«Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву». Александр Суворов Юрий Алексеев: Программа «ПРАВ!ДА?» в эфире Общественного телевидения России. Здравствуйте! Меня зовут Юрий Алексеев. И вот о чем будем говорить сегодня: Что такое современная российская армия? Сегодня она оснащена новейшими видами вооружений и считается второй по военной мощи армией мира. Престиж вооруженных сил в обществе в последние годы значительно вырос, и служба в них при всех связанных с этим трудностях пользуется уважением. Срок службы по призыву – один год. При этом все больше популярна служба по контракту. В связи с этим эксперты отмечают снижение уровня неуставных отношений, дедовщина в воинских частях уходит в прошлое. Значит ли это, что большинство застарелых проблем российской армии решено? И какие задачи стоят перед ней теперь? Юрий Алексеев: Действительно, в международном индексе военной мощи российские вооруженные силы сегодня на втором месте. На первом – армия США. А следом за нами идут Китай, Индия и ведущие европейские державы. Отмечу при этом, что ядерный арсенал индексом не учитывается, а смотрят на численность, оснащенность, логистику. Рустем Максович, вам первый вопрос. На ваш взгляд, соответствует ли российская армия сегодня статусу армии сверхдержавы, если можно такой образ ввести? И если да, то в чем? Если недотягивает, то опять же почему? Рустем Клупов: Можно ли считать Россию сверхдержавой? Если мы признаем этот постулат, то и армия тоже соответствует этому. Потому что нужны поступки сверхдержавы, нужна политика сверхдержавы. А армия – это всего лишь инструмент для продолжения политики государства, как говорил Клаузевиц в свое время. Юрий Алексеев: Евгений Петрович, а наличие ядерного оружия в армии сверхдержавы – это обязательная опция, обязательный пункт? Евгений Бужинский: В современных условиях – конечно. Потому что, вы понимаете, сейчас много дискуссий по поводу сверхдержавности, места тех или иных государств. Полярный мир, многополярный мир, двухполярный, трехполярный? Спорить об этом можно много. Одни считают, что державность и мощь державы определяется экономикой. В принципе, я согласен, конечно, это немаловажный фактор. Другие говорят о том, что державность определяется, и я совершенно согласен, политикой государства, поступками. Вооруженные силы и ядерный потенциал – это, конечно, я считаю, важнейший элемент. И то, что Россия ни в чем (я имею в виду – по ядерной триаде) не уступает Соединенным Штатам… Во-первых, это, конечно, самый мощный потенциал сдерживания, взаимного сдерживания. Хотя, конечно, сейчас, скажем так, в силу смены поколений, смены правящих элит мы стали как-то очень вольно обращаться с понятием ядерного оружия. Дошло до того, что президент Российской Федерации уже начал… уже два раза на моей памяти совершенно прямо сказал, что любая угроза суверенитету Российской Федерации… Вот американцы, если почитать все доктринальные документы нынешней администрации, свидетельствуют о том, что американская администрация готова воевать с Россией, причем готова воевать с использованием ядерного оружия. Но воевать где? Отнюдь не на территории Соединенных Штатов, а где-нибудь на удаленных театрах – в Европе, в Азии, на Ближнем Востоке. Юрий Алексеев: Мы об этом поговорим. Евгений Бужинский: Ну, я просто закончу. И поэтому президент был совершенно откровенен, сказав, что первый же снаряд малой мощности или боеголовка малой мощности, которая коснется территории Российской Федерации, – и последует ответ всем стратегическим ядерным потенциалом. Ну а дальше я не буду цитировать. Юрий Алексеев: У нас есть статистика. «Левада-Центр» провел опрос, задавали респондентам следующий вопрос: «Как вы думаете, способна ли наша армия защитить Россию в случае реальной военной угрозы?» И сравнивали ответы респондентов в 2008 году и в 2018 году. Так вот, «скорее нет» в 2008-м ответили 13%, а в 2018-м – 7%. «Скорее да» в 2008-м ответили 49%, а в 2018-м – 38%. И самое интересное, «определенно да», то есть российская армия в случае реальной военной угрозы защитит нашу страну, в 2008 году 24% так ответили, а в 2018-м – 50%. То есть если 10 лет назад четверть населения считала, что армия защитить, то сейчас уже половина так считает. Юрий Николаевич, это результаты настолько непопулярных в свое время реформ Сердюкова – то, что мы сейчас имеем, то, что престиж армии значительно вырос? Юрий Швыткин: Ну, не только, но в том числе, безусловно. Это нужно прямо признать. Те решения, которые были в свое время приняты руководством, я имею в виду Министерство обороны в лице прежде всего Сердюкова, конечно, они носили такой характер, я бы сказал… Юрий Алексеев: Очень жесткий, очень непопулярный. Рустем Клупов: Я бы сказал – вредительство даже в некоторых вопросах. Одновременно сейчас с учетом постановки министром обороны Сергея Кужугетовича Шойгу, безусловно, он ставит задачи. И та доктрина сегодняшняя носит условно оборонительный характер с учетом внешних вызовов. Но нужно отметить, что не только это играет ключевую роль. Играют ключевую роль и те возможности вооруженных сил, переход на контрактную основу. Ребята, которые приходят, непосредственно увольняются в запас, тоже рассказывают о службе в вооруженных силах. Те успехи в Сирийской Арабской Республике по борьбе с «Исламским государством», запрещенным в нашей стране. Конечно же, те героические поступки, которые там совершают. Да и просто обыденное несение службы, добросовестное несение службы со стороны военнослужащих. Это подчеркивается, это видно. При этом престиж службы в вооруженных силах очевидно повышен. Я скажу, что за последние годы практически сделали революцию, не побоюсь этого слова, в обеспечении жильем военнослужащих и членов их семей. Безусловно, еще много… Юрий Алексеев: Речь идет о служебном жилье или о возможности взять квартиру по ипотеке? Юрий Швыткин: И служебное жилье, и по ипотеке для увольняемых в запас. Все в комплексе. И скажу, что, конечно, есть, еще раз говорю, над чем работать. Но то, что революция произошла в этом вопросе – это очевидно. Все эти меры, все эти факторы, я бы так сказал, они позволяют говорить о том, что да, вооруженные силы Российской Федерации способны защитить наше государство от внешних угроз. Юрий Алексеев: Арсений, а ваши данные как правозащитника сходятся с тем, что Юрий Николаевич говорит – в плане призыва, допустим? Число призывников, которые правда хотят служить и год провести в вооруженных силах, как оно меняется за последние годы? Арсений Левинсон: Ну, действительно можно сказать, что проблемы с уклонистами так называемыми нет. По большому счету, эта проблема искусственно создается военными комиссариатами. Юрий Алексеев: Из-за того, что где-то недоглядели, потеряли, не отправили письмо? Арсений Левинсон: Конечно. Это недостаточная организованность работы военных комиссариатов, иногда бывают какие-то сложности. Но в целом, и это начальник Генштаба вооруженных сил говорит, что с 2009 года у нас нет проблемы с выполнением плана призыва. План призыва сейчас очень маленький. То есть у нас сейчас на военную службу призывается 140 тысяч, 138, 120. То есть план призыва все время сокращается. У нас на военную службу не призывают всех граждан, достигших 18 лет и до 27 лет. Представление о том, что есть всеобщая воинская повинность – это не так. Есть план призыва, в рамках которого призывают количество граждан, необходимое для вооруженных сил. И он все время сокращается. И мы видим, что желающих уже иногда больше, чем на самом деле тех, кого хотят призвать. Юрий Алексеев: То есть призыв – это уже не повинность, а своего рода привилегия, что ли? Так получается? Арсений Левинсон: В некоторых регионах это именно так, да. То есть если мы говорим про Кавказ или юг России, то действительно это привилегия. К нам в правозащитную организацию… Все думают, что, наверное, мы помогаем уклониться и так далее, что-то в этом роде. Юрий Алексеев: Конечно. Арсений Левинсон: К нам обращаются люди, которые хотят служить, а их не берут. Его регулярно возят на сборный пункт, там не зачисляют в команду, он едет обратно. И он говорит: «Почему мне не компенсируют хотя бы проезд? Я уже несколько призывов хочу призваться, а меня не берут». Или люди, у которых в подростковом возрасте была судимость, их потом не берут, и они к нам обращаются. Но есть и другая проблема. В этих условиях, казалось бы, можно было бы сделать добровольным призыв, можно было бы отбирать лучших, можно было бы наиболее годных по состоянию здоровья брать в армию. А мы видим, что очень часто берут в армию со слабым здоровьем призывников, хотя можно выбирать, есть из чего выбирать. Берут в армию призывников, которые обучаются, нарушая их право на отсрочку. Мы наблюдали, как магистров очень долго военные комиссариаты пытались призвать. Через Конституционный Суд удалось отстоять магистров. Мы видим, что иногда происходит призыв одним днем. Вот в Москве в предыдущий призыв хватали людей и буквально одним днем… Утром он еще был дома, а вечером он в воинской части. Все призывные мероприятия провели за один день, медицинское освидетельствование. При этом не провели ему там флюорографию. А если у него туберкулез? И мы с таким сталкивались, когда молодого человека с туберкулезом отправили служить в Уссурийск, и там случилась вспышка заболевания туберкулезом. Почему? Потому что так была организована работа военного комиссариата. Юрий Алексеев: Коллеги, вы согласны с тем, что сейчас действительно же можно просеивать призывников более тщательно? Рустем Клупов: Сегодня я, специально готовясь к этой программе, обзванивал своих товарищей и интересовался этим положением дел. И цифры говорят такие, что на сегодняшний день уклонистов, которые скрываются от призыва и которым невозможно вручить путевку… ой, повестку, путевку в армию или в жизнь, насчитывается 150 тысяч человек. Это за весь период. Юрий Алексеев: Это сумма – и осенний, и весенний призыв? Рустем Клупов: Да Военнослужащих или призывников, которых забраковала медкомиссия, 200 тысяч человек. И ребят, которым светит уголовная ответственность, которым уже вручили повестку, а они уклоняются уже с повесткой, 1 600 человек. Но на самом деле… Юрий Алексеев: Но люди с криминальным прошлым попадают? Рустем Клупов: Сейчас мы это отдельно затронем. Но на самом деле, конечно, изменения произошли. И то, что было у нас в девяностые годы, в нулевые, ну, изменилось в лучшую сторону. Юрий Алексеев: По поводу криминального прошлого людей, коль заговорили. Есть такие солдаты-срочники с криминальным прошлым? Рустем Клупов: Если такое случалось и в советской армии, и в начальный период формирования российской армии, то на сегодняшний день, скорее всего, справедливо было бы говорить о том, что есть ребята, которые имеют возможность уйти от уголовной ответственности, призвавшись в вооруженные силы. Юрий Алексеев: Рустем Максович, вы и в Афганистане были, и в Чечне служили, то есть вы все этапы взлетов и падений российской армии на себе испытали просто на сто процентов. А на ваш взгляд, главная причина вот такого подъема популярности армии сегодня в чем заключается? Появились деньги, нашли эти деньги либо их стали как-то более рационально использовать? Либо порезали военные части, тем самым уплотнили… Рустем Клупов: Я скажу, что это совокупность факторов. И то, что финансирование прошло. Но в моем представлении, хороший старт сейчас немножко имеет тенденцию к понижению, с одной стороны. С другой стороны, деньги появились и на пиар. Почему бы нет? С третьей стороны, нынешний министр обороны пользуется авторитетом у населения. Юрий Алексеев: И пиар он умеет организовывать отлично, еще с МЧС это пошло Рустем Клупов: Да, умеет, умеет. Со следующей стороны, мы имеем более или менее успешные боевые действия на территории Сирии. И это действительно вынужденная мера, политическое решение вопроса военным путем. Можно перечислить еще ряд факторов, которые объективно повышают статус российской армии. Но есть… Юрий Алексеев: Но вы сказали, что сейчас вниз идет, спад некий намечается. Что вы имеете в виду? Рустем Клупов: Ну, те программы, например, по обеспечению жильем, куда были выделены достаточно большие средства, и в действительности эта программа называется «ипотечно-накопительная», она имела достаточно хорошие начинания. На сегодняшний день увеличились сроки кредитования на жилье. Если раньше она была рассчитана до 45 лет, то сейчас она увеличилась на 5 лет – до 50 лет. Вроде бы такое небольшое изменение в целом для государства, для каждого индивидуально взятого офицера, например… Юрий Алексеев: Ну, это же кредит все равно. Рустем Клупов: …или военнослужащего контрактной службы, который ждет эту квартиру, это достаточно влиятельно. С другой стороны, увеличивается задолженность Министерства обороны перед банками. Юрий Алексеев: Военнослужащие не вовремя платят? Или это именно та часть, которую Минобороны гасит, как вы говорите? Рустем Клупов: Нет. Ведь военнослужащие платят из своего кармана буквально, не из своего оклада. Он получает уже оклад минус те деньги, которые уходят на ипотеку. А как они там проходят через банки? Ну, это факт, который мне стал известен. Но на сегодняшний день я не готов определиться в этих ошибках и в тех моментах, которые мешают выполнить или выполнять эту программу достаточно четко и запланированно. Юрий Алексеев: Юрий Николаевич, а вы по поводу спада что можете сказать? Юрий Швыткин: Ну, я хочу отметить, что, конечно, условия прохождения службы изменились, даже бытовые условия. Юрий Алексеев: И у срочников, и у контрактников, и у кадровых офицеров? Юрий Швыткин: Я в родной своей Псковской десантной дивизии был. Слушайте, там были раньше спальные помещения – кровати и так далее, в ряд стоящие, два яруса там было и так далее. Сейчас кубрики, есть нормальные условия. Одновременно хочется отметить… Юрий Алексеев: И картошку сейчас никто не чистит? Юрий Швыткин: Вот это немаловажно. Сегодня в подавляющем большинстве… Ну, есть некоторые, еще раз повторяю, изъяны, но в подавляющем большинстве в воинских частях все военнослужащие сосредоточены на боевой подготовке. Арсений Левинсон: Но в Национальной гвардии нет аутсорсинга, и там как раз чистят картошку. Юрий Алексеев: Ну, это Национальная гвардия. Юрий Швыткин: Ну, мы сейчас говорим про Вооруженные силы. И там занимаются военнослужащие боевой подготовкой, учениями. Вот я был недавно на «Восток-2018». 300 тысяч человек участвовали. Монголия, Китай, Россия. Был на заключительных маневрах в «Цуголе», на полигоне. Ну, там видна была мощь наших вооруженных сил. И превосходили и китайские, и монгольские вооруженные силы. Это очевидно прямо было видно. Это первое. Второй момент. На законодательном уровне достаточно много работы проводится. У нас председатель комитета – Герой России, генерал-полковник Шаманов Владимир Анатольевич, командующий Воздушно-десантными войсками в прошлом. Он как никто знает все и вся. И мы, конечно, идем в ногу со временем. Ну, например, по отсрочкам мы где-то… Будем говорить откровенно как военные люди, ломаем себя, я уж прямо скажу, потому что мы нацелены, что каждый мужчина должен служить в армии. «У нас нет больных, у нас есть живые и мертвые», – есть такая поговорка, да? Юрий Алексеев: Это люди в погонах, вы имеете в виду? Юрий Швыткин: Да, к примеру. Юрий Алексеев: Как и не бывает холода у десантников, а бывает свежо. Юрий Швыткин: Но вместе с тем мы понимаем сегодня и социальную составляющую в обществе, что есть необходимость кому-то доучиться и так далее. Это первое. И достаточно много у нас отсрочек, которые позволяют, чтобы больных не призывали в вооруженные силы. Второй момент. Мы сегодня на законодательном уровне закрепили, что в течение 10 лет… Мы хотели поставить «навсегда», но нас поправил маленько Конституционный Суд. В течение 10 лет не имеет права занимать государственную и муниципальную должность… Юрий Алексеев: Тот, кто не прошел срочную службу? Юрий Швыткин: Тот, кто не проходил службу, да. Это тоже хороший престиж. Я хочу подтвердить слова коллег. Я раньше был в Законодательном собрании Красноярского края депутатом, и ко мне приходили военнослужащие… не военнослужащие, а мамы и папы, в основном мамы, конечно. «Юрий Николаевич, вот как? Помогите увильнуть», – грубо говоря. Юрий Алексеев: Ко всем заходили. И к вам тоже. Юрий Швыткин: После моей беседы все шли в ВДВ практически – ну, если годен, конечно. Но сейчас идут: «Юрий Николаевич, вот как бы попасть в вооруженные силы, как бы попасть?» Правильно, некоторые – исходя из престижа. Некоторые – на перевоспитание. Но я хочу отметить, что вооруженные силы, армия – это не тюрьма, но и не пионерский лагерь. Там напряженные условия службы, там выполнение задач специфичное, в зависимости от рода войск. Ну и конечно, еще раз говорю, тяготы и лишения всегда сопутствуют. Но то, что он выходит оттуда настоящим мужчиной… Вот сейчас спросите любого, кто проходил службу в армии. Были же всякие ситуации. Может быть, у кого-то и неуставные отношения, давайте говорить откровенно. Мы сейчас не избавились до конца. Конечно, много сделано работы. Действительно, год прохождения службы. Хотя, я считаю, это крайне недостаточно. Но вместе с тем это позволило тоже избежать неуставных отношений. Но ребята, которые пришли из вооруженных сил, уволились, никто не скажет: «Я зря проходил службу в армии». Юрий Алексеев: Но сейчас за год службы в армии в среднем мотострелки, допустим, из автомата Калашникова стреляют за год сколько раз? Есть какие-то цифры? Рустем Клупов: Ну, мотострелки – это целая плеяда разных специальностей. Если просто стрелка подготовить можно за три месяца по стандарту советскому военно-обучающему. Юрий Алексеев: А стандарты по-прежнему советские обучения военным специальностям? Рустем Клупов: Ну, в целом-то мы же выросли из Советского Союза. И в целом те уставы, которые были написаны в период Великой Отечественной войны, они претерпели некоторые изменения за период ведения боевых действий в Афганистане, в Чечне. Конечно, они немного изменились. Но в целом солдат – он и есть солдат. Его же не изменили. Юрий Алексеев: Но срок службы в два раза сократили. Рустем Клупов: В два раза сократили. Должности-то бывают разные. И стрелка мы можем подготовить… Он как был в 41-м году стрелок, так и сейчас. Только раньше у него трехлинейка в руках была, а сейчас – автомат Калашникова. Но и образование пацана выросло, он лучше осваивает этот автомат Калашникова. Но я не об этом. А механики-водители? А наводчики-операторы? А радиотелеграфисты? Там целый набор военно-учетных специальностей, на которые нужно тратить всю жизнь. Вот есть такая поговорка: «Нет предела совершенству». И механик водитель точно так же, как и водитель-профессионал какого-то большегруза или даже легкового автомобиля, он каждый раз нарабатывает опыт, встречая какие-то дорожные ситуации на дороге. Точно так же и механик-водитель – он готовым считается, когда сдал итоговую проверку на положительную отметку, все, ему присвоили классную квалификацию и забыли о нем на какое-то время, пока он ушел на службу в запас, на так называемую службу в запасе. Юрий Алексеев: Но вы говорите, что механик-водитель что в 45-м, то и сейчас, не сильно отличается. Рустем Клупов: Нет, в 45-м году в стрелковых войсках не было механиков-водителей. Юрий Алексеев: Хорошо. Я о том, что нам-то рассказывают, что сейчас сложнейшая техника приходит в войска, которой не очень просто овладеть. Рустем Клупов: Освоить эту технику военнослужащим срочной службы, конечно, не представляется возможным в полном объеме. Но, с другой стороны, мы же сейчас перешли на контракт. И более сложные воинские специальности и дефицитные осваиваются военнослужащими контрактной службы, солдатами и сержантами. С другой стороны, мы же срочную службу содержим не только из-за того, что у нас мало денег, но для того, чтобы подготовить мобилизационный резерв по определенным специальностям. И на самом деле, если говорить об этом, не хватит времени всей передачи, если рассматривать все эти нюансы. Юрий Алексеев: Евгений Петрович. Евгений Бужинский: Вы знаете, я начну с того, что вот вы затронули – профессиональная армия, контрактники, срочники. Я изучал в свое время этот вопрос. Конечно, содержать полностью контрактную армию, сопоставимую с местом и ролью России, то есть где-то миллион, миллион с небольшим… Юрий Алексеев: Ну да, в среднем миллион. Евгений Бужинский: …это очень дорого. Наша экономика просто этого не потянет. Поэтому смешанная система – именно то, что на сегодняшний день может себе позволить Россия, и то, что нужно России. Юрий Алексеев: Но воевать в современных условиях будут все-таки контрактники? Евгений Бужинский: Воевать будут все. Я думаю, что если действительно дело дойдет до серьезной войны (не будем бояться этого слова), то воевать будут не только миллион двести, а именно… Рустем Клупов: «Войну закончат агрономы и учителя». Юрий Алексеев: То есть те тенденции, которые, допустим, нам на военной кафедре рассказывали, что армия уничтожается в первый месяц-два, а потом приходят резервисты и воюют. Рустем Клупов: Кадровая армия должна обеспечить мобилизационное развертывание. Евгений Бужинский: Вы знаете, дайте я закончу. Во-первых, если говорить о войне, то… Вы знаете, мне тоже часто приходится дискутировать, особенно с нашими западными коллегами, которые говорят: «Ну, экономика России не позволит, так сказать, выдержать войну с Соединенными Штатами, – ну, естественно, все сравнивают Россию с Соединенными Штатами и с блоком НАТО, – в течение лет, даже месяцев». Ну, ответ такой: если дойдет до столкновения России и Соединенных Штатов, все будет очень быстро – неделя, две-три недели, максимум месяц, потому что эскалация неизбежна. В общем, все это дело закончится глобальной катастрофой. Но возвращаюсь к вооруженным силам. Что я вижу? С моей точки зрения… Вот Юрий Николаевич сказал про реформы Сердюкова. Я полностью разделяю его мнение, тем более что я непосредственно был объектом тих реформ, мой главк был объектом этих реформ, с чем я был абсолютно не согласен, когда повально уничтожались органы центрального военного управления и так далее. Ну, это… Юрий Алексеев: Это боль для всех людей в погонах была. Евгений Бужинский: Это боль для всех. И я считаю, что этот год… По некоторым специальностям… А я в свое время служил в частях Главного разведывательного управления. Есть некоторые специальности… Ну, я не представляю, как человек может за год освоить сложную технику. Причем в мое время, а это 80-е годы, когда я служил в частях разведки, я имел дело со студентами после третьего курса, после второго, после четвертого курса. То есть ребята были уже совершенно полностью технически подготовленные, их не надо было учить системам управления, связи. Сейчас, когда призывают собственно школьников, как он может? Ну, естественно, это только действительно стрелок. А с учетом того, что интенсивность боевой подготовки в вооруженных силах… Вот те цифры, которые приводил министр на последней коллегии: если в 2012 году было 2 600 мероприятий боевой подготовки, то в 2018-м уже 18 тысяч. То есть это тоже одна из характерных черт современных вооруженных сил. Юрий Алексеев: Но я все равно до конца не понимаю. В таком случае срочники сейчас в армии чем занимаются, кроме того, что задача офицеров… Евгений Бужинский: Они занимаются боевой подготовкой, только боевой подготовкой. Юрий Алексеев: Держать в руке автомат и ориентироваться на карте. Евгений Бужинский: Только боевой подготовкой. Ну, что было хорошо, что сделал Сердюков? Это аутсорсинг. Хотя аутсорсинг, я сейчас знаю, он немножко сокращается, потому что опять же дорого. Вот в чем была ошибка, так сказать, тех реформаторов? Опять решили скопировать Вооруженные силы Соединенных Штатов во всем: и авиабазы, и бригады, и аутсорсинг, и все. А возможности не всегда были, и сейчас даже они несопоставимые. Поэтому в основном занимаются боевой подготовкой. Но все-таки элементы какой-то и хозяйственной деятельности никуда не делись и не денутся. Юрий Швыткин: Но они меньше гораздо. Евгений Бужинский: Они меньше, они значительно меньше, но тем не менее. Арсений Левинсон: Там, где нет аутсорсинга – это на самом деле беда. Потому что к нам солдаты обращаются. Если готовят солдаты… Вот в Балашихе Национальная гвардия, войска Национальной гвардии. Компот заваривают просто горячей водой. Каша – так же. То есть здесь невозможно. Когда солдаты готовят сами себе пищу – это, в общем, очень низкого качества получаются продукты. И к нам с такими проблемами обращаются. Поэтому аутсорсинг – это хорошо. Ну, кроме того, при Сердюкове у нас появились страховые выплаты достойные. То есть раньше за погибшего военнослужащего близкие родственники получали копейки, а сейчас это почти 6 миллионов рублей. То есть у нас сильно выросли страховые выплаты. Поэтому где-то сократили, а где-то улучшили. И мне кажется, экономить… Юрий Алексеев: 6 миллионов – это рядовой? Арсений Левинсон: За гибель военнослужащего при исполнении обязанностей военной службы… Юрий Алексеев: И неважно, в каком он звании, да? Арсений Левинсон: Почти 5–6 миллионов с индексацией. Ну, пять с чем-то. Юрий Швыткин: Смотря при каких условиях. Арсений Левинсон: Экономить надо, в общем… Не на том экономят. То есть когда у нас денежное довольствие у солдата-срочника сейчас 2 тысячи рублей – это, конечно, не соответствует достойной и престижной службе. Я все время на это обращаю внимание. Если курит, ему не хватит даже на сигареты денег. Юрий Швыткин: Надо здоровый образ жизни вести. Арсений Левинсон: Надо, конечно. Но если? И получается очень часто, что солдат становится обременением для своих близких. Они ему все время посылают деньги, потому что у него денежное – 2 тысячи рублей. Юрий Алексеев: Допустим, насколько я знаю, среди офицеров и контрактников есть выплаты дополнительные за хорошие спортивные показатели. А у срочников нет такого? Срочник изначально обделен? Арсений Левинсон: У срочников никаких дополнительных денег нет, только 2 тысячи рублей, денежное довольствие, и все. Юрий Швыткин: Ну, там тоже оно распределяется по тарифам, по разрядам, в зависимости от того, какая должность. Гранатометчик, например, самая низкооплачиваемая специальность. Или стрелок. Юрий Алексеев: Хотя тяжести таскает. Юрий Швыткин: Гранатометчик, потом пулеметчик. Рустем Клупов: Парашютные прыжки те же дополнительные. Юрий Швыткин: Да. Ну, все как бы засчитывается. Ну, это все распространяется больше все-таки, эти надбавки, на военнослужащих по контракту. Юрий Алексеев: А что с питанием сейчас? Одно же время говорили, что будут шведские столы во всех частях. Юрий Швыткин: С питанием хорошо. Вот без питания плохо. Юрий Алексеев: Однозначно. В том числе во время выездов каких-то, полевых учений. Арсений Левинсон: Иногда приходят к нам жалобы. Надо отдать должное командованию, и военная прокуратура реагирует всегда на эти жалобы. То есть к нам присылали солдаты фотографии столовой, где плесень, где и пластиковая посуда. Все ремонтируют, присылают фотографии, что все исправили. Но проблемы с питанием есть до сих пор. И известное расследование Навального… Юрий Алексеев: До сих пор или они появляются? Рустем Клупов: Разрешите я немножко точнее выражусь. Извините, что я перебиваю. Суть заключается в том, что подходить нужно к вопросу системно. Вот система Вооруженных сил Российской Федерации обеспечивает доведение до каждого военнослужащего норм довольствия: по мясу, по маслу, по хлебу, по всему. А уже… Юрий Алексеев: Но и требования к качеству этого питания должны быть прописаны. Рустем Клупов: А вот как это решается на местах? Где-то хорошо, где-то хуже. Где-то лучше, чем хорошо. И где-то солдаты рассказывают: «Нас кормят так, что…» Юрий Швыткин: До отвала. Рустем Клупов: Да, до отвала. А за счет чего? Значит, расходуется больше средств или денег, если до отвала? Но в целом нормы довольствия обеспечивают молодой растущий организм здоровым питанием, обеспечивают калориями на весь трудовой рабочий день солдата, чтобы он не голодал. Юрий Алексеев: А что сегодня дают? Что в рационе? Я, допустим, удивился, узнав, что дочке киви дают в школе. Ну, мы тогда о таком и не мечтали. А военнослужащим дают киви сегодня? Рустем Клупов: Вы знаете, работники тыла вправе сами регламентировать в зависимости по названиям… Юрий Алексеев: Ну, «бомж-пакеты» исключены, «дошираки» какие-то? Рустем Клупов: Вместо яблок, например, киви. Вместо киви, например, бананы. Если положены фрукты на стол солдату, то эти фрукты дойдут. Только в каком виде? В зависимости от того, насколько они свежие на складе, какая закупочная стоимость. Это же все тоже в совокупности. Юрий Швыткин: Я бы добавил, Рустем Максович. Я с этим полностью согласен. То есть, если перевести, система полностью выстроена: и питание военнослужащих, и так далее. Как порядок в воинских частях, так и питание. Зависит от командиров на местах. Евгений Бужинский: От командиров, конечно. Юрий Швыткин: Если командир нормальный, то будет и питание нормальное. Он придет в столовую, посмотрим, проконтролирует. И не дай бог… А если командир, извините, разгильдяй (а такие случаи бывают), то такой подход и по питанию военнослужащих. Арсений Левинсон: Не только разгильдяй. Воруют на самом деле, это тоже известно. Юрий Алексеев: А у командира части есть какие-то способы воровать деньги, допустим? Рустем Клупов: У командира есть свой командир. Поэтому не только упирается в того командира, который поставляет, но еще и в командира, который надзирает. А вот если эта цепочка не работает, тогда нужно общественный надзор, который часто тоже не срабатывает. Юрий Алексеев: Ну, вот эти контракты – это тоже через госзакупки проходит? Или это Министерство обороны само разыгрывает? Арсений Левинсон: Честно, не знаю систему организации. Ну, есть известное расследование Навального… Юрий Алексеев: Ну, это про МВД. Арсений Левинсон: …про то, как это в Национальной гвардии организовано. И там проблемы были выявлены очень серьезные именно с ценами закупочными. Как организовано? Конечно, это через контракты, через аутсорсинг фирмы привлекаются, которые обеспечивают продовольствие. И здесь, наверное… Юрий Алексеев: То есть я хочу выяснить. Возможность забрать что-то себе есть у недобросовестных командиров частей? Или идет речь уже о командовании более высокого уровня? Юрий Швыткин: Нет, а что забрать? Мешок картошки и масло? Юрий Алексеев: Нет, допустим, через какую-то свою контору провести… Юрий Швыткин: А, вы имеете в виду коррупционную составляющую? Юрий Алексеев: Да, исключительно об этом. Рустем Клупов: Сегодня же выстроено обеспечение солдат через аутсорсинг. И от командира зависит только контроль. Но везде недобросовестный человек найдет способы для того, чтобы иметь… Юрий Швыткин: Обогащение. Рустем Клупов: Да, обогащаться незаконно. Поэтому всегда найдется тот Иуда, который захочет поиметь эти сребреники. Юрий Алексеев: Но военные исследователи на чеку и ситуацию стараются контролировать? Рустем Клупов: Военные исследователи на чеку, но… Вы понимаете, я за вооруженные силы. Я вооруженным силам отдал большую часть своей жизни. Но сейчас меня волнует вопрос о том, что не становится достоянием гласности очень много вопросов. Ну, я не хочу употреблять слово «утаивается», но общественный надзор немного снизился. И нет, например, статистики в интернете, я не нашел, по дедовщине. Ну, не по дедовщине, а по неуставным взаимоотношениям. Юрий Алексеев: Да вообще, если задуматься, мы о своей армии знаем очень мало чего. Рустем Клупов: Очень мало, да. Юрий Алексеев: Мы в основном видим какие-то красочные картинки. Здорово, что научились снимать эти картинки. Рустем Клупов: И вооруженные силы, руководство вооруженных сил говорит: «Не суйте свой нос, это все засекречено». Но нас интересует, из чего состоит «Булава», а нас интересует, как кормят наших солдат, удовлетворены ли они. Сейчас есть проблема с контрактниками, например. Контрактники начинают массово увольняться в очередной раз, это статистика. Но это не официальная статистика, а это то, что я узнал у своих друзей, командиров частей. Спрашивается: почему? Значит, мы не удовлетворяем – или командиры, или наша система не удовлетворяет всех потребностей солдата-контрактника, чтобы он до конца дослужил свои 20–25 лет, сколько положено сейчас по закону, он отслужил свою службу, получил свою квартиру и ушел на пенсию. А они служат… На три года заключил контракт – через три года бегут. И бегут не из-за того, что там встречают трудности воинской службы. В основном это романтики молодые. А бегут из-за того, что есть какие-то злоупотребления, может быть, чем-то они не удовлетворены в своей жизни. Значит, нужно изменить к ним отношение. Я не говорю, что нужно целовать его в опорную точку, потому что, куда его ни целуй, все равно там эта опорная точка. Но все равно нужно пересмотреть, внимательно подойти к вопросам. У офицеров, например (всплывает такая вещь), нет бесплатного проезда к месту проведения отпуска, и он должен ехать за свой счет. Нет возможности съездить в санаторий за счет государства. И он лучше сэкономит, со своей семьей поедет в деревню к маме и папе, и будет там пьянствовать, например, в течение всего отпуска. А потом, выходя на службу, с тяжестью будет восстанавливаться. Ну, зачем мы построили военные санатории, если наши военнослужащие не могут ими пользоваться, члены их семей? Эта проблема, которую следующую я назову, она всегда стояла, но сейчас еще более серьезно. Жены военнослужащих в отдаленных гарнизонах не могут найти себе работу, и это никак не компенсируется семье. Вот тот, кто пристроился в хорошем месте или получил распределение – в больших городах, в Санкт-Петербурге где-то, в Москве или в Екатеринбурге – есть возможность устроиться супруге в коммерческую фирму. А тот, кого загнали на Курильские острова или куда-нибудь – сидят дома и ждут своих супругов. И нет возможности экономически поднять состояние своей семьи. Юрий Алексеев: Юрий Николаевич, как законотворец надо ответить. Юрий Швыткин: Ну, я скажу так. Вы знаете, очень многое зависит от Верховного главнокомандующего. Не секрет, что экономика нашей страны находится в достаточно таком состоянии, будем говорить, требующем еще большего усиления. Вот так корректно я бы сказал. Юрий Алексеев: В той самой точке, о которой вы говорили. Юрий Швыткин: Но вместе с тем впервые в этом году, в 2019-м, будет индексация заработной платы, проще сказать. Юрий Алексеев: Военнослужащих? Юрий Швыткин: Будет повышение пенсий, пенсионного обеспечения. Это во много зависит от воли Верховного главнокомандующего. Человек в погонах сам и сам понимает все то, что ложится на плечи людей в погонах. Конечно же, очень много, правильно, очень много недостатков, как сказали. Значит, есть над чем работать – и военно-медицинское обеспечение, и так далее. Ну, будем двигаться, это все делать, делать пошагово. Конечно, нужно быстрее это делать. Я убежден в том, что армия и флот – действительно это два союзника самых надежных в нашей стране. Юрий Алексеев: Меня насторожила история о том, что с дедовщиной данных толком нет. Евгений Бужинский: Вы знаете, я вмешаюсь. Мне кажется, что наша тоже одна из ошибок нашего общества – мы все время гонимся за каким-то идеалом. Вот израильские вооруженные силы… Юрий Алексеев: Ну, не хочется стоять на месте. Евгений Бужинский: Дедовщина, я вам скажу, есть везде, во всех армиях мира. И если бы вы посмотрели на дедовщину в Соединенных Штатах, где полностью профессиональная армия, вы бы ужаснулись тем, так сказать, как мы говорим, неуставным отношениям, которые существуют и в американской армии, и в британской армии. Юрий Алексеев: Но мы эти данные можем где-то найти, в отличие от данных по российской армии. Евгений Бужинский: И не всегда, и не всегда, отнюдь нет. Если мы хотим, чтобы вооруженные силы были полностью открытыми… Но этого не бывает нигде. Это какой-то идеал. Так сказать, в принципе военная структура – это закрытая структура. И какие-то данные публикуются, какие-то не публикуются, какие-то можно найти. Что касается проезда и медицинского обеспечения – это опять же результат реформ, когда, я помню, ставилась задача: «А вообще военная медицина зачем? Зачем какие-то пенсионеры? Пусть идут в районную поликлинику. А военная медицина только для действующих офицеров. Хотите, чтобы оклады мы вам повысили? Мы вам повысим». Но отняли дорогу, отняли 25% за путевку в санаторий для военнослужащего и его жены. Потому что опять же ставилась задача: «А зачем нам такое обременение, как военные санатории? Отдадим все Минздраву, пусть они, так сказать… Причем не просто отдадим, а военнослужащие сами откажутся, когда мы цены за путевки сделаем заоблачными. И военнослужащий подумает: «Что мне лучше – диван купить или в санаторий съездить?» Юрий Швыткин: Вот наем жилья… Юрий Алексеев: Я прошу прощения, Арсению сейчас дадим слово. Арсений Левинсон: Я полностью поддерживаю Рустема Максовича в том, что необходим общественный контроль за вооруженными силами. И без общественного контроля никакого развития, никакие изменения невозможно. Потому что военные чиновники, командиры всегда будут скрывать, будут скрывать. И обязательно должен быть общественный контроль. Ну, как скрывают заболевания? И к чему это приводит? У нас сейчас было обращение, парень заболел пневмонией. Его прятали в санчасти. Чудом он выжил, он не погиб от пневмонии, потому что его отвезли в госпиталь сначала в Подольск, из Подольска в Бурденко, и там лучшие реаниматологи его откачивали, потому что его прятали в санчасти и не отвозили в госпиталь, когда у него поднялась температура. Рустем Клупов: Чтобы не испортил статистику. Арсений Левинсон: Чтобы не испортить статистику. Из-за этого гибнут люди. Понимаете? Юрий Алексеев: В мирное время. Арсений Левинсон: В мирное время гибнут от пневмонии. У нас каждый год случаи пневмонии. Вот еще история показательная, это не прямо про вооруженные силы. Суворовские училища. Эти ленточные глисты, которые сейчас в суворовском училище, 26 ребят. Чудовищное на самом деле заболевание, доисторическое какое-то, как будто мы в каменном веке еще живем. И чтобы этого не происходило, нужно, чтобы создавались… Вот есть общественные наблюдательные комиссии за местами принудительного содержания. Необходимо, может быть, на базе уполномоченного по правам человека, чтобы такие комиссии действовали. И еще бы я хотел сказать про другие армии мира, дедовщину. Я тоже немного просмотрел другие армии в других странах. Не так на самом деле. То, что у нас происходит и сохраняется сейчас с неуставными отношениями… и даже не столько с неуставными отношениями, это сейчас ушло на второй план, а с применением насилия со стороны командиров. То есть – 286-я «Превышение должностных полномочий». Когда командиры бьют подчиненных, не справляясь со своими обязанностями. Я сам лично участвовал в судебном процессе на стороне потерпевших. Мы добились привлечения к уголовной ответственности прапорщика в ракетных войсках стратегического назначения, который избивал своих подчиненных, садист был настоящий. И там 11 человек против него свидетельствовали, что он их бил. Такого не бывает. Евгений Бужинский: Где не бывает такого? Вот где не бывает? Вы посмотрите американские фильмы даже, они снимают. Юрий Алексеев: Ну, вероятно, Арсений хочет сказать о том, что в таком случае сразу подключаются следователи, общественность. Арсений Левинсон: Сейчас, слава богу, тоже следователи подключаются, благодаря им удалось привлечь прапорщика к уголовной ответственности. Я хочу сказать, как сделать армию и более привлекательной, и более престижной службу, и улучшить, чтобы она была конкурентной. Чтобы армия была конкурентной, нужен… Вот я являюсь сторонником альтернативной гражданской службы. Нужно сделать свободный доступ граждан на альтернативную гражданскую службу. Юрий Алексеев: Но нам говорят, что она дико непопулярна – альтернативная служба. Арсений Левинсон: Она непопулярна, да. Все хотят бегать с винтовкой, у них романтические мысли, все хотят… Но Отечество нуждается в защите не только в вооруженных силах, а в социальной защите. То есть молодые люди, их физическая сила требуется в том числе в домах престарелых, где ветераны войны и труда, понимаете, без ухода находятся. Они требуются в больницах, на почтах, санитары те же, уборщики. Это все общественно полезный труд. Юрий Алексеев: Так закон же есть о гражданской службе, можно проходить. Арсений Левинсон: Да, но нет свободного доступа к альтернативной гражданской службе. Евгений Бужинский: Ну почему? Не хотят идти. Просто у меня есть один знакомый… Юрий Алексеев: И не хотят носить судна медицинские целый год. Евгений Бужинский: Потому что у нашей молодежи представление, что он… Ему говорят: «Не хочешь служить в армии? Вот иди санитаром, выноси судна». Но не один год, а там два с половиной, три года. Рустем Клупов: Там больше надо, да. Арсений Левинсон: 21 месяц. Евгений Бужинский: Вот, 21 месяц. Он говорит: «Нет, только один год. Причем в больнице, куда меня мама, так сказать, устроит, где я не судна буду выносить, а с санитарками общаться». Юрий Алексеев: Но основанием для альтернативной службы сегодня является только религиозные взгляды? Арсений Левинсон: Любые убеждения. Юрий Алексеев: Уже любые убеждения? Арсений Левинсон: У нас по Конституции гражданин, убеждениям которого противоречит несение военной службы, имеет право на замену военной службы. Если бы был свободный доступ на альтернативную службу, то на самом деле и условия прохождения службы были бы нормальные. Судна выносить – это такие байки и мифы в военкоматах. На самом деле от молодых людей там тоже требуется физическая сила, поднять и перенести что-то. У нянечек нет сил буквально пациента вывести на прогулку. Евгений Бужинский: Вы понимаете, ведь санитар нужен не только в московской больнице, в Боткинской или в Склифосовского, а он нужен где-нибудь в сельской местности, в какой-нибудь заброшенной больнице. Там тоже нужен. И когда этому человеку, который выбрал альтернативную службу, ему говорят «туда», он говорит: «Нет! Я-то думал, я дома, рядом с домом у меня больница, я там буду работать». Арсений Левинсон: Мы сталкиваемся с тем, что люди хотят, а их не пускают на альтернативную службу. Юрий Швыткин: Ну, кто их не пускает? Кто их не пускает, вы мне скажите? Арсений Левинсон: Препятствуют военные комиссариаты. Юрий Швыткин: Каким образом препятствуют? Юрий Алексеев: Мне, честно, тоже не до конца понятно, кто мешает. Арсений Левинсон: К сожалению… Юрий Швыткин: А если у нас есть, грубо говоря, откровенно говоря, запас призывников. Кто им препятствует? Арсений Левинсон: Мы тоже очень огорчены этим. Военные комиссариаты. Евгений Бужинский: Просто их направляют туда, где нужно, а не туда, куда он хочет. Арсений Левинсон: Они готовы идти. Вот я знаю в Москве даже ребят, которые хотят проходить альтернативную службу. Я с ними сталкиваюсь. Я могу десятки фамилий назвать. В призывных комиссиях отказывают в замене военной службы по призыву альтернативной гражданской. И вот если бы военнослужащие… Например, армия Финляндии, она не входит в блок НАТО. Там солдат в любой момент может подать заявление, и даже из вооруженных сил его на следующий день переводят на альтернативную гражданскую службу. Юрий Швыткин: Поэтому это и не лучшая армия. А у нас – лучшая. Арсений Левинсон: Поэтому там и нет… Евгений Бужинский: Ну, вы сравниваете с армией Финляндии. Сравните с армией Эстонии, например. Тоже там такая же… Арсений Левинсон: Поэтому там и нет дедовщины. Юрий Швыткин: Да дедовщина есть везде! Рустем Клупов: Вот смотрите. Это и справедливо, и несправедливо. Дедовщина как проявление социальных отношений внутри мужского коллектива тяжело искоренима. Юрий Алексеев: В любом мужском коллективе, не только в военном. Юрий Швыткин: Конечно. Рустем Клупов: Но я хочу сказать сейчас добрые слова в адрес руководства вооруженных сил, которое все-таки подошло креативно к решению этой проблемы. И для того чтобы уйти от дедовщины, сейчас очень широко используется отсрочка. И поэтому призыв, например, в армию происходит ребят не только в 18 лет, но и тех, которым исполняется и 20, и 25 лет, и даже 27 (предельный возраст). А те, которые прослужили на полгода больше… То есть там тоже присутствуют точно такие же. И говорить о дедовщине между срочниками уже неуместно. С другой стороны, неуставные взаимоотношения по национальному признаку. Тоже рассматриваются варианты, чтобы коллективы, воинские коллективы были максимально многонациональные, и не допускать скопления военнослужащих одной национальности. Юрий Алексеев: А сегодня срочники (извините, что перебиваю) в рамках одного региона служат, проходят срочную службу? Или это по желанию руководства? Юрий Швыткин: Есть приказ министра обороны, где за 300 километров, по-моему, не имеют права. Арсений Левинсон: В законе об обороне экстерриториальный принцип прохождения. Как правило, за пределами. Рустем Клупов: Этот подход позволил избежать неуставных взаимоотношений на принципах дедовщины и национальных внутри вооруженных коллективов. Может быть, не в полном объеме, но в целом ситуация оздоровилась. Но, с другой стороны, выходят проявления других неуставных отношений между солдатами и офицерами. В офицерском отношении друг между другом бывают такие неприятные случаи. Юрий Алексеев: Дуэли не устраивают, но морду друг другу набить могут. Рустем Клупов: Да вы знаете, начитаются Пушкина, Достоевского… И слава богу, да? Ну, до дуэлей… Евгений Бужинский: Морду бьют и в гражданских коллективах. Рустем Клупов: Ну, бывает и так. И очень много… Извините, пожалуйста. Очень много случается проявлений с местным населением, когда где-то в кабаке, в кинотеатре или просто возле дома встречает шайка местных пацанов: «Ну что, командир? Ты что?» – и начинают его пытаться «воспитать». Юрий Алексеев: Но командир сегодня не боится ходить по городу в форме? В этом плане отношение изменилось? Евгений Бужинский: Вы знаете, я помню, в 90-е годы нам (я служил в Московской области, ездил из Москвы) не рекомендовали ездить в форме. Вообще говорили: «Вы как можно меньше появляйтесь в городе в форме». Ну, это вообще мы дошли до какой-то точки, до ручки. Мне это было настолько… Я с 11 лет в погонах, начиная с суворовского училища. Для меня это было вообще дикость. Но это было. Юрий Алексеев: Друзья… Юрий Швыткин: Я прошу прощения. Я согласен по форме. Но я считаю, что формы все равно еще ребята некоторые стесняются почему-то, особенно курсанты военных училищ. Едут в гражданской форме одежды. Юрий Алексеев: Их патруль поймает, придираться начнет. Юрий Швыткин: Не нужно стесняться. Я помню себя, курсанта военного училище. Десантник в берете, в тельняшке. Идешь, девчонки… Юрий Алексеев: Ну, вы сравнили десантника… Юрий Швыткин: Да любой. Юрий Алексеев: На десантников и сейчас девчонки вешаются в Рязани. Юрий Швыткин: Погоны, сапоги и так далее. То есть не надо стесняться, нужно гордиться. Это первое. Второе. Извините, конечно, может быть, кому-то камень в огород брошу. Слушайте, ну сегодня возьмите девушку и возьмите мужика, который служил в армии, который, грубо говоря, даже офицер, и есть гражданский человек. За кого она? Да она, конечно, за офицера пойдет. Даже не сомневаюсь в этом. Арсений Левинсон: Про форму тоже. Я опять продолжаю то, что говорил Рустем Максович. Почему контрактники уходят? Почему у нас контрактники бегут из вооруженных сил, не хотят продлевать контракты? К нам обращаются солдаты, в том числе проходящие военную службу по контракту. Он смотрит предложение, приезжает в воинскую часть, заключает контракт. Ему говорят: «Купить военную форму за свой счет». Покупает сам за свой счет шевроны. Он с этим сталкивается. У него боевые выплаты или предоставление дней отдыха за время, которое он в боевых провел, не предоставляют. Выплаты за боевые дни не предоставляют. Человек, военнослужащий начинает сталкиваться с кучей, с огромным количеством несправедливости. Ему положены, например, дни отдыха или выплаты, а не предоставляются. И в результате что? Он идет в военную прокуратуру. Если сходил в военную прокуратуру – все, командование части начинает устраивать невыносимые условия службы для военнослужащих. И они ищут, куда перевестись, как сбежать оттуда. Юрий Швыткин: Ну, причины разные, Арсений. Вы не совсем правы. Рустем Клупов: Командиру проще загнать всех в казарму, закрыть и сказать «спите», нежели они пойдут где-то… Евгений Бужинский: Да нет, недостатки есть везде. Арсений Левинсон: С ними надо работать. Евгений Бужинский: С ними работают. Я говорю, то, что произошло в вооруженных силах, я говорю – за сколько уже? – за 28 лет, то, что было первые 10 лет, то, что было вторые 10 лет, и третьи 10 лет – ну, это небо и земля! Юрий Алексеев: Никто не спорит с тем, что действительно ситуация прогрессирует. А куда дальше идти? К каким вызовам готовиться? Рустем Клупов: А вот смотрите… Юрий Алексеев: Мы уже закругляемся. Рустем Клупов: Слово «реформа» набило такую оскомину и вызывает уже раздражение. Мы знаем реформу по Иванову, по Балуевскому… Юрий Алексеев: И военнослужащие начинают вздрагивать потихоньку, вспоминая эти реформы. Рустем Клупов: А реформы не заканчиваются. Никто еще не подвел итоги хотя бы какой-нибудь реформы и сказал: «Мы достигли таких высот». И опять перетекли в следующую реформу. Юрий Алексеев: То есть поезд, никто не оглядывается. Рустем Клупов: И опять начинают реформировать, да. И мы опять верим в наше счастливое будущее. Когда будут подведены хоть какие-то итоги? Евгений Бужинский: А почему? Итоги подводятся. И я не считаю, что сейчас идет реформа. Сейчас, в принципе, все направления намечены. Вообще что определяет состояние вооруженных сил? Это степень оснащенности техникой и интенсивность боевой подготовки. Юрий Алексеев: Деньги колоссальные для этого выделяются. Евгений Бужинский: Я имею в виду военные составляющие, не беру социальные, квартиры. Рустем Клупов: Ну, боевая готовность. Евгений Бужинский: И боевая готовность. Что касается оснащенности – известны цифры, их можно посмотреть. Ну, даже цифра: если в 2012 году 30% было, то сейчас 65%. Юрий Швыткин: 67%. Евгений Бужинский: 67%. Ну, по разным видам. По одним 87%, по ВДВ близко. То есть те мобильные ударные компоненты вообще уже близки к тому, чтобы было 100%. Юрий Алексеев: Но на месте все равно стоять нельзя. Евгений Бужинский: Нельзя. Юрий Алексеев: А дальше куда? Дальше что? Евгений Бужинский: Дальше куда? Во-первых, довести, осуществить полное перевооружение вооруженных сил. И дальше… Юрий Алексеев: И приступать к новому, потому что это уже устарело? Евгений Бужинский: Ну, жизненный цикл отдельных видов вооружений – это не два-три года, а это десятилетия, особенно в ВМФ, в ВВС. Ну а дальше нужно идти по пути улучшения именно социальной составляющей: и медицинское обеспечение, и жилье. Вот по жилью. Я своих бывших офицеров спрашиваю, они говорят: «Евгений Петрович, мы все сейчас получили квартиры». Стояла очередь в Генеральном штабе Министерства обороны. Сотни! Сейчас все обеспечены, все нормально. Вот это будущее – нужно делать армию не просто привлекательной, как сейчас, а суперпривлекательной, чтобы все социальные вопросы были решены. Вот и все. Юрий Алексеев: Друзья, к сожалению, мы вынуждены заканчивать. Я благодарю всех за интересный разговор. Сегодня мы говорили об армии, о ее настоящем и немножко попытались поговорить о будущем. И многое из того, что сегодня было сказано, так или иначе сводится к термину «профессиональная армия». Но для такой армии нужна сильная экономика. И в этом, на мой взгляд, главная проблема. А люди, готовые защищать Родину, в такой стране, как наша, они, к счастью, есть всегда. Это была программа «ПРАВ!ДА?». Смотрите нас на Общественном телевидении России по будням. Меня зовут Юрий Алексеев. Всего доброго!