"Всем, кто открывает новое дело, регистрирует предприятие, нужно давать медаль за личное мужество". Владимир Путин Николай Матвеев: Здравствуйте! Это программа "ПРАВ!ДА?" на Общественном телевидении России. Меня зовут Николай Матвеев. И вот какую тему предлагаю обсудить сегодня: Для многих развитых стран мира малый бизнес – это двигатель экономики. Он насыщает рынок новыми товарами и услугами, обеспечивает занятость населения, а главное – вызывает здоровую конкуренцию. В России частное предпринимательство так и не стало драйвером экономики. Здесь всем – ну, или почти всем – заправляют крупные компании и госкорпорации. И в этих условиях власти ставят амбициозную задачу: выйти по доле малого бизнеса в экономике на уровень, сопоставимый с развитыми странами. Но как это сделать? Сможет ли наш малый бизнес стать драйвером экономики и вытащить Россию из кризиса? Какая нужна для этого стратегия? Николай Матвеев: Про малый бизнес в силу нашей специфики в этой студии мы говорим очень часто, с экспертным сообществом обсуждаем тему. Но сегодня мы приняли решение позвать сюда представителей малого бизнеса и бизнеса в принципе и спросить у них, а чем же они занимаются и какие проблемы испытывают, и можно ли эти проблемы сообща, вместе с бизнесом и властью решить. Давайте разбираться сегодня в "Правде". Владимир, давайте знакомиться, наверное, все вместе. Вот вы расскажите, чем вы занимаетесь. И в целом как вы оцениваете ситуацию с малым бизнесом в нашей стране? Владимир Акатьев: Вот вы сейчас фразу произнесли, вернее, цитировали Путина, что тому, кто открывает бизнес свой, тому надо давать медаль. А я уже 27 лет как открыл свой бизнес. Мне нужно, наверное, по крайней мере, какой-то орден более или менее. Николай Матвеев: Может, как в классике: "Я согласен и на медаль"? Владимир Акатьев: Можно так, да. Мы занимаемся выращиванием элитного картофеля. Сейчас даже несовершеннолетние знают, откуда берутся дети. А откуда берется картофель? Никто мне сейчас не ответит. А я вам открою тайну: картофель берется из пробирки. Николай Матвеев: Уже даже так? Владимир Акатьев: Мы специализируемся на выращивании семенного элитного картофеля из пробирочных растений. Семена, полученные вот таким способом, они в два раза более продуктивные, чем обычные семена, которые высаживают на своих участках дачники, личные подсобные хозяйства и некоторые фермеры. Большие холдинги, конечно, закупают элитный картофель из-за рубежа, им позволяют их возможности финансовые. Мы свой картофель выращиваем совершенно чистым от вирусных, грибных и бактериальных болезней. В 2–2,5 раза дешевле, чем зарубежный. Николай Матвеев: В общем, если упрощать мысль, он полезнее для употребления, он вкуснее, ваш картофель, да? Владимир Акатьев: Он продуктивнее. Николай Матвеев: Продуктивнее, да. И какие главные проблемы-то? С чем вы сталкиваетесь? Владимир Акатьев: Проблем много. Вот хотя бы взять то, что, допустим, во всем сельское хозяйство субсидируется. Мы тоже субсидируемся, но по-разному. Вот в России, если раньше взять, лет 5–7 назад, когда мы не вступали в ВТО, то нам субсидировали за горячее, за удобрения, за химикаты. Сейчас осталась одна погектарная поддержка. Погектарная поддержка в среднем по России равна 250 рублей на гектар. В странах ЕС – 500 евро. Это в 140 раз больше, чем платит государство нашему фермеру. Николай Матвеев: 37 тысяч. Владимир Акатьев: А в Финляндии где-то 90 евро… 900 евро. Так это в 300 раз больше, чем нам платят. Мы вступили в ВТО, и нам говорят: "Вы с ними давайте конкурируйте на равных". А это как возможно? Николай Матвеев: Мысль понятна. Пойдемте дальше. Вы чем занимаетесь и какие проблемы испытываете? Лия Карепова: У меня молодой бренд женской одежды. Не то чтобы проблемы, но, скажем так, отсутствие опыта и бизнес-образования, наверное, как-то останавливают, не дают в полной мере развернуться. Для меня это любимое дело, мне нравится этим заниматься. У меня техническое образование. И лет десять назад сказал бы мне кто-нибудь, что я буду заниматься одеждой, может быть, я бы и не поверила. Николай Матвеев: То есть у вас бизнес, выросший из вашего хобби? Лия Карепова: Да, у меня появились хобби, у меня изменились стандарты к одежде. Я поняла, какая она должна быть, как сделать хорошую вещь. И родилась идея – самой заняться производством, что-то такое сделать вместе. И вот мы с моей подругой-дизайнером объединились и приступили. Николай Матвеев: Пока вы упомянули проблемы личного характера – недостаточно опыт, образования. А вот как только вы приняли решение, что все, вы будете официально работать в этой плоскости, какие-то регистрационные процедуры же начались? Вот вы, с этим сталкиваясь, испытывали какие-то проблемы? Или все гладко шло, все в порядке, а просто недостаточно аудитории, чтобы бизнес развивался? Лия Карепова: Скорее, знаете, может быть, я даже поспешила все это сделать, открыть, зарегистрироваться и все такое, когда еще не была наработана клиентская база, не был выстроен продукт, маркетинг и все такое. Если бы я, конечно, знала раньше, год назад, то я бы действовала сейчас по-другому. Я не знаю, в чем проблема. Может быть, опять опыт. Может быть, какие-то ресурсы, не знаю, которые повышали бы образование людей в этой сфере, могли бы как-то… Николай Матвеев: Ну, мысль понятна. Мы обязательно об этом еще подробнее поговорим. Валентин, расскажите свою историю. Валентин Рошка: Добрый вечер. Я являюсь фермером. Наше хозяйство находится на территории Тверской области в Старицком районе. Начинал я свою деятельность в 2008 году в качестве личного подсобного хозяйства. В 2014-м мы зарегистрировались как крестьянское (фермерское) хозяйство, получили грант на развитие фермерского хозяйства. И с этого, в принципе, начался наш путь именно как фермерского хозяйства. То есть начинали мы с 5 голов КРС, ну, дойного стада. Сейчас у нас в хозяйстве около 50. К осени у нас будет уже около 70 голов, и это только дойного стада. А всего КРС порядка 140 голов на данный момент. То есть производим всю линейку кисломолочной продукции, йогурты. С этого года, с лета мы начали производить сыр. Так как у нас поголовье возросло резко, есть большой переизбыток молока в летнее время, и начали варить сыр. Восстановили тем самым сыр, который производился на территории нашего района. В принципе, государство сейчас, в последнее время очень многое делает для фермеров: есть всякие программы, можно и кредит взять под 5%. У нас другая проблема – у нас проблема с монополистами. То есть получается… Ну, несмотря на то, что, допустим, дорожает ГСМ, дизельное топливо, мы никак не можем договориться с электриками. У нас на данный момент тариф, мы платим за 1 киловатт электроэнергии порядка 8 рублей 20 копеек. Это за 1 киловатт электроэнергии. При таких суммах и при такой стоимости за киловатт электроэнергии, я думаю, никакого развития в принципе и никакого будущего нет. Николай Матвеев: Давайте внесем ясность. Вы имеете в виду монополистов, которые представляют энергетические услуги, да? Валентин Рошка: Да. Николай Матвеев: То есть компании крупные, с которыми договориться в принципе невозможно, только на их условиях. Валентин Рошка: Ну да. А как договориться? По всей России такая проблема, это не только у нас. Николай Матвеев: Все ясно, позиция понятна. Мы поели вкусный картофель, стильно оделись, напились йогуртов и молока. А сейчас, я так понял, мы отправляемся в московское кафе, да? Расскажите свою историю. Наталья Максимова: Да. Меня зовут Наталья. Я ресторатор и сейчас являюсь управляющей и совладельцем ресторана в центре Москвы, которому еще нет года. Мы открылись буквально в прошлом году. И за этот период мы уже так хорошо поднялись в рейтинге TripAdvisor и занимаем от 1-го по 20-е место. Получили "Три колпака", престижную премию от "Желтого гида" французского, известного. Ну, с какими проблемами? Так как это не первый ресторан, который я делаю, и не только в Москве, но и в других городах работала, и за границей, соответственно, я знала, собственно говоря, с чем будет связан этот бизнес. Мы все просчитывали, рассчитывали. Но не просчитали, например, одно – что буквально как только мы откроемся, например, будет перекрыта улица ближайшая к нам в связи с крупным ремонтом, и к нам просто будет тяжело зайти, потому что вход… Николай Матвеев: И клиент ушел, естественно. Наталья Максимова: Да. Естественно, три месяца мы это все, скажем так, терпели, ожидали. Ну, кроме всего этого, я просто хочу сказать, что вчера была на конференции отельеров и рестораторов, посвященной Чемпионату мира по футболу. И как раз такие цифры были приведены, что 1 300 ресторанов открылось в прошлом году и 1 000 ресторанов закрылось. Соответственно, конечно, люди должны, которые открывают ресторан, знать, зачем они его делают, для чего они его делают, что это, в общем-то, бизнес достаточно сложный, затратный, что где-то год-полтора еще нужно будет вкладываться с момента его открытия. Поэтому людям нужно быть просто к этому готовым. И кроме этого, конечно, мы прозрачный бизнес для большого круга лиц, открытый. Соответственно, у нас контролирующих и проверяющих органов очень много. Конечно, можно и нужно соблюдать все те меры и нормы, которые требуют от нас наше государство, но иногда просто… Все время что-то новое вводится, и мы должны заново… Я до конца не понимаю, чье это лобби. Это лобби монополистов по производству продуктов? Это лобби тех, у кого программное обеспечение? Николай Матвеев: То есть у вас нет понимания, почему именно эти люди сегодня к вам пришли и хотят что-то проверить? Или как? Наталья Максимова: Ну, каждый раз у нас какие-то новшества вводятся. Например, контроль за оборотом алкоголя. Соответственно, мы вынуждены докупить программное обеспечение, мы вынуждены докупить сканеры. Николай Матвеев: Сопутствующие траты. Наталья Максимова: Да. Мы должны вот это все… Ожидать проверку, которая к нам придет и посмотрит, соответствует ли то, что есть в документах, фактическому наличию у нас алкоголя. Мы не можем, если у нас что-то кончилось, пойти и купить в магазине Metro. Мы теперь должны работать только с определенным кругом поставщиков, которые имеют право это продавать. Сейчас такая же речь идет о мясе, о рыбе. То есть то же самое – мы будем вынуждены покупать у какого-то круга поставщиков мяса или рыбы, не имея возможности пойти на рынок и купить хорошее свежее мясо или рыбу. Николай Матвеев: И за более низкую цену, да? Наталья Максимова: Да. То есть для кого это, для чего? Потому что каждый раз это стоит денег, каждый раз ты опять можешь попасть под какой-то очередной штраф. И вчера хорошую фразу сказали: "Следите за курсом". Ой, не за курсом, а за ценами на нефть, потому что… А особенно перед Чемпионатом мира. Наша страна находится в центре. Мы, в принципе, хорошо себя зарекомендовали у иностранных туристов. И то, что может прийти в любой момент любая проверка и закрыть тебя… Николай Матвеев: Мысль понятна. Даже в этом разговоре от сохи нам все равно нужен человек, который будет, аки сокол, обозревать тему с высоты птичьего полета. Дмитрий, у нас сегодня миссия такая на вас. Вы же тоже начинали с малого бизнеса, да? Дмитрий Потапенко: Ну, первую компанию я открыл, страшно сказать, в 89-м году в виде акционерного общества закрытого типа. В 19 лет я открывал это предприятие уже как акционерное. Да, я не являюсь, конечно, классическим малым бизнесом. Понятно, что в составе нашего холдинга есть и предприятия, которые находятся в рамках налогообложения на упрощенке, соответственно, входят в реестр малого бизнеса, но все-таки я предприниматель уже средней руки, поскольку у нас общепит, ритейл, производство продуктов. Ведем мы бизнес в четырех странах зарубежья. Это уже не столь важно. Также в аппарате уполномоченного по защите прав предпринимателей я отвечаю как раз за микробизнес и самозанятых. И когда вы говорите и задаете вопрос об основных проблемах, то на сегодняшний день существует 2 миллиона регуляторных актов, которым подчиняется бизнес. Николай Матвеев: 2 миллиона? Дмитрий Потапенко: 2 миллиона, абсолютно верно. За последний год проведено более 6 миллионов проверок. Более 700 тысяч счетов у предприятий заблокировано. Существует более 74 так называемых нетарифных сборов, в том числе о которых косвенно каждый из коллег сказал. Существует более 86 проверяющих организаций, которые могут в любой момент прийти к каждому здесь присутствующему, включая меня. Самый простой пример – примитивная трудовая инспекция, которая с точки зрения ранга коррупционной составляющей, в общем, ничего из себя не представляет, имеет право потребовать от предпринимателя 26 основных правоустанавливающих документов, включая ваш устав и всякую остальную требуху. Ну, я уже не говорю про то, что банки сейчас, как я уже говорил выше, ведут себя, по сути дела, в качестве единовременно и прокурора, и следствия, и адвоката. В общем, вам блокируют счета. И это повальное такое явление. Поэтому, в общем, какие проблемы? Когда мы говорим… Первый посыл же был: может ли малый бизнес или средний бизнес во что-то перерасти? Нет, не может. И по причине того… Если мы говорим о малом бизнесе, который в том числе и здесь присутствует, то логика того, что мы ошибочно называем государством – это такая логика. Сначала, условно, какой-нибудь предприниматель делает сеть (ну, пофантазируем), не знаю, маршруток, разрабатывает маршрут. А потом щелчком пальца возникает какой-то ГУП, МУП и все остальное, этих ребят сносят. И на намоленное место приходят уже те, кто есть. Ну, собственно говоря… Николай Матвеев: То есть уже на осуществленную идею. Инвестиция головы случилась. Дмитрий Потапенко: Конечно, уже все. Осталось только машины поставить. Даже машины зачастую забирают, потому что… Ну, куда ты денешься, если у тебя нет права обслуживания этого маршрута? Ты эти машины сам продашь, водители от тебя уйдут. В общем, потеряешь работу только ты один. Николай Матвеев: Несмотря на все услышанное, хочется, конечно, чтобы в конце туннеля был свет. Сегодня вы за это отвечаете, потому что производите абажуры, светильники, розетки. Олег, расскажите свою историю, пожалуйста. Олег Гусев: Я занимаюсь предпринимательством тоже с 89-го года. Но сначала это было в виде комсомольского предприятия при институте, а потом, так сказать, изменилось, я создал первое свое предприятие, которое производило светильники. Сначала я учился делать абажуры, потому что фактически мы в основном эти абажуры покупали раньше в Латвии. То есть здесь у нас никак не удавалось, так сказать, сделать ровно, красиво. Потом я как бы учился, так сказать, пытался здесь с местными заводами оборонного комплекса, когда у них была задача на бытовку перейти. То есть я размещал там заказы и делал основания для светильников, а потом их продавал через систему магазинов "Свет", например. Где-то 200 магазинов в Москве существовало, у них база, магазины и так далее. Потом начались различные кризисы. Например, в 92-м году Егор Тимурович Гайдар пришел, в 93-м ввели НДС. И фактически весь бизнес, который был как система заработка денег, фактически все изменилось. То есть мы просчитали, что мы фактически не могли с этим НДС никак дальше продолжать работать. И пошел импорт сюда, так сказать. Потом постепенно в 96–97-м году… А, мы перешли на такую систему, что мы частично сохранили производство, а частично тоже стали заниматься перепродажей, чтобы как-то выживать. В 96–97-м году сюда пошли сети, ну, как бы начали создаваться сетевые магазины. Там, где они создавались, умирали все остальные другие магазинчики. Николай Матвеев: Малый бизнес не мог с ними конкурировать. Олег Гусев: Да. Они могли делать наценку 10%, а, допустим, малый бизнес такую наценку не мог себе позволить. И, соответственно, там, где открывалась "Пятерочка", условно, или "Перекресток", если по продовольствию, то умирали все остальные вокруг. То, что касается нашего сектора, моего – ну, светильники, мебель и так далее. К нам пришла IKEAсначала, если вы помните. Я вот помню, например, как нас собрали, всех производителей Москвы, пригласили как бы в новое здание IKEA рядом, на Ленинградском проспекте, и нам сказали… А, потому что была такая договоренность: "Мы предоставляем как бы землю, но вы будете давать заказы российским производителям". Ну, кому-то удалось, так сказать, договориться, а кому-то не удалось. Так сказать, постепенно… Но если взять в процентном соотношении, например, товары в IKEA, я так думаю, что, наверное, все-таки 90% будут товары импортные, не российского производства. Хотя там много есть текстиля, какие-то деревянные стеллажи, допустим, и так далее. Например, с абажурами мне не удалось договориться, я вам скажу. Почему? Потому что они требовали… Николай Матвеев: Причина отказа какая была? Олег Гусев: Причина отказа была следующая. То есть у меня был такой кантик, ленточка такая закаточная. Мне сначала вот эту причину сказали: "Вы можете делать абажуры без этой ленточки?" Я говорю: "Вот же у вас в образцах точно такая же закаточная ленточка". Они говорят: "Ну, мы хотим перейти на новый продукт". Я говорю: "Хорошо. А как? Для этого мне… То есть если вручную я буду делать, то я не смогу в эту цену попасть, которая вам нужна". Я говорю: "Я знаю, вот во Франции есть машина такая специальная, которая делает этот кантик, чтобы без ленточки его изготовить. Она стоит 40 тысяч евро. Давайте как бы вы мне дадите в лизинг эту машину или оплатите, а я вам компенсирую продукцию, которую вам буду поставлять". Но они не могли сказать, сколько они будут потреблять этих абажуров вообще, сколько им нужно, какие-то конкретно размеры. Я говорю: "Ну, как же? Вот у вас 162 гипермаркета, так сказать, и вы не можете дать нам как бы количество". Потому что был сразу расчет, что, в принципе, это будет как бы китайская продукция. И мы пролетели. Николай Матвеев: Мысль понятна. Я дам еще слово. Вы сейчас подняли очень важную проблему. Вообще, я так понимаю, она одна из ключевых, одна из самых главных – проблема сбыта для малого бизнеса. Она для вас существует, есть вообще эта проблема? Владимир Акатьев: Эта проблема сейчас самая главная. Николай Матвеев: Самая главная. Государство должно в этом участвовать? Или бизнес сам договаривается? Владимир Акатьев: Мы как-никак научились уже продукцию производить. А сбыть – для нас большая проблема. Торговые сети, конечно, с "малышами" никаких договоров не заключают. Здесь надо идти по пути… Николай Матвеев: В смысле – не заключают договоров? Владимир Акатьев: Объем такой их не устраивает. Николай Матвеев: А, они вообще не пускают вас на прилавок? Владимир Акатьев: Вообще не пускают, вообще, абсолютно. Путь один – кооперация. Но кооперация как? Она должна идти при активной финансовой поддержке государства. Если брать 100 нищих вместе, они же богаче не станут. Так и у нас сейчас предлагают: "Давайте вы собирайтесь, кооперируйтесь – и как бы все зафонтанирует". Николай Матвеев: А надо как? Владимир Акатьев: А надо, чтобы… Вот в Польше. Мы бываем у фермеров польских. Почему у них сейчас яблоки стали, ну, объемы огромные? Государство им построило хранилища с активным вентилированием, микроклиматом. И продало им за 20% стоимости с рассрочкой где-то на 10 лет. Фермер садит дерево, он выращивает, и все. У нас же, допустим, если строит фермер теплицу, он должен взять кредит, построить ее. Ему 20% могут субсидировать, и то это в лучшем случае. Про сбыт я сказал, а вот про землю. Вы знаете, уважаемые коллеги, что фермер на своей земле, которая находится в частной собственности, не имеет права построить себе жилой дом. Дикость! А такая вещь есть в законодательстве, да? Вот свинарник можно построить. В этом свинарнике вместе со свиньями жить – это можно. Еще раз повторяю… Николай Матвеев: Потому что земли не имеют статуса ИЖС, да? Я правильно понимаю? Владимир Акатьев: А как по-другому? Да. И вот мы говорим, собираемся на всероссийских съездах, уже лет 15–20 об этом говорим, пишем письма и президенту, и в Совет Федерации, и в Госдуму, а воз и ныне там. Это вообще дикость! Как это на своей земле… Вот приезжает иностранный фермер. И когда мы говорим… Да это нонсенс, это абсурд! Олег Гусев: Но люди нашли выход. Значит, первый выход – это вы строите офис и живете потом в этом офисе, у вас одна комната для приема делегаций. Второй выход – вы можете… Кто вам мешает? Выделить 30 соток из своих гектаров… Владимир Акатьев: Не выделяется. На землях сельхозназначения нельзя строить жилой дом. Олег Гусев: 30 соток, если вы договоритесь с местной администрацией, вам выделят, поверьте. Владимир Акатьев: Это законопослушные люди, и они не хотят рисковать. Особенно в Московской области думают, что тут как дачники. Вот у меня 12 гектаров земли. Я не могу на своей земле построить себе дом. Я уже его построил, живу уже в нем 25 лет, но у меня его нет. Николай Матвеев: Может, не надо было рассказывать? Сейчас еще с проверкой придут. Владимир Акатьев: А чего особенного? И вот проходит газопровод… Дмитрий Потапенко: Это незаконное жилье, имеют право снести. Владимир Акатьев: 11 метров, проходит газопровод. Валентин Рошка: Дом находится законно, они просто знают. Владимир Акатьев: Уже не одно десятилетие. Николай Матвеев: Сейчас, секундочку! Вы как-то скептически реагируете. Дмитрий Потапенко: Ну, дело в том, что если говорить первое, то надо начать с базового. У нас нет как такового права на собственность на землю. Надо начинать с базового. Это долгосрочная аренда в лучшем случае, в соответствии с законодательством. Владимир Акатьев: Почему? У нас в частной собственности с 91-го года земля. Дмитрий Потапенко: У вас на основании чего она оформлена? Надо смотреть, понимаете? Владимир Акатьев: Закон "О крестьянском (фермерском) хозяйстве". Дмитрий Потапенко: Еще раз говорю, что ключевым фактором является свидетельство о собственности. Вот когда есть свидетельство о собственности. А когда это долгосрочная аренда или земли такого-то назначения, то это… Владимир Акатьев: Это даже не обсуждается. В личной собственности. Есть все документы на это. Но по закону не имеют права на сельхозземлях строить фермер свой личный дом. Дмитрий Потапенко: Об этом и речь. Собственность не имеет ограничений. У вас не совсем собственность. Владимир Акатьев: Это не так. Дмитрий Потапенко: Еще раз. Тут очень важно, как говорится, если мы обсуждаем юридические особенности. Собственность не имеет ограничений, вы имеете право ей распоряжаться. В данном случае то ограниченная возможность распоряжения тем или иным имуществом. И когда мы говорим о проблеме сбыта, то проблема сбыта куда шире и глубже. Никакой кузнец не должен работать с "АвтоВАЗом" и ковать, соответственно, не знаю, болты на машины. Должны быть товаропроводящие цепочки. Нельзя представлять вообще этот механизм товаропроводящих цепочек очень примитивно, что есть некий мифологический производитель и некий мифологический ритейлер, и вот этот ритейлер – сволочь, а вот этот производитель – хорош. Ничего подобного. Товаропроводящая цепочка, хоть вы будете во саду ли, в огороде выращивать, хоть при царе Горохе, хоть транснациональная компания, всегда состоит из семи звеньев: производство, переработка, упаковка, транспортная логистика, складская логистика, комплектовочная логистика и потом ритейл. И никогда эта история не сокращается. То, о чем говорил коллега – это так называемые 3PL-операторы, Third Party Logistics, то есть компании, которые занимаются тремя видами логистики: транспортная, складская, комплектовочная. Да, за рубежом, безусловно, это делается при частно-государственном партнерстве, когда на самом деле строило не государство, а строили частные компании, государство размещало заказ, а потом уже на каких-то условиях, на условиях концессии где-то там что-то размещало. Спасение так называемого фермерства должно было бы быть только при одном условии: если бы мы не говорили о том, что антиэмбарго вводилось для того, чтобы переделить рынок под две компании, о которых я говорил, которые имеют абсолютно чиновничий закос, соответственно. У этих ребят, скажем так, логика тех, кого мы в кавычках ошибочно называем "правителями", она такая: "Вот у нас ходит тут какое-то количество околобезработных с какой-то землей. Ну, черт с ними! Пусть они занимаются какими-то свиньями, не знаю, яблоками и всем остальным". Потому что если вы начнете рассматривать законодательство, например, по свиноводству – да их абсолютно регулярно, как только возникает африканская чума свиней… Что за болезнь – никто не знает, но возникает. И им начинают сворачивать головы. Более того, чтобы они просто банально свинюшку зарезали (извините, к сожалению, так происходит, мы мясо покупаем, а не свинью), это должен быть обязательно центр, который к ним не имеет отношения. Раньше они имели право забивать свинью, условно, у себя на подворье. Николай Матвеев: А сейчас они должны оплатить все услуги. Дмитрий Потапенко: Сейчас они должны отвезти черт знает куда, если где-то это "черт знает куда" есть. А свинья за это время что-то теряет. А еще логистика накладывается. Извините, я логистику буду много раз упоминать, потому что коллеги говорят о росте цен, а там монополисты. А у нас всего шесть вертикально интегрированных холдингов, и один только из них околочастный – это "Лукойл". А все остальное – "Газпром" и "Роснефть". И это исключительно государственные лавки, которые исключительно… В бензине бензина нет. У нас 13 рублей в бензине – это бензин, а все остальное – это акциз. Николай Матвеев: Вот Валентин животноводством занимается. Действительно такая проблема? Валентин Рошка: Да, конечно, есть такая проблема. Если говорить о проблеме сбыта продукции, спасением для нас, фермеров, когда-то были эти магазины, именно дворовые, какие-то магазины. Дмитрий Потапенко: Маленькие. Валентин Рошка: Маленькие магазины, которые во дворах и которых сейчас нет. С появлением сетей, конечно, они сгинули. Олег Гусев: Сожрали их. Валентин Рошка: Да. Потому что у нас специфический продукт. Что такое продукт фермера? Это пять, максимум семь суток срок годности продукта. Когда мы ведем разговор, допустим, с какой-то сетью, они напрямую же не отказывают. Они говорят: "У нас логистический центр находится в Москве. Вы туда везите ваши продукты, а мы оттуда уже будем распределять по нашим магазинам". То есть наш продукт попадет на прилавок где-то на четвертые сутки, уже к истечению срока годности. Николай Матвеев: То есть останется всего три дня. Валентин Рошка: И тем самым, когда они убивали весь этот малый бизнес, дворовые магазины, где мы продавали свои продукты, они убили нас всех. Сейчас, если на примере нашего хозяйства, мы что делаем? Мы открыли такой маленький интернет-магазин, ну, мнимый интернет-магазин. Это такой клуб друзей. И развозим часть наших продуктов по домам. Сейчас вынуждены открывать в наших маленьких городах (в Твери, в Старице) свои маленькие магазинчики, то есть продавать свои продукты, потому что вообще перспективы сбыта нет у нашей продукции. Николай Матвеев: Вот смотрите. Вы говорите (я могу неверно процитировать): "Они убили малый бизнес". Вот вы сами теперь не как производитель, а как клиент, как покупатель, вы выходите во двор и видите, что у вас три маленьких магазинчика в полуподвальном помещении и есть один магазин, представитель крупной сети. Вы сами куда закупаться пойдете? Олег Гусев: Послушайте… Валентин Рошка: Вот у нас город маленький. Я перебью. У нас 5 тысяч населения в городе, а то и меньше, половина в Москве работает. И у нас три "Магнита", "Пятерка", "Универсал" – одни такие большие сетевые магазины. Николай Матвеев: Нет, я почему спрашиваю? Может, это люди выбрали? Олег Гусев: Послушайте, послушайте… Николай Матвеев: Спровоцировал я, да? Дмитрий Потапенко: Неправильно, категорически неверное противопоставление, еще раз говорю, вот этих товаропроводящих цепочек. Транснационалов противопоставлять опять-таки кузнецу бессмысленно. Я сказал, что товаропроводящие цепочки – это цепочки. Для них нужны другие сети. Олег Гусев: Послушайте, там денег просто больше. В сетях больше денег. Они возьмут прилавок красивый с хорошим освещением. Я же специалист по освещению, да? Там специальные светильники поставят, при которых мясо будет светиться, как свежее, красное. А убери его с этого светильника в сторону – и он уже совершенно другой вид имеет. Николай Матвеев: Лайфхак. Я буду выносить из света мясо. Олег Гусев: На сыр свой светильник, на хлеб свой светильник. И красиво! Люди вкладывают деньги в это, чтобы придать своему продукту то качество, которое реальные фермеры производят, внешне. А теперь давайте по вкусовым качествам. Во-первых, свинина фермерская не может стоить таких денег, как она стоит в ритейле. Почему? Потому что там, так сказать, обычно покупают на массовых таких агрокомбинатах мощных. То есть для них все и создается в нашей стране, собственно говоря, не для малых предприятий, не для каких-то реальных фермеров, а для больших агрокомбинатов, где покупаются западные технологии производства. И этих свиней, кстати, не уничтожают, то есть они не подходят ни под какую африканскую чуму, ничего. То есть как бы их оставляют, а уничтожают – где? – в массовых подворьях. Простите, если бы было партизанское время сейчас, в наше время, то у нас ни один бы партизан не выдержал, потому что не было бы сама просто у народа. Потому что сало, которое производилось у людей в частных подворьях, оно не портилось, оно со специальной каменной солью делалось, имело долгое хранение. И партизаны в любом лесу могли выжить. А сейчас партизаны все от голода помрут, потому что будут эти агрокомплексы, которые рассчитаны на массовый проход, где свинья лежит целый день на бетоне, солнца белого не видит, и ее кормят специальными комбикормами повышенной жирности, понимаете, где используются антибиотики и так далее, где свинюшка вырастает за четыре месяца. А у фермера она будет расти год до такого же веса. Может быть, даже и не дорастет никогда. Николай Матвеев: Олег, я прошу прощения, я вынужден вас прервать. В аппарате мне подсказывают, что с нами на связи Татьяна Мусатова, она производитель пряников из города Изборска Псковской области. Татьяна, вы нас слышите? Татьяна Мусатова: Да, здравствуйте. Слышу вас. Николай Матвеев: Татьяна, здравствуйте. Вот сейчас, в данную минуту мы ведем разговор о сбыте. Насколько мне известно, у вас со сбытом тоже проблемы. Расскажите о них. Татьяна Мусатова: Ну, у нас скорее не со сбытом проблемы, а вообще в нашей стране нет такого понятия, как микропроизводство. Все ГОСТы и законы прописаны для крупных фирм, для цехов и прочее. Мы даже не можем найти оборудование на небольшие объемы. Поэтому без серьезных вложений и инвестиций создать сразу производство маленькое не представляется возможным. Те, кто делают с минимальными деньгами, работают на свой страх и риск, по большой части. Я просто знаю, что в некоторых европейских странах, причем в прибалтийских, можно сертифицировать даже собственную кухню для производства некоторых видов продуктов питания – что является неоспоримым преимуществом для малого бизнеса в этих странах. Николай Матвеев: А у нас как? Татьяна Мусатова: А у нас – нет. Я вначале сказала, что у нас нет вообще понятия "микропроизводство". Николай Матвеев: Вы яркий пример привели с прибалтийскими странами, что там можно купить кухню, сертифицировать ее. А вот у нас, в случае если вы хотите производить некие товары на кухне, борщ варить, пирожки печь, чтобы их начать продавать людям, вот такую услугу предоставлять? Татьяна Мусатова: Нет, я не могу сертифицировать кухню. Николай Матвеев: Что вам нужно для этого сделать? Я не знаю, купить 10 тысяч кухонь и объединить их – и тогда вам подтвердят? Татьяна Мусатова: Нет. Николай Матвеев: А что? Что делать? Татьяна Мусатова: Нужно здание производственное либо нужно определенное… То есть в нашем случае мы можем либо снимать помещение уже сертифицированное, либо строить новое по ГОСТам. Но строить новое по ГОСТам… Если просто их почитать, то можно понять, о каких деньгах идет речь. То есть это не речь о малом бизнесе, это совершенно другие вложения. Человек, который только пришел вообще в понятие "бизнес", он вообще никак не может осуществить подобные вложения. Он, конечно, может рискнуть всеми квартирами всех родственников, которые у него есть. Но согласитесь, что это будет не бизнес, а больше похоже будет на блеф. И весь сбыт (причем об этом вы уже говорили в студии, я думаю, неоднократно) продукции построен на том, что продукт в конечном итоге должен выходить в сеть. Но все сети – они убийственные для малого бизнеса, они действуют разрушительно, заставляя многих снижать качество, причем серьезно снижать качество, применять добавки и прочее. Николай Матвеев: То есть вам прямо говорят: "Этот пряник очень вкусный. Он должен быт хуже"? Да? Я не понимаю. В смысле? Татьяна Мусатова: Да, он должен быть хуже, он должен храниться дольше. Дмитрий Потапенко: Он должен вписываться в ценник. Татьяна Мусатова: "Мы не можем хранить у себя на складе пряник, у которого срок годности…" – ну, в нашем случае конкретном – 60 суток. Николай Матвеев: Соответственно, пряник становится дешевле, если туда добавлять химию? Татьяна Мусатова: Да, конечно, конечно. Николай Матвеев: Все ясно. Скажите, вот еще один такой момент. Насколько мне известно, ваши пряники во многих музеях, чуть ли не вид искусства. И в то же время (опять же таки я могу ошибаться), по-моему, вам приходится доставлять их какими-то "газелями", в общем, с кем-то договариваться. Не решен вопрос логистики и доставки. Это верно? Татьяна Мусатова: Ну, логистика – вообще вопрос один из самых сложных. На мой взгляд, нужно максимально организовывать сбыт продукции так, чтобы она расходилась сначала по своему региону. Но у нас самая большая проблема в том, что сбыт в регионе совершенно не налажен. Потому что отправить в Питер или в Москву – это не такая большая задача. Сейчас работает огромное количество транспортных компаний. Просто мы выбираем для себя максимально недорогие и удобные способы, поэтому у нас это не совсем так, как принято обычно делать. Николай Матвеев: А довезти в Псков вы не можете, да? Татьяна Мусатова: В Псков? Нет, почему? У нас продается, у нас большие продажи. Но это конкретно с нашим продуктом. Как вы уже сказали, наш продукт наравне с предметом искусства. То есть это и продукт питания, и сувенир одновременно. И турист в основном, даже если видят массу подделок под наш продукт, он все равно выбирает наш, потому что это суперкачество и супервид, без которого невозможно уехать. С другой стороны, по поводу сетей и по поводу микропроизводства. Есть еще такой противоречащий и наболевший вопрос – это отсутствие контроля качества в тех же туристических местах, про которые я сейчас говорила. Потому что одноразовый турист редко жалуется на недоброкачественный товар, ну, практически нигде. То есть он один раз приехал, один раз попробовал, ему что-то не понравилось. И потом он в следующий раз никому не посоветовал. И тем самым способствует отсутствие контроля качества созданию спекуляции вокруг достопримечательностей. И мы это наблюдаем, к сожалению, каждый день. Вот даже не представляем, как из этого можно выйти, что можно посоветовать людям, какие принять решения, чтобы стабилизировать эту ситуацию. Николай Матвеев: От себя могу только сказать: пейте чай с пряниками. Это не к вам обращение, а к нашим телезрителям. У нас на связи была Татьяна Мусатова их города Изборска Псковской области. Желаем вам удачи и процветания вашего бизнеса. Кстати, Лия, хотел у вас спросить, коль уж говорим про сбыт. Ну, сделали вы красивый костюмчик, красивое платье. А дальше куда? Что? Вам нужно покупать помещение либо брать в аренду? Либо участвовать в каких-то… Я не знаю, как это правильно называется, когда собираются где-нибудь возле завода "Флакона", собираются производители собственных брендов. По-моему, "маркет" это называется, да? Лия Карепова: Да. Николай Матвеев: Там два-три дня стоят, предлагают свою одежду. Как вы поступаете в этом случае? Лия Карепова: Изначально… Ну, вообще проблема сбыта – ключевая, конечно же. И в тех условиях, в которых мы работаем, в которых мы живем, когда одежды любой полно везде, еще один бренд появился – ну и что? Можно пойти разными способами. Конечно, так как вложения у нас, мы рассчитывали на собственные средства. Это самый-самый микробизнес. Поэтому искали наиболее экономичные способы, больше рассчитывали на Интернет, на социальные сети. Но тоже это не все, то есть они не дают нам такой объем продаж. Николай Матвеев: Но все равно шоурум какой-то должен быть, куда приехать. Дмитрий Потапенко: В Wildberries надо заходить или в Ozon– и все будет у вас шоколадно. Это то же самое… Еще раз говорю, коллеги, посыл основной, что у нас основная проблема со сбытом, извините… Николай Матвеев: Неверный? Дмитрий Потапенко: Я как предприниматель скажу: очень хочется выжигать это напалмом. Николай Матвеев: Я отойду. Дмитрий Потапенко: Нет, просто, Николай, простите, мы для вас. Когда мы говорим, что у нас проблема с вами – это бред. Наша задача – изучить вас и дать вам с помощью вот этой всей… Николай Матвеев: Под "нас" вы имеете в виду покупателей? Дмитрий Потапенко: Вас, покупателей. С помощью товаропроводящей цепочки дать то, что вы хотите. Вот вы, условно, человек среднего звена. Вы не клиент "Пятерочки" или "Магнита". Николай Матвеев: Почему же? Иногда. Дмитрий Потапенко: Ну, это вопрос – иногда или регулярная покупка. Категорически неверно противопоставлять крупнотоварное производство или транснационалов мелкотоварному производству. Потому что в стакане, который называется "экономика", должны быть крупные камни, должны быть средние камни, должны быть мелкие камни, должна быть вода и должен быть воздух. В чем основная проблема? Мы же все-таки о проблемах говорим. В том, что затронула наша милая дама на Skype. У нас есть единый стандарт под производство. А должно быть минимум девять стандартов. Точно так же должно быть минимум девять… Николай Матвеев: Чтобы малому было комфортно, среднему было комфортно, крупному. Дмитрий Потапенко: Конечно. Потому что они ни при каких обстоятельствах не должны работать с федеральными сетями. Ни-ког-да! Потому что если хоть раз кто-то из них заикнется: "Я вхожу в федеральную сеть", – то значит, что надо просто компанию сворачивать. Люди идут не туда. Они могут работать… Должны быть маленькие магазинчики. Чтобы выжили эти маленькие магазинчики… Никакой маленький магазинчик не может конкурировать с транснационалом. Они работают в другой парадигме. Есть такое слово страшное "распозиционирование". Вот есть сети, маленькие сети. Яркий пример тому – "Избенка" или "ВкусВилл". Маленький бизнес обязан паразитировать на трафике крупных транснационалов. Точно так же, возвращаясь к проблеме нашего коллеги, который занимается DIY. Когда клиент приходит в крупный гипермаркет или к транснационалам и федералам, в ряде групп товаров он покупает ширину ассортимента, в ряде групп товаров он покупает глубину ассортимента, в ряде групп товаров он покупает цену. И это слово называется "маркетинг". Это означает, что крупный федерал, например, тот же "Черный/Зеленый", который мы все очень любим, и они его любят, и мы его, собственно говоря, обожаем, как средний игрок, он никогда в жизни не сможет дать глубину ассортимента. И вставать стенка в стенку, и давать эту глубину или ширину для вас, кто пришел за низкой ценой… Вот вы приходите в "Черный/Зеленый", закупили низкую цену, но у вас нет ширины ассортимента в какой-то группе – и вы дозакупаетесь. Николай Матвеев: Рядом. Дмитрий Потапенко: Просто стенка в стенку. Николай Матвеев: Все ясно. Дмитрий Потапенко: И там не конкуренция… Николай Матвеев: А если он понимает, что я там стану, он эту стенку выкупает. И что делать? Расширяется. Дмитрий Потапенко: Нет, он никогда не полезет, потому что у федерала, у крупного транснационала, у него есть очень жесткие ограничения. Он не может под вас подстраиваться. Это такой танк, который очень тупой, вот он идет по цене. И переиграть его – вообще вопросов нет. Есть такое слово "маркетинг". Олег Гусев: Дмитрий, то есть вы хотите сказать, что кризиса нет? Николай Матвеев: Сейчас, секундочку. Олег Гусев: То есть вы считаете, что отлично все продается? Николай Матвеев: Я не защищаю ничего, я просто хочу сейчас перевести, как я услышал Дмитрия. Дмитрий говорит, что есть инструменты, которые нужно использовать. И если их по полной использовать, то… Дмитрий Потапенко: Конечно. Николай Матвеев: Ну, в смысле? Стенка в стенку стаете вы, как вы сказали, "Черное/Зеленое". Все мы поняли, о чем речь. В "Черное/Зелено", например, по видам виски есть три-четыре вида. Дмитрий Потапенко: Максимум. Николай Матвеев: Максимум. А человек хочет другое. И он пришел за ценой. Но он знает, что в соседнем те самые три-четыре вида его вкусного виски, но подороже будут. И он скажет: "Я пойду, извините". Олег Гусев: А кто организовывает вот это, чтобы положить туда? Вы понимаете, что там коррупции еще гораздо больше, чем в нашем правительстве. Николай Матвеев: Нет, мы о разных вещах. Мы к этому вернемся. Олег Гусев: Вот за каждый крючок, чтобы повесить люстру, 100 долларов надо заплатить в Москве, понимаете, чтобы… Николай Матвеев: Это вы о другой проблеме. Мы сейчас говорим о конкурентной способности в предложении товара. Наталья, я вас хочу спросить. В Москве вокруг очень много сетевых ресторанов, кафе. Ну, я сам наблюдаю, как моя компания реагирует на те или иные бренды. "Пойдем вот сюда, №1". Я говорю: "Ну, почему сюда? Есть же другая – №2, №3". Но вот №1, и она везде. Мы понимаем, о чем говорим. Дмитрий Потапенко: Особенно дети. Николай Матвеев: Да, особенно дети. Дмитрий Потапенко: Они душу продадут. Николай Матвеев: "Там красиво", – и так далее. Ну, мне это непонятно, потому что я придаю этому значение и начинаю это осмыслять. Как люди принимают решение? Увидел – поехал. Вот вам в этом лесу брендов как удается выживать? Наталья Максимова: Мы находимся в тесно концентрированном месте различных ресторанных концепций – крупных, маленьких, хороших, плохих. В принципе, у нас была своя история, своя концепция. Мы думали, что она вот выстрелит и понравится нашим гостям, на которых мы ориентированы. Конечно, здесь нам государство никак не поможет, чтобы мы привлекли нашу публику. Здесь от нас зависит, от того, что мы делаем, как мы делаем, какого качества, по какой цене мы продаем. Конечно, первых гостей ты нарабатываешь. Дальше идет сарафанное радио. И, конечно, без активного продвижения ресторанам сейчас очень сложно будет выживать. Николай Матвеев: Давайте откровенно, хитренькие приемы. Вот даже вы когда пришли, прежде чем включились камеры, мы начали с вами общаться. И я вам сказал, что микрофоны мы не выключаем и не делаем тише. Это, конечно, осложняет нашу работу, когда говорят все в унисон, техника просто не справляется. Тогда приходится мне вмешиваться. Ну, мы вот так поступаем, мы в этом плане честны. И я хочу рассказывать нашим экспертам об этом. У вас есть какой-то такой инструмент, когда вы говорите: "В соседнем кафе вот так, – пусть это даже отчасти нечестно, – но зато у нас вот так. Мы над этим поработали"? Наталья Максимова: Нет, к сожалению, мы такие приемы не используем. Мы просто рассказываем, что у нас есть такого, почему к нам люди должны вернуться. И в принципе, люди голосуют и деньгами, и своими голосами. И я вижу, что то, что мы делаем – это действительно то, что нужно нашей публике. В принципе, за этот период, который мы открылись, девять месяцев, мы наработали приличную базу гостей. А что касается государства, то тут тоже очень серьезная такая тема. Закон о рекламе есть. Соответственно, штрафы за нарушение этого закона просто сумасшедшие. Находясь в центре города, ты практически настолько стеснен во всем этом. Например, я могу привести такой пример. Мы выставили разножку из IKEAкак раз, такую доску, на которой написали "бизнес-ланч" и так далее. К нам тут же пришли со штрафом в 600 тысяч рублей. При этом, если бы это было физическое лицо, то там, соответственно, штрафы 10 тысяч, 20 тысяч. А для юридического лица – 500, 600 тысяч, миллион. Вот такие цифры. Я, конечно, добилась того, чтобы мы отделались предупреждением. В общем-то, незнание законов как бы не освобождает, но такое впечатление, что как будто это разножкой кого-то покалечили. Вот так. Николай Матвеев: Мысль понятна. Друзья, мы близимся к финалу, у меня будет опять-таки блиц. И даже не вопрос, наверное, а просьба. А вот сформулируйте, с чего человек должен начинать свое мало дело, когда он должен это сделать? Например, у Хакамады было предложение, "111", кажется, называлось: регистрация бизнеса за 1 час, по-моему, 1 документ для этого нужен, и какая-то еще третья единица, я не помню. Да, за 1 рубль что-то нужно было купить. Вот ваши предложения, обращаясь к государству, как должен начинаться в стране малый бизнес, от конкретного человека. Олег Гусев: Ну, из своего опыта я скажу, что на самом деле деньги, допустим, если тебе предложат завтра 2 миллиона долларов и скажут: "Вот возьми и иди", – это ничего не решит. То есть если у тебя нет хорошей идеи, собственно говоря, что вообще ты собрался делать, в чем ты мастер… Ты должен быть профессионалом, а не люмпеном, то есть ты должен очень хорошо понимать, вообще что ты собрался делать. Мне кажется, что вообще… Ну, необязательно открывать, как говорит Хакамада. На мой взгляд, она вообще далека от малого бизнеса, и поэтому… Николай Матвеев: Ну, она политик. Она, может быть, далека… Олег Гусев: Она больше политик. Николай Матвеев: Кстати, у нее бренд одежды, и начинался он как малый бизнес. Олег Гусев: Нужно, чтобы люди вообще начинали заниматься своим делом без регистрации. Почему все время регистрируем? Вот человек захотел свой бренд одежды сделать. Зачем ему нужно регистрироваться? Она сидит, шьет, красивое сделала платье, красивую шапочку какую-нибудь, еще что-то. Ее фамилия и имя – это ее регистрация. У нее есть паспорт, она гражданин России. Понимаете? Вот и все. У нее есть ИНН, в принципе, есть кредитная карточка или что-то еще. Вот она начала. Я считаю, что малым бизнесом или средним бизнесом нужно тогда становиться, когда ты переходишь в какие-то… когда у тебя денежные обороты уже такие, что они требуют… или когда ты один не справляешься со своей работой, то тогда ты уже начинаешь первого и второго работника иметь. У нас же малый бизнес – это до 50 человек. Николай Матвеев: Мысль понятна. Владимир, ваше мнение, с чего нужно начинать? Владимир Акатьев: Я как бы далек от мыслей об открытии чего-то, потому что я уже много лет работаю, и меня такие мысли не очень посещают. Николай Матвеев: Но вы как человек опытный (уже 27 лет в деле) посоветуйте молодежи. Владимир Акатьев: Я хочу все-таки еще одну проблему поднять. Вот мы сельские труженики. Гидрометцентр у нас есть, да? Государственная организация. Прогнозы – просто никакие! Вот надо выезжать на сенокос, а нам говорят – ясная погода. Выезжаем – дождь идет. Уже сейчас переходят в деревне к народным приметам. Есть такая примета в деревне: если нос чешется, то это к выпивке. А сейчас, если нос чешется, а выпить не на что, то теряется всякое доверие к народным приметам. Николай Матвеев: Спасибо. Ваше мнение. Лия Карепова: Я хочу очень сильно согласиться с Олегом. Вы прямо сказали то, что я тоже хотела сказать. На самом деле, да, микробизнес должен начинаться не с регистрации, конечно же. Сейчас, например, я не могу сшить платье и продать его подруге. Я же затратила деньги на материалы, на производство. Я не могу взять с подруги 100 рублей, не предъявив кассовый чек, да? Но сама по себе эта касса, обслуживание и все такое – оно не окупится, конечно же, в случае разовых продаж. Поэтому очень поддерживаю мнение, что не нужна никакая регистрация, никакие атрибуты бизнеса, даже кассовый чек. Нужен какой-то такой льготный режим, когда нет обязательных отчислений, нет обязательных каких-то еще расходов таких, которые есть, независимо от того, получаешь ты прибыль сейчас или нет. По поводу всяких отчислений. Можно было бы платить налоги… Ну, то есть не то чтобы можно было бы. Конечно, надо платить налоги с прибыли, с тех денег, которые человек заработал. Но какие-то обязательные отчисления – их, конечно, ликвидировать бы. Николай Матвеев: Мысль понятна. Лия Карепова: Я думаю, что для очень многих это будет очень актуально – тем, кто занимается своим любимым делом, сам что-то производит в очень маленьких масштабах, семейный бизнес. Николай Матвеев: Спасибо. Пожалуйста, коротко. Валентин Рошка: Допустим, что касается сельского хозяйства. Допустим, сейчас, мне кажется, то время, когда нужно что-то открывать, сейчас предпосылка для этого. Что касается успеха этого предприятия. Я считаю, что всегда нужно надеяться только на свои силы. Если государство дает какую-то дотацию, то это как дополнение. То есть нужно строить как бизнес, а не ждать подачки от государства. И тогда все будет хорошо. И самое главное… С одной стороны, государство сейчас помогает. А, допустим, навести порядок с монополистами, с энергетикой? Потому что там две организации: одна тебе дает электричество, а другая снимает деньги за это электричество. Понимаете? Николай Матвеев: А должна быть одна? Валентин Рошка: Ну, я считаю, что да. Николай Матвеев: Мысль понятна. Валентин Рошка: Кто тебе тянет провода, тот и должен получать деньги за это. Николай Матвеев: Пожалуйста. Наталья Максимова: Я будущим рестораторам что хотела бы сказать? В первую очередь у вас должна быть четкая концепция того, что вы хотите сделать, хорошее место, где вы хотите все это расположить, и финансы для того, чтобы сделать этот бизнес. И если вы просто любите готовить и хотите для своей души сделать ресторан, я бы не советовала это делать, потому что бизнес очень сложный, затратный. И надо просто будет первое время там жить, на это как бы рассчитывайте. Со своей стороны хочу тоже такую странную вещь заметить, что при всем при этом у нас заканчиваются продукты, и мы то мясо ищем, то картошку… Николай Матвеев: А, вы хотите заключить уже… Наталья Максимова: Нет, я просто не понимаю, почему так получается. Потому что у нас все пропадает на рынке. Хотелось бы как-то, не знаю, чтобы у нас государство поняло, что мы все – звенья одной цепи, принцип домино. Я как ресторан покупаю у них продукты, они получают деньги. Николай Матвеев: А мне маржу? Наталья Максимова: Я продаю своим гостям. Мы даем рабочие места. А когда это все начинает закручиваться, то… Николай Матвеев: Ваша позиция понятна. Дмитрий, вам отдельный персональный вопрос. Вы верите, что в стране когда-нибудь малый бизнес станет национальной опорой экономики? Дмитрий Потапенко: Станет, потому что ситуация экономики, которая есть… "Российская экономика" – одно слово лишнее, потому что экономика, которая построена, не является экономикой. Мы находимся на достаточно интересном, с точки зрения исторической, экономическом пути. В ближайшие два-три года будет серьезный экономический коллапс. Собственно говоря, каждый из здесь присутствующих будет выживать благодаря исключительно своему труду. По сравнению с этим 90-е нам покажутся, в общем, таким легким бризом. Потому что то, как наши вожди, которые не имеют отношения никакого к государственной машине, дербанят "пирог", в общем, приведет к тому, что придется каждому выживать так, как он сможет. Николай Матвеев: Что же, это были мнения экспертов, ни одно из них "ПРАВ!ДА?" вам не навязывает, в итоге выводы делать вам самим. А от себя я добавлю лишь одно. Почему важно ценить то малое, с чего может начаться большое? Вспомните – Стив Джобс и Стив Возняк начинали в одном маленьком гараже. Всего доброго!