Темпы повышения пенсий в России превысили уровень фактической инфляции, заявляет Дмитрий Медведев. В Пенсионном фонде обещают в ближайшие два года ещё больше увеличить доход пенсионеров. Однако большинство россиян уверены: государственная пенсия не сможет обеспечить им достойную старость. Несмотря на произошедшие в последние годы реформы в пенсионной системе, последняя по-прежнему подвергается критике. Часть экспертов продолжает настаивать на немедленном повышении пенсионного возраста и пропаганде накопительной части пенсии, другие говорят о несправедливой и неэффективной регрессивной шкале пенсионных сборов. Так какой должна быть справедливая пенсия? Соответствует ли коэффициент ее начисления мировым стандартам? За счет чего российские пенсионеры могут получать больше? Что необходимо изменить в пенсионной – и не только - политике государства?   "Государство – институт, пресекающий любую несправедливость, кроме той, которую оно творит само". Ибн Хальдун Анастасия Урнова: Здравствуйте! Вы смотрите Общественное телевидение России. Это программа "ПРАВ!ДА?". Меня зовут Анастасия Урнова. И вот тема нашей сегодняшней передачи: Темпы повышения пенсий в России превысили уровень фактической инфляции, заявляет Дмитрий Медведев. В Пенсионном фонде тоже настроены оптимистично и обещают в ближайшие два года еще больше увеличить доход пенсионеров. Однако большинство россиян уверены: государственная пенсия не сможет обеспечить им достойную старость. Анастасия Урнова: Если верить главе Пенсионного фонда, пенсия россиян к 2019 году может повыситься с текущих 14 тысяч рублей до 15 тысяч рублей. Более того, Дмитрий Медведев обращает внимание, что речь идет о росте не в номинальном, а в реальном выражении. Сергей, так что – действительно все хорошо, у нас есть поводы для оптимизма? Сергей Беляков: Те цифры, которые вы привели, – скорее повод думать о том, что все нехорошо и все плохо. Потому что то, что пенсия повысится с 14 до 15 тысяч – это не просто слабое утешение, а это демонстрация того, что большинство россиян, на которых вы сослались, правы, не ожидая ничего хорошего только от государственной пенсии. Но это не особенность Российской Федерации. Во всем мире государства не в состоянии обеспечить достойный уровень пенсионного обеспечения, поэтому развивают и иные способы сбережений или формирования пенсионных прав и возможностей граждан. Я просто напомню, что у нас прожиточный минимум пенсионера – 8 тысяч. Анастасия Урнова: Это был мой следующий вопрос. Чиновники часто говорят: "Пенсия в полтора раза больше, чем прожиточный минимум. Какие могут быть вопросы?" Сергей Беляков: Вы просто соотносите две цифры – 8 тысяч и 15, в случае если она будет повышена. 7 тысяч на "достойную" жизнь остается. Думаю, что это просто катастрофически низкая величина. Наталья Починок: Знаете, смешно сравнивать все-таки достойную жизнь за 8 тысяч или 15. Сергей Беляков: Конечно. Наталья Починок: И все-таки посмотрите реальные цены в магазинах, сколько стоит даже такая базовая потребительская корзина пенсионера. Вы знаете… Андрей Широков: Особенно в Москве. Наталья Починок: И кто такой пенсионер сейчас? Можно говорить о разновозрастных категориях и о том, что… Анастасия Урнова: Ну, под пенсионером, мне кажется, мы предполагаем человека, который вышел на пенсионный возраст и, соответственно… Наталья Починок: Да, вышел, получая… Сергей Беляков: Неслучайно же пенсионеры, большинство из них продолжают работать или искать какие-то иные возможности дополнительного заработка, потому что все мы прекрасно понимаем, что на пенсию прожить невозможно. И я, кстати, отошлю нас всех еще к одному сюжету телеканала, который говорил о том, что декларируемая по Росстату средняя пенсия, которая сейчас составляет чуть меньше 13 тысяч рублей в месяц, – тоже не факт, что такая на самом деле, потому что многие из опрошенных вами говорили о том, что они видят 9 тысяч рублей в месяц. Анастасия Урнова: Давайте мы как раз этим вопросом продолжим. Олег, действительно у нас коллеги из программы "ОТРажение" провели свой собственный опрос. У нас получилось, что средняя пенсия 7–8 тысяч рублей, то есть часто она даже не дотягивает до прожиточного минимума. Минимальные цифры, которые у нас заявлены, – это 3300. Так почему такая разница? Откуда она берется? Олег Шеин: На самом деле, когда речь идет о средней пенсии, надо иметь в виду, что в это понятие включаются в том числе и пенсионные выплаты по людям, которые служили раньше в армии или в полиции, а там совершенно другие правила. И значительная часть денег Пенсионного фонда – примерно четверть – как раз идет на выплаты этой особой категории людей. Вторая вещь. Минимальная пенсия в Российской Федерации составляет 3700 рублей. Да, за счет так называемой доплаты до прожиточного… Но если сам прожиточный не меняется (а по официальной статистике он остался неизменным), то после последней индексации очень многие пенсионеры не увидели никакого роста. У них увеличился размер пенсии, но уменьшилась доплата до прожиточного – как они получали 8 тысяч рублей, так они получают эти деньги и сегодня. И последний момент… Анастасия Урнова: А 5 тысяч рублей они получили? Олег Шеин: 5 тысяч рублей у них пенсия, 3 тысячи – доплата до прожиточного… Анастасия Урнова: Нет, я имею в виду 5 тысяч… Наталья Починок: 5 тысяч было единовременно, они все получили. Олег Шеин: Да, 5 тысяч – это единовременная выплата. Сергей Беляков: Это за индексацию. Олег Шеин: Она заменила собой индексацию прошлого года. Учитывая, что индексация текущего года… Андрей Широков: За прошлый, 2015-й Олег Шеин: Индексация текущего года идет именно на официальную пенсию, предшествующую. Замена 5-тысячным неким вбросом вместо индексации означала, что каждый пенсионер в год потерял примерно по 10–12 тысяч рублей. Эти деньги он получил бы, если бы вместо разовой суммы у него была бы индексация. Андрей Гудков: В год бы получил. Олег Шеин: В год, конечно. Мы говорим о годичной сумме. Сергей Беляков: Которая, кстати, установлена законом. Андрей Гудков: А теперь у него 5 тысяч – и больше никаких претензий. Андрей Широков: И притом это не идет в будущую индексацию. Олег Шеин: И еще одна вещь важная. Когда мы говорим про прожиточный минимум, надо иметь в виду специфику его учета в Российской Федерации. Он учитывается так: берется… Анастасия Урнова: По региону? Олег Шеин: Не только это. Берется потребительская корзина стоимости продуктов питания. А потом говорят: продукты питания, чтобы в месяц человек мог купить, 2,5 тысячи килокалорий… Анастасия Урнова: И прожить. Олег Шеин: …стоят, допустим, 4 тысячи рублей. И мы – государство – считаем, что одежда, услуги, парикмахерская, ЖКХ и прочее тоже стоят ровно такую же сумму. То есть ни коммуналка, ни одежда, ни транспорт – ничто это отдельно не считается, это берется как равное стоимости продуктов питания. Наталья Починок: И сама составляющая корзины тоже очень… Анастасия Урнова: Разная. Андрей Широков: И как она формируется? Наталья Починок: Она разная. И как она формируется? Анастасия Урнова: А как она формируется? Насколько жестко к ней привязывается пенсия? Андрей Широков: Ну, совершенно по-разному. Во всех субъектах есть свои самостоятельные законы по формированию корзины. Андрей Гудков: Она формируется так, чтобы платить поменьше. Андрей Широков: И она заранее формируется по минимуму для того, чтобы было соотношение политически хорошее. Анастасия Урнова: У меня тогда сразу вопрос: почему мы говорим о пенсии в сравнении с минимальным прожиточным минимумом, а не с тем доходом, который человек утерял за время своего трудового стажа? Андрей Гудков: А потому что мы не подписали 102-ю конвенцию Международной организации труда "О минимальных стандартах социального обеспечения". Анастасия Урнова: А почему мы ее не подписали? Сейчас, давайте не хором. Андрей Гудков: А потому что Иосиф Виссарионович Сталин в этот момент не участвовал в работе МОТ. Потом, когда мы вернулись в МОТ и в ООН в 1954 году, мы сказали, что у нас нормативы выше, чем у МОТ… Анастасия Урнова: Более 40%? Андрей Гудков: …и поэтому минимальные стандарты мы не подпишем. А теперь мы говорим о том, что больно высокие минимальные стандарты, поэтому мы все равно не подпишем. И вот уже пять лет стоит вопрос о том, чтобы мы ратифицировали конвенцию. Пять лет вопрос не решается. За это время мы ратифицировали Европейскую социальную хартию, но в Европейской социальной хартии нет никаких нормативов, они в Европейском социальном кодексе. Невинно сделали вид, что к нам это не относится, и Европейский социальный кодекс не ратифицирован. А вообще весь вопрос – коэффициент замещения, как вы сказали, пенсии и зарплаты… Анастасия Урнова: Андрей, вы согласны? Андрей Широков: Надо еще не забывать, что многие субъекты Российской Федерации имели свои доплаты к пенсиям. И с пересчетом под новые, скажем так, стандарты пенсионные многие субъекты Российской Федерации тем пенсионерам, которые имели пенсии выше 13 тысяч – 15, 20, 25 тысяч, а есть и такие пенсионеры у нас с вами, – те как бы теряют полностью все выплаты, которые шли в соответствующих субъектах Российской Федерации. Я могу эти примеры привести по Нижнему Новгороду, по многим другим субъектам. И многие в общении с нами в "Партии пенсионеров" говорят: "А что нам все эти повышения? Мы даже потеряли. Если правильно пересчитать, как надо было бы нам насчитать пенсию, то мы потеряли по 3, а иногда и по 4–5 тысяч". Наталья Починок: Здесь статистика все-таки, если взять статистику среднюю коэффициента замещения, она на сегодняшний день составляет 37,5% в целом по стране. Конечно же, учитывая безумные пенсии, которые получают… Ну, кто? Чиновники… Андрей Широков: Работники Севера почему зарабатывают большие пенсии? Наталья Починок: Да-да-да. Анастасия Урнова: Безумные – вы имеете в виду большие? Наталья Починок: Большие, большие. Кратно выше, чем мы говорим. Андрей Широков: От среднестатистической пенсии. Наталья Починок: Конечно, конечно. И вот этот единый коэффициент, который сейчас чуть-чуть ниже этой рекомендованной величины. Но если взять все-таки и спросить любого пенсионера обычного, который не имеет дополнительных льгот и доплат: "Что у тебя в кошельке? Реально хватает или нет?" – действительно, как говорит Сергей, вынуждены работать. С другой стороны, государство говорит: "А, ты хочешь работать? Тебе не хватает той пенсии? – ну, на мой взгляд, мизерной, которая не покрывает минимальные потребности. – Давайте мы будем тебя штрафовать. Мы не будем…" Анастасия Урнова: "Мы не будем индексировать". Наталья Починок: Конечно, конечно! И вот это дилемма, которую, с одной стороны, пенсионер не понимает: "Ну, я же вроде работаю, я пытаюсь заработать. С моей заработной платы идут все отчисления, которые необходимы…" Анастасия Урнова: "И как бы должны добавляться к моей пенсии". Наталья Починок: Конечно, конечно, конечно, конечно. Андрей Широков: "И как бы я тоже должен быть индексирован так же, как и не работающий пенсионер". Наталья Починок: "И я тоже должен быть…" А тут ничего не происходит. Сергей Беляков: Очень важный момент. Вот к тому, о чем, Андрей, вы сказали. Да, мы не подписали эту конвенцию. Но в Концепции развития пенсионной системы, в документе, в Стратегии развития пенсионной системы вот этот коэффициент 0,4 или 40% – коэффициент замещения – заложен. Но, во-первых, это минимум рекомендуемый. Во-вторых, мы этого минимума даже не достигаем. В-третьих, сейчас 36,4… Андрей Гудков: 35,7. Хотя Наталья Борисовна сказала, что 37… Наталья Починок: 37,5. Андрей Гудков: 35,7 – это моя цифра. Сергей Беляков: Ну, давайте так. 36,4, 35,7 – в общем, цифры действительно одного порядка. Анастасия Урнова: Я думаю, что это все равно разница небольшая. Сергей Беляков: Важнее не только уровень текущий коэффициента замещения, но то, что в 2019 году, если смотреть параметры бюджета, который внесен до 2019 года, то он снижается до 32 с копейками. То есть представляете – мы не достигаем рекомендуемого минимума. Плюс это та цифра… Андрей Гудков: А Дмитрий Анатольевич нам сообщил о том, что наше благосостояние вырастет. Анастасия Урнова: Растет. Андрей Гудков: При снижении коэффициента замещения. Сергей Беляков: Это та цифра, которую мы для себя определили в качестве целевого ориентира. А сейчас то, о чем вы сказали, говоря о том, что надо дать возможность гражданам накапливать и отчислять на свою пенсию. Мы же убиваем эту возможность, потому что все то, что мы сейчас платим в качестве обязательных страховых взносов, мы отдаем на формирование прав нынешних пенсионеров. Это неплохо, что у нас каждое поколение участвует в пенсионном обеспечении тех, кто сейчас вышел на пенсию, так и должно быть. Во всех странах так и происходит. Но мы не откладываем на свою будущую пенсию. А экономика, во-первых, не растет, количество работающих падает, демографическая ситуация ухудшается. То есть завтра и уж тем более послезавтра ситуация с нашими пенсиями, вот тех, кто здесь собрался… Анастасия Урнова: Будет еще хуже. Андрей Гудков: Настя, а можно вопрос? Анастасия Урнова: Да, конечно. Андрей Гудков: Это очень интересно. А скажите, вот когда мы откладываем в негосударственные пенсионные фонды, там накопления растут со скоростью инфляции или ниже инфляции? Сергей Беляков: Скажу, скажу. Вот официальная статистика Центрального банка за пять лет (с 2009-го по 2015 год, даже за шесть лет) говорит о том, что 37% фондов, которые участвуют в системе обязательного пенсионного страхования обогнали инфляцию… Андрей Гудков: Ах, целых 37%! Каждый третий, да? Сергей Беляков: Секундочку, секундочку, секундочку! Наталья Починок: Мы не спорим сейчас. Мы говорим о том, что есть лидеры. Сергей Беляков: Я же не подвергаю сомнению, Андрей, вы поймите. Нельзя же сказать (и, наверное, вы с этим согласитесь), что часть структуры финансового рынка работает не очень хорошо. Много вопросов вообще к финансовому рынку, к тому, как он регулируется, к тому, как туда деньги приходят, к тому, какие ограничения там существуют. Ну, это более детальный… Я не говорю о том, что все идеально и все фонды замечательные. Но Центральный банк… Андрей Гудков: Вы, Сергей Юрьевич, молодец! Вы в массе слов топите ребенка так, что ему не выжить. Всем хорошо известно, это было на обсуждении стратегии, что НПФ работают отвратительно. Все они дали среднюю доходность по совокупности ниже инфляции. Наталья Починок: Ну, не надо всех под одну гребенку. Коллеги, давайте мы сейчас… Андрей Гудков: Это была официальная цифра 2012 года. Сергей Беляков: Это статистика Центрального банка, которая говорит о том, что более трети дали доходность выше накопленной инфляции. Это немаленький… Олег Шеин: Хорошо, более трети. А остальные две трети? Андрей Гудков: Русская рулетка дает 15% возможности выжить. Олег Шеин: И вещь вторая. Тема НПФ и тема пенсионных накоплений – периферийная тема. При медианной заработной плате в России примерно в 20 тысяч рублей ни о каких накоплениях мы реально говорить не можем. Да, есть небольшая группа общества – это работники крупных корпораций, это высокооплачиваемые работники. Ну, сколько у нас средний класс? 5% от всех работников России, не более того. Андрей Широков: Даже меньше. Олег Шеин: А если мы с вами возьмем заработную плату человека в 10 тысяч рублей, то при коэффициенте замещения в 40% у него получается пенсия в 4 тысячи. Сегодня в России минимальная заработная плата находится на уровне чуть выше, чем в Гондурасе, после последнего повышения вот этого, и на уровне в три раза меньше, чем в Турции, где нет ни газа, ни нефти. И откуда можно взять деньги в Пенсионный фонд? Анастасия Урнова: В пенсионную систему. Олег Шеин: Несколько направлений есть. Первое, базовое – это, безусловно, реальное перераспределение денег в пользу работающих людей. Правда, при этом будет меньше долларовых миллиардеров в Российской Федерации. Наталья Починок: О, это утопия! Олег Шеин: А второе – это выход работников из тени. У нас 28 миллионов человек в рамках Трудового кодекса, который работника превратил в раба, работают без официального оформления трудовых отношений. Это означает, что только по ним Пенсионный фонд в год теряет порядка 2 триллионов рублей. И еще 20 миллионов работают примерно на минималке или чуть выше того, получая остальную… Анастасия Урнова: То есть надо выводить бизнес из "серой" зоны? Олег Шеин: Безусловно. Это требует права на профсоюзы, права на забастовки, гарантии профсоюзным лидерам. Наталья Починок: Ну, это какие-то цифры, конечно, которые не соответствуют… Олег Шеин: И еще один аргумент. Я хочу закончить мысль Наталья Починок: Тех, кто "самозанятые" называются, не 27. Олег Шеин: Это не самозанятые. Наталья Починок: Так называемые. Олег Шеин: Это не самозанятые. Это наемные работники. Наталья Починок: Тунеядцы так называемые. Олег Шеин: Это не самозанятые. Это наемные работники, которые просто работают без официального оформления трудовых отношений. Это не самозанятость, это не малый бизнес. И еще одна вещь. В России, в отличие от стран Европы… Европейцы даже не сразу понимают, когда об этом им рассказывают. Наталья Починок: Они не оформлены – значит, они не работают, они в "серой" зоне Олег Шеин: Если у человека заработная плата превышает 75 тысяч рублей, у него резко падают отчисления, которые идут с его заработной платы в Пенсионный фонд – с 22 до 10%. И если убрать этот регресс, если те, кто зарабатывают много, будут отчислять в Пенсионный фонд столько же, сколько и те, кто зарабатывают средне или мало, Пенсионный фонд плюсом получит 600 миллиардов. Но правительство против этого, потому что правительство… Андрей Гудков: А этого хватило бы на НПФ. Анастасия Урнова: Хорошо. Вячеслав, с вашей точки зрения, почему же в Пенсионном фонде все время не хватает денег? Это структурные экономические проблемы, еще что-то? Почему? Вячеслав Батаев: Можно согласиться с коллегами, когда они вспоминают 101-ю конвенцию Международной организации труда, где рекомендуется… 102-ю конвенцию, где говорится о необходимом рекомендуемом коэффициенте замещения 40% пенсии, коэффициенте замещения утраченного заработка. Анастасия Урнова: Правильно коллега отмечает: "Что мы здесь будем замещать от 8 тысяч рублей?" Вячеслав Батаев: Ну, если мы говорим о средних величинах, то средняя зарплата в России – не медианная, а средняя зарплата – 36 тысяч рублей. Соответственно, декларируемая средняя пенсия в размере 14 тысяч рублей. Совершенно верно Наталья Борисовна сказала, это порядка 37,5%, то есть мы близки к 40-процентному порогу замещения. Я не говорю о том, что этого достаточно. Но при этом необходимо учитывать те причины, которые вызывают такое несоответствие. Когда вводилось… Не будем вспоминать Бисмарка. Когда он строил государственную пенсионную систему, на 1 пенсионера приходилось 7 работающих. Когда в 50-х годах утверждалась 102-я конвенция, на 1 пенсионера приходилось 3,5–4 работающих. Сейчас мы имеем дело практически 1,5 к 1. И к 2030 году количество работающих сравняется с количеством пенсионеров. Андрей Гудков: Не факт. Вячеслав Батаев: Ну, прогнозы такие. Возможно… Олег Шеин: Несущественно. Вячеслав Батаев: Если это случится… Наталья Починок: И еще добавить туда… Олег Шеин: Я скажу почему. Анастасия Урнова: Давайте не будем перебивать. Вячеслав Батаев: Если это случится при существующих тенденциях, то мы не сможем говорить с вами о 40-процентном коэффициенте замещения. То есть если ничего не менять, совершенно верно, я с Сергеем согласен, коэффициент будет стремиться к 32 и, возможно, даже к величинам ниже 30%. Демография – основополагающий фактор. Наталья Починок: А здесь очень важно еще отметить тех пенсионеров-досрочников, которые вырываются из общей системы, из общего… Вячеслав Батаев: Работают во вредных и опасных условиях труда и раньше уходят на пенсию. Наталья Починок: Да, во вредных. Анастасия Урнова: Инвалидность, наверное. Наталья Починок: Да, кто во вредных и особых условиях труда. То есть это достаточно большое количество людей. Вячеслав Батаев: Треть пенсионеров. Наталья Починок: Треть. И они выходят раньше на пенсию и требуют от государства, соответственно, от Пенсионного фонда, добавляя дополнительную нагрузку, вот ту достойную пенсию, соответствующую прожиточному минимуму. Анастасия Урнова: Недоработав. Наталья Починок: Ну, они понимают, что… То есть это те люди, которые внесли существенный вклад. Ну, так система у нас устроена. Вячеслав Батаев: Нельзя сказать, что они не заработали. Дополнительный тариф за рабочие места с вредными и опасными условиями труда. Этот доптариф существует. Кроме 22, платят дополнительного. Но все равно этого доптарифа (Андрей, вы согласитесь), его не хватает. Наталья Починок: Конечно, недостаточно. Анастасия Урнова: Да, Андрей, вы хотели добавить? Андрей Гудков: Я соглашусь и с этим, и соглашусь с тем, на что не обращено внимание. У нас была проведена реформа социального страхования в нулевые годы, и тариф с 42 снизили до 26, потом восстановили до 30. Путин требовал в 2009 году, чтобы общая ставка тарифа была 34. И его до сих пор водят за нос, ставка остается 30%, из которых 22 идут в Пенсионный фонд. И всем известно, что эта ставка неадекватна. И именно она порождает низкие пенсии. Анастасия Урнова: То есть она должна быть выше? Андрей Гудков: Когда я работал, я платил 29%. Сейчас я получаю пенсию из расчета 22%. Меня об этом не спросили. Меня просто грабанули в отношении моих пенсионных прав. И все, что здесь сказали, товарищи, это очень важно. Но то, что я сказал, это приоритетно. И если не будет восстановлена адекватная ставка тарифа, солидарная пенсионная система будет угроблена еще задолго до того, как соотношение работающих и неработающих будет 1 к 1. Олег Шеин: Три аргумента по цифрам. Первое… Наталья Починок: Это невозможно в нынешних экономических условиях абсолютно, если вы говорите о росте тарифов. Это невозможно. Олег Шеин: По поводу экономических условий. Андрей Гудков: Наталья Борисовна, давайте послушаем нашего коллегу. Олег Шеин: Нагрузка на экономику в странах первого мира, Европа и так далее (мы берем пропорции, мы не берем абсолютные цифры), в пользу пенсионеров составляет примерно 13% ВВП. В России – 7%. На самом деле российская экономика не несет сильной нагрузки ни на работников, ни на пенсионеров. У нас на других людей нагрузка высокая. 1% общества владеет 70% национального продукта. Вот где нагрузка реальная. Вещь вторая – что касается аргумента про демографию. Не надо сравнивать, что было 100 лет назад. Тогда была другая экономика и другая производительность труда. 100 лет назад 97% населения работали в сельском хозяйстве, а сегодня 3%. За счет развития технологий мы с вами прекрасно понимаем, что гораздо меньшее – кратно, в десятки раз – количество фермеров могут прокормить гораздо большее количество горожан. Что касается средней заработной платы. Анастасия Урнова: Извините, а у нас действительно производительность труда растет в соответствии с тем, насколько увеличивается количество работающих? Олег Шеин: Мы говорим про относительные цифры, не про абсолютные. По относительным цифрам работник в России получает в два раза меньше денег за тот труд, который его коллега осуществляет на Западе. Если взять схожие профессии (моряки, авиадиспетчеры), мы видим, что за один и тот же труд люди работающие с одинаковой производительностью труда в европейской компании и в российской получают разную заработную плату. И еще одно… Анастасия Урнова: Нет, сейчас мы уходим в вопросы вообще экономики. Олег Шеин: Потому что пенсия – это производная от заработной платы. Анастасия Урнова: Естественно. Олег Шеин: И еще одна вещь – что касается средней заработной платы. Когда говорят про 36 тысяч, надо понимать, как считает статистика. Статистика считает официально работающих. Официально работают бюджетники, официально работают госслужащие, официально работают военные и полицейские, официально работают работники госкомпаний "Газпром", "Лукойл", "Россвязь" и так далее. Анастасия Урнова: Ну, понятно. Олег Шеин: Сельское хозяйство, транспортный сектор, строительство – это люди, работающие неофициально, и их заработная плата не учитывается никогда при расчете средней заработной платы по стране. У них зарплата значительно ниже, чем у полиции, армии или работников "Газпрома". Андрей Гудков: А условия труда хуже. Олег Шеин: Поэтому средняя зарплата реальная в стране не 36. Анастасия Урнова: А меньше. Олег Шеин: Реальная заработная плата порядка 27–28. Медианная зарплата, то есть половина больше, половине меньше – где-то 16–18 тысяч. Реальные цифры. Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо. Я вижу, что Сергей хотел прокомментировать. Сергей Беляков: Мне кажется, мы по многим вещам спорим, но в целом есть одинаковая позиция в отношении того, что нынешняя структура экономики – она извращенная и она не позволяет выполнить тех обязательств, в отношении которых есть ожидания в обществе. Вы начали нашу дискуссию с того, а стоит ли гражданам доверять возможностям государства выплачивать достойную пенсию. Анастасия Урнова: Обещанным. Сергей Беляков: Ответ, на мой взгляд (насколько я понимаю, и коллег, стоящих напротив), однозначный: нет. Потому что завалится ли солидарная пенсионная система или мы ее будем развивать, ее как одного из компонентов пенсионной системы недостаточно для того, чтобы выполнить все потребности граждан. Больше будет работающих, не будет такой трагической ситуации, недостаточно просто… Наталья Починок: Но здесь, Сергей, коллеги говорят о чем? Сергей Беляков: Сейчас, Наташа. Недостаточно просто денег для того, чтобы их распределить справедливо и каждому заплатить достаточную пенсию. Недостаточно. Анастасия Урнова: А что делать? Сергей Беляков: Ни в одной экономике недостаточно. Андрей Гудков: Я с вами не могу согласиться. Сергей Беляков: Я вам приведу простой пример. Во-первых, нет стран, где только солидарная система обеспечивает достойное пенсионное обеспечение. Во-вторых, посмотрите, какие статьи бюджета подверглись секвестру в 2016 году. Это социальные статьи. Это образование, это здравоохранение, это отсутствие индексации пенсий. И какие не подверглись? Обороноспособность. То есть средства есть, просто они распределяются несколько иным образом. Анастасия Урнова: Коллеги, у меня тогда фундаментальный вопрос есть один. Разрешите я его задам. Наталья Починок: Что делать? Андрей Гудков: Дело в том, что когда коллега сказал, что средства идут не в нагрузку, а в отгрузку в отношении групп, которые имеют сверхвысокие доходы, очень правильно сказал. Извините, Сергей, я хотел бы вам напомнить о том, что все обычные люди отдают в бюджет по разным основаниям 40% дохода, пока их средняя зарплата не превысит 75 тысяч. Если человек долевым образом участвует в капитале и получает часть прибыли как дивиденды, он платит налог на долевое участие в капитале. И вместе с налогом на прибыль это 30%. Так вот, получается крайне любопытное устройство нашей страны: если ты работаешь, ты платишь больше, чем если ты не работаешь и получаешь не трудовые доходы, к которым относится получение прибыли. Анастасия Урнова: Коллеги, извините, у меня есть фундаментальный вопрос. Может быть, нам тогда нужно не делить всем солидарную пенсию, а, условно, мы все отчисляем от своей зарплаты какой-то небольшой процент, который сможет покрыть старость людей, у которых что-то случилось, а все остальные – каждый копит сам на себя в меру своих возможностей? Олег Шеин: А что он накопит с зарплатой в 15 тысяч? Андрей Гудков: А кто предупредит кидалово? Сергей Беляков: Я согласен, вынужден согласиться с Олегом, который сказал о том, что уровня достатка нынешнего у граждан недостаточно для того, чтобы мы откладывали. И это большая проблема. Поэтому-то мы и выступали за сохранение обязательного формата, когда у тебя небольшое участие твоих обязательных социальных платежей откладывают на твою пенсию. Вот вы, Андрей, сказали о том, что "меня обокрали". А когда у вас вот эти 6%, которые вы откладывали на свою пенсию, сказали: "Нет, никакой вашей пенсии не существует…" Ну, не вас, а тех, кто моложе 1967 года рождения. Это же тоже обворовывание. Андрей Гудков: А у меня брали 1% заработной платы. Анастасия Урнова: Коллеги, извините, я вынуждена вас прервать сейчас. Андрей Гудков: Копейка в копейку их вернули. Анастасия Урнова: Андрей, пожалуйста… Андрей Гудков: Где они были 10 лет, мне не сказали. Анастасия Урнова: Андрей, извините, пожалуйста, я вынуждена вас прервать. Андрей Широков: Я хочу совершенно новый посыл как бы ввести, потому что все специалисты, все детали могут рассматривать и говорить, какие проценты. Но в конечном счете, как говорится, если говорить, что сахар слаще, он не будет слаще, когда этого сахара просто нет. Мы должны понимать, что все пенсионеры на сегодняшний день, особенно ниже среднестатистического, несут жизнь нищенскую просто-напросто. Анастасия Урнова: Ну, это очевидно. Андрей Широков: У них ни на что не хватает денег. Они донашивают то, что было из Советского Союза, они едят очень плохо. Смертность у нас, как говорится, мужчин вообще страшная, до 60 лет не доживает огромное количество. Вячеслав Батаев: 66, извините. Андрей Широков: Это среднестатистическая. У нас сегодня большие проблемы, связанные с медицинским обслуживанием, потому что часть его уходит уже в платную зону, и люди не могут себе получить достойное медицинское обслуживание. Но надо сегодня понимать, что пенсионные фонды имеют огромные накопления, они не все тратят. Анастасия Урнова: Некоммерческие? Андрей Широков: И государственные, и негосударственные. Анастасия Урнова: Да, извиняюсь, негосударственные, конечно. Да, простите, конечно. Андрей Широков: Надо сегодня задавать вопрос: каким образом эти средства в экономике России используются и какую они имеют доходность? А то, что у нас сегодня там доходность (наверняка сейчас мне коллеги скажут) практически стреляющаяся к нулю по этим деньгам… Анастасия Урнова: А мы сейчас узнаем, сколько у них есть денег. Андрей Гудков: Они давали последние данные – 7,5%. Андрей Широков: 7,5%. Выгоднее положить в банк эти деньги и получить совершенно другую… Андрей Гудков: Да, там вы получите 8,5%. Андрей Широков: Да, совершенно другие деньги. Понимаете, вот о чем сегодня… Анастасия Урнова: Сколько денег вы зажали? Андрей Широков: Каким образом сегодня должны работать пенсионные деньги, чтобы помимо тех средств, которые отчисляли, они еще зарабатывали для будущих пенсионеров? Анастасия Урнова: Спасибо. Сергей Беляков: Вы знаете, на эти сложные вопросы есть достаточно простые ответы. Есть некоторые мифы, которые вокруг пенсионной системы и индустрии пенсионных фондов существуют: непрозрачность, неоткрытость, куда уходят деньги. Центральный банк зарегулировал отрасль таким образом (не хуже, чем банковский сектор и страховые компании), что возможности быть неоткрытыми нет. Значит ли это, что нет тех, кто злоупотребляет своим положением или ведет недобросовестную игру на рынке? Конечно нет. Но у Центрального банка есть все инструменты, и он этим пользуется для того, чтобы таких мошенников выдавливать с рынка. Известно… Андрей Широков: Но это ответственность Центрального банка. Сергей Беляков: Сейчас, секундочку. Центральный банк публикует всю эту информацию. Плюс фонды сами публикуют эту информацию. У вас проблема перехода граждан как раз и связана с тем, что они видят и статус накоплений, и доходность, и выбирают между фондами. Это первое. Второе… Наталья Починок: Более того, акционирование прошло. Вся система, пенсионная система прошла акционирование, то есть все уже прозрачно и понятно. Сергей Беляков: Конечно. Результат деятельности Центрального банка как регулятора – это сокращение фондов до 74 в настоящее время, плюс консолидация на рынке. Третье – доходность. Вот есть такая табличка – данные Центрального банка, открытые абсолютно. Вот этот красный пунктир – это инфляция накопленная. Не одного года, а накопленная инфляция. И вот количество фондов (как я уже сказал, 37%), которые обыгрывают инфляцию. Конечно, кто-то ниже. Конечно, кто-то работает хуже, кто-то лучше. А теперь по поводу "храните деньги в банках". Нормально, что есть конкуренция разных институтов сохранения. Нормально, что есть банковские депозиты. Но банковские депозиты, в отличие от пенсионных продуктов, не дают защиты от соблазна потратить деньги сейчас. Анастасия Урнова: Ну, мы понимаем, что там мы фиксируем деньги – и все, пока не выйдем на пенсию, туда не перейдем, не получим денег. Сергей Беляков: Конечно. Поэтому на что бы я… Андрей Гудков: Миллион четыреста – это слишком мало. Сергей Беляков: Андрей, одну секундочку. Анастасия Урнова: Подождите, давайте… Сергей Беляков: Одну секундочку. На чем мне бы хотелось настаивать, говоря о том, как должна система регулирования выстраиваться? На том, чтобы была умная политика, позволяющая эффективно контролировать участников рынка и обеспечивать высокую доходность. Конечно, я с вами тут абсолютно согласен: имея возможность контролировать деятельность этих фондов и жестко выдавливать тех, кто нарушает законодательство, потому что, конечно же, главная задача – это обеспечить сохранность денег будущих пенсионеров. Тут вопросов нет. Андрей Широков: И прирастить. Сергей Беляков: И прирастить. Но законом установлено только обеспечить сохранность. И прирастить, я согласен. И фонды, которые проводят ответственную (не все, не надо меня хватать за язык, я с этим согласен) политику, они уже имеют доверие граждан – 30 миллионов вкладчиков, 30 миллионов участников негосударственных пенсионных фондов. 5,1 триллиона рублей, которые они принесли. Это демонстрация голосования и ногами, и рублями. Анастасия Урнова: То есть перспективы у системы есть. Сергей Беляков: Конечно. Анастасия Урнова: Спасибо. Извините, здесь я вас уже перебью… Андрей Гудков: А сколько осталось из этих 5,1 триллиона у вас на счетах? Сергей Беляков: Сколько внесли, столько и осталось. Анастасия Урнова: Вынуждена перейти к другой теме… Андрей Гудков: А прирост? Олег Шеин: Но эти деньги в существующей пенсионной системе… Сергей Беляков: Да, извините, вот я забыл сказать, куда мы инвестировали. Андрей Гудков: А как они работают? Сергей Беляков: Инвестировали… Вот нас часто обвиняют, что мы вкладываем в какие-то сомнительные операции. Банк контролирует каждую операцию, не только состояние портфелей, даже не столько состояние портфелей. И больше 51% – это вложения в нефинансовый сектор, то есть в реальный сектор экономики, обеспечивающий вот такую высокую доходность. Олег Шеин: У меня вопрос небольшой. Анастасия Урнова: Спасибо большое. Олег Шеин: Вопрос. Анастасия Урнова: Разрешите, пожалуйста, сейчас у меня есть вопрос. Наталья, пока что у нас отладить формирование накопительной части пенсии получается не очень хорошо. Меж тем, пенсии надо выплачивать. Идет дискуссия о повышении пенсионного возраста. Причем здесь столько "за" и столько "против" звучит. Иногда говорят: "Все, уже точно решение принято". Потом говорят: "Нет, вы что? Мы такого даже не обсуждали". Так это все-таки неизбежность оказывается? Наталья Починок: Россия, кстати, одна из единственных стран в мире (ну, их несколько осталось), которая не подняла вопрос о пересмотре повышения пенсионного возраста, это так. Но если говорить о данных исследований, социологических исследований, которые проводит Российский государственный социальный университет, то данные опроса таковы: граждане не поддерживают повышение пенсионного возраста. Анастасия Урнова: Почему? Наталья Починок: А потому что они понимают, что должен быть баланс между трудом и отдыхом, между, скажем так, той функцией трудовой и времяпровождением после. Ну и, наверное, больше 70%, если совокупно взять, кто сильно не поддерживает, категорически или, скажем, колеблется. Это более 70%. Анастасия Урнова: Ну, основная масса относится негативно. Олег Шеин: Еще один аргумент… Наталья Починок: Но счетная величина, если все-таки взять и посмотреть, хватит ли средств на солидарную систему, какие иные источники должны быть сверху и где вот эта точка отсечения… Потому что все-таки, несмотря на ту смертность, о которой вы говорите, все-таки продолжительность жизни растет. Она растет не так быстро, как в других странах, действительно, и она существенно ниже, на большой процент, на процентов 20. Андрей Широков: На 130-м месте мы, по-моему. Наталья Починок: Да-да-да. Но все равно она растет, и это хорошо. И поэтому говорить о том, что возраст надо постепенно повышать, включая инструменты мотивации людей работать дольше… Кстати, один из них – это как раз отсутствие вот этого штрафа (я бы так это назвала) со стороны государства относительно работающих пенсионеров. Потому что если вот эти ограничения… Анастасия Урнова: Если бы им разрешали работать без штрафов. Наталья Починок: Конечно, разрешали. И этот процесс достаточно, так скажем, плавно шел с точки зрения готовности работать или, соответственно, принимать решение о выходе на пенсию. Это было бы хорошим и достойным балансом. Но все-таки я хотела прокомментировать тему повышения взносов, размера взносов. Вы знаете, говорить о том, что "давайте мы сейчас повысим страховые взносы, – и нам всем хватит"… Не хватит. И как раз я бы рассматривала вопрос… И это, в общем-то, достаточно как раз позиция о снижении… Андрей Гудков: А вы считали? Наталья Починок: …о снижении обязательного размера отчислений до уровня 18%, но с обязательством работодателей продолжать накапливать средства в пользу работников как раз в рамках негосударственной пенсионной системы. Анастасия Урнова: Но нагрузка на работодателя та же останется. Андрей Гудков: А в газовые камеры отправим после 70 или после 80, чтобы был баланс, Наталья Борисовна? Наталья Починок: Вы знаете, здесь… Подождите, давайте мы все-таки… Андрей Гудков: В общем, старики и старухи – они хуже евреев? Андрей Широков: Среднестатистические пенсионеры (вот то, что мы наблюдем в своей "Партии пенсионеров") говорят так: "Государство с нами очередную злую шутку пытается разыграть". Они хотят повысить пенсионный возраст, чтобы сэкономить колоссальные средства, не выплачивая пенсию, потому что люди просто не доживают до возраста… Анастасия Урнова: И никакой заботы о населении нет. Давайте не будем кричать, пожалуйста! Олег Шеин: Андрей, не только этот аргумент. Дело в том, что после того, как человек достигает некой возрастной планки, ему очень сложно устроиться на работу. Это не только российская практика. В Евросоюзе, хотя средний пенсионный возраст поднят до отметки около 65 лет, люди в среднем выходят, реально заканчивают работу в 62 года, а потом они просто не могут найти работу. У нас… Анастасия Урнова: А почему эта проблема сохраняется при том, что количество людей, которые могут работать, уменьшается? Это не высвобождает рабочие места? Олег Шеин: Здесь мы можем вторгаться уже в тему экономики, потому что работодателю, понятно, интересен работник, который помоложе. Анастасия Урнова: Просто этот аргумент очень часто используют: "Если мы повысим пенсионный возраст, люди не найдут работу". Олег Шеин: Мы имеем данность, когда в России только четверть пенсионеров могут трудоустроиться. Хотя понятно, что хотят гораздо больше. Вещь вторая… Андрей Широков: Давайте… Анастасия Урнова: А давайте не будем перебивать. Олег Шеин: Значит, вещь вторая. Еще раз подчеркну, что нагрузка на экономику в России в пользу пенсионеров гораздо меньше, чем в других странах. Отчисления в пенсионные фонды (в государственные, не в частные) в Италии – 32%, во Франции – 31%, в России – 22%. Если заработная плата превышает 75 тысяч рублей, то уже не 22%, а 10%. Только на этом Пенсионный фонд России теряет в год 600 миллиардов рублей. На самом деле российская пенсионная система, в принципе, как и вся социальная политика, сводится к тому, что бедные беднеют, а те, у кого много денег, становятся мультимиллионерами и мультимиллиардерами. Анастасия Урнова: Ну, человек с зарплатой больше 70 тысяч мультимиллионером не станет, извините. Олег Шеин: Я говорю про общую госполитику. И общая госполитика сводится к тому Наталья Починок: Верхний предел надо отменять и действительно делать… Это очевидно. Очевидно, но это не спасет ситуацию. Олег Шеин: В Европе на долю среднего класса приходится 40% всего национального благосостояния, и доля среднего класса составляет порядка 40% общества. В России доля среднего класса – 5%. У нас очень искаженная социальная система, которая в принципе репродуцирует то, что было 100 лет назад: узкий слой богатой верхушки и беднота вокруг. Анастасия Урнова: А что вы предлагаете делать? Олег Шеин: Это целая серия механизмов… Анастасия Урнова: Ну, если тезисно. Олег Шеин: Включая прогрессивный подоходный налог, включая налог на супернаследства, которые очень скоро будут от одних сверхбогатых людей их наследникам, и многие другие еще. Наталья Починок: Ото всех этих ярких политических заявлений эффект в экономике будет ноль. Андрей Широков: У нас передача с вами называется… Анастасия Урнова: Нет, мы понимаем, что… Олег Шеин: Ноль – это то, что сделано либералами за последние 25 лет в Российской Федерации. Вот это ноль, зеро, пустота. Наталья Починок: 13% – подоходный налог Андрей Широков: Олег, у нас передача называется… Анастасия Урнова: Коллеги, давайте по очереди мы будем разговаривать! Андрей Широков: Я дожидаюсь, но не дождусь. Олег Шеин: Это то, что сделано в странах первого мира. И отрицание опыта передовых стран – это просто-напросто погружение России в ту нищету, в которую погружена львиная доля общества. Анастасия Урнова: Олег, давайте мы сейчас не будем уходить в общеэкономические вопросы. Андрей Широков: Смотрите, у нас передача называется "ПРАВ!ДА?", да? Анастасия Урнова: Да. Андрей Широков: Вот давайте зададим себе вопрос. Мы поднимаем пенсионный возраст и считаем, что пенсионеры у нас сохраняют рабочие места как бы. Да? Анастасия Урнова: Так. Андрей Широков: Молодежь входящая как бы рабочие места многие не получает, потому что клеточки… Анастасия Урнова: Мы говорим о том, что молодежи меньше становится. Андрей Широков: Вместе с тем она не получает, потому что клеточки заняты, просто нет вот этого, скажем так, социально-карьерного роста. И давайте зададим себе вопрос: а государство на какие рабочие места может влиять для того, чтобы не выгонять пенсионеров? Я говорю слово говорю. Олег Шеин: Только на бюджетников. Андрей Широков: Только на бюджетников, правильно совершенно! А остальной бизнес – там, извините, хозяин данного бизнеса сам определяет, кто у него будет работать. И понятно, что ему лучше интенсивная работа молодых, чем более совершенная, более грамотная, более спокойная, более, может быть, плодотворная, с точки зрения мыслительного процесса, более старшего поколения. Анастасия Урнова: Вячеслав, а вы с этим согласны? Потому что я все равно не понимаю. Мы говорим о том, что у нас уменьшается количество работающих людей. Андрей Широков: Ну, не настолько оно уменьшается. Анастасия Урнова: Вот они и высвобождают рабочие места. Вячеслав Батаев: Я не сторонник повышения пенсионного возраста, но прошу обратить внимание и вспомнить, что данный существующий пенсионный возраст (55 – женщины, 60 – мужчины) был установлен в 1933 году от рождества Христова в Советском Союзе, то есть это почти 100 лет назад, когда средняя продолжительность жизни была 45 лет. Сейчас средняя продолжительность жизни превышает 70-летний уровень, а у нас пенсионный возраст по-прежнему самый низкий среди стран БРИКС, ОПЕК и любых других объединений стран, какие только есть. Но я не предлагаю повышать пенсионный возраст. Я предлагаю еще пару цифры, обратить внимание на то, сколько тратится вообще на социалку у нас. У нас бюджет, федеральный бюджет на 2017 год – 17 миллиардов. Анастасия Урнова: Триллионов. Вячеслав Батаев: 17 триллионов. Так совпало. 17 триллионов – бюджет на 2017 год, внутри которого 5 триллионов рублей – треть – на социальную политику. Это трансферты, пособия, доплаты, выплаты и прочее. Кроме федерального бюджета существует внебюджетный социальный фонд, который называется Пенсионный фонд Российской Федерации. Легко запомнить его бюджет на 2017 год – тоже 5 триллионов рублей. И кроме этого, Сергей привел цифру, известную цифру о том, что в негосударственных пенсионных фондах за 20 лет их существования накопилось тоже 5 триллионов рублей. Легко запомнить. В федеральном бюджете 5 триллионов, в Пенсионном фонде России 5 триллионов, и в негосударственных пенсионных фондах 5 триллионов. Андрей Широков: Итого – 15. Андрей Гудков: И что дальше? Вячеслав Батаев: И последняя цифра, я хочу акцентировать на ней внимание, мы о ней сегодня говорили. 40-процентный коэффициент замещения пенсией утраченного заработка во всем мире обеспечивается в основном за счет участия людей в корпоративных пенсионных программах, в негосударственных пенсионных фондах. Андрей Гудков: В части стран – да, а в части стран – нет. Вячеслав Батаев: Вот! А у нас в негосударственных пенсионных фондах, в корпоративных пенсионных программах формируют свою будущую негосударственную пенсию только 6 миллионов человек. Анастасия Урнова: Я правильно понимаю, что, с вашей точки зрения, страховая часть… ой, прошу прощения, накопительная часть пенсии, которую человек сам себе копит в негосударственном фонде, нужна? И это то, что может быть рецептом благосостояния пенсионеров? Вячеслав Батаев: Она нужна, но давайте не будем вводить в заблуждение, Анастасия. Та накопительная пенсия… Сергей говорил о том, что 30 миллионов человек выбрали свою накопительную пенсию размещать не в государстве, не в Пенсионном фонде, а в негосударственных пенсионных фондах либо в управляющих компаниях. Это накопительная часть трудовой пенсии, это одно, это от 0 до 6%. Я говорю совершенно о другом. Я говорю о корпоративных пенсионных программах, в которых участвуют 6 миллионов человек, которые за 20 лет из тех 5 триллионов, что в НПФ сосредоточены, накопили 1 триллион людей. 1 триллион люди добровольно принесли в корпоративные пенсионные программы не под дулом пистолета. Наталья Починок: Люди и работодатели. Андрей Широков: Я думаю, что… Анастасия Урнова: Давайте сейчас не будем перебивать. Наталья Починок: По аналогии с добровольным медицинским страхованием, которое уже давно развивается в России. Просто корпоративные пенсионные планы вообще не вошли в такую традиционную культуру. Анастасия Урнова: Можно маленькое уточнение? Я думаю, мне и телезрителям будет полезно. Корпоративный пенсионный план предполагает, что я в одной и той же корпорации работаю, работаю и работаю? Наталья Починок: Нет, это неважно. Андрей Широков: Ну, вы в "Газпроме" работаете, и "Газпром" придумал корпоративный пенсионный… Анастасия Урнова: Или я могу менять работу? Вячеслав Батаев: Вы можете менять место работы, но эта пенсия идет за вами, ваш "хвост" идет за вами. Наталья Починок: Ваша пенсия, работодатель и вы производите накопления… Сергей Беляков: А вы знаете, кто является пионером корпоративных пенсионных программ? Анастасия Урнова: Пожалуйста. Сергей Беляков: Российские железные дороги в XIX веке ввели обязательные отчисления с зарплат своих сотрудников на будущие пенсии сотрудникам. Вячеслав Батаев: В 1861 году, когда отменили крепостное право… Андрей Широков: Уже тогда! Наталья Починок: Уже тогда. Вячеслав Батаев: …на железных дорогах были введены корпоративные пенсионные программы. Андрей Широков: Уже тогда они поняли, что с рабочих надо снять вот эти деньги. Не все доживут, а деньги можно использовать, инвестировать и делать приращение. И вместе с тем… Сергей Беляков: Уже тогда работа на железных дорогах была настолько привлекательной, именно в том числе благодаря таким программам корпоративного страхования. Андрей Широков: Ну, она была привлекательна, только там были разные специальности, вы понимаете. Некие специальности жили больше 60… Анастасия Урнова: Коллеги! Андрей Широков: Господин Витте тоже начинал когда-то на железных дорогах… Наталья Починок: Да здесь даже не спорят. Давайте не будем спорить. Андрей Гудков: Сейчас ваша программа расползется, как бумага. Анастасия Урнова: Мы уходим не туда, да. Наталья Починок: Факт в том, что у нас крайне низкий процент участия и корпораций, и работников в этих корпоративных пенсионных программах. Вячеслав Батаев: Всего 6 миллионов. Наталья Починок: Это требует действительно государственного внимания, расширять возможности, создавать условия, давать возможность, в том числе за счет вот такого, скажем так, обязательного тарифа, снижая, может быть, или оставляя на уровне 22%, но обязывая работодателей вносить за сотрудников… Андрей Широков: Совсем необязательно снижать обязательные отчисления для того, чтобы… Наталья Починок: Формировать вот это. Анастасия Урнова: Вот смотрите, сейчас предлагают новый подход к формированию накопительной части… Андрей Широков: Система накопительная… Анастасия Урнова: Давайте мы не будем говорить параллельно, пожалуйста! Новый подход к формированию накопительной части пенсии. То есть человек может по желанию направлять что-то в негосударственный пенсионный фонд, при этом все равно есть часть денег, которые отправляются в ПФР, там зафиксировано. Наталья Починок: Да. Анастасия Урнова: Но с учетом того, что мораторий на накопительную часть пенсии, который ввели несколько лет назад, все еще сохраняется, правильно ли я понимаю, что, во-первых, прошлая реформа провалилась, во-вторых, инструмент этот в России, по крайней мере пока что, не приживается? Наталья Починок: Вы знаете, нельзя сказать, что она не провалилась. А наоборот, 30 миллионов (вот о чем говорит Сергей и все коллеги) выбрали такой путь. И то, что действительно нужно будет в какой-то момент принять решение о том, каким образом вот эти накопленные средства будут возвращены в экономику, возвращены на работающие счета в негосударственные пенсионные фонды – это тот вопрос, который мы обсуждаем уже из года в год. Но все-таки, если говорить о реформе, о предложениях Министерства финансов о формировании… Анастасия Урнова: Центробанк поддерживает. Наталья Починок: …да, Центрального банка, конечно же, о формировании пенсионного капитала. И здесь, скажем так, что хочется сказать? Идея хорошая, что вроде бы государство говорит: "Давайте мы будем формировать теперь иные способы сверх обязательного государственного и развивать индивидуальные накопительные системы". И эта часть, которая заморожена, она будет вроде бы передана, трансформирована в этот… скажем так, вернется в экономику, но под отдельным специальным счетом. Андрей Широков: Наталья, но… Наталья Починок: Но полную картинку того, как это будет выглядеть… Анастасия Урнова: Надо дать человеку договорить. Наталья Починок: Не сказано. И здесь мы как раз очень хотим и сами знать, вся индустрия, как это будет на самом деле. Анастасия Урнова: Андрей. Андрей Широков: Наталья, но ведь мы сегодня, говоря о пенсиях, особенно понимая, что человек, начиная трудиться, уже должен понимать, как он будет выходить на пенсию, мы должны очень здорово образовывать население. Наталья Починок: Да. Андрей Широков: У нас сегодня люди в 20, 30, 40 лет, они даже, извините, простым языком… Их не интересует! Вот молодежь бы сказала, что они не парятся о своей пенсии. Наталья Починок: Да, живут одним днем. Андрей Широков: Они живут одним днем. Анастасия Урнова: Скажите, а вы уверены в том, что они не парятся? Андрей Широков: Сейчас, секундочку. Анастасия Урнова: Или они просто не доверяют системе и понимают, что до их старости она еще сто раз изменится? Андрей Широков: Нет, нет. Я думаю, что все коллеги со мной согласятся. Они просто не задумываются. Они начинают задумываться ближе к 50: "А что там у меня будет на пенсии?" Анастасия Урнова: Нет, простите, Андрей, я с вами поспорю. Я – человек, который представляет диапазон 20–30 с копейками лет. Я бы с удовольствием задумалась о пенсии. Но я смотрю на историю родного отечества, я смотрю на последние пенсионные реформы, и я понимаю: зачем мне об этом думать сейчас? Потому что потом столько раз все изменится, я столько раз потеряю деньги… Андрей Широков: Вот я к этому и веду. Понимаете, пенсионная система должна быть стабильна на много поколений. Понимаете? Мы должны жить и понимать, что три-четыре (ну, давайте больше трех не буду брать) поколения пенсионная реформа или пенсионные накопления и система будут стабильны, и я могу просчитывать. Понимаете? А когда я в период своего рабочего стажа – допустим, от 25 до 60 – три раза меняю картинку, я, конечно… Анастасия Урнова: Как я могу планировать на 50 лет вперед? Вячеслав Батаев: Восемь раз! Андрей Широков: Ну, восемь раз, десять раз меняется картинка. И я перестаю ей доверять. Я вам могу сказать, что мне 59 лет, мне через год выходить на пенсию. Анастасия Урнова: А вы не знаете, сколько получите. Андрей Широков: Я даже не интересуюсь этим, потому что я знаю, что будет… Зачем я сегодня буду себе портить здоровье? Сергей Беляков: Посмотрите, что произошло. Мы в 2002 году запустили вот эту новую трехуровневую систему пенсионного обеспечения, где три компонента: государственная солидарная распределительная часть, государственная система обязательного страхования (накопительная часть в обязательном формате) и негосударственные программы (корпоративные и некорпоративные) добровольного пенсионного страхования. И как только в бюджете возникли сложности в 2012 году, мы сказали: "Накопили деньги, в системе есть деньги. Отлично! Мы знаем, куда их потратить". Забрали эти деньги и начали думать, а как ее перекроить для того, чтобы иметь возможность использовать эти деньги еще раз. Мы у пенсионеров забрали, мы опять начали вводить изменения ежегодно. Конечно, никакого доверия нет. Плюс сумма пенсии ничтожно мала. Но вот чего мне бы хотелось избежать? Избежать того, что здесь проявляется в ходе нашей дискуссии. Мы все проблемы государственного строительства, экономической ситуации, социального обеспечения граждан пытаемся воспринимать (ну, нам не удалось этого избежать сегодня) через призму пенсионной системы. Она заложник той структуры экономики, которая есть. Она не причина, не единственная причина. И она, конечно, не единственное решение всех проблем существующих. Андрей Широков: Правильно. Потому что государство, пользуясь… Андрей Гудков: Но может быть частью решения, потому что это в США стало крупнейшим поток инвестиционного… Сергей Беляков: Я тут с вами согласен. Долгосрочные правила. Но договорится на берегу, какие правила игры, и обеспечить их. Андрей Широков: Потому что государство должно четко выполнять те правила, которые устанавливает. И оно в первую очередь устанавливает. А у нас как? "Здесь денег не хватает? А давайте здесь возьмем". Сергей Беляков: Я с вами согласен. Андрей Широков: У нас же банка-то единая. "Ой, мы здесь забыли доложить! Ну, ничего, спишем. А эти будут банкротами, эти тоже". Вот Олимпийские игры возьмите. Сколько после Олимпиады банкротов среди крупных компаний? "Трансстрой"… Я сейчас буду их перечислять через запятую. А почему они банкроты? А потому что забирали в систему, а потом обратно не отдавали. Анастасия Урнова: Олег, вы не согласны? Олег Шеин: Я сейчас просто хотел сказать о том, что мы с вами помним, как создавался ФНБ, Фонд национального благосостояния. Нам говорили, что этот фонд создается для того, чтобы будущие пенсионеры имели некие резервы, чтобы было будущее. Анастасия Урнова: А потом оттуда стали по чуть-чуть… Олег Шеин: А потом из этого ФНБ 1,5 триллиона рублей было изъято в пользу госкорпораций для закрытия их дыр. И я напомню историю с ВЭБ, который в фонде получил, по-моему, 350 миллиардов рублей под 2% годовых. Невероятный какой кредит! И это один пример, а этих примеров много. Анастасия Урнова: Слушайте, все-таки пенсионеры – это такой колоссальный электорат. Почему так с ними поступают? Андрей Широков: А пенсионеры об этом ничего не знают, что их деньги забрали. Олег Шеин: Если мы с вами говорим в целом про пенсионную систему, то давайте все-таки постараемся сделать некоторый акцент. Акцент первый – накопительная пенсионная система эффективно работает там, где есть хорошие заработные платы. В основе этого лежат только сильные профсоюзы. Где накопительная пенсионная система? Европа… Андрей Широков: Всё! Любимая тема – профсоюзы! Олег Шеин: Андрей, не надо меня перебивать! Андрей Широков: Но у нас-то профсоюзов нет! Анастасия Урнова: Коллеги, давайте не будем кричать, не будем кричать! Наталья Починок: Я боюсь, что будем про нашу Россию сейчас говорить. Олег Шеин: И если работник… Извините, вы предлагаете западные методы, но вы предлагаете их… Андрей Широков: Без защитных механизмов. Олег Шеин: Без защитных механизмов. Система не работает, у нас она провалилась. Наталья Починок: Никаких западных, все наше. Олег Шеин: Поэтому накопительная система… Наталья Починок: Мы говорим о пенсионной системе… Олег Шеин: Профсоюз железнодорожников России… Анастасия Урнова: Давайте мы вернемся к теме пенсий все-таки. Олег Шеин: Я, кстати, вас не перебивал, и поэтому это нетерпение в данном случае… Анастасия Урнова: Коллеги, давайте просто вернемся к теме пенсий. Олег Шеин: Так вот, смотрите дальше. Значит, теперь смотрите дальше. Если мы с вами говорим про модель, то накопительная пенсионная модель эффективна, когда у людей есть хорошие заработной платы, они могут отложить. И по модели, когда государство, скажем, софинансирует, чтобы стимулировать людей, это может функционировать. Накопительная пенсионная система неприемлема для людей, которые работают неофициально, потому что при любом первом намерении поставить работодателю вопрос: "Где мои деньги?" – человек окажется без работы. У него нет даже трудового договора. И это охватывает 28 миллионов человек в Российской Федерации. Она не может работать там, где человек работает на минималке, если у него зарплата в конвертах. Анастасия Урнова: Нет, это понятно. Мы начинали это сегодня обсуждать. Олег Шеин: Нет, это же основа, это база. Андрей Широков: Это основа, но она уходит в экономику. Олег Шеин: И последняя вещь. Конечно, мы должны понимать, что смена правила регулярная через каждые полтора-два года разрушает некоммерческие пенсионные фонды даже там, где люди сами (очень небольшая группа) пытались формировать свое какое-то будущее. Эта нестабильность разрушает всякое доверие к этой системе. Анастасия Урнова: Хорошо, спасибо большое. Наталья, с вашей точки зрения (наверное, и к Вячеславу тоже обращаюсь), через 10, 15, 20 лет есть ли у нас шанс на то, что в России сформируется справедливая пенсионная система, которая пускай не всех удовлетворит, но хотя бы обеспечит пенсионерам действительно достойную жизнь, отдых, а не выживание? Наталья Починок: Конечно да, но при условии, что менять и структурировать правильную систему координат мы начнем сейчас, не откладывая, не говоря: "Давайте мы еще год подождем, поживем в системе или вернемся к старому". Мы должны четко понимать, что будущее за развитием индивидуальных и корпоративных пенсионных систем. Вот представьте, если молодой человек пришел впервые на работу, первое его рабочее место, и уже работодатель в обязательном порядке формирует отчисления в негосударственный пенсионный фонд. Андрей Широков: Ему некую ячейку, скажем так. Наталья Починок: Ячейку, да. И он уже всю свою трудовую деятельность понимает… Андрей Широков: Как она там копится. Наталья Починок: …что и работодатель, и он сам копят, копят, копят, переходя от одного работодателя к другому. Но такую систему нужно создать, нужно создать ее понятную и прозрачную. И потом люди уже сами придут и скажут: "Хватит! Я не хочу получать зарплату в конвертах. Я хочу, чтобы формировались все ячейки моей экономики". И уже люди скажут работодателям или общественности, что… Анастасия Урнова: Вячеслав, вы согласны с этим? Андрей Широков: Я хотел поюморить. "Я бросаю пить, курить, я буду наблюдать и я буду жить больше 80. Копим!" Наталья Починок: Я согласен с Натальей и очень согласен с Олегом, когда он говорит о необходимости института социального партнерства. Безусловно, я вижу успех в том, чтобы впряглись все три стороны социального партнерства. Это работники и их представители, профсоюзы. Это работодатели. И в РСПП (Российском союзе промышленников и предпринимателей) этот подход очень приветствуется. И государство. Вот если все трое вложатся в будущую пенсию человека – и сам человек, и работодатель, и государство, – то тогда мы будем иметь успех. Анастасия Урнова: Андрей, будет у нас справедливая пенсия через 10–20 лет? Андрей Гудков: Да хоть завтра. Просто понимаете, у нас должна быть сделана простая вещь. У нас есть финансово-экономический блок Правительства, который состоит из либеральных экономистов и финансистов. Вот он пускай и занимается вопросом бюджета и не лезет, не узурпирует власть в блоке социальном. А вообще-то, по закону 165-му "Об основах социального страхования", к которому относится пенсионная система, эта система должна быть независимой, автономной, может быть и государственной, и негосударственной. И главное – она должна сама, исходя из актуарных расчетов, определять тариф страхового взноса. Если бы тариф был бы, как в 2000 году, 29%, можно было бы 6% направлять в негосударственные пенсионные фонды, и текущим пенсионерам оставалось бы 23%, что было бы вполне достаточно. Вячеслав Батаев: И говорили про молодежь, очень согласен. Береги честь смолоду… Андрей Гудков: Но тем не менее решили снизить заработную плату… Вячеслав Батаев: И пенсию смолоду формируй – и будет тебе счастье. Андрей Гудков: Потому что снижение страховых взносов – это снижение зарплаты… Анастасия Урнова: Всё! Спасибо вам большое. Сегодня мы обсуждали справедливую пенсионную систему. Вопрос этот, как всегда, оказывается супердискуссионным. Понятно, пожалуй, только одно: пенсию, как и честь, надо беречь смолоду. Правду вместе с вами искала Анастасия Урнова. До встречи на Общественном телевидении России.