По прогнозам ООН, к 2050 году 70% населения планеты будут горожанами. И это оказывает огромное влияние на окружающую среду и на судьбу человечества в будущем.  В России уже сейчас процент городского населения в целом по стране превышает 70%, а в ряде регионов уже больше 80%. По мнению одних, глобальная урбанизация неизбежна и просто уже сейчас нужно в корне изменить подходы к формированию образа города будущего. Другие уверены, что отток населения из сельской местности уже сейчас приводит к вымиранию деревень и малых городов, и вместо того, чтобы создавать комфортные условия для жизни и осваивать обширные плодородные территории, человечество идет по неверному пути.  Участники дискуссии:  Александр КУЗЬМИН, президент Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН) Алла МАХРОВА, ведущий научный сотрудник географического факультета МГУ им М.В. Ломоносова Игорь БЕЛОБОРОДОВ,  начальник сектора демографии, миграции и антирелигиозных проблем РИСИ Ольга БАШМАЧНИКОВА, председатель Аграрной партии России Джемал СУРМАНИДЗЕ, эксперт по развитию территорий, координатор совета по градостроительству Союза архитекторов России  Даниил ГРАДСКИЙ, эко-антрепренер  Население Земли стремится в города. По прогнозам ООН, к середине XXI века 70% населения планеты будут горожанами. В России уже сейчас процент городского населения превышает эту цифру, а в некоторых регионах достигает 86%. Варвара Макаревич: Демографы пугают: массовое переселение грозит селам вымиранием, а большим городам – превращением в гигантские муравейники с населением более 30 млн человек. Игорь, насколько я знаю, сегодня по статистике уже 70% населения живут в городах, 30% - в селах. Это как-то негативно сказывается на россиянах, на развитии общества в целом? Может быть, на какой-то психологической обстановке. Игорь Белобородов: А вы не заметили? 72% действительно живут в городах. И, в общем, тот демографический кризис, который мы сегодня испытываем, в частности, сверхнизкую рождаемость – это можно напрямую отнести к последствиям тотальной урбанизации и даже гиперурбанизации. Более того, если мы возьмем Московскую агломерацию, где, по разным расчетам, от 16 до 20 млн (и я более согласен с последней цифрой) проживает, то это уже около 15% населения страны, и это уже чревато геополитической уязвимостью. Кроме того, ведь города являются источниками почти всех социальных пороков, будь то проституция, гей-клубы, венерические заболевания, наркомания. И в этом контексте, безусловно, это бьет и по семье. Тут и высокий уровень разводов, тут в принципе отказ от деторождения, феномен чайлд-фри. В.М.: В общем, города – источник зла, что следует из вашего ответа. Игорь Белобородов: Это демографические воронки, демографические мины – как угодно их называйте. И тот аргумент, что здесь лучше инфраструктура и выше уровень жизни, он может быть так же экстраполирован и на загородную местность, к которой россияне исторически больше тяготеют. В.М.: Мы к этому еще вернемся, поговорим и про загородную местность тоже. Я встретила такой прогноз (Алла, хотела бы, чтобы вы прокомментировали его), что через буквально 25 лет чуть ли не 95% населения нашей страны будет сконцентрировано в городах. Это реальный прогноз? Алла Махрова: Прогнозы – ведь не очень благодарная. Если мы обратимся к событиям недавнего времени, когда очень долго статистика ООН не могла нам сказать, когда же мы преодолеем 50%-ый рубеж доли городского населения. И каждый год это откладывалось и откладывалось. Прогноз – это в принципе вещь неопределенная. Если говорить о прогнозах, это такое кладбище прогнозов. И поэтому что будет, покажет только время. Жизнь гораздо непредсказуемее, чем мы предполагаем. Думаю, что на самом деле это слишком завышенная цифра или чересчур оптимистичный прогноз того… В.М.: Или наоборот пессимистичный. Смотря с какой стороны смотреть. Алла Махрова: Наверное, каким будет уровень урбанизированности. Тогда это вопрос оптимистичный, что будет продолжающийся рост доли городского населения, рост процессов урбанизации, это такое зло, которое будет… На самом деле же это гораздо многообразнее и люди гораздо благоразумнее, чем нам дают особенно алармистские прогнозы. В.М.: Ольга, а вы согласитесь с тезисом, что урбанизация – это неверный путь? Игорь уже нам описал все ужасы, которые нас ждут в городах. Ольга Башмачникова: На самом деле, конечно, соглашусь. И сегодня начали передачу с репортажа и с высказываний ООН. Действительно, проблема урбанизации касается стран всего мира. Но что самое интересное, в Европе эту проблему увидела еще в 1970-х годах и предприняли в рамках Евросоюза меры по изменению ситуацию. И там, например, идет серьезная поддержка депрессивных территорий, особенно сельских. Там строятся дороги, привлекается внимание к экологии и к возможности организовать там сельский туризм. И те сельскохозяйственные производства, которые там есть, а это в основном фермерские хозяйства, они дотируются, поскольку действительно себестоимость продукции в депрессивных территориях выше. И в результате практически за 10 лет им удалось выровнять пространственное расселение, и достаточно равномерно люди в Евросоюзе проживают на территориях. Это вопрос геополитики. Мне кажется, нам тоже очень важно заниматься пространственной системой расселения. Люди должны жить в селах, должны жить в хуторах. В рамках хуторов должны образовываться малые сельские агломерации. Все это позволит России удержать и целостность территории, и решить вопрос продовольственной безопасности. Это важно. В.М.: Джемал, пока получается, что у урбанизации только негативные последствия? Что-то позитивное в этом процессе тоже должно быть наверняка? Земля маленькая. Мы все на ней просто не поместимся, если размажемся по ней ровным слоем. Джемал Сурманидзе: Позитивного очень много. Земля маленькая. Мы все на ней просто не поместимся, если размажемся по ней ровным слоем. Так что, очевидно, должны быть какие-то центры, где высокая концентрация людей, где на самом деле происходят какие-то важные процессы, которые в малом городе идти не могут. Я сразу поспорю с коллегами. Я никакого ужаса не вижу. Я чувствую обратный тренд: все больше и больше людей устают от больших городов, устают от Москвы. И самое главное – мы сегодня можем работать, зарабатывать дистанционно. И я чувствую, что постепенно народ некоторых профессий начинает переселяться из больших городов в малые города и на хутора, как вы сказали. Ничего ужасного не вижу. Все хорошо в меру. Без фанатизма. В.М.: Александр, то есть действительно зря панику бьют некоторые эксперты? Александр Кузьмин: Вы понимаете, дело не в том, что люди едут в города. Дело – для чего они туда едут и почему. Оттого, что Д’Артаньян стремился в Париж, чтобы заработать себе жизненным путем плащ капитана мушкетеров, в этом ничего плохого нет. А когда человек бежит с того места, где ему хорошо, но там невозможно жить, потому что стало плохо, вот это плохо. В.М.: Но если таких Д’Артаньянов станет очень много, то места в городах же не останется. Александр Кузьмин: Я постараюсь вам возразить. Вы, наверное, немножко плохо знаете про армию. Гвардия не всегда бывает в столице. Ее иногда отправляют и на периферию, особенно когда она бунтует. Поэтому этот процесс урегулируем. Я с другим не согласен, если можно. Я вспоминаю встречу с жителями одного дома на улицу Горького, которая, когда я еще работал в правительстве Москвы, кричали мне, что "я хочу, чтобы дочки-жители их дома стали проститутками". Рядом строили пятизвездочную гостиницу, понимаете? То есть если бы мы строили рядом, например, концертный холл, они все, наверное, музыкантами стали. Поэтому в данной ситуации процесс двояк. Есть урбанизация и есть одновременно дезурбанизация. Мы никуда не денемся. Страшно другое: что одно и другое происходит стихийно, неподготовленно. В.М.: То есть это должен быть контролируемый процесс? Что произошло за последние 15 лет? 4.5 млн человек перекочевали в обратную сторону через Уральский хребет и как раз поселились в двух агломерациях – московской и питерской. Александр Кузьмин: Я считаю, что должны быть выработаны основы градостроительной политики России. Точно так же как только что были выработаны основы культурной политики России. Потому что градостроительство – это не только архитекторы, это не только урбанисты. Это все. Это мы все вместе. И, извините, если можно, я еще просто буквально несколько слов скажу. Мне кажется, мы должны четко понимать, что мы с вами, наше поколение, поколение наших родителей пережили буквально за 100 лет два переселения народов. Причем, не какие-то там гунны, готы. А сначала вся политика нашей страны, будь это Российская империя, будь это СССР, стремились на Восток. Давайте вспомним: столыпинская реформа (в том числе сельскохозяйственная), комсомольцы-добровольцы. Да, ГУЛАГ, да, эвакуация во время войны, да, БАМ, но была целина. Но была целенаправленная политика освоения нашей страны. Что произошло за последние 15 лет? 4.5 млн человек перекочевали в обратную сторону через Уральский хребет и как раз поселились в двух агломерациях – московской и питерской. Насколько мы выросли здесь, настолько мы потеряли там. Я уж не влезаю во внутренние процессы, когда из сел идут в малые города, из малых городов идут в областные центры, из областных центров… В.М.: По нарастающей, в общем. Александр Кузьмин: По нарастающей, да. Игорь Белобородов: А можно возразить? В.М.: Хорошо, Игорь, давайте возразите. Игорь Белобородов: Я считаю, что самый большой враг в нашем обсуждении – это релятивизм, когда мы говорим: "Да нет, это все двояко, относительно". Господа, есть четкие критерии. Чего больше в этом процессе урбанизации – плохого или хорошего? Однозначно плохого. Даже если допустить, что планета перенаселена, нас это не касается абсолютно. У нас самая большая территория и очень низкая плотность населения. Особенно в тех регионах, которые вы назвали. А на самом деле я как демограф вам скажу, что допустимые пределы обеспечения населения планеты всем сырьем и продовольствием сегодня вполне позволяют прокормить даже не десятки миллиардов, а сотни – это как минимум. Это данные многих моих коллег. И здесь я хочу отметить, что в отличие, может быть, от других стран, у нас как раз таки в советский период урбанизация была навязана насильственно. То есть это не было выбором населения. За последние 20 лет с карты нашей страны исчезло более 20 000 населенных пунктов, преимущественно сельских. Это коснулось уже даже малых городов. Были такие очень серьезные перекосы, как моногорода, города, образованные, как Иваново, с перекосом в половозрастной структуре и так далее. Это все нельзя признать нормой. И когда жители двора или района… Кстати, как правило, в этом дворе, если вы заметили, это о минусах урбанизации, на детских площадках больше собак уже давно, чем детей. Соседи друг друга не знают. В.М.: Не знаю. У меня какая-то уникальная детская площадка. У меня все-таки больше детей. Игорь Белобородов: У вас уникальная. Пройдитесь по московским дворам. Там я вам гарантирую. Там можно и другую живность найти. Но в столице самый низкий уровень рождаемости по стране. Хотя в сельской Чечне или на Алтае, или в республике Дагестан совершенно другие показатели. В том числе потому что есть простор для жизни. Эту ситуацию, безусловно, надо менять. Я понимаю жителей, которые протестуют против строительства того или иного рассадника социальных болезней. Потому что, действительно, что ни гостиница, обязательно там будет точка проституток, там обязательно будут распространяться наркотики, там обязательно будут криминальные этнические группировки и наши местные. То есть это, увы, данность. С этим спорить – значит идти против истины, против здравого смысла.- В.М.: Игорь, спасибо. Даниил, хотела к вам обратиться с вопросом. Вы тоже в городе, если гостиница – значит рассадник проституции, если детская площадка – там одни собаки? Даниил Градский: Нет. Сегодняшняя тема, как я понимаю – это "Урбанизация – неизбежное зло?". Правильно я понимаю? В.М.: Может, это и не зло совсем. Даниил Градский: Возвращаясь к самой теме, хотелось бы вернуться к русскому языку и все-таки понять, что же это такое. В первую очередь неизбежное. Если мы понимаем, что уже что-то идет к нам, значит мы уже можем это избежать. А зло в понятиях русского языка – это просто отсутствие знания. То есть неизбежная проблема здесь заключается в том, что мы урбанизируем, не учитывая законов природы и не взаимодействуем технологически вместе с природой. Если бы мы учитывали природу человека, которая не совсем естественна для Земли, и природу, окружающую нас, которая поддерживает в том числе… Мне кажется, в первую очередь это мировоззренческая и социальная проблема урбанизации. Я поясню коллегам. Из-за того, что мы все верим, что надо кушать мясо, мы перерасходуем воды на 1 кг мяса порядка несколько тысяч литров. Надо вырасти, произвести. Если б мы перешли на вегетарианство, то сегодня у нас сразу бы освободилось 60% всех угодий, которые уходят на то, что… В.М.: Это очень рациональный… Даниил Градский: Я выбрал быть вегетарианцем какое-то время назад. В.М.: Даниил, вы это сделали из рациональных соображений, чтобы экономить ресурсы, воды? Сегодня цель всех урбанизаций – это прибыль. Бесконечной прибыли не может быть на геоиде с конечными ресурсами. Даниил Градский: Нет, мой выбор был нравственный. Но если мы говорим об экономических аспектах урбанизации, то у нас есть человеческие хотелки и те удовольствия, которые мы привыкли получать, которые приводят нас сегодня… Мы не думаем о них. Нам просто сказали "это нормально". Американский образ жизни, биг-мак, кока-кола – активно очень вводят. Но когда мы просто бездумно что-то делаем, мы как раз и приходим к неизбежным последствиям. И мое мнение здесь такое, что урбанизация может быть хорошей, если мы делаем ее осознанно (я с вами согласен, Александр) и с пониманием городской среды и с постановкой корректных целей. Сегодня цель всех урбанизаций – это прибыль. Бесконечной прибыли не может быть на геоиде с конечными ресурсами. Поэтому мы должны об этом думать и посвящать себя, наверное, каким-то новым целям в поиске именно решения децентрализации. В.М.: Ольга, вы хотели дополнить. Ольга Башмачникова: Смотрите, Америку мы затронули, ценности и биг-мак. А на самом деле недавно был съезд Ассоциации крестьянских сельских хозяйств Америки, там выступил министр сельского хозяйства и сказал, что он гордится, что наша страна представлена тысячами и тысячами крестьянских фермерских хозяйств, что это абсолютно заселенная территория, на которой живут люди, которые заняты, самозаняты, производят продукцию, не хотят уезжать с этих земель и облагораживают территории. Это происходит и в Германии, и в Швеции. Мало крестьянских фермерских хозяйств называют, помимо сельхозтоваропроизводителей, облагораживателями. Это люди, которые заботятся о территории. Ценности там совсем другие. Потому что на селе, если ты вовлечен в собственное предпринимательство, удовольствие доставляет сам труд. И тебе уже не нужно, как в городе после работы, когда тебе приходится сталкиваться с указаниями начальства, которые тебе не всегда хочется исполнять, ты вынужден искать компенсаторы. Там это не всегда требуется. Потому что сам труд доставляет удовольствие. Но для того чтобы он доставлял удовольствие, должны быть созданы определенные условия – условия для развития этого предпринимательства, для того чтобы крестьянские фермерские семьи могли жить на хуторах, заниматься своим делом. У них должна быть земля, у них должны быть кредиты, у них должна быть доступность ресурсов, и они должны иметь возможность просто сбыть ту продукцию, которую они производят. В.М.: Ольга, а вы живете в городе? Ольга Башмачникова: Я живу в городе, но у меня есть дача. В.М.: То есть не на хуторе? Ольга Башмачникова: Нет, не на хуторе. Но что самое интересное – я вхожу в состав руководства Ассоциации крестьянских фермерских хозяйств и сельхозкооперативов России. Так вот, в нашу ассоциацию входит 92 000 членов. Это крестьянские фермерские хозяйства и их семьи из 66 субъектов федерации. И мы непосредственно каждый день слышим от них те проблемы, с которыми они сталкиваются. И, в общем-то, и в рамках политической партии, и в рамках ассоциации пытаемся их отстаивать и доказывать, что сегодня важно. В.М.: Джемал, вы хотели прокомментировать. Джемал Сурманидзе: Я хотел попытаться вернуться к сути предмета, к урбанизации. Не про Америку. Про урбанизацию. Скажите, например, город Старица и город Зарайск. Если там население удвоится и город начнет работать, как нормальный город, это уже урбанизация. В.М.: А что значит "начнет работать, как нормальный город". Джемал Сурманидзе: Обслуживать свою сельскую округу. Функция города – обслуживать сельскую округу. Игорь Белобородов: Единственная альтернатива – сделать город? А почему бы не оживить… Джемал Сурманидзе: Потому что нельзя построить кинотеатр на каждом хуторе, нельзя на каждом хуторе сделать гипермаркет. Игорь Белобородов: Зачем они нужны? В.М.: Им это не нужно. Игорь Белобородов: Зачем они нужны? Вы навязываете людям… Джемал Сурманидзе: Спросите жителей Зарайска, что им нужно. Нужен ли им театр, нужны ли им гипермаркеты, нужна ли им мощеная улица. Поживите недельку в деревню. Игорь Белобородов: Посмотрите на соцопросы. В.М.: Есть какие-то соцопросы, показывающие, что им нужно? Джемал Сурманидзе: Второй вопрос по урбанизации. У нас и большие города не доделаны. Давайте честно скажем: Россия – не страна городов. У нас пока очень плохие города. Кроме Москвы, где поработали уважаемые люди. У нас городов-то нет. Они зарождались по-другому. И наши города пока очень плохо сделаны. И в том числе процесс урбанизации из наших плохих городов (плохо работающих, плохо связанных, где иногда центр города занят неработающим заводом) сделать плотные компактные города. Урбанизация в моем понимании – сосредоточить города, научить их быть компактными и сдержанными. Это и есть урбанизация. В.М.: Александр, получается, что нам фактически все города нужно тогда менять, перестраивать? Александр Кузьмин: Нет, во-первых, надо знать каждый город. Сейчас как раз говорили про Зарайск. Замечательный город, который, к сожалению, не имеет ни одной гостиницы, не считая одной на 24 места, имеет очень плохое благоустройство и замечательное историческое наследие, имеет музей и много очень хорошего, что есть. Но добраться и одновременно жить там довольно сложно. Мне очень понравилось в Зарайске, что жители очень любят свой город. И там есть те люди, которые и не хотели бы оттуда уезжать. Первая беда Зарайска – это то, что было предприятие, которое выпускало, если не ошибаюсь, фотопленку, которое кормило весь город. Закрылось предприятие – и просто негде стало работать. В.М.: То есть люди вынуждены уезжать. Александр Кузьмин: Если были бы места приложения труда, вот Зарайск, понимаете, не находится на трассе. Города на трассе – у них одна история. А те города, которые попали между трасс, а Зарайск попал между трасс… Кимры, Талдом, Старица – они более патриархальны. И люди очень любят свое место. Вы знаете, там не любят туристов. По ночам их около Кремля бьют. Кстати, это тоже совершенно нормальная вещь. В.М.: Мы сейчас такую антирекламу городу просто сделали городу. Александр Кузьмин: Почему? Для экстремалов в самый раз. В.М.: Да. С этой точки зрения, получить адреналин – да. Джемал Сурманидзе: Я был в Зарайске. Меня не били ночью. Александр Кузьмин: Значит, не там ходил. Смотрите, какая ситуация. Буквально места приложения труда. Что должно дать государство людям? Работу. Больше ничего. Условия для работы. Больше ничего. Все остальное люди сами сделают, построят и благоустроят. У нас все идет как бы с другой стороны. Мы обеспечиваем людей жильем, детскими садами, поликлиниками. Но это иждивенческая политика советских времен. Первое – это места приложения труда. Все остальное люди должны сами покупать. В.М.: Секунду, дам слово. Алла, чем наша урбанизация отличается от урбанизации Западной Европы? Там, как я понимаю, насколько я знаю, этот процесс чуть ли не в середине XX века начался, там же и закончился. И там сейчас в городах практически нулевой прирост населения. А у нас все это еще какими-то довольно быстрыми темпами происходит. Почему так? Алла Махрова: Если посмотреть на статистику, она показывает, что на самом деле и в экономически развитых странах, и в той же Америке доля городского населения чуть-чуть, но растет. И говорить о том, что там все остановилось… В.М.: Темпы роста с Россией все-таки разные, я так понимаю. Алла Махрова: Конечно. На самом деле в России особая история. Потому что последние 25 лет у нас совершенно по-другому развивалась урбанизация. Если говорить об особенностях современной российской урбанизации, наверное, две ее главные черты, если сформулировать кратко – это то, о чем мы начали говорить в первой части нашей беседы, это то, что у нас идет очень резкий рост пространственной неравномерности развития, когда у нас одни города очень быстро растут, другие города наоборот стагнируют или стабильны в своем населении. И другая особенность, вот эта черта, когда мы перешли к рынку так резко, и вот так это вылилось. Потому что, конечно, бизнесу развиваться в крупных городах удобнее. Особенно это связано с близостью к власти, проще решение всех проблем. Людям удобнее жить в больших городах. Мы говорим об их многочисленных злах и издержках. Тем не менее, выбор, который дают большие города, они приводят к тому, что мы хотим жить в больших городах или хотя бы в окружении. Потому что у нас другой выбор работы, другой выбор развлечений, мы можем ребенка отдать в лучшую школу и так далее. В.М.: Но, с другой стороны… Да. Хорошо, давайте. Алла Махрова: Вторая черта урбанизации нашей – это то, что она имеет очень ярко выраженный сезонный характер, когда у нас огромные массы людей, оттого что у нас люди живут… Модель российской урбанизации – это квартира в многоэтажном доме и дача. В результате мы в огромных количествах мигрируем сезонно туда-сюда, туда-сюда. И еще добавляется третья черта – это то, что это есть история последнего постсоветского периода развития, когда у нас начало развиваться отходничество. И люди в малых городах, селах, когда у них нет работы, они в таком челночном режиме с длительными ритмами (неделя, месяц) переезжают в большие города, чтобы обеспечить себя и свои семьи. И получается такая особая черта, которая нас очень сильно отличает от такой обычной модели западной урбанизации. Когда они либо переезжают в пригороды постоянно… У них другая жилищная мобильность. И они просто в зависимости от того, у тебя семья, у тебя маленькие дети, ты живешь в малых городах или пригородах, идеальное место, чтобы выращивать детей. Ты начал учиться – переезжаешь в другой город. Ты стал работать – переезжаешь в третий город. У тебя 70 лет или сколько-то (в разных странах разное)… В.М.: Ты уехал на пенсию уже. Алла Махрова: Да, ты решаешь, где тебе жить – в центре города или еще… В зависимости от того, что тебе нравится и как тебе удобнее. В.М.: С другой стороны, вы сказали, что многие люди действительно решают, что они хотят жить в городах. Это удобнее, инфраструктура вроде бы более развита. Но при этом, выбирая город, они 1.5 часа добираются от дома до работы, и это только в одну сторону. Действительно, вечером, придя с работы, пока ты доехал, что сил на какие-то развлечения, собственное развитие у тебя просто уже нет. Это же, наверное, безусловный минус? Алла Махрова: Конечно, минус. И люди тоже адаптируются, выбирают свои жизненные практики. Люди выезжают в 6 утра на работу, приезжают, соответственно, рано с работы. Удаленный режим работы. У кого-то ритм, они работают не 5 дней в неделю. Жизненные практики становятся гораздо более разнообразными, а не так, как мы привыкли, что каждый день люди именно туда-сюда между работой и домом мигрируют. Гораздо все разнообразнее, гораздо все сложнее, чем вот так просто: "город – зло, село - благо". В.М.: Но сегодня город предлагает такую возможность, когда можно работать и жить в одном месте. Мы про это сняли сюжет. Давайте посмотрим его. Москва-Сити. Деловой центр столицы. Полтора десятка небоскребов из стекла и бетона. Миллионы квадратных метров офисных площадей. Пятиуровневая подземная стоянка. Сотни фирм и предприятий – банки, агентства, медицинские клиники. По официальным данным, ежедневно здесь бывает 125 тысяч человек. Больше половины из них работают здесь постоянно. Еще несколько тысяч – живут. Это и есть настоящие обитатели Москва-Сити. Ульяна Климова – топ-менеджер инвестиционной компании, работает в Сити уже 2.5 года. Это сейчас она прекрасно ориентируется в бесконечных коридорах и пространствах делового центра. А в первое время, - признается, - было очень сложно разобраться, куда и как идти. Сейчас местные системы безопасности опознают ее без электронного пропуска. Жизнь в Сити – как новый гаджет, - как говорит Ульяна, - сначала непривычно, а через неделю уже не знаешь, как жил без этого раньше. Ульяна Климова: То, что кажется изначально неудобным, некомфортным и порой даже совершенно несуразным, безумно удобно в тот момент, когда ты начинаешь этим пользоваться и погружаешься полностью. Так и с Сити. Это как продуманный айфон, предугаданы все свои желания. Ты можешь реализовать абсолютно любую свою потребность, не выходя из этого квартала. Все башни Москва-Сити объединяет просторный торговый центр, в котором сотни магазинов и ресторанов разной ценовой категории: чем выше, тем дороже. На 62 этаже одного из небоскребов – бассейн и даже сауна с панорамным видом на Москву. Есть еще спортзалы, фитнес-центры, кинотеатры и ночные клубы. При желании в Сити можно находиться круглые сутки, не выходя за пределы зданий. Ульяна Климова: Есть некоторые башни, в которые заселялись молодые холостяки и считали, что квартиры, в которых они будут жить – это квартиры для жилья холостяка. Но когда они женились, завели семьи, собак, детей, теперь в лифтах ездят женщины с колясками. Жизнь в Сити затягивает, - говорит Ульяна Климова. – К тому, что все под рукой и рядом, привыкаешь быстро, как и к постоянным потокам людей и заоблачным ценам. Отсутствие зелени компенсирует прекрасный вид из окон, а свежий воздух – современные системы вентиляции. Ульяна Климова: Порой очень сложно после вертикальной жизни, мы ее так называем, перемещаться в горизонтальную, потому что пробки горизонтальной равны скорости лифта в вертикальной. Бизнес и деньги стремятся туда, где удобно и безопасно, - говорят специалисты и предсказывают, что уже через 2 года постоянное население делового центра вырастет вдвое и превысит 100 000 человек. А это уже больше, чем население среднего города России. В.М.: Игорь, смотрите, в сюжете как раз был пример, что с демографией, в общем, все в порядке в таких условных альтернативах спальным районам. Пожалуйста, приехали холостяки, а теперь все уже катаются с колясками. Значит, это никак не влияет негативно все-таки на рождаемость. Игорь Белобородов: Отличный сюжет. Только он больше подтверждает мои слова. Почему? Потому что, заметьте, фразы, которыми характеризовали семью: "Заводим семьи, детей, собак". Семья и дети… В.М.: Семья хотя бы на первом месте. Игорь Белобородов: Лингвистически, понимаете, заводят тараканов, вшей, собак. Детей рожают, а семьи создают. Мои коллеги забывают одну важную вещь: города, в том числе Зарайск, изначально развивались не так. Они развивались как малоэтажные города. Мы говорим о способе расселения. И тот, кто, допустим, создавал город Зарайск, никогда в страшном сне не могли себе представить, во что сегодня превратятся российские города. Когда мы говорим о каких-то кинотеатрах и так далее, вы же противоречите сами себе. Сегодня дистанционные средства массовой информации наоборот предполагают отказ от всех кинотеатров. Печатные СМИ закрываются. У кинотеатров снижается посещаемость. Просто люто снижается. Это не востребовано. При коммунизме это было одним из средств влияния на массовое сознание, оболванивание. Сейчас это не надо. Избавьте нас от этого. Не надо навязывать населению то, что ему в принципе… Это в принципе его не интересует. Население летом, даже с апреля месяца, вымывает из Москвы. Они едут на дачи с учетом всех издержек, с учетом того, что "я до работы еду 2 часа – лучше я буду ездить 2-4 часа в день, чем я буду жить в городе". В.М.: Игорь, вы говорите, что население выбирает то, что ему нужно. Но если они переезжают в таком количестве из сел в города. Игорь Белобородов: У нас отсутствует выбор. Дайте равную зарплату и равные возможности, в том числе… В.М.: И никто тогда не поедет? Игорь Белобородов: Все выедут из городов, просто массово. Здесь не будет пробок никогда. Здесь не будет надобности в метро. Эти многочисленные дорогие кафе и рестораны разорятся. Все уедут за город. В.М.: Александр, вот этот пример – это таким будет город будущего? Должны быть и высотные комплексы, и среднеэтажная застройка, и малые города, и села. Но они должны быть все комфортны, каждые по-своему. Александр Кузьмин: Нет, не будет. Не дай бог. Но такие города тоже нужны. Я сторонник совершенно другого. Мы все разные. Мы совершенно разные. И я, кстати, знаю людей, которые живут в Сити. Я там часто бываю по работе. И знаю, что хотя бы некоторые футболисты московского Динамо, моего любимого клуба, пока он не вылетел из высшего дивизиона, предпочитали жить в Сити. Это для молодежи, это для определенного возраста или для молодящихся. Должны быть и высотные комплексы, должна быть и среднеэтажная застройка, должны быть и малые города, должны быть и села. Но они должны быть все комфортны, каждые по-своему. И, например, в селе могут быть даже другие нормативы. Извините меня, не 10 минут до школы пешком. Для этого в Америке ходят школьные автобусы. А то, что у меня как есть до леса поляна и ничто не застроят, она должна остаться. Понимаете? То есть мы должны иметь образ жизни, который запроектирован осознанно исходя из того места, которое мы получаем. Потому что когда вы говорить про Зарайск и высотку, совершенно ясно, что в Зарайске никто не предусматривает высотного строительства. И не дай бог строительство выше 3 этажей. В.М.: Джемал, подобные комплексы могут и должны ли стать альтернативой спальным районам, которые не всегда симпатичны, не всегда с продуманной инфраструктурой? Джемал Сурманидзе: Можно я скажу такую очень дерзкую вещь? Я думаю, что пройдет лет 50 – и мы будем носиться с выпученными глазками, говорить о том, что территория Москвы на расстоянии от третьего кольца до МКАД является такой же уникальной территорией, как Венеция, является собой единственный в мире пример микрорайонной застройки, уникальный, необычный, потрясающий… В.М.: То есть мы еще и беречь ее будем? Джемал Сурманидзе: Да. Кварталы – это ерунда. Вот есть в Москве микрорайонная застройка. Это как Венеция. Это будет единственный город в мире, имеющий такое. Мы разные сценарии для разных городов можем предложить. Мы предложим плотную малоэтажную застройку. Уверен, она будет более эффективной, чем высотная. Небоскребы тоже нужны. А по поводу неравенства вы вообще не по адресу ругаетесь. Архитекторы делают все хорошо. Они по-разному делают. Там, где надо, высокое построят. Где надо – низкое. Проблема не в этом. Проблема в неравенстве людей на территории. У нас нет проблем урбанизации. У нас есть проблема, что все в Москву бегут. Это совсем другое. И города у нас уменьшаются, что вы прекрасно знаете, а не увеличиваются. Я обрисовываю общий тренд. Мы теряем население в малых и средних городах и теряем национальный каркас, особенно исторические города. И проблема не в этом. Виноваты не мы, здесь присутствующие, а виноваты те, кто выстроил эту налоговую систему. Когда у вас налоги собираются в малых городах, а прожираются в Москве, это будет так всегда. И пока эта система не станет с головы на ноги и где люди зарабатывают, в малых городах, там они и будут потреблять, все будет так, как есть. Так что не по адресу разговор. Это к политикам. В.М.: Даниил, может быть, действительно с другого нужно начинать? Что-то другое сначала поменять, чтобы выстроить этот баланс между городами и сельской местностью. Даниил Градский: Мне кажется, что нужно менять все по чуть-чуть. Общая идеологическая направленность и повсеместные микроизменения, которые в своей совокупности уже приводят к результату. А проблема современной демографии в том числе в том, что у нас нет цели. Нам всем рассказали, что мы должны какую-то прибыль зарабатывать. И судорожно бежим в город сегодня, чтобы эту прибыль заработать. Собственно говоря, почему все бегут в миллионники и в крупные города – потому что там есть возможность. И есть такая русская мечта – что-то заработать (квартиру, дачу), то, что вы говорите… Люди стремятся к этому. У моего поколения ребят очень мало возможностей. Им не осталось квартир от приватизации. Им осталась только возможность взять ипотеку под гигантский процент, который они никогда, возможно, не вернут, с тем уровнем зарплат, которые сегодня, это становится намного тяжелее. В.М.: Да. Это сложновыполнимая задача. Даниил Градский: Поэтому – да. Я считаю, что это вопрос выравнивания общих возможностей. Например, вчера я прочитал, что в Швейцарии за то, что вы берете кредит, вам деньги платят. Вы доказали, что вы способны взять – вам платят. А у нас сегодня забирают. То есть вопрос каких-то приоритетов, выстраивания политики. И это очень многогранная проблема. Я в своей жизни занимаюсь всего лишь маленьким кусочком из этого, связанного с сельским хозяйством небольшим. Но мне кажется, что если каждый по чуть-чуть в этом что-то начнет делать, то мы приблизимся к этому, именно к природному сосуществованию. Потому что шарик один, все границы по сути виртуальны для современного поколения. Они где-то на бумажке. А для нас мир един. И глобальные проблемы урбанизации – это прежде всего экологические проблемы, а не то, что нравственность падает. Знаете, проституция была и до городов. В.М.: Элементарно дышать нечем. Игорь Белобородов: В каких масштабах? Даниил Градский: В любых. Как только появился обмен, появилась проституция. Александр Кузьмин: Давайте вспомним Древний Рим. В.М.: Хорошо. Что нужно сегодня начать менять? Может быть, какие-то прямо ключевые вещи, не поменяв которые в первую очередь, не удастся нам развиваться в правильном направлении, в сбалансированном? Алла Махрова: Последние 25 лет мы только и делаем, что меняем, все тотально меняем. Мне кажется, что сформировавшаяся система расселения в течение такого длительного времени требует к себе по крайней мере бережного отношения. Когда мы говорим "мы сделаем это", "поднимем зарплату там" – это все замечательно, "примем какие-то очередные программы\"… Это очень такой тонкий процесс, очень чувствительный. Мне кажется, что здесь нужно учитывать то, что, кроме наших желаний, есть инерционность процессов расселения в том числе, сложившиеся эти наши модели жилищного поведения, где мы хотим жить. Александр сказал по поводу того, что население стремится в Москву, Санкт-Петербург либо в их окружение. На самом деле стремится туда, где комфортно жить. Юг России, особенно европейская часть, равнинная часть – она и есть из одна из точек, которая активно растет. И, наверное, учитывая нашу территорию и наши природные условия, когда мы не можем заселиться равномерно или относительно равномерно, потому что у нас значительная часть территории страны находится в таких климатических условиях, что нам там будет не сильно весело жить. В.М.: Не очень комфортно. Алла Махрова: Да. Мне кажется, что, наверное, проблема в том числе заключается в том, что нам необходимо создать условия, связанные с институтами, наверное, в первую очередь, где было бы комфортно жить, где было бы комфортно развиваться бизнесу. У нас с этим огромные проблемы. У нас нет каких-то таких гарантий, чтоб мы понимали, что это сейчас так, и нам не нужно будет под несуществующую изменившуюся систему подстраиваться уже сейчас. Потому что если бы европейцы, англичане, американцы пожили 5 лет в тех условиях, в которых мы живем стабильно, я думаю, что очень многие вопросы стали бы по-другому и развиваться, и осуществляться, и трансформироваться. В.М.: Александр, вы сказали, что нужна единая градостроительная политика или концепция. И я поняла из ваших слов, что сегодня ее нет. Почему? Александр Кузьмин: Я думаю, там был определенный перекос. Сегодня уже несколько раз негативно вспоминали Советский Союз. К сожалению, было такое поколение, которое считает, что все эти 70 лет было все плохо. В том числе считали, что такие понятия, как генеральная схема расселения и размещения мест производительных сил – это плохо, это вчерашний день, все решит бизнес. Я помню, бывший министр экономики мне говорил: "Александр Викторович, зачем? Бизнес все сам решит и поставит везде так, как все надо". К сожалению, видно, не тот бизнес. Но я могу четко сказать: например, Европа имеет основы градостроительной политики на весь Евросоюз. Причем, до нас доходит, они - "и дальше белое поле". То есть мы даже не входим в их интересы. И это никаких санкций еще не было. Это когда мы еще очень дружили. Если не знать цели, ты не знаешь, куда идти. Я считаю, что сначала должны быть именно основы градостроительной политики. Это не дай бог генеральный план на всю страну, не дай бог территориальная схема. Но нельзя дергаться. Сегодня на Дальний Восток, завтра в Крым, послезавтра в Калининград. Потом возрождать моногорода, потом еще чего-то. В.М.: Как-то надо определиться. Александр Кузьмин: Должна быть четкая политика и не должно быть насильственно, когда куда-то отправляли. Нет, должны быть созданы условия, чтобы люди сами или не уехали, или поехали. Но есть другой вопрос. Вы понимаете, что все-таки, когда мы берем сегодняшнюю молодежь, они пока стремятся в города. Я же не говорю, что это хорошо или плохо. Но мы должны уметь не только прорабатывать эту политику, но и жить и работать грамотно в тех условиях, в которых живем. Москва-Сити – это грамотно спроектированная вещь. Особенно когда сейчас туда появилось метро. Да, не нравится кому-то. Не живите. В.М.: Но кому-то нравится и кому-то нужно. Александр Кузьмин: Кому-то нравится. Про микрорайоны было сказано. Ведь у них тоже, извините, те самые пространства, проходы. Есть там один недостаток. В то время мы на машинах не ездили. Соответственно, гаражи не строили. А кварталы – вообще шикарная вещь, если вспомнить. В.М.: Только что прозвучала мысль, что молодежь стремится в города. Но в то же самое время какая-то другая часть молодежи стремится все-таки в село. Давайте посмотрим и об этом сюжет. Лада Чудная: Вот это у нас тысячелистник. Это у нас клевер. Еще несколько лет назад москвичка Лада Чудная и не поверила бы, что будет завтракать не бутербродами с кофе, а свежесорванной травой, и по своей доброй воле. Лада Чудная: Я вела очень разгульный образ жизни. Я реально была девочкой из наркоманского района. То есть огонь, воды и медные трубы. К 20 годам Лада уже была мамой двоих детей, хозяйкой пары салонов красоты и красной Мазды. Казалось, жизнь удалась. Вечерами встречи с друзьями, а ночами – тусовки в барах и клубах. Но в 24 все рухнуло, как карточный домик, как в плохом сериале: обманула лучшая подруга, увела бизнес, деньги закончились, приятели быстро исчезли. Лада Чудная: В городе-многомиллионнике, где вот так можно плюнуть в душу человеку и скрыться в толпе и никогда не встретить этого человека, невозможен духовный рост. Лада поняла: нужны перемены, в том числе и перемена места жительства. Нет счастья в городе. А истинное предназначение людей – жить на земле. Лада Чудная: Многоэтажки созданы как психотронное оружие, угнетающее и уравнивающее людей. Когда человек видит вокруг себя огромное количество незнакомых лиц, у него подавляется функция деторождения. Уговорив мужа, Лада собрала вещи, и они переехали жить в Калужскую область на территорию туристического парка "Этномир". Лада Чудная: Мне так нравится копаться в земле, месить грязь! Потому что ты сажаешь что-то – и оно дает тебе плоды. И ты сама это вырастила, ты берешь этот огурец, и ты знаешь, что он чистый. Теперь в рационе Лады и ее семьи нет мяса. Овощи только с грядки. А вместо хлеба – сыроедческие хлебцы, высушенные при температуре не больше 40 градусов. В свободное время Лада самосовершенствуется на свежем воздухе и занимается йогой. Лада Чудная: Сейчас я жду третьего ребенка. И это совершенно по-другому. Я и общаюсь, и отношусь к нему совершенно по-другому. И рожать я буду не в роддоме, а скорее всего в каком-то экопоселении. Я сейчас выбираю. Может быть, Лада выберет для своей семьи экопоселение Миленки, что находится в Дзержинском районе Калужской области. Прекрасная глушь. До ближайшего города 40 км по бездорожью. Вокруг густой лес, травы по пояс, и главное – ни одного признака цивилизации. Неплохое место для жизни беглецов от городской суеты. Лада Чудная: Зимой и летом, и в -30, и в +30 на глубине 3-4 метров одна и та же температура +4 градуса. Вместо холодильника – колодец. Электричество от солнечных батарей. Туалет во дворе. Бывшая жительница Томска Мария Дьяченко по образованию экономист и переводчик. В городе работала корпоративным администратором. А здесь, в Миленках, стала травницей. Лада Чудная: Наша семья традиционно занимается чаем. Мы собираем очень много разных видов трав. Самое первое, что традиционно у нас на Руси пили – это иван-чай. Экопоселение Миленки основано в 2006 году поклонниками книг Владимира Мегре. Родовые поместяь как одна из идей писатели, где каждая семья владеет гектаром земли. В Миленках запрещены табак и алкоголь. И почти все жители – вегетарианцы. Местные хвастаются: у них самое детское экопоселение в стране. Здесь постоянно проживает 130 детей. Лада Чудная: Растить детей в таких условиях достаточно комфортно, потому что уровень безопасности… Ребенок, конечно, может лазать по деревьям. Но он по деревьям лазает. Здесь нет того, кто его может обидеть. Семья Крутиковых занимается овощами и ягодами. На календаре еще конец мая, а в теплице Юрия уже созрела клубника. Юрий Крутиков: Уже кушаем, наверное, неделю как красные ягоды. Сегодня утром уже поели. Поэтому остались только розовые. Юрий говорит: урожая хватает не только его семье, но и соседям перепадает. Огород большой – 12 соток. Сельскохозяйственной техникой семья принципиально не пользуется. Все выращивают вручную, без использования удобрений. Только солнце, воздух и вода. В планах у семьи Крутиковых – вырастить на своем участке ореховый сад. Юрий долго искал сорт ореха, который бы рос и вызревал в средней полосе России, и нашел. Юрий Крутиков: Купил в Канаде материал. Это сердцевидный орех. Размером чуть меньше грецкого, но гораздо вкуснее и слаще его на вкус. Сейчас своим гектаром в Миленках владеет больше 60 семей. А по всей России существует уже около 200 таких экопоселений. Они сажают ореховые и яблоневые сады. Называют соседей по имени-отчеству и живут в гармонии с природой и свободно дышат чистым воздухом. В.М.: Понятно, что это несколько частных историй. Ольга, опираясь на ваш опыт, можно сказать, что это тенденция, что городские жители, разочаровавшись по какой-то причине в городской жизни, уезжают, выращивают клубнику, отказываются от мяса, заводят свое хозяйство? Ольга Башмачникова: Вы знаете, эти процессы начинаются. Единственное, здесь скорее движение с отставанием. То есть сельских жителей мы теряем в гораздо большем объеме и быстрее, чем получаем городских жителей, которые приезжают в село. Но примеры есть не только в Калужской, но и в Тверской, в Ивановской и в других областях. На самом деле это зачастую действительно молодые люди, которые даже попробовав бизнес, разочаровываются в результатах или не могут найти взаимоотношения с начальством, не могут получить удовлетворения от труда и достойный заработок и рассматривают возможность переезда в сельскую местность. Сейчас действуют программы, такие как "Начинающий фермер" в рамках министерства сельского хозяйства. И 30% участников этих программ – это люди, которые приезжают из городов. Если 70% - это личные подсобные хозяйства, те люди, которые уже живут в сельских поселениях, то, пожалуйста, если ты решаешь переехать в город… В.М.: Государство поддержит. Ольга Башмачникова: Конечно, средств этих не хватает. Но действительно в 2015 году 3500 крестьянских фермерских хозяйств начинающих фермеров были созданы. В.М.: Игорь, а как вы относитесь к такой тенденции? Игорь Белобородов: Да плохо. В.М.: Почему? Они уезжают из городов. Игорь Белобородов: Показали сюжет такой немножко маргинальный. Это антиреклама, вы меня извините. Я хочу сказать о другом. Баланс. То есть нетто миграции в данном случае отрицательный. Потому что все время все стекают в города. И когда нам говорят, что некоторые из городов-миллионников вымирают, это полная правда. Но так они и вымирают, потому что людям навязана городская модель жизни. Село является донором, но оно не может быть им бесконечно. А идея равенства, которая здесь звучала, она так же утопична, как и многие социальные утопии. Всегда была жизнь в общине, всегда люди знали друг друга, всегда был авторитет старших, всегда были нравственные нормы. Я имею в виду раннюю брачность, целомудрие до брака, почитание родителей, супружеская верность, моногамная семья – это наши исконные ценности. В.М.: И эти ценности в городах невозможны? Игорь Белобородов: Они нивелируются. В.М.: Джемал, а вот эти ценности, по мнению Игоря, которые убиваются – это происходит только потому, что мы живем в городе? Или это все-таки зависит от человека? Джемал Сурманидзе: Мне трудно судить. Мне кажется, идиотов хватает и в городе, и в деревне. И я не связывал бы. Более того, по моим личным данным, я по образованию историк, я не хочу с этим глубоко лезть, но русские дохристианские ценности сильно отличались от тех, которые уважаемый коллега излагает. Вот насчет брака и насчет всего прочего, добрачная жизнь и прочее. Это христианские ценности. Они могут быть и у горожан, и у селян. Я против показа маргинальных историй вот почему. Это реально маргинальная история. Интересно было бы показать тех людей, которые успешно встроились в глобальную экономику. Вот простой пример. Девушка сидит в каком-то маленьком городе, делает очень красивые… успешно продает по интернету, несколько тысяч долларов в месяц имеет. Фермер удачный с хорошим сыром. Мне кажется, эти истории интересны. Маргиналами мы не заселим большие городские территории. А насчет неравенства это полная глупость. В Германии человек, живущий в маленьком городе, имеет точно такой же пакет услуг и удовольствий радости жизни, как и житель немецкой столицы. В России, к сожалению, житель того же Зарайска уже оторван от культуры. Почему? Потому что в Германии большая компания по нашим понятиям может иметь штаб-квартиру в каком-то маленьком городке между Мюнхеном и Кельном, и она оттуда не уйдет. И не лезет, как всякие бизнесмены, в Москву. Вот это и есть равенство, когда жители малых и средних городов имеют те же экономические возможности (и культурные тоже), что и жители больших городов. Ребенок из этой сельской школы точно так же мог поехать в Гарвард учиться или в Московский университет. В идеале, чтобы хотя бы человек вокруг мегаполиса мог в театр раз в месяц съездить на скоростном поезде, на скоростной нормальной электричке доехать до хорошего театра. Сейчас есть скоростные электрички. Из Калуги можно приехать в Москву в Большой театр. Из-за озер там сложнее. Вот я за это равенство. И, кстати, многое делается. И интернет нас сильно выровнял. То есть многие ценности стали действительно доступны. И я думаю, что некоторый шанс для малых и средних городов это дает. Я не за деревню. Я за малые и средние города. Я считаю, что у нас в селах больше людей, чем нужно, живет. Производительность труда низкая. Малые и средние города – это опора страны, в том числе и военная. Потому что из деревни полк не выставишь, а в России традиционно полк выходил из малого города. Это был сплоченный коллектив. Игорь Белобородов: Джемал, я во многом согласен, но вы меня не услышали. Дело в том, что равенство как таковое утопично уже в силу происхождения, в силу разных дарований. А те европейские города и та же Германия, которую вы привели в пример – вы простите, там неравенство вопиющее. Потому что государство наделяет благами преимущественно мигрантам в ущерб коренным немцам, коренным французам, коренным итальянцам. Почему? Да потому что гиперурбанизированная страна неспособна размножаться. Вот и все. В.М.: Ольга, вы хотели бы поспорить, наверное? Ольга Башмачникова: На самом деле по поводу сел. Мы настолько сильно теряем человеческий капитал в селах, что на самом деле на тех даже крупных агропромышленных предприятиях, которые сегодня есть, это проблема найти работников, которые были бы профессиональными ветеринарами, профессиональными зоотехниками и так далее. И этого допустить ни в коем случае нельзя. И если мы сейчас посмотрим статистику с 2000 года, за 10 лет мы потеряли 1 млн 300 тысяч сельских жителей, то только за 3 года (с 2011 по 2014) мы потеряли тот же миллион. То есть темпы настолько высоки, что это становится страшно. И те 26% сельского населения, которые сегодня есть – это очень мало. Учитывая, что, согласно стратегии развития сельских территорий, к 2020 году население станет еще меньше. Поэтому это серьезная тема, именно село-город. И этим нужно серьезно заниматься и зависеть не только от градостроительной политики, но, наверное, и от аграрной политики. И, мне кажется, сегодня как раз государство и правительство начинают об этом задумываться, потому что люди из села просто бегут. И нам нужно работать над двумя задачами. Во-первых, создать условия, чтобы остались и заинтересовались продолжить жизнь, а значит условия проживания должны стать лучше для тех, кто уже там живет, и стимулировать переезд в село тех предпринимателей, которые могут на самом деле создать сельскую агломерацию благодаря своей активности. Вот это очень важно. В.М.: Давайте попробуем подвести какой-то итог. У нас времени осталось совсем чуть-чуть. И я сейчас предлагаю провести блиц. Я задам один и тот же вопрос каждому из вас и попрошу по существу на него ответить. Даниил, давайте начнем с вас. За чем все-таки будущее – село или город? И что должно предпринимать, может быть, государство для какого-то выравнивания ситуации? Может быть, и не нужно ее выравнивать. Даниил Градский: Мне кажется, что будущее за взаимодополнением. Потому что мы не можем снести города и мы не можем снести села. У нас есть данность. Поэтому будущее за взаимодополнением села и города, за адекватными возможностями по мере способностей. И прежде всего это макровозможности, это ставки кредитные. Кроме денег, это, естественно, доступ к технологиям и внедрение их в жизнь. В.М.: Спасибо. Ольга. Ольга Башмачникова: Я считаю, будущее за пространственной и равномерной системой расселения. В противном случае Россия не сможет сохранить свои границы в том виде, в каком они есть сейчас. И важно, чтобы государство занималось не только аграрной политикой, но во всех государственных программах, которые сегодня есть, село должно стоять отдельной строкой. В.М.: Спасибо. Игорь. Игорь Белобородов: По крайней мере оптимистическое будущее неразрывно связано с возвратом к нашим духовно-нравственным корням, прежде всего христианским. И, безусловно, когда мы говорим об альтернативах урбанизации, нельзя зацикливаться на селе. Я отнюдь не это имею в виду. Загородное поселение любого типа. Тут преимущественным обстоятельством для меня является малоэтажная застройка. Поэтому будущее за дистанционными формами труда, за семейным образованием, за семейным бизнесом и, безусловно, за совершенно иным, противным сегодняшнему, типам поселения и организации жизненного пространства. В.М.: Спасибо. Джемал. Джемал Сурманидзе: Я думаю, будущее за свободой выбора. Каждый человек должен прожить несколько жизней. Он должен иметь возможность жить в небоскребе в Гонконге и в Москве и отжигать там, как он хочет. Точно так же должен иметь возможность поселиться в маленьком поселении на Алтае и там растить детей. Это свобода выбора. Чтобы к этому прийти, у нас в стране нужно сделать, на мой взгляд, несколько простых вещей. Упрощу. Я бы просто запретил любое строительство отдельно существующих поселений. То есть мы должны свои города ограничить, за их пределы не выходить и девелоперам дать по рукам и заставить их строить внутри городов. Второй шаг – это изменение налоговой системы, возвращение к норме в пользу малых поселений и перераспределение пирамиды налогов. И третье, возможно, как временная мера – система экономических преференций для малых городов в связи с их спецификой. Например, я понимаю, что делать с малыми историческими городами, какие нужны преференции. Я это знаю и об этом буду говорить. В.М.: Спасибо. Александр. Александр Кузьмин: Вы знаете, мне кажется, мы должны забыть некоторые мифы, которые к нам перешли. Ко мне – от отца. К многим присутствующим – от дедов. Когда мы считаем, что все строительство – это благо, что есть такой строитель, который всех спасает. В Москве за 20 лет построили 70 млн квадратных метров жилья. А средняя обеспеченность одного москвича увеличилась на метр. Мы должны жить сегодняшним днем и прекрасно понимать, что есть главная наша цель, в том числе у архитекторов – это качество среды жизнедеятельности. Это как составляющая качества жизни. Мы должны идти от людей, а не от квадратных метров, от непонятных программ, которые кончаются всегда чьим-то финансовым благополучием. В.М.: Спасибо. Алла. Алла Махрова: Мне кажется, будущее, как показывает, наверное, западный опыт, состоит в том, что у нас условия проживания в городе и в деревне выравнивались, чтобы такие простые блага, как канализация и водопровод, были и на селе, и в малых городах, и в больших городах. И тогда это позволит в большей степени людям реализовываться, выбирать ту жизненную практику, которая будет им соответствовать в большей степени. И тогда у нас не будет таких непонятных споров или дискурсов по поводу того, мы должны быть вегетарианцами, христианами, мусульманами и так далее. В.М.: Спасибо. Надеюсь, действительно таких споров в будущем не будет и качество жизни будет одинаковым что в городе, что на селе. И прежде всего, наверное, нам, самому обществу нужно определиться с тем, где и как мы хотим жить, и надеяться, что к нам прислушаются. С вами была Варвара Макаревич. Мы встретимся совсем скоро на общественном телевидении России.