мальчику. Он говорит: «Я мечтаю о свитере». Ну конечно, мы стали разбираться, что происходит в этой семье, что с ребенком, почему он в такой ситуации, почему он мне пишет. Сейчас мы дружим, общаемся, чудесный молодой человек, стараемся помочь семье.

И очень важно здесь не только искать формальные инструменты помощи. Ну, они на самом деле есть, и неформальный подход иногда помогает раскрыть весь ресурс, который сегодня есть. Вот этот ответ: «К сожалению, на ваш запрос ответить нельзя». Ну, я думаю, что, может быть, мало искали.

Юрий Алексеев: А этот неформальный подход, наверное, лично вам помогает в себе человека сохранить? Потому что, как ни крути, вы сейчас чиновник. И вот этот чиновничий язык, неспешные согласования каких-то вопросов – мне кажется, у вас как у женщины, как у многодетной мамы, как у человека, который такого рода вопросами занимается, он какой-то дискомфорт вызывает.

Анна Кузнецова: Вот слово «неспешно», да. Я не знаю, как это. У нас все срочно. Мои сообщения, если они адресованы, например, нашим сотрудникам, то начинаются со слова «срочно». У нас других не бывает. Конечно, важно правильно выстраивать свою работу и делать первое, второе, третье. Вот скажите, как в теме детства может быть что-то вторым? Ну что? Питание? Здоровье? Безопасность? Преступления в отношении детей? Я не знаю, ЧП в школах? Образование? Что может быть вторым?

Елена Иванова: Все на первом месте.

Анна Кузнецова: Все первое. У нас двадцать ведомств в той или иной части занимаются детьми, в той или иной части. Их двадцать. И очень важно, чтобы вся эта работа была скоординирована, сбалансирована. Ведь ребенок – это не отдельно обучение, это не отдельно образование, это не отдельно социальная поддержка и помощь семье. Это личность.

Порой мы видим детей, у которых был шанс оказаться в семье, но не оказанная вовремя помощь в детском доме-интернате служит тому, что они просто перекладываются с койки на койку, из детского дома-интерната их перекладывают в психоневрологические интернаты. А этот ребенок мог бы быть в семье

Юрий Алексеев: А правительство насколько охотно реагирует на просьбы института уполномоченного по правам ребенка – и вас, и в регионах? То есть интересно понять: этот институт какой-то авторитет завоевал за годы существования?

Анна Кузнецова: Вы знаете, бывает по-разному. Все зависит от того, какую задачу мы ставим себе. Сейчас я радуюсь, что у нас прибавилось полномочий. В конце прошлого года, в конце декабря президент подписал закон «Об уполномоченных по правам ребенка». Нам добавили еще функционал. Десять лет институт ждал этого закона, потому что был лишь указ об уполномоченных по правам ребенка. Кстати, в этом году десять лет, это юбилейный год для института. Вот видите, такой подарок – это закон «Об уполномоченных по правам ребенка», который дает нам возможность участия в судах, который дает возможность обращаться с мотивированной законодательно инициативой в Государственную Думу и еще ряд преференций.

Сокращаются… Мы сегодня с вами о времени и скорости говорим. Сокращаются сроки ответов нам в два раза. Ну, беспрепятственный доступ и иные полномочия, которые сегодня нужны. Более того, мы становимся единым институтом по всей стране, то есть мы, получается, связаны теперь со всеми региональными коллегами.

Юрий Алексеев: Но это заслуга института именно как такового? Или люди просто видят фамилию Кузнецовой и дают команду «отработать эту историю быстрее», допустим? На ваш взгляд, как это происходит?

Анна Кузнецова: Вы знаете, я стараюсь, если мы работаем с региональными вопросами какими-то… Ну, вот недавно, наверное, вы слышали, мы вернулись из Забайкальского края. Не так давно из Брянска встречали мальчика, которого из детского дома-интерната привезли в больницу. И в ближайшее время еще предстоит ряд проверок в детских домах-интернатах. Это беда. То, куда мы попали, в эту проблему – это детская боль, постоянная и непрекращающаяся. Я, конечно, не хочу черной краской мазать все детские дома-интернаты. Есть прекрасные учреждения. Мы в Новосибирске были и видели, как целый мир выстроен для детей с особенностями. Ну, например, эта проблема.

Да, первое, что мы делаем – это сразу срочно помогаем ребенку. И здесь уже, вы знаете, ничего не важно, кому нужна фамилия, кому нужен статус или еще иное. Мы знаем, что есть у нас задача – защитить права этого ребенка, чтобы он с голоду не умер, простите. Вот так было в Брянской области. Сейчас Следственный комитет проводит проверки. Мы знаем, что…

Юрий Алексеев: В детском доме такая история?

Анна Кузнецова: В детском доме-интернате, где находятся дети с инвалидностью. Речь идет об особенном ребенке, он находится в тяжелейшем состоянии, сегодня он уже в Москве, в больнице. Надеемся, что специальное питание поможет ему выбраться из этого состояния. Врачи, ну, чудесные просто врачи, которые оказались рядом и увидели эту проблему, подсказали нам, помогут ему со здоровьем, хотя бы справиться с той бедой, которая есть. Но, к сожалению, порой мы видим детей, у которых был шанс оказаться в семье, но не оказанная вовремя помощь в детском доме-интернате (медицинская помощь, иной формат помощи) служит тому, что они просто перекладываются с койки на койку, из детского дома-интерната их перекладывают в психоневрологические интернаты. А этот ребенок мог бы быть в семье.

Наша задача сейчас – как конкретному ребенку помочь. Мы общаемся с больницами, мы договариваемся с федеральным Министерством здравоохранения, если это нужно. И сейчас список… Более 30 детей (мы уже переговоры провели) примут федеральные клиники для лечения, и у них будет шанс.

Я была не так давно у ребятишек, которых уже прооперировали. В отношении одной из девочек мне говорили: «Ни в коем случае нетранспортабельная, нельзя». Но все же сумели, сделали.

Ну и системные вопросы. Вот системные вопросы достаточно непросто даются.

Юрий Алексеев: А приоритет – именно системные вопросы или решение конкретных проблем, помощь конкретным людям – для вас главное?

Анна Кузнецова: Вы знаете, мы работаем в парадигме «нет вторых вопросов». Все одновременно важно. Мы не можем сказать: «Вы пока полежите, а мы пойдем и сейчас системные вопросы порешаем». Мы не можем себе позволить так сказать. Вы одновременно должны и вывозить ребенка из этого учреждения, скорее лечить, договариваться, и понимать, как дальше двигаться, если мы видим целый перечень нарушений.

Например, снятые со счетов деньги, безусловно, снятые деньги со счетов воспитанников, детей в детском доме-интернате, – по сути, на эти деньги воспитывались дети, содержались дети, содержался интернат, хотя это недопустимо по закону. Эти дети на стопроцентном государственном обеспечении должны находиться.

Поэтому здесь у нас тоже есть ряд предложений. Например, мы сейчас предлагаем идти в направлении поиска ресурса каждого ребенка. И видим в социальном учреждении, в учреждении социальной защиты, в детском доме-интернате две категории детей. Это дети коррекционного типа, которым нужна специализированная помощь педагогов, дефектологов, иных специалистов этого плана. И вторая группа детей, которым нужна срочная специализированная медицинская помощь, порой высокотехнологическая, требующая специального усилия и постоянного наблюдения.

Но все они находятся… То есть это Министерства здравоохранения приоритетный функционал, а здесь Министерство просвещения. Но эти две группы детей находятся в системе социальной защиты. И порой то ли отсутствие контроля, то ли недоработка в сфере контроля порождают вот такие дикие и страшные, а самое главное, порой неисправимые для детей ситуации.

Елена Иванова: Анна Юрьевна, ну действительно понятно, когда помощь нужна детям, у которых нет семьи. А вам часто пишут дети, жалуясь на родителей, дети из семей? И что вы делаете в таких случаях?

Анна Кузнецова: Вы знаете, дети из семей практически не пишут. По крайней мере, на моей практике еще такой ситуации не было, чтобы, например, писала девочка про свою маму или про папу. Бывают случаи, когда ребенок (вот несколько таких сообщений было) пишет про то, что хотел бы вернуться к маме, например, из социального учреждения. Мы всегда очень внимательно относимся к этим сообщениям. Могут быть разные причины. Например, бывают случаи, когда назад уже дороги нет. Это, например, случай хронического алкоголизма и какой-то такой трагедии, которая не позволяет этому ребенку вернуться назад. Надо знать, понимать и принимать это. И с этим важно не просто смиряться, а с этим нужно работать, с мамой, с папой. Семья для ребенка всегда святая.

Нам не жаловались на мам или пап. Были случаи, когда мы срочно выезжали, жаловались на воспитателей в детском доме

Елена Иванова: То, что дети не пишут – значит ли это, что нет случаев проявления агрессии по отношению к детям в родных семьях? Ведь в последнее время действительно очень много об этом говорят – о том, что увеличиваются случаи, количество агрессии по отношению к детям.

Анна Кузнецова: Ну, нам не жаловались на мам или пап. Были случаи, когда мы срочно выезжали, жаловались на воспитателей в детском доме. И мы были там на следующий день. Когда воспитатель, пытаясь ребенка, который выбивался из общего коллектива, как-то воспитать непедагогическими мерами: подложил деньги и сказал, что этот молодой человек… «Знаете, ребята, мы собирали все вместе на мероприятие, но у нас кто-то украл деньги. Кто же это сделал? Давайте посмотрим». И вот таким образом хотели проучить ребенка.

Юрий Алексеев: И что с таким педагогом?

Анна Кузнецова: Он уволен. Вы знаете, еще раз возвращаясь и к вашему вопросу, и отвечая одновременно на ваш, по поводу системных мер – все, что касается преступлений в отношении детей, все, что касается работы с частными случаями и тех трудностей, о которых вы спросили в предыдущем вопросе. Мы говорим, что оперативные задачи, да, их нужно решать сегодня, здесь и сейчас, не откладывая на завтра. Но вот эти системные решения даются непросто. И здесь нужны усилия всех нас – и вас, журналистов, и тех, кто рассказывает об этом. Часто мы черпаем случаи из средств массовой информации, ото всех специалистов и экспертов. Безусловно, это не работа одного дня. Я всегда остерегаюсь вот таких, знаете, законодательных, простите, флешмобов или мер, которые могут… Они яркие, звучные, но очень важно, чтобы они были продуманные.

Елена Иванова: Вот одна из таких звучных мер – это действительно тот самый закон о декриминализации побоев в семье, который вступил в силу два года назад. И по некоторым данным, количество случаев агрессии, особенно в том числе в отношении детей, увеличилось в разы. Как вы можете оценить вообще действие этого закона?

Анна Кузнецова: Ну, мы с вами, во-первых, должны подойти экспертно к этому выводу – к выводу об увеличении агрессии. Предлагаю я вам к вниманию две цифры. Первая – это снижение случаев жестокого обращения на 41% за последние пять лет. Это зафиксировано в статистике Министерства образования. 41% – снижение. Ну, что хочется сказать и тоже обратить внимание? На 11% отмечен рост преступлений в отношении несовершеннолетних. Это статистика Министерства внутренних дел, и она была озвучена в том числе на коллегии МВД, и сегодня есть в свободном доступе. Нам очень важно понимать, какие же преступления и что становится причиной вот этих детских страданий.

Одну из самых больших групп преступлений, я бы сказала, стремительно растущих – это преступления против половой неприкосновенности

Можно смотреть одну из самых больших групп преступлений, я бы сказала, стремительно растущих – это преступления против половой неприкосновенности. Поэтому, внимательно анализируя цифры, мы должны приходить именно к таким выводам, понимая, где же все-таки угроза нашим детям и какие меры сегодня нужно применять. Мы говорили об ужесточении наказаний. И ряд мер уже принят по взаимодействию с комитетом Государственной Думы. Но действенны ли они? Давайте смотреть. Есть ли рецидивы? Что произошло?

Вот буквально в последнее время стало известно, по крайней мере мне, об одном из рецидивов стало известно. Порой имеют доступ к образовательным организациям. Порой не предоставляют справки о судимости, образовательные организации не запрашивают своевременно справки о судимости. И поэтому рядом с детьми оказываются люди, которым там и близко быть нельзя!

Поэтому очень важен вот этот комплексный подход. С одной стороны, мы говорим о ценности детства. С другой стороны, у нас, к сожалению, мы видим эти цифры.

Порой мы стремимся к принятию и разговору о новых мерах, понимая или не понимая, иногда недопонимая, что не исполняются существующие меры

Юрий Алексеев: Вы очень часто… Извините, что перебиваю. Вы очень часто говорите о том, что вот такие люди имеют доступ к детям, в детские учреждения. Журналисты открыто говорят, что вы выступаете (и мы об этом говорили в справке) за контроль над педофилами. А воз и ныне там? Или как-то ситуация меняется?

Анна Кузнецова: Как раз был ряд мер, я о них сказала, это было в прошлом году, они были ужесточены. Но, вы знаете, порой мы стремимся к принятию и разговору о новых мерах, понимая или не понимая, иногда недопонимая, что не исполняются существующие меры. Когда мы приходим и изучаем нарушения прав ребенка, поступает в наш адрес обращение, то мы прежде всего видим нарушение существующих законов. То есть сначала важно исполнять то, что уже есть, и следить за качеством исполнения того, что уже есть.

Юрий Алексеев: А какие у вас инструменты есть, чтобы добиться исполнения существующих законов? Вы можете писать письма, правильно? Или что-то еще, более действенное?

Анна Кузнецова: Я случай уже приводила. Например, мы можем выехать в регион и разобраться здесь и сейчас с этой ситуацией. Безусловно, основную массу занимает переписка с ведомствами – с контрольными, надзорными ведомствами, с прокуратурой, Следственный комитет, МВД. Мы очень плотно работаем по очень широкому спектру вопросов. А по конкретному преступлению…

Юрий Алексеев: Но это не трата времени? Это не закапывание в бюрократию? Вы правда видите эффект какой-то и действенность этой бесконечной переписки?

Анна Кузнецова: Это инструмент. Это, безусловно, инструмент. Мы стараемся никакой бесконечной переписки не вести. Если мы просим проверить какой-то факт нарушений в отношении ребенка, нам приходит ответ (и сегодня благодаря закону гораздо быстрее, чем раньше, что нарушения прав ребенка, например, не обнаружено. А иногда обнаружено. Вот, например, в Краснодарском крае не так давно произошло ЧП. Освещалось это в средствах массовой информации. Впервые мы запросили мониторинг образовательной программы в этой школе, раз в этой школе допущено ЧП, пришел ребенок, совершил факт агрессии в отношении своих сверстников.

В итоге мы видим, что воспитательная программа вообще не подразумевала никакой работы с детьми. И риск этот… Казалось бы, ничего не предвещало. В воспитательных программах в том числе есть ресурс для предотвращения тех актов агрессии, в том числе преступлений. Мы помним Пермь прекрасно, мы помним Керчь. Мы помним, что там погибли дети в том числе, в стенах образовательного учреждения.

Я была и в Кургане, где стреляли девочки, с ними встречалась и разговаривала, и в Перми я была и разговаривала с родителями, которые просто в ужасе в это время были

Юрий Алексеев: А объясните, пожалуйста, что такое эти образовательные программы?

Елена Иванова: Воспитательные программы.

Юрий Алексеев: Воспитательные, да. Потому что сейчас журналисты все растиражировали ваше заявление о том, что антисуицидальные какие-то нормы в отношении детей не предусмотрены в этих школьных программах.

Анна Кузнецова: Профилактика агрессии.

Юрий Алексеев: А что это такое – никто не понимает и никто не объясняет. Это документ, который лежит на полке в учительской, или что-то больше?

Анна Кузнецова: Вот смотрите, я скажу очень просто. У нас по закону образование подразумевает два процесса взаимосвязанных и очень таких важных – это, первое, обучение и воспитание. Так вот, по обучению одна программа…

Юрий Алексеев: Воспитание еще предусматривают.

Анна Кузнецова: Мы с вами проверяем ЕГЭ, мы смотрим различные промежуточные отчеты, дети контрольные работы пишут. А второе – воспитание. В отношении соблюдения прав ребенка в целом в образовании нужно смотреть, чтобы этот компонент у нас не проседал. В итоге мы предложили Рособрнадзору, учитывая, что выезжала не на одно ЧП, а я была и в Кургане, где стреляли девочки, с ними встречалась и разговаривала, и в Перми я была и разговаривала с родителями, которые просто в ужасе в это время были. Так вот, мы еще раз проверили это на примере Краснодарского края. В итоге мы увидели, что воспитательная программа, которая должна содержать в себе ответы на те вызовы современного времени, которые есть, то есть профилактику агрессивного поведения, ценности воспитательные…

Елена Иванова: То есть этим должны заниматься с детьми?

Анна Кузнецова: Безусловно, это целый комплекс мероприятий. Но я хотела как раз сказать о том, что существует Стратегия воспитания до 2025 года, в которой все написано, что должно быть сегодня с воспитанием наших детей. Так вот…

Юрий Алексеев: А как в рамках учебного дня это все работает? Не очень понятно.

Анна Кузнецова: Очень просто. С воспитанием, вот с теми целями и задачами, которые описаны в стратегическом документе страны, должны составляться планы мероприятий. То есть что это будет? Это будут встречи, походы, лекции, иные форматы, которые может себе школа позволить и которые она считает важным и действенным для достижения тех целей, которые в этих стратегических документах-то написаны. И они написаны не просто так. Это не какое-то волонтерское действо. Это в рамках осуществления нашего ребенка на образование. К сожалению, вот те цифры, о которых вы сегодня упомянули, имеют место быть.

И у нас официальный ответ Рособрнадзора по итогам проверки воспитательных программ в школах… Взяли эти документы, посмотрели и увидели, что 20% не соответствуют даже нормативным требованиям сегодняшним. О чем это говорит? Порой, как ни странно, это говорит о том, что… Не всегда это говорит о том, что воспитательный процесс в школе не организован или дезорганизован. Это говорит о том, что ему внимание не уделяется. И порой педагоги чудесным образом, благодаря своему личностному ресурсу ведут и работают в плане развития этих детей, вкладывая душу и сердце. Но это не ценится, это никем не подчеркивается в каких-то итоговых оценках школ. В итоге получается, что педагог работает больше вопреки, чем благодаря.

И здесь, конечно, с нашей стороны еще одной важной задачей является то, чтобы поддержать вот те школы, тех педагогов, которые сегодня работают с полной самоотдачей, вкладывают себя в своих учеников. Это же важно, это прекрасно. Личность педагога…

Юрий Алексеев: А как можно их поддержать? Потому что власти говорят о поддержке педагогов, а сейчас соцсети бурлят просто обсуждением педагогов в купальниках. Забыли про то, что педагоги получают копейки, вообще не на то смотрят. Ваше мнение на этот счет?

Анна Кузнецова: Вы знаете, порой педагоги настолько заорганизованные отчетами и формальными документами…

Юрий Алексеев: Конечно.

Анна Кузнецова: …что вместо того, чтобы увлечься и отдать все свое сердце ребенку, к сожалению, необходимо писать отчеты, для того чтобы подтверждать рейтинги, для того чтобы отвечать еще иным формальным требованиям или складывать в копилочку вот тех требований, которым должна отвечать сегодня школа.

Юрий Алексеев: И они настолько загнаны, что уже в открытую говорят: «Если так дальше пойдет, вы, ребята, останетесь без врачей и без учителей, потому что работать дальше невыносимо».

Анна Кузнецова: Сегодня говорят о том, что на учителей нужно возложить еще и необходимость оказывать первую помощь. Конечно, учителя должны уметь оказывать первую помощь – ну, мало ли что случится. Но отвечать за это? Тогда у нас учителя должны уметь, наверное, все на свете делать, перечислив все, что может вообще понадобиться ребенку в какой-то момент времени.

Поэтому здесь, я считаю, очень важно не перегибать палку, а действовать именно в том направлении, в котором на самом деле сегодня требуется отдача от школы, а именно развитие и воспитательный компонент.

Надо понимать, что психолог – это не панацея от всех бед, если не налажен процесс в школе

Елена Иванова: Все-таки это учителя должны заниматься профилактикой агрессии, профилактикой опять же суицидальных каких-то настроений, или, например, школьные психологи? Вот такая мера, как увеличение количества школьных психологов, которую сейчас предлагают, – это поможет как-то исправить ситуацию?

Анна Кузнецова: Безусловно. Сегодня существует, принята Концепция развития психологической службы в школе. Она подразумевает увеличение числа психологов. Конечно, еще не совсем понятно, где возьмут сразу столько специалистов для детей. Возможно, будут кого-то переучивать. И мы понимаем, как будет непросто регионам справиться с этой задачей – обеспечить школы психологами. Но надо понимать, что психолог – это не панацея ото всех бед. И если не налажен процесс в школе…

Тут вы сказали, спросили о том, учитель ли должен это делать. Так вот, не так давно мы собирались с представителями мультипликации, с представителями киноиндустрии, с представителями театра, экспертами в сфере культуры и говорили с ними. Вы знаете, практически одинаково звучал запрос: «Ну где же дети?» То есть нам нужно точное взаимодействие со школой сегодня всей этой большой системы. Потому что мы знаем, что в отношении подростков, например, сегодня (это по данным исследовательских центров, которые занимаются исследованиями медиаиндустрии) подросткового контента практически нет. Есть контент для дошкольников, он создан и существует сегодня, и мультфильмы интересные. И все мы знаем, что они даже неплохо тиражируются за рубеж. Но подросткового контента сегодня недостаточно.

Елена Иванова: По крайней мере, хорошего подросткового контента, который на какой-то позитив подростка сподвигает.

Анна Кузнецова: Да. Мы знаем, что сегодня…

Елена Иванова: Негатива, по-моему, больше, чем достаточно.

Анна Кузнецова: Да. Надеемся, что те предложения, которые прозвучали… В том числе не так давно секретарь Совета безопасности сообщил о том, что президент поддержал ряд предложений по созданию позитивного контента. Я считаю, что это принципиально важная задача – выйти в интернет, сформировать на телевидении вот эти положительные образы героев. У наших детей должны быть эти герои.

Юрий Алексеев: А вы думаете, дети поверят этим положительным образам? Дети же все считывают. И если, не дай бог, искусственно… А при создании позитивного образа очень часто формальный подход к созданию этого позитивного образа. Не получится ли так, что не сработает то, о чем мы говорим?

Анна Кузнецова: Вы знаете, очень важно, чтобы это было все по-настоящему, потому что в настоящей, реальной жизни у нас много детей, которые совершают невероятные вещи, начиная от достижений в сфере науки, спорта, искусства и заканчивая спасением жизни людей. Или, может быть, наоборот – начиная от спасения жизни людей и заканчивая… Мальчик, который повесил объявление о том, что нужно лекарство для его мамы. Мы так трогательно смотрели на эту ситуацию, следили за ней, стремились помочь. В итоге вылечена мама, и есть лекарства. Но это сделал чудесный ребенок.

Нам нужно просто говорить правду – то, что есть сегодня. Про тех пап, которые заботятся о своих семьях, порой о семьях, где ребенок с особенностями, порой оставаясь один с этой семьей. О мамах, которые жертвуют собой ради благополучия своей семьи, своих детей

Почему о нем не рассказать так много, как, к сожалению, порой рассказывают о виновниках ЧП? Да, это больше тревожит нас всех, но сегодня, я считаю, очень важно рассказывать о том, что есть на самом деле, говорить правду. У вас прекрасно называется программа.

Юрий Алексеев: Но вы говорите именно о примерах из жизни, а не о выдумке каких-то позитивных историй.

Анна Кузнецова: Конечно.

Юрий Алексеев: Допустим, много же кино патриотического, но на него просто никто не идет, потому что не верят.

Анна Кузнецова: Да, правда. Вот я говорю, что у вас прекрасное название передачи. Нам нужно просто говорить правду – то, что есть сегодня. Про те семьи прекрасные, которые сегодня есть. Про тех пап замечательных и чудесных, которые заботятся о своих семьях, порой о семьях, где ребенок с особенностями, порой оставаясь один с этой семьей. О мамах, которые жертвуют собой ради благополучия своей семьи, своих детей. Вот недавно прошел Слет детских советов…

Юрий Алексеев: Вы в соцсетях подробно освещали эту историю, много постов о Слете детских советов.

Анна Кузнецова: Да даже не очень подробно. Я не успела всего рассказать. Настолько много идей они накидали! Начиная от того, что им не нравится в школе. Мы обсуждали как раз на этой площадке…

Юрий Алексеев: А что им не нравится в школе? Какие претензии главные?

Анна Кузнецова: Начали с парт и с мебели. Говорят, что мебель не современная.

Елена Иванова: Это самая большая проблема современной школы, конечно.

Юрий Алексеев: Нет, ну дети же умные, правда. А что еще не нравится детям? Это интересно понять и услышать.

Анна Кузнецова: Динамика, не нравится низкая динамика образовательного процесса, хочется большего.

Юрий Алексеев: «Параграф такой-то, открыли тетрадку…» – вот это имеете в виду?

Анна Кузнецова: Ну, вероятно, скорее всего, они имели в виду это. То есть они считали себя немножко более продвинутыми, чем то, что им представляют, и то, как им…

Елена Иванова: Это новые способы подачи информации, интерактив какой-то, да?

Анна Кузнецова: Вы знаете, победитель «Учителя года» однажды сказал на большом международном форуме. Раз в год проводится в Петербурге большой международный образовательный форум. И очень молодой учитель истории сказал: «Вы знаете, вот что самое сложное сегодня для педагога? Научиться конкурировать с YouTube». Да, сегодня дети могут найти очень много разной информации.

Юрий Алексеев: Не только для педагога. Это задача…

Елена Иванова: …и для родителей, в первую очередь.

Анна Кузнецова: Ну, для родителей – да. Нужно и любить, и быть навигаторами. Ну, тут сердце уже подсказывает, безусловно. А для педагога должно быть, конечно, вот это… Ну, по крайней мере, победитель «Учителя года» сказал эти слова. Я думаю, они достаточно важные для педагогов сегодня.

Елена Иванова: Анна Юрьевна, к сожалению… Вот вы сказали, что дети у нас хорошие. Конечно, хочется в это верить. Но, к большому сожалению, ведь… Ох, не хочется так про детей говорить! Но не все дети хорошие. Мы часто мы в последнее время наблюдаем случаи агрессии между детьми…

Анна Кузнецова: Все. Просто мы не умеем с ними работать. Это не их вина, это их беда. Это беда этих детей. Это паттерное поведение, которым они руководствуются. Однажды их не заметили, однажды их пропустили, однажды допустили то, что перед ними оказался вот этот образец. Поэтому и возраст называется – несовершеннолетние. Они еще не до конца отвечают за свои поступки.

Елена Иванова: А это можно исправить, если уже было сделано, если они увидели плохой пример в подростковом возрасте?

Анна Кузнецова: Если мы с вами не будем идеалистами… Если мы будем идеалистами, то мы говорим: «Да, конечно, можно все свести к нулю». Но мы понимаем, что, скорее всего, к нулю не сведем. Но снизить, принципиально снизить вот те показатели, которые сегодня есть… И к сожалению, по данным прокуратуры мы тоже знаем, что есть тенденция к увеличению, отмечается агрессия, подростковая жестокость и так далее.

Елена Иванова: Все-таки растет уровень агрессии, да?

Анна Кузнецова: Здесь мы не говорим о росте. Мы говорим о том, что в контексте тех преступлений, которые совершаются, прокуратура говорит об этом.

Вот я вам, коль уж мы заговорили о преступлениях… Последнее совещание Верховного Суда. Я вам приведу простые цифры, без процентов. Каждый третий ребенок, который совершил преступление, был ничем не занят и предоставлен сам себе, он не учился и не работал. То есть он выпал из поля зрения, его потеряли все, его потеряла система профилактики, которая обязана за ним смотреть, следить и направить его в нужное русло, ну, эту энергию.

Не так давно я разговаривала с замечательным папой, который рассказывал про опыт воспитания своего ребенка. Он говорил: «Мой ребенок вдруг… Ну, он был лидером во дворе. Он приходил, за три минуты делал уроки, бросал сумку – и во двор. И там он был лидером. И я понял, что куда-то не туда он идет. Я его в другую школу, где другие приоритеты, где наука, где язык… И вдруг его не выбрали, и он не стал лидером первый год. У него была страшная беда, у него была трагедия, рушился мир». Тут оказался рядом папа, он помог ему, подправил, посоветовал, стал рядом. И через год его выбрали, и он стал в местном самоуправлении главным. Но дело в том, что рядом оказался взрослый

Я как раз рассказываю пример, как мы должны оказаться, если не оказались, например, рядом родители, как рядом должна оказаться система. К сожалению, сейчас мы смотрим, что если школа, например, система образования не справляется с ребенком в рамках системы образования, то здесь есть несколько вариантов. Комиссия по делам несовершеннолетних может выписать административный штраф в отношении родителей, к сожалению. Но мы понимаем, что задача этой структуры – выстроить систему профилактики с этим молодым человеком, с этим ребенком.

Как раз вовремя, например, это было не сделано или некачественно, непрофессионально сделано в случае с Пермью, когда комиссия по делам несовершеннолетних… Ребенок был с девиациями, отклонениями в поведении. Его выставили за систему, то есть на домашнее образование – и он еще больше выключился из всего этого процесса.

Поэтому не дети здесь плохие, а система порой не срабатывает. И рядом не оказывается профессионала, который берет ответственность на себя.

Юрий Алексеев: Анна Юрьевна, а на ваш взгляд, не пришло время каких-то кардинальных реформ в той же системе соцслужб, допустим, где очень много чиновников, которые наделены одним инструментом – забрать ребенка, и все? А помогать семье, поддерживать семью, поддерживать родителей, предоставлять, я не знаю, каких-то сиделок на время, чтобы мама могла на собеседование сходить или какую-то работу небольшую выполнить, – этого практически нет.

Анна Кузнецова: Вы знаете, мне здесь не хотелось бы тенденциозно смотреть вот на ту ситуацию, как она есть. А как она есть? Первое – у нас наращивается число требований и задач по отношению к семье. Мы понимаем, что в семье должно быть все хорошо. И с ребенком должно быть все хорошо, принципиально. В семье должна быть возможность его обучать, одеть, водить на дополнительное образование. Так должно быть. И кто же то должен сделать?

Юрий Алексеев: Но люди все те же в системе, их больше не стало.

Анна Кузнецова: Порой мы говорим, что это должны сделать органы опеки. А все ли могут они сделать? Вылечить от алкоголизма? Помирить конфликтных родителей? Объяснить, как нужно работать с ребенком? И мы понимаем, что вряд ли.

Юрий Алексеев: Но фильтр, допустим, более жесткий для органов опеки сделать, чтобы больше профессионалов приходило, которые правда умеют работать с детьми.

Анна Кузнецова: Так вот, фокус в том, что должно быть сначала правильно определено это «правильно». Как правильно работать с семьей? Что это? Пересчитать апельсины в холодильники или что-то иное? Так вот, «что-то иное» нам расширяет список на много томов. И мы понимаем, что одна служба с этим не справиться. Должна быть выстроена не только система профессионалов, но прежде всего изменены акценты, принципиальные подходы к помощи семье. Вместо контроля, который сегодня зачастую осуществляется… Теми силами, которые есть, можно осуществить лишь контроль – вместо поддержки той, которая на самом деле нужна семье.

Вот мама с ребенком на руках. Я периодически об этом говорю, потому что, на мой взгляд, механизм помощи семье в режиме одного окна является выходом из ситуации. Я сейчас смотрю на несколько регионов, которые сумели реализовать этот проект. Мы говорили с главами регионов. И как раз один из ваших вопросов был о коротких и длинных отношениях – что же сегодня? Так вот, системно удалось нам путем переговоров (мы рассматривали вместе различные ситуации) в ряде регионов этот проект реализовать – режим помощи.

Юрий Алексеев: А что это такое на практике?

Анна Кузнецова: На практике? Что-то у вас случилось, не дай бог, ну, допустим, в семье какой-то произошла беда. Ну, возьмем самый показательный случай – мама с ребенком оказалась на улице, папа бьет.

Елена Иванова: Пожар.

Анна Кузнецова: Или пожар. Или, может быть, с мужем конфликт какой-то. И она не знает, куда ей идти. А куда ей звонить? Ночь на улице, дождь льет, снег. Куда ей идти? Можно перебирать в мыслях департаменты, залезть в интернет, если она умеет им пользоваться. А если маленький ребенок плачет? Должен быть телефон, по которому она может позвонить – и выстроят этот алгоритм помощи за нее.

Юрий Алексеев: И в некоторых регионах такие телефоны есть?

Анна Кузнецова: К счастью, есть. И вы знаете, мы очень внимательно относились к внедрению, к подготовке, смотрели на программу. Все основано на инновациях. Это новый программный продукт, который включает подключение всех ведомств, с ними заключено специальное соглашение. То есть все, что есть в регионе – все реабилитационные центры, все центры медицинской помощи, все даже благотворительные фонды и общественные организации участвуют в этой системе, в этой инфраструктуре помощи, о которой должна может и не знать. Порой соседка советует, куда обратиться. Ну, так не должно быть в XXI веке.

Елена Иванова: А ребенок по такому телефону может позвонить? Вот его заявление примут?

Анна Кузнецова: Наша система подразумевает, что позвонить может любой. И в итоге самое главное, что решением на этот ответ (о бюрократии мы сегодня тоже с вами говорили) должна быть конкретная решенная ситуация – не ответ ведомства, а на панель-контроль… Я сама смотрела, как устроена эта система, эта программе. На панель-контроль возвращается решенная ситуация: детей вернули в семью, потому что вылечили маму, решили ряд вопросов с устройством ребенка в садик, в школу, в дополнительные секции, кружки какие-то. Вопрос решен, документ оформлен, а дальше система мониторинга, ну, чтобы помогать сопровождать.

Юрий Алексеев: А сколько нужно времени, чтобы на федеральном уровне такая штука заработала?

Анна Кузнецова: Ну, я думаю, что…

Юрий Алексеев: И страшно спросить: сколько денег нужно для этого?

Анна Кузнецова: Нет, денег на самом деле немного. Мы смотрели, как это в регионах. И даже дотационные регионы совершенно спокойно справляются с этим. Одновременно глава региона имеет полный срез социального запроса, то есть какие проблемы в регионах встречаются чаще всего, то есть с чем чаще всего обращаются люди. Значит – какая система проседает, и где нужно набрать обороты. А где наоборот – уже вопросы решены, и можно немножко ослабить контроль.

Поэтому, имея одновременно четкий мониторинг и зная, какие меры принимать следующими, имея возможность выстроить прогноз, мы понимаем, что эта система с большой перспективой, пользой и отдачей.

Юрий Алексеев: Так времени сколько нужно, чтобы ее сделать на федеральном уровне?

Анна Кузнецова: Ну, мы стараемся вести об этом переговоры. Я думаю, что нужно накопить некую критическую массу опыта в регионах, чтобы посмотреть, в каком же формате нужно внедрение подобного подхода на федеральном уровне.

Юрий Алексеев: Вы отвечаете, как истинный чиновник.

Анна Кузнецова: Ну, на самом деле, кто бы ни ответил, это… Может быть, хочется сказать – год-два. Но если мы отвечаем за свои слова, то все-таки нужно не бегать за цифрами, а сказать реально, как это может быть на самом деле.

Елена Иванова: Анна Юрьевна, а вот такой вопрос. Вот очень часто в последнее время можно услышать, что у современных детей стало слишком много прав. Ну, ребенок может пожаловаться, не знаю, школьному психологу на родителей, родителям – на учителя, учителю – еще на кого-то. И что, в общем-то, это неправильно. Что, действительно, ну слишком много свободы, слишком много прав и возможностей. Вы как считаете, у современного ребенка в России действительно слишком много прав?

Анна Кузнецова: Вы знаете, пообщавшись недавно с ребятами, со старшеклассниками, я исследовала последние несколько случаев, в том числе, к сожалению, я негативные примеры приведу, в том числе буллинга. Так вот, причины…

Юрий Алексеев: Буллинг – это травля сверстниками. Просто надо пояснить.

Анна Кузнецова: Да, когда ребенок становится таким козлом отпущения, а потом вдруг откуда-то проявляется агрессия, и мы говорим: «Плохой ребенок!» Так вот, получается, что детей немного недооценивают, и недооценивают их переживания. Они переживают так, как и мы. Им тоже тяжело, когда их обижают. Мы смотрим со стороны и думаем: «Ну, просто мальчишки отношения выясняют. Ну, с кем не бывает? Ну, подрались, портфель порвали, еще что-то произошло». А для ребенка это трагедия, это беда. И это настоящая беда, потому что крушится его мир, рушится какая-то его самооценка, уверенность в себе. Он думает, как он пойдет завтра, в этот класс войдет, как же он в него войдет, а там опять те, кто так его унижал.

Вот здесь порой мы недооцениваем. А ребенок имеет на это право. Так все же имеют они право? Он не идет и не жалуется, он просто с этим живет. Поэтому я думаю, что вот здесь мы недооцениваем их право на то, чтобы мы были рядом.

А что касается их осведомленности о тех процессах политических, которые сегодня происходят, то они молодцы, потому что они сегодня в огромном потоке информации ориентируются.

Елена Иванова: Знают о своих правах.

Анна Кузнецова: Да, знают о своих правах и выбирают то, что им важно. Нужно это иметь в виду. И нужно это учитывать при общении с детьми. Безусловно, сегодня вы услышите от них и о конвенции ООН, и о конституционных правах, и о том, что им положено в школе в рамках образовательного процесса порой, и так далее. Даже дочь мне недавно: «Мама, это мое конституционное право». Я говорю: «Что-то я, наверное…»

Елена Иванова: Не есть кашу с утра, да?

Анна Кузнецова: Да.

Елена Иванова: Психологическое давление.

Анна Кузнецова: Может, потому, что я о работе много говорю дома? Да вроде нет. Они растут в этом мире информационном, поэтому нужно с этим считаться. И не просто считаться, а нужно с этим жить. Это здорово. И мы получаем порой обратную связь от ребят. Они сами выражают свою позицию по ряду мер. Почему нет?

Юрий Алексеев: А скажите, пожалуйста, в этом свете право на половое воспитание у ребенка есть? Потому что в нашем обществе об этих темах говорить не принято. И в итоге дети ищут информацию, ну, там, где ее найдут. Часто эта информация весьма неадекватная и необъективная, и потом можно дров наломать.

Елена Иванова: Ну, как вы сказали – на YouTube.

Юрий Алексеев: Как в этой ситуации быть?

Анна Кузнецова: Ну конечно, никакая ситуация, кроме какого-то тотального запрета, их от YouTube не избавит. В любом случае, что бы мы сейчас с вами ни сказали, они полезут и найдут то, что им нужно.

Юрий Алексеев: Это не проблема.

Анна Кузнецова: Они захотели в той или иной момент времени. Одну или другую какую-то негативную информацию, которая, мы считаем как взрослые, может разрушать или негативно влиять на личность, они могут найти.

Юрий Алексеев: Так, может, как-то на их языке об этой теме говорить адекватно?

Анна Кузнецова: Как бы мы ни бегали за ограничениями… Я всегда стою на какой тактике? Я сейчас вам отвечу широко, принципиально, но есть конкретный ответ с нашей стороны, по крайней мере. Мы не так давно, когда у нас принималось «Десятилетие детства» (ну, относительно – год назад), предложили одним из пунктов говорить о традиционных семейных ценностях, потому что мы считаем, что важно дать вот эту навигацию, объяснить, что на самом деле ценно – это семья, это дети, это забота о своей семье. Что это значит – забота о своих детях, о своей семье? С чего она начинается? Как важно сохранить вот этот мир и эту ценность.

Ведь у нас, по статистике, более 60%, чуть ли не 68%, более 60%, я так скажу, называют ценность семьи самой главной ценностью. И одновременно…

Елена Иванова: Говорить? Вы имеете в виду, что должен быть предмет в школе «Основы семейной жизни», да? Как-то так?

Анна Кузнецова: Да. И одновременно у нас огромный процент разводов. Мы понимаем, что имея ценность в своей душе, в своем сердце, понимая, что это ценность, вдруг не хватает каких-то… однажды не хватает каких-то инструментов для сохранения знаний, может быть, понимания того, как ориентироваться и как решить эти проблемы, с которыми сталкивается в процессе своего развития семья.

Так вот, мы предложили в третьем квартале 2019 года… По крайней мере, этот вопрос стоит в плане. И мы будем внимательно следить за тем, как он будет реализован. Стоит обучение традиционным семейным ценностям. Должна быть разработана программа в России по этому вопросу.

Юрий Алексеев: Ну, традиционные семейные ценности – это очень важно и это одно. Ну, допустим, что такое презерватив и как им пользоваться – это в эту программу входит или нет?

Елена Иванова: «Основы сексуального воспитания». Вот то, что в Европе есть, например, во многих школах.

Анна Кузнецова: Вы знаете, сегодня я бы хотела, чтобы мы обратились к опыту России. Во многих регионах, в 60% регионов уже реализуют программы «Нравственные основы семейной жизни», «Семьеведение». И как раз в рамках этого подхода можно рассматривать те программы, которые сегодня есть. Многие из них написаны специалистами, учеными, исследователями, опытными педагогами. И нужно внимательно посмотреть на результаты.

Сегодня РАО (Российская академии образования) как раз сформировала специальную группу, которая занимается изучением того, как преподается сегодня «Семьеведение», «Уроки семейного счастья», как мы их называем, как мы их заложили в программу, и «Нравственные основы семейной жизни».

Юрий Алексеев: Ну извините, что я все о своем. Сексуального воспитания там не предусмотрено?

Анна Кузнецова: Вы знаете, вы сейчас спрашиваете о том формате, который может быть включен, а может быть не включен в рамках тех программ, которые сегодня есть.

Юрий Алексеев: Вы не исключаете, что он может быть включен? Я верно понимаю?

Анна Кузнецова: Вы понимаете каким образом? Я хочу, чтобы вы поняли. Тема взаимоотношений и семьи – она шире, чем то, о чем вы спрашиваете. И очень важно, в каком контексте это будет все преподноситься. Об этом я уже сказала. То есть это ценность семьи, ценность детей, ценность сохранения отношений. Это то, что сегодня нужно нашим людям и нашим детям, судя из статистики, которую я привела.

Елена Иванова: А посещение этих занятий должно быть добровольным или обязательным?

Анна Кузнецова: Слушайте, я ЕГЭ по «Семьеведению» не вижу пока. Простите, но ЕГЭ по «Семьеведению»…

Юрий Алексеев: Кто его знает…

Анна Кузнецова: Да вы знаете, как-то пока не просматривается. Но то, каким будет этот проект, эта программа? Я считаю, что, во-первых, должны мы обязательно обсудить со всеми – с родителями, с экспертами, со специалистами, с вами. Обязательно обсудим и вас интересующий вопрос посмотрим, который вас так тревожит.

Юрий Алексеев: Ну, вопрос важный, он тревожит.

Анна Кузнецова: Посмотрим все вопросы и моменты, которые нужны сегодня, ровно настолько, насколько они нужны сегодня нашим детям, для того чтобы они были счастливы. Ведь порой мы забываем, зачем вообще все это нужно. Не ради какого-то знания, не ради того, чтобы у них было 100 баллов по ЕГЭ, и даже не для того, чтобы они были хорошими специалистами. Зачем мы учим его, что это хорошо, а это плохо? Для того чтобы они были счастливы. Для того чтобы они не проверяли на своей жизни, не совершали ошибок.

Юрий Алексеев: Когда вы говорите о счастье ребенка, о семейном счастье, вы руководствуетесь в первую очередь представлениями себя как мамы? Или что-то меняется? Вот с позиции кого вы смотрите на эти вопросы?

Анна Кузнецова: Вы знаете, мне кажется, я не прыгаю с табуретки на табуретку. Здесь я чиновник, тут я мама. Я понимаю, что мы делаем этот мир для наших детей. И очень хочется, чтобы они сказали «спасибо» за то, что мы делаем ради них. А еще мне очень хочется, чтобы они не только не переделывали за нами те меры, которые мы принимаем и о которых, может быть, мы сожалеем, что они были приняты, вот надо было бы как-то. Мне хочется, чтобы меньше им досталось проблем, меньше досталось задач, чтобы успеть сделать, решить те вопросы, которые бы не достались им.

Елена Иванова: А вы детей привлекаете, может быть, к волонтерской деятельности, к общественной какой-то деятельности?

Анна Кузнецова: Ну, вы знаете, когда я ездила в детские дома, они ездили со мной. Они точно знали, что если мы собираемся в детский дом, что вот этот мешочек игрушек или еще чего-то трогать нельзя, потому что это для детей-сирот, у которых нет мам. Хотя сегодня моя дочь вторая мне предлагает, говорит: «Мама, надо, кроме защиты детей, тебе еще заняться защитой животных. А еще дорогами». Я говорю: «Даша, ну…»

Юрий Алексеев: Это не та, которая про соблюдение конституционных прав напоминает периодически?

Елена Иванова: Наверное, она.

Анна Кузнецова: Она, да. Она у меня такая…

Юрий Алексеев: Видимо, тоже будет политиком, как и ее мама, правозащитником в том числе.

Елена Иванова: Да-да, растет общественный деятель.

Юрий Алексеев: Анна Юрьевна, мы уже, к сожалению, движемся к финалу. Какие три ключевых совета вы можете дать современным родителям, чтобы и у них в семье все было хорошо, и дети прожили счастливую жизнь?

Анна Кузнецова: Ну, первое – это, безусловно, слышать ребенка, если даже мы не рядом с ним. Порой, бывая рядом с ребенком, мы все равно не с ним рядом. Мы можем быть в телефоне, где угодно, но не слышать его. Первое – это слышать. Сегодняшним детям это принципиально важно. Но, безусловно, слышать нельзя без любви. И третье, что я хотела бы сказать, – это учить его делать правильный выбор. Вот эти три момента, которые друг без друга невозможны, и каждый по отдельности, наверное, были бы неэффективными. Потому что научить делать выбор без любви – ну, наверное, сложно как-то может этот процесс пойти. Вот эти три момента для меня кажутся важными.

Юрий Алексеев: Отлично! Спасибо вам большое. У нас в гостях был уполномоченный при президенте по правам ребенка Анна Кузнецова. Елена Иванова, Юрий Алексеев. Всего доброго!

Большой разговор с детским омбудсменом