Урожайный год: кто поднимает цены на продовольствие?

Гости
Сергей Серебряков
директор Петербургского Тракторного Завода
Виктор Семенов
председатель Ассоциации агропромышленных союзов России, основатель компании «Белая дача»
Василий Мельниченко
глава общественного движения «Федеральный сельсовет»
Абел Аганбегян
зав.кафедрой экономической теории и политики РАНХиГС при Президенте РФ, академик РАН

Евгений Шифанов, исполнительный директор ГК «Черный хлеб»: Первое – это мы видим скачок курса. И в результате чего мы сталкиваемся повсеместно с повышением цен. Ну, если смотреть на примере нашего предприятия, то нам производители, например, упаковки, которая состоит из этикетов, пакета, коробок, паллет и так далее, все подняли цены. Мы в ответ на это просто вынуждены поднимать цены, чтобы не отгружать в убыток. То есть повышают цены нам – повышаем цены мы. Это первая причина.

И вторая причина – это то, что, например, если Центральный банк в состоянии повысить курс доллара за один (сегодня он был 75, завтра 77 и так далее), то у производителя это занимает чуть больше времени. В первую очередь он должен все согласовать с торговой сетью повышение этой цены, затем подписать необходимый комплект документов. И только после этого произойдет ценовое изменение на полке. Все это занимает месяцы.

Поэтому цены в ближайшее время продолжат расти. И с окончательным повышением мы столкнемся не раньше чем через три-четыре месяца».

Юрий Алексеев: В российском аграрном секторе сразу два важных события. Минсельхоз сообщает о рекордном – втором в истории – урожае зерна. А аналитики фиксируют сильный рост цен на него на мировых рынках. Как золотая пшеница скажется на продуктовых ценниках в наших магазинах? Говорим сегодня. Это ток-шоу «ПРАВ!ДА?». И вот мои гости:

Абел Аганбегян – академик РАН, доктор экономических наук. Считает, что при высоких урожаях 2020 года следует ждать и роста цен.

Василий Мельниченко – председатель общественного движения «Федеральный сельсовет». Уверен: на формирование ценников в магазинах влияет не урожай, а политика государства.

Сергей Серебряков – гендиректор тракторного завода. Его позиция: поддержка мелкого фермера не имеет экономического смысла.

Виктор Семенова – основатель группы компаний «Белая дача». Считает: агрохолдинги без фермеров превратят сельские территории в пустошь.

В студии я по-прежнему один, все гости по видеосвязи.

Василий, вам первый вопрос. Окончательных цифр еще нет, но Минсельхоз заявляет о рекордных сборах самого разного зерна в нашей стране. На ваш взгляд, как это скажется на ценниках на продукты в российских магазинах? Чего ждать обычным потребителям?

Василий Мельниченко: Ну, во-первых, сам урожай – его мало или много – на цены отношение у нас имеет косвенное, очень малое. Обратите внимание, что цена падала нашего рубля. Если цена на рубль падает, то однозначно все цены, в том числе и на продовольствие, растут. Поэтому ожидание того, что у нас будет высокий урожай, мы много соберем овощей, зерна, вырастим много мяса и все станет дешевле – это наши лукавые надежды. На самом деле так в России не происходит уже очень длинное время.

Юрий Алексеев: Абел Гезевич, а вы как объясните тот факт, что (ну правда так у нас часто бывает) большой урожай – цена все равно выросла, маленький урожай – цена все равно выросла? То есть результат – он очевиден. И он всегда одинаковый, не в пользу конечного потребителя, не в пользу покупателей, нас с вами.

Абел Аганбегян: Вы знаете, в нашей стране действительно урожай высокий. Но в мире урожай не высокий. В Латинской Америке, прежде всего в Аргентине, очень большой неурожай. Поэтому экспортная цена зерновых примерно на 7–8% в этом году выше, чем была в прошлом, когда был меньше урожай. И поскольку мы одни из главных экспортеров зерна, и прибыль зернового хозяйства существенно зависит от экспортных цен, то и внутри цена у нас тоже немножко повысилась, но повысилась в пределах 7%.

Юрий Алексеев: Абел Гезевич, а на мировых рынках вот эта цена на зеро временно завышена? Пока Россия – действительно чуть ли не единственный крупный поставщик пшеницы на мировом рынке.

Абел Аганбегян: Конечно, временно. В следующем году в Латинской Америке может быть большой урожай. И в США может быть рекордный урожай. По-разному бывает. Но зерно не каждый день производится, оно производится раз в год. Поэтому в этом году цены будут на зерно выше.

Но второй момент, который Василий здесь отметил, он более существенный. У нас ведь на 25% обесценился по отношению к конвертируемым валютам рубль за последние несколько месяцев. Но сейчас он укрепляется, вы знаете.

Юрий Алексеев: Я понял вас. Я прошу прощения, я вас прерву ненадолго.

Виктор, а этот рекордный урожай благодаря чему состоялся, благодаря чему получился? То есть это поддержка государства, деятельность агрохолдингов либо, наоборот, малых фермерских хозяйств? Либо вообще какие-то третьи силы помогли, и вот так оно сложилось?

Виктор Семенов: Юрий, я бы не разделял все-таки фермеров и агрохолдинги, потому что это вообще провокационная штука.

Юрий Алексеев: Еще какая!

Виктор Семенов: И я всегда против этого. Все-таки все вместе работам, просто у каждого есть своя ниша.

Но совершенно согласен с тем, что сегодня, с одной стороны, да, рекордный урожай. Но ситуация в мире такова, что цены в мире растут, а у нас еще и рубль падает, поэтому по понятным причинам цена на внутреннем рынке, даже зерна и муки, она не должна падать. В конце концов, на самом деле пусть крестьяне хотя бы один год наполнят не только закрома, но и в карманах хоть что-то появится. Понимаете? Тем более не каждый год такая ситуация складывается.

Но сразу мог сказать, что даже если упали бы внутренние цены на зерно, то это не значит, что упали бы цены на хлеб. И не потому, что кто-то злой, а просто в цене хлеба, обычного батона, от 10 до 15% – это цена зерна. Все остальное – другие составляющие, в том числе на которые напрямую влияет опять-таки Его величество курс рубля и доллара.

Ну и еще один фактор я все-таки хотел бы затронуть. Очень важно, чтобы не только на этот курс пенять (хотя на самом деле это серьезная проблема). Пока у нас правительство всерьез не займется разгосударствлением экономики… О чем я говорю? Не о продажах активов государственных и прочем. Вы посмотрите – все энергетические ресурсы все равно находятся в руках государства. За пять лет цена на газ поднялась на 25%.

Юрий Алексеев: И подобная политика касается напрямую сельского хозяйства? Вы хотите об этом сказать?

Виктор Семенов: Юрий, а вы видели, чтобы сельское хозяйство зерно посушило без электроэнергии или без газа, или чтобы вам машины возили без «горючки» зерно? Так же не бывает. Поэтому пока мы этим монополии не заставим конкурировать за нас, за производителей, за тех, кто покупает горюче-смазочные материалы, кто покупает газ, кто покупает электроэнергию… А они сегодня с государством договариваются. И там идет рост спокойный, постоянный, и там никто не замечает.

Юрий Алексеев: Сергей, прозвучал тезис: «Дайте хотя бы раз крестьянам набить закрома». А действительно ли у них это получится? Или не все так просто, на ваш взгляд? Придут те, кто попросят поделиться либо какие-то новые правила введут, что опять крестьяне будут где-то в стороне?

Сергей Серебряков: Вы знаете, у нас в стране всегда происходит такая волна – обесценивается рубль. Российская промышленность, сельское хозяйство, особенно которое занимается экспортом, они забивают закрома, как сказал наш коллега, а потом инфляционный процесс «съедает» это все. Все напрягается – и рубль опять обваливается. И вот из этой ловушки постоянного инфляционного кольца Инферно (можно так его назвать) никак не вылезть.

Цены, безусловно, на продукты питания не упадут, а вырастут. Абсолютно правильно сказано, что цена на зерно составляет только некоторую часть себестоимости производимой продукции. Есть еще энергетика и так далее.

Но главное надо сказать. Проблема не в том, что высокие цены на экспорт, а в том, что макроэкономическая система и модель страны не настроены на удовлетворение безусловных потребностей населения. Она настроена на совсем другие задачи, и в первую очередь – по большому счету, на увеличение прибыльности и доходности тех конечных бенефициаров, тех или иных цепочек добавленной стоимости, которые этим владеют.

Юрий Алексеев: Я вас понял, прерву.

Василий, вам тогда вопрос: рынок сельского хозяйства можно сделать более предсказуемым, что ли? Ведь Сергей важный момент обозначил: сегодня так сложилось, а завтра может сложиться совсем по-другому. Но для экономики же это крайне опасно – вот эта непредсказуемость.

Василий Мельниченко: А вы обратите внимание, что цена на зерно падает – людей в селе становится меньше, фермы, крестьянские хозяйства закрываются и ликвидируются. Цена на зерно становится больше – людей в селе становится меньше, крестьянские (фермерские) хозяйства закрываются. Ничего не дает никакая цена без нормального планового красивого хозяйства впереди. Ничего не даст никакая смена курса рубля. Необходимо менять курс аграрно-промышленной политики. Это как раз то, о чем Сергей говорит. Это как раз то, что мы должны понимать. У нас такие примеры есть.

А почему в Европе, в таких странах как Польша и Дания, цена держится десятилетиями, одна и та же? И курс их евро держится, и все остальное. А у нас это как раз от неправильного аграрно-промышленного курса. У нас нет тенденций на развитие крестьянства. У нас нет Министерства развития сельских территорий. У нас есть Министерство финансовой поддержки агрохолдингов, которые создаются.

И обратите внимание, что весь этот успех лишь потому, что министерство выбило деньги на поддержку экспорта сельхозпродукции. А нам-то, жителям России, что с этого? А нам, крестьянам, что с этого? Что, мы богаче стали? Нет. Да плевали мы на эти рекорды! Нам жить надо хорошо. Нам доходность каждого хозяйства надо иметь стабильную. А это возможно только при смене аграрно-промышленного курса. Новый курс нам необходим.

Юрий Алексеев: Сергей, вы хотели добавить что-то? Коротко, пожалуйста, 20 секунд.

Сергей Серебряков: Смотрите. Действительно, создать такой инструмент в России можно и даже необходимо, который специально бы заботился об аграрном секторе страны, скупая излишки в определенные годы и выбрасывая на рынок. Такой механизм в стране есть, но он не работает на эту задачу абсолютно.

Кстати, по поводу экспортных цен на зерно. То же самое, государство могло бы… Допустим, Объединенная зерновая корпорация, которая был бы в руках государства, задачей которой было бы не зарабатывать прибыль, а заботиться о доходности сельского хозяйства страны.

Василий Мельниченко: Конечно, конечно.

Сергей Серебряков: Она могла бы выкупить излишки, продавать излишки, в том числе выигрывая в какие-то годы на экспортных рынках, а в какие-то годы проигрывая. Но в результате создать систему, в которую добровольно могли бы включаться аграрии для того, чтобы иметь стабильную прогнозную цену и рынок сбыта на 5–10 лет вперед, было бы очень полезно для России. И этот инструмент очень легко создать.

Виктор Семенов: Я здесь все-таки внес бы коррективу. Получается, что мы говорим вроде бы все правильно, но не совсем. Как раз разговор идет о том, что механизм-то есть, ничего ломать и создавать что-то новое не надо. Надо просто заставить работать то, что сегодня уже создано. Сегодня есть пятилетний план, извините меня, закон на пять лет о развитии сельского хозяйства. Есть закон о закупочных интервенциях, которые действует уже порядка 15 лет. Но они или делаются не вовремя, или делают таким образом, что опять-таки Его величество… Как раз здесь надо четко сказать, что фермер точно к этим интервенциям подойти не может.

Поэтому надо просто заставить те механизмы, которые созданы, чтобы они работали не на Его величество чиновника, когда он создает какие-то схемы локальные и в свою угоду все это оборачивает. Здесь я в чем-то, с одной стороны, не поддерживаю, спорю с Василием. Но, с другой стороны, в чем он прав? Опять-таки для фермера тоже все создано, но он не может этим воспользоваться. Говорят: «Вот они, игрушки. Бери!» А он говорит… Знаете, занавес стеклянный такой. Он игрушки видит. Это как аттракцион, когда 10 копеек или 10 рублей бросаешь. И вот он – раз! – опять не поймал.

Юрий Алексеев: А в последний момент разжимаются эти щупальца.

Виктор Семенов: Поэтому надо сделать… Мы сколько уже об этом говорим, чтобы фермеру сделать все это доступно, потому что он видит витрину этого огромного красивого магазина, а зайти в него не может.

Юрий Алексеев: Почему отчеты о рекордах в сельском хозяйстве вызывают скепсис у крестьян? Об этом еще подробнее поговорим через мгновение. Будьте с нами.

Абел Гезевич, вот информация из доклада Министерства сельского хозяйства президенту: в этом году на прямую финансовую помощь аграриям в регионы доведено 100 миллиардов рублей; на проведение полевых работ в 2020 году Россельхозбанк и Сбер выделили 479 миллиардов рублей; в этом году заработала госпрограмма «Комплексное развитие сельских территорий». То есть, если посмотреть на этот отчет, действительно Министерство сельского хозяйства проводит большую работу и даже в рамках этого года много нового было запущено.

Как вы оцениваете деятельность и эти нововведения? Мнение остальных экспертов мы выслушали, вас хочу послушать.

Абел Аганбегян: В сельской местности живет всего 27% населения страны – это 40 миллионов. И цифры, которые вы называете, если вы разделите на это население, то это копейки. Что такое 100 миллиардов? Это ничего. Мы железную дорогу до Санкт-Петербурга хотим делать, чтобы ездить не четыре часа, а два часа. И стоит это 2 триллиона – в 20 раз больше, чем, как вы сказали, выделено на сельское хозяйство. Это одна дорога. Понимаете?

3% фермеров получают кредит, а 97% не доступен даже кредит, они не могут взять по низкой процентной ставке. А существует ведь специальный Россельхозбанк, 3 триллиона у него денег, 3,200. Он называется сельхозбанком, но на сельское хозяйство из 3,200 идет только 1,200 триллиона. И в основном это идет крупным холдингам.

Юрий Алексеев: Опять же агрохолдингам, про которые мы сегодня вспоминали.

Я тогда предлагаю послушать мнение фермеров. В частности, у нас есть комментарий Романа Андреева – это фермер из Свердловской области.

Роман Андреев, Богданович, Свердловская область: «Крестьяне не могут обрабатывать нужное количество земель, так как не хватает финансирования со стороны государства. Не всегда есть возможность взять кредит на посевную, на уборочную. Ну и поэтому крестьяне какими-то урывками, своими силами пытаются посеять что-то, ну, хоть что-то. И получается все слабенько.

А сейчас все-таки показатели занимают какую-то роль статистики в государстве, нежели управления. Ну да, большую часть урожая собирают личные подсобные хозяйства, тем самым как бы повышая показатели, но на развитии села это никак не отображается, потому что это должно как-то состыковываться на государственном уровне. Государство должно ценить свою территорию, понимать, что территория производит и как она будет экономически полезна».

Юрий Алексеев: Это комментарий из Свердловской области. Сразу отправимся на Юг, послушаем комментарий из Краснодарского края – Николай Маслов, глава крестьянского хозяйства.

Николай Маслов, глава крестьянского хозяйства, Краснодарский край: «Для развития сельских территорий нужно, чтобы деньги, заработанные на данной территории, не только на сельской, а вообще на любой территории, – деньги, заработанные на этой территории, должны тратиться в основном на этой территории. Если все, что зарабатывается здесь, оно не принадлежит этой территории и не тратится ни на благоустройство, ни на благо жителей этой территории, то вообще не имеет никакого смысла и никакой разницы. Есть рентабельность, нет рентабельности – поселение будет умирать. И жителям этого поселения совершенно без разницы будет, сколько стоит это зерно и какая урожайность».

Юрий Алексеев: Василий, а на ваш взгляд, уменьшение численности вообще в сельских территориях – это необратимый процесс? Или можно все остановить? Может, и не нужно столько людей? Прозвучала цифра, что четверть миллиона людей живет в сельской местности, да? Сейчас же сельское хозяйство автоматизируется, спутники наблюдают, искусственный интеллект может управлять этими комбайнами. Может, людей-то столько и не нужно?

Василий Мельниченко: Следствие того, что люди из села уезжают – это абсолютное невыполнение поручений президента министерствами, в том числе и сельского хозяйства. Вы обратите внимание, что, по данным Департамента по контролю за выполнением поручений президента, вице-премьер по развитию агропромышленного комплекса Абрамченко выполнила поручение президента на 7%? 93% не выполнено. А это как раз и есть то, что жилья у нас не будет, доходности не будет, 20 или 10 миллионов рабочих мест не будет. Министерство сельского хозяйства не выполнило на 80% с лишним поручение президента.

Вы чего? У нас же дефицит не денег сейчас, у нас страшный дефицит кадров. У нас некому даже управлять государством. Вы что? Теперь агрономов нет, зоотехников нет. Кооперация не развита. Даже не приступило государство к созданию кооперационных условий. Не знают, не умеют. Как же они будут развивать страну?

Маслов же очень правильно сказал: «Какая мне разница, как я работаю, если пользы с этого моему селу, деревне нет?» Вокруг меня тысяча квадратных километров, вокруг моего села Галкинского, – и не осталось ни одного хозяйства! Что, это не государства вина? Что, это мы все такие глупые, мы растеряли и потеряли все? Нет! Это неразумная аграрно-промышленная политика. И ее итог – неисполнение даже поручений президента, даже вице-премьерами. Люди добрые, вы что? Вы чего ждете, какого развития? При чем здесь цены?

Юрий Алексеев: Сергей, я видел, что ваш вопрос… ой, мой вопрос вам не понравился – относительно того, нужно ли сегодня столько людей на селе, или, может быть, часть должна перебраться в город, а села и сельское хозяйство надо как-то иначе развивать в XXI веке.

Сергей Серебряков: Это же вопрос не только экономический. Это вопрос еще и демографии, потому что крупные города… Я сейчас не говорю про те, которые строятся. Это уж точно не города, где живет человек-творец. Там не появится человек, который сможет что-то такое великое изобрести, ученый и так далее – в таких «человечниках», которые строятся.

Достаточно хорошо известно, и были серьезные медицинские эксперименты, которые говорили, что города имеют серьезный мутагенный фактор. Поэтому сохранение сельской местности – это сохранение культурного генофонда нации. Это самобытность нашей культуры. Это наша страна, жизнь наших предков, наша память, с моей точки зрения.

Что касается экономики, равномерного расселения по территории страны людей – это же еще и вопрос обороноспособности, это вопрос национальной безопасности. Это много завязанных друг на друга, слученных как бы вместе вопросов, которые нужно решать.

А теперь мы уже не решим вопросы качественного питания и продовольственной безопасности. О каком сокращении количества людей мы говорим? Я знаю, что у нас глава Центрального банка как-то говорила, что семь агломераций надо создать. А между ними что? Это как-то очень сильно похоже на какую-то страшную фантастику, которую не хотелось бы осуществить. У нас в стране…

Василий Мельниченко: Я бы добавил, что это вредительство, Сергей Александрович. Вредительство!

Сергей Серебряков: У нас в стране какой-то умник вообще придумал принцип, разрушающий, с моей точки зрения, целостность страны, – конкуренцию регионов в области сельского хозяйства друг с другом. Вместе того, чтобы переходить на принцип кооперации и специализации регионов мы начинаем конкурировать. Понимаете? То есть каждый губернатор докладывает: «Я вот сам себе…» Ну извините меня, у нас огромная страна. У нас страна. У нас есть Краснодарский край, есть Ростовская область. А есть Вологодская область, есть Дальний Восток, есть Сибирь. Нам нужно равномерное развитие всех территорий страны.

Поэтому желание убрать население из сельской местности, принцип конкуренции регионов в сельском хозяйстве в огромной стране, имеющей разные климатические условия, – это вредительство, бьющее не только по демографии, но и по национальной безопасности и обороноспособности страны, ни больше ни меньше.

Юрий Алексеев: Виктор, а ваше мнение на этот счет? Могут же привести в качестве примера Канаду, допустим. Тоже огромная страна. Тоже есть сельское хозяйство. Но она по большей-то части не населена. То есть какие-то окраины, крупные агломерации, проложены дороги к фермам и так далее.

Виктор Семенов: Юрий, вы правильный вопрос задали вначале, но мы как-то от него ушли немножко. Я хотел бы разделить. Есть сельское хозяйство, а есть сельские территории. Это совершенно разные вещи. В сельском хозяйстве нормально идет процесс сокращения рабочей силы и повышения производительности труда. Но это не значит, что на территории сельской должно все меньше и меньше жить людей.

Давайте даже теоретически представим, что у нас вместо пяти трактористов остался один. Ну, хорошо вроде бы. А четверо пусть едут – куда? – в Москву, в Питер, куда-то едут. Но для одного же школу не построить, детский садик. В общем, инфраструктуру социальную для одного невозможно делать. И вот эти, как Сергей сказал правильно, пространства пустые между этими агломерациями – что это будет? «Сталкер»? Нельзя этого допустить!

Есть такое понятие «содержание территорий». Если мы хотим видеть эти фермы, буренки… Нам же нравится? Вот кто-то ездит по Европе и говорит: «О, как там все чистенько! Там все ухожено!» Потому что там прекрасно понимают, что есть как бизнес сельское хозяйство, а есть понятие «содержание территорий».

И здесь Николай Маслов ну гениальную простую мысль сказал. На самом деле, что же вы селу помогаете и помогаете, а сначала все забираете у него? Вот я до сих пор не могу понять, как можно из Галкинского поселка забрать подоходный налог, и забрать его на федеральный уровень! А потом для того, чтобы им дорожку асфальтовую к ферме сделать, надо ему семь коррупционных потоков пройти – и только тогда, может быть, кусочек асфальта до фермы добежит в качестве помощи.

Надо менять механизм, если мы хотим жить в России. А Русь без сельской территории – это не Русь, это нечто другое. И потом, если уйдет оттуда наш русский мужик, то свято место не бывает – придет другой. Но это уже будет не Россия.

Юрий Алексеев: Спасибо.

Когда эффективность сельхозпроизводства снижается, цены растут. А куда движемся мы? Об этом поговорим через мгновение в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Оставайтесь с нами.

И комментарий из Башкортостана. Григорий Сафин, глава крестьянского (фермерского) хозяйства.

Григорий Сафин, село Ургаза, Баймакский район: «Здравствуйте. Меня как главу крестьянского (фермерского) хозяйства заинтересовал один вопрос: что нужно сделать для того, чтобы крестьянин, фермер получал за свой труд и за свою продукцию достойную заработную плату, а потребитель, покупатель, придя в магазин, купил этот продукт не по завышенной цене? Основная себестоимость производства сегодня складывается из энергозатрат. То есть покупка ГСМ, покупка запасных частей, покупка электричества сегодня фермеру нашему бьет по карману.

А что нужно делать? У нас в республике сегодня практикуются кооперативы. Есть кооперативы, которые работают успешно, развиваются. Они свою продукцию без посредников выводят на рынок через свои торговые точки, продают свой товар, качественный товар. Потребитель приобретает этот товар уже от реального производителя и остается, как правило, доволен».

Юрий Алексеев: Абел Гезевич, как бы вы ответили на этот вопрос и прокомментировали историю с кооперативами? Насколько, на ваш взгляд, может она быть эффективна и перспективна в нашей стране?

Абел Аганбегян: На мой взгляд, будущее нашего сельского хозяйства – это прежде всего массовое фермерство. Вы знаете, у нас ферм-то всего 150 тысяч с небольшим, а должно быть больше миллиона, если так смотреть на другие страны. И если посмотреть на разные формы сельского хозяйства, то фермерство – наиболее динамичный сектор. Они быстрее всех, быстрее других сельхозорганизаций крупных растут. И нужно хорошим личным хозяйствам помогать их превращать в фермы.

Юрий Алексеев: А кооперативы для них – некий иммунитет, что ли, для существования на рынке?

Абел Аганбегян: Это наше будущее. Кооперативы – это самое главное, что надо делать. Но кооперативы должны быть на базе фермерств, они не могут в воздухе повиснуть. Кооперативы не могут быть при личных подсобных хозяйствах, ведь это объединения. И кооперативы должны заниматься… у них должны быть и сбытовые организации, и снабженческие. Они должны строить тысячи мелких предприятий по глубокой переработке сельхозпродукции. В маленьких городах и в сельской местности должна быть эта переработка тоже.

И это должна быть крупнейшая продовольственная сеть страны, как в других странах. Ну поезжайте в Швейцарию, поезжайте в Венгрию – в любую страну. КООП – это крупнейшие сети. А в нашей стране нет. Поэтому это будущее. Для этого и нужно…

Вот здесь говорилось о государственной агропромышленной политике. Она и должна заключаться в том, чтобы поднять фермерство в разы, поднять их доходы. Ведь 46 миллионов людей, которые живут на селе, в мелких (до 50 тысяч жителей) городах, – это малообеспеченная часть страны. У них душевой доход – 20 с небольшим тысяч. А в России – 35. А в крупных городах – 50. Там больше всего бедных. Понимаете? Государство не может это содержать.

Юрий Алексеев: Важный вопрос вы затронули. А кто тогда будет платить за эти кооперативы, если столько работы надо провести, столько объектов построить? А кто платить-то будет?

Абел Аганбегян: Это все – окупаемое дело.

Василий Мельниченко: Абсолютно.

Абел Аганбегян: Дайте кредит под 3–5%. Для этого нужно очень мало госсредств – одна сороковая часть. Не безвозвратно нужно давать средства, не безвозвратно. А окупаемость? Надо сказать, что в сельском хозяйстве окупаемость очень приличная – лучше, чем в промышленности.

Юрий Алексеев: Сергей, согласны вы с этим тезисом?

Виктор Семенов: Позвольте добавить по кооперации.

Юрий Алексеев: Да, Виктор.

Виктор Семенов: Я хочу сказать, что слава богу, что как раз последние годы практически законодательно много что сделано для того, чтобы поддержать кооперативы. Вот о чем говорит наш уважаемый академик? Сегодня переработку, первичную переработку полностью приравняли к самому льготному налогооблагаемому режиму, как у фермеров. Казалось бы, ну что еще? Вроде бы они могут получить и кредит, и все. Но настолько слабенькие наши фермеры организационно, и они испытывают огромное давление чиновничества местного, что без организационной поддержки…

Вот есть, например, Белгородская область, Липецкая область, где на местном уровне фермеру помогают это сделать, подталкивают его к этому организационно. И там все идет. А там, где по рукам бьют…

Юрий Алексеев: Да, Василий.

Василий Мельниченко: Ничего не идет нигде. Ни одного места мы не можем показать в России, где состоялась подлинная кооперация.

Юрий Алексеев: Почему?

Василий Мельниченко: Ну, есть немножко, но это имитация, не более того.

Юрий Алексеев: А почему так?

Василий Мельниченко: Ну, вот так. Потому что государство делает все, чтобы русский предприниматель прекратил существование и больше не работал. Вот это сегодняшняя цель государства, как бы вы ни говорили. Нет мотива, нет мотивации для создания кооперации. Нет! Государство не хочет, чтобы мы работали. Государство не хочет, чтобы русские люди жили на своей земле.

Юрий Алексеев: Василий, я вас услышал.

Сергей, вам слово, потому что времени у нас не слишком много.

Виктор Семенов: Василий, мы же государство. Как же так? Значит, мы не хотим.

Василий Мельниченко: А вот так вот. А вот так вот!

Юрий Алексеев: Сергей, вам слово.

Сергей Серебряков: Государство – это государственность и территория, на которую оно распространяется. Тут вопрос такой очень серьезный, философский.

Смотрите, допустим, я вопросами кооперации занимался очень предметно. Мы с Василием занимались этим вопросом очень серьезно. Я специально проехал по скандинавским странам, по многим, и смотрел, как это работает у них. И поднял весь опыт от реформ Столыпина, коллективизацию Советского Союза, смотрел, какие цели преследовали в этом плане. Про Советский Союз говорить очень долго, здесь очень много мифов в этом плане (я имею в виду период коллективизации). Но без кооперативного движения мы действительно не разовьем… Поддержка мелкого фермера, только одного, без кооперации…

Василий Мельниченко: …ничего не даст.

Сергей Серебряков: Это пустая трата денег и имитация, больше ничего. Поддержка агрохолдингов – да. А почему поддержка фермера – имитация? Потому что фермер не решит вопросы переработки, торговых сетей, выхода на рынок, предоставления ассортимента товара и так далее, и так далее. Поэтому это такой определенный, с моей точки зрения, экономический тупик. Мы это много считали.

А поддержка агрохолдингов – это социальный тупик, потому что агрохолдинги очень многие говорят: «Нам нужна земля без населения». Вахтовым способом завозится техника. Они вытянуты «кишкой», как правило, с юга на север, обрабатывают, перекидывают технику. По большому счету, наоборот, создают условия, чтобы люди покидали нажитые земли.

Юрий Алексеев: Но при этом есть производство свинины, производство птицы и предсказуемость, о которой мы говорили.

Сергей Серебряков: Конечно.

Смотрите, что можно сделать в этом плане? Мы берем отраслевую цепочку. Давайте посмотрим именно отраслевую цепочку: поле – домохозяйка. Что нужно домохозяйке? Прийти в магазин, купить ассортимент товаров, ей необходимых. Она не хочет покупать тонну картошки. И мешок картошки не желает покупать. Она хочет купить три килограмма картофеля – фасованного, помытого – прийти домой и сварить своей семьей борщ.

Торговая сеть хочет предоставить ассортимент товаров с минимальными издержками. Она говорит: «Мне не надо, ребята, привозить 15 тонн картофеля. Привозите мне каждый день в 12 часов дня «газель» мытого и фасованного картофеля».

Получается, что между фермером и домохозяйкой возникают технологические цепочки, которые способны хранить, фасовать, мыть и торговать. Это два крупных бизнеса. И они высасывают всю доходность. Если вы проанализируете финансовую отчетность крупных торговых сетей, то вы увидите, что с определенным лагом времени вся эта государственная поддержка перекочевывает в том числе в их карманы, в том числе.

И решить эту проблему можно только кооперацией, в том числе и новым законом о торговле, как сделано, к примеру, в Финляндии в этом плане. Торговая сеть, работающая на данной территории, не имеет права отказать фермерскому кооперативу. То есть они сразу продумали, что именно кооперативы. Торговля их товарами. И есть специальные суды, которые по определенной процедуре быстро решают коммерческий спор между фермерским кооперативом или союзом и этой торговой сетью.

Даже дороги зимой чистят… Это в России технику покупают, водителей содержат, которые летом непонятно чем занимаются, а зимой дороги от снега чистят. Пожалуйста, сельские дороги до каких-то крупных трасс чистят фермерские кооперативы.

Юрий Алексеев: Ну, это у них в Скандинавии. Друзья, у нас просто очень мало времени, 20 секунд осталось. Виктор, вам тогда заключительный вопрос…

Сергей Серебряков: Нужно поддержать кооперативное движение и их доходность.

Юрий Алексеев: Сергей, я вас понял. Я вас должен прервать.

Виктор, объясните мне, 20 секунд у нас. Все-таки не до конца понимаю. А зачем государству развивать эти кооперативы, если есть агрохолдинги, есть эти сетевые магазины? Система более настроена, более или менее работает, голода в стране нет.

Виктор Семенов: Юрия, эскадра кораблей не может быть только из авианосцев. Она может быть сильной и непобедимой только тогда, когда там есть и авианосцы, и средняя группа, и малая группа. Вместе они представляют собой силу.

Точно так же я бы не противопоставлял агрохолдинги и фермеров. И те, и другие нужны нам, для того чтобы хорошей и качественной продукцией наполнить наши закрома. Но надо сделать так, чтобы всем им было комфортно и жили они в гармонии.

Юрий Алексеев: Спасибо.

К 2050 году население нашей планеты увеличится на треть, и все это население надо чем-то кормить. Поэтому работы у аграриев, биоинженеров, айтишников всего мира в этой отрасли много. И у российских тоже, если они хотят конкурировать на мировых рынках.

У каждого из наших гостей своя правда. Кто прав, а кто – нет, решаете только вы. Соцсети в низу экрана. Юрий Алексеев. До свидания.

Как должен развиваться агрокомплекс в XXI веке?