Антон Матвеев, предприниматель: «Меня зовут Антон. И я специалист по экономической безопасности, который никогда не хотел стать специалистом по экономической безопасности. И вот уже десять лет я разработчик, программист, дизайнер – кто угодно, но не юрист, не экономист. В университет я пришел с мыслью о том, что университет мне не даст профессию. Я это сразу понимал, и это меня по окончанию университета никак не разочаровало. После окончания университета я открыл свою компанию. Я не знаю, это везение либо так, как говорится, звезды сошлись, но все получилось». Варвара Макаревич: Тему нашей сегодняшней программы предложил один из наших телезрителей. Проблема соответствия требований рынка труда и высшего образования волнует многих, но особенно – молодых специалистов, которые находятся в поиске работы. Недавнее исследование портала Superjob показало, что лишь 4% молодых соискателей не сталкиваются ни с какими проблемами во время поиска работы. Каковы же сегодня требования рынка труда? И как нужно изменить высшее образование? Поговорим сегодня в ток-шоу «ПРАВ!ДА?». Меня зовут Варвара Макаревич. И вот мои гости сегодня: Алексей Захаров – президент рекрутингового портала. Уверен, что выпускники вузов находят работу быстро, но большинство трудится не по своей специальности. Борис Тхориков – преподаватель университета. Полагает, что с новыми специальностями надо быть осторожным. Ирина Абанкина – эксперт по образованию. Убеждена, что активность – сегодня главный двигатель успеха в поиске работы. Евгения Шамис – эксперт теории поколений. Считает, что на фоне низкой безработицы найти работу, которая соответствует интересам и потребностям выпускника, все равно сложно. Ирина, вот смотрите. Государство тратит средства на обучение специалистов. Студенты поступают на бюджетные места, а потом они просто-напросто не могут найти работу. Получается, что наше образование не соответствует запросам рынка труда? Ирина Абанкина: Это не совсем так. На самом деле есть знаменитая фраза про Гарвард: «Выпускники Гарварда не ищут себе работу, они ее создают». Мне кажется, креативный потенциал нашей молодежи – это главный залог успеха сегодня на рынке труда. У нас, к сожалению, очень медленное обновление на рынке труда, особенно в новых инновационных областях. Поэтому предпринимательская активность, возможности благодаря своим компетенциям, своим связям, которые были созданы в университете за счет коммуникаций, новых проектов, возможностей творческой активности и ее проявления, сегодня имеют гораздо большее значение, чем попытка найти работодателя, который специально для тебя, казалось бы, несколько лет держал те или другие рабочие места. Варвара Макаревич: Ирина, я уточню: то есть я должна поступить в университет, отучиться, а дальше я еще в идеале должна сама себе создать рабочее место? Ирина Абанкина: Это было бы в идеале. Но на самом деле большинство студентов, конечно, начинают работать, будучи еще студентами, включаются в проекты и налаживают ту систему связей и организации бизнеса, которая им поможет в дальнейшей профессиональной деятельности. Это очень важно. Активность сегодня становится главным двигателем и профессионального развития, и успеха, и благополучия для каждого из нас. Варвара Макаревич: Евгения, а как бы вы объяснили безработицу среди выпускников и молодежи? Они недостаточно активные и не создают рабочие места, которые должны? Или какие-то другие причины есть? Евгения Шамис: С точки зрения поколений, мы вообще не видим безработицу. У нас количество выпускников поколения Миллениума – тех, кто родился с 1985 по 2002 год, – оно не такое большое. Чтобы было понятно, у нас не хватает молодежи этого поколения. Этим мы и отличаемся от таких стран, как США, Латинская Америка, страны Азии. У нас просто-напросто нет этого, поэтому у нас очень низкий на самом деле процент безработицы, если так честно говорить. А если говорить про детей, которые с этого года начинают поступать… А это 2002–2003 года рождения. Это те, кто пришел на первый курс. Вот я их только приняла. Я профессор, я преподаю… Варвара Макаревич: К сожалению… Так, слышим. Евгения Шамис: Томский политехнический университет. Смотрите. Этого поколения становится больше, на них гигантский спрос, потому что они идут в профессии, куда очень давно никто не шел. Это профессии ученых. Это профессии врачей. Это профессия людей творческих специальностей. И там спрос достаточно большой. То есть я бы не сказала, что я вижу безработицу среди молодежи. И с точки зрения нашего исследовательского центра, мы этого не видим. Варвара Макаревич: Алексей, но при этом есть данные ваших каких-то исследований, которые показывают, что проблема при поиске работы у молодых специалистов, у выпускников все-таки есть. Почему? Почему так расходятся данные? Алексей Захаров: Ну смотрите. У нас нет проблемы найти какую-нибудь работу для молодых специалистов. Но у нас больше 60% людей, получивших высшее образование, ни дня в жизни не работали по той специальности, которая у них написана в дипломе вуза. Варвара Макаревич: Вот почему так происходит? Алексей Захаров: У нас так происходит, потому что по любой специальности… У нас в стране больше 500 институтов, университетов. Это несколько сотен, если не несколько тысяч факультетов разнообразных. При этом только ТОП-20 вузов по любой специальности, какую мы ни возьмем – будь то экономика, будь то иностранные языки, будь то физика или будь то математика, будь то юриспруденция, – из 500 вузов, которые преподают юриспруденцию, только ТОП-20 могут считаться ну хоть сколько-нибудь преподающими действительно юриспруденцию. Из 500 вузов, преподающих инженерию в том или ином виде, или математику, или экономику, только ТОП-20 или ТОП-30 могут считаться конкурентоспособными, с точки зрения образования в области математики, экономики, чего бы то ни было. Ну, до тридцатого еще туда-сюда. А вот после пятидесятого – там просто трэш трэшный. Это просто социальная передержка молодежи, где она теряет время, может быть, весело его проводя, но не понимая, что она теряет время. Но, выходя на рынок труда, она понимает, что она полностью неконкурентоспособная. Например, если мы возьмем… У нас здесь представитель Высшей школы экономики, насколько я понимаю, находится. Варвара Макаревич: Да, все верно. Алексей Захаров: Если мы сравним, например, выпускников Высшей школы экономики, с точки зрения зарплат, то средняя нижняя планка зарплат выпускников Высшей школы экономики в области экономики будет выше, чем верхняя планка зарплат выпускников-экономистов вузов из третьего десятка. Вы понимаете? Варвара Макаревич: Да-да-да, понимаю. Алексей Захаров: Поэтому в Высшую школу экономики и поступить в десять раз сложнее, чем в вуз из третьего десятка. После поступления тебе еще сложно учиться, потому что высокие требования. Зато потом у тебя нет проблемы с поиском работы. То же самое касается МГИМО, МГУ. Я не слышал, чтобы были проблемы с поиском работы у выпускников Физтеха или Бауманки, потому что они все уже со второго курса раздерганы и имеют предложения. Варвара Макаревич: Алексей, поняла вашу мысль. Спасибо. Борис, а что скажете про нетоповые вузы? Как вы там оцениваете качество образования и дальнейшей перспективы трудоустройства выпускников? Борис Тхориков: Варвара, добрый вечер. Коллеги, здравствуйте. Что касается нетоповых вузов, то прямо серьезную оценку я дать им не смогу, потому что, к счастью, работаю в топовом университете. Варвара Макаревич: А какое место занимает ваш университет? Борис Тхориков: Наш университет занимает различные места, входит в пятерку лучших в России, по оценке Forbes, входит в международные рейтинги, занимает достойные места. Ну, сейчас не об этом. Что касается вузов, которые вообще не фигурируют ни в каких рейтингах, то, да, соглашусь, выпускникам этих университетов крайне сложно найти работу именно по специальности, именно хорошо оплачиваемую, из-за того, что уровень даже теоретической подготовки у них является крайне низким. Мне кажется, что как и Центральный банк сейчас занимается очищением от банков, скажем так, сомнительной репутации, от небольших банков, так и Министерство образования идет к тому, чтобы укрупнять сами университеты, сокращать количество университетов, которых появилось очень много в начале 2000-х годов, как раз для того, чтобы молодежь не тратила время на четыре года бакалавриата в непрестижных вузах, изначально понимая, что качество этого образования будет невысоким. И какими-то административными, регулирующими мерами все равно невозможно подтянуть планку, так как не хватает и ресурсной базы, и талантливых преподавателей. Ну и самое главное – студенты, которые идут в непрестижные вузы, в большинстве случаев не ориентированы в дальнейшем на интеллектуальную работу, поэтому перспективы у них весьма сомнительные. Варвара Макаревич: Ирина, то есть все-таки топовые вузы у абитуриентов должны быть в приоритете? И так после них… Ну, мы помним, что они должны быть креативными в поиске работы. Ну, кроме того, качество образования в топовых вузах им обеспечит некое место на рынке труда. А вот в нетоповых – нет. И, может быть, действительно нужно «зачистить» такие образовательные учреждения? Ирина Абанкина: Не совсем соглашусь с этой позицией. Дело в том, что у нас очень сильно регионализированы рынки труда. Конечно, выпускники топовых вузов (а они распложены в основном в столицах регионов), они могут претендовать на довольно прорывные, я бы сказала, бизнес-технологии, процессы, трудоустраиваться. В других регионах ситуация сильно другая на рынках труда, и зачастую таких высоких компетенций совсем не требуется. Проблема заключается в том, что они конкурируют не внутри своего поколения и не между выпускниками. Не более 5–7% – обновление кадров в этих регионах. Поэтому они конкурируют с теми, кто не хочет переходить, менять свою профессию, двигаться внутри профессии. У нас очень низкий темп ротации кадрового состава внутри многих ведущих отраслей, базовых отраслей для многих регионов. И вот это проблема. Никто из предприятий сегодня более чем на 10% не обновляет кадры. Поэтому, сколько бы мало ни было этих выпускников, на самом деле выпускники стараются работу найти, независимо от того, что написано в их дипломе, а в зависимости от того, где просто есть эти вакансии, где их все-таки так или иначе готовы взять. И начинают они этот поиск, будучи еще студентами третьего, ну уж точно четвертого курса. У нас большинство – 82%, по нашим оценкам, – конечно, на четвертом курсе работают. В общем-то, более 60% – уже и на третьем. Варвара Макаревич: Ну, лучше действительно задуматься об этом заранее. Ну а каковы потребности рынка труда? И способны ли наши вузы обеспечить качественное образование? Мы поговорим в следующей части нашей программы. Оставайтесь с нами. Евгения, насколько наша система высшего образования способна меняться? Вот у рынка есть какие-то свои потребности, и он их периодически демонстрирует. Высшее образование готово под это подстраиваться? Евгения Шамис: Хороший вопрос. На самом деле я во многом соглашаюсь с коллегами, которые говорят. Есть детали, где очень согласна, а есть детали, где хочется поспорить. Ну, например, у нас есть общемировая тенденция, тренд, когда не хватает инженерных специальностей. У нас есть целый ряд стран, которые их покупают. То есть сколько инженеров мы ни готовим, у нас сейчас мировой рынок, российский рынок инженерами не закрыт вообще. Это если вот так смотреть. Нам не хватает очень много врачей, которые с научной базой. То есть, с одной стороны, они вроде как выпускаются, но мы все увидели, что сейчас есть гораздо больший запрос на хороших врачей. У нас очень большой дефицит людей, кто идет на профессию учителя. Это достойное звание – Учитель – с большой буквы. Знаете как? Всегда работает история – престижная/непрестижная профессия. Насколько вузы готовы меняться? Я бы сказала, что на это сейчас много вещей работают. И это не так российская тенденция, но и мировая тенденция. Например, на это была направлена программа и продолжает быть направленной программа «5-100». Смысл – не просто войти в эти ведущие вузы мира, а смысл – изменить отношение и поведение преподавателей, изменить отношение и поведение студентов, аспирантов. И вот здесь нужно помнить, что вузы – достаточно большие структуры. А большая структура меняется медленно. Варвара Макаревич: Да, они обычно неповоротливые. Евгения Шамис: Это не «РЖД», когда совсем гигантские. Это не «Сбер». Это мы говорим о совсем масштабных. Но это большие структуры. Ведущие вузы сейчас объединяют огромное количество, знаете, таких институтов, вузов. И здесь вопрос того, к чему стремится вуз, к чему стремятся не только руководители, директора. Это вопрос, знаете, такой вызов, я бы сказала, ключевой: как менять вообще мышление, как менять отношение в целом? Может ли вуз меняться? Может. Нам нужны фигуры, за которыми будет хотеться идти. Я задавала вопрос сейчас нескольким вузам: «Назовите мне такие фигуры, кто лидеры, вот за кем вы идете». Где-то могут назвать. Но количество этих фигур людей – оно небольшое. А нам надо, чтобы в каждом вузе были шире команды. Потому что присоединяешься ты именно к конкретным людям, к людям, которым ты веришь, к командам, которым ты веришь. Варвара Макаревич: То есть должны быть те, кто поведут за собой, кто будет эти изменения… Евгения Шамис: Кого-то люди легко назовут. Вы знаете, очень важная история: они должны не задумываться, а говорить сразу. Ну, Мау. То есть ты говоришь эти фамилии сразу. Но ты говоришь не одного Мау, а ты говоришь больше людей в команде, за которыми ты можешь двигаться. Одного человека недостаточно. Варвара Макаревич: Поняла вашу точку зрения. Борис, а как в учебном заведении вообще обеспечить это соответствие образовательного процесса и обучения потребностям рынка? Борис Тхориков: Можно пойти двумя путями. С одной стороны, Министерство образования определяет методические рекомендации, выпускает нормативные документы, как учебный процесс должен адаптироваться, соответствовать требованиям. Но они ограничиваются исключительно общими фразами. Если очень утрировать, то можно сказать: «Ребята, разбирайтесь самостоятельно на региональном рынке, какие специалисты вам нужны и какими компетенциями они должны обладать». Если заведующие кафедрами, директора институтов формально относятся к своей работе, то они точно также формально выполнят это поручение и отчитаются: «У нас наши выпускники полностью соответствуют региональному рынку». Проверить это, в принципе, очень сложно, и мало кто этим занимается. С другой стороны, это свобода для людей, руководителей, как раз заинтересованных в хорошем образовательном процессе, в выпускниках, в их будущей судьбе заинтересованных. Работают напрямую с представителями работодателей, с крупными компаниями, с небольшими компаниями, которые являются зачастую базами практики для студентов. И уже в этой тесной связке на уровне своего региона готовят выпускников в соответствии с запросами того региона, где они работают. Но здесь есть еще один нюанс: как только студент окрепнет на уровне региона, он норовит уехать в Москву, в Санкт-Петербург, а кто поталантливее – вообще за рубеж. И этот цикл запускается снова. Мы снова начинаем готовить хорошего, подающего надежды студента. Он выпускается, начинает работать – и уезжает из региона. Подытожу свои слова. То есть можно пойти двумя путями: формально соответствовать или реально соответствовать. Все зависит от настроения руководства университета. Варвара Макаревич: Алексей, Борис сейчас так точечно коснулся взаимодействия, например, каких-то компаний, где студенты могут проходить практику, и вузов, где эти студенты учатся. Но есть же еще и целевое обучение. То есть это целевой набор студентов. Какая-то конкретная компания или даже, не знаю, госучреждение платят за обучение студентов, с тем чтобы они потом пошли к ним работать. Вот эта история – она имеет право на существование? Это нужно развивать? Алексей Захаров: Ну, она имеет право на существование, но давайте я чуть вернусь к тому, о чем говорили коллеги. Про Министерство образования. Министерство образования методологически от потребностей рынка отстало лет на пятьдесят. У нас есть государственная программа развития образования в Российской Федерации, где прописаны миллиарды, миллиарды, миллиарды на развитие образования в Российской Федерации до 2024 года. Это тяжелый горячечный бред, который фиксирует отсталость Российской Федерации в области образования. Поэтому Министерство образования – это главный тормоз образования в стране. Ректоры даже ведущих вузов методологически отстали от потребностей рынка лет на двадцать. Ну, они впереди Министерства образования, потому что ближе к народу, но все равно лет на двадцать отстают. Основная проблема у нас не в вузах. У нас основная проблема в начальном образовании, потому что уже даже из самой начальной школы в среднюю выпускаются дети, которые не в состоянии овладеть в достаточной степени программой средней школы, чтобы в достаточном количестве поступить в ту же самую Бауманку или Физтех, потом выпуститься достойно из топовых вузов и стать ведущими инженерами. То есть у нас проблемы лежат на уровне детского сада и начальной школы, а не на уровне… Варвара Макаревич: Вы перечислили… Например, в Бауманку, я так понимаю, вообще сегодня поступают в основном дети, которые изначально учатся в узкоспециализированных классах. И они готовятся поступать именно туда. Алексей Захаров: Ну, это неважно. Если у нас будет сейчас четыре Бауманки, мы не в состоянии будем найти для них студентов – вот проблема! – потому что у нас в области естественных наук школьное образование отстает от потребностей современной экономики примерно так же, как Министерство образования. Варвара Макаревич: Я хочу вернуться все-таки к вопросу про целевой набор студентов. Имеет смысл это делать? Алексей Захаров: Ну, имеет. Конечно, имеет смысл. Это всегда было. В общем, в определенных ситуациях это работает. То есть это один из механизмов, когда предприятия готовы оплачивать, к примеру, региональным каким-то ребятам, которые сами не в состоянии поступить в какие-то топовые вузы или оплатить собственное образование. Ну, что-то там происходит. Хорошо это или плохо? Ну, и не хорошо, и не плохо. Я к этому нейтрально отношусь. Если руководство предприятий готово оплачивать образование для детей сотрудников, то это некая социальная льгота, «плюшка», как сейчас модно называть. Ну почему нет? Варвара Макаревич: У нас есть видео девушки, которая именно так поступила в университет. Давайте посмотрим, что же из этого вышло. Кристина Рыжова: «Меня зовут Рыжова Кристина, и я выпускница этого года, 2020-го. Обучалась В Калужском государственном университете имени Константина Эдуардовича Циолковского по направлению «Публичная политика и социальные навыки». Дело в том, что мое направление было объявлено госзаказом калужского министерства. И нам обещали, то есть лучшим выпускникам с высокими показателями, гарантированное место работы по окончанию обучения. Но это не было предоставлено ни мне, ни другим моим одногруппникам. Более того, нам было заявлено, что поиском соответствующего места нам необходимо заниматься самостоятельно. На это у меня ушло более двух месяцев, но поиски были безуспешными. Место работы я не нашла ни в каких-то государственных структурах, ни в частных компаниях, занимающихся политическими исследованиями. Таким образом, мною было принято решение – продолжить свое обучение, повысив уровень образования и престиж вуза. Таким образом, я сейчас обучаюсь в Российском государственном гуманитарном университете по политологии». Варвара Макаревич: Это осталось за кадром, но наша героиня – еще и обладательница красного диплома. Возможно, это было не очевидно из видео. Борис, эта ситуация – это результат чего? Целевой набор, она отучилась. Казалось бы, должны были быть какие-то гарантии. Она – одна из лучших выпускниц, а в итоге осталась без работы и вынуждена учиться дальше, повышать свою квалификацию. Почему так получается? Борис Тхориков: Конечно, в этом примере можно только догадываться. С одной стороны, был ли это целевой набор прямо в точном юридическом виде, в каком он должен быть, где одна сторона направляет и имеет какие-то обязательства перед своим студентом, перед абитуриентом, перед будущим своим работником? Или это была просто какая-то «замануха», чтобы набрать студентов на какую-то новую специальность? Политология в Калужском университете – звучит не очень многообещающе. Алексей Захаров: Весело звучит. Борис Тхориков: И на что рассчитывала эта барышня – сложно сказать. С точки зрения уровня подготовки… Ну, опять же не хочу обидеть своих коллег в этом университете, потому что совершенно с ними не знаком. Но я думаю, что в этом случае имела место быть просто ситуация такого нечестного маркетинга, привлечения на специальность. Варвара Макаревич: Ирина, а в таких случаях, когда работодатель платит за студентов, он может «заказывать музыку»? Он может каким-то образом менять образовательную программу или рекомендовать, чтобы что-то включили, а что-то исключили из этой программы, в зависимости от того, что ему нужно? Ирина Абанкина: Да, конечно, может. Но на самом деле и замена целевого приема на целевое обучение, и проект Global Education, который у нас был запущен в течение нескольких лет, показали, что даже те квоты, которые предлагаются, они не выбираются студентами, никто не соблюдает своих обязательств. Это такие мертворожденные дети, которые формально вроде бы должны решить проблему трудоустройства. Но они не решают эту проблему, квоты не исчерпываются. И неважно – было это, как при целевом приеме, бесплатно, за счет бюджетных средств, или при целевом обучении за счет работодателей. Есть работодатели, которые в состоянии это оплатить, но они не в состоянии предоставить работу. Вот это самое главное. Они не знают требований, которые им нужны. И у них нет перспективных стратегий развития своего бизнеса, развития технологий. Поэтому мы здесь этими проектами скорее обманываем друг друга, чем действительно решаем задачу развития и потенциала наших выпускников, ну и нашей экономики вместе с социальной сферой. Участие работодателей приветствуется и приветствовалось всегда. Но в чем они могут участвовать? Что, у них есть представление о том, кто им нужен и с какими компетенциями? Вряд ли. Сидеть на госэкзаменах, сидеть на защите дипломов? А зачем? Варвара Макаревич: А время – деньги опять же. Ирина Абанкина: Абсолютно точно! Они присутствуют, они приходят, но это не те формы взаимодействия, это не совместная реализация проектов, научных проектов, которые действительно могут быть реальной кооперацией университетов в проектах интеллектуального бизнеса вместе с этим бизнесом. Вот этого нам не хватает – живой реальной струи. Варвара Макаревич: Ирина, поняла вас. Спасибо. Алексей, вы хотели что-то добавить к словам Ирины. Алексей Захаров: Нет, ну конечно, у работодателей безусловным образом есть абсолютно четкое понимание, кто им нужен. Во всяком случае если мы возьмем, например, тяжелые такие вещи, то есть мы не говорим… Вот банк не знает, кто ему понадобится через пять лет. Ну, может быть, наверное. Подождите, «Росатом» замечательно знает, кто ему понадобится через пять лет. «РЖД» просто офигеть как хорошо знает, кто ему понадобится через пять лет! Ирина Абанкина: Однако у нас самые плохие дороги в мире. Алексей Захаров: Ну, про «Росавтодор» не знаю, но «Шереметьево» абсолютно четко знает, кто ему понадобится среди молодых специалистов и в каком количестве для обслуживания третьей посадочной полосы, которая еще не построена, и где их готовят, потому что это очень узкая история. Поэтому когда мы говорим об узкоспециализированном глубоком образовании, то работодатели, ну типа «Росатома» или того же «РЖД», замечательно знают, кто понадобится и в каком количестве через пять лет. А если мы говорим об общеотраслевых… Варвара Макаревич: Алексей, а мы знаем, кто сегодня уже не нужен на рынке труда? Есть ли какие-то специальности, которые, как мы знаем, не нужны? Алексей Захаров: Ну, практически не нужна уже в виде, в котором нужна была бухгалтерия пять лет назад. Через десять лет она уже не понадобится вообще, потому что все перейдет в «цифру». И в момент, когда мы будем покупать мороженое, уже вся фискальная функция будет выполнена. А бухгалтерия... Не надо путать с финансовым планированием и с финансовым менеджментом. Вот чисто бухгалтерия фискальная, которая вредная и бестолковая функция для любой организации, поскольку она никакой организации не нужна (это нужно государству, чтобы с нас брать налоги), вот в этом виде бухгалтерия, конечно, в ближайшее время полностью исчезнет. Варвара Макаревич: Понятно. Бухгалтеров вычеркиваем. Алексей Захаров: Ну, не совсем. Бухгалтеры будут трансформироваться куда-то. Варвара Макаревич: Кто еще? Алексей Захаров: Ну, преподаватели иностранных языков в обычных школах и вузах. Ну, коробочка, которая у нас с вами у каждого есть в кармане, с помощью которой мы с вами сейчас говорим, 500 пар языков туда-сюда переводит сильно лучше, чем среднестатистический вузовский преподаватель того же языка. Среднестатистический. Мы не берем МГИМО или вузы языковые. Не говоря уже о среднестатистическом школьном преподавателе. 500 пар языков! Я могу сейчас с вами начать говорить по-армянски, например, просто включив переводчик. Варвара Макаревич: Пожалуйста, не надо! Мне будет очень сложно вас понимать в таком случае. Алексей Захаров: Нет, вам будет не сложно. Вы включите переводчик – и мы с вами будем замечательно общаться. Ребята из «Яндекса» под окнами нашего офиса на Малой Дмитровке каждый день гоняют туда-сюда роботов-доставщиков, которые в ближайшее время заменят курьеров, которые доставляют все подряд. Варвара Макаревич: Евгения, вы просили слово. Евгения Шамис: Да, я хочу поддержать и обратить внимание всех наших слушателей, что мы говорим об отдельных кейсах, а нужно говорить… Не нужно всех стричь под одну гребенку. Потому что, например, мы тоже видим по своим клиентам, что совершенно нет проблемы в нефтянке. Но мы видим еще одну такую историю: когда готовят на общие специальности, то выпускники порой не знают всех возможностей, куда можно устраиваться. Для меня это очень большая проблема, потому что огромное число, например, наших производственных компаний, они говорят: «Мы не можем найти себе технологов, людей каких-то таких специальностей». А почему? Потому что в вузе им не рассказывают, куда может идти человек (он может идти на тяжелое машиностроение), и не расширяют кругозор, который может быть у выпускника. Вы понимаете, почему надо учить выпускников? Их нужно учить думать шире, где ты можешь работать, показывать больше возможностей. Но для этого, например, часть преподавателей должны тоже бывать на экскурсиях на современных компаниях, предприятиях, видеть, что там изменено. И это, конечно, такой вызов, потому что просто у себя даже в регионе не знают. Это часто не знают не про российские вопросы, а про региональные. И часто не знают про более точечные задачи. Ну, например, какие задачи могут решать выпускники… Ну, скажем, Иннополис – интереснейшая история в Казани. Вот куда пойдут выпускники Иннополиса? Нужно понимать студентам гораздо больший спектр задач, куда ты можешь пойти. А это число задач… Знаете, их интерпретируют достаточно ограниченно. Например, вышел справочник АСИ, Атлас новых специальностей АСИ. С чем столкнулись мы, например, когда нам рассказывают на исследованиях молодежь, студенты? У нас была реальная история, когда у нас дети девятого класса на исследования для бизнеса не вернулись с экскурсии у одного из наших клиентов. Они говорят: «Увидели живого айтишника». Мы посмеялись. Ну что такое «увидели живого айтишника»? Возвращаются ребята. Мы говорим: «А что, вы видели айтишника?» Они нам говорят: «А нам в школе учителя рассказывают, что профессия айтишника умрет». Да не умрет профессия айтишника! Она трансформируется в другие вещи. Вот нам нужны люди, которые смогут хорошо рассказать об этих трансформациях. Иначе мы будем иметь огромное количество выпускников школы, выпускников вуза, которые не будут ориентироваться в новом мире… Варвара Макаревич: Поняла вас, Евгения, спасибо. Борис, а кто этому должен обучать? Кто этим должен заниматься – рассказывать, где какие точные задачи ты можешь решать и куда ты можешь идти работать? Я дам слово, вижу. Да, Борис. Борис Тхориков: Я как раз хотел про это добавить. Тот же Атлас новых профессий, если посмотреть его первые редакции и вещи, которые они предлагают сейчас, ну, специалисту высшей школы становится немножко дурно, потому что нас, особенно руководство высшее, начинают подталкивать к тому, чтобы мы готовили дизайнеров виртуальной реальности и начинали готовить прочие профессии. Определяется, что они появятся через пять-шесть лет. Во-первых, возникает вопрос: а что это за будущие специальности? С чего вдруг и после какого форсайта вообще возникли идеи о том, что в нашей стране, где больше миллиона охранников, вдруг виртуальная реальность заменит нашу деятельность, у нас все уйдут в блокчейн? Что такое цифровая экономика – вообще мало кто сможет объяснить. Уже сейчас нужно готовить экономистов цифровой экономики. И с этими новыми специальностями, на мой взгляд, нужно быть крайне аккуратным. У нас есть объективная действительность, объективная сырьевая экономика, которая требует совершенно других специалистов, нежели цифровая экономика. И ориентироваться в первую очередь надо на то, что рынок труда хочет увидеть сейчас, а не мучить детей, не мучить преподавателей, чтобы они выдумывали какие-то новые направления, предполагали, какие специальности будут востребованы через пять, семь, десять или двадцать лет, и уж тем более не загадывать в долгосрочную перспективу. И отвечаю на ваш вопрос: кто же этому должен учить? Ну конечно же, этому должны учить преподаватели вузов. Но для этого преподаватели вузов сами должны осознать, что эта история произойдет. Люди в большинстве случаев работают в вузах адекватные и прагматичные. Они смотрят на текущую рыночную ситуацию, на нашу политическую систему и ее перспективы и понимают, что то, что нарисовало АСИ (Агентство стратегических инициатив), их Атлас будущих профессий никогда к нам в страну в ближайшие годы не придет, и не хотят тратить на это силы. Варвара Макаревич: Алексей, а как «поженить» сырьевую экономику и виртуальную реальность? Есть какой-то мостик? Алексей Захаров: Я хочу поаплодировать Борису, потому что Атлас новых профессий – это, конечно, тяжелейший горячечный бред. Там слили кучу денег в унитаз, когда его делали. К жизни это не имеет ни малейшего отношения. По поводу того, кто должен учить. Есть курс профориентации, называется «Ты решаешь, кем быть». На сегодняшний день он читается в 150 лучших вузах страны, не только в Москве, но и (хотел сказать «но и за рубежом») в региональных вузах. Как правило, второй семестр первого курса или первый семестр второго курса. Соответственно, вот там как раз мы объясняем, как вести себя на рынке труда и как найти своего работодателя, не ориентируя человека на конкретную профессию, а занимаясь «прокачкой» того, что называется soft skills; как уже на первом курсе начать думать, куда ты пойдешь работать; как найти именно свою компанию; как на втором курсе понимать, где твое рабочее место и сколько за него платят; какой твой следующий шаг в карьере, чтобы туда попасть, чтобы попасть на следующее рабочее место. Мы также обучаем преподавателей читать эти курсы. На сегодняшний день уже больше 10 тысяч студентов прошли через эти курсы. Соответственно, те, кто через них прошел, на старте у них зарплата… Варвара Макаревич: Тем уже проще? Алексей Захаров: Они на старте просто получают, как правило, от 50 до 150% зарплату выше, чем те, кто не проходил эти курсы, потому что они осмысленно себя ведут на рынке труда, а не дергаются просто туда-сюда, когда первые попавшиеся что-то предложили. Варвара Макаревич: Алексей, спасибо, поняла вас. Хочется обсудить еще одну тему… Алексей Захаров: Поэтому тут есть методики, и они абсолютно понятные. Варвара Макаревич: Поняла вас. Хочется обсудить еще одну тему. Почему работодатели не хотят нанимать молодых специалистов? Или, может быть, хотят? Обсудим прямо сейчас. Алексей Захаров: Это неправда. Варвара Макаревич: Ирина, пожалуйста, вам слово. Ирина Абанкина: Смотрите. На самом деле мы тоже здесь говорим о некотором разветвлении траекторий. Мы видим сегодня спрос на среднее профессиональное образование. Число тех, кто выбирает его, резко увеличилось. Более того, более 30% учится сейчас за счет своих собственных средств. Если еще в 2015 году у нас 424 тысячи училось за счет своих собственных средств, то сейчас 781 тысяча. Это гигантский скачок за те годы, когда не было даже роста реальных доходов. В этом смысле перед вузами стоит другой вызов: они должны готовить действительно опережающих специалистов, а не под текущую сырьевую экономику. И это очень серьезная задача, которая стоит перед ними. Профессиональная ориентация, знакомство с новыми профессиями – наверное, это можно делать уже и в школе. И нужно делать, несомненно, понимая смысл этих новых профессий. Но все-таки университетское образование, а не просто профессиональное образование, и не просто подстраивание под сегодняшний рынок труда – это умение действительно мыслить перспективно. Варвара Макаревич: Ирина, спасибо, услышала вашу точку зрения. Времени просто очень мало, а есть еще вещи, которые хочется обсудить. Например, хочется посмотреть видео о реальной ситуации: как выглядит поиск работы у выпускников и с чем они сталкиваются? Александр Тарарыкин, генеральный директор Редкинского катализаторного завода: «На вопрос «Есть ли желание брать молодых специалистов, юных выпускников вуза?» ответ простой. Тут нужно обратиться к классике: совпадают ли наши желания с нашими возможностями? Вот реально для нашего завода – химическое производство, тяжелое, в общем-то, грязное – возможности сильно отстают от желаний. То есть мы бы желали брать больше, но требования нынешних выпускников, к сожалению, мы выполнить можем не всегда – ни по условиям труда, ни по зарплате. Насчет приоритетов. Опыт и молодость. Что лучше – хорошо обученные работники с юных лет или выпускники? Здесь как в кулинарии, как в борще: нужен комплекс, то есть сочетание компонентов. Должны быть и те, и другие. Здесь приоритетов нет. С вузами сейчас неплохо, в общем-то. А тенденция… Вот 5–10 лет назад было просто ситуация никудышная. Сейчас сильно улучшилась. Нынешние выпускники вполне качественные. Вузы учат уже вполне прилично». Варвара Макаревич: Евгения, здесь шла речь о каких-то завышенных запросах: работодатель и рад бы взять, но не может соответствовать. Что, у этого поколения какие-то другие запросы? Больше денег хотят? Евгения Шамис: Речь идет о поколении Миллениума (1985–2002 годы рождения), которое увидело и ориентируется в своих запросах на уровень Google, «Яндекса» – на IT-компании. Они у них стали теми компаниями, на которые они равняют всех остальных. Если говорить сейчас о выпускниках школ, которые приходят в вузы, то там ожидания становятся, знаете, гораздо более научными. И здесь вопрос: насколько глубоко, насколько интересно можно работать? Я тоже соглашусь, что интересно сейчас, с точки зрения работодателей… Я говорю сейчас не только о крупных корпорациях, а я говорю о том, что средний бизнес стал интересным для работы, более привлекательным для молодежи. Меняется малый бизнес. Об этом нужно рассказывать. Понимаете? Вот нужно знать, что существует на рынке труда в твоем регионе, в целом стране. Должны быть ответы. И должны быть примеры, знаете, примеры людей, молодых людей и девушек, которые могут работать по самым разным специальностям. Мы, к сожалению, например, отследили, где-то начиная с 95-го года… и сейчас мы видим тенденцию, что исчезла та история, когда в нашей стране девушки могли тоже свободно выбирать любую профессию. Это в головах у выпускников, когда они спрашивают: «А правда мы можем работать по разным специальностям? А правда у нас не будет стеклянного потолка?» К сожалению, мы попали в этот диалог, в этот дискурс, который раньше был в Штатах, в Западной Европе. Он у нас появился. И я бы сказала, что здесь нам нужно очень хорошо узнать, что новое появляется. Варвара Макаревич: Евгения, спасибо. У нас время практически… Евгения Шамис: Это как Кремниевая долина, которая показывает такие инновационные истории. И мы про них не знаем, и выпускники не знают. Варвара Макаревич: Алексей, коротко в заключение какой-то совет молодым специалистам, которые сегодня выходят на рынок труда. На кого учиться? И как найти работу? И как делать то, что тебе нравится и хочется? Алексей Захаров: Чтобы найти работу по специальности, надо на первом курсе понять, что тебе нравится. Для этого надо читать как можно больше, опять же по специальности. Если не нравится – значит, менять что-то. К сожалению, мало времени. Я про это книжку написал. Читайте, там все написано. Варвара Макаревич: ТОП-3 специальностей, на которые вы посоветуете сегодня идти учиться, чтобы быть востребованным на рынке труда? Алексей Захаров: Чтобы быть востребованным, надо идти туда, к чему лежит душа. Потому что если идти на ТОП-3 специальностей, то будешь гарантированно лузером. Все. Варвара Макаревич: Прекрасно! Коллеги, спасибо большое. Жаль, что наша дискуссия была такая короткая. У каждого из наших гостей своя правда. Кого из них вы считаете правым – решать только вам. Подписывайтесь на наше сообщество в соцсетях – «Одноклассники» и Instagram – и делитесь там своим мнением. Меня зовут Варвара Макаревич. И мы увидимся совсем скоро на Общественном телевидении России.