Валерий Фёдоров: Сегодня соцопрос - это стандартный инструментарий для принятия управленческих решений

Гости
Валерий Фёдоров
генеральный директор ВЦИОМ

Анастасия Урнова: Здравствуйте! Вы смотрите Общественное телевидение России. Это программа «ПРАВ!ДА?». Меня зовут Анастасия Урнова.

Юрий Алексеев: Меня зовут Юрий Алексеев.

Сегодня сольный выпуск. Ну, конец года, обычно принято подводить итоги. Вот мы решили к этому вопросу подойти максимально серьезно, поэтому позвали в студию генерального директора Всероссийского центра изучения общественного мнения Валерия Федорова. Здравствуйте, Валерий. Спасибо, что добрались до нас.

Валерий Федоров: Добрый день.

Анастасия Урнова: Здравствуйте. Валерий, 2019 год действительно заканчивается. Чем он в первую очередь запомнился вам? И интересно, ваши прогнозы и ожидания – оправдались ли они?

Валерий Федоров: Год был очень насыщенным, непростым. Скажу так, что много мечт переносим на следующий год. Но он был интересным. Мы много сделали, много придумали, много экспериментировали.

Например, мы немало времени в этом году посвятили тому, чтобы начать роботизированные опросы. То есть это опросы, когда не оператор колл-центра вам звонит и просит поделиться своим мнением по той или иной теме, а когда вам звонит робот. Мы учили наших роботов, чтобы они стали человекоподобными, хотя бы по голосу. Что-то получилось. Ну, пока могу сказать, что наши люди очень быстро распознают, что с ними говорит робот, и очень быстро в этой связи теряют интерес и бросают трубку.

Анастасия Урнова: И кладут трубку.

Юрий Алексеев: Робот милым женским голоском говорит?

Валерий Федоров: Есть и женский голос, и мужской, и такой молодой, и постарше. Ну, это эксперимент, поэтому мы подбираем оптимальный тембр. И наша задача – конечно, научить нашего робота, сделать его настолько умным, чтобы человек бросал трубку примерно после вопроса десятого-одиннадцатого, не раньше.

Анастасия Урнова: Кстати, вопрос, который меня все время беспокоит: а вы все еще звоните в основном на городские телефоны?

Валерий Федоров: Нет. На городские телефоны мы, конечно, звоним, но сегодня это меньше 50% звонков. Все-таки в основном как минимум 50%, а иногда и до 70% доходит – это звонки на мобильные телефоны. Это проще. Это дает гарантию того, что все-таки мы дозвонились до человека.

А по стационарным телефонам – вы знаете, какая там проблема. Во-первых, мало кто дома сидит – все-таки надо крутиться, вертеться, бегать. Соответственно, когда звоним по домашнему, то обычно либо на домохозяек, либо на пенсионеров, либо на молодых мамочек. Не хочу обидеть этих прекрасных людей, но нам нужны не только вы, а нам нужны и работающие, и молодежь, и студенты.

Юрий Алексеев: То есть – та самая социологическая выборка.

Валерий Федоров: Да. Ну, репрезентативная выборка – так правильно говорить. Поэтому, конечно, звоним прежде всего на мобильники.

Юрий Алексеев: Что важного роботам удалось выяснить? Ну и не только роботам, а вообще операторам колл-центра. Какие исследования вам показались наиболее значимыми и любопытными?

Валерий Федоров: В этом году у нас было около 500 исследовательских проектов. Каждый день, каждый день, повторюсь, у нас на сайте выходил аналитический обзор, где представлялись данные нового исследования, до сих пор ни разу не публиковавшегося. Мне трудновато из них какие-то самые главные вычленить. Ну, можно о самых резонансных напомнить.

Например, у нас в мае был опрос по Екатеринбургу. Там, вы помните, был достаточно острый и конфликтный вопрос: где строить кафедральный храм? План был – построить его в центре города на территории городского парка у пруда. Были столкновения. Прямо скажем, дискуссия уже перешла все разумные грани.

Затем президент Путин предложил поинтересоваться у людей, что же они думают. Мы поинтересовались. И достаточно быстро стало понятно, что 74% опрошенных жителей Екатеринбурга против того, чтобы храм строился на этом месте. Они не против храма вообще – там примерно такая же пропорция, то есть огромное большинство за храм, но не на этом месте. И этот опрос активно обсуждался, комментировался, критиковался. Нас подозревали и обвиняли во всем подряд. Но в результате стало понятно, что на этом месте храма не будет. Хорошо это или плохо, но на этом не будет.

Анастасия Урнова: А были ли еще какие-то случаи, когда таким же образом принималось решение – не с помощью референдума, чего-то еще, а именно социологического опроса?

Валерий Федоров: Конечно. Сегодня опрос – это стандартный инструментарий для принятия управленческих решений. К сожалению, к моему сожалению, не всегда опросы проводятся перед принятием важных решений. Но сегодня они проводятся и учитываются при принятии гораздо чаще, чем прежде. Это касается, кстати, не только исполнительной власти, а это касается и муниципалитетов в целом ряде городов. Это касается и законодателей.

Скажем, мы уже три года интенсивно работаем с Государственной Думой, в год по 10–15 важных резонансных законопроектов, которые не про какую-то высокую политику, а про нашу жизнь: и про то, как с бездомными животными обращаться, и про охоту, и про рыбалку, и в этом году про семейное насилие (печальная, но очень важная тема). Все это мы изучали. И эту информацию мы, разумеется, передавали в Государственную Думу, и она использовалась при принятии важнейших решений о том, как будет строиться наша жизнь, как она будет регулироваться законами.

Юрий Алексеев: А на примере того же Екатеринбурга – проводилось, быть может, какое-то дополнительное исследование, вот механизм, как общество поменяло свое мнение или выработало, что ли, свое мнение, увидев картинку того, что происходит в сквере, увидев, что одни люди «за», другие «против», и те, и другие достаточно шумно высказывают свою позицию?

Валерий Федоров: Ну, там этот процесс согласования и поиска взаимоприемлемого решения затянулся. Если острая фаза конфликта была в мае (и мы тогда же, в мае, буквально в течение пары дней провели опрос и выдали результаты), то решение, где же строить храм, насколько я знаю, оно было принято только осенью, когда прошел уже не наш социологический, а такой, я бы сказал, политический опрос, ну, что-то вроде референдума, но без статуса референдума – по некоторым причинам. Там голосовали тысячи людей, его организовала мэрия Екатеринбурга. И наконец была выбрана площадка, где будет строиться храм.

Поэтому процесс затянулся. Я понимаю, почему он затянулся: много было эмоций, много было идей взаимно противоречивых. И нужно было найти такую площадку, на которую согласились бы все, которая бы не стала очередным камнем преткновения, очередным поводом к раздору, а позволила бы достичь в этом крупном, важном, интересном, я бы сказал, прогрессивном и быстро развивающемся городе общественного согласия. А это очень непросто.

Анастасия Урнова: Хочется поподробнее поговорить про протесты, потому что если даже посмотреть СМИ за этот год, то получается, что просто само слово «протесты» встречалось в разы чаще, чем в предыдущие годы. Да и огромное количество сложных вопросов (я даже говорю не про политические, а про абсолютно бытовые: где строить храм, где делать мусорную свалку, где проводить реновацию, где строить еще какой-то дом и так далее – абсолютно бытовые) по факту людям получается решать, только выходя на улицы. Заметно ли это как-то в социологических опросах? Люди знают о протестах или нет? Они готовы выходить или нет? Какие настроения сейчас?

Валерий Федоров: Ну, мы раз в месяц спрашиваем людей, готовы ли они выходить на протесты, причем даем максимально широкую формулировку, чтобы охватить все возможные темы. И дополнительно мы спрашиваем: «На ваш взгляд, в ближайшее время в вашем населенном пункте ожидается вот такая протестная активность или нет?»

Много лет, повторюсь, мы эти вопрос задаем. В этом году было очень небольшое повышение летом. И это повышение связано с информационным фактором – с событиями как раз в Москве вокруг выборов в Мосгордуму. Сами выборы, прямо скажем, локальный характер носят, и Мосгордума – орган с отнюдь не самыми большими полномочиями, даже на фоне законодательных собраний других городов. Например, в Санкт-Петербурге шире полномочия у законодательного собрания, чем у Мосгордумы.

Но это столица, это столица. И здесь больше всего тех самых протестников, о которых вы говорили. И конечно, когда выходят тысячи людей на улицу и происходят столкновения, то это, особенно летом, в пору информационного затишья, конечно, становится поводом для обсуждения. Люди читают, слушают, смотрят, реагируют, комментируют.

Анастасия Урнова: Поддерживают? Нет?

Валерий Федоров: В основном – нет. Все-таки тема локальная, прямо скажем.

Анастасия Урнова: Ну, сквер в Екатеринбурге – тоже максимально локальная тема.

Юрий Алексеев: Да и Шиес сейчас тоже о чем-то говорит в масштабах России.

Анастасия Урнова: Абсолютно.

Валерий Федоров: 145 миллионов человек живет в нашей стране. Из них взрослых, то есть тем, у кого есть право голоса, 18 лет и старше, – порядка 112 миллионов. Москва, конечно, тоже город немаленький, 12 миллионов, но это, в общем-то, если я не ошибаюсь, около 7% населения. И повестка здесь, конечно, была локальная. Точно так же, как она была локальной и в Екатеринбурге – тоже крупный город, 2 миллиона человек, очень важный… Не буду продолжать комплименты Екатеринбургу, я его на самом деле очень уважаю и люблю, но это локальная повестка.

Шиес – немножко другая история. Надо вспомнить, что у нас началась с 1 января по всей стране так называемая «мусорная реформа». Буквально несколько регионов получили разрешение отложить (кстати, Москва в том числе) такое полномасштабное внедрение новых принципов обращения с мусором. Большинство должны были все сделать в этом году. У кого-то получилось, у кого-то – нет. В части регионов все прошло очень спокойно. То есть прогнозы о том, что сейчас начнется новая протестная волна на волне этого непростого закона, этого непростого регулирования, – эти прогнозы не реализовались.

Но несколько точек болезненных состоялись. И одна из них – да, действительно это Архангельская область, это тот самый полигон. Резонанс был достаточно большой. Но давайте тоже здраво оценивать. Никакой не только революции, но какой-то значимой волны протестов по поводу «мусорной реформы» не состоялось. Все прошло гораздо спокойнее и тише, чем были ожидания и описания.

Юрий Алексеев: Но Шиес вроде как, тем не менее, отстояли. Коль вы о «мусорной реформе» заговорили – у нас граждане сейчас о разделении мусора что-то думают, размышляют на эту тему? Насколько они включились в этот процесс разделения мусора, который в принципе очень важен для нашей страны?

Валерий Федоров: Если вы спросите наших граждан, о чем они думают, то разделение мусора будет одним из последних в этом списке. Они думают о том, что им надо доходы повысить, зарплаты…

Анастасия Урнова: Цены на ЖКХ опять выросли.

Юрий Алексеев: Но они готовы или не готовы сортировать мусор?

Валерий Федоров: Готовы, готовы.

Юрий Алексеев: В начале года и в конце года какие цифры?

Валерий Федоров: На самом деле мы проводили опросы в рамках подготовки к этой реформе и на старте, когда мониторинг был буквально еженедельный. И меня на самом деле очень удивила высокая доля тех, кто говорил: «Я не просто готов к раздельному сбору мусора, а я уже его раздельно собираю». И я сначала не поверил, такое тоже бывает. Но потом проводили проверочные опросы, и наши коллеги тоже проводили. Да, действительно готовность есть. Но дьявол, конечно, в деталях.

Анастасия Урнова: Вы заговорили о том, что люди в первую очередь думают совершенно не о мусоре. А о чем они в первую очередь думают? Что их волнует?

Валерий Федоров: Три главных проблемы. Первая – доходы. Они растут низкими темпами, не теми, которые мы бы хотели. И это не новость 2019 года, а это общий фон последних пяти лет. И это уже накопленная…

Анастасия Урнова: Ну, по Росстату, они не растут.

Валерий Федоров: Нет, они растут, по статистике, как и растет, кстати, наш валовой внутренний продукт. Если бы ВВП не рос, а росли доходы, то понятно, что что-то ненормальное происходило бы в экономике. ВВП в прошлом году, в 2018-м, у нас на 2% прирос, в этом году – не больше 1,5% обещают.

Ну а наши коллеги-социологи, которые занимаются как раз анализом, как макроэкономические факторы влияют на поведение людей, они вычислили уже некоторое время назад такую закономерность эмпирическую: если в стране (тут не только Россия имеется в виду, а вообще такой общемировой тренд) рост ВВП ниже 3–4% хотя бы, то люди это не ощущают, люди не ощущают никакого роста вообще.

Юрий Алексеев: Так, доходы – это первый момент, который вы выделили. А еще?

Валерий Федоров: Доходы – они низкие, не устраивают или растут меньшими темпами, чем нам хочется и чем растут цены. Это первая проблема.

Вторая проблема – это рабочие места. У нас, по статистике опять-таки – и нашей, и международной, как ни считай, – безработица не просто невысокая, а она анормально низкая. Считается, что экономика не может расти при такой низкой безработице, потому что она должна вовлекать новые трудовые ресурсы. При этом о безработице говорят чаще всего, за исключением только низких доходов. То есть это проблема номер два, которую люди постоянно называли в этом году.

Анастасия Урнова: То есть мы, наверное, можем говорить о скрытой безработице?

Валерий Федоров: Это не скрытая безработица. Это дефицит качественных и высокооплачиваемых рабочих мест. То есть места есть, но люди не хотят работать за такую зарплату, которую им предлагают.

20 тысяч, 15 тысяч по стране – это уже не то, о чем люди мечтают. Конечно, они мечтают о большем. Если говорить о Москве, то 40 тысяч – это тоже не мечта, а это нижний уровень, с которого вообще начинают люди о чем-то говорить. А если мы спросим людей молодых, которые только закончили вузы или средние профессиональные заведения, то для них 40 тысяч – это просто как-то унизительно мало. И они не хотят даже слушать об этом. В итоге…

Юрий Алексеев: И третий фактор?

Валерий Федоров: Сейчас. В итоге маются без работы достаточно долгое время, увы.

И третий фактор – это здравоохранение, состояние нашей системы медицинского обеспечения.

Юрий Алексеев: Но люди терпят и недовольны тем, о чем вы перечислили? Или как-то они уже что-то хотят делать или хотят, чтобы что-то сделалось? Или продолжают верить в светлое будущее и ждать, когда что-то поменяется? Что говорит статистика и ваши исследования?

Валерий Федоров: Если бы они не терпели, то мы бы с вами это зафиксировали, и тут никакие опросы не нужны были бы. То есть они бы строили баррикады, штурмовали бы Белый дом и прочее. Мы этого ничего не видим, да? Несколько митингов в Москве, в которых приняло участие несколько тысяч человек, – и вот разговоров на полгода об этом. Ничего серьезного, по большому счету, не произошло.

Анастасия Урнова: Постоянно идут в суде дела все еще по итогам протестов.

Валерий Федоров: Но это немножко не о том. Еще раз. Терпим или не терпим? Конечно, терпим. Конечно, терпим. Еще раз. Для того чтобы понять, терпим мы или не терпим, достаточно посмотреть на улицу. Много ли вы видите манифестантов? Я не вижу.

Анастасия Урнова: Знаете, чего я не понимаю? Почему ваши данные говорят о том, что при этом положительные оценки ситуации в стране дает больше 50% населения – 57%, если быть точным, по вашим данным. Вы перечислили, что люди жалуются, мне кажется, на основополагающие характеристики их жизни: возможность работать, возможность зарабатывать и быть здоровым. А чему они тогда радуются?

Валерий Федоров: Здоровье – это первый фактор удовлетворенности людей.

Анастасия Урнова: Но сейчас же прямое противоречие получается.

Юрий Алексеев: Или они имеют в виду что-то личное, что произошло в их жизни, и это ставят на первое место?

Валерий Федоров: Вот смотрите. Вы спрашивали о самых интересных исследованиях. Я опять-таки сошлюсь на такой регулярный наш опрос, мы его дважды в год проводим, начиная с 91-го года, если я не ошибаюсь, то есть очень длинная динамика есть. Это вопрос, наверное, о самом важном в нашей жизни – это вопрос о счастье. Мы его проводим теперь весной, обычно в марте-апреле, и осенью, октябрь-ноябрь. Обнародуем. И каждый раз раздаются в наш адрес проклятия, выливаются на нас ушата грязи: «Вы все врете! Такого не может быть, потому что не может быть никогда».

Юрий Алексеев: Потому что четыре пятых населения говорят, что они счастливые?

Валерий Федоров: Последняя цифра – 81% говорят «я точно счастлив» или «скорее счастлив». Это цифра ноябрьская. Предыдущая цифра, мартовская, была еще выше – 85%.

Анастасия Урнова: А почему?

Юрий Алексеев: А как лично вы объясняете этот парадокс для себя?

Валерий Федоров: Почему? А мне не надо ничего объяснять, я могу спросить людей. И я это делаю.

Первая причина – здоровье. Мы счастливы, потому что здоровы мы и члены нашей семьи здоровы. И это никак не противоречит высокому градусу критики в адрес нашей системы здравоохранения. Можно быть здоровым не благодаря, а вопреки. Можно быть здоровым, потому что сам заботишься об этом, а не потому, что о тебе заботится кто-то. Ну и так далее и тому подобное.

Второй факт – у нас есть работа, у нас есть доход, который обеспечивает нам жизнь, пусть и не самую богатую, но, в принципе, нормальную. При этом, конечно, удовлетворенность своим уровнем зарплаты невысокая. В чем здесь противоречие? Я не вижу противоречия.

Анастасия Урнова: Получается, что человек обеспокоен отсутствием работы и достойного заработка, но при этом он доволен тем, что у него есть работа. Мне кажется, здесь есть противоречие. Про здоровье вы говорите. У нас, конечно, растет продолжительность жизни, но тем не менее, если сравнивать нас с другими странами, мы здесь не на самом высоком уровне. У нас серьезные проблемы с алкоголизмом, у нас серьезные проблемы со смертностью от сердечно-сосудистых заболеваний, мужчины умирают очень рано. Где все те здоровые, счастливые и работающие люди?

Валерий Федоров: У нас сегодня гораздо меньше проблем с алкоголизмом, чем было раньше. Об этом, кстати, не только опросы говорят, но и объективные статистические данные. Мы стали существенно меньше пить. И умирать мы тоже стали умирать реже по сравнению с тем, что было.

Анастасия Урнова: В какой перспективе временной мы сейчас сравниваем?

Валерий Федоров: Ну возьмите хотя бы за пять лет статистику. А если вы возьмете за десять, то вы вообще удивитесь, какие сдвиги произошли незаметно для нас самих.

Это понятно, почему все концентрируются на плохом. В принципе, вся коммуникация между людьми построена на обсуждении проблем, а не на том, чтобы делиться успехами, победами и так далее, особенно в нашей стране, где на протяжении долгого времени принято прибедняться и ни о чем хорошем не говорить, чтобы не сглазить или чтобы не пришли и не раскулачили. Вот такая историческая память.

Но я с вашего позволения еще третий фактор назову – семья и любовь. Если есть у человека семья, семьи разные, но если она есть и если в этой семье хорошо, нормально, спокойно, позитивно, то человек склонен называть себя скорее счастливым или точно счастливым. Вот три главных фактора.

Юрий Алексеев: А наши граждане не скромничают, ставя семью на первое место? Потому что для работодателя попробуй скажи, что у тебя семья на первом месте. Ну, максимум можно сказать – дети. А вот семья как ценность для наших граждан…

Анастасия Урнова: И желательно взрослые дети, редко болеющие дети.

Юрий Алексеев: …становится чем-то правда важным, что граждане готовы декларировать?

Валерий Федоров: Все опросы на протяжении уже, наверное, 25 лет говорят одно и то же: ценность номер один для наших граждан – это семья. Не Родина, не работа, а семья. И я, честно говоря, не вижу оснований не верить.

С другой стороны, знаете, социологи – не те, которые опросы проводят (потому что опросы – это только очень небольшая часть социологии, она просто самая видная, как верхушка айсберга), а такие теоретические социологи – они говорят, что чаще всего люди в качестве ценностей говорят о том, чего им не хватает, то есть не о том, что у них есть, а о том, чего им не хватает. Поэтому если в первую очередь говорят о семье, то семья – это ценность в том числе потому, что ее не хватает.

Анастасия Урнова: Ну, у нас практически каждый второй брак распадается.

Валерий Федоров: Есть еще один показатель: 81% говорит, что он счастлив. Но, конечно же, есть и те, кто говорит, что он скорее несчастлив. Таких людей немного (у нас всегда есть еще третья опция – «затрудняюсь ответить»), но больше 10% есть. И мы их тоже спрашиваем: «Почему вы несчастливы?» Там тоже есть свои наиболее частые причины.

Во-первых, несчастливы те, кому не хватает на жизнь. Да, сегодня мы живем гораздо лучше, чем, скажем, 15–20 лет назад, но у нас есть бедные, у нас есть те, кто за чертой бедности. Кстати, одна из национальных целей, которую президент Путин своим Майским указом в прошлом году закрепил в качестве цели, которой мы должны добиться к концу его срока, к 2024 году, – это сокращение доли бедных. И в Правительстве, и на региональных, муниципальных уровнях очень серьезно эта работа ведется. В Москве, кстати, она ведется. Есть целая программа сокращения доли бедных. И конечно, бедным не сладко.

Более того, у нас есть системные проблемы такого рода. Если семья относится, условно говоря, к среднему классу и рождается ребенок, то эта семья автоматически падает в так называемый нижний средний класс. А если семья относится к нижнему среднему классу и рождается ребенок или второй (дай бог счастья такого), то она автоматически выпадает из среднего класса вообще и переходит в бедный класс.

Поэтому, конечно, есть проблема бедности. И если вам не хватает доходов, конечно, скорее всего, вы несчастливы. Не хватает даже на выживание. Не на покупку квартиры, условно говоря, а на продукты или на одежду. Это первая, самая частая причина, по которой люди говорят: «Да, мы несчастливы».

А вторая причина – это одиночество. Понятно, что прежде всего со старшим поколением это связано. Скажем, друзья и близкие люди уже ушли из жизни, дети разъехались, с кем-то, может быть, не поддерживают отношения. А может быть, их тоже уже нет. А может, и не было детей. Поэтому, конечно, проблема одиночества для нас, людей… А мы существа, напомню, социальные. Отшельников и аскетов добровольных очень мало, поэтому о них известно, о них говорят. И такие люди, как правило, несчастливы.

Ну и здоровье тоже. Если плохое здоровье, то, конечно, это резко снижает удовлетворенность жизнью, и говорить о счастье тут сложновато.

Кстати, есть еще один – четвертый – фактор, очень важный. Вот когда мы говорим о счастье, то он не просматривается. А когда мы говорим о несчастье, то есть корреляция достаточно высокая. Кто говорит, что он несчастлив? Вспоминается профессор Преображенский, который говорил: «Не читайте на завтрак советских газет».

Анастасия Урнова: По утрам.

Валерий Федоров: По утрам, да.

Юрий Алексеев: Или перед обедом.

Валерий Федоров: Или перед обедом. Вообще не читайте.

Анастасия Урнова: Вообще не читайте.

Валерий Федоров: Да. То есть кто говорит о том, что он несчастлив? Тот, кто очень много думает не о себе, а о проблемах, стоящих перед нашей страной в целом. Представляете?

Анастасия Урнова: То есть – с активной гражданской позицией?

Валерий Федоров: Ну что такое активная гражданская позиция? Читать и ворчать – назовем это активной гражданской позицией? Ну, есть вопросы, есть сомнения у меня лично. Вот если что-то делать – тогда да, тогда активная гражданская позиция. Если вы волонтер, то у вас точно есть активная гражданская позиция. Если вы участвуете в обсуждении, если вы входите в какие-то объединения, ассоциации, если вы что-то делаете, а не только ворчите.

Понимаете, у нас вся страна, например, в горы застоя приснопамятные (я их чуть-чуть застал, а вы, наверное, нет, вы люди молодые), у нас вся страна ворчала, в курилках рассказывала анекдоты друг другу. Это была активная гражданская позиция? Ничего подобного!

Анастасия Урнова: Так совсем недавно за активную гражданскую позицию людей сажали. Конечно, они скромно ворчали в курилках. Какие еще были варианты?

Валерий Федоров: А сейчас нас сажают за активную гражданскую позицию, да?

Анастасия Урнова: Вы как бы ответили на этот вопрос?

Валерий Федоров: Я не вижу…

Анастасия Урнова: Ну, мы можем обсудить с вами «московское дело». Можем обсудить…

Валерий Федоров: Это нарушение законодательства, извините меня. Это участие в несанкционированном митинге и противодействие работникам полиции.

Анастасия Урнова: Мы можем обсудить акции протеста против свалок, тот же Шиес.

Валерий Федоров: А что, кого-то посадили в Шиесе?

Анастасия Урнова: Мы знаем, что силовые методы влияния на людей абсолютно точно применяются.

Валерий Федоров: Назовите мне хоть одного, которого посадили в Шиесе.

Юрий Алексеев: Допросы по поводу сквера в Екатеринбурге, по-моему, вот только закончились.

Анастасия Урнова: До сих пор идут, да. То есть мы знаем, что к тебе могут прийти с обыском, тебя могут побить, что-то нехорошее с тобой совершенно точно может случиться. Возможно, ты окажешься где-то на дальнем рубеже своей Родины, в армии. Ну, мало ли что.

Юрий Алексеев: Возможно, и не окажешься.

Анастасия Урнова: Может, и не окажешься.

Юрий Алексеев: Но люди старшего поколения правда молодым ребятам и девчонкам очень часто говорят: «Лучше не высовывайся, давай тихонечко иди на работу и помалкивай».

Анастасия Урнова: В общем, мы не можем отрицать историческую память. Вот что я хочу сказать.

Валерий Федоров: Мы и не должны ее отрицать. Более того – когда я отвечал на вопрос, почему у нас люди часто прибедняются, я тоже ссылался на эту историческую память. Конечно, она работает. Но тоже надо понимать, что это такой…

Знаете, в физике законы работают железно. Вот если ускорение свободного падения – 9,8 метров в секунду, то оно где угодно. Ну, только если среда другая, то там уже другая скорость. Понятно, да? Например, вода, а не воздух. А в обществе законы социальные действуют иначе – они действуют вероятностно. То есть – скорее всего, да, но необязательно, не сто процентов. Поэтому: «Если вы будете ворчать, к вам придут и заберут». Бред? Бред. Не придут и не заберут.

Анастасия Урнова: Нет, ну если…

Валерий Федоров: Если вы будете участвовать в несанкционированных митингах, наверное, вас, скорее всего, арестуют за это, а может быть, и посадят. Но – не всех. Огромное количество участников ходят нормально, бродят.

Анастасия Урнова: И продолжают ворчать.

Валерий Федоров: Некоторые даже особо выдающиеся продолжают разъезжать по миру.

Юрий Алексеев: Валерий, а по поводу пенсионной реформы люди поменьше стали ворчать?

Валерий Федоров: Осадок остался очень негативный. Это, собственно говоря, то событие, которое год назад, уже больше года назад сломало такую восходящую траекторию нашего социального самочувствия. Потому что, скажем, первая половина 2018 года – это были сугубо позитивные эмоции. И выборы президента прошли на очень большом подъеме. Вы помните, какая была высокая явка, какая высокая поддержка. Не было никаких сомнений в том, что победа честная. Не было никаких обвинений, что украли голоса. Ничего подобного не было.

Потом, я напомню, был Мундиаль, тоже крупнейшее событие. Мы были радостны и этим горды. Собственно говоря, Москва поверила в себя, она поняла, что она действительно мировой город, что она не зря страдала и…

Юрий Алексеев: Да не только Москва. Хорошо себя и другие города показали.

Валерий Федоров: Ну, я наблюдал это в Москве. Ну да, и в других городах. Саранск, например. Я был год спустя в Саранске. Прекрасный стадион, новые районы, отличные районы, развязки. А, казалось бы, в советское время Мордовия считалась такой… медвежий угол.

Юрий Алексеев: И в это же время появляется вот эта пенсионная реформа.

Валерий Федоров: И тут, да, встык идет пенсионная реформа, которая, конечно, очень сильно изменила вот эту траекторию с восходящей на нисходящую. И получились в результате такие «русские горки» в течение одного года. Конечно, это очень многих обидело, очень много разуверило.

Анастасия Урнова: А сгладилось как-то? Негативный шлейф есть?

Валерий Федоров: Время лечит, конечно. В конце концов, мы про протесты говорили. Казалось бы, повышение пенсионного возраста – уж такой повод для протестов! А были протесты? Много народу на митинги выходило? Кого-нибудь забрали? Нет. Ну вот. То есть, конечно, все это прошло, но осадок остался.

И самое главное следствие – вы знаете, у нас исчезло ощущение такого порыва: «Ура! Вперед! Завтра будет лучше, чем сегодня. А сегодня лучше, чем вчера». Ну, это ощущение само по себе придает силы. Как говорится, нематериальные активы очень важны.

И вот этого мы лишились в результате этой очень болезненной и травматичной реформы. Общество ее не приняло. Оно смирилось с ней, но не приняло. И вот этот негативный шлейф, конечно, остается. И когда мы спрашиваем о проблемах или о событиях важных, нам до сих пор в первой тройке называют пенсионную реформу, хотя она прошла не в этом году, а в прошлом. Поэтому осадочек остался.

Юрий Алексеев: По-прежнему главное событие.

Анастасия Урнова: А насколько сегодня люди доверяют вообще государственным институтам?

Валерий Федоров: Сегодня меньше, чем, скажем, год-полтора назад. И причина – мы с вами о ней только что говорили. Это коснулось практически всех государственных институтов. Кстати, не только государственных, но и общественных тоже – например, политических партий, оппозиции, профсоюзов. Но, государственных, конечно, в первую очередь. То есть люди…

Анастасия Урнова: А кому не доверяют в первую очередь?

Валерий Федоров: Я могу сказать, кому больше всего доверяют.

Анастасия Урнова: Давайте так.

Валерий Федоров: Армии, вооруженным силам в первую очередь доверяют. Это тот институт, который пользуется наивысшим доверием граждан. На втором месте Русская православная церковь. Ну и дальше уже медиа…

Юрий Алексеев: Медиа доверяют по-прежнему?

Валерий Федоров: Ну, доверяют пока больше, чем не доверяют, но доверяют медиа сейчас меньше, чем, скажем, год-два назад.

Анастасия Урнова: Кто сегодня активнее влияет на формирование общественного мнения: классические медиа (я имею в виду – печатная пресса, телевидение), онлайн-пресса или все-таки социальные сети? И там они все сразу, не будем их называть.

Валерий Федоров: Что главное произошло за последнюю пару-тройку лет? Исчезла граница, вот эта «великая китайская стена» между традиционными медиа и новыми. Вопрос «Кто кого победит – телевизор или интернет?» больше смысла не имеет. Никто никого не победит, потому что телевизор есть в интернете, а интернет есть в телевизоре.

Ну, научно это… Есть такой термин «омниканальность». То есть теперь любое медиа должно иметь много каналов для того, чтобы достучаться. По сути, то, что мы раньше называли каналами и говорили об их уникальности… Вот Маршалл Маклюэн, знаменитый теоретик медиа, в свое время говорил о том, что есть горячие медиа, есть холодные медиа. Сегодня это все уже большого значения не имеет. Значение имеет контент. И он доставляется совсем разными способами: можно через социальные сети, можно через телевизор, можно через форумы какие-то, «болталки», агентства информационные и так далее.

Анастасия Урнова: Давайте я уточню свой вопрос.

Валерий Федоров: Если вас что-то интересует, если что-то вам важно, то эта новость или это сообщение вас достигнет, даже если вы забаррикадировались, не ходите в социальные сети и не смотрите телевизор.

Юрий Алексеев: Это точно.

Анастасия Урнова: Существуют ли явления, которые не показали по центральному телевидению?

Валерий Федоров: Ну да, есть некоторые фильмы, которые по центральному телевидению не показывали. Ну, все с ними знакомы благодаря вашему любимому YouTube.

Анастасия Урнова: Нет, я не имею в виду телевидение. Допустим, что-то важное происходит, какой-то конфликт, какая-то трагедия, какое-то событие, что-то хорошее – и это не попало в телевизор, но это обсуждалось в социальных сетях. Насколько широко известным будет это событие?

Юрий Алексеев: Или телек по-прежнему рулит, грубо говоря?

Валерий Федоров: Это зависит от самого события. Вспомним трагедию с «Зимней вишней» в Кемерове. Ужасная трагедия. И небезызвестный украинский пранкер разгонял по всей Сети какие-то бредовые сообщения, и очень многие на это велись.

Юрий Алексеев: О числе погибших. Вы это имеете в виду?

Валерий Федоров: Да, в том числе. В телевизоре этого не было, разумеется, потому что есть все-таки законы, есть кодекс, есть правила, этому учат. А в Сети этого было выше крыши. И конечно, это все разнеслось. Почему? Потому что ситуация такая травматичная, кризисная, дефицит информации. И люди впитываются, ловят. Как мы понимаем, негативная информация всегда быстрее разносится, и люди к ней прислушиваются.

Анастасия Урнова: Но есть еще примеры…

Валерий Федоров: Вот пример, когда телевизор молчал. И правильно делал, что молчал, давал только выверенную информацию. Но в Сети это было, и все об этом говорили. Хорошо это или нет? Ну конечно, плохо. Конечно, надо думать о том, как с этим бороться. Пока такого рецепта, насколько мне известно, не нашли.

Юрий Алексеев: Валерий, а проводите ли вы какие-то исследования, насколько быстро общество вообще забывает о событиях тех или иных?

Валерий Федоров: Да.

Юрий Алексеев: Сколько нужно? Неделя? Ведь информационное поле перенасыщено.

Валерий Федоров: Да.

Юрий Алексеев: Неделя? День? Месяц? Сейчас и не вспомнишь, что было месяц назад. Наука что говорит?

Валерий Федоров: Зависит от того, как то или иное событие, та или иная новость, насколько она соприкасается с важными для нас ценностями.

Вот давайте Грету Тунберг вспомним. Сколько было о ней рассказов? Ну, противоположные, полярные точки зрения. Кто-то говорит: «Вот она, новая мессия! Наконец крестовый поход детей спасет нашу планету». А кто-то ее агрессивный тон, лицо ее нестандартное и вообще весь этот пафос двенадцатилетнего, если не ошибаюсь, ребенка, который, в общем-то, ничего еще не создал, только пользуется всем…

Анастасия Урнова: Ну, она старше.

Валерий Федоров: Сколько? Четырнадцать?

Анастасия Урнова: По-моему, шестнадцать. Точно не скажу. Но точно не двенадцать.

Валерий Федоров: Вот. Даже уже не помним, да? Казалось бы, такая была героиня на Генеральной Ассамблее…

Анастасия Урнова: Выглядит довольно молодой, а так она старшеклассница.

Валерий Федоров: Наверное. О чем она? Она затронула сразу несколько важных ценностей.

Ну конечно, это ценность природы. Вот вы говорили о Шиесе. Почему Шиес? Потому что что выросла требовательность людей к такому важному элементу качества жизни, как экология. Скажем, в 90-е годы всем было начхать на экологию, а сейчас мы об этом все говорим. Более того, у поколения юного, миллениалов, которые только сейчас вступают во взрослую жизнь, эта ценность еще более проявлена. Они хотят жить в безопасном, чистом, таком органическом мире.

Соответственно, Грета пошла по этой теме, и это затронуло очень многих – даже тех, кому она лично не понравилась и ее пафос вызвал отторжение. Но проблема, которая поднята, она действительно существует. Россия, кстати, неслучайно подписала Парижское соглашение (и даже его ратифицировала) по борьбе с глобальным изменением климата. Грета же об этом, по сути, говорила.

О чем еще? Ну конечно, она подняла некоторые важные вопросы, вообще связанные, я бы сказал так, с эйджизмом. Ну знаете такой термин, да?

Анастасия Урнова: Дискриминация по признаку возраста. Я на всякий случай поясню.

Валерий Федоров: Да, дискриминация по принципу возраста. Вот такой «воинствующий молодняк» в ее лице в очередной раз всем объяснил: «Вы все, старшие, идиоты, враги, испортили мне жизнь. Вы передо мной все в долгу. Платите мне», – и так далее. И это тоже очень многих оттолкнуло, но при этом и привлекло внимание.

Поэтому, вот смотрите, сегодня о ней не говорят просто так, но если что-то такое происходит, то… Вот недавно в социальных сетях она в очередной раз «прославилась». Ехала в поезде по Германии, что ли, и запостила себя с грудой чемоданов, сидящую на полу. А потом выяснилось, что у нее было, в общем-то, оплачено место в салоне первого класса.

Юрий Алексеев: То есть она многих разозлила, и потому запомнилась?

Валерий Федоров: Конечно, да. И это опять разлетелось. А почему разлетелось? Потому что это запомнилось.

Но в большинстве случаев этого не происходит. В большинстве случаев новости, пусть даже такие шоковые и резонансные, они у нас распространяются по алгоритму скандала. А что такое скандал? Сегодня об этом говорят все, а завтра об этом не помнит почти никто, кроме очень небольшой, как правило, группы, для кого это оказалось действительно важным и для кого это повлияло на их какую-то, может быть, жизненную позицию, может быть, поведение, может быть, на траекторию и так далее.

Анастасия Урнова: Значит ли это, что…

Валерий Федоров: Но в целом, резюмируя, это забывается достаточно быстро. Мы живем в мире информационного перегруза. Было в свое время сказано: «…в мире информации, в котором мы тонем». Это было сказано 20 лет назад. Тогда им казалось, что мы тонем.

Юрий Алексеев: Сейчас стало еще актуальнее.

Валерий Федоров: Да.

Анастасия Урнова: То есть если люди интересуются какой-то проблемой, получают какие-то минимальные ответы, они не ждут итогов расследования, итогов судебного разбирательства, чего-то еще. Ну не знаю, мы помним авиакатастрофу – мы помним, мы все в ужасе, но мы не дожидаемся того, пока нам скажут, из-за чего же она произошла. По сути, все-таки быстротечно. Забыли – пошли дальше. В общем, удобно знать и понимать этот механизм?

Валерий Федоров: В общем-то, да. Понимаете, игнорировать новость о какой-то масштабной катастрофе, где погибло сразу 40 или 100 человек, невозможно, даже если ты в жизни ни разу не пользовался самолетом. А у нас, в общем-то, только 5% населения летает, а 95% не летает обычно, для них это исключение. Но об этом, конечно, говорят все.

И конечно, у всех или у большинства есть стереотипы какие-то. Ну, например, что авиационный транспорт достаточно опасный. Это не так. Статистика показывает, что самый опасный транспорт – это автомобильный (он же и самый распространенный). Постоянно люди гибнут, а мы продолжаем ездить. А авиационный – он самый безопасный. Но каждый раз, когда что-то происходит, тут же разговоров на неделю или на месяц.

А расследования идут, конечно, долго. И когда спустя полгода, год или полтора… А там же ответственные люди, профессионалы работают. И вопросы непростые обычно. И когда есть заключение, то кто об этом узнает? Хотя, конечно, об этом все сообщают. Ну, это не так важно, не так интересно, не так значимо для абсолютного большинства людей.

Но стоит ли винить за это людей? Наверное, нет. Еще раз. Мы все существуем в режиме большого перегруза, поэтому нам впихивают эти новости буквально насильственно. А мы уже и сами подсели на это, мы тоже без этого не можем. Даже до того, кто не смотрит, как он говорит, новости, все равно новости до него доходят.

Некоторое время назад тоже интересный текст был в интернете, рекомендация такая: «Не смотрите новости. Почему? Потому что те новости, которые вам нужны, они все равно вас найдут». Поэтому сокрушаться и грустить о том, что вы не посмотрели вечернюю программу новостей или свое агентство любимое не прочитали, или в паблики не зашли, куда вы обычно заходите, не надо. Важные новости все равно вас найдут. Так уж устроен мир. От информации нам сейчас не скрыться практически нигде.

Анастасия Урнова: Это такая антиреклама нашей передачи. Передачу «ПРАВ!ДА?» смотрите обязательно!

Юрий Алексеев: Валерий, в этом году…

Валерий Федоров: А у вас же не новости. У вас же скорее…

Анастасия Урнова: Аналитика.

Юрий Алексеев: У нас, да, чисто поговорить, в том числе подвести какие-то итоги.

Валерий Федоров: Да. У вас для тех, у кого есть время, между прочим, и у кого есть вкус. Это для тех, кто любит умные разговоры. Ну, без саморекламы.

Юрий Алексеев: Либо очень удобно в том же автомобиле: включил через интернет, у тебя звук идет, ты не отвлекаешься на картинку, но тем не менее в курсе.

Анастасия Урнова: Закончим эту минутку рекламы.

Юрий Алексеев: Валерий, в этом году ВЦИОМ впервые спросил у россиян, кого бы из политиков они пригласили к себе за новогодний стол. На первом месте Владимир Путин. Откуда такой вопрос родился и исследование такое лайтовое, что ли, в какой-то степени?

Валерий Федоров: Ну, большинство вопросов, которые мы задаем, действительно серьезные, но иногда и такие шуточные вопросы задаем. Кстати, не только про того, кого пригласить. Например, мы спрашивали в этом году женщин: «Вам какие мужчины больше нравятся?»

Анастасия Урнова: «Темненькие или светленькие?»

Валерий Федоров: Нет. «Бородатые или гладковыбритые?»

Юрий Алексеев: А что насчет бородатых? Это уже сходит на нет, этот тренд?

Валерий Федоров: Ну, выяснилось, что это такая нишевая история. То есть большинству все-таки безбородые нравятся. Но, вы знаете, нас очень многие критиковали: «Как же так? Вы за государственные деньги такую ерунду спрашиваете!» А между прочим, этот опрос был одним из самых резонансных и самых широко цитировавшихся за тот год. Представляете? Но нас за это ругают. Хотя, казалось бы, немножко развлекли большое количество людей – кстати, не только женщин, но и мужчин. Мужчинам тоже очень важно, как на них женщины будут смотреть, нравится или нет.

Поэтому, конечно, мы иногда не очень серьезные вопросы задаем. И этот вопрос тоже не из самых серьезных. На первом месте там действительно Владимир Путин. Его каждый пятый, если я не ошибаюсь, чуть больше, хотел бы видеть.

Юрий Алексеев: Да, 22%.

Валерий Федоров: Да. А на втором месте еще один наш уникальный политик – Владимир Вольфович Жириновский. Там порядка…

Юрий Алексеев: 12%.

Валерий Федоров: 12%, да. А когда-то на порог пускать его не хотели. Считалось, что это такой политик-хам, сочетание худших, отталкивающих черт. Смотрите – прошла четверть века, и сегодня это один из патриархов нашей политической сцены. 12%, то есть получается, что каждый восьмой гражданин России в возрасте 18 лет и старше хотел бы видеть его у себя за новогодним столом.

Юрий Алексеев: Хотя не каждый день его по телевизору показывают, но запомнили.

Анастасия Урнова: Коль уж мы заговорили про Путина, все-таки рейтинг поддержки президента – это, наверное, один из главных рейтингов, который у нас есть. Что с ним происходило в этом году? И как он заканчивает этот год?

Валерий Федоров: Был большой сюжет в начале лета, в ходе которого нам пришлось много рассказывать о методологии рейтингов и объяснять, что рейтинг вообще не один, а вообще рейтингов может быть много: может быть рейтинг поддержки, может быть рейтинг знания, информированности, может быть рейтинг доверия, может быть рейтинг эмоционального отношения и так далее и тому подобное. Мы на самом деле много показателей замеряем, и каждый отдельный показатель – это свой рейтинг.

Если говорить об оценке работы Путина в качестве президента, то сегодня порядка 64%, если не ошибаюсь (ну, чуть-чуть меньше двух третей), одобряют его работу и считают, что он работает в качестве главы государства хорошо.

Если говорить о доверии, то есть: «Доверяете ли вы Владимиру Путину или нет?» – такой вопрос мы тоже задаем, то там около 70% говорят, что доверяют.

Если мы спрашиваем или просим: «Назовите четыре-пять российских политиков, кому вы больше всего доверяете», – при этом не даем списка, без подсказок, то там Путин тоже на первом месте, но результат, конечно, другой – около 30%, если не ошибаюсь. И там большой другой «иконостас», другие политики.

Вообще, в принципе, рейтинги были достаточно стабильными в течение этого года. Были, конечно, колебания, но в таком достаточно узком, небольшом диапазоне. Резких всплесков не было, но не было и какого-то падения. Диапазон – обычно 2–2,5%.

Юрий Алексеев: А если говорить о том, какими качествами президент российский должен обладать, то что отвечают граждане, что ставят на первое место?

Валерий Федоров: Ну, «хотелок» много. Мы в сентябре сделали такой интересный доклад с партнерами из Центра политической конъюнктуры. Мы взяли методику, использованную нашими предшественниками два десятилетия назад, в 99-м году. Напомню, тогда заканчивался президентский срок Бориса Ельцина и стоял вопрос: куда же нам плыть, кто же следующий возглавит Россию? Которая тогда была, прямо скажем, в очень никудышнем положении, состоянии. И методика была такая: попросили граждан назвать тех киногероев или их прототипов, кому они доверили бы страну.

Юрий Алексеев: И там Штирлиц, по-моему, оказался на первом месте, да?

Валерий Федоров: Тогда был Штирлиц. Тогда был Жеглов…

Юрий Алексеев: Профессор Преображенский.

Валерий Федоров: Сейчас. Тогда был Жуков, между прочим.

Юрий Алексеев: А, вы имеете в виду – в 99-м году?

Валерий Федоров: 99-й, да. В этом году есть подвижки. Штирлиц на первом месте, как и прежде. Но на второе место… И для нас был неожиданностью интересной этот результат. Ну, исследования для этого, собственно говоря, и нужны: с одной стороны – для того чтобы проверить имеющиеся у тебя предположения, гипотезы, подтвердить их (и это очень приятно); или наоборот – для того чтобы их опровергнуть и создать какое-то новое знание. Ты с этим новым знанием можешь согласиться, а можешь – нет. А можешь обвинять социологов в том, что не так посчитали, вообще не так вопрос надо было задавать. Но можешь все-таки согласиться с тем, что это действительно новое знание, и начать его обдумывать, как настраивать свою картину мира.

И вот это новое знание, которое мы обрели – это то, что на второй позиции, но с большим отставанием от Штирлица, но все-таки на второй позиции возник интеллигент, профессионал, душа-человек, инноватор книжный, столетней давности профессор Преображенский.

Анастасия Урнова: Насколько велик разрыв между Штирлицем и профессором Преображенским?

Валерий Федоров: Двукратный.

Анастасия Урнова: То есть если выборы будут в следующее воскресенье, то нашим новым президентом…

Валерий Федоров: Если в списке наших «кандидатов» будут Штирлиц, Преображенский и ряд других, то Штирлиц должен победить. Но я напомню, что выборы у нас будут в 2024 году. То есть четыре года живем спокойно, не думаем, вопрос о власти решен.

Анастасия Урнова: Но разговоры о том, кто же будет, уже идут.

Валерий Федоров: Разговоры идут. Они начались на следующий день после избрания президента. Разговоры носят сугубо верхушечный характер. Их ведут журналисты, политологи, эксперты… Хотел сказать «олигархи», но олигархов у нас вроде бы уже нет. Ну, скажем так – очень богатые люди. Вот эти ведут постоянно. У людей такого вопроса нет, для них вопрос о власти решен, и ими решен совсем недавно – в марте 2018 года.

По моим прогнозам, будет иметь смысл спрашивать людей: «За кого вы будете голосовать?» – примерно в году 2022-м, не раньше.

Юрий Алексеев: Валерий, скажите, пожалуйста, правильно ли я понимаю, что вы не все данные исследований публикуете? То есть – есть заказчик в лице государства, и он диктует: «Да, это можно публиковать, а это лучше не надо».

Валерий Федоров: А еще есть заказчики в лице не государства.

Юрий Алексеев: Да, это безусловно. И вы за ними тоже гонитесь, потому что они платят. И это тоже ваша работа.

Валерий Федоров: И они тоже диктуют.

Юрий Алексеев: Схема вот такая? То есть подписывается договор, и заказчик четко обозначает, что он принимает решение – публиковать или нет.

Валерий Федоров: Да, безусловно. Информация – это деньги. Наши услуги недешевые. Хороший продукт, хороший и надежный опрос за три копейки не проведешь, увы. Мы должны платить, прежде всего нашим интервьюерам уважаемым. Большое спасибо за то, что вы делаете свою работу качественно и профессионально. И заказчик, разумеется, является владельцем результатов исследований.

Анастасия Урнова: Но тем самым мы…

Валерий Федоров: Но! Есть хорошая новость, пряник. Некоторые вопросы мы задаем не для заказчика, а по собственной инициативе. Вопрос о бородах – смешной? Мы его задали. Не было на него заказа, запроса, никто нам не заплатил. Мы его задали и дали вам пищу для размышлений.

Другие вопросы задаем. Например, спрашиваем: «Как вы считаете, Земля вращается вокруг Солнца, или Солнце – вокруг Земли?» Вот такой вопрос тоже задавали. Как вы думаете, сколько у нас приверженцев коперниканского подхода, а сколько – птолемейского?

Анастасия Урнова: Я думаю, что доминирует…

Юрий Алексеев: Страшно ставить прогнозы какие-то.

Валерий Федоров: Каждый четвертый считает, что Земля вращается вокруг Солнца…

Анастасия Урнова: Солнце вращается вокруг Земли, да?

Валерий Федоров: …что Солнце вращается вокруг Земли, да. То есть для них Коперник – не авторитет.

Юрий Алексеев: То есть телек сделал свое дело, фильмы на определенном канале.

Анастасия Урнова: Зомбоящик работает.

Слушайте, у нас просто мало времени уже остается. Знаете, мне бы хотелось вас попросить назвать, может быть, три основных события, которыми запомнится нам 2019 год, и назвать одного-двух-трех основных акторов этого года. Вот вы в редакции журнала Time. Кто у нас люди года? Можем мы здесь и там хотя по три события и человека назвать?

Валерий Федоров: Событий было много, но говорить о том, что произошли какие-то мегасобытия, как в 2018 году… Там их было точно три: это выборы президента, это Мундиаль и это повышение пенсионного возраста. В 2019 году (хорошо это или плохо?) таких мегасобытий не было. Но были некоторые события, претендующие на эту роль. Тут надо подождать, посмотреть, так это или нет.

Например, одно ключевое событие – это заключение договора с Украиной на транзит газа. Если бы его не произошло, то с 1 января мы бы все, и не только мы, а вся Европа, я думаю, да и полмира стояло бы на ушах.

Анастасия Урнова: Раз. У нас просто мало времени, поэтому я вас немножко подгоняю.

Валерий Федоров: Ну, еще событие – это то, что нацпроекты, о которых так много говорили и на которые так много денег выделено, наконец-то в этом году начали реализовываться. Назову как минимум один, по которому точно есть результаты, уже очевидные для людей. Это проект «Безопасные и качественные дороги». Дороги реально стали строить и ремонтировать.

Ну и третье событие для меня лично важное, потому что я родом из Крыма, – это то, что наконец закончены все работы по строительству Крымского моста и первый поезд из Санкт-Петербурга пришел в Севастополь. И теперь мы сможем добираться до нашей жемчужины и здравницы не только на самолете и автомобиле, но и на поезде.

Юрий Алексеев: А персоны года?

Валерий Федоров: Тут я склоняюсь перед мнением россиян. Россияне последние 20 лет называют персоной года одного и того же человека. И вы его знаете. Владимир Путин, президент Российской Федерации.

Юрий Алексеев: Коротко. Чего ждать в следующем году? ВЦИОМ какие прогнозы ставит?

Валерий Федоров: Не ВЦИОМ, а люди все, все мы ждем экономического подъема и роста доходов. Это первое и главное ожидание. Мы ждем, что у нас будет больше рабочих мест, качественных и высокооплачиваемых. И третье – мы ждем, что у нас все-таки система здравоохранения закончит свою затянувшуюся реформу и наконец начнет нас лечить доступно, быстро, эффективно и качественно.

Юрий Алексеев: Очень ждем!

Анастасия Урнова: На этой радостной ноте…

Юрий Алексеев: Валерий, спасибо вам большое. С наступающим Новым годом!

Друзья, это была программа «ПРАВ!ДА?». И вас с наступающим Новым годом! Анастасия Урнова, Юрий Алексеев. Всего доброго!

В гостях у программы - гендиректор ВЦИОМ